Броуновское движение

Владимир Божбин-Феодоритов

БРОУНОВСКОЕ ДВИЖЕНИЕ

Фантастический роман


Денеул Инникса
(Собачья Шкура)




Часть первая



«Я – жертва цепи несчастных случайностей,
как и все мы».

Курт Воннегут, «Сирены Титана»


От автора

Простые рассуждения на бытовые темы могут привести к неожиданным философским выводам.
Например.
Перед сном нужно запланировать распорядок на утро.
Вы ставите будильник на семь утра. Просыпаетесь, за час собираетесь на работу и выходите из дома. В восемь к остановке подходит автобус, едет до метро десять минут. На метро вам ехать полчаса. Десять минут ходьбы, две минуты на лифте и вы в офисе. Переоделись, рабочий день начался.
Таким образом, ваше ближайшее будущее запланировано.
А теперь подумайте, сколько факторов вы упустили?
Что будет если: будильник сломался, из-за погоды на дороге пробка, каблук отвалился, вагон переполнен и т.д. и т.п. Список бесконечный.
Если кто-то утверждает, что контролирует ситуацию или прогнозирует будущее – не верьте. Для точного прогноза ни у кого нет нужного количества исходной информации, кроме как у Бога. А он, как известно, не склонен ею делиться.
Поэтому – жизнь продолжается в броуновском движении.
Что делать? – спросите вы. Как избежать неожиданных ситуаций? Даже не неожиданных. Потому что неожиданная ситуация – это когда некуда в туалет сходить в центре города. Это просто неприятность, ерунда, какая-то. А вот как быть с ситуациями роковыми? Ситуациями, которые могут привести к катастрофическим последствиям.
Отвечу просто – никак.
Жизнь коротка, поэтому хочется всего и желательно сразу. К тому же человеческая особь крайне подвержена инстинктам. Разум снедаем страстями, а воля часто подавлена отсутствием целей.
Да что тут рассуждать, когда до сих пор самыми быстрыми и надежными способами обогащения считаются война и грабеж. Человек еще настолько дик и туп, что упорядочить его поведение иногда удается только с помощью безапелляционного понятия ВЕРА. Вот ты верь, и тебе за это воздастся. И то, более десяти заповедей вдолбить в толоконные головы не удалось.
Человек начинает думать головой, только получив богатый жизненный опыт. Это примерно после шестидесяти. В это время страсти и инстинкты отходят на второй план и уступают место разуму. Но об этом бесполезно рассуждать, потому что жизнь почти закончена, а старик не может в полной мере использовать накопленные знания. Здоровье, как говориться, не позволяет.
Так было, так есть и так будет до самого финала. Но финал – это завершение, какого-либо упорядоченного процесса, а при броуновском движении его не существует. Поэтому история уходит в бесконечность и остановить этот процесс может только катастрофа, например всемирный потоп.
Если за точку отсчета истории человечества принять понятие «неизвестность», то прямая от этой точки будет называться «хаос».
Вот эта векторная величина – от неизвестности к хаосу – и носит название жизнь.



