Итальянские очерки

ПОГОВОРИМ О РИМЕ

«Поговорим о Риме – дивный град!»
Осип Мандельтам

Часть первая - МАТЕРИЯ


Травертин

Согласитесь, что у каждого итальянского города есть не только своя история, но  и свой неповторимый стиль, который во многом зависит от материала, из которого город построен. Для Рима таким материалом был и остается травертин, туфовый известняк, залегающий неподалеку от столицы вдоль кромки бывшего гигантского вулкана, поэтому и палитра города богата теплыми оттенками белого, желтоватого, кремового, светло-серого и бледно-розового. Если когда-нибудь выберетесь в Тиволи по древней Тибуртиновой дороге, то увидите каменоломни, где уже не веками, а тысячелетиями добывают это «золото» Рима. Лично у меня захватывает дух при виде грандиозных котлованов, из которых по сей день ежедневно поднимают на поверхность гигантские блоки травертина. Древние римляне завозили в город lapis tiburtinus миллионами кубометров и использовали повсюду, считая его качество идеальным для строительства. Привлекали близость его залегания, легкость в добыче и обработке, приятная фактура и красивая цветовая гамма, таким образом он стал своего рода символом градостроения на благо римского народа и во имя величия Рима. На века.
 
Шел 68 год нашей эры. Смутное время, наступившее после смерти Нерона, закончилось и, наконец, к власти пришел рачительный хозяин – Веспасиан, острослов, одна из фраз которого стала повсеместно крылатой - «деньги не пахнут». Он думал о деньгах, да, и как же было ему не думать о них, когда казна опустела, а созидать символы новой династии было необходимо. Что как не место для зрелищ могло покорить народные сердца? Не было ни малейших сомнений, что не просто большой, а самый большой в мире амфитеатр должен был стать именно таким символом для династии Флавиев. Средства нашли, разграбив Иудею. Но и это не послужило поводом сорить награбленным. Деньги любят счет – можно использовать то, что лежит у всех навиду и недорого стоит. А рядом лежал как раз травертин. Сооружать амфитеатр Флавиев начали именно из него, ведь всего какие-то тридцать километров отделяли древний центр от каменоломен. И потянулась цепочка из Тибура в Рим. Народ прогуливался по тем местам, где когда-то красовался парадный вход в Золотой Дом Нерона, и восхищался грандиозностью происходившего. Взмывали к небесам все новые и новые аркады будущего здания, известного нам теперь под названием Колизей. Только для перевозки 100 000 кубометров этого материала понадобилось несколько лет - пришлось построить широкую дорогу, по которой можно было доставлять камень от места залегания до Тибуртины.

И наступил долгожданный 80-ый год, когда шумные толпы потянулись к нему, чтобы подивиться этому чуду архитектуры, поблескивающему в ранних лучах южного солнца, и заполнили многочисленные зрительские ряды, вздымающиеся белоснежной гигантской лестницей над золотой песчаной ареной. В огромных арках цвета слоновой кости красовались мраморные статуи, барельефы повествовали о незабываемых сражениях, блестели  позолоченные щиты, пылали растянутые паруса пурпурного велариума. Это был поистине величайший и прекраснейший амфитеатр изо всех, которые довелось увидеть людям. Все, от богача до последнего нищего, могли почувствовать себя причастными к этому яркому красочному миру, получая бесплатные билеты и приходя сюда едва ли не ежедневно на протяжении нескольких месяцев, пока длились любимые всеми ludi, или когда объявляли гладиаторские munera. Государство и знатные римляне на протяжении нескольких веков вкладывали огромные средства в зрелища в обмен на почтение и популярность. Казалось, это будет продолжаться вечно.
Но времена менялись, Рим перестал быть столицей, расцвет в Византии шел нога в ногу с упадком на территории Италии. Городские стены едва сдерживали натиск врагов, иссякала вода в полуразрушенных акведуках, поредевшее население оставляло на откуп разбойникам и диким животным некогда великоленый и пышный центр, перемещаясь поближе к реке. Колизей постепенно превращался в большую каменоломню, в почти неиссякаемый источник доступного строительного материала. На смену античным храмам приходили христианские. Начало формироваться государство, правил которым не император и не король, а священник – епископ города Рима, папа. У церковного государства, образовавшегося на руинах могущественной империи, тоже были свои взлеты и падения. Нищету сменял относительный достаток, после междуусобных войн наступал мир, город сгорал и восставал из пепла. Летели столетия.

