Лифт

      Вечерел обычный майский день. Он манил ароматами цветущих деревьев и теплым ветром. Его весеннее дыхание ласкало тело мягкими дуновениями после долгих зимних морозов. Во дворах щебетали детишки. На скамейках у подъездов сидела молодежь под неодобряющими взорами старушек. Неподалеку слышался девичий смех. В другой части двора играла музыка. Коты, гордецы и одиночки, сидели по пять-шесть ленивцев, надменно наблюдая за происходящим и изредка помахивая хвостом. Всё кругом мерно и спокойно. Ничто не выбивается из привычного течения жизни. На душе становится мирно и ровно, ощущаешь себя сопричастным всему сущему, что бурлит бесконечным  потоком в непрерывной вечности бытия.
      Игорь вдохнул глубже. Грудь наполнилась теплым воздухом. Он оглядел двор и, усталый, но довольный, прошёл в свой подъезд. Холод и полумрак приветствовали его на первом этаже девятиэтажки. Автодоводчик легонько хлопнул дверью за спиной. Суета весеннего вечера будто растворилась в далёком безграничье. Палец коснулся кнопки вызова лифта, и тот не спеша начал спуск с девятого этажа. Надрывно запели тросы. Старая кабина заворчала механическим скрипом, словно раздраженная старуха. Можно подняться и по ступеням на пятый этаж, но сегодня довольно напряженный день, и нет ни малейшего желания шагать наверх пешком. Хочется зайти в прихожую, бросить сумку и, даже не раздеваясь, вытянуть из холодильника холодную банку пива. Выйти на балкон, облокотиться об оконную раму и сделать хороший глоток освежающего напитка. Становится по-летнему жарко.
      Игорь стянул кепку и помахал ею перед собой. Струя воздуха небрежно обволокла лицо. В сумрачном железобетонном здании чувствовалась прохлада. Несмотря на это, он ощутил, как его окатило волной неестественной теплоты. Как будто позади него включили большой обогреватель. Он даже почувствовал порыв обернуться. Не разыграл ли с ним кто-то неумелую шутку, спрятав позади обогреватель? Но голос разума предостерёг о нелепости такого вопроса. Потакать своим иррациональным мыслям до смешного глупо. Кривая усмешка исказила лицо Игоря, и он нацепил кепку обратно. Однако чувство жара никуда не делось. Оно продолжало навязчиво греть тело изнутри, словно обогреватель поместили внутрь туловища. Может быть, в желудок? Интересно, хватит ли там места для электроприбора или маленького костра? Наверняка, нет… Игорь отогнал от себя странные мысли. Он вдруг понял, что чувство жара исходит не из желудка, а из солнечного сплетения. Это же там обычно становится горячо или холодно, когда чего-то боишься?
      Вспомнился летний полет на аэроплане. Тебя обуревает восторг. Экстатический страх наполняет сердце. Невероятное сочетание эмоций пьянит, когда под ногами мелькает маленький мир. Тело, не привыкшее летать, рождает импульс тревоги каждым своим рецептором. Каждый миг подавляешь ложное убеждение в падении вниз. Ты летишь прямо, или волнообразно, или даже вверх - не важно. Базовая потребность жить предательски шепчет: “упадешь, упадешь, упадешь…” Трусливое рацио вторит: “зачем? зачем? зачем?..” Борьба противоречий. Природа против разума. Небо в споре с землей. В  такие минуты в человеке рождается что-то новое.
      От воспоминаний по телу пробежала приятная дрожь. Как сладко хотя бы на миг ощутить себя птицей.
      Лифт остановился. Он издал механический кашель и распахнул створки автоматических дверей. Чувство жара нахлынуло ещё сильнее. Теперь оно сосредоточилось на спине вдоль позвоночника и в животе под ложечкой. Раскрытая пасть лифта поманила миганием тусклой лампочки. Войди, войди, войди - так, казалось, звучат монотонные всплески электричества в умирающей лампе накаливания. В груди непоседливо заворочалось сердце. Как-то ему стало нехорошо. Может быть, то тревога зашевелилась в предчувствии беды? Игорь вспомнил документальный фильм о хищниках. Плотоядные приманивают доверчивых зверушек различными ухищрениями. Например, большие рыбы, перед кровожадной пастью которых маячит фонарик-язычок. Несмышленые рыбы подплывают поближе к предательскому свету, и пасть хищника смыкается вокруг них. Игорь представил себя на месте той бедной рыбки. Рыбка, которая заплыла слишком глубоко. Туда, где обитают монстры...