Пролог

То был самый захватывающий век в истории.
Никогда еще человечество не прогрессировало столь бурно и стремительно, безудержно приближаясь к апокалипсису. Казалось, расцвет цивилизации достиг своего пика.
Андроиды и роботы заменили людей в тяжелом производстве. Обретя массу свободного времени, человечество устремилось к самосовершенствованию. К авангарду и классическому искусству добавились сотни голографических и электронных инсталляций. Музыкальные композиции приобрели цвет и запах. Артистов, поэтов и композиторов стало так много, что им приходилось выступать друг перед другом.
Уже следующему поколению (а молодым, как известно, пристало отрицать старое и создавать новое) петь и плясать, как родители, надоело. Ничем не занятые и ничего не умеющие они нашли себя в пороке. Разврат и ханжество, все отрицание и китч достигли своего апогея. Запрещенные наркотики и секты правили неофициальный бал на подмостках городов. Казалось бы, век искусства и порока дарил обществу полную гамму разнообразных, противоположных ощущений. Но никто его не любил, ведь даже сами понятия «любовь» и «хорошие манеры» были не в моде.
Это были годы легкой жизни и трудной смерти. Годы беззаботности и безответственности, за которые человечество вскоре расплатилось кризисом и перенаселенностью.
К тому времени Луна и Марс были уже освоены и заселены. Совершенно непонятно зачем – это были дотационные колонии, к тому же несговорчивые и строптивые. Они хоть и решали проблему перенаселения, но только на первых порах.
В конце концов 30 миллиардов людей, словно саранча, опустошили последние ресурсы родного дома. Нехватка топлива, энергии и продовольствия толкало человечество к краю пропасти. Паника охватила города и сжимала горло населения, словно железные тески.
Новые технологические разработки, призванные решить проблему голода и энергетических запасов продвигались правительствами в первую очередь. Подобные проекты находились под особой опекой, им предавался статус национальных, совершенно секретных исследований.
Несмотря на технологические достижения и приближение всеобщего кризиса человечество, как и тысячелетия назад, было разделено государственными границами, расовыми и религиозными предрассудками, политическим противостоянием. Последним объединяющим центром все еще была Организация Объединенных Наций, являющаяся одним из старейших институтов международной политики. Но потеряв былой статус, исполняла роль мирового информационного центра, пытаясь объединить усилия властолюбивых и жадных политиков в работе над глобальными международными проектами.
Сдерживать голодные бунты предоставили средствам массовой информации.
«Только всеобщая космическая экспансия способна решить проблему перенаселения», – сообщали телевизионные и радиоканалы.
«Будущее близко», «Известны координаты Земли номер два» – пестрели заголовками первые полосы газет.
В эфир лилась бесконечная пропаганда о космических экспедициях и новых мирах. Наконец, полуголодные земляне поверили, что они будущие хозяева галактики.
Но тут наука натолкнулась на неразрешимые проблемы. Технологии еще не достигли уровня претворения в жизнь больших космических проектов. То есть собрать на орбите лайнер, разместить один-два миллиона переселенцев на его борту не представлялось трудным, а вот задача создания межгалактического двигателя и топлива к нему стояла очень остро.
Работы над выходом из кризиса велись в нескольких направлениях – это получение новых источников энергии, создание мощного двигателя для преодоления космического пространства и разработка инновационных технологий, способных решить проблему голода.
По строжайшему распоряжению СМИ молчали о том, что на сегодняшний день ни одна из этих проблем не решена.
Достаточно еще одного, небольшого толчка и цивилизацию поглотит хаос.
Мир замер в ожидании.
И как обычно бывает в таких случаях, события не заставили себя долго ждать.
В Анкоридже, штат Аляска, профессор Роджер Порте исследовал эффект безпроводной передачи электроэнергии от одной силовой установки к другой. От перегрузки один из шкафов загорелся. В испуге Р. Порте подумал об огнетушителе и в тот же миг оказался рядом с ним, за сорок метров от пожара. ПОРТация! Фамилия тут же превратилась в глагол. Одна из возможных способностей человека с массой случайных, ничем не подтвержденных фактов. Ученые набросились на эффект ПОРТЕ с жадностью и необузданностью дикарей. И что, собственно, церемониться с таким открытием. Новую способность нужно диагностировать, исследовать и внедрить. Над Роджером Порте трудились лучшие умы. Его просвечивали различными лучами, биотоки мозга анализировали самые мощные компьютеры, биополя фиксировались точнейшими приборами. Чтобы не упустить ничего из всего спектра изучения, были приглашены экстрасенсы, шаманы, колдуны и прочие темные личности, считающие себя парапсихологами. Порте читали заклинания, окуривали пахучими дымами, снабжали оберегами, вертели перед носом энергетическими рамками.
Когда на каждом квадратном сантиметре подопытного Роджера не осталось «белых пятен» комиссия приняла решение о проведении полевых испытаний.
– А что со мной будут делать? – спросил подопытный.
– Ничего особенного, – ответил ему руководитель исследовательской группы, доктор Чарльз Теленк.
– Мы создадим похожие условия и сканируем ваши био- и энергопараметры при перемещении.
– А если эффекта не произойдет, я что, сгорю? – испугавшись, спросил Порте.
– Интересный вопрос, – констатировал руководитель. – Судя по предварительным исследованиям, мне казалось, что эффект должен быть достаточно устойчив.
Но Роджер тоже был ученым и как практик экспериментатор, полагающийся на точный расчет, высказал свои глубочайшие сомнения по поводу гарантированного эксперимента. К тому же он был трусоват и в конце дискуссии наотрез отказался от участия в испытаниях.
Тихо и негласно стали набирать подопытных кандидатов с похожими параметрами. Первый же полевой эксперимент провалился. Доброволец бежал изо всех сил к озеру, расположенному в ста метрах от него. Его догонял огненный смерч, с каждой секундой грозивший спалить бежавшего дотла. Идея состояла в том, что если опасность неминуемо настигнет беглеца, то тот усилием воли мгновенно переместится ближе к воде или прямо в нее. Горстку пепла захоронили в горшочке у кромки полигона. После эксперимента труп исследовать не удалось. Ученым это не понравилось. На совещании было решено больше не превращать полигон в крематорий. Но испытуемым, набранным с помощью уговоров, лести и денег, было от этого не легче. Их сбрасывали с вертолета мимо батутов в надежде, что последние скорректируют падение. Сбивали машинами, но те не перемещались. Топили в аквариумах, били электрическим током, травили в газовых камерах – все безрезультатно. Кладбище у кромки полигона росло, испытуемых не осталось. Пресытившись подобного рода экспериментами, вся исследовательская группа ушла в отпуск. Как говорится, взяли тайм аут. Ученые – начитанный и умный народ. Все прекрасно помнили великие слова академика Мстислава Келдыша: «Всякая идея должна созреть!». Дозревать отправились на Кубу.
Как это ни странно, через месяц великое высказывание академика оправдало себя. Загорелый и отдохнувший, Чарльз Теленк вернулся со своими помощниками на Аляску, нашел Роджера Порте и громогласно заявил:
– Я все знаю! И на этот раз вам не отвертеться, дорогой коллега!
Роджер открыл было рот, но доктор опередил его:
– Стопроцентная гарантия, вот мои теоретические расчеты. К тому же, выбора нет, вы у нас остались единственный!
Понурив голову, Порте углубился в изучение бумаг.
И вот настал день, который изменит мир, день с которого начнется отсчет новой цивилизации.
Порте поместили в большую стеклянную комнату, разделенную пополам непрозрачной перегородкой. Его собирались напугать – другой шпаргалки не знали. Хоть Роджер и читал расчеты Теленка, но сути эксперимента он не знал и поэтому нервничал. Профессор восседал на большом балконе во главе группы ученых, окруженных регистрирующими приборами, датчиками и видеокамерами, сверху руководя экспериментом. Посмеиваясь и тихо переговариваясь с ассистентками, он подмигнул Роджеру Порте, обратившему недоуменный взгляд на балкон. Все было готово. Взмах руки, и перегородка, разделяющая стеклянную комнату, открылась. И – о, ужас!!! Испытуемый оказался в серпентарии. Змеи различных окрасок и видов, шипя и извиваясь, неумолимо приближались. Роджер, с глазами навыкате, развернулся и бешено заколотил по небьющемуся стеклу. И тут же оказался за пределами опасности. С выпрыгивающим из груди сердцем он смотрел на змей по ту стороны стекла. Ревущая от восторга толпа подхватила Порте на руки и начала качать, не опуская, перенесла его из лаборатории на поляну и устроила пикник в честь гениального профессора и его удачливого испытуемого. Как всегда бывает в таких случаях, одному из сотрудников пришло в голову назвать эффект ТЕЛЕПОРТАЦИЕЙ! В честь Чарльза Теленка и Роджера Порте. Позже, на конференциях, в теле- и радиовыступлениях объяснили подробности новых возможностей человека. Оказывается, что мозг человека не может самостоятельно генерировать достаточно энергии для мгновенного перемещения, в этом ему помогает силовая установка находящаяся рядом, которую назвали просто ЛИФТ. Вот как бывает – один неучтенный фактор породил целое кладбище на испытательном полигоне, но об этом уже никто не помнил. Все упивались вновь открывшимися перспективами. Человечество не меняется с годами.
Известность и слава опьяняют. Алчные Теленк и Порте продали патенты на производство лифтов всем странам и любым пожелавшим предпринимателям, способным заплатить. Самые мощные лифтовые установки перемещали пользователя на одну тысячу километров. Некому было остановить, подумать, проанализировать ситуацию, она вышла из-под контроля.
Землю опутала лифтовая сеть.
Границы рухнули.
Авиа- и автомобильная промышленность обанкротились. Средства связи стали не нужны. Такие важные в недалеком прошлом дороги пришли в запустение. Преступность разгуливала по планете семимильными шагами. Болезни распространялись с космической скоростью.
Под строжайшим контролем государств и армейской охраны оставались грузовые перевозки. Переместить с человеком через лифт можно было только небольшие предметы.
Но армия не справлялась с задачей конвоирования, и поставки срывались все чаще и чаще.
Экономические связи рухнули. Разразилась планетарная война за жизненно необходимые продукты питания и энергетические запасы. Превратив в пепел часть Северной Америки, Евразии и Китая – опомнились. Чтобы предотвратить побоище, страны объединились по континентальному признаку. Линии фронтов прошли по океанам. Острова считались нейтральной территорией.
Колонии Луна и Марс потребовали самоопределения и независимости. Колонисты думали, что, предъявив ультиматум, наладят поставки. Но земляне бросили их, как ненужную обузу. Люди, недавно уверенные в том, что они хозяева галактики, были в панике. О будущем уже ни кто не думал. Все просто выживали, ежедневно, ежечасно.
Вот тут-то и начинается история человека, который впоследствии предложит человечеству выбор – жизнь или смерть.


