На книжный полях 2018

Илья Земцов
Частная жизнь (тайны) советской элиты

Несмотря на  ограниченность позиции и «злобу дня», связанную со временем я написания (вышла книга в начале «перестройки») и к сожалению, многое остается актуальным. Криминальное государство в основных своих последующих чертах вполне сложилось уже во времена СССР, а потом многого из него просто не удалось преодолеть. Неравенство и несправедливость  были вполне в духе «социализма», а потом лишь усугубились. Нынешняя ностальгия (у многих) по совку глупа и дурна – многое идёт как раз из тех времен.

Шарль Моррас
Будущее интеллигенции

По случаю,  полистал эту книгу с послесловием вездесущего Руткевича («наш пострел везде поспел»). Не нашел практически ничего интересного  за исключением нескольких фраз. Если Моррас умер уже во всех смыслах у себе на родине, то зачем нужно было переводить и издавать это старье в России. Да и нее повезло Моррасу с продолжительностью жизни – умер он слишком поздно, в поражении и унижении как Петен.
Конечно, политическая и идеологическая позиция старика представляет некоторый интерес. Он выступал против врагов-захватчиков, против сумятицы и раскола. Но был болтуном и путаником как многие правые, и даже несмотря на свою правоту. Как высказался о нем другой несчастный коллаборационист Дриё ла Рошель: «Моррас видел истину, но не боролся за нее». Плохо они боролись за свою позицию и после раскола страна оказалась почти под полной духовной властью аморальных леваков.


Пьер Дриё Ла Рошель
Дневник 1939-45

Этот «Дневник» скорее разочаровал. Хотя страницы 1939 года и описание поражения майско-июньского поражения 1940-го читались более внимательно и вызвали больший интерес. Автор – тип довольно неприятный: путаник, альфонс, второразрядный писатель, сотрудничавший с немцами. Наряду с некоторыми блестящими догадками, он высказывает массу всяких фантастических прогнозов. Но все же сложность обстановки тех лет и трудности (невозможности) во всем этом разобраться записи Дриё передают. Ну, и сочувствуешь ему немного. До конца ему остаются считанные годы и месяцы, а он старательно рассуждает о литературе и оккультизме, политике и женщинах. Франция со страниц этой книги предстает несчастной, расколотой и захваченной плутократами страной. Верна ли эта характеристика и с чем сравнивать? Собственное-то положение гораздо хуже.
А это француз прожил, как прожил и написал так, как написал. И еще: надо иметь определенное мужество, чтобы быть и остаться на проигравшей стороне.
«Коммунисты – это провокаторы, которые ведут к власти фашизм».


Автоархеология (1952-1972)
Владимир Мартынов

Читал вторую часть «А» несколько лет назад, задолго до первой. Эта книга попалась сейчас, ну и посмотрел. Не понравилось. Хотя детские воспоминания советского ребенка и рефлексии по их поводу местами и любопытны. Как обычно у Мартынова «изюм» интересных фактов и мыслей скрыт среди зачерствевшей «булки» умствований и бесконечного нарциссизма. Для иллюстрации собственных размышлений автор не стесняется даже публиковать свои детско-юношеские вирши.
Когда-то книги ВМ мне нравились и я, при всем ироническом отношении к его музыкальным сочинениям (в эпоху «смерти композиторской музыки» это уже не важно), почитал его оригинальным «философом». Собственно, и мартыновские сочинения в сети я стал искать после прочтения его книг. Но сейчас его тексты и бесконечное самолюбование все больше раздражают.
Судьбу Мартынова можно считать «счастливой» (особенно по меркам нашего инфернального социума). Этот советский барчук имел такие стартовые условия, коих десятки миллионов его соотечественников были начисто лишены еще до рождения. Ну, и каков результат этого привилегированного старта: побег к попам, бесконечные словопрения в завидном по советским меркам времяпровождении и «геополитическая симфония «Сингапур»? В музыку Мартынов попал по блату и остался, по большому счету, бесплодным. Если брать нынешнюю ситуацию, то (на дилетанский взгляд), большой запас информации и профессиональных навыков уже не ведет к творческой продуктивности; остаются «попсовики», которые порой производят что-то приятное для слуха, но вторичное в квадрате. Мартынов пытается «интересничать», но ничего стоящего у него тоже не выходит. Ну, перевелись в культуре «шуберты».
Так получилось, что я смотрел первую «Археологию» параллельно с дневником искусствоведческих заметок специалиста в области психологии искусства Р.Арнхейма «В параболах солнечного света». Там маститый автор утверждает: «Наше время будет оцениваться будущими историками, если они вообще будут существовать, как последний издох умирающей цивилизации. Они обнаружат, что все достижения наших ученых и художников – это замечательный продукт старческого духа». Наверное, так оно и есть, и этот «старческий дух» живет в мартыновских словах и нотах; он появляется уже у юнца, который в 14 лет одолел «Закат Европы» (наверно, первый «деборинский» том русского перевода 1922 года издания).
В общем-то, этот «закат» становится все мрачнее и тут симпатии/антипатии к отдельному автору уже имеют небольшое значение. «Автоархеологии» и прочее – это растущие тени сумерек.


