Веселые хлопоты. Глава 7

Веселые хлопоты. Глава 7.

Чудно видеть смущение озорной и веселой Карлуши. Ха – ха! Потому и чудно, что смущением тут и не пахнет. Не задерживается оно надолго на этой милой мордашке. А где там держаться-то?! Один клюв во всю голову да глаза хитрющие – вот и весь аэродром для временной передышки. И то, если удается зацепиться ненароком. Гладкий ухоженный клюв вреднючей птицы быстрехонько выпроваживает гостей непрошеных да нежеланных. С ускорением работает. Без устали. Даже малюсенькие проблески несмелой совести в один момент с него скатываются. Со свистом соскальзывают. С ветерком! Не прощаясь! Карлуша только похохатывает. – Скатертью дорррога! – Пррроще жить надобно, господа хорррошие! Пррроооще! – Нууу, понесло красавицу! А говорит как склааадно! А господ каких приплела? - Каких, каких? - Какие сейчас в ррречке бултыхаются, те и господа! - Не ясно, что ли?! –

Ааа! Только опять непонятно. Друзья же! А ей и не надобно. Понимания-то! Сама с собой веселая артистка развлекается. - А то! - Зря, что ли выходной себе устррроила?! - Ноги от танцев гудят? Гудят! – Крылья тоже бездельем не мучились. – Скоро и языку черрред пррридет. - А то закостенеет ненаррроком. От безделья-то. – Тьфу! Тьфу! Не накликать бы! – Пррропадешь тогда! – Ой – ё – ёй! - По деррревяшке, какой постучать бы. – Тут же и скамейка под лапу подвернулась. И коготками Карлуша по ней стучит, и клювом долбит. Лишь бы язык свой длинный от порчи уберечь. – А то! Чтоб не заррржавел горрремыка! – Ляпнула невесть что, сама же и заливается. –  Ха – ха – ха! – Скрррип его, может и потерррпела бы. - Но вкус?! – Не пррробовала! – И не собиррраюсь! – Деррревяшек наглоталась. – Досыта! – Только ржавого железа в клюве и не хватало. – Ага! Ага! - Чтобы вдобавок и без зубов остаться! – Нетушки!  –

Вот и колотит со всей силы по деревяшке веселая Ворона. Язык свой вкусный спасает. Да скамейке горемычной новый экзамен проводит. – Грррохнется? – Не грррохнется? – Интерррееесно же! - Тем и живет озорница. Себя развлекает. Язык болтливостью изводит.– Так, а чего ж одна-то?! – А, с кем еще?! – Не с Пррринцем же?! – Каркнула кулема, не подумав, да тут же и прикусила язычок бойкий. Крыльями обмахивается, да себя костерит почем зря. Сквозь зубы, сквозь зубы! Не для чужих ушей ее заморочки. В полсилы причитает. –  Ой – ё – ёй! – Когда это будет? - Чтобы вместе с Карррлом! - Да без оглядки! – Да покуррролесить! Да от души! – Как ррраньше! – Ой, какая же я дурррочка! - Вот тебе, и белая! Вот тебе, и пушистая! – Допритворррялась! – Пригорюнилась Карлуша. Молодость вспомнилась. Ухаживания молодого Карла на ум пришли. – Дааа! - Заварррила кашу! – Не рррасхлебать. –

Как собой-то теперррь стать?! – Норррмальной! – Обыкновенной! – Не изысканной дамой! – И не Принцессой на горошине! - А какая есть на самом деле! – Для мужа, конечно! – Не для дрррузей же, пррриятелей! – О – хо – хо! – Те ее итак, как облупленную знают. – Господи! И слово-то, какое на ум взбрррело! – Ой! – Тут уж и глаза плутовки не на шутку  переполошились. Чуть наутек не бросились. Только облезлой или облупленной хозяйки им и не хватало. Притаились глазастые принадлежности. А сами досмотр тайный устроили. Особе этой взбалмошной. - Фуу! - Ложная тревога! – Что с ней сделается?! – Цветет и пахнет! – Пыльная только! – Но красииивая! - От похвалы такой нечаянной все тревоги из головы Карлуши, как ветром сдуло. И даже Принц оттуда улетучился. Без оглядки. Будто и не было. Зажмурила озорница глаза свои цыганские, улыбнулась да… Да и помолодела сразу! На подвиги кулемушку потянуло.

