Сюрприз

                КУРЬЯНОВО
 
   Курьяново, деревенька домов на семьдесят, стояла  на высоком холме, внизу протекала речка. После неширокого луга простирались широкие полоски полей, упирающихся в высокий лес, уходящий далеко на запад, за которым скрывалось солнце. С другой стороны холма, шириною в полтора километра, протекала многоводная река Ока.
   Дома деревни были густо заселены. В каждом доме  жило восемь-девять человек: старики и родители  четырех-пяти детей. Когда обитатели каждого дома выходили при хорошей погоде на улицу, то казалось, что деревня кишела народом, напоминая  муравейник.
   От деревни Курьяново  до города пять километров. Ученики восьмых, девятых и десятых классов в школу туда и обратно ходили все вместе, ожидая друг друга. Если кто-то по причине уходил раньше, то заранее предупреждал других. Из десяти учеников, кто ходил в город, было три десятиклассника – Глеб, Степан и Лера.
Клуба в деревне не было, он был в соседнем селе, и открывался для молодёжи по выходным дням и когда привозили кино, а зачастую был закрытым. Местная молодёжь Курьяново организовала себе танцплощадку, под названьем «Пятачок». Туда-то теплыми летними вечерами и собиралась молодёжь.
    Опытные гармонисты уже поженились, молодые ещё не дозрели до танцев и учились. На баяне играл Глеб. Он тоже учился, самостоятельно осваивал нотную грамоту. При игре был сосредоточен и боялся сбиться с ноты. Как он говорит, главное твёрдо знать танец, что бы пальцы сами знали дорогу, и тогда они  не ошибутся. А пока учусь, я весь во внимании.
    Ребята и девчата  на пятачке знали друга с пелёнок, поэтому особого стеснения никто не испытывал.
    Степан на танцах, как и все, мог пригласить любую девчонку. Эх! Что язык мой наделал? Любую, да не любую. К Лере он стал неравнодушен  после весеннего паводка. Как паводок повлиял на него он и сам не знал, но  с этих пор она для него стала необыкновенной, дорогой  и необходимой. Он не приглашал её больше на танце, боялся к ней прикоснуться и язык заплетался в её присутствии. Заметила ли Лера его неадекватное поведение, никто не знает, хотя ведёт себя как обычно. С Глебом, с лучшим другом, Степан тоже словом не обмолвился, хотя тот был проницательным и мог догадаться, но делал вид, что ничего не замечает. Остальная молодёжь тем более  ничего не знала. Всё было спрятано  у Степана на сердце, а может и ещё дальше.
    Река вышла в этом году из берегов и километров на пять в ширину залила луг на глубину около метра. Получилось непривычное для этих мест море. Учащиеся школ пошли на весенние каникулы
В первый день после каникул Глеб в школу не пришел, – мама на ферме так ушибла ногу, что не могла передвигаться и обслуживать домашнюю скотину.
    В этот вечер Степан с Лерой возвращались из школы домой, и шли  сзади остальных, обсуждая классное сочинение.   Шли обычным шагом, как ходили уже  несколько лет. Разговор проходил не натянуто. Степан украдкой поглядывал на Леру, на её красивый, выточенный профиль, брови вразлёт, небольшой тонкий нос, милое лицо с ровным румянцем на щеках, а груди, как набухшие почки, рвались из-под белой кофточки.  Она была и нежная и горькая, как молодая берёзка и в то же время как принцесса из сказки. Именно  в это мгновение  он и подумал:
   -Ну, какой я для неё парень. Рядом с ней я выгляжу как поблёкший чертополох возле цветущей розы, а мог  бы ей сказать такие искренние и пламенные слова.                Сейчас разговор был явно мелким.
   Одна эта мысль обожгла огнём и бесила его. Он не знал подхода к женщинам. У одного язык, что твоя бритва, другой знает женские стороны, а здесь…
Перехватив её мимолётный взгляд, Степан улыбнулся  ей  такой открытой и приветливой улыбкой, какой раньше она никогда не замечала. Степан  просто обжёг её своим необычным взглядом.
    Лера  искоса посмотрела на Степана.
   Столкнувшись взглядами, они сразу загорелись. Здесь же у него промелькнула мысль, что он её никому не отдаст и останется с ней.
   Весна захлёстывала их со всех сторон. Они ощущали её пульс, слышали и видели, как она бурлит и сами они, казалось, всеми силами тянулись к этому красочному миру.
   Лес стоял бледно коричневым, ещё не проснувшийся. Всё молчит в такой глуши, только на опушке с пьяными глазами токуют глухари. Ледок уже позеленел на прибрежных прудах, а крикливые грачи принимались за починку старых гнёзд.
    Степан и Лера  стояли на  краю лобастого бугра. Снизу, из мокрой долины, тянуло сыростью. Они вдыхали прохладный и бодрящий воздух. Вместе со   стеснённой улыбкой Леры, из - под её опущенных ресниц  нет-нет,  да  и выскакивала какая-то непреклонная загнанная сила.