Крах США. Вторая гражданская война 2020
Томас Читтам

Книжка бывшего джи ай и военного наемника довольно любопытна. По сути, он пишет  о том, на что намекали Хантингтон и Фукуяма, и более откровенно кричал П.Бьюкенен. Теоретически эту проблему (чрезмерных этнических и расовых различий в одной стране) хорошо разработал выдающийся финский политолог Тату Ванханен. Открытым текстом о расовых проблемах белого населения пишет автор «Белого самосознания», которого клеймят как расиста. Т.Читтам тоже не стесняется в выражениях.
В своем несколько прямолинейном сравнении империи и национального государства Читтам выглядит более правым, чем признанные «высоколобые». Опасности, связанные с расовым конфликтом, экспансией «бронзовой расы» («реконкиста» мексиканцев), городскими  бандами и пр. описаны довольно правдоподобно. Даже не американцам достаточно посмотреть популярные сериалы «Щит» или «Во все тяжкие», чтобы понять в каком аду живут жители американского юга. Расовый конфликт разрывает Америку, а политика отвратительной «политкорректности» и «обратной дискриминации» не дает решать проблемы по существу и только способствует накоплению обид и ненависти.
Основная проблема здесь – это фактор времени. Автор слишком торопится со своими апокалипсическими предсказаниями. У Америки еще большой запас прочности. Да, параллели с римом уместны, но с каким периодом сопоставить нынешнее время. Вечный город «агонизировал» со времен Гракхов, Цезаря, Нерона, Коммода или Аэция? И уж позлорадствовать точно россиянцам не придется. Наши придурки («патриоты») повелись на предсказания о «крахе империи доллара» и прочую хазинщину-фурсовщину, но, вот, и получили массу проблем на свою… У РФ запас прочности всяко меньше, чем у «пиндостана», а вот проблем от коррупции и этнических банд все равно больше.
Возможно, США реально начнут распадаться в середине 21 века, когда доля белых станет менее половины.  Сравнение с Россией и СССР говорит  о том, что падение доли государство образующего народа до 50 процентов определяет судьбы империй. Мб, американцам удастся продержаться больше, ведь, если продолжать сравнение с Римом, то перестройка технологий, возможно, могла бы спасти империю – сейчас масса надежд на хай тек и ай ти, а также трансгуманистические фантазии, но в состоянии ли они остановить расовую ненависть и вопиющее неравенство?
Текст этот был написан и  опубликован уже сравнительно давно. Гражданской войны в США так и не случилось, но опасные тенденции остались. Был ли алармизм автора напрасным или социально-политический организм просто уже слабее сопротивляется гибельным тенденциям?



