Три михалыча

Нет, это же надо такому случиться, чтобы в одном месте – в одном учреждении – сразу собрались три таких крутых специалиста, да ещё и три Ивана по имени и три Михайловича по отчеству, в уважительном обхождении – три Михалыча! Поверьте – исключительный случай, уж точно. Но бывает такое, бывает. И чего тут плохого? А чего хорошего? Давайте разберёмся.
Сначала лучше о хорошем. Так приятнее. Три мужчины, пусть и не первой свежести, но всё ж, в одном небольшом учреждении, да ещё и в основном женском, это же здорово! Какие никакие, но это же мужчины! А они всегда стимулируют прекрасную половину на лучший труд и отдых, ну и, естественно, на само обожание. Тут и причёсочку хочется сделать покрасивше, и духами поблагоухать понежнее, чтобы… вы сами понимаете для чего. Плохо ли? Хорошо. Ну и пусть, что эти мужчины какие-то там слесари-сантехники и дворники, но они же всё равно мужчины! И им ничего человеческое ни при каких обстоятельствах не чуждо. И это главное. А остальное…
Остальное всё, конечно же, прозаичнее. Главное в любом учреждение – это, естественно, дело, дело общее и благородное. Тут уж всем вместе приходится его творить: и женщинам, в основном, и мужчинам, по мере необходимости. И при любой такой необходимости женщины прямиком бегут к мужчинам.
– Михалыч! Ты где? – только и раздаётся в подсобке. – Там…
По тому, где это там, и следует определять, к кому же обращён вопрос: ты где? Где-где? Понятно дело, где. В … На работе! Конечно же. Где же ему быть ещё, этому Михалычу.
– Михалыч! Ты тут?
– Тут, – отвечает кто-нибудь из них, переглядываясь друг с другом. – А чего надо?
– Начальница тебя ищет.
– Начальница? – переглядываются между собой Михалычи. – А какая? И чего ищет?
– Да главная. Но откуда я знаю, чего ищет? Сказала, позови Михалыча…
– Какого Михалыча? – звучит дружное трио.
– А я почём знаю? Сказала, позови Михалыча…
Да, тут уж осечка выходит. Не идти же втроём к начальнице, тем более к главной. И не за пряниками уж наверняка она вызывает этого Михалыча. А не пойти тоже нельзя. Обидится начальница. А начальство обижать никак нельзя. Себе дороже. И что же?
– Кто идёт? – смотрят друг на друга слесари-сантехники.
– Кто-кто… Я пойду, – отвечает старший Михалыч. – Мне всё равно терять нечего. Если что, я тут же заявление накатаю и…
– Ладно, иди, – соглашаются два Михалыча, тот и уходит, а оставшиеся переглядываются.
– Как-то не так получается, – говорит один, что постарше. – Кого она зовёт, непонятно. Надо нам как-то с этим определиться.
– С чем этим? – не понимает вроде бы другой.
– Ну… с этими Михалычами. Надо же нам как-то отличаться друг от друга.
– А что? Мы так похожи друг на друга? – удивляется напарник. – Мы разные.
– Да понятно, что разные. Но это для нас самих. А для остальных – увы. Давай хоть под номерами будем ходить. Кто-то Первый, кто-то Второй, а кто-то и Третий, – сразу и предлагает свой вариант что постарше.
– И кто будет Первый?
– Кто старший, тот и Первый. Тот, кто ушёл, – усмехается предложивший.
– Ты будешь Вторым, а я… – прикидывает, – Третьим. Я не согласен быть Третьим, – чего-то обижается что помладше напарник.
– Будь тогда Вторым, – уступает своё место предложивший.
– А может, я хочу быть Первым! – заявляет пока ещё Третий Михалыч.
– Ну… – качает головой пока ещё Второй, – не знаю…
На том разговор и заканчивается. Потому как Первый Михалыч уже возвращается.
– Пошли, – буркает недовольно. – Дело есть.
Дело есть дело. Все и пошли в нужном направлении. Сделали дело, вернулись в подсобку, расслабились.
– Михалыч! – прервал расслабуху знакомый голосок. – Ты опять начальнице нужен.
Переглянулись тут Михалычи и молчат.
– Михалыч!! – настойчивее зазвучал голосок.
– Да какой Михалыч?! – не выдержал вроде бы Второй. – Нас тут трое Михалычей.
– Да всё тот же, – последовал не очень ласковый ответ.
Вздохнул старший Михалыч, ругнулся тихо (в этом деле он большой мастак), поднялся и потопал к начальнице.
– Вот пусть он будет «Всё тот же»! – тут же выдал вроде бы Второй.
