Вас послал Клоакин?

Мне стукнуло 70 лет, газеты я читаю редко. На пенсии других дел полно. Песок сыпать, костями скрипеть, политику ругать.

Но тут меня коммунальные проблемы заели. Лифт в подъезде полгода-год не ездит – это раз. Мусор с помойки с лета не вывозят – это два. Да ещё сосульками крыша обросла, они падают, и всё в меня целятся, твари. Это три.

Вот иду я, отягощённый артритом, политикой и сосульками, вижу вывеску «Редакция газеты такой-то». И я вошёл в сей оплот печатного вольнодумия.  В сей штаб четвёртой власти и цитадель пятой колонны.

Вошёл, сел в уголке, на обороте старого рецепта накидал фельетончик: мол, с лифтом, помойкой и сосульками в нашем доме по соседству - полный бардак. Надо их как-то упорядочить. Лифт вывезти на свалку, сосульки отремонтировать, мусорные баки порубить топором. Или всё наоборот, не суть важно. Я не шибко грамотный.

А вокруг все носятся рысью, очень занятые и с папками. Прямо неловко мне лезть со своими сосульками. Но прокрался я-таки в кабинет с надписью  «Редактор». Сидит за столом молодой человек, измученный печатной мыслью и свободой слова. Кричит одновременно по трём телефонам, по кофемолке и даже по горшку с кактусом:

- Миша, почему у мэра на фотке одно ухо - в тени? Куда смотрел, гнида? Он нас самих положит… в тенистое место.

- Рита, поздравление от имени губернатора кто писал? Незачёт! Очень казённый текст вышел, мало теплоты и патриотизма. Будь нежнее, Рита. Как бы некролог на тебя писать не пришлось.
 
- Забодали, дармоеды! – жалуется мне молодой человек, бросает в сторону трубки, кофемолку и горшок с кактусом. – Соцзаказ – страшная вещь. Тому угоди, этого в жопу поцелуй… Зато бюджетные деньги отстёгивают. А без них на какие шиши честному газетчику развивать, понимаешь, свободу слова? На копейки с ваших объявлений о продаже рваных валенок? Вы объявление принесли, дедуля? Или вас послал Клоакин?
 
- Да нет, - смущаюсь. – Вот, зарисовочка на почве старческого слабоумия. Сосульки, помойки, бытовуха. Вам, наверное, не до мелочей, коли у целого мэра ухо в тени…

- Ну-ну, о святом не ёрничай, папаша, - корит молодой редактор. – Бытовая критика – тоже здорово… при условии, если критика здоровая, хе-хе-хе. И если тебя не подослал гнусный Клоакин. Введи в курс, о чём речь?

- Лифт не вывозится, помойка висит, сосульки не работают, - говорю. – Или всё наоборот. Я не шибко грамотный.

Взял редактор мой фельетон, прочёл, поулыбался.

- Хорошо излагаешь, папаша. Прям Боб Вудвард. Но позитиву в тексте не хватает, ёрш его в гаджет. Веет мерзостью и запустением, будто сам Клоакин писал. Скажу, как коллега коллеге: нам в газете настоятельно рекомендовано делать упор на позитив. Смекаешь, КЕМ рекомендовано?..

Тут редактор глазами в потолок показывает и шепчет:

- Вчера ОТТУДА звонил заместитель референта помощника второго консультанта, смекаешь, папаша? Если мы проигнорируем рекомендацию по позитиву – то что?...

- Что? Не знаю, что, - отвечаю. – Я не шибко грамотный, чуть политикой и сосулькой не убитый. Не понимаю я вашей околесицы.

- Если мы проигнорируем рекомендацию заместителя помощника второго консультанта, нам позвонит уже заместитель референта помощника ПЕРВОГО консультанта! – шепчет редактор. – А это наша творческая смерть. Соцзаказа лишимся, гнездец финансированию и свободе слова. Только я ничего не говорил. Надеюсь, тебя всё-таки не подослал Клоакин.

Огляделся по углам, одёрнул пиджак, повторно фельетон мой прочёл, пометки сделал.

- Хоть лопни, отец, а надо материал позитивчиком разбавить. Лифт, сосульки, помойки… - тоска зелёная. Заместителям референтов ТАМ… - опять на потолок кивает. - …хочется чего-то праздничного, душевного и без унылости. Писать о российском гадюшнике у начальства теперь не в моде. Гадюшник только в Украине, Америке и Северной Корее, запомни на будущее.

