Цеппелин

ЦЕППЕЛИН

( не в смысле кулинарного рецепта)

Черт возьми, как же это происходит? Был человек и  нет, куда подевался?  В прочем, Лиза лукавила, как  и куда «деваются» она знала.

Покойников ей ни раз приходилось видеть, но  думать и рассуждать на эту  тему было неприятно, тошно и страшно.

Это, как неосторожно палец полоснуть ножом во время готовки: кровища хлещет из глубокой раны, а на саму рану взглянуть сил нет, боязно.

-Тук-тук, бух-бух,-вдруг застучало в мозгах. Бухать и стучать начало давно, но она уже не обращала на это внимание.

Как-то пожаловалась на недомогание маме (кому же еще скажешь?), жили с ней вдвоем, без отца. А та лишь вздохнула в ответ и успокоила: -Ничего пройдет, до свадьбы заживет. Больше никому никогда не говорила и не жаловалась..

Отец у Лизы умер, когда она  была совсем маленькой. 
Она хорошо его помнит, хотя ей и было в ту пору примерно лет семь, восемь.

Помнила деревянный гроб обитый красной материей с черными матерчатыми полосками и отца, лежащего без движения, с застывшим строгим выражением лица.

Помнила его скрещенные на груди в желтых пятнах руки с тонкой, зажженной  свечкой и старух, которые словно тараканы набежали на отпевание, то и дело крестились и гнусавили какие-то молитвы.

Им в полголоса подвывала мама, с лицом разбухшем от слез, ибо голос свой она проорала когда билась в истерике и теперь хрипела и шипела, как растревоженная гусыня.

И запах, неповторимый и невыветриваемый запах, который потом долго преследовал ее, да и сейчас иногда, пробивает елейным ладаном, нагоняет тоску и страх.

Она его хорошо запомнила и ни с каким другим запахом не перепутает. 

Дядька в  необычной, долгополой, золоченой одежде читал над отцом толстую книжку и гнусавил в тон ошалевших старух, размахивая при этом дымным кадилом.

В небольшой комнате от скопления людей (в основном соседей и сослуживцев отца), было тесно, невыносимо душно и зыбко, словно на темном болоте.

Лизе не хотелось плакать, но она плакала вместе со всеми, глядя на мать, окружающих и заплаканных женщин, старух в темных ситцевых платках, лежавшего в гробу отца.

В тот день, впервые в головке у нее  раздались эти: «тук-тук и бух - бух», но что может понять  ребенок? Постучало, побухало и перестало.

А вскоре все прошло и долго не возвращалось. Лишь иногда, когда накатывала какая-либо стрессовая ситуация, в голове снова звучало: «бах-бах и тук-тук», но не долго.

Спустя время, она совсем привыкла и уже не боялась. Но вскоре, зазвучала музыка. Сначала подумала, что она долетает  от соседей или с улицы.

Была теплая, летняя ночь, Лиза лежала в постеле и, засыпая, услышала мелодию.

Она звучала  старой пластинкой или магнитофонной записью: с едва слышимым потрескиванием и ширканием.

Словно из далека, звоном озорных балалаечных струн,  на манер русских, старинных песен.

В ушах и голове звенел  женский, красивый голос, который напоминал песни исполнительницы русских народных песен, Екатерины  Шавриной:

-Выйду на улицу, солнце нема,
Красные девки свели меня с ума.

Выйду на улицу, гляну на село
Девчата гуляют и мне весело.

«Красные девки свели меня с ума...»,- засыпая, нашептывала девушка, выделяя особо слова: «свели с ума...».

Она знала, что иногда люди сходят с ума и даже наблюдала однажды такую ситуацию.

Лиза училась в восьмом или девятом классе, когда их классная руководительница, преподаватель русского языка, женщина очень строгих правил, внезапно, прямо на уроке, сошла с ума.

Им, ученикам, показалось, что это случилось неожиданно, а на самом деле все произошло ни в один день.

