Война не по правилам

Два пророка

Было это в начале 50-х годов прошлого века в городе Ростове-на - Дону. За столиком кафе, накрытым накрахмаленной белой скатертью, сидели трое.  Старший лейтенант в авиационной форме, но с медицинскими эмблемами в петлицах, пожилой уже человек с проседью в волнистых волосах, а между ними шустрый человек средних лет в гражданской одежде. Последний из них, оживленный поначалу, по ходу беседы все больше затихал. По всему было видно, что суть разговора ему не совсем понятна, что он, скорее всего, лишь посредник между двумя собеседниками.
А те все более и более проникались интересом друг к другу. Хотя, что могло роднить между собой тридцатилетнего офицера, недавнего фронтовика, с пожилым скромным интеллигентом, кому уже далеко за пятьдесят? Но, внимательнее приглядевшись, можно было заметить много общего. У обоих жгуче-черные от рождения волосы, карие глаза, которые порой будто пронзают собеседника насквозь, при этом излучая доброту и глубокое понимание человека. А еще оба эти человека обладали великой тайной, позволяющей им видеть насквозь и человека, и общество, и вчерашний их день, и завтрашний. А если бы посторонние слышали, о чем они говорили!
- Вольф Григорьевич, молва говорит, что Вы не раз встречались и беседовали с недавно ушедшим от нас Сталиным. Каково Ваше личное впечатление о нем, как о человеке? Мне очень важно знать именно Ваше мнение.
- Вас удивит мой ответ. Сталин был очень добрым человеком. Но он был и очень чувствительным, справедливым. Он не мог терпеть, когда кто-то обижает слабого. В его защиту он готов отдать не только чужие, но и свою собственную жизнь. И отдал!
- А теперь, Виталий Иванович, откровенность за откровенность. Здешние люди говорят, что Вы творите чудеса. Ставите верный диагноз, только взглянув на человека, взявшись за пульс, безошибочно определяете биохимический состав крови. Правда ли это? Можете сказать, чем я болен?
- Вашу руку, Вольф Григорьевич…
Одного из двух собеседников читатель, видимо, узнал. Конечно же, это знаменитый во всем мире телепат, гипнотизер и пророк Вольф Григорьевич Мессинг. А его «визави» - тогда известный узкому кругу людей молодой авиационный врач Виталий Иванович Иванов, будущий доктор медицинских наук, профессор, к которому будут обращаться главы государств. И не только с просьбами о лечении. А шел разговор между двумя пророками во времена, когда всесильный вождь умер, и его преемник на посту руководителя партии Н.С.Хрущев, готовясь к ХХ съезду КПСС, уже готовил общественное мнение к грядущему охаиванию вождя.
Старший лейтенант медицинской службы Виталий Иванов служил тогда в Бердянске, в войсках ПВО страны. Но их полк был не истребительным, как это привычно для противовоздушной обороны, а бомбардировочным. И таскали эти бомбардировщики-буксировщики конусы-мишени, по которым тренировались вести воздушный бой истребители. И тогда уже прочувствовал молодой врач, выпускавший летчиков в полет, относительную цену человеческому слову, второй сигнальной системы в целом. Ведь летчики больше всего боялись, что врач найдет у них серьезную болячку, способную поставить крест на их летной карьере. Они готовы были взлетать с прободной язвой желудка, лишь бы скрыть недомогание. Это было чревато гибелью всего экипажа. А значит, врач, вооруженный тогда только градусником да сфигмоманометром, должен был уметь перешагнуть через частокол защитных слов, увидеть то, что есть на самом деле, а не то, что существует на словах. И это, прежде всего, в интересах самого летчика. Так и стал учиться Виталий Иванович тому, что большинство его коллег не знали и не умели. И научился! Что это даст ему и людям – читатель узнает позже. Отметим пока одну особенность медицины: то, что несет человеку спасение, может стать и страшным оружием. И наоборот – поражающее средство, от которого нет защиты, может излечивать смертельно больных. Такова медицинская диалектика.
И еще. Медицина, как и другие сферы деятельности человека, имеет свойство стареть, вернее устаревать. Верно послуживший медикам нозологический принцип классификации болезней, когда всякую патологию «разносят» по органам и по симптомам, во многом исчерпал свои возможности. Органы и симптомы есть, а системного подхода к лечению  нет. Между тем, организм человека – сложнейшая система. И нельзя представлять себе по - обывательски, что мозг управляет, сердце качает, а печень и почки очищают. Все значительно сложнее и интереснее.
 Прочувствовав это в полной мере, Виталий Иванович и решил дать войну болезням «не по правилам» современной медицины. Он четко осознавал, каких трат нервной и физической энергии потребует эта война от первопроходцев. Но ведь так было и на окончившейся настоящей войне. Ведь он был до медицины военным разведчиком. А они всегда впереди всех, и всегда должны быть готовы действовать «не по правилам». Ведь это и есть основное правило всех воинов и созидателей. Всех, кто в силу личных качеств и обстоятельств оказывается впереди основной массы людей.