   Какое-то непонятное чувство Леры подсказывало, что сегодня произойдёт главное и желанное, отчего на душе у неё стало печально и весело. Она взглянула на Степана влажными благодарными глазами, светло улыбнулась, и смело, как самого близкого взяла его под руку.  Её карие, цыганские глаза отсвечивали голубым светом,  а её плечо на мгновение, как бы случайно, коснулось плеча Степана.
Никто из девушек никогда так не поступал со Степаном. Он был готов теперь поклясться перед всем миром, что она самая,  самая.. Он был рад тому, что Лера не отпускает его. Значит ей хорошо с ним. Если бы можно было прямо обнять сейчас! Хотя бы одно мгновение! Но он почему-то боялся девушек. Может со временем он осмелится, но не сейчас, не сию минуту. Это выше его сил.
    В сердце Степана берёзовым листом  затрепетала захороненная надежда на счастье.
    Была такая вечерняя пора, когда всё живое притихло, и пережидало таинственную минуту. На душе у них было хорошо и грустно. Месяц стоял низко и светил как фонарь. Вся окрестность казалась золотистой. В вышине мерцали звёзды, от речки к подножию холма волнами перекатывалась тьма. Деревья, застигнутые врасплох, застыли в неподвижности, будто для живописности месяц снабдил их тенью. На горе, куда даже месяц не отважился заглянуть, высился лес.
    Сплетя руки у затылка, Лера глядела, как звёздный свет серебрится в высоте.
Из деревни донеслась голосистая девичья частушка, такое же благовестие возвращается к жизни, как и внезапная  трель жаворонка над головой.
    Именно с этого вечера у Леры со Степаном начались постоянные встречи, тайные от окружающего мира.
               

                ПЕРЕД ВЫПУСКНЫМ ВЕЧЕРОМ

    В день выпускного вечера Степан пришёл в дом к Глебу. Тот, склонив голову над баяном, разучивал какую-то мелодию, и время от времени посматривал в самоучитель.
    -Ну что, готовишься к свадьбе? - закрывая дверь,  с шумом заговорил Степан и, подходя ближе, дружески для приветствия шлёпнул его по спине.
    Глеб понял, что разговор идёт о старшей сестре Леры, о Рае, похожей как две капли воды на Леру. Именно Рая собирается выходить  замуж. Она ничуть не уступала по красоте, такая же черноволосая и статная. Деревенские жители не раз попадали в смешные положения, путая их.
   -С чего ты взял, что я буду играть? – поднимая глаза, удивлённо спросил Глеб.
   -Во-первых, больше из наших музыкантов  играть и некому. Есть, конечно, но они гармонисты, а ты баянист. Есть разница? А, во-вторых, ты играешь правильно, по нотам, они на слух, самоучки, и если слушать - то после баяна их просто не хочется.
   -Я тоже самоучка, - резонно заметил Глеб.
    -Так ты же по нотам! – делая ударение на последнем слове, проговорил Степан и поднял указательный палец, словно знак восклицания.
   -Да никуда я не готовлюсь ни на какие свадьбы,   и ни разу не проводил их. Да и опыта нет.
   -Особого опыта там и  не надо. Как говорят: чёрт ладу не любит, лишь бы шум был!  А подпитым да развесёлым лишь бы ритм был для начала, а там всё покатится колесом.
    -Ты просто так пришёл или меня на свадьбу приглашать? – пошутил Глеб.
    -Пришёл договориться, во сколько выйдем из дому. Надо бы за аттестатом пойти в школу все вместе. К Лере зайдём, обговорим, да и времени ещё мало, а дома начинать какие-то дела – не хочется. Сегодня у нас, у выпускников, праздник. Имеем право!
    Глеб подумал какую-то секунду, наклонил немного голову, словно взвешивал в голове что-то, поднял правую бровь и отложил баян.
    -Пойдем, сходим.
     Спешить было незачем, и так спешили- спешили, прессовали время, несли вроде какую-то ношу, а теперь вдруг цель достигнута, и спешить стало некуда.
Они подходили к Лериному дому и шли вдоль изгороди её сада. Ребята знали, что тёти Ани, Лериной мамы, дома нет: она, как всегда, пропадала на колхозной ферме. Лера же, наверное, примеряет к выпускному вечеру свои платья. Гардероб, конечно, у неё небольшой, но девчонка остаётся  девчонкой, будет и перед зеркалом крутиться и жеманничать.
     Но предположения ребят не оправдались. Через  частокол они увидели её у забора с противоположной стороны сада, разговаривающей с Ваней Борисовым,   уже окончившим военное училище и заехавший к родителям перед отправкой в часть. С ним был и его однокашник. Сады Ивана и Леры  были рядом, и Лера через забор с ними вела беседу.
    Лера тоже заметила одноклассников, а может быть, интуицией чувствовала их приход и, подняв руку, замахала им.
   -Ребята, проходите сюда, калитка открыта.