Почему одни страны богатые, а другие бедные. Происхождение власти, процветание и нищеты

Дарон Аджемоглу, Джеймс А. Робинсон

Книга очень важная и актуальная для нас, хотя, к сожалению, вряд ли она будет пользоваться в эрэф популярностью, а, тем более, послужит руководством к действию.
Этот труд хорошо объясняет главные факторы бедности и застоя, а также, теоретически, показывает, как это преодолеть. Но – без политической воли такое невозможно, а просто знания недостаточно, тем более, что и стимулов к приобретению такого рода знаний здесь нет.
Книга не лишена серьезных недостатков. Представляется, что авторы сильно «переборщили» с апологией Запада. Все там было не так просто, к тому же, западные агрессоры и захватчики часто блокировали возможности для развития в других регионах (и делают это в своих интересах и сегодня). Впрочем, в книги приводятся примеры когда колониальная агрессия влекла за собой экономические и прочие бедствия. Но конечно главная вина за бедственное положение лежит на местных «элитах» с их жадность жестокостью и недальновидностью.
Основное противоречие, выделяемое Аджемоглу (Асемоглу) и Робертсоном лежит между инклюзивными (включающими) и экстрактивными (подавляющими) институтами. Во многом такой подход перекликается с противопоставлением «открытого доступа» и «традиционного государства», описанного Дугласом Нортом и его коллегами. Первое дает стимулы для активности, свобода способствует творчеству, а творчество прогрессу и богатству для многих. «Подавление» инициативы и инноваций в интересах узкого правящего слоя приводит к застою и оборачивается катастрофой. Все это очень знакомо и очень распространено. Первоначально экстрактивные институты даже полезны, они способствуют централизации и установлению порядка. Но потом, те, кто их практикуют становятся заложниками успеха, к том уже жадность и привычка убивают возможные альтернативы. Экстрактивные институты подавляют возмжоности созидательного разрушения; обновления и развития. (Психология, заметим, тоже важна. Так и коррумпированные «элиты», и нищие «массы» боятся созидательного разрушения, ибо оно может ухудшить их положение, привычка е рисковать ведет к застою).
Переломные моменты случаются, когда приходит благоприятное стечение обстоятельств, но без институциональных стимулов, этьи возможнсоти не используются, наоборот, становится только хуже (как в случае вторичного закрепощения в Восточной Европе, развращающего богатства из колоний для Испании, монокультур для банановых республик или нефтяной ренты для энергетических «сверхдержав». Шансами страна может воспользоваться при большей демонополизации власти, но откуда же ей взяться, если до того существовала деспотия. Ее разрушение – это и есть счастливая историческая судьба, которая выпала, скажем, Англии.
Авторы, в частности, выражают здоровый скептицизм по поводу экономического роста Китая (на прежних условиях) и эффективности «международной помощи». Критикуется и прямолинейные версии модернизационых теорий, которые сулят демократизацию вослед экономическому росту. Ничего подобного. Плюрализм стратегически важнее процентов прироста ВВП.
Материал подается довольно любопытно, через набор конкретных историй и  исторических «анекдотов» из различных эпох и регионов. Первоначально это раздражает, но потом соглашаешься с логикой авторов, которая следует не хронологии, а логике их теории. Примеры их нашей истории также хорошо укладываются в концепцию ученых (Вот бы почаще предъявлять эти аргументы здесь, но – кому?!).
Принцип понятен, но оптимизма от открытий авторов чуть-чуть. Ведь современный мир – это тоже продукт экстрактивных институтов, если взять распространение катастрофического неравенства и интересы самых богатых.  Не надо забывать также, что помимо государств действуют и другие игроки (корпорации, прежде всего), которые заинтересованы в экстрактивности. Пока кое-где свобода и инновации еще существуют и работают, но они постоянно находятся под угрозой.
Путь к процветанию лежит через решение базовых политических проблем.