Война не по правилам

Виталию Ивановичу Иванову, заслуженному врачу России, доктору медицинских наук, профессору, полковнику медицинской службы в отставке, своей жизнью обязаны не только наши сограждане, но и президенты иностранных государств. А начиналось все так.
                «Храбрейшему из храбрых"
    По снежной целине на лыжах шли двое. Оба – студенты Саратовского медицинского института. Доехали на поезде до села Петровского, теперь идут в свою деревню, что в глубинке Пензенской области, домой, на каникулы. Старшему - двадцать пять. Но он родился в двадцать четвертом, а это значило, что он оказался среди тех мальчишек, что шагнули "прямо в бой со школьного порога". Наверно поэтому бредущий вслед за ним однокурсник Костя обращался к нему скорее как к отцу, чем к однокашнику.

    Вечером вошли в хуторок, попросились переночевать в избе. После расспросов хозяйка пустила их на печь. Ночью она их разбудила:

- Родненькие, помогите! Дочка помирает!
- Да не врачи мы еще. Студенты, четверокурсники…
На полатях лежала девочка лет восьми. Воздух со свистами и хрипами вырывался из горла. Диагноз не вызывал сомнений: дифтеритный круп. Бронхи почти полностью перекрыты. Нужна немедленная операция. Кто ее сделает? Чем? Но решение принято, и назад пути нет.
Как не искал Виталий путей назад в сорок третьем. После двух месяцев спецподготовки в составе группы захвата он впервые пошел в тыл к фашистам. Неслышно подобрались к расположенному в лесу охраняемому объекту. Залегли. Прижавшись к земле, Виталий увидел немецкого часового, шедшего прямо на него. Виталий прижался к земле, отчаянно забилось сердце. «Зачем же ты так громко колотишь?! Ведь услышит, гад» - отчаянно размышлял начинающий разведчик. Но фашист уже рядом – настал момент истины. И тут неведомая сила подбросила Виталия, кинула его на спину фашиста. Удар рукояткой финки по голове врага - а дальше все пошло, как учили. . .
Потом у разведчика Виталия Иванова были сотни рейдов в тыл противника, и более ста захваченных "языков". Служба в полковой, дивизионной, армейской разведке, в личном распоряжении Константина Константиновича Рокоссовского. И сегодня в семье хранится кортик, подаренный ему маршалом, с надписью "В.Иванову – храбрейшему из храбрых"…
Оказывается, храбрость нужна не только в бою. И та же неведомая сила, что называется отвагой, которая запечатлена в одноименной медали, во многих боевых орденах русского солдата Виталия Иванова, бросила его в новый бой. На этот раз – впервые в бой за жизнь человека.

- Фельдшер в деревне есть?
- Помер.
- А медсестра?
- Есть, да она уже смотрела. Сказала, что ничего поделать не может, - прошептала мать.
- Бегом за ней. Да пусть прихватит все, что осталось фельдшерово: шприцы, скальпели, бинты… Живо!

Виталий видел такую операцию. Один раз - в институтском хирургическом кружке. Знал, что самое главное в ней – не задеть артерии, соединяющей две доли щитовидной железы. Расположение ее у разных людей может различаться. Если зацепишь – конец. Он видел все это, но только со стороны. Теперь, кроме него, спасти человека некому.
- Виталий, ты что хочешь делать?! Ты с ума сошел, нас же будут судить! Мы же не имеем права, у нас дипломов еще нет, - взмолился Костя. – Ты же вчерашний солдат, должен действовать только по уставу и по приказу.
- Запомни, для солдата на всю жизнь один приказ: людей от горя беречь, где только можешь. И себя при этом не жалеть, - ответил Виталий.
Пришла сестра. Принесла старенький баульчик. В нем - два шприца, несколько зажимов, бинты, давно не знавший работы единственный скальпель.

- Трубка в доме есть? Вот такая, - он показал свой мизинец. Хозяйка растерянно пожала плечами.
- Кто отец девочки?
- Тракторист.
- Быстро его инструмент сюда.
Порывшись в ящике, подал матери медную трубочку:
- В кипяток…

Рассек тупым скальпелем кожу. Но дальше шел плотный хрящ. Пройти его таким инструментом немыслимо. Благо, хоть артерии не задел.

Виталий пошарил вокруг глазами:

- Ножницы дайте. Обыкновенные, да над огнем подержите.
Резкий толчок острым концом ножниц в трахею. Мгновение – и медная трубка вошла в дыхательные пути. Сейчас же оттуда со свистом вылетели сгустки, и грудь девочки высоко поднялась…
Когда заканчивали перевязку, во дворе раздался рокот мотора.