   Уж калитку - то мы знаем, где открывается и закрывается. Ночью за скороспелыми яблоками не раз заглядывали»- подумали почему-то одновременно ребята.»
   Пройдя в сад, ребята приближались к  Лере.  Посматривая, то в сторону ребят, то  через просвечивающийся забор на Ивана с другом, Лера продолжала с ними о чём-то разговаривать. И вдруг, от сказанного из-за забора слова, Лера  рассмеялась. Она безудержно смеялась с закинутой головой, как возможно это только при друзьях, после весёлого приключения, и в самой беззаботной ранней младости.
    Ни Глеб, ни Степан никогда не видели  её такой, хотя  учились и  росли  вместе. Глеб пошевелил как-то губами, на его лице промелькнуло что- то вроде ухмылки, но не произнёс  ни слова, а Степан, непонятно чему, улыбаясь, развёл руками.
    Кончив смеяться, она жестом предложила:
    -Познакомьтесь,  это мои одноклассники, а это  друг Ивана.
Ивана ребята знали, а  его другу они по очереди через частокол протягивали руки, и каждый называл своё имя.
    -Стален, - быстро назвал друг своё имя и пожал руку Глебу.
    -Извините, - смущённо сказал Глеб, - я что-то не разобрал ваше имя.
    -Многие так же не разбирают, не вы одни. Стален, - повторил он.  - Чтобы лучше запомнить, есть напоминалочка – Сталин-Ленин. Первые три буквы от одного, и три от другого.
    -А-а-а, - протянул Глеб. – Теперь- то я это имя  на всю жизнь запомню. 
Засмеялись все хором.
   -Ну что, ребята, вам тоже крылья дали? - спросил Иван.
    -Сегодня дадут. Вот собираемся получать, - ответил Степан.
    -А вы не собираетесь в военное училище, как мы? – поддерживая разговор, спросил Стален.
   -Вы знаете, болезнь такую, как грипп? – весело заговорил Глеб, - вроде и болезнь простая, а такая заразная. У нас все ребята – выпускники нашей школы, этой болезнью сейчас болеют. Все поступают в военные училища. Почти все, - уточнил Глеб.
    -Кроме вас двоих? - догадался Иван.
    -Мы же в деревне живём, мы не болеем, и эту болезнь перебороли. Мы пойдём на второй фронт. Будем обеспечивать вас, чем сможем. Чем вы будете защищать нас, и что есть будете? Ведь, сколько птичка не летай, а на землю всё равно сядет, коли, есть захочет.
   -А кто же защищать  будет, второй фронт то? – спросил Стален.
   -Всю жизнь разве одни выпускники военных училищ дорогу врагам перекрывали? Участники второго фронта и гнали их  туда, откуда пришли, конечно, вместе с Армией, - спокойно отпарировал Глеб.
   -Глеб, по-твоему, и Армия нам не нужна? – снова  наступал Стален.
    -Армия необходима, никто не спорит, но и  остальные тоже необходимы. А то, получается, что она и царь, и Бог, а остальные - пыль? Да, по жизни вам будет, конечно, легче идти: и через каждые три года будут звёздочки на погоны падать, к празднику ордена и медали, и на пенсию молодыми пойдёте, и помощь государства вам в первую очередь. Но, второй фронт не в претензии! - весело закончил Глеб.
     -Что, правда, то правда, - Почему-то скоро согласился Иван, - ну а вы со Степаном,  далеко ли свои стопы желаете направить?
-Думаем  в какой- нибудь механический ВУЗ, а в какой ещё не решили. Хочется быть ближе к деревне, хочется  дать ей толчок для продвижения вперёд, ведь мы крестьянские сыны. Ну, а сейчас стопы направляем  за своими крылышками. Без них никуда, хотя  известно куда, - через месяц в Армию полетим. И опять – неизвестно куда. А вы говорите, что без нас обойдётесь! – пошутил Глеб.
   Ребята пожали руки Ивану и Сталену, вместе с Лерой направились к её дому.
   У калитки Лера заспешила домой, а ребята немного приостановились.
    Степан оглянулся, и, видя, что Иван со Сталеном медленно шли к своей калитке,  обращаясь к Глебу, спросил:
    -Что ты так на него набросился?
    -Как?
    -Мне кажется, грубовато для знакомства. Откуда ты знаешь?
    -Я хоть молодой, да старого замеса.
    -Ты думаешь?
    -А вообще, он мне не понравился. Иван просто одет, а он китель напялил, показать свою важность. Так уж человек себя любит, такое впечатление, что ему бы и пятки чесали, ублажали, а ручки такие ватные, как у куклы. Воин называется. А  Лера твоя перед ним  так расхохатывается, до неприятности.
    -Ты что, Леру приревновал?
    -Мне твоя Лера...до Фени! Я бы и тебе её не советовал.
    -А что, она тебе не нравится?
