Часть VII. Возвращение Малашечки

Сказки уже несколько дней стали замечать за Кузьмой что-то странное… Он то напевал себе что-то под нос, то будто с кем-то разговаривал, то вдруг впадал в жуткую меланхолию, то исчезал, загодя не предупредив, когда вернётся. Хотя всё остальное в Доме было в полном порядке: и обед вовремя готов, и дровишки у печи не переводились, и снег расчищен вовремя, и самовар растоплен. Так что же с Кузьмой?
Младшая как-то раз попыталась разузнать у Кузьмы, когда он в печали и весь погружённый в себя, готовил тесто на блинцы, но ничего хорошего из этого не получилось! Кузьма вздохнул как-то судорожно, оставил своё занятие и ушёл. Да так и не вернулся. День ждали его Сказки, два ждали, да решили не запускать сие исчезновение. Поднявшись в Переговорную, они вызвали по Скайп-Зерцалу младшенького братца, Деда Мороза, да и рассказали ему о приключениях в последние дни.
- Что думаешь, братец, - с надеждой обратилась к Деду Морозу Старшая, -  не заболел ли наш Кузьма, али беда какая с ним приключилась?
- Не захворал Кузьма ваш, сестрицы, - вздохнул Дед Мороз, - хотя можно и так сказать. Съедает его кручина по племяннице, которую он не видел почитай как годков-то… ох, и не вспомню уж, сколько годков-то.
- Погоди, погоди, уж не о Малаше ли речь-то? Дальней родственницы Арины Родионовны, няни Пушкина?
- О ней самой! То ли напомнило что-то Кузьме о ней, то ли весть какую получил. Никто не приезжал к нему, не видали, сестрицы?
Задумались Сказки. Видать – никого не видали, а вот три-четыре  дня тому, с утра Кузьма чистил ступеньки на примёрзшем крылечке дома, и с того-то и началась грусть-печаль у него.
- Спасибо, братец, что напомнил нам об Арине Родионовне и Меланьюшке, теперь-то и сами справимся, небось!
Зерцало помигало и погасло, а сестрицы, посидев некоторое время в задумчивости, ни слова не говоря спустились в горницу и достали с полки старинное издание, на переплёте которого просматривались полустёртые словеса названия - «Старина; и новизна;»,  — периодическое печатное, которое выходило ещё в Российской империи в XVIII да  XIX веках. Коротко переглянувшись, взявшись за руки, они углубились в изучении открывшейся информации.
Так Сказки провели довольно долгое время за изучением страниц тома, но почти ничего и не поняли – уж слишком много лет утекло с тех пор, многие листы издания прочитать был невозможно - они потёрлись, да и информация-то сама была какой-то путанной, туманной. Одно стало ясно – Меланья приходилась Кузьме какой-то дальней родственницей.
- Что ж напомнило-то Кузьме про Малашечку? – задумчиво протянула Младшая, - ведь и мы с тобой, сестрица, да-а-авненько ничего про неё не слыхивали…
- Да-а-а, - протянула Старшая, - надо нам вспомнить с тобой, где жила она, в чьём дому и понять, почему Кузьма именно сейчас вспомнил про неё.
День клонился к вечеру, Дом уже вздыхал, покряхтывал, словно намекая хозяйкам, что пора и честь знать, на боковую отправляться.
Сказки в раздумье да унынии попили холодного чаю из остывшего самовара вприкуску с сахарком да крендельком, да и отправились почивать.
А утром проснулись от покашливания Дома да студёного воздуха в опочивальне – протопить печь было некому, и Дом остыл за ночь. Быстро соорудив утеплительный заговор, сестрицы спустились в горницу, где на столе уже попыхивал самовар, разбуженный той же бытовой ворожбой, что быстро согрела и воздух в Доме.
Приведя себя в надлежащий вид, Сказки присели к столу, тщательно скрывая даже друг от друга свою тревогу, что накатывала на них всё больше и больше! Шёл четвёртый день отсутствия Кузьмы! Надо было срочно что-то предпринимать! Чаёвничали в тишине – мысли каждой были заняты поисками ответа на мучивший вопрос. А после скорого завтрака, решили сестрицы убрать снег с крылечка, которого собралось много, и Дом уже не мог его просто стряхивать. Да и мысли привести в должную ясность и порядок.
