2. Праздник водяного Коха

   Именно так обстояли дела в городе N к тому дню, с которого мы начали наш рассказ. Городовой Мигера в сопровождении Тихона приближался к трактиру по Малой дороге, и с каждым шагом душа его трепетала и возносилась к небу. Он не замечал ни пот, застилавший его глаза, ни нестерпимо ноющую боль в пятке от натертой мозоли, не обращал внимания на прилипший к спине мундир. Как будто это были пустяки в сравнении с конечной целью, к которой он настойчиво продвигался.
   Все его помыслы вертелись вокруг бочки вина. Молодой сторож Тихон не отставал, он только широко улыбался, скалясь и показывая свои идеально белоснежные и крепкие зубы. И ковырял кривым пальцем в носу.
   У порога трактира сидел на ступенях Марко и, подпирая кулаком подбородок, смотрел на Большую дорогу в сторону извивавшей свое русло речушки с названием Поганая. Он грустил. Глаза его были печальны, и если присмотреться внимательно, можно было разглядеть в них, в каждом глазу, по одной мельчайшей скорбной слезинке. Он не заметил появления людей, и встрепенулся только тогда, когда городовой окликнул его:
- Добрый день, Марко. О чем задумался?
   Марко повернул голову и узнал Мигеру.
- Добрый день, господин Мигера, - сказал он. - Я жду вас.
- Меня? - удивился городовой.
- Да, вас. Отец попросил встретить. Он знал, что вы придете. Вы же всегда приходите в это время. Без опозданий.
- Это славно! - воскликнул Мигера, потирая ладони. - Тихон, поди сюда. Ты слышал? Господин Бойль – самый предупредительный, самый вежливый из всех, кого я знаю в городе.
   Он бесцеремонно плюхнулся на ступени рядом с Марко.
- Я обязательно как-нибудь отблагодарю его. Клянусь своим... - он пошарил по груди, по карманам, ища чего бы подарить, - ... своим положением. Всеми святыми, какие есть. Хоть нашим водяным. Ты – свидетель, Тихон.
   Сторож кивнул.
- А теперь в трактир. Скорее. Я умираю от голода. И меня мучает жажда.
   Марко настежь отворил дверь и пропустил вперед гостей. Старик Бойль с полотенцем через плечо стоял у стойки и разговаривал с Лошкой. Рыбак закатывал зрачки, сгибался пополам, и, выпрямляясь, вертел и тряс головой, словно она у него была на пружинах. Трактирщик понимающе и по привычке поддакивал.
   Приметив вошедших, Бойль оставил собеседника в одиночестве, в странной согбенной позе, и поспешил поприветствовать почтенную особу, удостоившую его заведение своим посещением. Он крепко пожал мягкую ладонь и, хлопнув по плечу мокрым полотенцем Тихона, очистил место на столике у окна.
   Мигера с шумом сел на скамью и снял запыленный картуз – фуражка осталась в участке. Тихон пристроился на краю.
- Что изволите кушать? - спросил Бойль. - Жареных карасей или селедку с лучком и картофелем?
- Опять рыба, - рассердился Мигера и злобно глянул на Лошку, который уже выпрямился и занимался тем, что пальцами надавливал на прикрытые веки, пытаясь остановить скачущие зрачки. - А вино?
- Старое. Яблочное, - сказал Бойль.
   Он стряхнул с фартука невидимые крошки своим полотенцем. Это полотенце было продолжением его ладони. Кто-то носит резиновые перчатки для стерильности, кто-то пользуется ершиком для унитаза, а он не выпускал из рук этот аксессуар. Отбери его, и он окажется, как без рук.
   На этот раз городовой состроил такую гримасу, что Лошка, прислушивающийся к разговору и присматривающийся к говорящим настолько, насколько позволяли бесноватые глаза, прекратил всякое движение. А зрачки его застыли на месте, как вкопанные.
- Есть наливка. На вишне, - сказал Бойль. - Но завтра Марко поедет на виллу господина Вилона и привезет целую бочку, а то и две, виноградного вина. Завтра, господин Мигера, я угощу вас преотличным винцом из погребов Вилона. Садовник Брузо очень нахваливал его. Он говорил, что хозяин разрешил отгрузку запасов из того, ну вы знаете, урожая, который вы пробовали прошлый раз и так им восторгались. Терпение, почтеннейший, еще раз терпение, и оно превратится в золото.
- Хорошо, - сказал Мигера. - Давайте яблочное... нет, наливку будет лучше. И селедку.
- Вот это дело.
   Трактирщик удалился, а Мигера пальцем поманил Лошку к себе. Рыбак неровной походкой, передвигаясь как по натянутому канату, приблизился к столику.
- Послушай, Лошка, - начал Мигера, - я на тебя зол.
- З-за што? - процедил сквозь зубы рыбак - язык не слушался.
- Кто поджег участок? Учти, дело не окончено.