    -Нравится – не нравится. Да, и глаза красивые, и нос,  и сама статная, но с лица воду не пить. Глаза-то останутся при ней, только вот ты с носом, боюсь, останешься. Что-то у ней не то! Мы все не хрустальные,  все с пятнышками. Стрекозе свойственно веселиться, пока трудится муравей. Мать спины не разгибает, а она через веник прыгает, не поднимет. Пойми, что у родителей со слепой любовью дети вырастают эгоистами и лентяями.
   -Как это?
   -А ты сам подумай и в душу её посмотри.
   -А ты, что,  смотрел в её душу? Если раскрыть душу, так она раскроет скорее мне.
    -Я не рентген, да рентген души и не берёт. И тебе она не раскроет душу. У ней она за семью замками спрятана. У ней свои планы, не надейся. У этой пташки свои замашки.
    -Чего ты-то на неё такой злой? Начал со Сталена, а теперь перекинулся и на неё.
    Глеб задумался на немного, вероятно обдумывал что ответить:
    -Ты извини, Степан, может ты и прав. Но у меня какой-то осадок неприятный остался от этой встречи. Есть на душе какая-то не уютность, а не пойму отчего. Нет, Степан, душу не обманешь. Может  интуиция?
    -Ладно, интуиция. Пойдём!
    -Сейчас, она веник уберёт с дороги.
    -Опять!
    -Всё – всё! Ты не обижайся, я не по злобе, – заулыбался Глеб и поднял вверх руки.


                ВЫПУСКНОЙ ВЕЧЕР
 
     Как и было оговорено, все выпускники, а их в этом году было более сотни, собрались в городском доме культуры. Пришли неузнаваемые десятиклассники. Городские выпускники пришли с родителями. Девушки в новых и модных платьях, в туфлях. Думалось, они и ходить - то не смогут, но, оказалось, что это было ошибочное мнение, они так важно   наступали  на свои каблучки, а их успевшие загореть ножки выглядели неожиданно куда красивее, чем кукольные ножки на сцене или в кино. Их платья были настолько разных фасонов и расцветок, что диву даёшься, как они могли только не повториться. Какие причёски! Слегка очерчённые губки и брови делали их  лица неузнаваемыми.
    Немного иначе выглядели мальчишки. В своих костюмах они были более широкоплечи, казалось, немного выше ростом, были похожими на взрослых, но выглядели птенцами орлят. Все сбивались в кучки, и были с лицами  тех же учеников.
    В доме культуры девчата на стулья садились осторожно, чтобы не помять свои платья. Городские выпускники усаживались рядом с родителями. Сельских выпускников можно было узнать сразу: девочки сидели с девочками, ребята тоже сидели с ребятами.
    За длинный стол сцены уселся преподавательский состав школы во главе с директором, Михаилом Евгеньевичем. Едва расселись за столом преподаватели, директор вышел из-за стола, и приблизился к краю сцены. Его высокая фигура и одутловатое тело, да и звание директора успокоило  шум присутствующих и он начал поздравлять выпускников с окончанием  школы. Когда в выступлении речь заходила до фактов, затрагивающих действительность десятиклассников, то ему аплодировали, словно подтверждали этим « да, было дело».
    После краткой его речи начали выдавать аттестаты зрелости. Первыми получили аттестаты отличники, хорошисты, а потом, так всем показалось, выдавали в алфавитном порядке.
    Силами самодеятельности был дан концерт. Степан и Глеб сидели рядом. Оба внимательно слушали игру баяниста. Степан ревностно сравнивал  его игру с игрой Глеба. Положив руку на колено, Глеб движениями  пальцев играл, так обычно он делал на коромысле,  когда носил воду из колодца.
   -Всё - таки он играет хуже, чем ты, - стараясь не шуметь, проговорил Степан.
   -Почему, играет всё правильно, - так же тихо  ответил Глеб.
   -Я, конечно, не тонкий специалист, но ты проигрываешь звуки чётко, членораздельно, а он как-то смазывает. И ещё, у тебя такие переходы красивые, душу щипают, а у него как-то стандартно.
   -У каждого свой почерк игры, кому что нравится и как получается, - сказал Глеб, - это просто ты привык к моей музыки.
   -А, по-моему, у него не получается играть лучше, - настаивал на своём Степан.
После концерта всех пригласили в школу, где в спортивном зале, силами городских родителей, были накрыты столы.   
    Стол  был собран в складчину - были выставлены лёгкие закуски и шампанское. Городские родители опять же не отпускали от себя своих чад посидеть в последний раз со своими соучениками и сидели с ними по одной стороне от столов, а сельские по другой.
    С тостами и поздравлениями теперь выступали преподаватели, сидевшие за первым столом.
    Непривычные к таким застольям выпускники вначале вели себя застенчиво и скромно, но со временем они осмелели, за столом уже слышался разговор, смех, лёгкий шум. Сельские выпускники были более раскрепощенными.
Организаторы  уже включили радиолу. Послышался шум от сдвигающих стульев, и первые пары из городских девчат заскользили по знакомому спортивному залу. К ним, пара за парой, присоединялись остальные.