Фрэнсис А.Йейтс
Джордано Бруно и герметическая традиция
Розенкрейцеровское просвещение

О происхождении современной науки из (духа) магии. Весьма интересная работа об одном из переломных этапов  развитии мысли в Европе. Стремясь поговорить с ангелами,  Джон Ди пролагал путь к математической физике и изучению элементарных частиц. Бэконовские заветы преобразились в создании Королевского общества, ставшего прообразом научных академий (института для нашей страны уже (или еще) недоступного). Книга интересна и для специалистов, занимающихся той эпохой, но даже более – для заинтересованных дилетантов или для тех, кому нужен образец научного исследования (и образец мышления взрослого человека в современном обществе). Йейтс неоднократно сетует на всякого рода «оккультную» муру, и тот факт, что упоминание «розенкрейцеров» сразу же вызывало ненужные ассоциации. Любителям искать артефакты и объяснять события деятельностью тайных орденов, противопоставлен жесткий рациональный подход, грамотный анализ источников, помещение изучаемых фигур и явлений в исторический контекст, связанный с религиозными войнам.
Переведенные труды Йейтс о Бруно, герметической магии, Ди и алхимии служат прекрасным уроком (для тех, кто хочет понять), если сопоставить их писаниями доморощенных «исторических конспирологов» или косматых всезнаек. Какой контраст с дебильными дугинскими «ноомахиями» или фурсовскими камланиями (тот  алхимию с Рудольфом не обошел своим бесконечным вниманием). Зря Дугин ссылается на эту книгу и английскую исследовательницу. Она ему не союзник, поскольку принадлежит к классу ученых, а не шарлатанов. Переработав гору уникального материала, она вникает в духовную суть эпохи, но делает это на конкретном, «узком» участке, не занимаясь поверхностными спекуляциями о «ноомахиях» и обо всех веках и странах. Автор держит дистанцию и описывает увлечение магией как ученый (тем более, что «маги» Возрождения вдохновлялись Гермесом, в силу досадной и роковой ошибки в датировке, относя «Герметический свод» в туманные дали и не подозревая, что эти трактаты были созданы во 2 веке – периоде, когда античный мир впадал в духовный кризис, за которым последовал «кризис 3 века», согласие на христианство и впадение в Темные века). Так же, как ученый, сотрудница института Варбурга препарирует и «химическую свадьбу», алхимию и пр., не принимая алхимические трактаты за чистую монету, как это делал Головин, по сути, не выходя из состояния чрезмерно эродированного, но неразумного дитяти.
Но, кажется, что уроки исторической критики и научного подхода у нас скоро извлекать будет уже некому. Как будто повторяется ситуация, имевшая места в канун прошлых Темных веков. И до новых, кажется, уже недалеко.

Цельс
Правдивое слово

Определенная насмешка есть в том, что с трудом просвещенного римлянина 2 века н.э. знакомишься в советской серии «библиотеки атеистической литературы». Цельс камня на камне не оставляет от христианских сказок и суеверий.  Грамотному человеку абсурдность христианского учения была очевидна уже вскоре после выделения и начала распространения это йиудейской секты. Но ни увещевания Цельса, ни недоумение «хороших императоров», ни попытки административными мерами сдержать распространение нового опасного поветрия ничего не дали. И, скорее всего, результата дать уже не могли, вопреки тезисам Цельса, а потом героическим усилиям Юлиана – античный мир погибал. Невежество и нетерпимость возобладали на многие столетия. Парадокс есть и в том, что трактат самого Цельса сохранился лишь благодаря изложению его в книге-«опровержении» самозабвенного христианского фанатика.
Рим, приняв новую религию, поступил со своей культурой примерно так же, как Ориген со своей плотью


Забытый фашизм: Ионеско, Элиаде, Чоран
Александра Ленель-Лавастин

Об отношении трех знаменитых румынских интеллектуалов к силе, которая отбирает сначала свободу народов, а потом их губит.  О не очень разумных попытках сопротивления врагам.
Метод чтения можно позаимствовать из опыта препарирования книжек по «критике антикоммунизма и буржуазной философии».