Одев душегреи, плотно закутавшись павлопосадскими платками  и взяв лопаты, вышли на крыльцо. Морозец звенел в воздухе натянутой струной, солнышко светило пронзительно ярко, отчего снег играл всеми цветами радуги, как на картинах Владимира Жданова. Но и это не радовало сестёр. Младшая стала собирать снег с верхней ступеньки, и Дом тут же чихнул, щекотно, видите ли, ему стало, да так громко, что Сказки едва не скатились со ступеней!
- Сестрица, - воскликнула Младшая, - взгляни, что под снегом-то лежало. Откуда бы здесь этому лоскутку взяться?
И протянула старшей Сказке ситцевый лоскуток. По его виду обеим стало понятно, что лоскуток старый, видавший перевидавший на своём веку немало.
- Чудно, - вздохнула Старшая, - если б я не была уверена в том, что этого быть не может, я бы сказала, что этот лоскуток из Ситцевой страны.
Она на какое-то время приумолкла, вертя его в руках и внимательно разглядывая.
- Знаешь, сестрица, - повернувшись к Младшой, старшая сестра взглянула на неё радостно, - я знаю, кто нам помочь может. Пошли в дом скорей!
Сёстры стряхнули друг с друга снег, успевший окутать их своим одеянием, и почти вбежали в услужливо открытые Домом двери. Быстро скинув душегреи, поторопились в горницу, где Младшая вопросительно смотря на сестру, собиралась уж присесть за стол.
- Погоди, сестричка, поди-ка сюда, - и Старшая засунула руку в потайной юбочный карман, где, как вы помните, хранилось множество полезных вещей, и через секунду достала какую-то, на первый взгляд, простую стекляшку. -  Помнишь ли ты, что это?
Младшая повертела стекляшку в руках и с недоумением взглянула на сестру:
- А должна?
- Верно, может, тебе никогда и приходилось встречаться с Сильноглазом. Но сейчас ты должна мне помочь его вызвать. Он и на мой зов явится, конечно, но, если мы его позовём вдвоём, он здесь появится гораздо быстрей! Повторяй за мной и вложи в свой призыв всю силу своего желания.
Она положила стеклышко на стол и дала сестрице бумажку с призывом, сёстры взялись за руки и в вечереющее уже окно понёсся призыв:

Сильноглаз, появись,
Сильноглаз, отзовись!
Ты на нас не серчай,
Из беды выручай!

- А что, он может и рассердиться? - почему-то шёпотом спросила Младшая.
- Он просто не любит, когда его без дела тревожат,  много работы у него!
Тем временем в горнице послышался какой-то свистящий звук, вслед за которым стеклышко на столе стало обращаться в какой-то незнакомый, странный  объект. Не лупа, не микроскоп, не очки и не бинокль. Но в то же время этот объект умудрялся быть похожим на все эти предметы сразу!
- Это и есть Сильноглаз? –снова шёпотом спросила Младшая, но Старшая только руку ей сжала.
- Апчхи! – гость высморкался, предварительно извинившись, и пояснил – промёрз маленько, пока к вам летел, сестрицы! Чем могу?
- Поживай добренько, Сильноглаз! – приветствовала его Старшая в то время, как Младшая от удивления и робости оцепенела, - да вот, оказия какая у нас…
И Сказка быстренько пересказала ему все события последних дней, не забыв в конце рассказа показать лоскуток, найденный Младшой.
Сильноглаз протянул какое-то устройство, которое умело захватило лоскуток, и поднесло к окуляру в теле Сильноглаза. Через секунду тот издал звук, отдалённо напоминающий вздох облегчения.
- Всё оказалось проще, чем я ожидал, - он направил свой окуляр на сестриц. –
Вы, сестрицы, положите лоскуток на стол под свет лампы и сами увидите, что произойдёт,  а мне пора! – и он тут же растворился в воздухе, не оставив после себя и следа.
- Доброй дороги тебе! – послала ему вслед пожелание Старшая.
Младшая шумно выдохнула воздух и впервые пошевелилась за минуты, пока они говорили с Сильноглазом.
- Ну и ну! Такого-то я ещё и не видала, сестрица, он что – всё знает?
- Дело не в том, знает он или не знает, а в том, что он очень точно улавливает связи вещей с их владельцами и умеет читать их послания. Давай последуем его совету быстрей!