Рассказывали, что за полгода до этого случая, муж женщины   развелся и женился на другой.

Классная была очень скрытной женщиной и эта история, даже в виде сплетен, не просочилась в школьный коллектив.

Развод она переживала в себе, ни с кем не делилась, умудрялась еще работать и вести уроки, внешне оставаясь невозмутимой.

Началось с того, что  на утренний урок классная опоздала. Заявилась минут через пятнадцать-десять после начала занятий, с растрепанными, нечесаными волосами, блуждающим взглядом и раскрасневшимся лицом.

Подумали, что она торопилась и не успела привести себя в порядок. 

Свой урок учитель начала с вопросов круглым отличникам, а когда те отвечали, даже правильно, она, с торжественным выражением лица заявляла, что ответы неверны и, не скрывая удовольствия, ставила  в журнал двойки или колы. 

Вскоре дело дошло до злостных прогульщиков занятий, неисправимых двоечников, которых она, к удивлению принялась усердно расхваливать и выставлять им в журнал незаслуженные пятерки.

Наблюдая явную несправедливость, обиженные ученики (в основном девочки) возбудились, загалдели, зашумели, задвигались.

Последовала молниеносная реакция, классная принялась выставлять протестующих учеников в коридор: одного за другим.

Всегдашние активистки в классе и в школе, которых преподаватель несправедливо выгнала с урока, тут же в коридоре, сгруппировались в стайку и отправились с доносом к директору.

Виктор Степанович - директор школы, пятидесятилетний дородный мужик, мудрый, достаточно повидавший в своей жизни, едва  взглянув на учителя: на  внешний вид, блуждающий взгляд, выслушав сбивчивую речь с плаксивыми нотками  в голосе, мгновенно сообразил что произошло.

Нежно подцепив учителя под руку и  успокоительно журча словами, он вывел ее из класса и повел к себе в кабинет.

Постепенно стало доходить, что произошло. У девчонок от слез  покраснели носы и глаза. Слезы скатывались мелкими капельками по их круглым щекам, нарушая священный макияж, сводя на нет  «боевую» раскраску.

Лиза не плакала. Она находилась в коридоре у окна, которое выходила на внутренний, школьный дворик, прижавшись лбом к холодному стеклу и смотрела.

Она видела как,  приехала машина скорой помощи  с красного цвета крестами, как раз в тот момент, когда директор, все также нежно поддерживая больную женщину, выводил ее на широкое крыльцо парадного входа.

На плечи классной было наброшено пальто, а голова повязана красивым платком с зеленым рисунком, из  под которого неряшливо выбились  пряди густых, рыжих  волос.

Увидев людей в белых халатах и машину, женщина на мгновение застыла на месте, затем, что-то выкрикивая, резким движением выдернула прижатую директором руку и не умело побежала прочь: от школы и скорой.

Слов не было слышно. Двое мужиков в белых халатах кинулись вдогонку, тут же догнали, подцепили ее под руки и буквально на руках понесли к машине.

Она не сопротивлялась, лишь было заметно, как ее красивые, длинные ноги в изящных ботинках, подрагивая волочатся по мерзлой земле.

Что произошло Лиза хорошо понимала, но от этого ей не стало лучше. Скорее наоборот: сердце наполнилось безутешной тревогой и страхом.

Хотя, ожидать от жизни каких-то сюрпризов вроде было нечего. С отметками в школе полный порядок, а дома и вообще в жизни, все без изменений, ненужной суеты, однообразно: мама зря не дергала, соседи отвечали приветливо на «здрасте» и иногда подбадривали.

Отношения у Лизы с матерью сложились никакие, женщина, мотаясь на двух работах, чтобы все у них  с дочерью было, не хуже чем у  людей и хотела лишь одного, чтобы дочь, как можно меньше доставляла ей хлопот и неприятностей.