Николай К. Чуковский
О том, что видел. Воспоминания. Письма.

Начал читать с интересом, а закончил с раздражением.
О самих этих мемуарах услышал от своего редактора. И хотя вкусы у нас с ней разные, решил по случаю посмотреть. Зря, наверно.
В предисловии к тексту апологет называет взгляд автора «добрым». Никакой особой доброжелательности мне заметить не удалось. У Николая Чуковского Блок пьяный, ищет уборную и молчит; Гумилев кормит камин томами Шиллера и эстетствует; у Ходасевича непроходимая экзема, сбежал он не от советской власти, а от жены, а рассорившись с Горьким оказался в «болоте белогвардейской эмиграции». Зато советские литераторы, в основном, 20-х годов, почти сплошь молодцы. При всем этом мемуары писались в конце пятидесятых «в стол» и особых восхвалений вождей нет, да и остатки дореволюционного культура бекграунда все-таки налицо.
Но как же эта «старая культура» тяготила новых культурных работников. Те кто остался с большевиками, а потом вернулся сделали это в соответствии с глубинами свой природы, выбор их был не только осознанным, но и прочувствованным. Несмотря на порой ностальгические воспоминания о дореволюционной Росси, она была им внутренне чужда. Не удивительно, что и для «серапионов»,  и для других, типа Николая чуковского сумасшедшие 1820-е годы были лучшим для них временем. Эпоха после «падения оков» (цивилизации и порядка), разнообразного хулиганства, половой распущенности, смелых стилистических и культурных экспериментов казалась райским временем. Это было «их» революционным временем. Потом, правда, пришлось оказаться в стойле и порой подставлять горло под нож, но бывшим завсегдатаем поэтических собраний, партийные сборища, проработки и репрессии не были чем-то совершенно чуждым. При всех стилистических и иных разногласиях коммунисты были ИХ властью и служили они людоедам не только за страх, но и за совесть. Конечно, Софья Власьевна не только гладила их по головке и одаривала пайками, тиражами, дачами в Переделкино и путёвками в Ялту и Барвиху, но и чувствительно прорабатывала и наказывала. Клан Чуковских находился в Совке на привилегированном положении, но и его участники не были застрахованы от проработок, травли, а порой и репрессий. Это порождало обиды и выразилось, скажем, в антисоветчину сестры Лидии, но характер расхождений с официозом и текущей «линией партии» все же вызывает много вопросов.
Чуковский – это кто. Если речь идет о сыне и авторе упомянутых мемуаров, то в детстве я, конечно, читал «Водителей фрегатов» (от «Балтийского неба» случай уберег) и мне эти приключения нравились. Но главное, что Чуковского-отца знал каждый советский ребенок. Корней, да еще Агния, да еще Самуил почти монополизировали область детской литературы, и, разумеется, о том, что услышал в раннем детстве, ты будешь говорить «хорошо». Был ли у нас выбор, ведь культурное в совке поле вдоль и поперек регулировалось и ограничивалось. Признанные писатели были чем-то вроде небожителей и постоянно выдавали на гора опусы о стахановцах, красных героях, пионерах-кибальчишах, мудрых партийцах, любящих труд октябрятах и т.д., а также бесконечный ужас переводов с «языков народов ССССР». Главное было попасть в обойму, и ты становился «лучшим»