В момент одного из крутых изгибов истории священники, теперь уже полновластные правители на огромных территориях, решили возвести на месте могилы святого Петра невиданную еще по размерам и богатству базилику, уничтожив на корню обветшавший к тому времени древний храм императора Константина. Величайшие зодчие трудились над грандиозным сооружением – за Браманте следовал Рафаэль, за ним - Микеланджело, Фонтана, Мадерно... до тех пор, пока не дошел черед до Бернини. В то время, как форумы окончательно лишились своего торжественного убранства и  разъехался по швам Колизей, по другую сторону реки начала излучать ослепительное сияние грандиозная церковь над могилой Апостола. Этому великолепному сооружению понадобился не менее великолепный парадный подъезд. И тогда Бернини обратил свой взор все на те же древние каменоломни в Тиволи, направившись туда лично, чтобы выбрать самый достойный материал для украшения площади. И в обе стороны от гигантского фасада начала день за днем расти светлая травертиновая роща прекрасной колоннады. И вот под ней зашумели поскрипывая кареты дорогих гостей - высоких прелатов, королей, знатных прихожан, простые люди проходили под ней пешком чтобы попасть на площадь – все любовались новым шедевром архитектуры. Если колоннада не оставляла равнодушными искушенных ценителей искусства, то что уж говорить о бедняках и паломниках, проделавших сотни верст к базилике и увидевших подобное чудо.

В одной старой телепередаче самый любимый римлянами актер, уроженец этого города Альберто Сорди рассказывал о том, как его, совсем маленького, отец вытащил за руку из дома и повел по узеньким средневековым переулкам. Куда они шли, оставалось для ребенка тайной. Ему велели закрыть на время глаза, а когда он их открыл, его ослепило великолепие открывшейся перед ним огромной сверкающей площади. Именно такого эффекта и добивался большой поклонник театрального искусства Бернини, разрабатывая проект колоннады. По его плану, она должна была состоять из трех сегментов, отделяя полностью пространство площади от жилых кварталов. Третья часть ее так и не была реализована. Но благодаря тому, что перед базиликой громоздились многочисленные средневековые постройки, в выходе на площадь всегда присутствовал элемент неожиданности, чего и добивался Бернини.  В «эпоху великих перемен» Бенито Муссолини наводил в городе порядок. «Нелепые» старые кварталы мозолили ему глаз, и сразу же после подписания Латеранских пактов об образовании государства Ватикан перед базиликой началась расчистка пространства и строительство современной широкой артерии, чтобы народ издалека мог любоваться папскими владениями, которых без стараний дуче могло бы и не быть. Улицу посвятили примирению государства и церкви – Via di Conciliazione. Таким образом Ватикан стало видно уже с набережной, а эффект Бернини, к сожалению, пропал.

С момента появления на папской территории короля, объединившего различные княжества, республики и королевства Италийского полуострова в единое государство, римский понтифик остался не у дел. Даже выделенный ему во времена Муссолини кусок земли за ватиканской стеной был слабым утешением. Правивший когда-то бескрайними землями глава католической церкви не мог уже больше законодательно повлиять на то, что происходило на территории Италии и даже в Риме. Столица обретала новый облик. Помимо многочисленных министерств и ведомств, современных жилых кварталов, спортивных комплексов, отелей, выставочных залов в Риме стали появляться и новые храмы, те, о которых в папские времена и помыслить было нельзя. Кто бы мог подумать, что на месте жалких построек еврейского гетто вырастет огромная монументальная синагога, или о том, что в городе появится англиканская церковь или даже мечеть!