- Я же не-чаяно.
- А кто Куцика покойного мучил?
- Он кусался, гадюкин.
- Молчи! - вскипел Мигера. - Живодер! Преступник! Поджигатель!
   Лошка хотел возразить, защититься, но лишь испуганно прикрыл ладонью рот. Тихон ласково уставился на рыбака.
   Городовой, нахохлившись, как бойцовский петушок, ринулся в атаку. Геройски выпятив грудь, он кричал в самое ухо рыбака разные издевательские выражения, непристойности, вроде... нет, пожалуй, я лучше умолчу – сеи перлы... изречения не достойны описания в труде, предназначенном больше для детского читателя, чем для любителя вульгарщины и чернухи.
   ...и не выпускал из своих лап жертву до тех пор, пока не выпустил весь пар. Еще чуть-чуть и из него вылетел бы и - вслед за паром - весь дух.
   Четверо халтурщиков, присутствующие при розыгрыше этой неприличной сцены, с нескрываемым интересом следили за ходом столкновения между противниками из разных весовых категорий, как будто смотрели боксерский матч по телевидению. Они побирались по дворам, и теперь отдыхали в перерыве между работой, или из-за отсутствия спроса на их дешевые руки.
   Их никто не любил, но терпели – трезвые работники в городе ценились. Но при удобном случае поставить на место третьесортных людишек было любимым занятием коренных горожан. Пришлые это знали и держались поодаль от пристальных и надменных взглядов недоброжелателей.
   Сейчас они позабыли, кто они и где они. Азарт от необъявленной вслух ставки на победителя объединила их и придала отваги. Один из них даже осмелел настолько, что высказался:
- Так его. Так... Куси.
   Неизвестно чем закончилась бы, казалось, давно забытая ссора – наверное, конец, все-таки, оказался бы плачевным: Мигера в пылу негодования откусил бы ухо рыбаку, – но вмешался старик Бойль.
- Что произошло? - сказал он; как нельзя кстати, он возник между врагами с блюдом и глиняным кувшином.
- Этот негодник, этот мерзавец, этот... этот - Мигера задыхался; в ярости он оторвал пуговицу от воротника мундира, и она закатилась под столик.
   Лошка дрожал, как осиновый листок под порывами ветра.
- Что сделал этот...? - Трактирщик запнулся, не найдя подходящего определения. - Этот Лошка, - все-таки закончил он фразу.
- Он поджег мой дом. Он издевался над бедным Куциком. Но это еще не все: он строил мне рожи, - выпалил Мигера.
- Кто строил? - возмутился Лошка. - Я-ааа?!
- Ты-ы-ы.
- Ни-ко-гда, - запротестовал рыбак, его пошатывало.
- А что ты выделывал у стойки?
- Погодите, - остановил городового Бойль. - Я понял, я все объясню. Когда вы вошли, Лошка рассказывал всякие небылицы про водяного Коха. Если помните, завтра – праздник.
- Конечно. Я уже приготовил план церемонии и написал собственную речь у мельницы.
- Тем лучше, - продолжил Бойль. - Так вот, Лошка уверял меня, что видел на берегу Поганой речки... Что бы вы думали? Да. Его самого. Водяного.
   Мигера потер глазницы. Безотчетная реакция – лучше бы он прочистил уши.
- Трудно поверить. Я тоже не поверил. Так он стал меня убеждать, что не врет, а все было именно так, как он рассказывает. И еще он сказал, что водяной сначала порвал леску, а затем сломал саму удочку...
- Удочка, между прочим, была не деревянная, а из плексигласа, - проворчал Лошка. - Не дешевая. Кто мне теперь ее компенсирует. Я же не подаю в суд за порчу своего имущества. Как некоторые.
- Что там у тебя за имущество? - хмыкнул Мигера. - Грош цена твоему имуществу. Как и тебе, пропойца. Да и на кого ты в суд будешь подавать? На химеру, на вымысел? Его же нет, выдумали. Если только самому богу телеграмму отправить – пусть выручает.
- Я снова не поверил, - не успокаивался Бойль. - Так он стал описывать его пришествие. В тонкостях и деталях. Стал подражать водяному... А тут вы вошли.
   Халтурщики, тихо сидевшие по лавкам до сих пор, вдруг дружно загалдели. Мигера почесал затылок. Тихон принялся сморкаться в носовой платок с заплатками. Лишь рыбак сохранял спартанское спокойствие, раскачиваясь теперь из стороны в сторону, как маятник.
- Врешь? - с надеждой спросил Мигера.
- Святая правда, как на духу говорю, - перекрестился Лошка.
- Да ну тебя, антихрист, - махнул на него городовой, кривясь.
- Расскажи, - попросили халтурщики, и, забыв окончательно о страхе и предрассудках, придвинулись ближе.

Продолжение следует: http://proza.ru/2019/07/09/1406