Ко дню печати, печали нашей...

                ПРЕССА –
как дрессированная собака:
приносит в зубах
только то, что ей бросили.
Юрий Поляков.
Апокалиптическая комедия

ПРЕССА всегда  как цепной пёс во власти. Современное репортёрское братство, к сожалению, тоже живёт  по закону курятника … Забраться повыше, обгадить внизу сидящего – вот весь смысл буржуйского незатейливого соревнования карьеристов: людей почти всегда продажных и гнусных. Мне посчастливилось знавать и другие времена: верного и прочного единения пишущих для газет, радио и телевидения.
Политический обозреватель Швед говорит в мемуарах о том, что у Раисы Максимовны состоялся разговор с Ненси Рейган, в ходе которого жена президента США обещала, если ракеты СС-23 (Ока) будут включены в соглашения, то её муж Рейган, обеспечит Горбачеву присуждение Нобелевской премии. Утверждают, что к этому было добавлено бриллиантовое колье для Раисы стоимостью 1 млн.700 т долларов США. Вот так Раиса за ночь обработала алчного Горбачёва, готового продать за 30 серебряников родину. Впоследствии все так и случилось. Горбачёв стал лауреатом Нобелевской премии.
Я склонен верить обозревателю Шведу, ибо сам вполне наблюдателен. Великие наши лишь до поры любимы и почетаемы. Сталина идиоты называют «кровавым». Хрущёва – «кукурузником». Брежнева – виновником застоя. Свои «кликухи» (прозвища) имеют буквально все вожди и большинство министров разных сроков использования государственной машиной.
Самое важное и ценное для меня наблюдение  - великая сила времени. В августе 1991 года я прилюдно в своём кабинете назвал Ельцина фашистом, «перевёртышем» и предателем, за что и схлопотал от демократов местного разлива (ребят «библейской» национальности) «телегу» в министерство. А в 93-м  в этом же кабинете, глядя на тот же телеэкран, весь коллектив (в том числе  теневой, но о-о-очень дружный еврейский «генералитет» студии) заявлял, что даже фашисты не решились бы расстрелять из танковых орудий собственный парламент, собственным народом избранный. Так я выжил в очередной раз на тернистом творческом пути. Хотя мог исчезнуть как журналист вовсе без следа сразу после августовского  путча, который я не осудил публично. В день дворцового переворота я просто отпустил  подчинённых по домам …   А такое деяние не наказуемо!
Комбинация из трёх пальцев  - оружие вполне  совершенное.  Грешен, приходилось использовать его  и против своих  товарищей по цеху. Молодым рассказываю, а  старикам напоминаю, был такой в стране период оголтелого всеобщего желания  чувствовать себя хозяевами на предприятиях, в  организациях и на  стройках. Именно в то время  создавались  повсеместно советы трудовых коллективов. Возник такой и у нас: на студии ТВ. Телевидением Тульской области я руководил, как умел, но СТК совал свой нос в каждую «бочку, как затычку».
Время было уже сволочное, буржуйское, капиталистическое, возведённое  в организационный маразм победного шествия новой «дерьмократии». Совет  трудового коллектива Тульской студии телевидения отслеживал все мои «финансовые» приказы как распорядителя кредита вещательной структуры. Поблажку получали только «ошибки руководителя» в пользу членов СТК, который состоял по странному стечению обстоятельств исключительно из евреев студии.
Представьте себе: именно в тот лихой период всевластия в коллективе ребят главной на студии  национальности случается беда  с Ириной Черкашиной. Эта  великолепная машинистка, телетайпистка, даже за некоторыми нашими опытными журналистами «дерьмо вывозила», когда переводила  рукописный бред на классический русский печатный  язык.
