Сибирские разбойники ред3

Солнышко ещё не поднялось, когда Белкин расплатился с квартирной хозяйкой, собрал свой чемодан, надел дорожное пальто и уселся в присланный за ним хозяйский экипаж. Ехать до села действительно надо было верст пятьдесят, а оттуда еще верст пять до барской усадьбы.
Когда выехали за городскую заставу, путь застилал серый утренний туман, придорожные кусты торчали из него словно болотные кочки. Белёсая сырая мгла навевала сердечную тоску, невольно взгрустнулось об оставленной тёплой постели.
Потом дорога поднялась в гору и углубилась в лес. Сумрак лиственного и хвойного шатра пронзили солнечные лучи, словно длинные казачьи копья. Казалось, солнце поднимается, опираясь на них, чтобы строгим караульным оком заглянуть внутрь тарантаса, проверить – кто едет в столь ранний час. Белкин поёжился. Стало неуютно, тревожно. На дорогах, бывало, пошаливали, однако близ губернского города такого не случалось никогда, можно было ехать безопасно.
В гулкой тишине рассыпал барабанную дробь дятел, испуганно вскрикнула сорока. Петр Иванович на всякий случай сунул руку в карман и потрогал рукоятку дорожного пистолета.
Солнце поднималось всё выше. Тарантас, монотонно поскрипывая, тащился медленно. Лошадки плелись шагом. Колеса глухо и однообразно постукивали по каменистой дороге. Березы, осины, пихты вдоль обочин скоро намозолили глаза. Утренняя свежесть сменилась сыроватым теплом. Лесная духота и полумрак навевали дрёму.
От скуки учитель попытался разговорить кучера. Его интриговали денежные дела Панкратова и Федякина. Какую каверзу готовит купец? А вдруг это не так? А может Панкратов сам охотится за деньгами купца? А вдруг они заодно? Вдруг их связывает мошенническое прошлое? В чужую душу ведь не влезешь.
Хитрыми, окольными вопросами Белкин попытался выведать подноготную своего нового хозяина, однако простодушный с виду мужичок оказался молчуном, каждое слово из него надо было клещами тянуть. Учителю скоро надоела эта пытка, и он спросил напрямик:
- Ходят слухи, будто Федякин хочет завещать Дмитрию Дмитриевичу всё своё богатство, ведь все его родные дети умерли?
- Это нам не известно. – Буркнул возница и окончательно замолчал.
Белкин принялся размышлять о детях Федякина. Много лет назад, в самый праздник Рождества, старшая дочь, писаная красавица Аглая погибла под копытами коней. Пьяный лихач не удержал бешеную тройку и наехал на лёгкие саночки, в которых каталась Аглая с сестрой и матерью. Девушка получила страшный удар в голову и умерла на месте. Жена Фаддея Мосеевича отделалась ушибами и сильным испугом, но постепенно зачахла и угасла. Спустя короткое время и сынок Анатолий, при весьма загадочных обстоятельствах, пустил себе пулю в лоб. С посторонними людьми старик избегал разговоров об этой смерти, объяснял её нелепой случайностью.
Чего не хватило наследнику двух миллионов, что заставило его в тридцать лет свести счёты с жизнью? И каким боком причастен к федякинским деньгам Панкратов? Трудно поверить в дурные намерения молодого человека. Невооружённым глазом видно – он добрый малый и совесть его чиста. 
Не придя ни к какому выводу, учитель вынул из кармана пистолет, осмотрел и положил под кожаную подушку, чтобы не мешал спать. Улёгся поудобнее и заснул.
Проснулся от резкого толчка.
Открыл глаза – в тарантас лезет бородатый, звероподобный мужик.
Разбойник бесцеремонно схватил Белкина за грудки, навалился, потянулся растопыренной пятернёй к горлу. Отставной прапорщик грубо пихнул негодяя, заорал грозно: «Кто таков! Пошёл прочь!» Сунул руку в карман пальто – пистолета там не было. Грабитель не испугался окрика, со всей силы ткнул Белкина кулаком в зубы, потом ухватил за ворот, потащил наружу. Учитель уцепился за борт тарантаса, упёрся ногами, но тут набежали ещё несколько человек, таких же бородатых и звероподобных, с криками и ругательствами выдернули Петра Ивановича, словно куль с овсом и швырнули на дорогу.
Возница безжизненно лежал у переднего колеса. Пленник взглянул на его бледное, окровавленное лицо и сразу обмяк, обхватил голову руками, завыл дурным голосом. Разбойники встали вокруг. Дубинки и верёвка в руках не сулили ничего хорошего. Один, молодой парень в нахлобученном по самые глаза треухе, оскалил зубы и засмеялся.
И вдруг на дороге послышался топот лошадиных копыт и грохнул выстрел. Мужики бросились врассыпную, скрылись в густом подлеске вдоль дороги.
Молодой всадник в дворянской фуражке и в крестьянском суконном казакине, подпоясанном широким ремнём, подлетел к тарантасу и осадил коня. В одной руке он держал ружьё, а другой натянул уздечку.
Белкин с перепуга не сразу узнал в своём спасителе Дмитрия Панкратова. А тот перезарядил ружьё и ещё раз выстрелил вслед убегающим грабителям. Гнедой конь тряхнул гривой от громкого звука, переступил ногами.
С чувством горячей признательности за спасение, Белкин бросился к молодому человеку, ухватился за стремя, бессвязно забормотал слова благодарности. Панкратов соскочил на дорогу, мимоходом приобнял Петра Ивановича, ободряя, хлопнул по спине, подбежал к вознице и упал на колено. Осторожно приподнял окровавленную голову мужичка, позвал: «Климушка! Жив?»
Слабый стон был ему ответом. Панкратов скрипнул зубами:
- Ах, варнаки! Душегубы!
Рядом с энергичным, смелым мужчиной Белкин взял себя в руки. Вместе они перевязали раненого и уложили в тарантас. Учитель уселся на место кучера.
Гнать лошадей не было возможности – Климушка начинал громко стонать. Пришлось перейти на шаг. Проехали версту или две, Пётр Иванович вспомнил о своём чемодане, привязанном на задок тарантаса. Уже хотел было поворотить назад, да Панкратов успокоил – чемодан на месте, разбойники не успели его украсть.

 Под вечер добрались до места. Дремучий, чёрный бор широко расступился, разбежался по пологим горным склонам, открыл неровную, но просторную долину, где, среди зелени лугов, петляла речушка Комариха и пёстрой серой лентой лежало село Комарье. Оно протянулось почти на три версты вдоль Московско-Сибирского тракта, который делил его на две неравные части.
Тракт огибал невысокий взгорок на окраине села, где маяком светилась белая кирпичная церковь, пересекал речушку Комариху, и дальше бежал вдоль берега до запруды, а потом терялся из виду за неровностями рельефа.
Когда спустились с пригорка, долину уже накрыла тень. Запруда блестела кровавой лужицей в свете вечерней зари.
Неподалёку от мельницы светлым пятном маячил новый барский дом с мезонином и крытой галереей.
От тракта к барским воротам подкатили по молодой берёзовой аллее в полной темноте. Перед парадным крыльцом благоухал цветник. Аромат душистого табака разливался в ночном воздухе.
Белкин вдруг подумал – вокруг так тихо и мирно, а рядом умирает человек, изувеченный убийцами.

С помощью двух работников перенесли Климушку из тарантаса в людскую избу. Затем молодой хозяин написал письма и послал мужиков за лекарем и становым, а хозяйка, Поликсена Сергеевна, милая юная женщина, приготовила комнату для учителя, и все отправились спать, решив, что утро вечера мудренее.