Владимир. Тайное общество

Юрий Леонтьев
Владимир. Тайное общество

Вечером последнего дня лета 1827 года по Большой улице Владимира вдоль торговых рядов шли два молодых человека лет семнадцати - двадцати. Одеты они были в ладно сидящие на них губернские мундиры гражданских служащих. Мундиры из тёмно-зелёного сукна были сшиты по французской моде: узкие, однобортные, со стоячим воротником, с карманными клапанами на бёдрах и вырезом спереди ниже пояса. Это были канцеляристы Владимирской Гражданской палаты Пётр Осинин и Константин Иванов. И хотя они не имели классного чина, по «табелю о ранге» канцеляристы были выше копиистов и подканцеляристов. Может быть, поэтому выражение лица у них было важное и можно бы даже сказать дерзкое. И не вязалось с их молодостью. Правда, у Иванова часто бегали глаза, как швейные челноки, что говорило о том, что его что-то сильно беспокоило и тревожило.
 А может быть, важности придавало ещё и то, что оба были, хотя и из обедневших, но дворянских семей.
Народу в это время на Большой улице было много. Некоторые из мещан, ремесленников и даже проезжающих по тракту купцов, завидев молодых людей, приветствовали их снятием головного убора и поклоном. Во Владимире этих, ещё неоперившихся особ, многие тогда знали.
Шли они по приглашению  аудитора Трофимова к нему на квартиру, расположенную в одном из домов за недавно построенным зданием дворянского собрания.

                ***
Аудитор, военно-судебный чиновник Трофимов из 26-го егерского полка, расквартированного в Туле, приехал во Владимир с инспекторской проверкой в августе того же года. И удовлетворённо посчитал везением, что во Владимире был знаком с советником Гражданской палаты дворянином Ивановым, чей сын, 17-летний Константин, работал канцеляристом в здании Присутственных мест.  Трофимов часто бывал в гостях у Ивановых, быстро сблизился с семьёй, вошёл в доверие, и они его всегда приветливо принимали. Причём в доверие, как считал аудитор, он вошёл легко, без приложения сознательных усилий. Особенно близко сошёлся с 17-ти летним Константином, которого в семье звали Костиком.
Однажды Константин, разумеется, под большим секретом рассказал аудитору историю, к которой можно было бы отнестись всерьёз, если бы иметь в характере особую остроту восприятия и нравственную боль.
- Дозвольте сообщить Вам господин прапорщик, что вместе со мной в палате работает канцеляристом Пётр Осинин. И мы с ним состоим в близких отношениях, по причине того, что наши родители одно время часто были друг к другу вхожи. Недавно, совершенно не ожидая такого приглашения, он предложил мне, при условии молчания, стать членом тайного общества. Чем меня изрядно озадачил. Сначала я не поверил ему. А потом, поразмыслив, преисполнился к товарищу  чувством полного доверия.
Трофимов заглянул в глаза Иванова и увидел у рассказчика блуждающий от перепуга взгляд.
«Трусит, следовательно, не врёт», - подумал аудитор.
 - Когда я спросил Петра, чем же это общество занимается, и кто в нём состоит, он уведомил меня, что они (то есть члены тайного общества – авт.) умышляют разрушить правление в Империи и искоренить Августейший дом Его Императорского Величества. Постараются сделать то, что не удалось заговорщикам, вышедшим на Сенатскую площадь в Санкт-Петербурге 14 декабря.
Чтобы лучше подговорить на свою сторону, Пётр стал обольщать меня немалыми деньгами и тем, что якобы многие из знатных особ в состав оного тайного общества себя уже включили.
- И Вы согласились?
- Я сказал, подумаю. Вот подумал и решил кому-нибудь рассказать об этом.
На следующий день во время инспектирования инвалидных команд Трофимов сообщил об услышанном от Иванова назревающем преступном умысле командиру батальона подполковнику Крылову. Поделившись секретом с подполковником, как с близким человеком, аудитор ощутил в себе благодатное освобождение от скверны, очистившее неокрепшую ещё душу. Он знал, с кем можно поделиться секретом. Командир батальона оказался человеком с полярной реакцией.
- Сударь! Надо под каким-либо предлогом встретиться с подговорщиком и постараться узнать от него лично обо всём подробнее, - предложил подполковник Трофимову.