    Степан быстро привстал, отодвинул стул и направился к Лере, которая хотела, было встать, но как девушка, выжидала чьёго-то приглашения. И тут Степан, как настоящий джентльмен, с поклоном протянул руку. Лера приподняла свои густые ресницы, слегка улыбнулась и положила  свою руку на предложенную руку Степана.
Глебу спешить было некуда. Он был характером, присущим крестьянам:  помогал везде, где только требовалась помощь. Вот и сейчас, когда все девчата были разобраны, то подошёл к одиноко стоявшей девушке из соседнего класса и пригласил её на танец. Он каким-то невидимым чувством ощутил её благодарность, и они с удовольствием  закружились в быстром танце.
    Едва закончился танец, как лавируя между рассыпающимися парами, летящей походкой, подошла к Глебу Лидия Васильевна, учительница по истории, отработавшая в школе после института уже два года и сразу получившая нагрузку культурно - массового сектора. Глеб сразу догадался цель её прихода, – просить поиграть. Полтора года назад  она подходила к нему и просила, чтобы  поиграл в школе на новогоднем вечере, но тогда Глеб, сгорая от смущения, наотрез отказался это делать, сославшись, что он ещё недостаточно опытен и репертуар его ограничен.  И это было действительно так.
     Сияя улыбкой, теперь она подошла  ближе, и, оглядываясь, где бы стать в сторонке и не найдя подходящего места деликатно сказала:
    -Глеб, я надеюсь, ваш репертуар увеличился? Вы не можете  оживить наш общий круг, сыграть на баяне и немного разнообразить? Пожалуйста, - она стояла  и смотрела такими просящими и заискивающими глазами, какими обычно не смотрят учителя. У них взгляд испытывающий и командирский.
    Она боялась, что Глеб вновь откажется от предложенного и, видя  его замешательство, продолжала:
    -Баян стоит в вашем ожидании рядом, в учительской.
    Идя на вечер, Глеб не ожидал такой просьбы, но сразу же вошёл в  положение Лидии Васильевны, – проведение этого вечера целиком лежит на её плечах. А у него в школе и вечер-то последний, и если сейчас отказать, то у неё и на сегодня омрачится настроение и всю жизнь  будет обо мне негативно вспоминать. Если она считает, что я оживлю их общий круг, то чего бы не сделать хорошее дело, тем более, ей, молодому специалисту, как-то пойдёт в зачёт на будущее, как организатору выпускного вечера.
    -Хорошо. Идёмте за баяном, - после секундного обдумывания проговорил Глеб. Он умел не только правильно делать, но и правильно мыслить.  За это его ценил и Степан.
    Для Лидии Васильевны  такое быстро решение Глеба было даже немножко неожиданным, она чуть не подпрыгнула от радости, но не подала вида, и они, не сговариваясь, одновременно развернулись в сторону учительской. Баян с виду был новым. Глеб взял его, аккуратно надел поддерживающие ремни и пальцами прошёлся по клавишам. Баян издал приятные звуки, словно радуясь долгожданному хозяину.
Пока играла радиола и танцевала молодёжь, вместе с Лидией Васильевной  Глеб нашёл в уголке удобное место, и поставил на стул баян. После окончания танца Лидия Васильевна выключила радиолу.
     У Глеба голова всегда была полна забот, но сейчас, придя на выпускной вечер, был как-то свободен и весел. Он взял баян, прошёлся снова по клавишам и громко объявил:
     -А сейчас, в честь наших преподавателей, исполняется исторический «Севастопольский вальс».   
    Глеб сел, почти сразу нашёл нужные клавиши баяна, и полилась громкая, чистая живая музыка. Этот вальс Глеб играл уверенно и раньше, потому и музыка звучала свободно.
     В  зале послышалось оживление. Живая музыка подняла со стульев всех: молодёжь, родителей, учителей.  Стулья в зале стали свободными. Даже директор, сидевший с женой в каком-то напряжении, сейчас поднялся и лихо закружился с ней в вальсе. Для выпускников это было неожиданно, никогда они не видели таким своего директора. Глядя на танцующего директора, Глеб в душе посмеялся: - Власть поменялась, теперь сам директор под мою дудку пляшет.
    Весь вечер Глеб, не поднимаясь, играл без отдыха.  По небольшому опыту пятачка он сам выбирал, какой танец надо играть и лишь иногда выпускники сами подходили к нему и заказывали очередной танец. Даже Лидия Васильевна, вначале не отходившая от стула Глеба, теперь успокоенная отошла к кругу преподавателей и с ними проводила время, лишь время от времени подходила и как бы давала понять, что в случае чего она рядом.
    Было уже далеко за полночь. Бал шёл полным ходом. Разогретые присутствующие уже стали всё чаще присаживаться для отдыха.
Ближе к утру, кто-то подал предложение пойти встречать рассвет на «Козий остров». Молодёжь это предложение поддержала, и в знак согласия зааплодировала. Зал зашумел, и по нему уже спешили люди в разных направлениях. Глеб  был тоже доволен этим предложением: во-первых,  отдохнуть, во-вторых, пообщаться с ребятами, а в-третьих, – побывать и посмотреть, что это за такое « Козий остров». Про него он часто слышал от городских  учащихся, но на нём ни разу не был. Он приподнялся, снял баян и глазами отыскивал Лидию Васильевну, чтобы поставить баян на место. Она и сама спешила к нему.