У Ирины обнаружили опухоль мозга. Советские времена прошли – институту подавай денежки! Я, директор студии, заместитель председателя комитета по ТВ и  радио, вёл переговоры  с научным центром НИИ по телефону тайно. Сказали, что перечислить надо 30 тысяч рублей. Дабы не казалось вам, что это сегодня примерно скромная оплата труда  москвича, замечу: на ту пору это была месячная зарплата ВСЕХ 42-х РАБОТНИКОВ студии телевидения!
Честно скажу, сам прочувствовал Иришкину ситуацию. В 1972 году  такая же «хрень» с угрозой летального исхода была и у меня. В клинику грудной хирургии  направили меня коллеги по работе и не оставляли своих забот, пока не вернулся я к труду. Иное дело, что медицина в стране была ещё бесплатной…
Короче, как директор  распорядился перечислить всю сумму, хотя замечу, и сами учёные гарантий успеха трепанации черепа  не давали. Бухгалтер (западная украинка по кличке «бандеровка») оказалась верной слову не разглашать  приказа до поры. Когда сами члены СТК «раскопали» моё  «вопиющее нарушение», Ирина Черкашина, бритая наголо, кризис после вмешательства под кору головного мозга уже перенесла.
«Вздрючивали» меня по Уставу на заседании СТК. «Да как ты смел!? Да как ты мог?! 30 тысяч! Без согласования с нами!?»
Ответил я тогда просто: «Если кому-то из вас, ярых и злобных, попросит  другой институт по причине  несчастья помочь материально, я крепко подумаю…   Наша замечательная сотрудница жива – и это моё оправдание!».  Собрание умолкло. Остаётся добавить, что Ира Черкашина жива  и теперь. Более четверти века  на инвалидности, но адекватна, по-прежнему трудолюбива  и задушевна в общении с товарищами по садоводческому кооперативу.
А ПОТОМ явилось лихо, несравнимое даже с Горбачёвским предательством. Первая встреча с ним, этим лихом, мне очень памятна. Водили мы на паях с тёщей свиней. На подворье в «Собачьем посёлке» (это рядом с Гипсовым комбинатом) мною приобретённых  боровков выкармливала Мария Николаевна, я добывал пропитание для свиней, забивал их при достижении товарной кондиции, коптил сам, а вместе с детьми женщины ещё и тушёнку варили.
Помню, послушал однажды  выступление будущего первого мэра Моск-вы Гавриила Попова. На Межрегиональной депутатской группе он говорил, что надо создать такую ситуацию с продовольствием, чтобы продукты выдавались по талонам. Юрий Лужков, тогда «начпрод» Москвы, объяснил начавшиеся перебои так, что «толкнул» меня на подвиг.  Освежевал я в четыре утра очередного борова весом в 120 килограммов и двинулся в «Москвиче» на удачу в столицу: очень хорошую цену там давали за мясо.
На подступах к «первопрестольной» останавливает гаишник, да не один: с квадратным костоломом. Я думал (грешен!) - кранты! Ладно, думал, свинину заберут, но ведь и пристукнуть  втихаря могут. Оказалось всё проще. Отъехали в сторонку. В лесочке около Ступино остановили  мужики мою машинку. Тушу свиную в четыре руки без моего участия раскачали да в яму скинули. А в могильнике том видел  я по меньшей мере с полсотни разделанных к продаже животных: коров, телят, свиней, баранов…
Амбал, что под командой  гаишника работал, руки о фартук вытер, из глубины шаровар извлёк бумажник. Сунул он мне в запотевшую ладонь гонорар, вдвое больше снившегося  минувшей ночью: «Свободен!» Домой летел с громадной скоростью. Подгоняли одновременно сладость от нечаянной бешеной выручки и мандраж: а вдруг передумают, вдруг догонят как свидетеля… Это потом, уже дома  «смикитил», что демократы-поповцы точно так же, как  чиновники-саботажники и провокаторы в феврале 1917-го года, искусственно создавали перебои в снабжении столицы для свержения власти. Нам всем тогда было невдомёк: именно этот новый класс торгашей-теневиков взращивали перестройщики.