Но действительно ли это было хорошо? Честно, не знаю.  Потом, биографические писания Чуковского-отца показались мне не читаемыми, критиком он был второразрядным, зато в советское время показал себя первостатейным приспособленцем, в отличие от многих выжил и выиграл. Под коммунистами, в отличие от детей, он оказался уже в довольно зрелом возрасте, Но, кажется, они ему нравились больше, несмотря на все творимые ужасы. Главное, что большевики устранили реальных конкурентов, отправив кого в эмиграцию, кого на расстрел, а литераторы второго, третьего ряда, особенно с пробивной «одесситкостью» мощно рванули вперед и вверх. Да, потом, «попутчикам» пришлось конкурировать совсем уж с неграмотной, зато идейной швалью из «правильных» классов, но ведь некоторые преуспели и в этом. Да, многие оказались в яме, но некоторые вышли в литературные «генералы»  и жили припеваючи. В том числе, как Чуковские, благодаря старым культурным запасам из проклятого самодержавного прошлого.  По сути, после убийства страны – исторической России – они удачно доедали её остатки. Когда доглодали, тогда уже попёрла антисоветчина и сплошной «броцкий». Пришло время снова «менять вехи», но «гайдары» опять шагали впереди.
Если вернуться к просмотренным мемуарам, то там представлен ярко выраженный «новиопский» (по слову Галковского) взгляд на людей и события. Автору не откажешь ни в меткости, ни в некоторых литературных достоинствах. Узнаешь от него кое-что новое. Довольно любопытен, скажем, очерк о Волошине (которого НКЧ упрекает в том, что он «отстал» от советской литературы в своем Коктебеле или рассказ о жизненной и семейной драме Заболоцкого в те самые 50-е годы, когда он создавал свои самые известные стихи; встречаются и другие любопытные детали («что я видел» -  название почти как у еще одного «попутчика» Б.Житкова), но раздражение от прочитанного все нарастает. Вроде и придраться особенно не к чему, но какое-то глубинное неприятие заявляет о себе все громче. Да, историческая катастрофа России сопровождалась, готовилась и опосредовалась культурной деградацией или неуспешной окультуренностью ее интеллигенции. Дикость подспудно, а потом и открыто брала вверх; «красные», «грядущие хамы», летающие пролетарии» и «товарищ правительство» были им ближе старой русской культуры. Вот и этот совпис мало пишет о себе и правильно делает,  но все же мы можем узнать, что он эпистолярничал с папашей «выпимши», а на празднике педераста Кузмина в наппельбаумском «литературном салоне», перебрал вина и от души колотил табуреткой по клавишам трофейного рояля, но был литературно-фотографическим семейством великодушно прощен как свой, хотя и повредил инструмент. Варвары.
То-то в ряде воспоминаний о Блоке мемуаристы (типа тоже же советского культуртрегера И.Андронникова) подчеркивают его деликатность и интеллигентность; поэт хоть и имел пристрастие к алкоголю, но никогда подобных выходок себе не позволял, хотя и пытался «попасть в струю», воспевая красногвардейцев, скифов и музыку революции. Это привело к тому, что Поэт замолчал и умер, а варвары, при поддержке чуть окультуривших их «попутчиков» остались; они  и превратили  русское культурное пространство в отравленное и загаженное поле, на котором ничего нормально расти не может.
А мемуары Николая Чуковского? Ну, на любителя. Продукты совписов – это как советский общепит:  жевать вроде можно, но потом мучаешься: «Какая гадость!». Многие, впрочем, привыкли, и отвыкать не желают.