    -А что, разве мы пойдём без баяна? Что мы там будем делать без него? Все хотят побыть на свежем воздухе, на лоне природы  потанцевать на площадке. Это уже вошло в традицию выпускников. Глеб,  вы так сегодня много сделали для всех нас, для меня, пожалуйста, давайте продолжим хорошую традицию, чтобы и нашему выпуску было что вспомнить, - стояла в растерянности  и с просьбой в глазах Лидия Васильевна.
    -«Вот так! Взялся за гуж - тяни»- сказал сам себе Глеб и  снова, повесив баян на плечи, заиграл марш, под который и вывалили толпой в спящий город.
    Девчата запели новую,  ставшую модной в то время, песню. Каково же было их удивление, когда и эту песню,  подхватил баян и она зазвучала  во всеуслышание. 
    Не зря в народе прозвали то место Козьим островом. Это место на окраине города над обрывом.  Часть холма, на котором стоял город, в виде мыса  выделялся широкой поляной  к реке и так же резко обрывался, но перешеек между основным холмом и поляной проходил узкой, даже не проезжей полосой, но обросшей лесом. Учитывая  красивое  расположение поляны, молодёжь находила   там уединение, и в дальнейшем оборудовали на ней танцевальную площадку с подведением туда электричества. Танцевальная площадка была прообразом нашего пятачка. Видом с Козьего острова можно было любоваться и днём, и ночью - метрах в десяти от отвесного тридцатиметрового обрыва внизу шумела у каменного берега быстрая, холодная и тёмная Ока, с пересекающим её деревянным мостом, заливающимся весной. По ту сторону реки километров на пять простирался луг. Летом, глядя на этот луг, можно было видеть пробегающие волны шелковистой травы, зимой  - ровную, белую снежную простынь, а в паводок заливался луг вместе с мостом, и образовывалось широкое спокойное море с проплывающими белыми, словно лебедями, льдинами.
     Туда-то в эту ночь направилась молодёжь встречать рассвет, куда ходили и ходят все влюблённые города. Звуки баяна с острова уносились далеко в луга, текли вместе с водой, летели к лесу и эхом возвращались обратно. Они были такие же красивые и чистые, как помыслы пришедших сюда молодых людей.
     И вот они стоят теперь у обрыва, любуясь предутренней красотой. Не было ещё утреннего тумана, а на лугах лежали нетронутые алмазные россыпи рос. Сейчас, при рассвете, когда солнечные лучи ещё не успели убрать это богатство, луч сверкал всеми гранями алмаза.  Догорала последняя звезда.  К этому времени алая полоска зари разгоралась по всему краю неба. Она становилось краснее и краснее, наконец, из-за серой полосы горизонта появилась небольшая горящая полоска солнца. Было даже видно, как оно медленно выскользнуло из серой полосы горизонта и замерло. Затем стало медленно увеличиваться, и можно было заметить глазом, как оно медленно поднимается выше и выше,  вырастает  всё больше и больше. Даже баян на время замолк, боясь спугнуть её восход и замер, как замирают люди при поднятии государственного флага Лишь соловьи, воспользовавшись молчанием баяна, как по команде, отозвались раскатом десятками голосов. Это был гимн восходящему солнцу.
И этот «Лосиный остров», этот обрыв над рекой, этот расстилающийся простор, этот восход, вызвали у Глеба такое чувство любви, что слёзы неожиданно брызнули из глаз: так с ним  бывает, когда пляшут на сцене дети, когда исполняется гимн  твоей Родины. Эти слёзы брызнули из переполненных души и сердца. Как?! Как можно бросить такую красоту? Что можно искать краше и в каком краю, тем более, что я здесь родился, здесь похоронены мои предки, которые для меня защищали этот край. Вот оно великолепие мира. Такие края и во сне не приснятся. Это моя Родина. Она так же священна, как любовь к маме, как любовь к женщине. Надо хранить эту любовь и помнить. Правильно я сказал вчера Ивану со Столеном, что мы остаёмся  здесь навсегда. С сегодняшнего дня буду жить теперь совсем по-другому, жить осмысленно и не убивать время.
    Солнце вставало над землёй. Молодой светлый день шагал им навстречу, легко раскидывал по лугам разноцветные ковры, словно устилал и показывал выпускникам каждому свой путь, и желало всем успеха.      
   
Немного уставшие, но с хорошим настроением возвращались в свою деревню ребята так же втроём  своей  исхоженной дорогой. На траве была рассыпана роса, и идти по ней было мокро. На самой дороге лежала успокоенная за ночь пыль, поэтому идти приходилось по кромке дороги. Нигде ни души, даже собаки уснули в этот ранний час.
    Когда  вышли на шоссейную дорогу, то и завязался разговор.