- Отец вернулся, - прошептала мать.

Виталий отстранил ее от двери, бросился на улицу, закричал сквозь метель: "Не глуши мотор! Тулупы, да побольше. Укройте – и в больницу, в Петровское! Я сделал все. Теперь жизнь дочери в ваших руках".
А через пару недель, по окончанию зимних каникул, студенты той же дорогой возвращались в Саратов. Подходя к знакомой деревне, Виталий обернулся к товарищу: «Зайдем?». «А вдруг… Убить же могут!». Виталий усмехнулся и решительно направился к знакомой избе.
Постучал, потянул дверь. После слепящего, отраженного от белых сугробов света, не сразу разглядел, что творится в темной избе. Видно, и его не сразу признали. И вдруг вскрик сквозь слезы: «Танечка! Ведь это тот дядя, который тебе жизнь спас! Иди к нему, дочка». Бывалый разведчик растерялся, не зная, что делать, и тут почувствовал, что к ноге прижалась, вцепившись в штанину галифе, хрупенькая девочка. Жива! И тут солдат, прошедший всю войну без слезинки, почувствовал, что в горле предательски запершило: «Что-то дымно у вас в избе»,- прошептал солдат и выскочил на крыльцо. А вскоре первую свою дочь он назовет Танечкой.

Безошибочный диагноз

 На войне Иванова несколько раз ранили. Поначалу это были легкие ранения, все обходилось медсанбатом. Однажды его разведгруппа задержалась с возвращением из ночного рейда по тылам противника. Линию фронта пересекали уже на рассвете. Стояли морозы под тридцать градусов. Виталий полз по нейтральной полосе последним. Его заметили фашисты, когда остальные бойцы были уже в своих траншеях. Но Виталия накрыли таким плотным огнем, что нечего было и думать целым преодолеть оставшееся расстояние. Оставалось одно: притвориться убитым, что и сделал разведчик. Неподвижно затих в снегу, немцы постреляли еще немного и прекратили. А Виталий понял, что ждать придется до темноты. Но ведь это – верная смерть от переохлаждения. И тут боец пошел на отчаянный эксперимент. Он стал мысленно уверять себя, что лежит и загорает на черноморском пляже. «Фу, как жарко! - представлял он мысленно. – Не обгореть бы»… Зимний день короток. Когда разведчик, стал «выходить» из пляжных картин, уже быстро темнело. Он с удивлением огляделся, слегка приподнялся – немцы не стреляли. Быстро пополз к нашей траншее. Бойцы, в течение целого дня наблюдали за ним. Поверить в то, что он жив было невозможно. Ночью разведчики хотели эвакуировать друга с нейтральной полосы. И вдруг он сам ползет! А когда Иванов уже в траншее откинул капюшон маскхалата, бойцы пришли в недоуменный ужас: по лицу и шее их боевого товарища текли струйки пота!
Боевые будни, бесконечные выходы в тыл противника, захваты «языков» продолжались. До того дня, когда сержанту Иванову довелось вытаскивать с нейтральной полосы раненного начальника дивизионной разведки. Вот уже бруствер, Виталий перекатывает через него тело находящегося в беспамятстве офицера, приподнимается сам, и в это время его ослепляет вспышка вражеской мины. Дальше он ничего не помнит. Очнулся уже в глубоком тылу, в Актюбинском госпитале, действительно слепым. 
Глубокая тоска охватила потерявшего зрение молодого еще человека. Но сдаваться Виталий не привык. Знал, что уныние, депрессия – это гибель. Очень кстати вспомнилось детство, когда мать шептала отцу, сельскому учителю: посмотри-ка, а Виталий вроде ненормальный. В это время мальчик в абсолютной темноте на печке читал интересную книжку. Читал пальцами! И теперь в госпитале вернулся к старому способу чтения. Это получалось успешно, тем более, что при внезапной слепоте, как известно, другие органы чувств, включая осязание, обостряются.
А через полгода зрение, благодаря усилиям врачей и собственной воле солдата, вернулось. Время, проведенное в госпитале, повлияло на выбор мирной профессии. Небывалая же тактильная чувствительность, еще больше развитая за время слепоты, очень пригодилась. Уже будучи знаменитым врачом, Иванов, взявшись за запястье больного, ставил безошибочный диагноз и даже называл анализ крови, подтвержденный тут же объективными исследованиями.
Я сам видел, как, обследуя космонавта Владимира Шаталова - того долгое время мучили изнурительные головные боли, - Виталий Иванович демонстрировал пациенту чтение завтрашнего номера "Красной звезды" пальцами. 
После учебы в Саратовском мединституте  лейтенант запаса В.Иванов вернулся в строй. Теперь в качестве авиационного врача. Первое назначение – в часть ПВО в город Бердянск. Там и столкнулся с особой «клиентурой» - военными летчиками. Задача – не выпустить в полет больного человека. Но как определить болезнь. У врача тогда были только градусник, шпатель да сфигмоманометр. Рассчитывать, что летчик сам признается в болезни, не приходилось. Ведь больше всего боялись они получить отказ в допуске к полетам, которые составляли смысл их жизни. Тогда задумался Виталий Иванович об относительной ценности человеческого СЛОВА вообще. Ведь врать и скрывать все давно научились. Если умел искажать информацию говорящий, то это должен учитывать и слушающий.
Но как найти жизненно необходимую правду? Вот тогда и нашел Виталий Иванович литературу по официально не признанной на то время рефлексотерапии, тибетской медицине, пульсовой диагностике. В ближайший отпуск поехал в Казань к одному из первых советских специалистов, прошедших обучение рефлексотерапии в Китае, – профессору И.И.Русецкому. Тогда и состоялся тот любопытный разговор.