- Чего в гадюшнике праздничного? – говорю. – Сосульки на крыше, конечно, красивые, но тяжёлые. Виси они в лесу на ёлке - преломляли бы свет, блестели, будили зимнюю природу. А в городе тюкнет прохожего по балде такая латифундия, - земля ему пухом и тапки без шнуровки… В общем, не берёте заметку – не берите. Я к мэру на приём пойду. В лицо ему посмотрю и на уши в натуральную величину, без тени.

Редактор быстренько кнопками щёлкнул, в компьютере картинки полистал.
 
- А ещё трындишь, что тебя не подослал Клоакин!... Ябеда-корябеда старая. Обломись, батя, к мэру ты не попадёшь. Мэр сейчас отдыхает на банкете по случаю принятия бюджета.

Переключил кнопки и говорит:

- О, им на стол жареных лебедей подали! От блюда с лебедями нашего мэра никакой сосулькой не отгонишь.

- Ух ты! – говорю. – У вас там что, прямая связь?

- Да нет… - мнётся редактор. – Он мне на день рождения подписку на свой Инстаграм подарил… Вот, он-лайн трансляцию с банкета ведёт. У них с другими мэрами конкурс: кто на бюджетные бабки веселее выёживается. Надеюсь, сегодня наш шампанское с огурцами не смешает? В тот раз фотки из сортира у него посредственные вышли… Неаппетитные, хоть и с участием Ольги Бузовой. Тьму дизлайков набрали… Словом, папаша, мерси за сигнал. Значит, ты точно не от Клоакина? Иди отдыхай, мы фельетончик доработаем и опубликуем.

Через два дня покупаю газету. Читаю от корки до корки. У мэра на фотке оба уха на свету, никакая тень не омрачает, прямо переливаются. Миша-фотограф постарался. Поздравление от губернатора ихняя Рита до того тёплое и патриотичное накатала – я три раза прослезился только над рамочкой, не читая. Мне б такое на могилку кто сварганил. Сколько Рита за строчку теплоты берёт?

Мой фельетон, конечно, отредактировали. Зарядили позитивом, как из ружья. Мол, всё в нашем городе прекрасно, благодаря мэру, городской Думе и Инстаграму с лебедями. Но, к сожалению, имеют место мелкие бытовые неурядицы. Лифт, сосульки, мусор в таком-то жизнерадостном дворике…

Я не сказал бы, что неурядицы мелкие, как они заливают. Сосули уже под три метра, скоро шапкой цепляться начну. Мусору во дворе – вагон и маленькая тележка. В неисправном лифте бомжи наблевали и годовщину новоселья отметили. Ну да ладно.
 
Зашёл в редакцию поблагодарить. Стучусь в тот же кабинет. Сидит тот же молодой человек, но лицо у него кислое.

- А, папаша!... – говорит. – Нагорело мне за самодеятельность и отсутствие позитива. Всё-таки ты был от Клоакина? Лично я его не имею чести знать, но, говорят, кляузник ещё тот. Вечно цепляется к власти и пагубно отзывается о демократических преобразованиях.
 
Я смотрю – а у парня на двери новая табличка: «зам. редактора».
 
- Понизили тебя из начальников, стервецы? – соболезную. – Я не нарочно.

- Не в одном тебе дело, - отмахивается парнишка. – Сильнее за фотку градоначальника нагорело. Миша-шляпа уши высветил, а прыщ у мэра не заретушировал. Кожа у мэра не очень. Аллергия у него на жареных лебедей.

- На фига жрёт? – говорю. – Ел бы зелень, капусточку, как я на свою пенсию.

- Ничего ты не смыслишь в гламуре, старый дурак, - ворчит зам. редактора. – Ему по статусу лебеди положены, иначе другие мэры засмеют. Надеюсь, ты новый фельетон не принёс? Или мне сразу табличку «завхоз» на двери вешать?

- Не принёс, - успокаиваю. – Не разжалуют тебя в завхозы.

Попрощался я и пошёл домой. А во дворе народу – как на масленичном гулянье! Мусорщики, коммунальщики, дворники марафет наводят. Сосульки сшибают, бомжей из лифта выселяют, мусор вывозят. При этом нитроглицерин горстями жрут и трясутся. Ждут высокого гостя.

- Едет! Едет! – орут издали.
 
Причаливает к нашей «хрущёвке» лимузин. Выходит оттуда мэр. Я его сразу узнал, по ушам на фотографии. Прыщ от лебедей пудрой запылён, морда чистенькая и суровая, на миллион долларов.

Увидел меня и говорит:

- Ага! Это ты, убелённая сединами падла, продался Клоакину и пишешь кляузы в газету? Бомжи в лифте тебе не нравятся?

- Спятили вы со своим Клоакиным? – говорю. – Я всего-то фельетончик написал, о сосульках и мусоре.