О строительстве мечети заговорили лишь к концу ХХ века. Создание самого крупного мусульманского центра в Европе было поручено талантливому римскому архитектору Паоло Портогези. Портогези много лет посвятил изучению христианской архитектуры и всегда был влюблен в римское барокко, но идея создать именно мечеть сразу же захватила его. Он руководствовался мыслью связать воедино римскую архитектурную традицию и требования новой эпохи. В своем грандиозном проекте он увязал традиции западного и восточного зодчества и включил свой большой мусульманский комплекс в окружающий природный контекст. Уже много лет Паоло Портогези увлекается Геоархитектурой, о которой когда-то писал Ле Корбюзье. Он своим творчеством продвигает тему именно гуманистической архитектуры, в основе которой лежат семь принципов: учиться у природы, учитывать характер местности, выносить уроки из истории, вносить инновации, добиваться взаимодействия различных факторов, заботиться о природном балансе и уменьшать расходы. И именно в связи со своими убеждениями и взглядами он выбрал в качестве основного материала для мечети все тот же незаменимый и прекрасный римский травертин, с которого начиналась урбанистика Вечного Города. Портогези точно объединил под одним небом такие разные, но вышедшие из одного корня религии, выражая почтительное отношение к  культу, который на протяжении многих веков казался чуждым римской почве и сложным для понимания коренных жителей.


Мрамор

После уничтожения врагов своего приемного отца Юлия Цезаря и после победы над Антонием, Октавиан вошел в Рим с серьезной программой, решив превратить город из кирпича в город из мрамора. Он занялся строительством на старом Римском Форуме, созданием новой монументальной площади, носящей его имя, возведением храмов и дворцов на Палатине, благоустройством Марсова Поля, проведением важнейших акведуков, строительством огромной наумахии, в которой можно было проводиться масштабнейшие театрализованные морские бои с участием приблизительно тридцати военных кораблей. Работы шли повсюду, куда бы ни падал взгляд римлянина или восхищенного гостя столицы. Город менялся на глазах и из красно-коричневого превращался в белокаменный.

На новом Форуме Августа медленно (именно медленно, потому что это как раз был редкий пример древнеримского долгостроя) начал расти храм Марса Мстителя. Еще до того, как вступить в решающую битву с Брутом и Кассием при Филиппах, Октавиан дал себе зарок, что в случае победы, он создаст храм в честь бога войны, на помощь которого он так рассчитывал в своем яростном мщении за убийство Цезаря и в борьбе за власть в Риме. Сроки строительства храма казались библейскими, потому как задумка была грандиозной. Мрамор завозили не только с территории Италийского сапога, но и из далеких провинций. Внутри он должен был сиять всеми цветами радуги – его украшали зеленоватый циполин, желтый африканский мрамор, солнечный алебастр, фиолетовый павонаццетто... А наружная облицовка была создана из едва ли не самого известного в мире и такого любимого римлянами снежно-белого каррарского мрамора. Даже камень попал в те годы на службу к дальновидному политику, первому и лучшему римскому императору Октавиану Августу, решившему заключить в итальянскую светлую оболочку все пестрое многоцветие римских провинций.

При последующих императорах завоевания продолжались, и постепенно Римская Империя разрослась и проникла на три континента. В столице, население которой ежедневно росло, шли крупные строительные работы, неустанно трудились архитекторы, инженеры, скульпторы, мозаичники и живописцы. Едва ли не до небес вздымались многоэтажные кварталы для простолюдинов, поражали воображение богатством и изысками дворцы римской знати, с каждым годом появлялось все больше новых прекрасных храмов, стадионов, терм, монументальных площадей. Одних фонтанов в городе было больше тысячи. Римляне по праву считались выдающимися инженерами и архитекторами, а что касается изобразительного искусства, им так никогда и не удалось превзойти греков. Поэтому многочисленные греческие таланты с завоеванных территорий неустанно трудились во благо империи, создавая убранство для дворцов и украшая город. В особой цене были работы древних мастеров, но на всех их не хватало. Даже самым богатым римлянам чаще всего приходилось довольствоваться копиями. Самые удачные работы воспроизводились десятки и сотни раз, поэтому в основном нынешние музеи располагают многочисленными римскими копяими с греческих оргиналов.