- Зачем приехал? Ведь я тебя не звал.
Виталий Иванович поведал профессору о своих профессиональных проблемах
- Какую литературу читал? Сколько биологически активных точек знаешь?
- 710.
- Гляди-ко. Столько и я не знаю. Назови основные точки 12-го меридиана.
- Правильно называешь, а лечить иголочками получается?
Виталий сокрушенно развел руками.
- Вот и я так: все ноты знаю, а играть на рояле не умею.
Оказалось, что Илья Ильич здесь впервые соврал. Он великолепно играл на рояле, просто в педагогических целях ему понадобился наглядный образ. Короче говоря, профессор взялся обучать молодого врача. И учебе у него Иванов посвятил еще не один свой отпуск. А результаты не заставили себя долго ждать.
Учился Иванов не только у Русецкого. Уже сам став знаменитым врачом, ездил по всему миру, лечил государственных деятелей, а в качестве гонорара всегда просил одно – доступа к изучению приемов национальной медицины. С тем, чтобы поставить их на службу отечественному здравоохранению: тогда слово "Отечество" многое значило.
Довелось Виталию Ивановичу лечить известного лидера арабской страны – президента Египта Г. Насера.  Богатырского телосложения человек был очень болен. Это Виталий Иванович понял, едва пощупав пульс пациента. Но тогда советскому военному врачу удалось продлить его жизнь еще на семь лет…
"Шевроле" не надо!

Когда же пришла пора прощаться, знатный пациент предложил решить со своим секретарем вопрос о вознаграждении. Иванову предложили на выбор: хрусталь, золото или машину "Шевроле". Виталий Иванович, у которого и квартиры-то не было, небрежно ответил: хрусталь мне дома ставить уже некуда, а "шевроле" для российских дорог не подходит. Моя «Победа» лучше. Мне бы вашей национальной медицине поучиться.

- Нет проблем. Но, может быть, и автомобиль возьмете?
- Спасибо, не надо.
Секретарь удалился, чтобы через полчаса вернуться и сообщить:
- Национальная медицина – государственная тайна, берите автомобиль.
- Не беспокойтесь. Я счастлив, что лечил вашего президента.

На том и разошлись. А на следующий день в номер гостиницы, где жил Иванов, зашел тот же секретарь и сообщил: "Вам разрешено в виде исключения приобщиться к тайнам нашей национальной медицины!".
 Вернувшись на родину, Виталий Иванов был назначен в окружной госпиталь Бакинского округа ПВО. Слава о том, как он излечивает считающиеся неизлечимыми болезни, распространилась не только по Кавказу. Но кое-кому и эта слава была не по душе. На окружной партийной конференции, которая проходила во времена обострения отношений с Китаем, особо ретивый член партии заявил: "В то время, когда вся партия борется с маоистами и догматиками, среди нас находятся коммунисты, которые вместе с тибетской медициной внедряют в наши ряды китайскую идеологию. Я имею в виду доктора Иванова". Хорошо, что присутствовавший "товарищ из Москвы" взял врача под защиту и спросил самозванного критика: "А кто дал вам право отождествлять многовековую культуру великого китайского народа с маоизмом?".
Тогда пронесло, а через несколько дней ночью в квартире доктора раздался тревожный звонок. На пороге стоял «блюститель чистоты партийной идеологии», весь бледный, и шептал: "Виталий Иванович, хотите, я на колени перед вами стану? Жене плохо, "скорая" ничего поделать не может. Говорят, только вы в силах помочь". "На колени не надо. Конечно, поможем. Ведь жена не виновата, что у нее муж - дурак".
А вскоре уже знаменитый врач был назначен в медицинскую службу войск ПВО страны и перебрался в Подмосковье. Тут встречи на идеологической почве бывали и посерьезнее. Лечил он внуков генерала армии А.Епишева. По ходу дела супруга военачальника спросила согласия привезти с собой знакомого мальчика. Виталий Иванович даже не поинтересовался его фамилией – какая доктору разница? Мальчик стал приезжать, лечение продвигалось успешно, только для возбуждения особых биоритмов приходилось в определенном темпе текст нашептывать. Получалось что-то вроде заговора. И вдруг мальчик спрашивает: "С вами дедушка хотел о чем-то поговорить. Можно ему подъехать?". "Да пусть подъезжает, и его полечим".
Он уже и забыл об этом разговоре, когда во время очередного приема глянул в окно и обнаружил оживление в гарнизоне. Проехала комендантская машина, потом появились военные регулировщики, рядом с ними еще какие-то люди. Распахнулась дверь кабинета, вошли люди в гражданской одежде, уточнили фамилию врача, осмотрели кабинет и встали у дверей.  Они опять раскрылись, и тут Виталий Иванович увидел на пороге кабинета пожилого худощавого человека, чьи портреты носили на демонстрациях. Он приветливо улыбался и, слегка окая, проговорил: "Интересно, Виталий Иванович, а что за заговор вы читали, когда внука лечили?".  «Широка страна моя родная" наговаривал. Мне же все равно, какие слова говорить. Важно, каким темпом". "Я так и думал", - засмеялся дедушка…
А затем для Виталия Ивановича был "разбор полетов" в кабинете тогдашнего главкома ПВО страны маршала П.Батицкого.

