Смерть-продолжение жизни другим способом, без слов

Слова можно представить как пределы для познаваемых разумом явлений и вещей.

Человек учился не сразу, а постепенно , вначале научился ограничивать природу с помощью языка и слов, а потом стал обуздывать ее при помощи понятий и собственной воли, затем при помощи созданных им же  различных инструментов и технологий. Но пределы в виде слов остались с ним навсегда. Они засели в его душе, потом проникли в голову ,  в мозг, в нейронную систему связей клеток.

Начиная жить, человек учится ставить ограничения для окружающей действительности. Тем самым он учится ограничивать и себя. Говоря, что огонь жжет, сознание отделяет  огонь от тела, которое обжигается, тем самым разделяя природу стихий и телесную природу бытия. Сразу ставятся границы для тела, своего и чужого, и рисуются границы для благоприятной среды вокруг тела и определяются опасности, что исходят от другого природного тела или стихии. Огонь рядом греет, но приблизив его слишком близко к телу, начинается его разрушение. Не существовало многих инстинктов до тех пор, пока организм не назвал опасность и не выработал рефлекс, ставший для клеток автоматическим в течении миллионов лет. Стала срабатывать долговременная мышечная память, передающаяся через генные механизмы. Человек научился жить на Земле автоматически, в чем ему помогают выработанные веками инстинкты. Любому живому существу, состоящему из множества клеток, помогают инстинкты для выживания и продолжения рода, а также для повседневного существования. Только человек научился подавлять инстинкты для выживания своего и другого тела, выделив затем отдельно природу социума из стихийной окружающей природы бытия. Современный человек может сгореть на пожаре, но спасти ребенка или другого человека, не смотря на собственные инстинкты. Что действует на человека в такие минуты? Какими словами можно объяснить такой героизм? Влияют ли на человека слова, чтобы он пошел против инстинкта личного выживания? Все эти вопросы задаются социумом после смерти отдельного его организма. Но героизм внушает общности людей оптимизм в том, что для него выработан социальный инстинкт и он помогает выжить целому роду, а не только отдельной личности. Один организм может погибнуть во имя жизни других. Примером такого героизма религиозные люди считают жизнь, смерть и воскрешение Христа. Конечно, интерпретировать новозаветное писание можно и по-иному, не считая описание смерти мессии на кресте подвигом. Христос пришел в мир, чтобы спасти народ, дать им надежду на будущее и т.д. Тут смешиваются научный и религиозный взгляды на явление Христа.


Если посмотреть на жизнь и философский подвиг другого представителя человеческого рода такого как Сократ, то возникает и иной вопрос: не была ли его смерть самоубийством, а не подвигом во имя высших целей человечества. Смерть во имя принципа проистекает от сознательного фанатизма. Фанатик своего дела или идеи идет до конца. Он рискует своей жизнью и часто жизнью окружающих его людей. Сократ рисковал только своей жизнью, отстаивая право на свободный взгляд на вещи. Он мог бы избежать смерти, но он пошел до конца, выпив яд. Что предшествовало этому событию и что стало после смерти? Вся жизнь, описанная Платоном, говорит о том, что Сократ любил жизнь. Он много размышлял и знал цену словам. «Заговори, чтобы я увидел тебя», - говорил собеседнику Сократ. Перед своим концом он поговорил со своей душой и согласился с ее доводами, представленными с помощью слов, философских категорий и понятий. Если это было самоубийство, то оно не имеет никакого отношения к такому явлению, как социальный инстинкт. Но если это философский героизм, то он дал духовные силы для жизни многих философов после жизни и смерти Сократа.