Сестры разожгли старинную масляную лампу и поставили на стол, положив рядом с ней виновника всей суеты. Лоскуток с секунду лежал недвижим, а потом приподнялся, закружился и в его кружении послышались звуки голоса, сначала непонятного, но становившегося с каждым новым витком всё явственнее. И вот сестры совершенно чётко услышали:
- Спаси меня, дядя Кузьма, спаси… спаси… след ищи в Лукошкино…
И – тишина…
Сестрицы задумались. Что-то стало проясняться.
- Что мы знаем? – в никуда задала вопрос Старшая.
- Что Малашечка – родня Кузьме нашему! – так же растерянно ответила Младшая.
- Ну, это мы и так знали, а вот что поиски начинать надо с Лукошкино Ситцевой страны – это новость.
- Значит, собираемся и отправляемся? – встрепенулась Младшая.
- Сестрица, поспешишь – людей насмешишь! Сейчас спать - отдыхать, а завтра утром – в путь дорогу. Утро вечера-то мудренее.
И сёстры отправились спать.
Наутро они проснулись бодрыми и отдохнувшими, с уверенностью, что поиски будут успешными. Наскоро позавтракав у самовара чаем с оставшимися от стряпни Кузьмы пирожками, они собрались в дорогу. Успокоили Дом, как могли, чтоб не волновался он за них и спокойно ждал возвращения вместе с Кузьмой, вызвали белых сов-перелётчиц, явившихся на зов очень быстро. Сёстры устроились в их перьях удобно и уютно, не забыв захватить с собой дорожные саквояжи с самым необходимым, которые Младшая не забыла превратить в маленькие саквояжики для удобства в полёте. Оперенье ласково их обнимало, оберегая от мороза и ветра. Впереди была долгая дорога.
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.
Дорога хоть и была удобной, но всё же утомила сестёр ко времени, когда под ними замелькала Ситцевая страна. Вот уж остались позади и Снежинкино, и Крошкино, и Зайчиково, а вот и мелькнул на красивом озере остров Буян. Впереди было Лукошкино. Аккуратно и бережно совершив посадку за околицей села, совы ухнули нашим сестрицам, что обеспечат им такую же безопасную обратную дорогу, когда в этом возникнет необходимость. Сказки  обняли каждую  из сов и направились в сторону Лукошкино, а навстречу им уже спешили жители деревеньки, впереди которых виднелся Кузьма. Он издали поприветствовал сестриц и начал смущённо и путанно объяснять причину своего отсутствия.
- Погоди, не части, Кузьма. – Старшая жестом остановила верного домового. – Мы уже многое знаем. Надо теперь где-то сесть и решить, как поисками заниматься.
- Ну, нет, негоже с дороги и сразу за дело браться, - вперёд выступил дед Федот. – Пойдёмте ко мне в избу, самовар кипит, просит чаю пить, каравай только-только из печи хозяюшка вынула, надо отдохнуть чуток с дороги, а потом уж и планы строить.
Старшая тут же предложила:
- Пока мы будем чай пить, кто-нибудь пусть и расскажет, с чего да как всё началось.
- Я, я расскажу, - выскочила бойкая девица. – Я – Палашечка, подружка Малашечки. Неразлучны мы с ней во всём, и работаем вместе, и веселимся, всегда вдвоём!
Давеча у нас в Лукошкино заезжий купец останавливался. Гостил с месяц без малого. И всё-то ему у нас понравилось: и люд добрый и открытый, работящий и весёлый, и песни наши, и речка, и леса. А как собрался уезжать, предложил Малаше с ним уехать, стать ключницей в его большом хозяйстве. А Малаша, хоть и была доброй да отзывчивой, отказалась, сославшись на то, что не хочет места родные бросать. Осерчал купец, и кинул угрозу в сердцах Малаше, мол, как бы пожалеть об отказе не пришлось!
А ночью над Лукошкино птица большая летела, свет луны-матушки закрыла. И почернело всё окрест. Да слышали люди наши, как звала на помощь Малаша  дядьку своего, Кузьму.
И залилась тут Палаша горькими слезами. Да и Кузьма отвернулся в сторону, чтоб сестрицы не увидали, как повлажнели его глаза. Взяв себя в руки, обернулся он к сёстрам:
- Как услышал я ночью крик Малаши, покой потерял, а уж когда спросила меня в лоб Младшая,  я и вовсе власть над собой утратил, кинулся сюда, на выручку Малашечке, да только поздно уже было! Простите ли вы меня, барышни? – и Кузьма опустил голову перед Сказками, винясь от всей души.