Николай Рыжков, председатель Совета Министров СССР,  первым рассекретил, как рвавшийся к единоличной власти Борис Ельцин, чтобы дискредитировать своего соперника Горбачёва, в один день остановил «на ремонт» 26 табачных фабрик из 28 существующих. Постановлениями правительства на закупку импортной продукции бросили золотой запас. Дельцы орудовали не таясь. Народ стал выходить на площади, требуя прекратить разграбление страны. Именно этой реакции и добивались демократы всю перестройку.
В телепередаче «600 секунд» показывали, как вываливали крестьяне «талонные» продукты в канавы. Их тоже не пускали в город. Я искренне радовался успехам  Александра Невзорова, гордился принадлежностью своей к репортёрам. Властители, однако, очень быстро смекнули, что Невзоровская правда на экране для них губительна. Передачу  тихо «прихлопнули», а Сашу с почётом позвали в Госдуму, чтобы «порулить» страной. Наивный Невзоров «наживку» заглотил. Думский срок кончился, а передачка сгинула.
 По разным, но похожим сценариям были отлучены от «телека» и зрительских симпатий Ганапольский, Шендерович, Доренко. Даденая свобода СМИ начала затухать не при Ельцине, упразднившем цензуру. Крупные, именитые, известные стране и миру журналисты ещё пытаются хоть как-то бороться с произволом власти. А рабочие репортёрские лошадки местных СМИ давно опустили руки, то бишь, копыта. Местные газеты и журналы  закрываются повсюду, региональные - под благовидными  предлогами сокра-щаются по числу работников и периодичности  выхода.
В Москве на митингах журналисты ещё кричат: «Сегодня цензура - завтра диктатура», «Отберите пульт у Путина». Попробуйте с такими словами выйти на нашу площадь! А в Туле – и того вернее угодить в каталажку.
«Журналист Доренко, уволенный несколько лет назад с канала ОРТ, заявил, что ранее между телеканалами была серьёзная конкуренция, которой сейчас нет. "Да, это была борьба кланов, но вы могли выбирать. Бывший генеральный директор НТВ Киселёв считает, что "страх перед наступлением на правду оказался сильнее самого наступления. Сейчас очень многие легли и боятся голову поднять".
"За эти пять лет стало очевидно, что власть только начала с НТВ, а в сущности, все информационное пространство фактически задавлено, - заметил ранее Шендерович. - За это время стало ясно, что атака на СМИ и уничтожение свободных СМИ - это условие, при котором власть только и способна руководить".
Положим, я не заметил, не вижу деградацию федеральных СМИ. Но как, скажите мне, понять прямые  УКАЗАНИЯ журналистам всех изданий тульского холдинга? В частности, велено в каждом номере, в телесюжете, в передаче радио  говорить о руководящей,  созидательной роли губернатора и всех муниципальных лидеров! Вполне гласно и внятно сказано, чтобы редакторы искали работу попроще, если не станут воспевать власть. Вернее, две первых власти. Третья-то, судебная, давно с ними накрепко срослась. Только прессу пока ещё заносит на виражах… Поводок у неё укорачивать надо.
   С деградацией СМИ заметно   деградировала  вся общественная жизнь. Чем раньше мы придём в себя, тем менее драматичным будет выход из этой ситуации.
В нашей губернии  первым взял за кадык нашу прессу Севрюгин. Николай Севрюгин  явился во власть на волне махровой дерьмократии. Его властолюбие границ не имело, а самовлюблённость пёрла из всех щелей.
Это он, Севрюгин, мудро для себя решил прикарманить областное телевидение, для чего предусмотрительно изгнал «коммуняг», не пожелавших переметнуться в лагерь «новых русских». Здание политпросвета и профсоюзов  на Староникитской, откуда были изгнаны «школа коммунизма» со своими просветителями,  стало новым адресом Тульского ТВ.