 Первым заговорил Степан:
   -Ну, как вам, громодяне, понравился  наш выпускной вечер?
   -Мне очень понравился, - сразу же отозвалась Лера, - все были такие нарядные, хороший концерт, не узнать было нашего спортивного зала с гостями и преподавателями, танцы, восход солнца и всё это в один вечер. Надолго он останется в моей памяти.
   -Ну вот, Глеб, а ты, я чувствую, вначале испугался поиграть на баяне, а как хорошо получилось. А как хорошо ты играл! Вдохновение что ли пришло? – спросил Степан.
   -Просто в мыслях у меня не было играть, а тут, словно снег на голову.
   -Коль снег начал падать, то снегопад скоро не кончится, - сделав серьёзное лицо, словно ждала этого момента, вновь заговорила Лера. –  Глеб, у меня будет к тебе  вопрос, ты не можешь поиграть на Раиной свадьбе? У неё она будет через две недели.
   -Понятно, - продолжала Лера, - мы все готовимся к этому мероприятию, а вот вопрос музыки у нас завис. А тебе, как оказалось, и в округе нет равных.
   -Захвалила. Сестра на много тебя старше? – вопросом на вопрос спросил Глеб.
   -На два года.
   -Во!  Лера, значит и ты выйдешь замуж через два года. Вот погуляем! – рассмеялся Глеб.
   -Погуляешь где-нибудь на Камчатке, в Армии, - успокоил его Степан, - или тебя на свадьбу отпустят?
    -Правда, Лера, твои ровесники будут служить, а за кого же ты будешь замуж выходить? - допытывался Глеб. –Придётся тебе выходить за тех, кто уже отслужил и без нас тебе голову окрутят. Свято место свободным не бывает.
    Степан скользнул краем глаза по лицу Леры и отвернулся.
   -Конечно, что там говорить, - продолжал Глеб, обращаясь к Лере, и здесь же спокойно и пристально посмотрев на Степана.  - Со Степаном вы дружите всего без году неделя, не успеешь привыкнуть по человечески, а тут Армия. Любовь потухнет, как вечерняя заря.
    Степан хотел  возразить, был с чем-то не согласен, но, манера Глеба говорить спокойно, не громко, чувствовалась постоянная работа головы, всё деловито, - и он не находил нужных слов для возражений.
    -Глеб, ты не ответил на мой вопрос, а может просьбу, ты согласишься провести Раину свадьбу. Первый день, у нас второго не будет.
    -Точно снегопад. Ещё первый не прошёл, а тут из огня да в полымя. Дай мне срок подумать, хотя бы один день. Вот отосплюсь, голова будет свежей от впечатлений.
               
               

                МУЧИТЕЛЬНОЕ УТРО

     Придя домой, Степан не мог заснуть. Толи мешал ему  дневной свет, то ли мысли залезли в голову, и бередили его мозги. В голове уже было тесно от этих мыслей, и они кружились, как фейерверк. Их много и все навеял Глеб.
    Ещё вчера он вдруг усомнился в Лере. Сегодня я весь вечер провёл с ней и не заметил ни одного косого взгляда и вновь почувствовал под ногами твёрдую почву. А Глеб сегодня  вновь прицепился к ней с этим замужеством? Что он знает, чего не знаю я?  И опять же слова  - «дружите без году неделя». Откуда он знает, что мы дружим?  Мы встречаемся вечерами, втихомолку, не знает ни кот, ни кошка, а он знает. Я ему об этом не рассказывал. Хотя, когда человек один, он всегда думает, а когда человек думает, тогда он всегда прав. Да и в деревне, зерно, подслушанное молвой, пускает корни в подготовленную почву, и люди знают всё наперёд, если даже человек только о чём-то подумал. Да и в жизни нет ничего тайного, что не стало бы явным. Не сорока же ему на хвосте принесла. Шила в мешке не утаишь.
     Память ткала тонкую нить сомнений и нигде не могла зацепиться. Несмотря на внешнее благополучие, временами явственно вскипал газированный ядок сомнения. Его душа болела, как расчёсанное место, что с ней делать, с этой душой. Что делать с сердцем, коль оно бьёт колоколом?
     А может у Глеба  глаз  третий на лбу прорезается?   
    Вдруг у него скользнула мысль и затрепетала осиновым листочком, а не влюбился ли он сам в Леру?  Хитрый Митрий нашёлся. Всё понятно, не надо и умником быть. До сих пор они с Глебом вроде бы ничем не похожие, как бы дополняли друг друга, делились всем и кажется не было на свете затруднения, что бы помешало, в любое время суток, кинуться на выручку товарища, а этот  факт не проверен ещё нашей жизнью.
     И всё равно все мысли крутились вокруг Леры.
     В распахнутое окно шли густые запахи луговых цветов и, набиравшие силу,  медовые запахи зацветающей липы.
   Степан встряхнул себя, сгрёб в кулак и больше не давал сползти в тягучие тягостные думы. Думы они и есть думы.