- Что ты, что ты, Кузьма, о какой вине ты говоришь? Ведь не чужая нам Малашечка, чай! Раз тебе родня близкая, так и нам что внучка любимая! – и  Старшая обняла домового, а Младшая, взяв его за руку, мягко попеняла ему – Вот если б ты сразу нам обо всём рассказал, может, уже и сдвинулось бы дело к счастливому концу. Но теперь будь покоен, мы – вместе и всё будет хорошо, слышишь?
- Да, да, - зашумели жители Лукошкино, что набились в избу деда Федота, чтоб послушать, о чём говорят и что решают Сказки с Кузьмой. – Мы тоже помогать вызволять Меланьюшку, любимицу нашу, будем!
- Вот и ладно, - Сказки улыбнулись светло и радостно, отчего всем сразу легче стало. – А теперь всем отдыхать, завтра нам предстоят большие дела.
Жители Лукошкино разбрелись по своим домам, Кузьма тоже пошёл с дедом Федотом да хозяюшкой своей к соседям, а Сказки остались в доме, устроились у печи на широкой скамье и заснули спокойным сном.
Ночь ступала по селу тихо, стараясь даже снегом не скрипнуть, а звёздам строго-настрого наказала светить мягко да ласково, чтобы сны у всех были добрые да спокойные.


Сказки пробудились задолго до зари, Младшая вернула саквояжам прежний размер и достала из одного большой плат узорный, что лёг на стол, как скатерть, да только не как самобранка, а как карта географическая, а из другого - маленький шарик-глобус, что сразу занял своё место там, где находилось село Лукошкино. Сестрицы склонились над платом-картой и стали вглядываться. И чем больше вглядывались, тем больше видели: вот изба Малашечки. Ночь спустилась, звёздам светить не велела, да и сама на тучку прилегла – задремала. И пока дремала она, откуда не возьмись, птица грозная, крылья, что ковры-самолёты, глаза, что маяки в ночи светят, летит -  полнеба собой закрывает. Покружила над Малашиной избой, выкрала Малашечку и была такова, только крик Малашин разнёсся: « Дядя Кузьма, спаси меня… спаси… ищи след в Лукошкино…»
- Этот крик и услыхал Кузьма, - Младшая обеспокоенно подняла глаза на сестрицу.
- Тс-с-с! Следи дальше! – Старшая указала на огненный след, что появился на карте, - это направление, в котором птица улетела.
Сёстры проследили след и поняли, что птицу послал за Малашей тот купец заморский, что гостил в Лукошкине. Да и не купец он был вовсе, а Царь птиц лесных, Остроглаз, сын Даромысла, мудрого филина, старого друга Сказок и Кузьмы самого.
- Ах, он окаянный, - воскликнули сёстры в один голос. – Ишь, чего удумал, девицу тайком похитил, решил, не узнает никто! Надо с Даромыслом связаться! Старшая достала из саквояжа  миниатюрное Скайп-Зерцало, похожее на дорожное зеркальце, нажала на рукоятке комбинацию узоров и экран засветился. И их глазам такая картина предстала, что сёстры не решились сразу вмешиваться.  В дупле Даромысла, что больше походило на большую горницу, за столом сидел сам Даромысл, рядом с ним – пригожая да нарядная Малашечка, и стоял перед ними с повинной головой похититель, молодой Остроглаз.
- Опозорил ты меня, сын дорогой, и себе нехорошую славу заработал! И как мог ты, неразумный, девицу силком унести, не объяснив ей ничего!
- Так ведь приглашал я её, - начал было Остроглаз, но Даромысл  не дал сыну договорить, - молчи, знаю я, как приглашал, в ключницы да экономки! Стыдись, сын мой, не так ты должен был невесту себе в дом привезти. Нужно было…
- Прости нас, дорогой Даромысл, - вступили сказки, - мы не хотели далее слушать ваш разговор, не будучи замеченными. Видим мы, что всё образуется понемногу, только давай договоримся, как всё обставить так, чтоб выглядело-то для жителей Лукошкина и уважительно, и по-доброму!
Филин поначалу ухнул недовольно, не любил он, чтоб подслушивали его, но как понял, кто с ним говорит, подобрел сразу и даже будто обрадовался!
