Здесь и там рашиды касимовой заметки на полях книг

"ЗДЕСЬ" И "ТАМ"  РАШИДЫ КАСИМОВОЙ:
ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ КНИГ
Рашида Касимова – автор четырех книг, разных по жанру, способу создания художественной действительности, но близких тем, что их объединяет авторское мировосприятие и мироотношение, в котором нет места холодному рассудочному взгляду созерцателя. Р. Касимову отличает особенное, трепетное отношение к герою и, как следствие – погружение в его внутренний мир, что заставляет читателя неотступно следовать за авторской мыслью. Хорошее литературное произведение обладает свойством запечатлеваться в сознании читателя не только оригинальностью сюжета, яркостью героя, отдельной художественной краской  – оно принимается душой читателя как часть его собственного внутреннего мира, поскольку во многом оказывается созвучным с ним. И тогда произведение «не отпускает» читателя. Таковы книги Рашиды Касимовой.
Первая книга автора «Осенний дебют» вышла в Вологде в 2007 г. Она выдает уже зрелого мастера, владеющего словом, которое может возбудить ответное чувство читателя. В ней очерки, рассказы, дневниковые записи – размышления о судьбах, характерах людей динамичного нового времени, как отмечено в аннотации. На двух страницах текста в очерках «О Надежде Л.», «О Розе Б.»  автор рисует портрет-судьбу персонажа, это особенно заметно тем, кто знаком с героинями; очерк «О Вале Ч.» становится литературным обобщением: в нем можно увидеть отражение многих женских судеб; житейские истории, представленные в коротких рассказах, поражают философской глубиной проникновения в суть явления. Рассказы «Дети великой помойки» и «Даркерт (кафканиада)», написанные в 1998-99 гг, заставляют размышлять о проблемах губительного переломного времени. Автор не боится давать прямую оценку времени (Благодаря династии Шнырей процветают в Даркерте экономика, торговля и демократия) и косвенную – через номинации (Демос-ор, Шныр, Даркерт – гроб надежд), а также социальные характеристики (педагоги, полные ответственного сознания). «Кентонский дневник» поражает предельной обнаженностью авторского чувства. Эмоциональная оценка времени с точки зрения автора заметна и в композиции самой книги: хронологическая последовательность глав «Осколки тех наивных лет», «Но вот приходит ветер», «Другие берега» отражает события из жизни биографического автора. Естественным оказывается слияние Я повествователя с биографическим автором в первой и третьей частях книги, чего не наблюдается в нарративе средней главы книги, и это только подтверждает реальность изображаемого. Если говорить в целом о глубинном содержании книги, то она вся пронизана мыслью о любви – к человеку (дочери, подруге, внучке, мужчине), к родине – и о способности сохранять любовь. Если в начале книги звучит «…хочу и не могу понять волшебной власти чувства над человеком», то в «Кентонском дневнике», размышляя над неразрывностью жизненной нити бабушка-мама-дочь, автор утверждает: «Ты в одной с нами цепи. Ты на пути к тому, что зовется любовью».
Уже в первой книге Р. Касимова заявила о себе как автор, умеющий дать яркую и точную характеристику, ее проза отличается вниманием к детали. Автор подмечает то, что, казалось бы, известно всем как совершенно естественное, само собой разумеющееся, однако эпитеты и метафоры прозаика оказываются свежими, они останавливают на себе внимание читателя:
Чай цвета вечерней зари,
Лица американских медиков непроницаемо улыбчивы,
Тряпичные щечки мадам Кипкансен,
Разнузданно-красная осень,
Пяточки младенца – розовые оладушки и др.
Проза Рашиды Касимовой не чтиво, заполняющее пустоту времени – она для вдумчивого читателя, любящего слово и умеющего его видеть. Не случайно книгу «Осенний дебют» завершают размышления автора-филолога: «…я снова думаю о том, что и меня с моей ученицей, удмурткой по национальности, одинаково волнует русское слово.
Волнует и объединяет.
И напоминает о чем-то очень важном. Об ответственности перед теми, кому передадим язык России.
Сохранить бы его, донести бы».
А произведения Р. Касимовой как раз и выполняют эту задачу сохранения языка, великую миссию которого выразил И.С. Тургенев в знаменитом стихотворении в прозе.
Вторая книга Рашиды Касимовой «Дождь в декабре», в которую включены «американские рассказы», не менее яркая по силе подачи характеров персонажей, сюжетной остроте, языку.
Третья книга – «Сага о Луне», - которую автор называет повестью, по сути, представляет собой роман, поскольку в ней прослеживается история разных поколений трех народов на протяжении эпохи. «Сага…» читается и как историческая хроника, и как любовный роман, и как мистическая история. Мастерство писателя в умении преподнести богатый культурный (в широком смысле) материал в форме, соответствующей реалиям современности: сегодня не читаются произведения большого текстового объема. Возможно, благодаря этому произведение приобрело свойства кинематографичности: захватывающий динамичный сюжет, выпукло прописанные характеры, яркий язык, символичность образов.
Четвертую книгу Р. Касимовой «Там неоновый ветер…» Н. Нелидова сравнила с авторской песней. Вряд ли такой оценки когда-либо удостаивалась проза. Поэтому уместно в этой книге видеть лирическое Я, которое придает повествованию интонацию интимности, оставляющую читателя наедине с текстом.
