Цена песчаных душ Пилесинедиса

     По голой каменистой пустыне брели, тяжело волоча уставшие босые ноги, четверо путников. Одежда на них была оборванной, лица обветренные, шея и руки синие от холода. Они появились здесь всего несколько часов назад, причём одновременно и все вместе. Сначала никто не поверил своим глазам, потом каждый долго выяснял отношения друг с другом, пока всё это действие не прервал внезапно появившийся мальчик с удивительно простым лицом. Все четверо вмиг замолчали, когда услышали его громовой голос, явно не соответствующий детскому облику.
     - Умолкните же, наконец!
     - Ты кто такой… мальчик? – спросил Эпистимон, самый крепкий из всех.
     - Меня зовут Дехнотас, и я должен провести вас к Стражу Ворот, который стоит на краю этой земли.
     - А где мы, Дехнотас? – в свою очередь, задал вопрос Ксехасмаль.
     - Мы находимся в Пилесинедисе – земле окончательного путешествия.
     - Я думал, мы никогда не покинем Элизиум, - протянул Амеханий.
     - Не суждено, так не суждено, - успел вставить Миканертос, хотя Дехнотас уже приоткрыл рот для ответа; он обмерил последнего удивлённым взглядом, после чего сказал:
     - Все души покидают Элизиум. Таков закон, хотя он нигде не прописан.
     - Значит, нас обманули? – с укором в глазах спросил Амеханий.
     - Если кого обманули, так это меня, - резко сказал Дехнотас, ударив о камни палкой, которой до этого в его руке не было, - потому что я впервые вижу здесь не одну, а четыре души.
     Четвёрка переглянулась, после чего кто-то спросил:
     - Что же тогда мы здесь делаем все вместе?
     И тогда Дехнотас, терпеливый проводник Пилесинедиса, напомнил душам, которым свойственно забывать очень многое, стоит им попасть сюда, почему они оказались в этом месте. При первых же его словах с неба начал падать не снег, не дождь – а песок самых разных цветов…
     Ещё при жизни Эпистимон, Ксехасмаль, Амеханий и Миканертос были неразлучными друзьями, несмотря на то, что они представляли разные слои общества, имели разные профессии и разный уровень достатка. Перед смертью первого из них они поспорили о том, что ждёт душу после последнего путешествия. Они договорились и даже поклялись встретиться, чтобы выяснить, кто же был прав.
     Первым умер Эпистимон, который и вовсе не верил в существование Элизиума. По существу, он просто решил посмеяться над своими старыми друзьями, чтобы хоть как-то облегчить свою тяжёлую болезнь. Вторым был Амеханий, разбившийся о камни; из-за своей слабости он позволил толпе верующих, частью которой был сам, вытолкать его на край дороги, идущей вдоль обрыва. Потом пришла очередь Ксехасмаля, который поперхнулся на празднестве виноградными косточками, случайно попавшими в дурманящий разум напиток. Наконец, от старости скончался и Миканертос, до последнего считая, что ему просто повезло прожить так долго, хотя его жизнь, особенно в юности, была полна опасностей и даже авантюр.
     Найдя друг друга в Элизиуме, друзья пытались понять, кто же из них прав, но ничего не получалось – каждый считал, что прав именно он. Даже Эпистимон, который не верил в загробную жизнь, с убеждением заявлял, что Элизиум – просто продолжение земной жизни, что здесь продолжает существовать человеческое сознание, и никакой души не существует. Ксехасмаль до конца не мог определиться, что думать на счёт последнего путешествия души, но тем не менее твёрдо отстаивал идею, что у каждой души происходит какое-то своё, особое событие. Амеханий же старался всем объяснить, что Элизиум и есть последнее обиталище, и что согласно словам мудрецов, которых он слушал ещё при жизни, им предстоит находиться здесь вечность – не более, не менее. Миканертос же не пытался что-либо доказать, потому что сразу понял, что его теория оказалась неверна. Конечно, он пытался разобраться со своими старыми мыслями, прижизненными убеждениями, пытаясь придать им новый порядок, но, в конце концов, решил, что весь спор не имеет смысла. Хотя, как он иногда думал, пусть спор и является бессмысленным, он всё же имеет свою ценность, поскольку человеку нужно за что-то держаться. Как-то он сказал:
     - Если корабль тонет, тогда лучше прыгнуть за борт. Но если моряк ослеп и не знает, как это сделать, лучше уж крепко сжимать в руках знакомый штурвал, чем что-либо другое.
     Дехнотас рассказал четырём друзьям, что они оказались в Пилесинедисе вместе именно из-за спора, который они некогда начали. Сила этого вызова позволила их душам нарушить давно установленные правила. В каком-то смысле они играли роли очень редкого представления.
     - Ну, каким душам… сознаниям! – продолжал упираться Эпистимон.
     Дехнотас даже не взглянул на него, продолжая своё объяснение. Сейчас все четверо находятся именно в том месте, где они узнают, что такое последний путь души. И тогда каждый поймёт, кто же был прав на самом деле. Конечно, сначала им придётся пройти некоторое расстояние, а в конце их будут ждать Врата Сознания, через которые придётся пройти каждому по очереди. Что находится за ними – Дехнотас сказать не может. Но чтобы их пройти, нужно сначала проскочить вдоль стражника, Филекоса.
     - Что будет, если не получится проскочить? – поинтересовался Ксехасмаль.
     Дехнотас снова промолчал. Стражник хватает душу своей огромной рукой, после чего закидывает её в свой рот. Можно сказать, что он пожирает её, но это не совсем так, потому что у стражника нет тела. И действительно, как раз в это время все подошли на расстояние, с которого можно было увидеть гиганта Филекоса. Это был не человек и не зверь, а огромная туманная тень, облачённая в блестящие золотые латы.