- Почему я не знаю, что к тебе члены политбюро ездят?! Суслова у себя в кабинете скрываешь. Кто здесь хозяин – я или ты?! Поедешь служить, где Макар телят не гонял!
- Есть, товарищ генерал-майор!
- Совсем с ума спятил? Званий не различаешь?
- Я в своем уме и звания различаю. Только ваш приказ выполняю. Когда на плацдарме под Черкассами вы корпусом командовали, а мы докладывали вам результаты разведки, вы приказали: окончится война, встретимся, сразу мне скажете: "Товарищ генерал-майор". Вот я и говорю.
- Так ты там был? Адъютант, быстро тащи сюда...
Потом они – полковник и маршал – были неразлучными друзьями до самой смерти Павла Федоровича.

Иванов, русский профессор

Именно маршал отправил его лечить жену руководителя дружественного государства. К моменту приезда Виталия Ивановича у постели больной заканчивался консилиум лучших европейских медиков. Приговор профессоров был жесток: летальный исход неизбежен. И вдруг появляется невысокого роста, коренастый человек с южнорусскими жгуче-черными волосами и карими глазами.
- Сейчас Халину будет смотреть русский доктор, профессор Иванов, - оповестил присутствующих хозяин дома.
Виталию Ивановичу со скептической усмешкой протянули историю болезни. "Не надо", - отвел руку с папкой советский полковник и взялся за пульс больной. Та лежала, задыхаясь, в полубессознательном состоянии, по щеке катилась слеза.
Держась за запястье больной, русский доктор констатировал: проведена такая-то операция. Допущена такая-то ошибка. В настоящее время наблюдается отек легких. Анализ крови…
С изумлением зарубежные коллеги отслеживали по истории болезни точность диагностики врача, использующего в качестве инструмента для анализа только собственные пальцы.
- Доктор, любое лекарство, из любой части света в вашем распоряжении. Что вам надо? – вопрошал знаменитый политик.
- Мне ничего не надо. Вот только коллеги, если они заговорили о летальном исходе, пусть отдохнут. А я через три дня пойду с больной на лыжах.
Он принялся лечить. На кровати пациентки устанавливалась тарелка, наполненная обычным медицинским спиртом, и больную вместе с этой тарелкой укрывали с головой одеялом – так сушили легкие. Далее в дело пошли иголочки. Когда одну из них врач поднес к области солнечного сплетения, вдруг между телом женщины и иглой проскочила искра. И больная заговорила:

- Жже, пане, жже!
- Если жже, значит все будет отлично!
Как и обещал, через три дня Виталий Иванович пошел с уже бывшей больной на лыжах…