                ***
Трофимов вышел родом из солдатской семьи, получил недавно первое офицерское звание прапорщика и был избран аудитором. Во Владимире его прикомандировали к Внутреннему гарнизонному батальону, которым командовал майор Тимофеев. Поселили аудитора в новом доме, «за дворянским собранием», подпадавшим под воинский постой. Воинский постой тогда составлял добрую половину домов в городе, считался весьма тягостным для жителей и был одной из причин убожества и  упадка губернского Владимира.
Эту причину называл и император Павел I, посетивший город Владимир 17 мая 1798 года, а впоследствии и Николай I.
Окна квартиры Трофимова выходили на Большую улицу, через которую, как известно, проходил Великий Сибирский тракт, называемый в городе Владимиркой. На противоположной стороне тракта из окна аудитора видны были большая, грязная, с буграми и ямами плац-парадная площадь для полковых учений и здание присутственных мест, со сквозной аркой – проездом в центре первого этажа, построенное между Успенским и Дмитриевским соборами. Раз в неделю прапорщик мог лицезреть, как в сторону Работного дома (ныне Владимирский централ – авт.) по тракту проходила очередная этапная команда.
 Деятельный и аккуратный в исполнении своей должности прапорщик мечтал, во что бы то ни стало, продвинуться дальше по службе. Поэтому, когда Крылов предложил ему найти доказательства наличия во Владимире тайного общества, военно-судебный чиновник охотно согласился. Согласился, не задумавшись о том, что совершает безнравственный поступок.