И вприсядку вокруг скамейки прошлась. И колесом вдоль нее прокатиться вздумала. Да, куда там! Осечка вышла. Опять в канаву сковырнулась, бедолага. Вон, ногами теперь в воздухе перебирает. Остатки пыли со дна черпает. Ага! Как же! Нашли бедолагу! Да весело ей, озорнице! В кои-то веки похвалы дождалась. – Не выпрашивая, заметьте! - Вот и весь сказ у красивой девчонки в перьях! – Хоть в пыли, зато на С В О Б О Д Е! – Что хочу, то и ворррочу! -  Прокричала, как прорычала! А самой и след простыл. Прямо Ванька – Встанька, а не Ворона в возрасте. Никакого угомона. Вон, уже в кустах жмурится. Лапку поджала, глазки потупила. Клювом шмыгает. Ни дать, ни взять – скромность на вороньей лапке подскакивает. Сама-то вот- вот от смеха прыснет, а все туда же. Пыжится. Репетирует. Какая  тут скромность! Озорница и есть! Глазки-то потупила, а смешливые искорки так и брызжут во все стороны. Звонкими фонтанчиками разлетаются.

Даже задумчивым ромашкам, растущим поодаль, повезло умыться их веселыми брызгами. Вон, как загадочно улыбаются теперь, подмигивая солнышку ярко белыми ресничками. Вот бы девчонкам погадать на этих ресничках! Любит – не любит?!  Когда еще такой момент удачный выпадет? Эээх! Счастливые ромашки сейчас каждой красавице подарили бы надежду. И на любовь! И на дружбу! Приятно радостью делиться, когда сам счастлив. И не скуп, к тому же. Веселая цыганочка на ромашки озорство свое расплескала. Те, при случае, девчушек – болтушек осчастливят. Да, да, да! У каждой ромашки лепесточек запасной припрятан. Для особых случаев. Малюсенькая хитрость, а радости у подружек на целый день. А от радости, как известно, добрыми становятся. Особенно девчонки. Тут же чаепитие со сладостями для приятелей устроят. Смущенные же сорванцы, озадаченные неожиданным вниманием к своим мокрым персонам, со всех ног за цветами кинутся. На бегу и пушистое семейство приласкают. И колючее пригладят.

И даже к вредной цыганочке на поклон отправятся. Лишь бы принцессам угодить. Те на свою подопечную все равно меньше злятся. Девчонки же! Одна порода! Карлуша на радостях от временного перемирия пушистое семейство угощать из своих запасов примется. И не поймет никогда красавица, что ее же счастье, которым она с ромашками поделилась, к ней и вернулось. Веселая карусель получится. Наверно, так и будет. А пока веселится Карлуша и в ус не дует. Из кустов артистка уже выбралась. И надо же! Превратилась в обыкновенную девчонку. В перьях, разумеется. Но девчонку! Причем, совершенно не вредную. А веселую и симпатичную. На батуте попрыгала. В классики поиграла. На качелях покачалась. Червячками подзаправилась. С пчелой на бегу нечаянно столкнулась. Отпрыгнула и застыла. Со всеми бывает. А тут… стояла наша красавица, стояла, да вдруг клювом в землю так и тюкнулась.