Председателя  комитета по ТВ и радиовещанию Валентина Матушкина с двумя заместителями московская власть с подачи Севрюгина предусмотрительно выкинула за борт истории (за участие в ГКЧП). Бывший парторг студии ТВ Александр Жуков, открестившийся на публике от компартии СССР  всеми четырьмя конечностями, возглавил новую структуру: ГТРК «Тула».
Верой, правдой и кривдой эта компания вылизывала Севрюгинскую задницу, восхваляла гений правителя вплоть до его позорного изгнания из тульского «белого дома». Когда в губернаторское кресло сел Василий Стародубцев, в ГТРК остались главным образом те, кто  гнусные прихоти самодура Севрюгина исполнял с кукишем для него в кармане.
Зачем я это рассказываю? Да пусть знают молодые коллеги, ступив-шие в болото услужливой прессы, что сожрёт их любая власть, у которой на подряде станут трудиться. И тем вернее это моё пророчество, чем ближе издание к официальной власти.
 С каким-нибудь паршивцем из оппозиционной, вшивой газетёнки ещё можно посудиться. С изданием правящей партии во сто крат сложнее: власть сожрёт с потрохами!
Помню, явился по вызову в  кабинет председателя Жукова. Он, не поднимая глаз, сказал, чтобы я до конца дня  получил расчёт. Я присел, потребовал  разъяснить этот устный приказ. Оказалось, накануне поздно вечером Севрюгин устроил взбучку Жукову за то, что в новостях тульская студия  процитировала газету «Молодой коммунар», которую он ненавидел всеми фибрами злопамятной души. В эфире с новостями выступал я. Обо мне и сказал губернский лидер, что видеть не желает  на экране эту толстую, лысую морду, и в прессе вообще. Если увидит, – выгонит самого Жукова!
Хорошо, что к тому дню я уже был не мальчик. Сказал Жукову: «Уйду только по приказу, в котором будет указана причина: не доволен, мол, губернатор. И номер  статьи трудового Кодекса, пожалуйста!».
С кем шептался мой начальник, не знаю. Через час вызывает снова. «Придумал, - говорит. – Ты напиши заявление по собственному … Тогда и не будем тебе биографию портить…»
Терять  было нечего. Я понёс! «Ты что, партайгеноссе, по-сталински  решил меня сгноить? Ты час назад обещал  по приказу самодура Селёдки-на, Ставридина, Севрюгина мои яйца вырезать ему на радость. Сейчас хочешь, чтобы я по собственному желанию? Чтобы я теперь сам себе яйца резал? Спасибо!  Смягчил наказание!»
- Приказ! Под мою роспись, - сказал я. – А  с этим  документом на приём к министру запишусь.
Сказал так и хлопнул дверью.
С кем ещё шептался Жуков, не ведаю. Знаю только, что на другом конце провода оказался такой же бздиловатый мужик. К обеду  вызвал меня шеф и в третий раз.  «Сиди, - сказал, - не дёргайся. В эфир прямой не ходи и не записывай свой портрет. По голосу Севрюгин тебя не узнает, а в субтитрах ставь псевдонимы.
Так и трудился я около полугода. Зарплата шла, передачи по графику, фильмы документальные, интервью с моими закадровыми вопросами. А в субтитрах: «Над передачей работали … реальные пацаны и Каменский, Александров, Толстый, Алексеев, Лысый, Шурин, Ташев». Вот такая лапша вешалась на уши сотен тысяч телезрителей из-за прихоти одного идиота.
  Через полгода засобиралось «ясно солнышко Севрюгин» на второй срок  в собственное кресло губернаторское. Подобр-е-е-е-л!  Сунул ему микрофон однажды по какому-то случаю. Наговорил он, как обычно,  с три короба и даже не вспомнил о моей толстой, лысой, гнусной морде.