Иногда в праздничные или выходные дни они проводили вместе, но дальше маминых: сбегай, принеси, подай, сделай отношения не заходили.

Лиза бегала, подавала, приносила, короче делала все, словно дрессированная «жучка». Ослушаться или не выполнить просьбу матери ей и в голову не приходило.

Даже  о том, что у девочек существуют определенные, ответственные дни девушка узнала не от матери, а от старших школьных подруг и та восприняла это, как само собой разумеющееся.

Глава-2

Лешка, неугомонный, шестнадцатилетний пацан, жил на другом конце городка, вместе с забулдыжным дядькой, который по документам являлся его опекуном.

Так случилось, что Лехины родители погибли в автоаварии и воспитывать пацана поручили его родному дяде Мише, за которым когда-то прочно зацепилось уличное прозвище «Мишуля».

Мишуля, пятидесятилетний мужик ничем не занимался: на работу его никуда не брали (даже дворником) из-за известной русской болезни.

Правда, когда за ним закрепляли племянника, на тот момент, он трудился разнорабочим на стройке и прораб выписал ему, наверное из жалости к сироте, хорошую характеристику.

Да и сам Мишуля, после трагедии с братом, поначалу вроде бы остепенился, перестал пить и даже сошелся, как потом выяснилось на время, с приятной соседкой.

Одинокой женщиной, без особых комплексов, но совсем не пьющей, невыносящей детей, матершины и бухающих мужиков.

Когда они разошлись, то она оправдываясь, рассказывала соседям, что ее  мужик умело маскировался под  тихушника и добряка,  а на деле  оказался  жадным алкашом и дебоширом (не захотел на нее квартиру переписать), но при этом ни словом не обмолвилась о недостатках или достоинствах Мишуни в плане мужского естества.

Что касается естества, то даже спустя несколько лет после развода, соседи порой наблюдали, как из  квартиры, где проживал Мишуня, обычно под утро, мартовской кошечкой: мурлыкая и жмуря глазки от удовольствия, неслышно ступала по лестничной площадке его бывшая подружка.

Возможно, когда-нибудь и наладились бы между ними отношения, но племянник Леха, оказался неразрешимой проблемой.

Едва женщина начинала разговор о сдаче пацана в сиротский дом, где соответствующая дисциплина в поведении и учебе, так необходимая для мальчишки, как Мишуня, даже находясь в трезвом состоянии, тут же взыдливался, начинал орать и материться, а в пьяном угаре, хватался за все, что попадало под руку.

Мишуня по-своему любил Леху (надо отдать должное, что парень, как две капли воды походил на своего отца в молодости), но ни чем особо помочь не мог:  ни деньгами, ни добрым словом.

Деньги у него отродясь не водились, а добрых слов он говорить не умел.

Лишь иногда,  в редкие минуты сердобольности, находясь в подпитии, гладил шершавой ладонью мальчика по стриженной наголо башке, плакал и бормотал: «Ё-ё-ё - моё, что ж это на свете творится...».

Плохо или хорошо, неизвестно, но время шло и пацан подрастал. Из девятого класса в десятый Леху не перевели из-за плохой успеваемости. 

О какой успеваемости могла идти речь если мальчишка прогуливал уроки, но это куда бы еще не шло, дерзил, курил в туалете, по любому поводу распускал руки, и писал так, как говорил, т. е. с грубейшими орфографическими ошибками.

Откуда ему было знать, что в каждом человеке существует определенный ген предрасположенности к  языку, а русский был для мальчика родным только на половину, ибо в его родословной явно присутствовали татаро-монгольские корни.

Бабушка Лехи была по фамилии Алимова. Эта фамилия досталась в наследство его отцу и ему самому.

На него постоянно жаловались родители учеников, учителя и лишь учитель русского языка и литературы, полноватая пожилая женщина, с редкими крашенными волосами и прической, как у писателя Алексея Толстого, для женщины явно коротковатой, но с милыми пушистыми кудряшками, постоянно его защищала и отстаивала (не смотря на то, что по русскому у него в журнале красовалась заслуженная двойка).