– А ты «Всё этот же»! – среагировал как бы Третий. – А я… «Тот да не тот»! Здорово получается! Сейчас мы «Всё тому же» и предложим.
– Ему предложишь. Как же… – засомневался что-то «Всё этот же». – Пошлёт он нас куда-нибудь подальше.
Он и послал. Но они – «Всё этот же» и «Тот да не тот» – не пошли, а только молча пригорюнились. Как-то не так всё вышло. Надо как-то по-другому, решили. Но как? И тут помог случай – бог изобретатель.
Заскочил к ним как-то в подсобку один молодой и красивый сотрудник и с порога спросил:
– А где этот… как его? Ну, который всё время под этим… ну, под кайфом?
– Бухалыч что ли? – непроизвольно вырвалось у «Всё этого же», «Всё того же» как раз не было в подсобке. – Ой, чего это я? – испугался всё же тот. – Да ушёл он по своим неотложным делам. А чего надо-то? – поинтересовался.
– Да так, дело есть одно, – чего-то затушевался молодой и красивый и тут же ушёл.
– А что, здорово ты его окрестил, – рассмеялся сразу же «Тот да не тот». – Бухалыч… Иван Бухалыч… Звучит… – и опять рассмеялся. – Здорово!
Рассмеялся и «Всё этот же». Числился за старшим Михалычем такой грешок, числился. Частенько тот под кайфом ходил, начальница главная ему всё время пальчиком при этом грозила. Это все хорошо знали.
– Здорово, – подтвердил как-то кисло всё же. – Но шума будет… Ладно. Бухалыч так Бухалыч. А ты тогда… – призадумался немного «Всё этот же», – Пихалыч будешь! – и прямо расхохотался.
А «Тот да не тот» нахмурился сильно.
– А чего это Пихалыч? – спросил глухо. – Пихалыч… Ты чего?
– А того. Потому что ты всё время пихаешься, – тут же ответил «Всё этот же». – Ходишь и пихаешься.
– Кого это я пихаю? – всё обижался тот.
– Кого-кого… будто ты не знаешь. Девушек наших разлюбезных. Не одну ведь не пропустишь, чтобы не полапать. Или попихать,  – весело отвечал «Всё этот же». – Даже, говорят, и начальницу нашу непосредственную ты попихиваешь. Или лапаешь.
«Тот да не тот» глупо заулыбался.
– Ну, начальницу нашу просто так не попихаешь и не полапаешь, – засмущался слегка. – Вон она какая… – Не стал объяснять ничего. – А других бывает… попихиваю… или лапаю.
– Вот я и говорю, что ты Пихалыч! – совсем взбодрился «Всё этот же». – Разве не так?
Тот ничего сразу и не ответил, а потом грубо спросил:
– А ты кто тогда?
– А я? А я…
– Писалыч ты! – воскликнул Пихалыч и расхохотался. – Писалыч…
– Писалыч? А что? – почесал тот затылок. – Нормально вроде. Пописываю немного. Точно.
– Вот как здорово теперь будет! – радовался между тем напарник. – Три Ивана! И все разные! Иван Бухалыч! Иван Писалыч! Иван Пихалыч! Супер!
– Супер, – не поддержал радость средний (по возрасту) Иван. – Сейчас вот придёт этот… Бухалыч и…
И тут дверь в подсобку открылась.
– Чему это вы тут радуетесь? – спросил недовольно. – Дело есть. Опять начальница ерунду какую-то придумала, перевесить ей, видите ли, грамоты надо. Делать нам что ли нечего! Пошли! – дал между тем команду.
Они и пошли, взяв нужный инструмент. И чего-то всё молчали по дороге.
– А чего это вы такие неразговорчивые? – спросил по дороге чему-то ухмыляющихся напарников Иван этот самый…
А те и ответить ничего не могут. Молчат. Хотелось им, конечно, рассказать о своих приколах, но чего-то сразу и не решились, а потом как-то и неудобно стало. Так ведь ничего они и не рассказали своему старшему напарнику. Но разве что утаишь в таком дружном (в основном женском) коллективе. Дошло до Ивана (теперь уже точно Бухалыча) такое известие, дошло. И обиделся он вроде как бы на своих коллег. Но смолчал, ничего не сказал им сразу, а потом как-то даже и уволился неожиданно. Вот и ушел от них один Иван Михайлович. Остались двое Иванов. Но потом одного (Пихалыча) перевели на другой участок, и сразу не стало никаких неразберих с этими тремя Михалычами. Но стало как-то даже скучно тут, в этом уютном, в основном женском,  учреждении.
– Михалыч!
– Тут я!
– Иди…