Я и сам больше не провоцировал эту громадную кучу…
   ВО ВСЕ времена наиболее востребованными были работы репортёрские: в них максимум информации. Теперь повсеместно преобладает развлекалочка.  На всех центральных телевизионных каналах России обязательно есть своё ток-шоу, построенное по принципу «найти или придумать какую-нибудь грязь, пошлость или гнусность и распиарить её на всю страну». На Первом канале – это «Пусть говорят» и «Мужское/женское», на России – «Прямой эфир», а на НТВ –  «Говорим и показываем».
 Большинство из сюжетов всех упомянутых шоу посвящены негативу. Та-кое ощущение, что в  стране не происходит  ничего доброго, вдохновляющего или созидательного. Все люди – сволочи, им нужно только умыкнуть наслед-ство, присвоить чужую славу или хотя бы развести противную сторону на алименты.
Близкие люди друг друга бросают, насилуют, убивают, обманывают, пре-дают и так далее. Тесты  на ДНК по разным поводам стали «фишкой» практи-чески всех бездарных творений.
Интеллектуальный уровень большинства гостей и самих журналистов та-кой, что передачи часто  заканчиваются скандалами, оскорблениями, руганью и даже драками, которые с кайфом смакуются толпой.
Вот что было бы полезно знать моему читателю. В течение двух десятилетий рейтинги всем без исключения российским телеканалам определяла одна и та же иностранная компания Global TNS. Надеюсь, понятно с какими целями использовался этот инструмент?
Многомиллионной аудитории демонстрируют, что граждане нашей страны – это опустившиеся ничтожества и сексуальные извращенцы, а не великий народ. Сейчас я процитирую явного путинского врага  Шендеровича. Да, того самого, который всех восхищал своими куклами с портретным сходством: и людей, и вождей развлекал.
"Если попытаться одним словом определить то, что сделал с Россией Пу-тин, это, наверное, будет слово «растление». Это ведь не было насилием, не правда ли? Он ведь только предложил ей, дурочке, а пошла она за ним, согласитесь, вполне добровольно. Он польстил ей, отметив её красоту и величие, прельстил халявой, сыграл на чувстве ностальгии… Он хотел власти над ней, но её готовность закрыть глаза, думаю, стала неожиданностью для него самого. Всё получилось довольно легко. Эта лёгкость дала ему основания презирать её, и не будем судить его за циничную усмешку, застывшую на лице, - это ведь так понятно! Он знает, что ей надо, а надо ей, дурочке, так немного…
Когда-то, в демократической юности, у неё были какие-то смутные нравственные запросы, но теперь  они уже слишком долго вместе на его условиях, чтобы менять правила. Она -  его, пока у него есть силы (она любит силу) и деньги на водку, и побрякушки. Водку она любила всегда, а на побрякушки он её подсадил. Она уже не представляет, как можно жить иначе. «Если не он, то кто?» - спрашивает она себя между второй и третьей (инаугурацией) - и пьёт до дна за то, чтобы не в последний …»
Запад кричал "браво" Ельцину, когда тот гробил свою страну, делал ни-щим её население, и шоковой терапии уничтожал 20 млн населения (таков демографический итог его правления). Особенно, когда этот алкоголик слал войска и танки против собственного парламента. Запад считал тогда это - настоящей демократией... А мы-то с вами верим в эту фигню?
ПРАВИЛЬНО заметил один из блогеров: если вы не знаете, что такое ад, включите официальные развлекательные каналы российского ТВ. Сами физиономии Баскова или Киркорова, да и практически всего телебомонда России – Урганта, Цекало и т.д. – вообще несовместимы с русским представлением о достойном поведении, корректной внешности, жестах, действиях и словах.
Что-то во всем это удивительно напоминает Киев, его олигархические лживые каналы, распущенность старающихся подражать Западу провинциальных дегенератов. Тот, кто заполняет российское ТВ и кто его делает, настоящие преступники перед нравственностью, духом, историей, самобытностью России.