1

Хоть снег и сошел, земля была еще холодной. Многолетнюю мерзлоту мягкой периной покрывали прошлогодние листья и ранний мох, так что лежать было тепло. Река Уда неторопливо несла свои воды, впадая в Удскую губу Охотского моря. Денеул вглядывался в заросли ельника, прятавшегося за огромными валунами соседней сопки. Можно было использовать электронный бинокль, но видимость была хорошая, утренний туман, наполнявший тайгу душистым лесным запахом, уже сошел. Капельки росы светились в лучах солнца, вспыхивая и гаснув при порывах легкого ветерка.
Это были места, как говориться, не тронутые цивилизацией. Вечная мерзлота не давала урожая, добыча нефти и газа велась за многие сотни километров. Единственным населенным пунктом был городок Чумикан в восьмидесяти километрах от реки Уда на морском побережье. Лифтовой установки там не было, видимо из-за малонаселенности. Пять улиц, около ста домов и одно секретное предприятие «Объект-44», на которое все необходимое доставляли морем. Жизнь бурлила в районах телепортационных лифтов, поэтому держать секретные объекты подальше от силовых установок считалось надежным способом сохранения тайны. Вдали от новых технологий и бешеного ритма жители Чумикана никуда не торопились, сохраняя старый уклад. Даже герб города свидетельствовал о нежелании горожан изменять жизнь, на нем, как и в восемнадцатом веке, красовался оскалившийся бурый медведь с высунутым из пасти красным языком.

По расчетам Денеула сидеть в засаде оставалось недолго. Косули, прикормленные им неделю назад, вот-вот должны были появиться. Капля терпения, и он подстрелит животное из игольчатого многозарядного бесшумного ружья. Денеул, как и его сородичи, Дальневосточные Нивхи, не любил шумной охоты. Напуганное животное долго не возвращается в свой ареал обитания.
Денеул Инникса, что на языке эвенков означает Собачья Шкура, характером пошел в мать, тихую эвенскую женщину, всю жизнь прожившую в тайге и там же повстречавшую его отца, русского горняка, пробиравшегося к морю от заброшенных рудников. Детей от таких смешанных союзов называли Нивхами, но имена давали эвенские. Его мать подолгу любила слушать тайгу, предсказывала миграции оленей и косуль, зимой безошибочно определяла медвежьи берлоги. Часто внимая камланию шамана, впадая в сонный экстаз от звучания бубна и колокольчиков, разговаривала с деревьями, с огнем в костре, кипящей водой в котелке и с душистыми травами. Дени, как звала в детстве его мать, считал, что это древние предрассудки. Однако с годами чувства его обострились. На охоте, пробираясь в чащобе смешанного леса, он чувствовал окружающую его жизнь, каким-то внутренним, собачьим чутьем. Неподалеку белка спустилась с сосны на землю, а в другой стороне лисица ищет след мыши.
Вот и сейчас Инникса ощутил присутствие косули.
Ни один куст не шелохнулся, ни одна ветка не треснула.
Она там, на сопке, точно в том месте, где он оставил прикорм. На поляну вышли сразу несколько особей. Стрелять было нельзя. Убьешь одну, остальные разбегутся, и на это место больше не придут, а место хорошее, тихое и удобное. Убить нужно одно животное, не испугав остальных. Денеул мысленно потянулся к крайней косуле и позвал ее, повторяя про себя шаманские песнопения. Он представил себе, что животное проходит через валуны на поляну полную зерна и соляных камней. Открыв глаза и увидев косулю, зашедшую за валуны, он мысленно поблагодарил мать, от которой унаследовал невиданные способности. Теперь оставалось выстрелить, что при современной оптике не составляло труда. Игольчатое ружье бесшумно подкосило животное. Остальные ничего не заметили и продолжали мирно пастись.
Три белки и одна косуля – вот с таким товаром Денеул направился в Чумикан. В городке, и особенно на заводе, ценили натуральные шкуры и свежее мясо. Хоть Инниксу и называли Собачьей Шкурой, дикарем он не был. Доступные и нужные новинки цивилизации он применял охотно и умело. Носил он куртку из натуральной медвежьей шкуры, снабжена она была герметичными застежками и внутренним кондиционером, а в карманах лежало навигационное оборудование. Ботинки с подогревом, лисья шапка, электронный бинокль, игольчатое ружье да нож – вот и все снаряжение. Документов он никогда не носил. Да и зачем в лесу? А в окрестностях его и так знали.
До города было довольно далеко, а с косулей еще и тяжело, но Денеул хотел продать трофеи еще до заката. Всегда выручали река и лодка. Мощный мотор-водомет нравился охотнику, к тому же отвечал его характеру – громко не тарахтел. Лодка была плоскодонная, из прочного яркого, тонкого пластика, поэтому, ударяясь о волны, издавала некое подобие барабанного боя. Чтобы не греметь на всю тайгу, Денеулу приходилось выкладывать дно связанными в снопы тонкими ветками, а борта, чтобы яркий пластик не играл на солнце, были сплошь покрыты корой сосны и скорлупой от орехов. Держалось все это на водонепроницаемом клее. Так что при виде Инниксы в куртке из шкуры медведя, лисей шапке и в лодке, напоминающей чудовище, все говорили: «Собачья Шкура пожаловал».
Охотник был физически сильный, но по характеру спокойный и рассудительный. Денеула уважали за доброту и побаивались за безошибочное умение распознавать ложь. В Чумикане знали – обмануть Собачью Шкуру невозможно.
Вот такой живописный он и предстал перед горожанами, охраной и рабочими на пропускном пункте завода, с косулей на плечах и белками на поясе. Его лодка осталась у причала в небольшом порту, рядом с быстроходным военным судном. Судя по работе береговых кранов и сновавших по трапу андроидов, корабль готовился к отправке в рейс. «Титан» – звучное название корабля блестело на солнце отполированными буквами. Знакомая картина нисколько не удивила охотника. Денеул был здесь частым гостем, все его знали, приветливо кивали и пожимали руку. Сегодня он приехал с заказом к начальнику смены охранников и старшему связисту. Дежурные были предупреждены, поэтому пропустили охотника без лишних проволочек и вопросов. Он мог свободно передвигаться по территории завода, его не сопровождали
– Что, Собачья Шкура? – посмеивались охранники. – Он – охотник, дикарь, да и только.
Они были правы в одном, Инниксу действительно никогда не интересовала продукция секретного объекта.
Пройдя во внутренний двор, окруженный внушительным бетонным забором с колючей проволокой наверху, Денеул направился к массивным стальным воротам, ведущим в огромную пещеру, выдолбленную прямо в скале. Первозданная природа и современные материалы поражали контрастом. Круглые ворота светились отполированной легированной сталью в лучах заходящего солнца. Пещера была сквозная, заканчивающаяся с другой стороны горы такими же воротами, выходившими в город.