      Игорь сделал шаг вперёд и ступил на грубую податливость лифтового пола. Один маленький шаг. Но никогда ранее он не испытывал такую обескураживающую неуверенность. Этот шаг, казалось, длился несколько минут. Нужна лишь секунда для преодоления линии, отделяющей платформу подъёмника от подъезда. Но вместе с тем этот шаг оказался движением во что-то густое и вязкое. Как будто идёшь навстречу сильному ветру, но кругом штиль. Или погружаешься в воду, но вокруг лишь песок да суховей. Осталась лишь едва уловимая плотность, погребальным саваном обволакивающая тело. Отдалённые звуки улицы померкли далеко позади, напоминая о себе чуть заметными колебаниями воздуха. Холод и сырость подъезда испуганно отшатнулись назад, будто те маленькие рыбки, которые поняли, что их пытаются съесть. Исчезла даже влага, покрывавшая тело. Кожа стала совсем не сухой и совсем не влажной. Волосы на руках и голове покорно прижались к телу, придавленные невидимой субстанцией. Отгоняя наваждение, Игорь потряс головой и передёрнул плечами. Лифт неохотно отозвался слабым колебанием. Двери его по-прежнему открыты, ожидая, когда человек полностью войдёт внутрь. Вторая нога завершила шаг, перенося тело целиком во власть кабины. Несмелый  внутренний импульс вдруг развернул тело лицом к двери и потребовал немедленно покинуть лифт. Но вместо этого Игорь отступает в глубь кабины. Он рисует на своём лице кривую усмешку - искусственную попытку развеять свою тревогу. Давным-давно он читал в одной из тысяч статей, что иногда усталый разум беспричинно начинает тревожиться и сеять в душе страх. Таким образом нервная система пытается заявить, что ей срочно нужен отдых. Усталый разум рождает тревоги, как сонный - чудовищ.
      Двери лифта сомкнули пластико-металлические уста и понесли человека наверх. Натужно заскрипели тросы. Усталая кабина недовольно ворчала металлическим шелестом. Тускло-жёлтая лампа мерно мигала под разрисованным пластиковым колпаком, на котором чернели следы огня. Обычная кабина лифта. Следы надписей на стенах. Стёртые, снова написанных и снова стертые, они будто вещают историю жизни в многотомных пластах. Металлическая рамка, где раньше находилось зеркало, а теперь иногда появляется реклама. Вчера угол скучал в чистоте, а сегодня кто-то там прилепил жвачку. Эти привычные вещи немного успокоили Игоря. Привычность не удивляет, но дарит спокойную рутину.
        В голове всплыл розыгрыш в лифте. Там на пару секунд кабина погружается во тьму. А когда свет снова включают, пассажир стоит в лифте не один. Рядом с ним сидит маленькая девочка-привидение, пугающая своим белым платьем и длинными черными волосами. Странно, взрослые люди боятся привидений. Они не верят в призраков, забыли (разуверились) о боге и усмехаются страшилкам. Весь мир для них, скептиков, лишь череда причин и следствий. Или же, нет. Они помнят о боге и свято чтут его заветы, но вопят при виде маленькой девочки, разглядев в ней дьявола или беса. Игорь частенько представлял себя на месте тех пассажиров. Он знал, его такими штуками никогда не испугать. Он не уверен, кого в нем больше - скептика или верующего. Но полагал, что кроме молекул, химических реакций, костей да мышц в человеке есть что-то ещё, тонкое и невидимое. Хотя и в сгусток белого пушистого нечто (душа?) внутри человека он тоже не верил. Истина лежит где-то посередине - между молекулой и сгустком белого пушистого... Если есть два полярных мнения, ищи правду между ними.
      Лифт затрясся и остановился. Он частенько застревал, но этому нечего удивляться.  Механизм старый, а деньги на ремонт вложены в строительство ресторана директора горлифта. Но эта остановка оказалась другой. Как будто кто-то огромной рукой накрыл лифт сверху и не позволил ему двигаться дальше. Стоило только подумать о розыгрыше, и вот… Лампочка потускнела ещё наполовину, погрузив кабину в неприятный полумрак. Игорь надавил на кнопку “стоп” и затем нажал на свой этаж, но ничего не произошло. Он нажал другие кнопки. Бесчувственная машина не двигалась. Лампочка вдруг странно заморгала, будто несмелое пламя свечи на ветру. Электрический свет не может так мигать. В сумраке кабины по стенам поскакали тени-пятна. Игра света и тьмы превратилась в полёт ночных птиц, которые вдруг превращаются в змей, а те плавно перетекают в четвероногих и вдруг снова становятся бесформенным нечто. Воздух стал ещё плотнее. Тишина сгустилась осязаемым туманом. Игорь откашлялся, и звуки кашля утонули в плотности пространства.