Здесь вообще нет ничего русского, бесстыдная демонстрация вырождения и глубинного нравственного падения. Это совершенно не весело и не смешно.
Это на самом деле ужасает. С такой культурой, с таким уровнем развлекательных программ, с такими рожами, с такими передачами и ведущими, мы Россию не возродим, не мобилизуем, не пробудим.
Да, Путин поставил политическое вещание под прямой контроль, и оно очень качественно, почти безупречно. Но все остальное? Ведь очень важен контекст. Когда на фоне полной дегенерации появляются серьёзные и скорбные лица дикторов, говорящих о политике, войне, жертвах, смертях, они воспринимаются очень странно – как будто продолжается какое-то циничное и особо жестокое телешоу.
На ТВ беснуется другая Россия, Россия либеральных вырожденцев, Россия теле-бесов. Это моральный конец тем, кто за это отвечает – на самом ТВ и в государстве. С таким настроем мы далеко не уедем.
СЕГОДНЯ каждый народ мира сомневается в том, что завтра Путин не пойдёт войной на их страну, и потому будет подниматься уровень санкций. Сегодня открыты стратегические запасы нефти и сжиженного газа в главных странах мира для того, чтобы наполнить рынок и закрыть рынки сбыта для авторитарного режима России.
Даже вот эти обычные цитаты привожу я с риском получить по своей стариковской башке. Получил же я  от Севрюгина на заре дерьмократии. Тогда ещё  по инерции работали законы … Власть сейчас заматерела: стало быть, взбучка  вполне реальна! Во всяком случае, книжка эта в библиотеках, знаю, не появится. В главном книгохранилище уже имеется на этот счёт директива.
Нет, не изъяли, не спалили на костре мою «нетленку». Но у всех на виду среди писательских трудов местных авторов мои книжки не значатся. Вытеснены подальше:  автор, видите ли, нелестно отзывается о власти вообще, а городскую даже ругает.
Припоминайте, как у Высоцкого: «Бывший лучший, но опальный стрелок…». За тридцать лет своего пребывания на службе тульского ТВ и в местной газете ни одной минуты я не толкался  в «предбаннике» секретаря горкома, председателя горисполкома. Да и главы муниципальных образований Новомосковска по звонку всегда находили время для приёма репортёра Пырьева.
ВООБЩЕ надо сказать, та пора на перепутье, на смене общественных формаций была ещё достаточно комфортной в работе нашей пишущей братии. Так считают все мои коллеги, с которыми дружим уже не одно десятилетие. Традиционно по весне встречаемся у телецентра в Новомосковске или в городской «кафешке», хотя судьба раскидала по разным студиями  Москвы и губернии.
Такие же встречи у газетчиков «районки». Они бывают даже чаще: соседство более тесное. Примечательно, что некоторые репортёры  на заре новой «революции» попробовали вольного хлебушка из кормушек «жёлтых» изданий. Но будучи по-настоящему честными, каждый возвращался в лоно государственной прессы.
Из всех ребят – ровесников и пока ещё достаточно молодых – выделяю Диму Ракитина. Друзья мы не закадычные, но особенно уважаю его как  человека, в равной степени познавшего и газетное дело, и радио, и законы информационного телеэкрана. Сейчас бывший журналист СМИ  профессионально занят писательством, но и сам признаёт: без репортёрской хватки толково, с читательским  признанием  творить бы не смог.
   Из трёх десятилетий личного знакомства с Дмитрием только о двух последних могу сказать, как о периоде близкого общения с этим известным  литератором, земляком и настоящим … мужиком.
В прямом смысле наш «Егорыч» - мужик из небогатой крестьянской семьи. Потому и в творчестве ходит за ним слава писателя-«деревенщика», хотя Ракитин да-а-а-вно вырос до высот социального аналитика и певца человеческой порядочности.    Об этом мой досужий читатель и сам прочтёт: хоть в авторских книжных преамбулах, хоть в Интернете. Но мне дороже и ближе смысл переносный.