«Сезам откройся», – подумал Денеул, и стальная громадина вдруг, как створка сказочного сезама, медленно раскрылась. Навстречу ему вышел Гордон Корбо – лейтенант службы безопасности. За ним по рельсам в сторону причала медленно выкатилась платформа, управляемая роботом, груженая огромными стальными ящиками, сопровождаемая инженерами и андроидами. Во главе процессии шел академик Эйз Горн в костюме автономного жизнеобеспечения. Узнав друг друга, Инникса и Горн поздоровались.
Лейтенант Корбо и академик Горн нравились Инниксе, вместе они частенько охотились и рыбачили. Это была дружба совершенно разных мужчин, но им было не скучно вместе. Во время их совместных вылазок академик говорил о перспективах человечества, лейтенант любил обсуждать военное положение, а охотник с упоением рассказывал о природе родного края.
Проводив взглядом процессию, направлявшуюся к причалу, Денеул положил косулю на землю. Заходящее солнце отражалось от полированных ворот и слепило глаза. Расправив затекшие плечи, приложив ладонь к глазам в виде козырька, прищурившись, охотник смотрел на подходившего Гордона.
– Здравствуй, бравая начальника, – улыбаясь, приветствовал он друга.
Разница в одежде была настолько разительна, что можно было подумать о неандертальце, встречающимся с космонавтом. Металлизированный костюм лейтенанта, тепловой излучатель на поясе, накладные усилители суставов, шлем с радаром, прикрепленные за спиной генератор силового поля и запасной боекомплект, все это мало гармонировало с прибрежным ландшафтом и одеянием Денеула.
– Наверно чувство юмора передалось тебе с молоком предков, – отвечал улыбающийся Гордон.
– Так эвенки приветствовали землепроходцев, осваивавших эту землю многие столетия назад, теперь это звучит как анекдот.
– Да, дикие края со своими вечно невырастающими детьми, – отвечая на рукопожатие, констатировал Гордон.
– Хоть жизнь и течет здесь медленно, но дети выросли, их приняла цивилизация, и они растворились в ней.
– Только не ты, друг мой.
– Я – веточка мха в бескрайнем лесу, – философски отвечал охотник.
– Спасибо за косулю, – благодарил лейтенант. – Я бы сам, да служба. Повышенные меры безопасности. Сегодня внезапно груз отправляем. Раньше графика.
– Я еще для Меды Лейн белок принес, она здесь?
– Да, ей сообщили, скоро выйдет твой связист.
– Она не мой связист, а ваш. Она мой заказчик
– Ничего себе, такой стройный, красивый заказчик, а? – подмигнул Гордон. – Вот она, легка на помине.
Мужчины оглянулись. Молодая женщина прошла через полузакрытые створки и поспешила к причалу. Ее быстрая, грациозная походка, тонкий стан, правильные черты лица и иссиня черные волосы всегда обращали на себя внимание. Строгий взгляд, устремленный на корабль, говорил, что она торопится и чем-то озабочена.
Заметив стоящих неподалеку двух друзей, она отмахнулась, и не сбавляя шаг, прошла мимо, некогда мол.

Солнце стало отражаться от круглых, до зеркального блеска отполированных ворот все ярче и ярче. Наконец, от света начало нестерпимо резать глаза. И вдруг горная пещера выплеснула столб огня. Взорвалась, будто идущая на взлет ракетная дюза. Легированная сталь, сорванная с петель, пронеслась по площадке и, как лезвие, срезала половину пропускного пункта. Раскаленный смерч пронесся возле Инниксы и Корбо, опаляя лица дыханием смерти. Стой они напротив выхода, их бы уже не было в живых. Густой дым повалил сразу же после взрыва, не оставляя надежды выжившим на спасение из лабиринтов завода.
Гордон, профессиональный военный, опомнился первым. Схватил Денеула за плечи и увлек за собой к воде, в более безопасное место. Добежав до прибрежной полосы, они остановились и залегли между бревнами, выброшенными на берег прибоем.
– Что это, авария? – тяжело дыша, спросил Инникса.
– Похоже на нападение, – откашливаясь, ответил лейтенант.
– Почему же тогда не было слышно шума подлетающих ракет?
– Наверно, напали со стороны города и выжгли весь завод насквозь к морю, – предположил Гордон.
Шло время. Друзья молча лежали в укрытии и наблюдали. Стояла странная тишина, нарушаемая только треском догорающих головешек, выброшенных из пещеры.
– Если это захват, то где захватчики? – охотник посмотрел в бинокль на гору, дымящийся, черный провал, искореженный забор и разрушенный пропускной пункт.
– Логично, а?
Никакого движения не было.
– А кто тебе сказал, что должны что-то захватить, может целью является уничтожение объекта? – смотря в ту же сторону, парировал лейтенант охраны.
Ситуация не развивалась. Все как будто застыло на месте.
Гордон откинулся на спину и стал рассуждать вслух:
– Последнюю изготовленную продукцию сегодня загрузили на корабль. Если цель – уничтожение завода, то это бессмысленно, все разработки уже на «Титане».
И вдруг он воскликнул:
– Эйз Горн в опасности, академик на причале, скорей к кораблю!

Солнце зашло за горизонт, когда Денеул и Гордон добрались до трапа. Корабль обслуживали моряки-андроиды. Управляя роботами, они спешно загружали в трюмы оборудование. Часть андроидов несло караул, охраняя подходы к судну.
– Будь ты один, тебя бы подстрелили, – сказал лейтенант, ступая на борт.
– Можно подумать тебя узнали, – ответил охотник, разглядывая черную от грязи и пепла форму военного.
– Нет, просто у меня опознавательный радар в шлеме, его рабочую частоту и мое местоположение может опознать только корабельное навигационное оборудование. Впрочем, если бы корабль был вне поля зрения, я его тоже смог бы найти по радару.
Друзья поднялись в рубку.
– Это все?! – глядя на них, воскликнул академик Горн. – Больше никто не выжил?
– Не уверен, сэр, – по военному ответил Гордон. – Мы пробирались вдоль береговой линии.
– Ждем, – задумавшись, сказал Горн. – Может еще кто подойдет. А вы, лейтенант, займитесь охраной, расставьте андроидов на посты, обеспечьте круговое наблюдение и связь. Выдайте опознавательный радар Денеулу, его бинокль будет не лишним.