Л.Осипова
Дневник коллаборантки

Невозможное решение. Как выбрать между двух страшных зол. Или ты изменник и предатель, если сотрудничаешь с фашистами, которые убивают миллионы русских людей и захватывают твою страну. Или ты патриот и герой и укрепляешь власть коммунистов, которые тоже убивают миллионы русских людей и мучают твою страну. Вроде бы история рассудила в пользу последнего решения. Но далеко не все думали так. А некоторые, как Л.Осипова и ее муж, перешли к открытому сотрудничеству с врагом и не раскаивались потом в этом. У нее была своя правда, хотя Правды в этом не было.



О секрете
"De Secreto / О Cекрете"
Андрей Фурсов, К. А. Фурсов, Дмитрий Перетолчин, Ю. В. Емельянов, А. В. Островский, Константин Черемных, Николай Кравчук
Сборник, на первый взгляд,  не такой безумный, как два предыдущих и кое-что можно  даже принять к сведению. Для интересующихся может представлять интерес пересказ Фурсовым-младшим английских источников по  Большой игре. Некоторый интерес представляет текст Перелолчина об ИГ Фарбениндустри и влиянии развития химии на политику и войну. Но этот текст назвать книгой довольно сложно, так как он очень плохо отредактирован и структурирован, по сути, это подготовительные материалы к тому, что могло бы стать историческим трудом, что еще раз подчеркивает дилетантизм выпустивших сборник. По сути, его авторы продолжают традиции советской «критики империализма» (политиздат СССР выдавал на гора немало книг с разоблачением известных западных монополий и миллиардеров, но только тогда лучше редакторы работали). Масса идеологических работников после коммунизма, остались бы без работы, будь он в России преодолен, но они без работы не остались, поскольку настоящего преодоления прежней власти не произошло, все стало только хуже.
Немецкие сюжеты находятся, по нашим ощущениям, по ту сторону добра и зла. Обвинения в адрес официальной науки, которую Фурсов-отец называет профессорско-профанной, может быть, и справедливы, но что же на другом полюсе? Устаревший и странный очерк самого Фурсова о «четвертом рейхе», где за его выразительницу выдается канцлерша, наводнившая Германию иномигрантами, насилующими немок.
Наиболее выразительным в «сборнике монографий» представляется пасквиль Островского против Солженицына. И дело не в отдельных литературных и исторических, а также биографических деталях. Это – почти химически чистая реакция Совка на того, кто покусился на его излюбленные мифы. Советских от Исаича, даже мертвого, просто корёжит. Начинается посквиль со злорадного утверждения о малочисленности публики на похоронах писателя в 2008 году; зато на похоронах грузинского супербандита друг друга давили… Но и в постсоветский период советские продолжают доминировать над русскими.
Последние два очерка посвящены советской психиатрии и катастрофами 1986 года. Писать об этом куда безопаснее, чем о нынешнем гиперворовстве.«Рождённые в СССР» желают там и остаться. И нас заталкивают в «вечное возвращение» в совок.
Все это не так безобидно. Мифотворчество фурсовых, дугиных, делягиных, калашниковых, аверьяновых и т.п., или, вот,  представленных здесь авторов могло бы развлекать и указывать на существующее положение вещей, но оно подспудно влияет и на политическое поведение. Онкологически плодясь, подобные исторические (а как показала история с сирийской площадью и географические) мифы порождают «геополитические» авантюры. Клетки глупости, порождают образования в мозгах, несущие кому-то гибель.
И если бы  «черной» серии КМК можно было бы противопоставить какую-нибудь «белую» серию, то её бы выпускам подошли бы, например, названия: «О глупости», «О мифах», «О напрасных жертвах».


Б.Миронов
Страсти по революции. Нравы в российской историографии в век информации