                СВАДЬБА
   
      По всей деревне в этот день только и было разговору, что о свадьбе. Приглашённые вытаскивали из сундуков и  шифоньеров свои наряды, гладили, примеряли. Одновременно готовили подарки, заворачивали их, кто в детскую куклу, кто во что горазд, придумывали что-то  мудрёное, чтобы при вручении сказать веселее и смешнее. Как говорят - голь на выдумки хитра. Присматривали в палисаднике подходящие цветы, что бы их срезать в самый последний момент перед уходом на свадьбу. Почти в каждом доме в день свадьбы суетились.
   Конечно, всех пригласить за стол не было возможности, тем более, что много приглашённых должно  прийти из соседней деревни, со стороны жениха. Но собирались пойти на свадьбу почти все, пусть в качестве зрителей. Всем хотелось посмотреть и на молодых, какие они красивые, и кто что дарит, да и посмотреть друг на друга – кто во что одет, какие песни поют.
     Погода была прекрасная.  Лето как будто прильнуло к земле и вовсе не хотело с ней расставаться. Ласкало нежные гроздья рябины. Поспевающие краснобокие яблоки соблазняли своим видом, а цветы в садах и палисадниках  расцветали одни краше другого. Такую красоту скрывать в торжественный день было просто грешно. Поэтому застолье решили устроить прямо в саду.
     Даже для зрителей поставили в сторонке, под кроной яблони,  легкие столы, и приставлен надёжный человек, который в процессе свадьбы будет наливать рюмочку и зрителям, и одновременно смотреть, чтобы не перебрал, кто из любителей этого дела и не испортил свадьбу. Так что все будут навеселе. Это будет праздник для всех.
К назначенному часу приглашённые усаживались за стол, а зрители, выбирая место,  образовали полукруг под ветвями плодовых деревьев, укрывавших их от палящего солнца.
     Приглашёнными гостями были и Глеб со Степаном:  Глеба всё-таки Лера уговорила быть баянистом. Ещё до застолья ему пришлось быть застрельщиком во всех процедурах бракосочетания. Степан ходил рядом и тоже активно участвовал.
По заведённому обычаю свадьбу вели сваты. Они,  решали все организационные вопросы и весело, с улыбочкой, радостно должны поздравить молодых, дать слово родителям, крёстным. У них был свой план: кому, и в какой последовательности предоставлять слово с поздравлениями.
     Именно так  и сделала боевая сваха со вкось перевязанными красивыми рушниками, пересыпая поздравления разными прибаутками, но не  теряя мысль,  поздравила Раю с Володей с законным браком
Слова  поздравления взлетали высоко за верхушки плодовых деревьев, и разлетались далеко по улицам деревни.
    Ещё не улегся  звон бокалов после поздравления свахой, как приподнялся   Ванин гость,  Стален, в своей парадной форме, с блестящими звёздочками на позолоченных погонах. Вроде бы, по заведённому обычаю, сваты должны были дать слово родителям жениха и невесты, но поскольку встал уже с наполненным бокалом такой уважаемый гость, то сваты не стали его прерывать.
      Сидевшие за столом, да и стоявшие в стороне зрители, пришедшие посмотреть на свадьбу, на жениха и невесту, быстро затихали. Выждав наступления тишины, Стален сказал:
    -Уважаемые Раиса и Владимир,  во-первых, поздравляем вас с законным браком, желаем удач по жизни, исполнения самых разных желаний и счастья. В качестве моего подарка и рядом стоящей Валерии, сестры Раисы, нам хочется преподнести вам сюрприз.
     Тут он взглянул на Леру, и, обращаясь к ней, немного тише сказал:
     -Валерия, встаньте, пожалуйста. 
     Лера встала.
     У всех присутствующих и без того внимательно слушающих при полной тишине, ещё больше разгоралось любопытство. Последнее слово – сюрприз, было интригующее, и для многих непонятное. Стален выждал какие-то считанные секунды, и когда, как он посчитал, что любопытство было на пределе, немного громче и членораздельно произнёс, чтобы слышали  и поняли все:
    -А во-вторых, сегодня, я и Валерия, тоже вступили в законный брак. Мы расписались и тоже стали мужем и женой, - и он быстро, словно факир, вытащил из бокового кармана кителя свидетельство о браке, и потряс им в воздухе.
-Так что поздравления две сестрички, Раиса и Валерия,  и я с Владимиром, будем принимать вместе.
    Это был действительно сюрприз! В первое мгновение все опешили, и продолжали стоять в полнейшей тишине. В следующее мгновение, казалось, приподнялся потолок:  разразился шквал возгласов и восклицаний. Кто-то ахнул, кто-то угодливо  засмеялся, послышались вопросы, гости перебивали друг друга, все говорили, слушать было некому.
     Степан испытывал нечто подобное тому, как, если бы вершковой толщины доской плашмя хлестнули  его по лицу: жёлтые круги с кровавой искоркой поплыли в его глазах, когда он, выронив свои приношения, бросился на выход, как из западни.