     Это не розыгрыш, ведь так? Взор скользнул по потолку и стенам в поисках скрытой камеры. Но нигде нет и намёка на глазок объектива. Да и где тут устраивать розыгрыш, это не современные лифты многоэтажек. Старый дебелый грузоподъёмник на 12 человек. Крепкое, но грубое наследие советских времён. Что здесь всегда работало, так это вызов диспетчера. Конструкторы понимали, двери могут дать сбой  или подъемник может остановиться между этажами. Несмотря на любую неисправность, связь с внешним миром должна работать бесперебойно. Особенно в те времена, когда не было мобильных телефонов. Но динамик связи с диспетчером промолчал, когда палец до упора вдавил кнопку вызова. Ни один звук не донёсся из-за решётки, прикрывающей динамик. Игорь ещё несколько раз давит на бесполезный кружок пластмассы. Тишина. Густой полумрак. Место, похожее на глубины морей, куда не доходит луч солнца. Он чувствует, как всё сильнее потеет, но тело по-прежнему остаётся не-влажно-не-сухим. Словно чьи-то огромные присоски объяли его тело и потихоньку поглощают всю воду. Что же могло случиться? Отключили электричество? И такое может быть, но тогда придётся ждать, когда техники откроют двери вручную. Пока они сюда доберутся и откроют двери, пройдёт не меньше полутора часов, а то и больше. А ведь уже хочется есть, да и время ласково предлагает принять душ и уснуть. Но не хотелось ни есть, ни спать. Есть мысль о том, что хочется, но желания нет. Интуиция нашептывала -  электричество здесь не при чём. Всё это связано c чередой неприятных ощущений и странных мыслей. Он не хотел заходить в лифт. Он чувствовал на первом этаже беспричинное тепло в своём теле, отголосок первобытного страха неизвестности. И вот теперь Игорь ощущает присутствие чего-то постороннего и невидимого. Оно чужеродное. Чужое дыхание вокруг. Огромная зубастая рыба, в чью пасть угодил Игорь. Он сдерживает порыв заколотить ногами в дверь лифта. Вместо этого постучал ладошкой по фанерной поверхности. Звук получился мягким и тихим - удар ладошки по песку… или по мягкому рыбьему нёбу. Игорь роняет пакет и колотит руками и ногами по дверям лифта. Пфтум-пфтум-пфтум. Лёгкий тихий звук, словно кто-то с осипшим горлом кашяляет в кулачок. Умирающие звуки вместо грохота от удара по двери. Лампочка потускнела ещё больше и превратилась в тёмно-оранжевое пятнышко света. Она уже ничего не освещала - обозначала лишь своё присутствие. Лифт погрузился во тьму с темно-оранжевой точкой в углу. Призывая себя к спокойствию, Игорь достал мобильный телефон и нажал на кнопку питания. Экран приветливо засветился всеми жидкими кристаллами. Иконка “нет сети” белела в углу экрана. Конечно же, связь пропадает в этом лифте. Ничего страшного. Но становилось всё страшнее. Ощущение чужого присутствия становилось всё отчетливее. Как будто кто-то смотрит на тебя из-за спины, буравит твой затылок взглядом. Это разглядывание не просто чужое, но и враждебное. Или, может быть, не враждебное, а совсем чуждое человеческому пониманию, и оттого зловещее. Игорь осветил кабинку телефоном… Не то чтобы он боялся там кого-то увидеть, но всё же так спокойнее. Лифт оказался пустым. Конечно, кто здесь может появиться, ведь кругом железобетон и пустота тёмной шахты. Пальцы вновь перебрали кнопки этажей, но всё тщетно. Игорь попытался заглянуть в щель между створками двери, но там царила темнота. Он снова постучал в двери и несколько раз прыгнул в  надежде расшевелить лифт, но на этот раз не услышал ни единого звука. Абсолютная тишина. Это возможно только в вакууме. Но воздух есть, Игорь дышит. Однако в этом дыхании не чувствует ни воздуха, ни движений грудной клетки. Наверное, он мог бы вдыхать до бесконечности долго. Или до тех пор, пока легкие не наполнились до предела и начали лопаться, словно набухшие ягоды облепихи в горячем чае. Какая странная аналогия. Сегодня вечер аналогий. Вечер весенней пустоты. В этой пустоте нет ничего: ни света, ни звезд, ни планет. Это как черная дыра, только живая. Черный зрачок неведомого ока. Если бы бездна была  зрячим существом, так мог выглядеть её глаз. Пустой, бездонный, неживой и вечный. Но вечный не как бесконечность, а как застывшее мгновение, в котором все сущее покоится в глухом недвижимом континууме. Время здесь умирает, едва порожденное. Материя превращается во что-то ускользающее, неуловимое, безотносительное. Состояние чистой трансцендентности… Игоря прошиб сухой пот от этих мыслей. Он никогда не думал ни о чём подобном. Он даже не знает, что такое трансцендентность. Внутри него родилась паника, и она застыла. Она умерла, так и не достигнув понимания. Осознание этой странной идеи породило тревогу. Но и тревога растворилась крупинкой соли в неведомой воде всепоглощающего бесплотного ока. Теперь так хочется испугаться. Чтобы сердце больно забилось в груди. Чтобы подмышки вспотели. Чтобы в ногах предательски затряслись мышцы. Где же ты, страх? Игорь  ощущает вокруг беспристрастное присутствие чуждого нечто. Оно поглощает его, съедает разум и выпивает чувства. Он хочет ужасаться и кричать. Он хочет сорвать горло в безумном оре. Он хочет содрать ногти, царапая в страхе стены. Он мечется по кабинке лифта, пытаясь вернуть себя к жизни, но ничего нет. Ощущение бесцветного окружения. Ощущение, будто кто-то воткнул в его тело-стакан огромную трубку и выпил всё его естество.