На ровном месте! Без всякой подготовки. Без видимой причины! Раз! И лапки кверху! Будто пинок увесистый в хвост получила. Тут же вскочила плутовка, и зырк, зырк по сторонам. Не видел ли кто ее новых кульбитов? Зря беспокоится взъерошенная мадама. Тишина вокруг. Никому и дела нет до ее пыльного Величества. Только пчелы по-прежнему жужжат, путешествуя от цветка к цветку. Да случайная муха из последних сил бьется, пытаясь вырваться из паутинной ловушки. – Уфф! – Повеселевшее Величество даже круг почета на одной ножке проскакала. На радостях, на радостях! -  Ля – ля - ля!  Отличный выходной! - Столько глупостей! А свидетелей-то - нетушки! - Каррр! - И ухмыляется во весь клюв хитрюга. Уму непостижимо, как улыбаться-то научилась своим огромным клювом? Такими улыбками одаривает – фу ты, ну ты! Куда до нее фотомоделям! Любую за пояс заткнет. Загадка!

Сама Ворона тоже недоумевает. И сама над собой потешается. - А и правда! - Ну, что за день такой выдался? - Одни полеты! - И маршруты такие интеррресные! - Закачаешься! - Из одной в канавы в дррругую! – О – хо – хо! – Не заблудишься! – Все рядышком. – И не ушибешься! – Будто в ванной, в пыли этой накупалась! – Досыта! – Не всю ли вычерррпала? – А то и ррребятне не достанется! – Ой – ё – ёй! – Ворона даже поеживается. – Хоть и не вспоминай это ррребячье племя! - В хвосте-то опять колики начинаются!  –  Снова бы в канаву не загррреметь! – Вот тебе и на! Похоже, и пинка никакого не было?! А чего же тогда пыль носом ковыряла эта красавица? А сейчас вдруг, ни с того, ни с сего, назад пялится? И пятится, к тому же? По хвосту, что ли соскучилась? Перышки причесать не терпится? Или почесать? Если на самом деле колики? Да вот беда! Всю шею свернула, бедная, а глаза вреднючие, вдруг перечить вздумали.

Характер показывают. Один через левое плечо таращится, а другой направо заглядывает. Ворона из кожи вон, а толку! Не становится хвост ближе, и все тут. Ни ухватить его, озорника, ни скомандовать. Пыхтит цыганочка. Лапами перебирает. Клювом щелкает. А сама, хоть и кривыми глазами, но все назад метит. Недобро так на хвост посматривает. Будто куснуть его приноравливается. Ого! Похоже, нагоняй знатный светит рулевому оперению! А и не прическа модная, вовсе! Так и есть! Потому и не торопится умный хвост на сближение. А глаза-то, глаза! Как вовремя косить начали! Еще бы! Именно потому и цел пока их приятель. Если глаза кривы, то и клюв своей хозяйке не помощник. Не воздух же ловить?! Значит, неспроста это косоглазие?! А то! Да тут заговором попахивает! Не зря, значит, Карлуша извелась вся?!

Из кожи вон лезет. Из перьев готова выскочить. Но все наперекосяк катится. Чуть не плачет девчонка бедная. От злости. От бессилия. От обиды непонятной. На судьбу свою горькую сетует. – Не только скособочишься тут! - А и похудеешь! - И окосеешь! - С хвостом этим окаянным! – Да, чем же это цыганочке привередливой бедный хвост не угодил? – Чем, чем? Не в свои дела перррья свои лохматые сует! Вот чем! - Сказанула Карлуша, да тут же и присела от смеха. – Не скажешь же, что нос сует, куда ни попадя! - Где у хвоста нос-то?! - Каррр! – Отмахнувшись от заморочек нечаянных, хохотушка вновь на непутевое рулевое создание ворчать принимается. – Колется и колется вррредина этакая! Словно и не перья в нем ррродные да пррривычные, а стрррелы с железными наконечниками. Бррр! – Поеживается цыганочка от уколов чувствительных, гримасничает, но духом не падает. Даже юморить пытается.