Стемнело. Звездное небо разрывали редкие тучи, еще обозначенные бледно красным закатом.
Инникса стоял на самой высокой мачте. В электронный бинокль усиленный прибором ночного видения был хорошо виден почерневший и раскрошенный по бокам взорванный вход. Дым почти перестал валить, что подтверждало гипотезу Корбо о сквозном ударе. Сквозняк выдувал остатки пожарища. Вдруг появилась черная фигура, затем вторая, третья. Они двигались из чрева горы, рассыпаясь в цепь. Денеул мягко скользнул по канатам и в два прыжка оказался в капитанской рубке.
– Люди в комбинезонах вышли из шахты горы и построились в цепь, – доложил он Эйзу Горну, волей обстоятельств оказавшемуся главным на корабле. Был еще и капитан, но стратегию и тактику определял академик.
Вглядевшись в мониторы, Эйз с сожалением проговорил:
– Это не спасатели, их не идентифицирует радар. Это прочесывание, – затем, развернувшись к присутствующим, добавил, – преследование началось. Капитан, двигатели не включать, отходим немедленно с отливом, все огни выключить.
– Да они и так выключены, – попытался вставить слово капитан.
– А это что? – Эйз указал пальцем на настольную лампу, освещавшую одну из приборных досок.
Вахтенный тут же нажал на тумблер выключателя.
– На борту едва ли половина команды, – капитан надеялся по возможности задержать судно. – А вдруг еще кто-нибудь, выжил?
– У нас нет выбора. По местам, и тихо. Если что-то упадет на железную палубу корабля, нас выследят геофоном.
Все разошлись в полном молчании. Счет шел на минуты. Спасение теперь зависело от интенсивности отлива.

Все дальше и дальше «Титан» отходил в открытое море. Стоя на корме, Денеул напряженно всматривался в край береговой линии. Тихое мерное постукивание по борту мгновенно привлекло его внимание. Подбежав к правому борту, охотник заглянул вниз, держась за перила. Нельзя было включать фонарь, поэтому в воде можно было разглядеть только серое очертание лодки.
– Эй, на борту, принимай, – раздался тихий женский голос.
Денеул узнал его, это звала Меда Лейн, связист с «Объекта-44». Ни слова не говоря, охотник кинул канат вниз. Тот натянулся и начал дергаться. Чувствовалось, что по нему взбираются. За перила ухватились руки, и Денеул помог женщине вскарабкаться на борт.
– А, Собачья Шкура, – узнав, сказала Меда. Охотнику это не понравилось, но он промолчал. Не время выяснять отношения.
– Я на твоей лодке, привязала ее к канату, который ты бросил.
Даже в темноте было видно, что женщина устала, но ведет себя настороженно.
– Позже поднимем ее на палубу, – ответил Денеул. – Пойдем к капитану.

В каюте капитана собрались все, кто спасся. Андроиды несли вахту, они были не в счет. Искусственно выращенные и вступавшие в жизнь зрелыми особями, они были лишены опыта. Поэтому решения принимали люди. А их на борту было пятеро. Академик, капитан, лейтенант, связист и охотник.
Когда Меда промочила горло предложенной водой и села в кресло, Эйз Горн решил, что настало время вопросов:
– Как вам удалось вырваться?
Вопрос относился к Меде.
– А я и не вырывалась, я была на берегу, Собачья Шкура меня вызвал.
– Да, я принес ей белок, – подтвердил Денеул.
О том, что Лейн прошла мимо, и белки до сих пор висят на поясе, охотник не упомянул. Может быть, у нее было неотложное дело? Перед глазами всплыл напряженный взгляд Меды и ее быстрая походка в сторону причала. Холодок сомнения коснулся Денеула и…
– С «Титана» мне доставили новые шифры связи, нужно было их забрать, и тут случилось… – прижав ладони к лицу и растирая его, снимая усталость, произнесла Меда.
– Потом побежала к объекту, там никого, к причалу – «Титан» отвалил.
– Как узнала? – поинтересовался капитан.
– Радар подсказал, я все-таки связист, и радар всегда со мной. А тут вижу, лодка охотника, я и воспользовалась.
– Хорошо хоть жива, – констатировал Горн. – Ладно, иди отдыхай.
Отлив и ночной бриз отгоняли корабль все дальше и дальше. Тьма поглотила и береговую линию и облака, оставив лишь редкие звезды.
Когда Меда ушла, академик подвел итог:
– Итак, трое спаслись.
– А капитан, а Инникса? – спросил Гордон.
– Да, капитан Кейн Трамп, – академик указал на высокого блондина средних лет, – Извините, не было возможности вас представить.
– Ничего, – отозвался тот.
– Капитан принадлежит к военному министерству, а не к министерству секретных научных разработок. А я говорил о сотрудниках «Объекта-44». Еще на борту Денеул, вольный стрелок.
– Рука судьбы, а Денеул? – академик подмигнул, подбадривая Инниксу.
Повернувшись к окну и скрестив руки на груди, Эйз Горн продолжал:
– Дело серьезное, я буду проводить расследование.
– Вы думаете, что это нападение дело рук предателя, – спросил Гордон.
– Да! – резко повернувшись к присутствующим, воскликнул академик.
– Вы понимаете, какой важности объект потерян? – потом, подумав, добавил, – если предатель мертв, то это просто пешка. Но если жив, то еще более опасен. И он один из нас.
Все переглянулись.
– Капитан, – продолжил академик, – на связь не выходить. Каюту связи закрыть, ключи пусть будут лично у вас.
– Но, тогда мы не сможем вызвать военный конвой, – засомневался Трамп.
– Вы не обладаете всей информацией, капитан, – парировал Горн. – Могу сказать одно. На карту поставлено куда больше, чем наши жизни. Мы тихо будем выбираться, в полном одиночестве, не привлекая внимания.
Мы исчезнем для всех.


2

Ежегодная «Ароматная ярмарка» проводилась по традиции в Вашингтоне. West potomac парк утопал в цветах. Выбор места для ярмарки объяснялся не только большим пространством, но и установленным здесь мощным силовым лифтом. Площадка вокруг него была столь велика, что лифт мог обслуживать до тысячи прибывающих и отбывающих туристов в минуту. Телепортирующийся исчезал мгновенно, образовавшуюся пустоту занимал воздух. Эффект сопровождался негромким хлопком. Интерес к ярмарке был столь велик, что поток зевак не иссякал вот уже десятый день. Пятьсот павильонов и оранжерей соединяли узорчатые переходы из цветов. Ковры и картины, клумбы и домики, мебель и украшения для модниц – все было сделано из цветов и зелени. Различные ароматические продукты, выполненные на основе цветочных масел, создавали причудливую мозаику запахов, оправдывая название «Ароматная ярмарка».
Главный аттракцион представлял собой голографическую инсталляцию купающихся русалок в водопаде из цветочных лепестков. Над ними кружили маленькие нимфы, играющие на арфах. Неожиданно появлялся кентавр, распугивая нимф и пленяя русалок. Через мгновение под радостные возгласы зрителей выходил Геракл. Повергал кентавра, освобождал русалок и во плоти спускался к восторженной публике. Героя можно было потрогать руками, взять у него автограф, поболтать с ним. Было не понятно, как живой человек попадал в голографическое действо. А может, все остальные тоже живые? Предполагали, что кентавр – это андроид и однажды он тоже выйдет к зрителям. Женщины ахали, дети визжали от удовольствия. Таким образом, создавалась интрига.