      Чувство безэмоциональной серости окутывает все вокруг. Оно поглощает душу и выплевывает наружу бесчувственный дериват. Клочья мыслей кружатся в голове Игоря.
      Ты уже не ты. Я не я. Это мысль обо мне, или тень мысли обо мне. Невыносимо тяжело и одиноко, и страшно, и больно. Чувства переживаются лишь пониманием, холодными словами разума и образов. Я кричу немым ртом, но крик растворяется в безразличии моей души. Я хочу чувствовать, но не могу. Я хочу ощущать, как дрожат мои руки, и как холодный пот покрывает всё тело, как сердце трепещет в груди. Но ужас обуял лишь разум. Понимать, но не чувствовать. Думать, но не испытывать… Тело моё движется в пустую серость пространства. Всё растворилось вокруг меня. Стены лифта отодвинулись в стороны, расширяя тесную кабинку до безразмерных ширин. Как будто сама ткань пространства отхлынула от моего естества, оставив лишь бесплотный континуум. Место, где нет ни времени, ни пространства. Я иду в бездну, остатки эмоций растворяются в этой огромной пасти великого ничто. Я знаю о движении ног, но не чувствую их. Так безболезненно больно. Мучительно, но без мук. Время мчится со скоростью света, но свет застыл. Свет есть, но он не касается сетчатки. Есть запах, но он не трогает обоняние. Есть земля под стопами, но ноги застыли в тактильном бесчувствии...
      Игорь выходит. Где он? Под ногами сырая земля, вокруг - ночь шумного города. Неподалеку слышится шум дороги. Воздух едва колышет его волосы, ароматы улицы щекочут обоняние. Но он не чувствует. Он понимает, как миллионы раздражителей ложатся на его рецепторы. Нервные импульсы зарождаются и пропадают в попытке сказать мозгу о происходящем. Ощущений нет. Игорь бредёт вперед, к дороге. Ноги слегка утопают в рыхлой земле. Так хочется найти внутри себя хоть одну эмоцию, хоть одно маленькое чувство. Но чаша пуста. Дорога всё ближе. Машины несутся по окружной, освещая фарами путь. Их свет слепит глаза, но глазам не больно. Можно моргать, можно не моргать. Можно дышать, можно не дышать. Мир вокруг превратился в сплошное  безразличие. Игорь поднимается к обочине. Здесь ветер дует сильнее, но какая разница? Тело его двигается вперед, к трассе. Ноги делают один шаг, второй. Справа слепит свет. Грузовая машина вопит сигналом. Визжат тормоза. Страха нет. Холодный метал вонзается в тело. Ломается рука, бедро. Хрустит позвоночник. Боль есть, но она присутствует лишь как факт. Кожа рвется, будто дешевая подделка. Тело падает на землю, отлетая вперед. Колёса наезжают на тело, разминая его словно вареный картофель. Позвоночник вгрызается в живот, выталкивая наружу внутренности. Изо рта доносится громкое “буэгхке”, и кровь с примесью кусков плоти выплёскивается наружу. Шины скользят в безумном желании остановиться. Тело изорванной тряпкой перемещается от одного колеса к другому. Правая рука наматывается на металлическую ось и отрывается. Мышцы, кожа, кости, пыль и машинное масло перемалываются воедино, заставляя кричать каждый нейрон. Но боли нет. Даже когда голова лопается под напором колёс, ни одно чувство не даёт о себе знать. Лишь меркнет свет и исчезают звуки. Головной мозг смешивается с грязью дороги. Тело уже мертво, и разум меркнет следом. Грузовик, наконец-то, останавливает свой ход. В одном из домов на пятом этаже открываются двери лифта. Но там никого нет. Только лампочка мерцает в сбившемся ритме.