Попадая в самые древние музеи мира, расположенные в трех прекрасных дворцах на Капитолийском холме, мы точно гуляем с вами по сказочному лесу из белоснежных античных статуй, которые лишь изредка перемежаются изображениями из бронзы и из цветного камня. На самом деле, в древности все выглядело значительно более красочно, чем теперь. У древних статуй были ярко-рыжие или жгуче-черные волосы, блестящие глаза, золотые доспехи, императоры были одеты в пурпурные тоги, алтари украшали ярко зеленые завитки аканта. До нас дошел лишь долгожитель-мрамор, а краски с него давно уже смыло время.

В Капитолийских Музеях есть одна интересная статуя, найденная на месте виллы знаменитого покровителя искусств Менцената. Это привязанный к сосне страдающий сатир Марсий, который по легенде так прекрасно играл на флейте, что вызвал ревность и гнев у великого и непобедимого в музыкальном искусстве Аполлона. Предводитель муз вызвал сатира на поединок, который решился, конечно же, в пользу Аполлона, а с побежденного флейтиста было решено содрать кожу. Эта статуя выполнена из мрамора павонаццетто, который берет свое название от переливчатого павлиньего хвоста, и за счет своих тонких лиловых прожилок удивительно достоверно передает каждый кровеносный сосуд на оголенной плоти умирающего Марсия.

За века многие из этих прекрасных статуй исчезли, скрылись под накопившимся грунтом или были разрушены. Когда была вызволена из-под земли знаменитая статуя Лаокоона, Микеланджело высказал предположение, что под тогдашней римской почвой существовал подземный неизведанный и прекрасный мир, населенный великими произведениями искусства. И он был прав. Древний мир в буквальном смысле слова ушел под землю из-за многовековых культурных наслоений, наносимого частыми наводнениями грунта, новых построек, которые громоздились поверх предыдущих. Но большинству тогда было не до раскопок, а археологов еще не существовало. Во времена Буонарроти древние шедевры обычно находили случайно, копаясь в огороде, сажая виноград или закладывая фундамент для нового дома. В Эпоху Возрождения появились первые крупные коллекционеры, которые приобретали эти работы и перевозили их к себе во дворцы. Но многое, конечно, исчезало навсегда. Не возбранялось тогда еще пойти на Форум или в Колизей и утащить оттуда какой-нибудь кусок мрамора, капитель, чью-то голову или ногу. Древние украшения с Форума чаще всего попадали в печи, которые превращали мрамор в известь. 

Не у всех еще был интерес к языческому искусству, но уже больше и больше появлялось тех людей, у кого встреча с античностью вызывала учащенное сердцебиение. И одним из них был Микеланджело. Он мог часами просиживать у мускулистого Бельведерского Торса или делать наброски с изогнутой от нечеловеческих усилий фигуры Лаокоона. Поднятые из-под земли статуи приводили в порядок, отчищали до блеска, порой добавляли утраченные детали, и они представали перед зрителями во всей своей белоснежной красоте. Никому и в голову не приходило, что они когда-то могли быть цветными и яркими. Поэтому сложился определенный идеал, заставлявший многие поколения скульпторов проделывать длинный путь до Каррары, чтобы выбрать подходящую по размерам и форме мраморную глыбу девственно-белого цвета.

Микеланджело был частым посетителем Каррары, где он с замиранием сердца наблюдал за тем, как добывают тот самый желанный, самый любимый, самый дорогой ему материал, ваять из которого он мечтал еще ребенком. Если его первую серьезную и на редкость совершенную работу в каррарском мраморе, Пьету, можно считать отражением его молодых амбиций, стремлений к идеалу, великих надежд на будущую славу, то отражением бурной и противоречивой натуры его уже зрелого, со всей свойственной Микеланджело недюжей физической силой и силой духа, с грандиозностью задумок и неуемным рвением творить, я бы назвала Моисея, взирающего на нас гневным и испепеляющим взглядом со своего пьедестала в царственном развороте могучего тела.