- Сударыни мои, дорогие, Сказки любимые, как я рад, что вы это оказались здесь! Ну, как вам нравится, что учудил-то мой сын! Что делать мне теперь, как положение исправлять? – и взглянул на Малашечку. – Что скажу я, старый филин, твоим родным и близким? Что сын мой бестолковый похитителем стал?
И он в сердцах прижал Остроглаза крылом к стене дубовой так, что у того аж дыханье перехватило! Малаша сидела ни жива, ни мертва.
- Стой, Даромысл, - поторопились Сказки остановить друга старинного, - не жури сына-то, дело молодое, сердце ретивое, а ума-то пока и маловато будет, - усмехнулись они. – Ведь мы сейчас в Лукошкино вместе с Кузьмой, дядькой Малаши, что места себе не находит из-за исчезновения её.
- Вот удача-то, - обрадовался Даромысл…
О чём дальше говорили и советовались они, пока умолчим, скажем только, что проснувшееся солнце осветило Лукошкино ласковыми лучами и пробудило всех жителей в добром настроении. Каждому казалось, что день будет удачным, и что ждут их хорошие вести.
Вскоре все снова собрались в избе деда Федота, где Сказки, умытые и по-праздничному одетые, уже ожидали всех за накрытым столом, во главе которого весело распевал песни Самовар Самоварыч! Кузьма сиял, как начищенный ремень на солдатской гимнастёрке, а Сказки приглашали всех к столу отведать угощения, что успел приготовить домовой на всех. Жителей Лукошкино распирало любопытство, но Старшая тоном, не допускающим вопросов или возражений, всем объявила, что придётся ждать новостей до третьего часу пополудни, а пока надо угощение готовить – да побольше, и думать, чем гостей желанных встречать.
Знатно угостившись и поблагодарив радушных хозяев, которыми стали Сказки и Кузьма в избе деда Федота на эти дни, жители Лукошкино разбрелись по своим дворам придумывать, как будут принимать гостей. Что за гости, какого рангу, - знать не знали, но никто не хотел ударить в грязь лицом – и работа закипела! Несмотря на мороз, что пощипывал и щёки, и нос, вскоре на главной площади Лукошкино появился длинный стол, который тут же застелили красивой скатертью, расписанной историей страны Ситцевой, и значились тут все деревеньки её, речки и озёра. А ещё спустя часа полтора, на скатерти не было свободного места от угощения – и чего только здесь не было! И рыба заливная, и фаршированная, и пироги румяные да ароматные, а уж разносолов – пруд пруди: и грибочки солёные да маринованные, и огурчики хрусткие да помидоры бочковые! А уж капустка квашенная - и с клюковкой, и с яблочком – только угощайся! А пироги-то, пироги – так и дышали сдобой да ароматными начинками, трудно было удержаться, чтоб не попробовать! А вот и кувшины с медовухой, и сбитень сладкий, и взвар ягодный.  А рядом раскинулся балаган для Уксусова Петра Петровича, что никак не хотел больше ждать и всё норовил представление начинать!
- Ой, дорогие зрители! Услыхать не хотите ли, как…
А гостей всё нет и нет. Стали люди волноваться да переглядываться, когда ж прибудут? А тут и Сказки на площади появились с Кузьмой. Жители деревни так и ахнули – Сказки, собственной персоной, да хороши-то как! В праздничных поддёвках* старинных, узорами расшитых, а платки на них, мастерами павлопосадскими расписанными так искусно, что цветы казались живыми и даже благоухали будто! И Кузьма рядом с ними выглядел как добрый молодец, кафтан, соболем отороченный, а на голове набекрень новый гоголь лихо сидит. Поклонились Сказки с Кузьмой и жители Лукошкино друг другу в пояс и только собрались за стол рассаживаться в ожидании гостей, как потемнело небо да гул какой послышался. Испугались поперву все, а потом, подняв глаза к небу, увидали птицу большущую. Кружила она над Лукошкино, место выискивала, где сесть, чтоб никого не задеть крылами. Наконец, приземлилась, сложив крылья, и со спины её спустились купец молодой, Остроглаз, отец его, Даромысл и Малашенька, раскрасневшаяся да разодетая в одежды богатые!
- Девочка моя, Малашечка, - кинулся Кузьма и обнял её, - цела ли ты, здорова? – и он отстранил девицу от себя, чтоб разглядеть получше.