Целостность авторского взгляда на мир отражается и в особой композиции книги, которую нельзя считать лишь сборником эссе и рассказов, хотя в ней разножанровые произведения: эссе, очерк, рассказы, дневниковые записи. Само название книги, содержащее многоточие, притягивает читателя, заставляя предугадывать содержание, т.е. сразу включает в активное чтение. Автору удается постоянно держать читателя в том эмоциональном состоянии, которое создается в повествовании. Это достигается в том числе и сменой форм повествования, 1) когда присутствие автора не манифестируется (в рассказах «Господа из Сан-Франциско», «Ньюорлеанское voodoo», «Хеллоуин в Детройте»), 2) когда повествователь обозначен, за счет чего создается полифоничность, которая в конечном итоге организуется авторским Я. «Я» повествователя в книге может быть (равным биографическому автору, как в «Четках из финиковых косточек»; может быть  «отдано» читательскому воображению, когда рассказ ведется от «Я» и Я растворяется в «Мы», чтобы читатель мог представить себя на месте путешественников; наконец, повествование может вестись от «Я» персонажа («Чикагский блюз»). Такое разнообразие позволяет читателю переключаться и не уставать при чтении. Тем самым автор предоставляет читателю и собственную писательскую палитру, достоинств которой не может не увидеть внимательный читатель. Так, в «Чикагском блюзе» чувствуется желание автора передать мужскую речь, более сдержанную, более резкую и определенную в оценках, очерчивании контуров деталей. Характер публицистичности придает автор очерку «Город в пустыне Мохаве», прямо обращаясь к читателю местоимением «Вы» и личными глаголами (Вы выезжаете, вы видите и т.п.), что также создает иллюзию присутствия читателя в созданной автором художественной действительности.
Рашида Касимова – писатель, который не придумывает искусственные образы, ее отличает особый тип мышления, который можно отнести, по классификации исследователей поэтической речи, к словесно-ассоциативному типу1, что также предполагает активное чтение – со-размышление с автором, со-чувствие, со-участие. Поразительны по точности и выразительности метафоры, часто развернутые: по лезвию клинка расплавленным огнем текли потоки машин; Эмпайр-стэйт-билдинг…головой взметнулся в бесконечность; За плечами праздного города затаились горы в своем диком и простом величии; Перекатываются на кончике языка индейские названия речушек; падал вечер и др. Не просто зримые – осязаемые картины создаются под пером писателя с помощью неожиданных сравнений и эпитетов: замшево-серые хребты, замшевые горы, вечная темно-оливковая тень, кучеряво-зеленая бесконечность;
Диадема Лас-Вегаса; …проплешина на плоской стене, жутко напоминающая красное лицо индейца; Горы – динозавры, синегорбые верблюды; плато – акулья спина; бок горы – бок тигровой шкуры.
В создании образности текста автор следует традициям великой русской литературы: в умении разносторонне передать предмет – мастерству И. Бунина, сложной ассоциативности образов – творческой манере О. Мандельштама.
Следует заметить, что автор мыслит образами, которые рождаются в целостности картины, будь то пейзаж, портрет или сюжетный поворот, в этом особенность авторского способа создания художественной действительности и гармонизации текста. Потому ее произведения и предназначены для особого читателя – того, кто способен и готов откликаться на слово в тексте. Чувство гармонии и желание придать законченность каждому эпизоду показательны для автора. Так, и в историческом отступлении о невольничьем аукционе в центре Питсбурга явственно проступает эпоха, а писатель умело ведет за собой чувство читателя: белки глаз рослого кенийца, «похожие на несвежие яйца» выполняют функцию проспекции, т.е. предугадывания дальнейшего развития действия, что оправдывается финалом данной сцены: «Хилый товар. Потому его берут оптом. По дешевке».
Среди множества имен, представляющих не только американскую культуру, особенно приятным оказывается встретить имена Бродского, Ростроповича, что делает повествование близким именно русскому читателю. А обилие экзотизмов, особенно индейских Кай-я-хо-го, О-хай-о, Мана-хатт-а («Эх, продал за копейку!») делает еще притягательней для читателя историю Америки. Автору удается аргументировать силу притяжения чужой земли и образами исторических личностей: Вашингтона, Генри Форда, Уильяма Пэна, – данными фрагментарно, но получившимися в книге живыми. Сюжетное развитие в рассказах о чете Хаггинсов, об Александре Кооне только помогает автору, удерживая историей жизни героев внимание читателя, показать ему большее: историю человека независимо от места его жительства.
Следует отметить, что в книге читатель видит Америку глазами человека Земли, но все-таки не космополита, а русского, не потерявшего собственной родины и языка, уважительно и внимательно относящегося к другой культуре, чужим традициям. Не случайно книга имеет композиционную рамку – рассказ о Марьям, татарской матери, и о четках, что вернулись в семью, чтобы соединить всех на чужбине. Идея сохранения собственных корней объединяет четвертую книгу Р. Касимовой с первой, в которой последняя часть посвящена уже американскому периоду жизни писателя.
Человек стремится к непознанному, это желание озвучено автором в поэтичном заголовке, где наречие Там указывает на отдаленность от привычного, неожиданный эпитет неоновый ветер – на неординарность, а многоточие – на предвкушение нового – познание. И это оправдывается при чтении. Однако самым ценным оказывается взгляд автора, который через призму собственного миропонимания дает уроки видения жизни, понимания собственного места в жизни и учит любви, в том числе и к русскому слову.
Примечание
1. Бакина, М.А., Некрасова, Е.А. Эволюция поэтической речи XIX - XX вв. Перифраза. Сравнение. – М.: Наука, 1986. – 191 с
Художественные тексты
1. Касимова Р. Осенний дебют. – Вологда: Издательский центр ВИРО, 2007, - 128 с.
2. Касимова Р. Дождь в декабре. – Глазов, 2010
3. Касимова Р. Сага о Луне. – Глазов, 2014. – 149 с.
4. Касимова Р.А. Там неоновый ветер… - Глазов, 2017. – 80 с.