- Проррредить этого крррасавца, что ли? – Хи – хи! – Чтоб не задавался! – Сама ляпнула глупость такую несусветную, сама же и крыльями замахала. - Интерррееесно! -  А стрррадания? Ей же, любимой, и достанутся? – Пррридумала так пррридумала! Вот так хвост повеселииится!  – Лучше уж сразу тогда всей общипаться! – Ага! И в кастрррюлю! Тоже сррразу! – От такой неожиданной своей фантазии, у ошарашенной цыганочки даже ноги подкашиваются. - Хороша она будет, когда сама, в ощипанном виде на кухню явится. - Да в кастрюлю полезет. – Вот переполоха наделаееет! – Фыркает хохотушка, но и рада радешенька, что воронье племя к столам не допущено. – Ни в каком виде! - Особенно здорррово, что и в меню они отсутствуют. – Каррр! – Придет же в голову ерррунда этакая! - Пожимает плечиками Карлуша, но на хвост уже не так грозно поглядывает.

– Не в грррядке на огоррроде вырррос! Сама выпестовала! – Но укорррот этому рррулю колючему не помешает! – Пррямо, не хвост ррродной, а колчан со стрррелами! – Перебирает лапами девчонка чернявая, да лоб умный крылом поглаживает. Будто с мыслями его поторапливает. Месть хвосту непокорному готовит. - Что же пррридумать-то?! - Каррр! - Что?! - Ноет и ноет, вррредина! - Будто на непогоду ломает бедного. - Хотя… - Карлуша даже глаза вытаращила. -  Какой это он бедный?! – С жиррру бесится, вот и умничает! – Прорррицателем себя возомнил голубчик! – Большууущие неприятности обещает. – И кому? Ей?! Любимой хозяйке?! – Какой-то пучок перррьев указывать будет! – Фыркает цыганочка. Глаза закатывает. Пером указательным грозно дирижирует. Белая и пушистая вся из себя! Полюбуйтесь, мол! Так это для видимости Карлуша хорохорится.

Душонка ее, хоть сейчас в пятки ускакать готова. Рыльце-то в пушку! Давно уже по тонкой веревочке балансирует ее сумасбродное Высочество. Всю ребятню против себя настроила. Не зря, вон, примолкла. Да призадумалась. Ага! Дошло, все-таки, что допекла всех проделками зеркальными!? Настигнет ее «КАРА» ребячья! Ох, настигнееет! - Да уж! Что есть, то есть! - Веселого мало! - Плутовка даже поеживается невольно. Не зря же она клюв свой крепкий по ветру держит. По курсу опасности, значит. Чтобы врасплох не застали. – Бррр! – Даже принюхиваться пытается. К чему? Сама не знает озорница. Но чует! Еще как чует! - Что, что?! – Грозой в воздухе попахивает. Вот что! - И молниями! С громом, конечно! – Зря, что ли этот пучок перьев покоя не дает?! – Тоже, видите ли, чует! – А чего колоться-то сразу? - Ну, потреплют немножко! – Так это еще мооожет быть! - Все равно же цел останется. – Хотя, за такую прекрррасную хозяйку и пострррадать не грррех. – Кривляется проказница, а картинки-то перед глазами не очень радужные мелькают.

То на цепи себя видит. То в темнице. С зеркалами вместо крыльев. Зайчики солнечные сквозь решетку ловит. - Голодная! - Холодная! – И о, ужас! - Без прически! - Ну, и выдумщица! Хоть узду на ее фантазии накидывай. Как на коня строптивого. Не зря ребятишки сказочницей величают подругу. Вон, сама чуть в обморок не грохнулась. От своих же выдумок! В обморок не упала, конечно, но канавы не миновала. Поджилки подвели. Слабы оказались. Не в хозяйку! А хозяйка и не обижается даже. Не благодарит, конечно, но шутить изволит. - А что? – Не такая уж эта пыль и плохая. - От скольких синяков спасла ее пыльное Высочество! - За целый-то день! – И голова цела, между прочим. – Хотяяя! – Ворона опять закатывается от смеха. - Кое-какие сомнения имеются. – И день еще не целый прррошел! – И так ли уж цела голова ее садовая? – Коль такое мерррещится! – Ха – ха – ха! - Можно бы наверно шире улыбаться, да некуда! Едва клюв не заклинило у хохотушки. Этим и подкупает друзей и подружек неугомонная бестия.

Продолжение следует.