   Поступком настоящего мужчины открылся мне Дмитрий Егорович в незапамятном году после путча. Ракитин «не состоял», «не судился», «в порочащих связях не замечался»…
   Именно такого «творческого» и «чистого» в одном флаконе искала Се-врюгинская власть на роль руководителя Тульской студии телевидения вместо директора Пырьева, «свержение» которого губернатор уже считал делом решённым.
   Конечно, Ракитин, по опыту знающий вещательную систему ТВ,  человек управляемый и законопослушный, взвешивал  для себя и семьи все «за» и «против». Высокий оклад, реальное приближение к новой революционной губернской власти были гарантированы. Но, хорошо поразмыслив, писатель  отказался примкнуть к восстанию демократов. Власть нашла других, более покладистых и пригодных для «употребления» в роли электронной цепной собаки на коротком поводке.
   Власть, прямо скажем, всегда недолюбливала художников. Особенно талантливых, особенно публичных. Ракитин из таких. Не в коридоры законодателей и исполнителей повёл он подросшего сына. Известному писателю наверняка помогли бы чиновники устроить парнишку «потеплее», поближе к «кормушке». Но Дмитрий Егорович вначале обратился к друзьям за профессиональной выучкой сына, решительно отказавшись делать это лично.
   Ракитин видел две причины своего отмежевания от репортёрского  воспитания наследника. Во-первых, не хотел создавать давления: любое замечание могло быть так истолковано. Во-вторых, - и это главное! – боялся получить «клона», себе подобного творца.
   В итоге сегодня город знает в литературно-репортёрской среде двух (!)не похожих, совершенно разных  Ракитиных. Старший и младший. Дмитрий и Михаил. Отец и сын. И пишу я об этом с большим удовольствием. Потому, что «аки дух святой» причастен и к отцовской радости старшего, и к творческому формированию младшего.
   Это ко мне много лет назад привёл своего пацана Дима Ракитин. Следил писатель за моим творчеством и, следовательно, школа моя устраивала родителя. Это лестно. И как у дедушки Крылова Петух с Кукушкой хвалят друг друга, обязан сказать, что у Ракитина-писателя тоже есть чему поучиться. Я, например, почерпнул бы его обстоятельность в портретах героев. Дима так «живописует», как мне не суметь. Я схематичен. Мне не дано. Ещё я краток до безобразия не только в образах, но и в сюжетах.
   Дифирамбы не моя стихия. Скажу и правду-матку. Ракитин, подозреваю, и через пару лет к своему 70-летию не придёт «причёсанным» нашей системой. Эпоху КПСС Дима не принимал всецело. Знаю, что поначалу очарованный свежими ветрами глобальной демократии, зрелый писатель быстро учуял чубайсовский душок  в преобразованиях главного героя новой революции, ныне постояльца  «Ельцин-центра».
   В чём я уверен, Дима сомневается. К чему я благосклонен, Ракитин ненавидит. Презираемых мною, часто друг мой обожает. А прелесть в этих наших отношениях вижу в открытости! Писатель Ракитин решительно  не интриган, не знает «закулисья», знать не желает. Дмитрия надо принимать, какой  есть. А человек он сложный, как всякий воин, в жизни и творчестве  не признающий забрала.   
ТЕПЕРЬ время иное. Власть может не ответить даже на официальное об-ращение. Я не в претензии хотя бы потому, что именно в моём городе ещё сохраняется островок, оазис доверительного отношения власти к прессе. Далеко не каждый губернский провинциальный городок может этим   похвалиться. Практически везде редакторов вызывают по необходимости: например, пропеть что-нибудь  во славу мудрой власти. В такой обстановке потребительства, а точнее – использования, творцу любого жанра и дарования очень легко стать неугодным.