Шор Кана, полковника разведки лиги государств континентальной Америки это не интересовало. Проходя мимо аттракциона, он даже не взглянул на сцену. Обогнув павильон и толкнув дверь с табличкой «Для персонала» он оказался с обратной стороны популярной голографической инсталляции.
– Они исчезли, – не здороваясь, сказал Шор Канн человеку, сидевшему в кресле.
– Как исчезли? – подпрыгнув, провизжал генерал объединенного штаба контрразведки лиги Пелео де Гримальди.
Ответа не последовало.
– Вы молчите, как будто полный провал был ожидаемым результатом, – откашлявшись, продолжил генерал.
– Вы понимаете, что это война? Если восточные узнают, что это мы, конфликт неизбежен. В этой критической ситуации мы же еще и потерпели неудачу.
Немного успокоившись, Пелео продолжил:
– Прошу дать отчет.
Заложив руки за спину и не спеша прогуливаясь по темному залу, Шор Кан обратился к генералу:
– Скажите мне, Пелео, как я могу точно планировать операцию, когда не знаю всех действующих лиц и желаемого конечного результата.
Гримальди только хмыкнул и отвернулся.
– Генерал, – продолжал Шор Кан, – вы могли бы мне больше доверять. Я не слепое орудие в ваших руках, как вы это себе представляете. Если бы не мои люди, вам бы вообще не удалось выйти на объект. Операция прошла на редкость гладко. Следов нашего присутствия никаких. Потерь никаких.
– Результатов тоже никаких, – огрызнулся генерал.
– Просто мы ударили поздно. Точнее, позже всего на несколько часов. Следовательно, в наших рядах утечка информации. И утечка эта из вашего ведомства.
Вскочив с кресла, раздраженный Пелео погрозил пальцем полковнику:
– Голословные обвинения называются клеветой!
– Я знаю, о чем говорю генерал. Подразделения моей юрисдикции узнали о начале операции только во время подлета. Цель никому не известна, а дальнейшие инструкции они получили бы на месте от моего агента.
Кан подошел вплотную к Гримальди и тихо шептал:
– Пропавший груз придется отыскать. Чтобы не было еще одного провала, скажите, кто задействован, кто информирован? Мы просто его исключим из числа посвященных.
– Да, но это невозможно, – отвечал генерал столь же тихо, – только с помощью этого человека мы можем найти груз.
– Так кто он, генерал?
Гримальди колебался, что-то обдумывая. Но все же, наконец, решился:
– Это Василиск Погостини, – затем, помедлив, добавил, – он и вывел нас к тематическим разработкам Восточного альянса.
– Нас – это кого? – настойчиво спросил полковник.
– Нас, это штаб западных объединенных сил. Но информацией владеют только четверо. Василиск, я, начальник штаба Янг Пиглз. Каждый знает часть информации. Василиск – тему разработок. Пиглз – группу ученых. Я занимался «Объектом-44». На этапе силовых действий решено было подключить вас.
За сценой раздались оглушительные аплодисменты. Видимо, Геракл опять победил кентавра. Пелео де Гримальди пошел к зеркально перевернутому голографическому образу и, перекрикивая толпу, заявил:
– Вот, теперь вы все знаете! Вам не удастся никого исключить из списка посвященных, всего никто не знает!
Повернувшись к полковнику, генерал увидел дуло игольчатого пистолета, нацеленного ему в лоб.
Прищуренные глаза и кривая улыбка Шор Кана были зловещи:
– «Объект-44» – отыгранная комбинация, генерал. А список, как вы выразились, посвященных, нужно сокращать. Если я не избавлюсь от вас, то вы уберете меня.
Шор Кан нажал на спусковой крючок, не дав генералу ничего сказать в ответ. Вид распростертого тела ни сколько не смутил бывалого полковника. Кан уселся в кресло и закурил. За долгие годы службы у него было много операций, случались и провалы, но все это была мелочь, не стоящая внимания. Он почувствовал, что, наконец, удача улыбается ему. Единственная нить к пропавшему грузу была у него в руках. Шор Кан не собирался продавать информацию, он собирался стать партнером Василиска Погостини.

Воодушевленный открывающимися перспективами полковник вышел на улицу прямо сквозь голографический экран. Женщина в толпе зрителей спросила:
– Вы видели русалок? Они настоящие?
– Не знаю, – ответил улыбающийся Шор.
– А можно мне зайти?
– Попробуйте.
Очередной шаг полковнику был ясен: нужно срочно перебраться в Нью–Йорк.
Идя к лифту, он купил у лоточника мороженое в форме розы и с аппетитом ел, разглядывая красоты цветочного рынка. Женский визг со стороны голографического аттракциона его не взволновал. Труп обнаружили. Свидетели из толпы указывали в его сторону. Кан сделался подозреваемым. Он не оглянулся даже тогда, когда полицейские его окликнули. Шор Кан был опытным оперативником. Он все рассчитал.
– Стой, – полиция уже двигалась по направлению к нему. – Стой, стрелять будем!
Полковник спокойно выбросил обертку от мороженого в урну, как будто эта угроза его не касалась.
Предупредительный выстрел в воздух означал, что преследователи перешли с шага на бег.
Полковник сорвал фиолетовую орхидею и прикрепил к лацкану пиджака.
– Дилетанты, – сказал подозреваемый, переступая линию действия силового генератора. Хлопок воздуха возвестил о его исчезновении.

Преодолев 230 километров за сотую долю секунды, Шор Канн материализовался на Манхэттене, прямо напротив штаб-квартиры Организации Объединенных Наций возле другого, менее мощного силового лифта. Только в Вашингтоне и Нью-Йорке около двух тысяч площадок по перемещению, не считая частных. Мечта любого правонарушителя.
– Отдыхайте, – закончил полковник, начатую в Вашингтоне фразу, обращенную к преследовавшим его полицейским.
Здание ООН множество раз перестраивалось и, наконец, обрело формы гигантского небоскреба. Издалека оно выглядело, как сдвоенная сосулька, теряющаяся в облаках. Вблизи это было обыкновенное сооружение с бесчисленным количеством окон и с прикрепленными фермами дополнительного оборудования. Средства связи со спутниками и со всем миром занимали верхние этажи, внизу располагались отделы различных подразделений. Это был самый мощный информационный центр на планете.
Проходя в обширный вестибюль здания, Шор Кан понимал всю сложность установления контакта с Василиском.
Итак, Василиск Погостини – американец греческого происхождения, начальник департамента сбора информации и пропаганды ООН. Он же стоит между материками, владея информацией и пользуясь покровительством враждующих союзов. Контролирует политические настроения конфронтационных правительств и держит руку на пульсе мятежного населения. Один из самых влиятельных людей в мире.
Робот-охранник проверил полковника электронными датчиками и пропустил, невзирая на пистолет. В холле можно было находиться с оружием. Возле силовых лифтов, обслуживающих здание, пистолет нужно сдавать в камеру хранения.
«Робот охранник, прошлый век, – подумал Шор Кан, – везде применяют андроидов. Впрочем, умно, робота не подкупить, не запугать. Стоит тут, без перерыва, эдакий, железный болван, напичканный аппаратурой слежения и оружием».
Уже подходя к справочному терминалу, он спохватился, но было поздно. Набирая на клавиатуре слово Погостини, Кан анализировал, как выпутаться из ситуации.
«Меня засекли, – лихорадочно соображал разведчик, – видео, наверняка, через минуту будет у Василиска. Это ведь центр информации. Сопоставив время убийства на ярмарке и мой приход сюда можно сделать вывод о моей причастности».
На экране вспыхнул ответ на запрос: девяностый этаж, офис Василиска Погостини.
«Нужно уходить, сейчас я ничего не могу предложить этому греку. А он может упечь меня совершенно официально», – развернувшись, полковник быстрым шагом пересекал вестибюль, направляясь к выходу. Он был в середине зала, когда робот перекрыл выход, захлопнув стеклянные пуленепробиваемые двери. На пиджаке полковника появилось красное пятно, след от лазерного прицела. Робот охранник держал его на мушке. Сзади подошел андроид с лицом небесно-голубого цвета и вежливо пригласил пройти с ним.