Каррара – это небольшой городок в Апуанских Альпах, который по сей день является самым известным в мире центром по добыче мрамора. Даже сегодня его добывают не только для промышленных целей, но и для художественных. Сохранились еще мастера, предпочитающие этот древний материал другим, более простым в обращении, модным и современным. В Карраре можно встретить людей, говорящих на разных языках мира. Они приезжают сюда и неминуемо начинают творить, открывают мастерские, обзаводятся семьями и хозяйством и остаются здесь жить и работать, поближе к тем местам, где когда-то великий Буонарроти месяцами вынашивал свои грандиозные проекты.
"И высочайший гений не прибавит
Единой мысли к тем, что мрамор сам
Таит в избытке, — и лишь это нам
Рука, послушная рассудку, явит".


Бронза

В Римском Национальном Музее есть одна прекрасная бронзовая скульптура, которую можно разглядывать часами и получать при этом невыразимое удовольствие, находя в ней все новые и новые увлекательные детали. Это изображение немолодого усталого боксера, который едва закончил одно из своих многочисленных сражений и присел отдохнуть, чтобы перевести дух. Усталостью веет от его опущенных могучих плеч, от поникших, но еще перетянутых ремнями ладоней, от чуть приоткрытого в попытке отдышаться рта. По многочисленным шрамам на видавшем виды лице, по кровоподтекам и рваным ранам, так искусно переданным за счет медных вкраплений в темную с зелеными складками времени бронзу, по сухому мускулистому телу мы можем предположить, что жизнь этого борца прошла в постоянных тренировках и состязаниях. Глядя на его поворот головы и устремленный куда-то выше взор, нам представляется сценка из современных соревнований по боксу, когда уставший спортсмен грузно опускается на скамейку в углу ринга, а тренер неустанно что-то втолковывает ему, склонившись над ухом.

Кто он? Кто его автор? Как он попал в Рим? Не на все вопросы ученым удалось найти точные ответы. То, что автор его грек, не вызывает сомнений. Только гениальные и чувствительные греки могли передать в простой невычурной форме богатейшую гамму ощущений и эмоций, точно останавливая на долю секунды неуловимое и ускользающее мгновение. По всей вероятности, его создателем был великий Лисипп, творивший еще во времена Александра Македонского, а значит, и появился на свет этот борец не позднее IV века до н.э. Римляне охотились за работами знаменитых греков, которые уже тогда были для них редчайшим антиквариатом, и чаще всего, за неимением доступных оригиналов, ограничивались лишь копиями с известных работ. Но наш боксер, похоже, не копия. Откуда и когда попал он в Рим, не известно. По его натертым пальцам ног ясно лишь то, что в Греции, где потереть ногу боксера приносило удачу, он провел немало лет. А возможно, и в Римских термах, куда он переехал позднее, посетители нет-нет да и гладили его конечности в надежде на фортуну. Вспомните, как в Ватикане туристы различных национальностей и вероисповеданий усердно трут ноги св. Петра, фотографируя при этом друг друга, выстраиваясь в длинную очередь, оттесняя хитрецов, желающих пролезть к статуе с другой стороны. Уж не у древних ли греков переняли они эту традицию? Судя по тому, что ноги боксера до сих пор прекрасно сохранились, а у Петра их уже почти не осталось, в чудотворную силу святого верят больше.