-Мальчишка находится в трудной жизненной ситуации, ему помогать надо, а не гнать из школы!-не уставая, твердила она на педсовете,- потом нам всем стыдно станет.

Ох уж, эти восторженные старушки, до чего ж они порой бывают жалостливы и сентиментальны....Конечно ее никто не послушал и Лешку вместе с Мишуней пригласили на педсовет, чтобы вышвырнуть из школы.

На этот педагогический совет они оба наплевали: Мишуня, потому что, как всегда, выпил лишнего и не мог двигаться, а Леха находился на браконьерской рыбалке, куда его сманил улыбчивый, жадный барыга, в надежде чужими  руками, хапнуть и заготовить на продажу, как можно больше браконьерской красной икры.

Городок, где они жили располагался на берегу речки, в которую по майской воде шел на нерест лосось: в конце мая чавыча, потом кижуч, кета, горбуша, нерка.

На берегу реки, среди других таких же гаражей у барыги имелся огромный металлический гараж с печкой буржуйкой и рыбацким инвентарем.

В двухстах метрах от реки начинался сам город, выстроенный из  стандартных четырехэтажек — продолговатых панельных, жилых коробок, с магазинчиками и парикмахерскими на первом этаже.

Буквально в полукилометре от гаражей, на берегу речки располагалось здание  рыбохраны, учреждения, призванного блюсти надлежащий порядок в области рыболовства и охраны природных ресурсов.

Обитатели гаражей, местные отбросы всех мастей, днем пили водку, иногда по пьяне устраивали драки и поножовщину.

Как правило, до серьезных преступлений дело не доходило, даже если в пьяной драке кого-то слегка и  крыжили ножичком.

По сложившейся за долгие годы традиции мирились и лечились (зализывали раны) самостоятельно, а если кому-то надо было обратиться в травму по поводу ранения, то еще не родился  отморозок, который назвал бы место, где ему причинили ранение.

Кормящее место свято и, как говорят, пусто не бывает. Полицейские облавы-головная боль для обитателей гаражей, сплошные убытки.

Как правило,  взятки полицейским, чтобы снять излишнюю опеку и надзор за разбойным урочищем, расходы на угощение, несправедливый дележ браконьерской добычи.

Полицейские могли оставить браконьеров без куска хлеба: резко снизить доход, потребовав себе долю заготовленной рыбы  и икры.

На худой конец, загрузить шаловливый народец в «воронок» и отправить на месяц в спецприемник для выяснения личности, ибо какой идиот попрется на браконьерскую рыбалку с паспортом.

Пока будут длиться полицейские разборки, пройдет время, а нерест лосося капризам человека  не поддается.

Если проморгал ход рыбалки, то второй раз лосось пойдет уже в следующий год. Ждать слишком долго и накладно. 

Лешка спиртное пробовал, но не пил и пристрастия к нему не испытывал. Ему оно не нравилось, ибо от водки сильно кружилась голова и выворачивало внутренности до блевотины.

Пробовал вино и пиво, но рвотный рефлекс неизменно повторялся после принятия первого стакана.

Явное отвращение к спиртному, в компании законченных забулдыг, в другой ситуации, посчитали бы существенным недостатком  парня.

Однако, учитывая Лехино умение, везение в рыбной ловле, лихость и  бесстрашие в драках, гаражная братия  эту слабость ему прощала.

Кроме того, на браконьерской рыбалке пацан отирался лет с десяти, всех хорошо знал и его все знали. Сначала помогал опытным браконьерам шкерить икру, затем стали брать в лодку на заброс сетей и вылов.

Обычно после рыбалки сушили сети. Сначала их разбрасывали вдоль берега, на грязной речной гальке. Это было слишком заметно для окружающих и недоброжелателей из близлежащих домов, которые регулярно доносили на браконьеров куда следует.