                ***
 Ровно в девять часов раздался стук в дверь квартиры Трофимова.
- Добрый вечер! Очень рад Вас видеть, милостивые государи мои, - приветствовал гостей, как равных, прапорщик. – Проходите, пожалуйста, к столу.
Осинин и Иванов с достоинством слегка наклонили головы, сняли  головные уборы и проследовали к столу. К встрече с канцеляристами аудитор подготовился на совесть, хотя ни чести, ни совести у него не было.
Стол был богат. Гусиный паштет, крутые яйца, дешёвая в то время чёрная икра, колбаса, солёная сельдь под луком, белый хлеб, лежавший рядом с большим куском сливочного масла, три прибора и, конечно, вишня. В это время года она была практически на каждом столе у владимирцев. Посредине стола красовался штоф с хлебным вином.
Вот за таким столом на втором этаже каменного дома, расположенного около Владимирского тракта, и встретились два подговорщика и один провокатор.
Разговор между гражданскими и военным чиновниками поначалу не клеился. Но после дружного принятия хлебного вина (практически водки – авт.) неловкость между ними постепенно исчезла.
Трофимов стал рассказывать Осинину и Иванову о строительстве во Владимире казарм для военнослужащих и воровстве в связи с этим строительством казённых денег. Чем весьма расположил к себе любопытных канцеляристов. В какой-то момент военно-судебный чиновник намекнул Осинину, что ему известно о тайном обществе во Владимире от Иванова и что он разделяет цели участников восстания на Сенатской площади 14 декабря в Санкт-Петербурге.
- Что Вас интересует, милостивый государь? – Не как равного себе члена тайного общества настороженно спросил Трофимова Пётр Осинин.
- Позвольте узнать, сударь, до вступления в ваше общество, каков ритуал принятия в оное и поинтересоваться фамилиями тех, кто уже там состоит?
Осинин вынул из кармана одежды два бумажных лоскутка.
- Вот на этом лоскутке написан состав нашего тайного общества. Если Вы дадите клятву, я Вам назову фамилии. А на этом лоскутке, если Вы согласны принять присягу, я сейчас напишу текст торжественной клятвы.
 И Осинин отошёл к письменному столу с чернильницей. Сел на стул и, пока Трофимов с Ивановым о чём-то беседовали, написал слова клятвы, взятые, неизвестно каким образом, из следственного дела над государственными преступниками 14-го декабря 1825 года.
- Если Вы сейчас произнесёте эту клятву, я Вас познакомлю с фамилиями, - ещё раз пообещал Осинин. И вспотевшими руками от холодных чернил передал листок с клятвой Трофимову.
Надо отметить, что текстов различных клятв при вступлении  в кружок, общество или союз в то время было много. В основе их, как правило, лежали клятвенные тексты, списанные с масонских стандартов. А профессионально написанные Осининым слова торжественной клятвы, оказавшиеся в руках аудитора, похоже, были позаимствованы у одних из организаторов «Общества соединённых славян», развившегося из «Общества друзей природы»,  будущих декабристов братьев Борисовых.
«…Пройду тысячи смертей, тысячи препятствий, - пройду и посвящу  последний вздох свободе и тайному обществу, - читал стоя клятву аудитор Трофимов. – Если же нарушу сию клятву, то пусть угрызения совести будут первою местью гнусного клятвопреступления, пусть сие оружие обратится остриём в сердце моё и наполнит оное адскими мучениями, пусть минута жизни моей, вредная для моих друзей, будет последняя…».
И как только аудитор Трофимов принял присягу и выпил вина, он зажёг люстру, изготовленную из мастичной лепки и выкрашенную под бронзу, подошёл к окну и задёрнул штору. Это был заранее обговоренный с местными властями  тайный сигнал. Уже смеркалось.
Через минуту в дверь квартиры громко и нетерпеливо постучали. И когда Трофимов её открыл, в комнату вторглись три человека: вице-губернатор Лаубе, полицмейстер Робош и подполковник Крылов. Они уже с час стояли около дома и нетерпеливо ожидали сигнала аудитора.
- Ваше высокоблагородие, – обратился военно-судный чиновник к вице-губернатору, передавая ему листок с клятвою, - это вот его сочинение. - И аудитор показал рукой на дрожащего как осиновый лист на ветру Осинина.
- Дураки вы господа конспираторы. Дураки. Обыскать! - Приказал вице-губернатор полицмейстеру, заглянув в листок с клятвой.
Перепуганные канцеляристы упали на колени, и Осинин сразу же сознался в «сотворившем поступке» и сразу же покаялся, что горько сожалеет о содеянном злом умысле.
- Ваше высокоблагородие. Вот ещё один клочок. - Полицмейстер протянул Лаубе вынутый из кармана одежды Осинина листок, на котором был написан состав членов Владимирского тайного общества.
Лаубе, не подозревая того, что в этом списке присутствует и он, начал читать вслух.
- Благовещенский Андрей – канцелярист, Иванов Константин – канцелярист, Осинин Пётр – канцелярист.
Вице-губернатор с презрительным спокойствием посмотрел на Иванова и Осинина.
- Так это вы, канцеляристы, заговорщики, учинили во Владимире тайное общество! И продолжил чтение. - Прозоровский Степан – подканцелярист, Танков Константин – коллежский регистратор, Трофимов – аудитор.
- Уже и аудитора успели включить!
Аудитор, правильно решив, что добытые доказательства наличия во Владимире тайного общества могут бумерангом ударить и по нему, побледнел как полотно. А руки, только что державшие листок с клятвой, непроизвольно затряслись так, как будто он хотел отсюда убежать.
- Франк – барон, управляющий удельною конторою. Коршунов – штабс-капитан. Перфильев – полковник. Хоненев – помещик. - И вдруг вице-губернатор споткнулся о список и удивлённо воскликнул.
- Как! И я здесь!? Да как вы смеете! Вы не только господа дураки, но ещё и мерзавцы.
 Придя в себя, Лаубе грозно потребовал у Осинина дальнейшего признания.
- Кому Вы ещё клятву писали?
- Иванову, Прозоровскому…
Вице-губернатор повернулся к полицмейстеру и повелел.
- Осинина, Иванова и Прозоровского отправить в тюремный замок, а Советнику Губернского правления Жадовскому передайте от меня начать следствие.
На следующий день во Владимире прошли массовые обыски и допросы. На квартире у Осинина изъяли антиправительственные сочинения в стихах и пасквили, как посчитали власти, на разных уважаемых лиц.
На первом же допросе невозмутимый, надо отдать ему должное, молодой Осинин предложил следователю Жадовскому сделку, надеясь на  Всемилостивейшее прощение.
- Среди общества есть трое главных членов, о которых я могу объявить только Государю Императору. Надо бы ещё проверить связь Трофимова с отцом Иванова и Коршуновым. Но об этом я могу поведать только лично Его Императорскому Величеству.