Римляне были великими инженерами, архитекторами, строителями, а греческое искусство всегда оставалось для них недостижимым идеалом. Но, так или иначе, они прекрасно справлялись с портретами, величественными статуями богов и торжественными изображениями императоров. Жаль лишь, что произведений из бронзы до нас дошло крайне мало. Этот ценный материал во все века пользовался спросом, и большинство бронзовых языческих статуй и украшений шло на переплавку, чаще всего на банальное, но такое нужное в смутные времена оружие, а иной раз и на новые шедевры новых христанских времен. Дожила чудесным образом до наших дней одна единственная бронзовая конная статуя императора, ставшая прототипом многих конных изображений Эпохи Возрождения и более поздних времен - это величественный и прекрасный Марк Аврелий. И какое же счастье, что сохранился и стал символом Вечного Города, именно он, один из достойнейших представителей Древнего Рима, талантливый политик, философ, писатель, последний из цепочки лучших императоров.
Если вы хотите действительно насладиться великолепием старинной бронзы, то не ограничивайтесь лишь знакомством с копией, венчающей Капитолийский холм, зайдите в музеи, вход в которые находится здесь же, по левую руку от императора, прогуляйтесь по гулким залам, хранящим множество великих шедевров римского искусства, и добравшись до Марка Аврелия, вы поймете, что в оригинале он абсолютно неповторим и прекрасен. Эта седая патина веков и потертая дорогая позолота придают ему особо величественный вид, подчеркнутый спокойной и гордой осанкой и устремленным вдаль взором. Памятник был создан во II веке в эпоху расцвета римского искусства, получившего огромный толчок еще во времена правления большого эстета - императора Адриана. А в XVI веке, когда пожилой и уставший от нечеловеческих усилий в Сикстинской капелле Микеланджело получил заказ на создание проекта по реконструкции Капитолия, этого бронзового всадника благоговейно перенесли сюда из Латерана и установили в самом центре площади. Теперь древний Марк Аврелий все так же гордо восседает на своем мускулистом жеребце внутри музеев, а на площади его сменила неплохая, но без патины веков современная копия.

Те из вас, кто уже побывал в Риме, несомненно слышали от гидов истории о том, как снимали старинную бронзу с Пантеона в XVII веке, когда молодой Бернини приступал к созданию убранства в базилике св. Петра. Именно в те годы он несказанно прославился, создав знаменитый бронзовый балдахин над папским алтарем, по сей день величественно вздымающегося к высотам огромного купола, спроектированного его великим предшественником Микеланджело. Их творения, купол и балдахин, хоть и рознятся по стилю, но прекрасно уживаются друг с другом. Бернини начали сравнивать с Микеланджело, когда он был еще совсем юным. Его ранний талант, большие амбиции, сверхчеловеческая трудоспособность, невиданный размах проектов – все наводило современников на мысль о сходстве этих двух титанов, хоть по характеру они были едва ли не антиподами. 

Парящая в пространстве и сверкающая позолотой сень Бернини, при всей своей многотонности, подобна легкому ювелирному украшению с тонкими кружевными деталями и грациозными изгибами. Благодаря этому творению, за мастером закрепилось на многие годы место главного архитектора базилики, а его непревзойденный авторитет всегда оставался решающим и неоспоримым, что бы ни строили и ни создавали в те годы в Вечном Городе. Бернини прожил 82 года и за этот немалый срок он коренным образом изменил облик Рима, который в эти годы стряхнул с себя свои патриархальные одежды и превратился в блестящую европейскую столицу, куда устремились интеллектуалы и богачи со всего мира. И благодаря ему же Ватиканская базилика и площадь обрели наконец законченный и торжественный вид.

Как было задумано раньше, так и ныне, все создаваемое в ватиканском соборе должно служить вечно. Живописи вы в нем не увидите. Мрамор, мозаичная смальта и бронза – вот те материалы, которые могут обеспечить базилике многовековую жизнь. Когда мы попадаем в ее чрево, нас обуревает чувство собственной микроскопичности и хрупкости на фоне незыблемой тверди самой гигантской в мире церкви. Мы ходим по звенящим полам, смотрим снизу вверх на мраморные лица святых, теряемся в этом бесконечном многоцветном пространстве и понимаем, что мы умрем, умрут наши дети и внуки, а эта громадина так и будет поражать воображение наших далеких потомков.
 