Смекалистый Лешка вскоре подыскал более привлекательное место и сети стал таскать (не один конечно) на крышу расположенной рядом четырехэтажного дома.

Плоская, уложенная рубероидом, в перемешку с гудроном крыша, идеально подходила для этих целей.

Без присмотра снасти нельзя было оставлять, желающее на чужое всегда могли найтись и Леха, по собственному желанию, оставался их караулить.

Другому бы это вынужденное, многочасовое безделье оказалось бы в тягость , но мальчишка обожал высоту. С крыши дома маленький городок был как на ладони, а он любил рассматривать  городские улицы, дома и людей.

Было такое ощущение, словно ты находишься в машине, которая предсказывает будущее.

К примеру, гуляют два человек по городу: один по одной улице, другой по соседней и не видят друг друга, и не знают, что через определенное время их пути пересекутся на перекрестке, а ему все видно и предсказуемо.

Глава-3

В теплые, солнечные, редкие для этих мест деньки Лиза любила загорать на крыше. Она стелила на прогретый солнцем шершавый рубероид синее банное полотенце, раздевалась до купальника, ложилась на спину и смотрела в прозрачное, яркое от солнечного света, синее небо. 

В солнечных бликах, которые били в глаза она разглядывала свой Цеппелин - огромное воздушное судно, сотканное из облаков, парящее высоко в небе.

Иногда, особенно в безветренную погоду, загадочное небесное судно опускалось ниже и тогда, под огромным брюхом аэростата, были видны кабинки с круглыми окнами, почти как иллюминаторы в самолете, только гораздо больше и без стекла.

Из иллюминаторов высовывались какие-то люди и, весело улыбаясь, махали девушке приветливо рукой. А когда корабль опускался совсем низко, то Лиза могла даже прочитать на его гондоле  буквы, а затем сложить их в слово «Ц-Е-П-П-Е-Л-И-Н».

-Наверное, в «Цеппелине» летают счастливые люди,- глядя на весело смеющихся и машущих ей пассажиров, думала Лиза,-вот бы к ним попасть! Хотя бы  пару минут почувствовать себя беззаботной и счастливой!

Но солнце уходило за горизонт и Цеппелин исчезал, так и ни разу не коснувшись крыши, где находилась девушка.

Ей было очень досадно, что корабль не останавливаясь проплывает мимо, не дает ни единого шанса, хоть на миг, на мгновение оказаться среди его пассажиров и почувствовать себя счастливой.

В один из таких солнечных дней когда Лиза рассматривала облака, на крыше появились какие-то люди.

Судя по мокрой, грязной одежде и резиновым сапогам, пришли они с речки и что-то притащили в мокрых серых кулях из грубой рогожи.

Лиза присела на своем полотенце, повернулась в сторону непрошенных гостей и молча наблюдала что они творят.

Совсем не обращая внимания на девушку, парни вытряхнули из мешков мокрые сети и принялись стелить их вдоль крыши для просушки.

Руководил работой высокий худой пацан лет 16-18 в темной футболке, истертых джинсах и кроссовках. Двое других были в резиновых сапогах и рыбацкой брезентухе.

Лиза  сообразила, что с речки пришли браконьеры сушить сети и эта встреча ее не очень обрадовала. Что творится в рыбацких гаражах она знала, много чего похабного рассказывали.

Поэтому одна к рыбацкому месту никогда не ходила, а только с кем -нибудь из взрослых. То, что она иногда  видела на браконьерском урочище, когда проходила мимо, не то что удивляло, а скорее вызывало полное непонимание и отвращение.

Ни раз она замечала перед облупленными железными гаражами пьяных мужчин и женщин, дошедших до скотского состояния, бурты вонючей, прокисшей рыбы.