Мэр пыхтит как самовар. Газету в холёных ручках комкает.

- Врёшь, старая калоша! По глазам вижу: тебя настропалил Клоакин! Разве нормальный человек пойдёт жаловаться в газету? Только Клоакин спит и видит, как бы устранить меня, политического конкурента! Опорочить, извалять в грязи, и самому сесть в Инстаграме лебедей жрать.
 
Зло меня взяло.

- Что вы мне талдычите про своего Клоакина? Надоел мне бардак – я пошёл и написал! А когда нам в прошлую зиму котельную разморозили, потому что ты деньги за газ разворовал, – скажешь, Клоакин виноват был? И городской водопровод своему сыну за бюджетные деньги тоже Клоакин продавал? И когда улицу битым кирпичом засыпали, а стоимость ремонта по цене бетона списали – тоже на Клоакина с газетой повесите?... Я ещё про аферу с расселением аварийного жилья сейчас вспомню!...

- Уйди, нечистый дух! Побухти мне ещё! – верещит мэр. Даже пудра с прыща посыпалась. – Сгинь, а то сосулькой пришибу! Так я и знал! Всюду наветы Клоакина! Продался ты, гад, ему за тридцать сребреников. На моё кресло метите? Вот они, грязные интриги! Нормальные русские люди что делают? В говне сидят и радуются, что говна всего по шею, а не выше. Одному Клоакину больше всех надо! Признайся, хрыч: он тебя подослал?

- Никто меня не подсылал, - говорю. – Что-то сердце колет. Пойду лягу.

Дома я зашёл в ванную. Из зеркала выглянул мэр с прыщом и просветлёнными ушами.

- Мою интуицию не обманешь, старикан, - шепчет мэр. – Ваять безбожные пасквили и бросать тень на мои сиятельные уши тебя надоумил Клоакин?

- Нет, гражданский долг и врождённая вредность! – сказал я и разбил зеркало молотком.

Сел в комнате, включил телевизор. По телевизору шёл мэр.

- Ты видел - я все сосульки вам с козырька срубил? – вкрадчиво сказал он. – Помойку вывез, лифт починил… Я хороший мэр? Очисти душу, старая мразь. Ответь по чесноку: в газету тебя послал Клоакин?

- Нет, я из принципа пришёл, - сказал я и разбил молотком телевизор.
 
За ужином я едва не подавился, когда из суповой тарелки вынырнуло знакомое лицо с прыщом.

- Тебя послал Клоакин? – пробулькал мэр и тут же залёг на дно, завидев летящий молоток.

- Нет, - вздохнул я и облизал суп с молотка.

Ночью мне стало плохо. Особенно когда приснился мэр верхом на жареном лебеде.

- Глаголь правду и ничего кроме правды, седой кляузный хрен! – вещал он сладким голосом мифической сирены. – В этом городе я царь и Бог. На меня никто не смеет жаловаться… кроме Клоакина! Итак, зачем тебя послал Клоакин?...

- Ох, ты и надоел… - сказал я и постарался приснить себе молоток потяжелее, дабы кинуть в царя и Бога. Но получилась сосулька. Тоже сойдёт. Попал ею в лебедя.

Под утро я понял, что отхожу в мир иной. Мне 70 лет, я пожил изрядно и был готов. Выпил все лекарства с тумбочки, чтобы зря не испортились, перекрыл газ, вызвал «скорую помощь». Вместе с докторами в квартиру, конечно, проскользнул мэр.

- Сними камень с души? Ведь тебя послал Клоакин?… - нудил мэр, пока медсестра мерила мне стремительно падающее давление.

- Пошёл ты… - пробормотал я.

- Что-что? – очнулась медсестра, следя за тонометром.

- Умри без покаяния! – крикнул мэр, исчезая в воздухе. – Всё равно тебя послал Клоакин!

«а-акин!... а-акин!» - раздалось эхо, и я умер. Это оказалось не больно.

Возле небесных врат меня поджидал высокий апостол в белой тоге, со связкой ключей. Он был высок, благообразен и бородат, но я с ужасом увидел плохо запудренный прыщ и просветлённые уши.

- Добро пожаловать, раб Божий! – провозгласил ключник. – А не послал ли тебя…

- Нет! – заплакал я, оступился на облаке и полетел куда глаза глядят.
 
Я вдруг понял, что мне суждено до Судного дня скитаться неприкаянным из-за фельетона о сосульках и мелком гадюшнике.

Кстати, забыл представиться: меня зовут Иван Иванович Клоакин. Скромный пенсионер. На своём веку я написал немало жалоб, но никого никуда не посылал.

Меня посылали – это было.