Обычно мы покидаем храм через массивную бронзовую дверь, именуемую Вратами Смерти. Создана она была Джакомо Манцу для погребальной процессии, сопровождавшей гроб, во время похорон того или иного папы. Художник, которого мы с гордостью можем считать нашим современником, прожил долгую жизнь и создал множество уникальных работ, предпочитая новомодным материалам древние и сложные в обращении. Двендцатый сын в семье сапожника, Манцу начал с деревянных поделок, но умение обращаться с любым материалом, природный талант и неповторимый стиль помогли ему не только сблизиться с правившим папой, но и заработать мировую славу. Он трудился над ватиканскими вратами около 18 лет, раскрывая и углубляя тему смерти, создавая новых персонажей, добиваясь желаемой светлой тональности, нехарактерной для бронзы, экспериментируя с металлом, добавляя в сплав в различных пропорциях медь, цинк, свинец, никель и железо. За время этой кропотливой работы умер Иоанн XXIII - папа, с которым у художника сложились близкие и доверительные отношения. Его кончина сильно повлияла на тему барельефов. Сюжеты на Вратах Смерти – это божественное царство природы, минералов, растений, животных и человека. Виноградная лоза и пшеничные колосья - кровь и плоть, доминируют на фоне человеческих фигур и изображений животных, божественное переплетается с земным, коленопреклоненный папа, священники, умирающие люди и звери – смерть обволакивает их своим темным покрывалом, а страдающий на кресте Иисус дарует всем избавление от боли и уводит за собой в вечность.


Бетон и кирпич

Римские руины – бурые, из кирпича и бетона, тут и там сквозь них пробивается  зелень, способная пронзить даже самый прочный материал. Сколько лет они простояли на римской земле! Некоторым из этих стен перевалило за два тысячелетия... Для древних горожан они нередко сияли богатым убранством, а до нас дошли лишенными нарядных украшений. И все же, они бессмертны. Насколько эти стены были прекрасны в давние времена, украшенные ценными барельефами, мрамором и бронзой, настолько они величественны и романтичны сейчас в своем обнаженном безмолвии. На улице Императорских Форумов они предстают перед нами справа и слева в хаотическом нагромождении башен, христианских церквей и жилых домов поверх древнейшей кладки. Здесь как на срезе видны многочисленные наслоения эпох - эти стены не только не просели и не треснули под тяжестью времени, но и продолжают надежно и безропотно служить нынешним жителям Рима. Начиная свой путь из центра в сторону Колизея, вы сразу же встретите по левую от вас руку одну из интереснейших площадей древности, где помимо величественной резной колонны, остатков мрамора и гранита дожили до наших дней грандиозные кирпичные руины, созданные руками великих местеров при первых лучах нарождающегося второго столетия. Когда-то это была одна из самых богатых и просторных площадей Древнего Рима, Форум императора Траяна,  воздвигнутый им после победной кампании в Дакии.

Появление Траяна в Риме в роли цезаря было неожиданным как для народа, так и для него самого. Это был один из тех редких случаев, когда столичным жителям сразу же приглянулся решительный и отважный провинциал, унаследовавший престол от пожилого Нервы. Он умел воевать и  сохранять порядок в огромной Империи, которая благодаря его завоеваниям достигла своих максимальных размеров, ладил с богатыми, помогал бедным, не требовал для себя никаких привилегий, вел скромную и достойную жизнь, строил и созидал для народа. Он как-то сказал такую фразу: «Я хочу быть таким императором, какого бы я сам себе желал, если бы был подданным». За время его правления Империя обрела новые акведуки, мосты, дороги, спортивные и театральные сооружения. Любимым архитектором Траяна был талантливый Аполлодор Дамасский, который и руководил большинством строительных работ. Растущей столице была нужна новая площадь и новый торговый комплекс, не хватало лишь места для строительства. Там, где сейчас видны руины древних построек, в конце первого века высился отрог Квиринальского холма, достигавший сорока метров в высоту, вершина которого находилась бы там, где теперь заканчивается знаменитая колонна Траяна, повестующая о победе императора над даками. Ну, как не восхититься решительностью древних римлян, которые не видели перед собой никаких преград. Мешает холм – отрежем, чтобы не мешал.