И часто бывали случаи, когда какой-нибудь пьяный мужик, не стесняясь ни взрослых ни детей, прямо у гаража, справлял малую нужду, считая за особую честь показать свой причиндал и похабно выругаться.

Чего то подобного она ожидала от непрошенных гостей и не ошиблась. Небольшого расточка парень, обутый  в резиновые сапоги, внимательно глянув на девушку, высказался:

-Глянь робяяя, девка какая глазастая, так и пышет, готовенькая для потехи! А титьки-то, титьки какие здоровые...,-придурок смачно выругался и заржал.

Второй в сапогах, вроде как бы поддержал его смехом и наглые глазки его забегали по телу девушки в открытом купальнике.

Что потом произошло, она никак не ожидала. Пацан в кроссовках и черной футболке, буквально на долю секунды словно по воздуху подскользнул к охамевшей роже и резким движением правой руки сбил его с ног.

-Ты чооо Лех, совсем спятил? Чего я сказал такого?-заголосил пострадавший. Леха в ответ промолчал. Он стоял над сбитым им  парнем, сжимая тяжелые кулаки и с шумом выдыхая воздух.

За что бьют по роже и по другим частям тела, наглецу в его возрасте, уже известно, как и всем другим. Его удивило лишь то, что врезал ему лучший друг и приятель  за какую-то шалаву, каких у них в гаражах, пруд пруди.

Вскоре компания браконьеров смылась,  а Лиза, еще до  глубокой ночи сидела на крыше, свесив ноги, откинувшись на спину, поглядывая в звездное небо и кому то или чему-то, приветливо улыбалась.

Как знать кому предназначалась ее улыбка: мерцающему звездному небу или ей снова привиделся «Цеппелин», освещенный яркими огнями и счастливыми улыбками пассажиров.

 

Глава четвертая.

-Вон, вон он!!! -тыкала пальцем Лиза. Но, как не старался, как не всматривался Леха, в чистую голубизну небосвода, «Цеппелина»  не видел.

Наконец совсем устал задирать голову и проворчал:

-Мерещится поди, откуда ему здесь взяться? И вообще эти аэростаты - прошлый век, почти сто лет уже не летают.

-Говорю же прямо к нам летит!- не унималась девчонка и продолжала показывать рукой.

Лешка опять задрал голову, но ничего кроме чистого неба не увидел.

Вот уже почти два месяца они каждый день встречались на крыше и вместе проводили время.

Обычно Лиза лежала на синем полотенце и наблюдала за полетом тучек, а Лешка суетился с сетями и  работой.

Когда дела заканчивал, то молча и без спроса  ложился рядом на теплую крышу и они принимались разглядывать небо.

Девушка рассказала ему про «Цеппелин», но парень, как не старался, ничего не видел, кроме редких облаков, яркого солнца, заставляющего жмурить глаза, пролетающих мимо  птиц.

Зато, когда Леха принимался просматривать улицы и снующих по ним людей, то Лиза всматриваясь, близоруко щурилась и словно в отместку сообщала, что она никого не видит. Улицы ей видны конечно, но они кажутся пустынными.

-Ну вот же, вот же!- не унимался Лешка, Колян наш гаражный идет, а по прилегающей улице Славка. Вон там на повороте они должны встретиться, неужели не видишь?

Лиза всматривалась, прищуривая глаза, куда показывал ее  друг и отрицательно покачивала головой.

-Нет, не вижу: ни Коляна твоего, ни Славика, только машины из стороны в сторону мчатся, а людей нет.

-Как нет?-возмущался парень,- посмотри вот же они...

Наконец, наговорившись и наспорившись умолкали, каждый думая о своем: Лешка о улицах и знакомых, а Лиза о своем «Цеппелине», который Леха почему-то не мог разглядеть.

Эта история продолжалась до глубокой осени. Однажды, Лешка забрался на крышу без своих привычных мешков и кулей.

-На рыбалку зовут на Севера, матросом на судно,-нынче путина отличная, рук не хватает, обещают хорошие деньги заплатить.