Видеть то, чего не видят другие

Мы познакомились с Виталием Ивановичем около тридцати лет назад. Знакомство было не совсем обычным, имело свою предысторию. Я недавно по состоянию здоровья был вынужден расстаться с испытательской и с научной работой. Получилось так, что вернулся к юношеской мечте о журналистике. Попал в газету «Красная звезда», с учетом предыдущей специальности - в отдел науки, техники и космонавтики. В очередной отпуск дали путевку в военный санаторий в Евпаторию. В этой тогда всесоюзной здравнице находился санаторий Войск ПВО страны.
Просто загорать и бездельничать было скучно. Решил поискать в работе санатория чего-нибудь научно-медицинского для будущей публикации в центральной военной газете. С этим направился к начмеду полковнику медицинской службы Николаю Ефимовичу Прядко. Он с удовольствием рассказывал о современных методиках бальнеологического лечения, о вытяжках лечебных грязей, физиотерапевтическом оборудовании. «Все хорошо, Николай Ефимович. Но то, о чем Вы рассказываете, уже стало практической медициной. У нас же - отдел науки. Хотелось бы услышать о научных поисках ваших врачей, о, может быть, сенсационных открытиях…». «Подойдите ко мне, станьте ухом к окну. Поближе». А дальше начались чудеса. Врач разглядывал мою ушную раковину и рассказывал о всех моих хронических заболеваниях, о том, когда и какую операцию и с каким результатом я перенес. Он еще не видел моей медицинской книжки, но в диагнозах был абсолютно точен. Под конец сеанса диагностики сказал: «Приедете в Москву – сделайте внутривенную урографию, что-то мне Ваша правая почка не нравится». (В Москве я выполнил рекомендацию Николая Ефимовича. К моему удивлению, оказалось, что правая почка удвоена, что по статистике бывает у одного человека из сорока тысяч. Мне много раз делали рентгеновские снимки, но данной патологии не заметили. А Прядко заметил, разглядывая только ухо).
В конце нашей беседы врач вытащил спичку из коробка и слегка нажал серной головкой на какую-то точку на ушной раковине. «А теперь посмотрите на себя в зеркало». Я глянул и ужаснулся: лицо было бледно, как полотно, на лбу выступил холодный пот. «Все это относится к восточной медицине и называется «аурикулодиагностикой» и «аурикулотерапией». «Аурикуло» означает «ухо». Вот почитайте». И начмед дал мне кучу интереснейшей литературы,  которой хватило для чтения на весь оставшийся отпуск.
Я читал и писал. Уже было готово две статьи, когда в санаторий нагрянула комиссия из Москвы. Как это было тогда положено, я обратился к председателю комиссии и непосредственному начальнику Прядко с просьбой о разрешении на публикацию. Полковник медслужбы Ю.А.Дмитриев почитал и сказал: «Все правильно. Только лучше будет, если Вы повремените с публикацией, а в Москве я Вас познакомлю с другим нашим медиком, занимающимся этими же вещами. Прядко – очень хороший врач, а я Вас познакомлю с без преувеличения великим врачом». На том и порешили.
Вернулся в Москву, с полгода названивал Дмитриеву, но Юрий Андреевич только просил еще повременить. Как оказалось,  очень не хотел  тогда выступать с материалом по рефлексотерапии в "Красной звезде" полковник медицинской службы Виталий Иванович Иванов - видимо, хорошо запомнил ту пресловутую бакинскую партийную конференцию. Наконец, удалось уговорить, и встреча состоялась. Виталий Иванович пристально меня разглядывал и вдруг сказал: «У меня очень мало времени, давайте сделаем так. Я дам Вам несколько историй болезней, Вы сами их почитаете и сами напишете. Потом я посмотрю, что получилось, и примем решение». В 1978-ом году в «Красной звезде» вышла статья "Иглоукалывание: гипотезы и факты". Такого потока читательских писем газета не знала десятилетия. Подавляющее большинство умоляло о помощи, медики и ученые предлагали сотрудничество. Помочь всем было физически невозможно. Были приняты меры по официальному внедрению рефлексотерапии в военную медицину, подготовке специалистов и открытию соответствующих отделений в военных госпиталях.
А с самим Виталием Ивановичем мы стали близкими друзьями на годы и десятилетия. Из его кабинета в центральной поликлинике войск ПВО выходили взрослые и дети, излеченные от считавшихся неизлечимыми кожных заболеваний, аллергий, нервных болезней и болезней внутренних органов. Среди его пациентов в один прекрасный день оказалась и моя жена.
Началось все с обыкновенного конъюнктивита – воспаления слизистой глаз. И лечили обычные окулисты обыкновенно – альбуцид, интерферон. Шли дни, вводились лекарства, но ничего не помогало. Склера глаз становилась кроваво-красной, зрение стремительно ухудшалось. Врачи нашей военной поликлиники заговорили о госпитализации с целью оперативного вмешательства. По их мнению, был уже поражен и зрительный нерв. Грозила слепота, а женщине было только 27 лет, на руках - маленький ребенок… Короче говоря, ситуация становилась критической. Решил «злоупотребить» своим знакомством с Виталием Ивановичем. Позвонил ему за город по телефону. На наше счастье он оказался дома, что редко бывало из-за постоянных командировок врача – по стране и зарубежным.