Сдав пистолет и материализовавшись на девяностом этаже, Шор Кан шел за андроидом по длинному коридору, стены которого были увешаны старинными картинами, по бокам на подставках стояли антикварные вазы, люстры причудливой формы отливали разноцветными огнями, преломляя лучи сквозь призматические грани. Дубовая резная дверь со скрипом отворилась, андроид остановился, пропуская полковника. Василиск Погостини сидел за столом из полированного ореха в большом кабинете. С многочисленных экранов передавался репортаж об убийстве генерала Гримальди. В центре кабинета находился единственный стул. Чтобы не показывать волнения, Шор сел без приглашения. Округлое и слегка смуглое лицо Василиска светилось загадочной улыбкой. Он молча смотрел на полковника, и казалось, не собирался начинать разговор первым. Шор Кан тоже не спешил. Пауза давала ему время на размышление. Они молча сидели, смотря друг на друга. Репортаж закончился. Экраны погасли.
– Шикарная обстановка, – заметил полковник, пытаясь прощупать ситуацию.
– Обратили внимание, что вас не упомянули в новостях, – не отвечая на уловку, констатировал грек.
– Вы собираетесь это исправить?
– Это зависит от того, что у вас есть для меня. А у вас точно что–то есть, иначе вы бы не пришли.
– Два вопроса, сэр, – подумав, ответил полковник. – Какие гарантии моей безопасности вы можете предоставить в случае нахождения и передачи груза? И доля в прибылях?
– Смею вас успокоить, Шор, – Погостини откинулся на спинку кресла, – вы и сейчас в безопасности. Никто ведь не знает, что вы убрали генерала. После доставки груза вы будете мне еще нужней. Нас с вами ждет долгое сотрудничество. Что же касается доли…
Медиамагнат сложил ладони на затылке и посмотрел в потолок, высчитывая в уме.
– Один процент.
Недоуменное выражения лица Шор Кана говорило о том, что полковник не понял ничего.
– Это десятизначная цифра, – успокоил его Погостини.
Грек наклонился в сторону полковника.
– Теперь о деле. Груз – это всего лишь несколько ящиков. Если вы его не добудете, остается только захватить академика Эйза Горна. Причем живым и в здравом рассудке. Теперь у меня вопрос: как вы это сделаете?
– Просто, дождусь весточки от своего агента. По моим расчетам, он где-то со сбежавшей группой.
– А вы беспокоитесь о своей безопасности, – иронизировал грек. – Да, вас беречь надо.
– За кого вы, Василиск? – напрямую спросил полковник.
– В моей профессии нет политики, только прибыль имеет значение. А политика – это инструмент для ее получения. Так что я бизнесмен, дорогой полковник, бизнесмен. До встречи.
Погостини встал с кресла, подошел к стене с экранами, прошел сквозь них и растворился. Через несколько мгновений вся обстановка исчезла. Шор Кан оказался в огромном пустом помещении, в котором остался стул, на котором он сидел, и лифтовая установка. Голографический интерьер был настолько хорош, что полковник ничего не заподозрил. Только теперь он вспомнил, что ни до чего не дотрагивался. Поэтому обман удался.


3

– Это не иллюзия, а реальная боевая защита. На первый взгляд кажется, что это легко, но не попадись на эту удочку. Обрати внимание, штанины и рукава закатаны. После того как надели комбинезон, их нужно раскатать, штанины пустить поверх сапог, а манжеты спрятать в перчатки, – объяснял Гордон.
– Металлизированный костюм защитит от игольчатого оружия.
Инникса с интересом наблюдал.
– Далее ранец с силовым полем. Вот так, здесь на груди замок для четырех лямок. Кнопка активации посередине замка. Это против теплового ружья.
Взяв из рук охотника каску, лейтенант продолжал урок.
– Шлем – это не только защита, но и радарный передатчик. Ты каким глазом прицеливаешься?
– Правым.
– Значит, оптический щуп направляем на левый. Он сканирует изображение прямо в сетчатку.
– Далее накладные усилители суставов. Это увеличивает подвижность и предохраняет от травм. Мини-гидравлические приводы усиливают движение. Существует еще микрогидравлический костюм, используемый специальными подразделениями. Он очень дорог и не входит в комплектацию групп охраны. Одевай.
– Мне никогда этого не запомнить, – сказал Инникса, держа в руках металлизированные, выкрашенные в защитный цвет перчатки.
– Не ленись, это спасет тебе жизнь, – парировал лейтенант.
Погода располагала к физическим упражнениям. К тому же времени было предостаточно. Уже девятый день «Титан» шел в открытом океане. Небо стало, как будто, светлее, вокруг заметно потеплело. Куртки и свитера оставили в каютах, прогуливаясь по палубам в легких одеждах. Расследование академика Горна ничего не дало, у всех оказалось крепкое алиби. Но проницательный ученый по-прежнему приказывал сохранять радиомолчание. Мало того, местоположение корабля знали только он и капитан корабля Трамп. Остальных неизвестность угнетала. Чего нельзя было сказать про андроидов, исправно несущих вахту и караульную службу. Гордон занимался своими прямыми обязанностями – инструктировал смены и проверял посты. Большинство времени Меда проводила на верхних палубах, подолгу вглядываясь в горизонт. Никто не спрашивал, зачем она это делает. Каждый свое свободное время проводил, как хотел.
– Денеул, – окликнул Кейн Трамп охотника, одетого в усилители суставов и пробегающего мимо него по шкафуту десятиметровыми прыжками. Инникса оглянулся и остановился. Подошвы ботинок оставили на палубе длинный тормозной след.
– Если вы прыгните чуть сильнее, то порыв бокового ветра снесет вас за борт, а идем мы с максимальной скоростью.
– Спасибо за предупреждение, капитан, буду осторожнее, – ответил охотник и, подойдя ближе, добавил, – можно вас попросить?
– Да?
– Разрешите тренировать прыжки в высоту и бег по вертикальным стенам в трюме, он достаточно объемен.
Трамп посмотрел на охотника, сложил руки на груди, шевеля пальцами:
– Пу-пу-пу,– пробурчал губами, подумал и согласился.
– Только капитанская рубка и каюта связи для вас под запретом. В остальном корабль ваш. Но учтите, помещения трюма и машинное отделение охраняются андроидами.
– Вы мне не доверяете, капитан?
– Не я, Эйз Горн, академик не доверяет ни кому. Не забывайте, на подозрении мы все.