В ответ Лиза не обронила ни слова. Она лишь вздрогнула от огорошившей ее новости и с грустью посмотрела на парня.

-Время пройдет быстро,-попытался оправдаться он,-одна нога там другая здесь.

Лиза молчала. Она лишь смотрела на Лешку широко раскрытыми глазами и покусывала губы. Наконец едва слышно обронила:

-Надо, так надо, только без тебя плохо будет.

-Ты бы на крышу пореже одна забиралась, мало ли чего... Да и наши, гаражные, без меня здесь рыскать будут...

-Я не боюсь, мне не страшно. Жалко вот, что ты мой «Цеппелин» так и не увидел, но ты вернешься и обязательно разглядишь.

-Обязательно,-успокоил Лешка,- обязательно увижу твой «Цеппелин».

Они еще долго смотрели в ясное от облаков небо, но в этот прощальный день, корабль не увидели: ни Лиза, ни Лешка.

«Цеппелин» почему-то не появился, возможно холодов испугался, ведь на дворе стоял конец сентября, когда по вечерам и ночам налетают холода и льют осенние дожди.

Когда Лешка вернулся ему рассказали, что Лизу нашли рано утром, лежащую на земле недалеко от ее дома, где она так любила бывать на крыше.

Сначала подумали - криминал, но врачи выдали медицинское заключение, что смерть наступила от повреждения внутренних органов, несовместимых с жизнью, которые могли образоваться при падении с большой высоты (с крыши дома не исключалось).

Только Леха никак не мог понять причем здесь высота если девушку нашли  примерно в двухстах метрах от дома, где не было высоких домов и каких-либо вышек, с которых можно  упасть.

-Не птицей же она была в самом деле, а значит не могла над этим местом пролетать,-здраво рассуждал парень. Весной, когда пригрело, он снова зачастил на крышу, но уже без сетей и мешков.

Расположившись на том месте, где любила лежать Лиза, он часами всматривался в яркое небо и редкие тучки бороздившие бирюзовый простор.

Думал о девушке, о их наполненных пониманием и счастьем разговорах, не стыдясь слез, которые скатывались по его щекам.

И когда становилось невыносимо горько, так что от боли и одиночества хотелось выть, кричать, он замечал в глубине неба большую серебристую тучу, которая словно приближалась к тому месту, где он находился.

Однажды эта туча приблизилась совсем близко и он разглядел воздушный корабль, все точь - в точь, как говорила Лиза. Открытые окна иллюминаторов, счастливые лица и приветливые улыбки, которые нежным серебристым светом окутывали судно, на котором крупными буквами было выведено «Цеппелин».

Ему даже показалось, что среди счастливых лиц он разглядел и дорогое лицо любимой. Что не померещится когда у тебя большое, невосполнимое горе, но на крышу Лешка еще долго лазил, почти до глубокой осени. Потом исчез.

Поговаривали, что уехал в другой город, где поступил учиться, занялся бизнесом и стал известным, богатым человеком. У него много друзей и знакомых, но почему-то он живет затворником. Иногда, в ясную, солнечную погоду, соседи видят его на крыше дома, но чего только не наговорят посторонние люди. 

Порой думаю,,, вспоминая эту грустную историю, что жизнь очень сложная и непростая. В ней бывают тайны, разгадать которые не под силу самым умным и успешным ученым.

Подозреваю, что загадочный «Цеппелин» забрал душу девушки, ибо душа и тело отделимы и каждая часть сама по себе.

Лешка видел, что происходит на земле, а не в небе, умел предугадывать события, что позволило ему стать успешным в делах, но вряд ли счастливым.

А Лиза получила, то что желала, ей выпало счастье!

А что случилось на самом деле, вряд ли удастся узнать... Но я точно знаю, что люди пока, сами по себе, летать не могут....


  Конец.


Рецензии