На срезе холма начал расти большой комплекс, состоявший из пяти этажей, устроенных по принципу полукруглых террас, где должны были располагаться административные учреждения, торговые лавки, трактиры. Он стал прототипом нынешних коммерческих центров. Чтобы строительство не затягивалось на многие годы, римляне использовали свою излюбленную технику с красивым и мелодичным латинским названием - opus latericium, суть которой заключалась в том, что внешние стены выкладывали из обожжённого кирпича, а пространство между ними заливали наипрочнейшей бетонной смесью. Почти все постройки, дошедшие до нас из Древнего Рима сделаны именно при помощи этой бессмертной технологии. В них кирпич обычно выступает не в качестве основного материала, а как внешняя отделка, прочность же сооружениям придает знаменитый бетон, который хоть и использовался доримскими цивилизациями, но именно римляне сумели добиться непревзойденного результата, сделав его вечным, неразрушимым, чему в значительной мере способствовали два фактора:  обилие материалов вулканического происхождения и точный инженерный расчет. И появились на свет так называемые Рынки Траяна, назначение которых скорее соответствовало многофункциональному коммерческому центру наших дней, чем рынку или базару.

Перед пятиэтажной громадиной открывалась просторная площадь, созданная Траяном. Со стороны, где она граничила с форумом Августа, уже годами раньше, во времена правления Флавиев, вырос монументальный фонтан – выставка воды, созданная в том месте, где заканчивал свой многокилометровый путь с гор древний акведук Аква Марча, и где чистейшие холодные струи должны были с шумом извергаться из отверстий в стене, подобно гигантскому водопаду. Возможно, этот грандиозный проект из кирпича и бетона Домициан так и не успел закончить, и фонтан не был приведен в действие, зато веками позже он нашел себе применение, превратившись в просторную террасу с видом на форум, которая существует и сейчас. Но окинуть взглядом римские пейзажи с этого места позволено далеко не всем - крайне редко туда пускают любопытных туристов. Если приглядитесь, то увидите развивающийся над лоджией красный флаг с белым крестом – теперь это открытая пристройка к так называемому Дому Кавалеров Родоса, или госпитальеров, прямыми потомками которых являются нынешние мальтийские рыцари.

Дело в том, что уже в раннем средневековье императорские форумы покрылись высоким слоем земли, поросли травой, и на руинах древних храмов начали появляться домишки, крепости, огороды. Там, где когда-то красовался храм Марса Мстителя, созданный Октавианом, выросли церквушка и монастырь св. Василия, а саму античную площадь перименовали в Форум Сан Базилио. В XIII веке монастырь перешел в руки госпитальеров и начал разростаться поверх древних руин от форума Октавиана в сторону форума Траяна. В Эпоху Возрождения он обрел нынешние формы. На месте древнего фонтана выросла просторная лоджия. Виды с нее в те годы открывались совсем иные, чем теперь. Древние мостовые, мраморные полы, основания колонн спали глубоко под землей, а сверху торчали разрозненные постройки. Императорские форумы никогда не были полностью заброшены – даже когда эту зону захватили болота и атаковали полчища комаров, тут и там вокруг гордо возносящейся к небесам колонны Траяна ставили домишки, благо строительного материала хватало повсюду, а древние здания служили надежным фундаментов. В XVI веке форумы осушили, и на их месте появился жилой квартал. Древняя кладка встала на службу новой эры градостроения. А рыцарям во время этого строительства пришлось покинуть древние стены и переехать на Авентинский холм на многие годы. Вернулись они обратно лишь после Второй Мировой войны и обитают там по сей день.

К моменту возвращения кавалеров форум Траяна в очередной раз изменил внешний вид. В период фашизма жилые кварталы были полностью уничтожены по приказу Муссолини, и тогда же кирки археологов жадно вонзились в землю, чтобы вызволить из-под нее те осколки древности, которые проспали под плотным одеялом римского грунта почти два тысячелетия. Люди ХХ века обнажили древнюю кладку, мраморные полы, и по площади, где когда-то шуршали белые тоги, снова стали прогуливаться люди, дорисовывая в воображении ее прежний блеск. И хоть сохранился здесь в основном только кирпич и бетон, но именно они помогают нам сегодня воссоздать картину былого величия площади с ее резными барельефами, портиками, бронзовыми и мраморными статуями, с сочными многоцветием колонны Траяна, которая в те времена была не белоснежной, как теперь, а яркой и красочной. Даже в своем обнаженном виде все эти здания, свидетели великих свершений, вызывают в нас восхищение, являясь материальными доказательствами того, что связь времен не прервалась.