                ***
Через два дня майор Тимофеев отправил рапорт на имя Николая I, носившего титул «Незабвенный», в котором сообщил о раскрытии и существовании тайного общества во Владимире, о заключении в тюремный замок трёх его членов и о начале следствия.
В тот же день был отправлен рапорт на имя Его Императорского Величества и командиром 13-й артиллерийской бригады полковником Корсаковым. В рапорте он сообщил Государю о взятии под стражу во Владимире, что на Клязьме, несколько подозрительных людей в квартирном расположении вверенной ему бригады. Копия с рапорта была направлена генерал-адъютанту Храповицкому.
Коллежский советник, вице-губернатор Владимирской губернии Лаубе, каким-то образом попавший в чёрный список Осинина, в свою очередь с тревогой донёс о происшедших событиях во Владимире (с тревогой - не без основания, так как и по нему проводилось расследование – авт.) генерал-адъютанту Бенкендорфу, сообщая, что Осинин и Иванов находились в нетрезвом состоянии.
На допросах, проведённых Советником Губернского правления Жадовским, полицмейстером Робошом I-м под наблюдением прокурора Аверкиева, Осинин изменил свои первоначальные свидетельства. Он показал, «что никогда к тайным обществам не принадлежал. Связей никаких ни с кем не имел. Принадлежность к тайному обществу его выдумка, что причиною сей выдумки было желание узнать связь, существующую между аудитором Трофимовым, штабс-капитаном Коршуновым, канцеляристом Ивановым, подканцеляристом Прозоровским и прочими».
 Следователи почему-то поспешно заключили, что Осинин по молодости лет и глупости желал выдать себя «за господина, имеющего некоторый вес». «Признаком справедливости замечания сего есть то, что помещик Хоненев, которого канцелярист называл начальником общества, умер перед сим за полтора года».
Впрочем, это не помешало следователям назвать Осинина человеком хитрым, наглым, дерзким и крайне нечувствительным, кои черты он обнаруживал даже на допросах.
Так как из донесения Лаубе следовало, что в заговоре против правительства были замешаны и военнослужащие, Бенкендорф поставил в известность о событиях, происшедших во Владимире, начальника Главного штаба I-й армии графа  Дибича.
Дибич в ответном письме Бенкендорфу сообщал:
«…По моему мнению, дальнейшее содержание под стражею, прикосновенных (подследственных – авт.) к сему делу, зависит от усмотрения суда…».
Попавший также в грязный список Осинина полковник Перфильев, упреждая следствие, отправил донесение к начальнику II-го округа корпуса жандармов, нелестно в целом характеризуя арестованных чиновников и стараясь показать свою непричастность к ним.
«Осинин молодой человек из дворян, лет 18-ти с пылким природным умом, не получивши никакого воспитания и образования. Отвергая даже религию, и относясь весьма не почтительно к своей дряхлой матери, которая терпела от него даже побои, впал в оное преступление по неимению никаких нравственных и христианских понятий через гнусное направление  природных его способностей.
Иванов же из дворян и Прозоровский из духовного звания. У них никаких умствований никто не заметил.
Штабс-капитана Коршунова в городе нет. У него почти всё имущество опечатали и послали за ним в Муром».
В Муроме Коршунов, видимо, проходил ещё по какому-то делу.
Полковник Перфильев в конце своего донесения предложил жандармам не беспокоить людей и не делать ужасное смятение в домах их и семействах. Видимо, его семью тоже побеспокоили.
Открытие Владимирского тайного общества, ставившее целью убийство Императора, случившееся сразу после коронации Николая I и вошедшее в историю Российской Империи первой половины XIX века, заставило изрядно поволноваться многих высокопоставленных военных и гражданских чиновников.
 Так, генерал-лейтенант Потапов, отличившийся при подавлении восстания декабристов, не преминул об открытии Владимирского тайного общества сообщить начальнику главного штаба Его Императорского Величества графу Дибичу. Хотя Дибич и без того был уже оповещён Бенкендорфом.
Видный «деятель русской разведки и армии» генерал – адъютант граф Чернышёв в рапорте главнокомандующему I-й армией, генерал-фельдмаршалу князю Остен-Сакену сообщил о выполнении распоряжения Николая I о предании военному суду доносчика на Владимирское тайное общество Трофимова и определении его рядовым в Кавказский корпус.
Может быть, покажется странным нашему понятию, но дело в том, что на рапорте Тимофеева Император написал: «Доносчика Трофимова арестовать».