Существует очень тонкая грань между подвигом и самоубийством, так как сам социум определяет, что является для него нужным в данный или последующие моменты существования, а что совершенно бесполезным и даже опасным для окружающих. Трудно различима и грань между убийством и самоубийством. Часто не весь социум, а отдельные его представители решают, что есть что, и потом внушают свое решение всем. Каждый живет своей жизнью и ему дела нет до общего существования. Отдельное тело занято индивидуальным выживанием и на него не действует социальный инстинкт до тех пор, пока не наступит  пограничный момент. В такие мгновения жизнь проносится перед глазами и человек решает сам, а иногда на него давят общественные установки, но он отправляется на смерть как Христос шел на Голгофу, чтобы изменить общественную жизнь, а может только немного сдвинуть социальные и религиозные устои. Сократ пошел на смерть, чтобы греческий полис обратил внимание на его слова и мысли, на то, что он говорил при жизни и что осталось в душах после его смерти. Платон записал его речи в виде диалогов, обессмертив тем самым себя и Сократа. Этот пример,  как и жизнь Христа, показывают то, что не видно многим живущим обычной жизнью и что находится за границами отдельного повседневного существования.

Есть множество обычных жизней, которые проходят без подвигов и приключений. Если и бывают жизненные столкновения, то они предсказуемы до их возникновения, а значит есть предположения   во что они могут превратиться. Только неожиданные развития событий могут изменить всё вокруг. В такие моменты в социальной среде появляется почва для подвига, когда обостряется социальный инстинкт и общество вынуждено принести кого-то в жертву, иначе погибнет человечность среди людей. Если социальный инстинкт не будет срабатывать, то постепенно общество либо погибнет, либо станет частью природы, растворившись в ней как растворяется в окружающей среде животный мир, в котором кто-то приспосабливается, чтобы выжить, а кто-то просто выживает за счет своих сил или просто выжидает конца.

Жертвы в обществе бывают единичными, но чаще они становятся массовыми. Общество вышло на новый уровень отношений со своими богами и природой. Оно потеснило   их  с помощью технологий. Это не просто занятие старых ниш, но скорее вытеснение  со своих мест привычного порядка. Божественный и естественный порядок изменен. Изменен очень сильно. И человечество получает лишь слабые сигналы о сопротивлении со стороны притесняемых. Тогда люди начинают двигаться дальше. На Земле появляются новые стихии, которые противопоставляются уже давно существующим. Если на Земле и на небе старые стихии различаются по существу, а не по названию, то и новая технологическая стихия должна иметь небесное отражение. Если для земного огня существует в небе подобие в виде солнечной бури и света далеких звезд, то для  технологий можно найти такое же подобие. Почему в глубинах космоса или за его пределами не могут существовать подобные или даже более мощные технологии. Могут возразить, что земная стихия отличается от подобных внепланетных ее аналогов, что о воде можно говорить в условном смысле, как и о воздухе. В космосе преобладает скорее вакуум, пустота и их сочетание в виде космического эфира. Следовательно, если и есть подобные человеческим технологии, то они сильно отличаются от земных. Примерно в таком же положении находится жизненная стихия, которая развилась пышным цветом в течении многих миллионов лет известным образом только на Земле. Если и существует жизнь на других планетах, в космосе или даже за его пределами, то она сильно отличается от нашей жизненной стихии. Можно только вообразить степень развития жизни и сопровождающую ее технологию, существующие в глубинах космоса и за его пределами. Особенно широко простирается мысль о жизни за границами возможного космоса, а ещё шире за пределами микромира. В самом космосе и в микромире открыты бесконечные комбинации движений и столкновений подобных жизненным явлениям. Что может быть за всеми возможными пределами пока можно только осторожно описывать с помощью тех же слов и их сочетаний.

Уже была попытка вообразить запредельный мир в виде огромного суперкомпьютера с обслуживающим его суперпрограммистом. Это лишь рассуждения по аналогии с нашими реалиями. Может оказаться так, что даже в видимом  космосе жизненная энергия принимает самые фантастические формы. Вполне возможно, что жизненный разум при помощи сверхмощных технологий управляет целыми галактическими системами, которые мы видим,  не находя земную логику в их космическом развитии. Если человек, ограниченный земными фантазиями и выстраивающий их с помощью слов, может представлять различные фантастические миры, то что может представить жизненный разум в космических и микрокосмических масштабах. Земные слова в таких масштабах не работают, они мешают и вводят в заблуждения, другие же средства описания окружающего мира мало отличаются от обычных земных слов и человеческих понятий.