Мама однажды умрёт

Это страшное, огромное, невыносимое понимание накрыло меня однажды раннним утром. Мне тогда было лет восемь, я завтракала на кухне, собираясь в школу, и вдруг - оно снизошло на меня во всей пугающей ясности. Я рыдала навзрыд, а мама растерянно и безуспешно пыталась меня успокоить. Я проживала ощущение неминуемого, неизбежного горя, которое подстерегает меня где-то там, впереди, которое чёрное и бездонное, как космос, с которым я ни за что не сумею справиться.

Мама однажды умрёт.

И чем сильнее, честнее я открою свою душу любви, тем непереносимее будет эта боль. А значит, лучше так сильно не любить. Любить - несильно, издалека, не впуская глубоко, отстранённо, совсем чуть-чуть. Так, словно вовсе и не люблю. Тогда и боль будет не так сильна.

Не любить - очень легко. Можно придумать тысячу причин, чтобы не любить. Можно обвинить в невнимании, в непонимании, в сотне других глупых глупостей. Можно сбежать за тридевять земель и видеться как можно реже. Можно говорить "я очень, очень занята" и лишь изредка звонить. Можно придумать столько способов и причин - лишь бы избежать близости такой глубины, при которой потеря окажется чудовищной болью. И лишь потом, перешагнув эту черту, прожив эту боль, вдруг поймёшь, что столько лет отвергала любовь, чтобы не чувствовать любви, чтобы не чувствовать боли, но избежать её не удалось, но к ней в добавок пришло ещё и тяжёлое чувство вины, неисправимой ошибки за всё то время, что было потеряно на нелюбовь, на борьбу с любовью в собственной душе, на отвержение собственной любви, обесценивание её массой "уважительных" причин.

Всю свою жизнь я бежала от этой любви, притворялась, что её нет, что она не так велика.

Сегодня я сижу рядом с мамой. Она очень хочет жить. Всю свою долгую жизнь - отчаянно хочет жить. С 16 лет, когда у нее обнаружили порок сердца. С 20 лет, когда ей предвещали смерть при родах. С тех давних пор - и до нынешних дней. Она безумно хочет жить. И она живёт, всему вопреки. Несколько лет назад она отказалась отмечать дни рождения. Словно если она перестанет считать годы, ей удастся остановить их бег. Завтра ей исполняется 67, и она безумно хочет жить.

Я смотрю на своего отца. Несколько лет назад он сказал: "Ты только не пугайся, со мной всё в порядке, просто - memento mori, а потому я на всякий случай написал для тебя много всяких инструкций, как и что делать после моей смерти". Он честно смотрит в глаза неизбежного будущего, он готовится к нему, ему лишь так же как и мне страшно, что - однажды мама умрёт. Он очень любит её, всю жизнь, с 17 лет, ему трудно представить себе свою жизнь без неё, ему страшно, когда он думает об этом. Ему трудно представить себе её жизнь без него. Он старается предусмотреть все мелочи, чтобы если он умрёт первым, с ней всё равно всё было хорошо.

Я смотрю на них и понимаю, что пусть даже эта моя боль будет чудовищна и неизбежна, я как-нибудь сумею справиться с ней потом. Я не хочу защищаться от неё сейчас, понижая градус своей любви до безликого "мне почти всё равно".

Я ночую в гостях у родителей. Я не была здесь уже целый год. Я лежу и тихо отдаюсь своей бесконечной любви. Пока мои родители живы, в душе моей жива та маленькая девочка, которая может почувствовать себя любимой и защищённой в родительском доме. Я всю жизнь притворяюсь взрослой... А сейчас тихо шепчу: "Вы - большие, я - маленькая", позволяю своей безграничной любви - быть, соединяюсь с ними душами, сердцами. Живите долго, родные мои. Очень вас люблю.

И... Это ведь не только про них. Это ведь и про тебя тоже...

Всё время нашего общения я трачу все свои силы не на то, чтобы успевать радоваться тебе, а на то, чтобы не подпустить тебя слишком близко. Чтобы потом - когда ты неизбежно уйдешь - мне не было слишком больно. Чтобы потом, когда ты неизбежно уйдешь, изводить себя сожалениями о том, что не любила тебя так сильно, как могла бы, как хотела бы, как - на самом деле - любила.