 В опалу попасть? Легко! Певица Земфира, выступая в Грузии, развернула на сцене украинский флаг. И сразу стала новым объектом травли. Как раньше Андрей Макаревич, Диана Арбенина, Лия Ахеджакова, «Театр.doc», Гоголь-центр, телеканал «Дождь». Шаг за шагом травля снова стала приемлемым способом избавления от неугодных. Даже уточню: от НЕУГОДЛИ-ВЫХ.
Её, травлю,  взяли на вооружение официальные государственные СМИ, популярные радио- и телеведущие. Качественная травля всегда начинается с осуждения коллег. Это самое страшное – вовсе не гнев начальства, не репрес-сии госорганов, а превращение вчерашних соратников во врагов.
Советская классика – открытые письма деятелей культуры, которые осуждали вчерашних товарищей. Вот, например, письмо в «Правду» от 31 августа 1973 года: «Поведение таких людей, как Сахаров и Солженицын, клевещущих на наш государственный и общественный строй, пытающихся породить недоверие к миролюбивой политике Советского государства и по существу призывающих Запад продолжать политику холодной войны, не может вызвать никаких других чувств, кроме глубокого презрения и осуждения». Внизу подписи Чингиза Aйтматова, Юрия Бондарева, Василя Быкова, Расула Гамзатова, Валентина Катаева, Сергея Михалкова, Бориса Полевого, Константина Симонова, Михаила Шолохова и двух главных столпов советского официоза: Анатолия Софронова и Алексея Суркова.
Многие из этого списка  на много лет раньше отметились в травле Пастернака. Именно глава Союза писателей Сурков написал статью «О поэзии Пастернака»  в «Правде». Лев Ошанин и Борис Полевой требовали выслать Пастернака из СССР и лишить его гражданства. А главный редактор «Огонька» Софронов выступил на встрече московских писателей с обличительной речью, суть которой свели позже к знаменитой фразе «Пастернака не читал, но осуждаю».
Вот почему я очень не хотел бы остаться не читанным, не понятым колле-гами, после издания  именно вот этой книги. Сотней предложенных страниц мир не перевернёшь. Но позицию внятно изложить можно.
 ПО МОЕМУ глубокому убеждению, нам пора избавляться от эйфории. Когда от власти, от её высшего эшелона мы потребуем заняться ДЕЛОМ, а не  торговлей невосполняемыми ресурсами, вождизм уйдёт.
 Зачем, скажите,  мне фасованная редиска из Тель-Авива? Зачем карто-фель из Египта? Помидоры из Турции?
Нет у нас заморских сортов риса, нет банана, нет ананаса.  Но рябчиков-то своих российский буржуй в стране самодостаточной всегда  вырастит, как и картоху с капустой да  огурцами. Гоним в Израиль все добытые алмазы, чтобы назад получить фантастические по цене бриллианты. Как хохлы гово-рят: «Нашим салом – нам же  по мосалам!»
Гоним за кордоны дармовую нефть – закупаем миллиардные нефтепродукты. Зачем?! Нешто нет резона закупить сразу технологию производства бриллиантов? Нешто, не хватит ума  самим производить качественные
ГСМ? Если в Думу делегировать людей умных, а не НУЖНЫХ, то можно и бюджет целенаправить на производство -  не на торгашество и ростовщичество. А когда деньги попадут к хозяйственнику, красть будет уже проблематично. Это не война, много не свистнешь. Ежели люди при деле окажутся, думаю, постепенно исчезнет жополизничество, пока заменяющее в России так называемую вертикаль власти.
А пока страна  в состоянии эйфории. Сидим на нефтяной игле по самые гланды. До 80 процентов всего продовольствия привозится. Разбазариванию пока нет возможности противопоставить созидание. Отчёты правителей слушаешь – всё отлично! Смотришь – того лучше! Пора, однако, мне, старому, пойти слух да зрение проверить…