Мишень. Глава XVI. Смерть надежды

        Какое-то время мы медленно ехали по разбитому проселку, и меня то и дело подбрасывало на заднем сиденье, и я едва успевал пригнуться, чтобы не удариться головой. Ибрагим несколько раз зыркнул в мою сторону, хотел что-то сказать, но передумал. Ему постоянно кто-то звонил по телефону, и он крича, жестикулируя, брызгая слюной, с кем-то спорил на своем гортанном наречии, поглядывая на меня вполоборота.
Еще полчаса мы выбирались из леса по едва видимой колее, и наконец выехали на трассу, по которой неслись фуры в сторону Белоруссии. Мы остановились на обочине, и Ибрагим протянул мне телефон со словами:
- Звоны, отцу, будэшь все говорыть, как я скажу, поняль?
Я кивнул, понимая, что вряд ли меня спасет этот звонок.
Телефон отца молчал, было воскресенье, раннее утро, а в такое время они всегда дрыхнут, отсыпаясь после субботней гулянки. Долго-долго гудки сообщали мне о том, что со мной никто не хочет разговаривать.
Я развел руками:
- Спит наверное. Сегодня же воскресенье.
- Звоны, времени нет.
- Угу, - кивнул я и вновь стал набирать номер.
Наконец, я услышал глухой женский голос, это был её голос:
- Алло? – произнесла она глухо.
- Это я, - сказал я, - позови отца.
- Его нет.
- Как нет. А где он?
- Он разбился.
- Как разбился?! Где, где он? Позови его! – внутри у меня все похолодело.
Я готовился к сложному разговору, я предполагал, что отец меня может послать, но я был уверен, что он не бросит меня. И вовсе из любви ко мне,  но потому, что он люто ненавидел кавказцев, и еще потому, что он любил воевать. Война – это была его стихия…
- Что там? Что там? – стал вырывать у меня трубку Ибрагим.
Но  удержал телефон и успел спросить: «Он жив?»
Я не расслышал, что она ответила, потому что трубку вырвал Ибрагим, и закричал: «Даю Вам два дня срока, и миллион долларов наличными должен бить у меня, слишишь, ты, сучка, за каждый день просрочки буду присылать вам по одному пальцу вашего сина!»
Он еще грязно выругался, потом взглянул на меня, хотел что-то сказать, но промолчал. Видать, у меня было такое выражение лица, что он решил меня не трогать, махнул рукой, помочился под куст, и вновь забрался на переднее сидение джипа, а   еще через полчаса я попал вновь в погреб, где по-прежнему находились Абду и Зоя.
Весь тот день я не находил себе места, мучаясь единственным вопросом, жив отец или нет, честно говоря, если бы в этот момент мне сказали, что он жив, и он вдруг оказался передо мной, я бы встал перед ним на колени и просил бы у него прощения, и не из страха перед будущим, а потому что искренне хотел, чтобы у него было все хорошо, и неважно, кто там и что там говорит о моем происхождении, это все не имело никакого значения, весь день я провалялся на цементном полу, грызя обшлаг джинсовой куртки, и не отвечая на вопросы ни Абду, ни Зои, а вечером нас куда-то повезли, о выкупе уже не вспоминали, что там произошло, не знаю, но пальцы мне никто не отрезал, и больше не заставлял звонить по телефону.
 Наверное, я везучий, так мне многие говорят. Да, наверное, я везучий. Отец Бронислав все пытается обратить меня в веру, напрасно старается. Я всегда верил только в судьбу, у меня и кличка до седьмого класса была – «судьба», это еще в то время, как мы жили в элитной многоэтажке, а потом родители купили дом, и мы переехали, и я пошел учиться в английский колледж, и все чем я раньше занимался: магией, хиромантией – забылось, поскольку мной обуяла жажда денег. Да, деньги для меня стали все, но в судьбу я по-прежнему верил, просто никому об этом не говорил. Я всегда верил, что все на роду тебе уже написано: стать ли тебе миллионером, или художником, гонщиком или ведущим на телевидении, я был убежден, что там, где-то на небесах, или в косматых дебрях космоса все уже предопределено, и нужно просто быть, и брать то, что дает жизнь, поэтому я и не сильно огорчился, когда вновь попал в погреб к своим новым знакомым, ведь я-то знал наверняка, что стану миллиардером, это-то я знал наверняка, потому что и линия жизни у меня была очень длинная, и линия ума через всю руку, и звезды под возвышением Юпитера, и линия Сатурна ясная, прямая, четкая, что говорило о том, что я преодолею все препятствия, и что все мои желания сбудутся, и что я рано или поздно стану великим, или богатым, или очень известным человеком, поэтому ни о чем сильно не беспокоился, решив, что пусть все идет, как идет.