                ***
Тем временем сенсационная весть об аресте аудитора Трофимова, который придавал важность своему доносу, дошла до Владимира. В одном тюремном замке оказались подговорщики и провокатор, добывший доказательства намечавшегося преступления.
 К тому же в это время во Владимире случилось ещё одно чрезвычайное событие. В Палаты подбросили стихотворения «дерзкие, происходящие от развращённой нравственности, вселявшие чувство негодования и омерзения». Так характеризовали стихотворные сочинения те, кто хоть одним глазком заглянул в начало. Стихотворения назывались «Ода Свобода» и были подписаны загадочным «Северным третьим тайным обществом мстителей».
 Все эти события в обычно тихом губернском Владимире «всколыхнули» многих жителей одиннадцатитысячного города. И это несмотря на то, что общество было тайное, и следствие велось секретным образом. Известные факты арестов, обысков, допросов без знания деталей открыли безграничную возможность толкованию, фантазированию и пересудам жителями города, «чьи представители организовали» сразу два тайных общества.
Началось ещё одно следствие. Сравнивали почерки, качество бумаги, допрашивали чиновников и всех остальных горожан, кто умел писать. Дошло до того, что некоторые владимирцы даже сожалели, что получили образование. Но всё было безрезультатно, безуспешно.
Тогда губернатор, статский советник  Курута, предложил допросить по этому поводу находившегося в тюремном замке заговорщика Осинина.
- Семинарист Афинов и братья Томазовы, - не задумываясь, назвал тот предполагаемых сочинителей и «подмётчиков» стихов «Ода Свобода».
Братья Томазовы, из которых один служил в канцелярии губернатора, а другой в Гражданской палате, были обысканы, осмотрены и допрошены. Их красивые почерки оказались совершенно не похожими на почерк автора «Оды Свободы». И подозрения с них были сняты.
Перепуганный первый стихотворец по семинарии Афинов был даже арестован. Но произведённый осмотр у ученика семинарии не дал ничего сомнительного.
Не добившись желаемого результата, власть владимирская честно призналась перед вышестоящим начальством, «что расследование и поиск загадочных участников «Северного III-го тайного общества мстителей» оказалось не раскрытым».
«Государь Император Высочайше повелел, - написал в конце своей статьи о «Северном III-м тайном обществе мстителей» Действительный член Владимирской учёной архивной комиссии Смирнов, - «Оставить всё это дело безгласным».

                ***
Обескураженный арестом аудитора майор Тимофеев написал второй рапорт Его Императорскому Величеству, на этот раз в защиту Коршунова и Трофимова.
«…а потому и мыслить не смею, чтобы Коршунов и Трофимов как благородные сыны Отечества по добрым правилам своим могли быть участвующими в каких либо противных установленному порядку обществах…».
Кроме того Тимофеев сообщил Императору о том, что находящийся под стражей Прозоровский призвал Губернского прокурора и объявил ему, что мог бы обнаружить трёх особ дерзко и пагубно отзывавшихся об Августейшем доме, но только лично может назвать их Императорскому Величеству, и что он якобы знает их с декабря 1825 года. То есть предложил сделку, такую же афёру, как и Осинин.
Следствие по делу о Владимирском тайном обществе длилось три года. Наконец, во Владимирский уездный суд поступили следующие свидетельства.
Документы военно-судных комиссий при 25-м и 30-м егерских полках в городе Туле по делу о Владимирском тайном обществе. Выписки из военно-судного дела над аудитором 26-го егерского полка Трофимовым с подробным изложением дела.
Изложение рапорта бывшего Владимирского вице-губернатора Лаубе Николаю I об аресте членов тайного общества во Владимире.
Копия клятвы при вступлении в общество.
Изложение показаний Осинина о названном им главе общества владимирском помещике Хоненеве, который имел якобы связи с Пестелем.
А также сообщение об изъятии у Осинина антиправительственных сочинений в стихах и пасквилей на разных лиц.
Следует отметить, что связи богатого дворянина, помещика Хоненева с Пестелем были не безосновательны. Пестель неоднократно приезжал во Владимирскую губернию. Ведь его сестра здесь владела селом Васильчиково в Меленковском уезде. Одному из братьев принадлежало село Станки Вязниковского уезда. Другой брат был собственником сёл Новосёлки, Вача и ряда других сельских поселений в Муромском уезде.
Рассмотрев дело о Владимирском тайном обществе, Владимирский уездный суд решил.
Осинина лишить дворянского достоинства и сослать в Сибирь. Доносчика Трофимова освободить из-под стражи и выдать двойное жалованье за время пребывания под судом.
Иванов и Прозоровский были выпущены из тюремного замка ещё до суда за недостаточностью улик и юного возраста.
Через некоторое время Трофимов был командирован в Астрахань для внедрения в Астраханское тайное общество. Дело в том, что после событий 14 декабря в Российской Империи было выявлено ещё 12 тайных обществ. Одно из них, тайное общество «Собрание молодых офицеров», военнослужащие русской армии организовали даже в Париже.

В произведении использованы документы Российского государственного военно - исторического архива.