Ответ был краток: «Привози». В назначенный день я вел по военному городку ничего не видящую молодую жену. Едва глянув ей в глаза и пощупав пульс, доктор сказал: сходи к нашему окулисту в 14-й кабинет, я ей позвоню. Когда жена вышла, он сказал: «Я специально ее отослал, чтобы тебя отругать. Что так поздно ко мне обратился? Я и без окулиста все вижу: да, катаракта есть, да, зрительный нерв зацеплен. Но главное – мозговое кровообращение. Сосуды головного мозга инъецированы. И не в глазах первопричина».
Через несколько минут в кабинет зашла окулист, ведя под руку пациентку. Она подтвердила диагноз Виталия Ивановича в части, касающейся глаз. «А теперь смотрите»,- произнес он сам и нажал иголочкой для иглоукалывания плашмя на висок больной. По щеке побежала черная струйка крови. «Вот до чего ее наша классическая медицина довела! Сейчас ничего гарантировать не могу. Процесс зашел далеко. Но попробуем». И он стал ставить иголочки – под глаза, под кожу черепа, на кисти рук…
Всего было четыре сеанса. Болезнь, продолжавшаяся более месяца, отступила полностью, зрение восстановилось до 1,0 на оба глаза. А Виталий Иванович, довольный проделанной работой и результатом, говорил: «Глаза я только в первый день лечил. Причина крылась в почках. (Действительно, минувшей зимой супруга простудилась, стоя в очереди на улице, и заработала нефрит.  Но мы о нем доктору в эти дни и не говорили – сам узнал). Почки находятся на соседнем с глазами жизненном меридиане, оттуда шла интоксикация, а окулисты своими медикаментами наложили на это аллергический процесс. Да и вообще, где вы видели, чтобы окулисты лезли в почки? Вот вам наш классический нозологический принцип классификации болезни – симптомы и органы есть, а системы нет».
За многие годы дружбы и сотрудничества с Виталием Ивановичем видел десятки больных, излечение которых могло показаться чудом. Трижды и меня этот чудо-врач вытягивал из смертельно опасных заболеваний. И все время возникал один и тот же вопрос: почему он может, а другие врачи нет? Только ли в личных способностях доктора Иванова дело и нельзя ли его лечебный арсенал сделать достоянием всех?   
 И чем глубже погружался в тему, тем больше убеждался: секрет здесь - не только в уникальных личных данных врача, но и в его системном подходе, когда лечится не симптом, не отдельный орган, а весь организм в целом. На то время не было единой общепринятой теории рефлексотерапии (так называется эта область медицины). В литературе в качестве гипотез предлагалось где-то семь теорий. Кто из их авторов более прав, судить было трудно. Можно было только утверждать, что медицинская наука пока не может удовлетворительно объяснить действенность рефлексотерапевтических методов лечения. Но, как утверждал один знаменитый французский биолог, если наука не может объяснить какого-либо факта, это еще не значит, что данный факт не существует.
Сам Виталий Иванович придерживался информационно-энергетической теории. Согласно ей, наш организм постоянно получает энергетическую подпитку из космоса. Мы можем расходовать массу энергии, не получая традиционной пищи. Прежнее объяснение, что эта энергия высвобождается в результате расщепления накопленных жиров, никого уже не могло удовлетворить – слишком различны скорости расщепления жиров и расхода энергии, скажем, при беге. Энергия поступает из космоса в организм через биологически активные точки (БАТ), или, как их называют на Востоке, «норы духа». Эта энергия разносится по организму посредством особых проводников – 14 жизненных меридианов. Исследуя состояние этих меридианов, врач – рефлексотерапевт ставит диагноз. Для лечения воздействует на биологически активные точки иглами, полынными сигаретами или просто надавливая пальцами.
Кроме того, профессор В.И.Иванов высказал предположение, что в организме обязательно должен быть аккумулятор энергии (иначе наша работоспособность очень сильно зависела бы от мгновенного состояния атмосферы). И, надо же такому случиться: вскоре после высказанного предположения сибирские ученые открыли наличие у каждого из нас железы, которую они назвали «подхребетной». Она расположена в районе солнечного сплетения и до сих пор не обнаруживалась анатомами, потому что она исчезает в момент смерти человека. (Исследуют же подробно человеческие тела, как правило, именно после смерти).
В любом случае, игнорировать умения, накопленные профессором Ивановым и его коллегами в области рефлексотерапии – профессорами медицины Усовой, Гойденко, Портновым, отцом и сыном Вограликами, Балабаном, Гохманом и другими – становилось неразумным. На основании публикаций В.Иванова в «Красной звезде» нами были направлены соответствующие обращения в адрес начальника Центрального военно-медицинского управления Ф.И.Комарова, Военно-медицинской академии и ряда научно-исследовательских институтов соответствующего профиля. Была создана комиссия из генералов медицины (не только по звездам на погонах), таких как Сенопальников, Гембицкий и других. Подробно изучив предоставленные материалы, комиссия пришла к выводу о необходимости внедрения в практику и дальнейшего исследования предложенных рефлексотерапией методов лечения. К тому времени соответствующая кафедра появилась в Центральном институте усовершенствования врачей. Нетрадиционные методы лечения получили легитимизацию.