- Цела, цела, - тихо ответила Малаша,  и спряталась от взглядов любопытных на груди у дядьки.
Тут вперёд выступил Даромысл, поклонился всему честному люду земным поклоном, да и молвил:
- Прошу простить сына моего неразумного, Остроглаза, полюбил он Малашу любовью сильной да глубокой, а вот сосватать её для него некому было в вашем селе, вот он и прислал ночью родню нашу, птицу былинную, ночную, за любовью своей, Малашечкой, не подумав, сколько бед этим натворить может! Я прошу отдать нам Малашу женой для Остроглаза любезной и обещаю, что будет она счастлива в терему нашем, будем мы ей защитой до конца дней, я – отцом названным, а Остроглаз – мужем любимым! И не будет она знать печали и беды с нами!
На площади лукошкинской воцарилась тишина – никто не ожидал такого скорого разворота событий. Тут вперёд вышел дед Федот:
- Так у Малаши и спросить-то надо, хочет ли она за Остроглаза пойти?
Все одновременно повернулись к Кузьме, на груди которого Малаша пряталась. А Кузьма так бережно её обнимал и прятал от глаз любопытных, будто кто-то собирался обидеть её тут. Наконец, осмелела Малаша и выступила вперёд:
- Согласна я к Остроглазу в терем пойти, стать ему женой верной, а Даромыслу – дочерью послушной!
Как прозвенел её голосок над площадью, так раздался над головами крик радостный, молодецкий:
- Любушка ты моя! Да не обижу я тебя никогда, буду тебе опорой и защитой до конца дней моих! – то из сердца Остроглаза ликование выплеснулось, подбежал он к Маланьюшке, взял за руки девичьи и спрятал своё горящее лицо в них. Но тут же поднял глаза на Кузьму – Простишь ли ты меня, Кузьма, за своеволие и горе, что я учинил тебе? Люба мне твоя племянница больше жизни моей!
- Да что уж! – Кузьма смахнул набежавшую слезу, и благословил Малашу с Остроглазом.
Все были довольны – происшествие закончилось не только благополучно, но и к радости большой и лукошкинцев, и Сказок с Кузьмой и, конечно, Даромысла, который облегчённо вздохнул только после того, как Кузьма простил сына его.
К свадьбе готовились всем миром. На одном ситцевом подворье приданое Малаше справляли – чтоб сундуки были наполнены справно, чтоб полотенца и да подзоры были и вышиты, и сплетены искусно, на другом – готовили пироги да пирожки для угощения, Кузьма внимательно следил за соблюдением рецептуры и составом начинок. И уж непременно должны были быть кулебяки с расстегаями – традиционные свадебные пироги! На третьем – рыбу всяко-разную – и солёную, и маринованную, и фаршированную. Каждый двор собирался щегольнуть своим напитком, уж если это были взвары, то с такими ягодами, что росли только в окрестностях Лукошкино, если медовуха, то такая, чтоб на сердце сладко стало, если сбитень, чтоб хорошо согревал и горячил кровь разными ароматными и полезными добавками! Но приготовление курника Кузьма взял, конечно, на себя, и никто-никто в Лукошкино не видел, как он «колдовал» над ним!
Даромысл с Остроглазом отбыли к себе, чтобы тоже как следует подготовиться к свадьбе. Очень важно было правильно подобрать дары  молодой невесте и всем родным да друзьям.
Отгуляли свадьбу, как положено, в три дня. В три дня и три ночи! И сударыня Погодушка по просьбе Сказок не шутила, а была ласковой да доброй – морозец стоял небольшой, снег поблёскивал да поскрипывал, а как пришёл самый главный день венчания, Солнышко улыбалось да посылало на землю лучи да любовь свою! И Ветер-Ветрило не шалил, не срывал ни с кого ни платков, ни картузов, а только поглаживал девиц по раскрасневшимся щекам, да заигрывал с ребятнёй, залезая им то в рукава, то за шиворот!
Отгуляла – отшумела свадьба, а тут и Филиппов пост близёхонек! Распрощались да наобнимались гости с хозяевами радушными, гостинцы и дары упаковали по коробам и разъехались все, каждый в свою сторону. Даромысл с молодой четой в свой заповедный лес, сказки с Кузьмой к себе в Чудеев отправились на совах-перелётчицах, а лукошкинцы остались дома, Филиппов пост встречать, да к Рождеству готовиться.