     - Странно, но я не вижу солнца. Почему тогда всё блестит? – спросил Амеханий.
     Но никто ничего не сказал; все продолжали изучать внешний вид Филекоса. Ведь казалось, он подпирает своими могучими плечами само небо. Врата Сознания, которые были не выше обычного человеческого роста, казались совсем крохотными. Стражник хватает каждую душу, пытающуюся проскочить мимо него, и забрасывает её в дыру, зияющую в его огромном коринфском шлеме.
     Вдруг Дехнотас остановился. Помолчав минуту, он повернулся к путникам:
     - Дальше мне придётся молчать. Я скажу ещё кое-что, после чего вам придётся завершить путешествие без моей помощи. Я не смогу отвечать на ваши вопросы и не смогу вмешаться, что бы ни произошло. Вы видите, как Филекос подпирает собой небо. Так знайте же, что если он останется голодным, его покинут силы, и тогда небо рухнет – не только здесь, но и в Элизиуме, и там, откуда вы все пришли…
     В сторону проводника посыпались вопросы, мольбы и даже угрозы. Закрывая своё лицо от усиливающейся песчаной бури, он старался дать как можно больше ответов. Наконец, все увидели, что каменистая пустыня начала разрушаться со всех трёх сторон, как бы заставляя идти всех в единственно возможном направлении.
     Чем ближе становился Филекос, тем больше каждый из четырёх путников вспоминал свою жизнь, близких и друзей, радости любви и горе разлуки. Вторя их переживаниям, всё больше усиливалась песчаная буря, и тем сложнее всем было передвигаться. Зелёные, жёлтые, красные, синие и фиолетовые волны песка набрасывались на бредшие к неизбежному души.
     Когда уже можно было различить удивительно красивую резьбу на Вратах Сознания, Дехнотас дал рукой знак, чтобы все остановились. Тогда он указал пальцем на Эпистимона.
     - Что же, - начал он, слегка прокашлявшись, - думается мне, что всё это странный сон, а завтра мы все снова встретимся в Элизиуме.
     Он пожал всем руки и направился к Вратам, но не успел дойти до них, поскольку огромная рука схватила его, и через мгновение забрала на неимоверную высоту, откуда ничего не было видно и слышно.
     Следующим был Ксехасмаль.
     - Мне совсем не нравятся правила, которые здесь установлены, - с дрожью в голосе сказал он, обращаясь к оставшимся двум друзьям. – Рад был знать вас жизнью и даже после смерти. Но боюсь, что мы можем больше не встретиться, поэтому прощайте!
     С этими словами он побежал в обратном от Врат направлении, и прыгнул в образовавшуюся пропасть. На секунду он исчез из виду, но потом сильнейший порыв ледяного ветра выбросил его обратно, прямо к ногам Филекоса. Тот успел поймать душу до того, как она бы приземлилась в песчаном сугробе возле его ноги. Крик ужаса вырвался из лёгких Ксехасмаля, после чего снова наступила тишина.
     Не дожидаясь жеста проводника, в сторону Врат пошёл Амеханий. Сделав несколько шагов, не оборачиваясь, он сказал Миканертосу:
     - Наверное, друг, это просто неизбежность. И нам следует покориться ей. Так надо.
Амеханий остановился прямо перед Филекосом, даже не пытаясь добежать до Врат Сознания. Огромная тень подхватила его и забрала к себе.
     Последним был Миканертос. Он заметил, что буря почти прекратилась. В один момент, когда в его голове не осталось ни одной мысли, с неба не упало ни одной песчинки. Потом он вспомнил свою юность – и песчаный дождь ударил с новой силой.
     - Я понял, - сказал он Дехнотасу, - этот песок – это наши воспоминания, эмоции, всё, из чего состояла наша жизнь.
     Проводник улыбнулся и кивнул головой, не нарушая своего правила молчания. Миканертосу показалось, что если бы он сейчас мог говорить, то обязательно бы сказал мягким и юным голосом, а не таким, которым говорил всё время.
     Наконец, видя, как каменный круг сужается, он пошёл по направлению к Вратам Сознания. Он смотрел на огромного Филекоса, и подумал, что он совсем не ужасный и, в целом, даже не виноват в том, что пожирает человеческие души – такова его обязанность, ему надо чем-то питаться, чтобы держать небо…
     - Да, держать небо! – блеснули глаза Миканертоса. Он почувствовал уверенность, всякое замешательство пропало. Он шёл, одновременно и веря тому, что делает, и не веря, удивляясь простоте догадки. Может быть, ничего не получится, тогда можно будет принять свою судьбу, ну а пока есть возможность, нужно попытаться.
     Остановившись на минуту в нескольких шагах от места, где Филекос хватал своих жертв, Миканертос начал проживать в своей памяти всю свою жизнь. Из песка, который набрался вокруг него, он попытался слепить нечто похожее формой на человека. Отрицая разумность своего поступка, он всё же был убеждён в своей правоте.
     Вот, потянулась огромная рука прямо к нему… Миканертос обернулся, чтобы увидеть Дехнотаса, но рядом уже никого не было. Вдруг рука замерла, огромный шлем слегка наклонился, будто невидимые туманные глаза пытались удостовериться в том, что поступают правильно. Через мгновение рука схватила песчаное тело и забрала его с собой.
     - Иди, - прозвучал у него в голове шелестящий детский голос.
     Сердце Миканертоса было готово вырваться из груди, но он шёл так, будто ничего и не произошло. Последнее путешествие его души, благодаря сохранению сознания, превратилось в начало нового, ещё более интересного пути, наполненного удивительными вещами и явлениями.

12.01.2017, Москва