Это собрание полемических выпадов и отражений известного российского историка читать намного интереснее, чем его книги по социальной истории. Оппоненты друг друга не щадят, вскрывают всю подноготную и в выражениях не стесняются.
О чем же ведется «спор историков»? Конечно вокруг самого страшного и болезненного события в истории страны. Как-то я интересовался «спором историков» в Германии (Нольте и др.) – там реешь Гитлере и нацизме, второй мировой и т.д. У нас «проклятым вопросом», разумеется, является вопрос о причинах 1917 года, о котором горячо спорили задолго до векового юбилея переворота.
Миронов считает, что основные причины ВОР не экономические, а политические. Страна, несмотря на множество проблем, развивалась, но великая война и организованная оппозиция (не без участия иностранных акторов) столкнули ее с правильного пути. В.Булдаков и Ко, которых Миронов кроет на чем свет стоит, настаивают на версии психопатологии. Но ведь об этом писал еще Густав Лебон и др, а сам Булдаков в свое время много потрудился для утверждения штампов «марксистско-ленинской историографии». Глупо критиковать написанное в условиях СССР – люди, в основном не герои; а в социалистический период большинство было насильственно опоено идеологией, а «пьяная баба»… (хотя Булдакову вряд ли стоит подчеркивать свою исключительность на фоне других авторов. «Перекрасился»). Но ведь версия «Красной смуты» имеет много доказательств. Эрудированному человеку их легко подобрать. Но не является ли Булдаков хорошо эрудированным русофобом? Поддержавшее болшевиков население совершило преступление перед страной и потомками, разве это не сумасшедствие? Любой народ может впасть в безумие при неблагоприятных обстоятельствах – зачем так уж подчеркивать уникальность именно русской истории? Но призрак Смуты не отступает. Упоноо не отступает.
С Мироновым можно было бы согласиться (по корректность и патриотизм он прав, конечно), если бы история с историей развертывалась бы в нормальных обстоятельствах. Но при сложившихся – больше тянет поддержать булдаковскую версию.
Спор историков «изоморфен» политике властей, колеблющихся между охранительством и послаблениями.  «Правильный» вариант не удается выбрать ни в истории России, ни в «Истории России».
Сергей Нефедов указывает на «ревизионизм» Миронова и зависимость от американской историографии. Ну, правильно. Свободная мысль, в том числе, общественно-научная не могла развиваться в советских обстоятельствах. В подполье можно собрать бомбу, но не удастся построить локомотив. Приходится цепляться к зарубежным разработкам – для любой российской социогуманитарной  дисциплины это актуально.
Миронов ведет «корректную полемику» о модернизации  с Хоросом, но нападающих на него «мочит» - помимо Булдакова с женой и пр. больше всего достается именно уральскому историку – математику-историку С.Нефедову. Разбирать эти аргументы и прочее  мне уже лень, хотя, представляется, что на демографию стоит обращать серьезное влияние, именно она поставляет «врывчатку» революций. Выводы Голдстоуна и др. к России все-таки применимы. Дело ведь не только в «молодежном бугре» или его отсутствии.
Зря автор легко также отмахивается от указаний П.Соронана на психопаталогию (психов может и не стало по статистике больше, но они вырвались на волю). Конца этим спорам нет и не дилетантам подводить итоги. Но если бы меня спросили, кто лучше всех постиг феномен революции, то я бы указал на Алексиса де Токвиля. Жаль, что его великий труд остался не оконченным. Но у Токвиля ум аристократический, а в этой книге речь шла всего лишь о перебранке носителей  умов отечественных докторов наук.

Тиккун
Теория девушки

Книга как будто написана о Ксении Собчач.
«Девушка»  видит себя носительницей священной силы: силы товара.

Патрик Оуржедник
Европеана. Краткая история двадцатого века

Чешский автор изобразил эту историю иронично, но довольно метко. Предрассудков, за которыми следовали насилия и убийства было в том веке пруд пруди. Все-таки представители малых наций, которые сами немало пострадали от империй, в чем-то мудрее «империалистов».  Собственно, эта мудрость является для них в какой-то степени неизбежной, что и показал блестяще Я.Гашек, хотя и неприятными результатами (печально известный мятеж чехословацкого корпуса).
Книжка представляет стилистический эксперимент, особую прелесть которому придает контраст между нарочито примитивной манерой изложения и серьезными и страшными вещами, о которых повествует текст. В примерно таком духе раньше повествовали путешественники о дальних заморских краях и тамошних диковинах. То, что для многих дикие «диковины», о которых повествует автор: подробности мировых войн, устройства концлагерей, евгенических и прочих экспериментах и т.д. говорит о высокой степени мифологизации сознания «современного « человека. Усилия СМИ и пропаганды не пропали даром. Но «богемики», кажется мыслят более здраво.
Как правило, в лимитрофах меньше верят в имперские мифы, хотя бытующие в малых странах массовые убеждения вряд ли  «лучше». Но автору, кажется, удается избегать и того, и другого, возможно, из-за проживания этого получеха во Франции.