Интересная беседа состоялась у меня тогда в Якутске. Я был там в командировке в Якутском филиале Сибирского отделения Академии наук. Когда у предприятий или организаций не было своих гостиниц, тогда для командированных использовали отдельные квартиры. Сижу я вечером в одиночестве в такой квартире, и вдруг входит показавшийся поначалу несколько странным человек. Сапоги, брезентовая штормовка, перепутанные волосы – по виду геолог. Скидывает штормовку, а под ней на свитере – Золотая Звезда Героя Социалистического Труда. Перехватив мой недоумевающий взгляд, поясняет: да это я перед школьниками сейчас выступал, не успел переодеться.
Оказалось, мой новый сосед по квартире – директор Томского института оптики атмосферы  академик Зуев. Он же – руководитель Томского научного центра. Мы мирно приступили к чаепитию, а окончили его только к утру. Не помню, как завязался разговор о рефлексотерапии и ее научной базе. Помню только, что провел академику тибетскую пульсовую диагностику, которой учил меня Виталий Иванович, и безошибочно поставил диагноз.
В ответ на недоуменные вопросы академика стал рассказывать ему, что знал, о жизненных меридианах, биологически активных точках с пониженным электрическим сопротивлением кожи, о 45 видах пульсов и их гармоническом анализе при пальпации, о семи известных мне тогда теориях рефлексотерапевтического воздействия на организм. Известный ученый слушал внимательно, а в конце моей импровизированной лекции заметил:
- Как физик не вижу ничего противоречащего науке во всех семи гипотезах. Надо думать, надо экспериментировать.
- На мой взгляд, если не вызывают отторжения все семь вариантов объяснения природы явления, значит нет ни одного из них по-настоящему достоверного. Нужна теория, охватывающая весь организм, опирающаяся на нечто общее для всего живого. Сейчас уже становится ясным, что это не чисто энергетический обмен, даже не кислород и не вода, даже не энгельсовский «способ существования белковых тел». И тем не менее, эффект очевиден, он, порой, фантастичен. Кроме того, мы же до сих пор не знаем природы воздействия на болезни горчичников, банок или некоторых видов массажа. Но они действуют, облегчают страдания больного, и мы все ими с удовольствием пользуемся, не вникая особенно в суть биохимических реакций, возникающих при этом. Так что здесь еще много поля для работ ученых – всех, медиков, биологов, физиков, химиков…
- Скажите, а не могли бы вы познакомить нас с этим профессором Ивановым? Наш первый секретарь обкома Егор Кузьмич Лигачев очень любит науку. Доложим ему подробно все, о чем мы сегодня говорили. Думаю, поддержит. Создадим лабораторию, научное руководство попросим осуществлять вашего гениального доктора. Интуиция подсказывает мне, что много открытий ждет науку на этом поприще.
Забегая вперед, скажем, что лаборатория была создана и успешно заработала. Сибирские ученые сделали немало открытий в сфере борьбы с болезнями. Но тут начался процесс непредвиденный. Собственно говоря, предвидеть его можно было. Потому что в медицине очень часто такое случается: чудесное оружие против болезней и смерти вдруг поворачивается своей обратной стороной и оказывается чудовищной угрозой самому существованию человечества.
Как-то раз застал своего друга в каких-то тяжелых раздумьях.

- Что-то случилось, Виталий Иванович?
- Да как сказать? Вроде бы пока не известно ничего страшного, но нечто вызывает подсознательную тревогу. Ты знаешь, что американцы люди практичные – если узрят выгоду, идут напролом. Пока мы раскачивались с рефлексотерапией, они почувствовали ее эффективность. И понеслось! За полгода у них открылось свыше четырехсот центров и клиник по этой новой для классической медицины специальности. Появился специальный журнал на эту тему. Замелькали сообщения о чудодейственных исцелениях в других печатных изданиях. Оставалось только радоваться их успехам – все человек становится более защищенным. И вдруг как отрезало. Будто по команде все публикации прекратились. Что это означает? Скорее всего, что-то нащупали. Вероятно, в области средств массового поражения.
Потом мы к этой теме долго не возвращались. И только как-то Виталий Иванович проговорился: интересную научную работу делаю. Результаты ее могут перевернуть весь мир.
- Вы имеете в виду медицину?
- Не только. Впрочем, пока говорить об этом рано.
Думал ли я тогда, что вернемся к разговору через несколько лет. И речь пойдет у нас не о спасении отдельных больных, а об угрозе всему человечеству в целом.