Сказки с Кузьмой вернулись в Чудеев на заре, солнышко только-только приоткрыло свой правый глаз да кинуло лучик в купол нарядной церквушки, отчего запели все её колокола заливистым малиновым звоном. А как увидело сестриц да домового на крылечке Дома, разулыбалось всеми лучиками и от того заблестело-заиграло всё вокруг озорными зайчиками-братишками, что запрыгали по улицам городка, по окнам лавок, по трамвайным путям, заглядывая в каждое оконце, в каждый дом, торопя всех разбудить: радуйтесь, радуйтесь, новый день настал!
А Дом, наш старый милый Дом был так рад возвращению Сказок и Кузьмы, что на его глазах-окнах выступила влага, которую Кузьма поторопился стереть, чтоб не успела она замёрзнуть – пусть свет солнца заглянет и в их Дом да внесёт радость. А радоваться ему было от чего – и Малашечка нашлась, да ещё и замуж отдали за любого её сердцу Остроглаза, и с лукошкинцами познакомился да подружился, и Сказки его простили, и на душе легко стало!
Шло время, жизнь входила в своё привычное русло, и Филиппов пост уже близился к концу, когда Кузьма как-то спросил:
- Барышни мои милые, а не хочется ли вам вновь побывать в Лукошкино, повидаться с друзьями, а, может, и Малашечка с муженьком будут в Лукошкино Рождество да Новый год встречать?
- А что? – задумалась Старшая, - хорошо было бы снова встретиться в Лукошкино, да только как мы Чудеев оставим под самые праздники, кто нашим милым горожанам устроит Рождественские празднества да увеселения с сюрпризами и подарками на Новый год? А там и Святки… Нет, нет, не получится, Кузьма! – и она обернулась к Младшой, ища у неё поддержки.
- А я думаю, можно организовать такую встречу, - неожиданно для старшей сестрицы возразила Младшая. – А мы с тобой на что? На то он и Чудеев, наш городок, чтобы в нём чудеса творились. Заснут чудеевцы в канун Сочельника спокойным сном, а проснутся утром рядом с Лукошкино! Или нам не под силу это? – и посмотрела на Старшую с некоторым вызовом.
- Вот ты что задумала, - улыбнулась Старшая. – Знаешь, а мне нравится твоя идея с очередным перемещением, а то засиделись мы что-то на одном месте. Кузьма, тебе такой вариант по душе?
Кузьма от радости светился, как начищенный Самовар Самоварыч! Сборы начались сразу же! И к кануну Сочельника всё было готово! Оставалось только связаться с Даромыслом, чтобы узнать об их планах и пригласить в Лукошкино. Разговор по Скайп-Зерцалу был коротким и радостным. Оказывается, Даромысл вместе с молодой четой тоже собирались погостить в Лукошкино, и хотели пригласить Сказки с Кузьмой!
- Вот совпадение-то! – обрадовалась Малашечка! – Значит, мы скоро увидимся? Побегу Остроглазу расскажу, он тоже рад будет! До встречи, милые мои! – и она убежала разыскивать мужа своего.
А ночью, когда чудеевцы видели уже не первый сон, Сказки, достав с полки свой толстенный фолиант, пропели заклинание перемещения под мерный треск поленьев в печи, под сказочную, певучую мелодию сверчка за очагом. И Чудеев плавно оторвавшись от земли, поплыл в ночном просторе, мягко покачиваясь в облаках, которые его передавали друг другу особенно бережно, стараясь не потревожить сон его жителей. Утром предстояла удивительная встреча с ничего не подозревающими лукошкинцами, Рождественский Сочельник, вслед за которым  наступал самый радостный праздник – Рождество! А там уж не за горами - и Новый год!
Весёлого Рождества и счастливого Нового года всем вам, дорогие друзья!


*Поддёвка -  русская верхняя распашная длинная (до или ниже колен) одежда с длинными рукавами, отрезная сзади по талии, со сборками на спине, со стоячим или отложным воротником. Носили и мужчины и женщины. Изготавливалась из тёмного сукна домашней выработки или чёрного, синего фабричного сукна, на подкладке, а для зимы — на кудели, непряденой шерсти, ваты.

Фотография Н.Смирновой. Коллективная работа воспитанников группы "Божьи коровки" "Городок Чудеев"