Бежать по внутренним вертикальным переборкам трюма было одно удовольствие. Денеул закладывал крутой вираж перед стеной и бежал по вертикали двадцать-тридцать метров. Он не любил находиться в закрытых пространствах, корабль сильно стеснял передвижения привыкшего к просторам охотника. Поэтому физические упражнения приносили ему радость. Как и предупреждал капитан, помещение патрулировали андроиды, перемещаясь от одного угла к другому, от одной водонепроницаемой двери к другой. Даже во внутренних помещениях они не расставались с тепловыми ружьями. В середине отсека стояли обитые железными пластинами ящики, связанные прочной сетью с прикрепленными к ней пустыми баками.
Охотник не сразу заметил Меду, появившуюся в трюме. Она стояла возле ящиков и смотрела, как он стремительно бежит по стене.
– Развлекаешься? – Лейн приветливо махнула рукой бегуну и подозвала его.
– Это отвлекает, – ответил разгоряченный Инникса, инерционно подпрыгивая.
Чтобы можно было разговаривать, пришлось выключить накладные усилители.
– Ден, это ничего, что я тебя так называю?
– Это приятнее, я бы сказал дружелюбнее, чем Собачья Шкура.
– Все еще злишься? Я была на взводе, напугана, не обижайся, – Меда Лейн улыбнулась самой своей чарующей улыбкой. Внутренним чутьем охотник почувствовал, что она хочет помириться. Ее аура была теплой и податливой.
Еще недавно вместе они ходили по тайге, пробирались в чащобе и с безумным упоением катались на лодках по Уде. Рыбалка и охота увлекала обоих. В городах, перегруженных силовыми лифтами, невозможно ощутить просторов первозданной природы. Страна, город, дом или квартира были снабжены лифтами. Гиподинамия и ожирение, порок сердца и смерть поражали каждого пятого жителя мегаполисов. А в тайге любой необдуманный шаг, неверное движение заставляли быть осторожными и доверять друг другу. В походах Денеул привык полагаться на академика, лейтенанта и начальника связи. Обычно в тайгу не ходят поодиночке.
«Может я был не прав и зря подозревал ее? А кто тогда не был подозрителен?», – подумал Инникса, а вслух сказал:
– Ничего, скорей бы все закончилось.
– Мир, – Меда протянула ему руку.
– Мир, мир, – рукопожатие начальницы связи было не по-женски крепким. Она обернулась и посмотрела на груду ящиков, обернутых сетью.
– Тебе не кажется, что из-за этих ящиков мы попали в такой переплет?
– Да не знаю я. Меня это не касается.
Звонок, сопровождавшийся короткими вспышками зеленых ламп с пульта информации, возвестил о сборе на камбузе.
– Обед. Хватит бегать, – Меда, не дожидаясь Денеула, вышла из трюма.
Пообедать можно было в течение двух часов, поэтому охотник не спешил. К тому же после тренировки нужно было привести себя в порядок.
Он вошел в кают-компанию последним, под неодобрительные взгляды присутствующих.

Помещение для приема пищи на корабле служило еще и комнатой отдыха. Голографические стены создавали чувство присутствия на лесной опушке. Пение птиц, запах елей и цветов, журчание речушки – все создавало эффект покоя и расслабления. Картину не портили ни андроид-повар, готовивший на гриле мясо, ни андроид-бармен, смешивающий напитки. Длинный стол посередине, за которым уселись четверо путешественников, представлял бревно, распиленное вдоль. Сидели на пеньках различной высоты, подобранных для каждого присутствующего индивидуально. Капитана Трампа не было, видимо, он нес вахту.
Академик Эйз Горн постучал по бокалу и встал, эффект покоя и умиротворения, исходивший от комнаты был настолько силен, что Горн с трудом сосредоточился:
– Сегодня, на девятый день, мы вспоминаем наших коллег и друзей, которых отняли у нас. Вера в то, что они успели выполнить долг и создать будущее, ни больше, ни меньше, вселяет в меня уверенность в завтрашнем дне человечества.
Все удивленно и непонимающе переглянулись.
– Да, да, прорыв, который совершил наш институт на «Объекте-44», сопоставим с самыми масштабными открытиями человечества. За наших коллег, безвременно погибших.
Присутствующие подняли бокалы. Повар положил горячее мясо на стол. Ели в полном молчании, пока лейтенант Корбо не прервал его:
– Послушайте, академик, перестаньте говорить загадками. Я думаю, что выскажу общее мнение и задам вопрос. Мы не дети, которых нужно оберегать и защищать. В конце концов куда идет «Титан», и когда все это закончится?
– А я оберегаю не вас, – ответил академик, – оберегаю открытие, только и всего. Но если ожидание столь тягостно для вас, буду вынужден раскрыть некоторые секреты.
– Не надо, академик, вы подписываете себе приговор! – прокричал вошедший в кают–компанию капитан Трамп.
 Академик снисходительно посмотрел на него:
– Дорогой Кейн, – называть капитана по имени можно было только в дружеской беседе, и то один на один, – мы в нейтральных водах, идем вдоль цепи заброшенных Марианских островов, соблюдаем радиомолчание. И вы знаете, что скоро будем на месте.
Капитан подошел к пульту управления и спешно выключил голографические эффекты релакса:
– Кто поставил релаксацию на максимум?!
Затем встряхнул академика за плечи. Эффект умиротворения и расслабления исчез, как исчезли лесная опушка и речка. Контраст был настолько разителен, что все внутренне подтянулись.
– Вы ученый, а я военный, – продолжал Кейн, – и не позволю ставить под угрозу наш поход!
Академик встряхнул головой, будто очнувшись ото сна:
– Извините, капитан, господа, – ученый откланялся и вышел.

Вечерело. Возле флагштока, на котором не развивался флаг, во избежание визуальной идентификации, слегка наклонившись через перила, стояли Инникса и Корбо. За кормой белой пеной удалялась дорожка, взбиваемая винтами.
– Это я поставил на максимум релакс в кают-компании, – признался лейтенант.
Охотник, оторвавшись от созерцания горизонта, повернул голову:
– Почему ты этого не сказал при всех?
– Во-первых, я включил прибор еще до общего сбора, во-вторых, я устал и Меда подала хороший совет, в-третьих…
– Меда? – у Денеула опять начали просыпаться подозрения.
– И, в-третьих, – продолжил Гордон, – я рассказываю это тебе, потому что ты нейтрален. Случайный попутчик, понимаешь. Ты можешь оценить события, как бы со стороны, не опираясь на старые данные.
Охотник развернулся лицом в направлении хода «Титана». Мачта и рубка приняли черные очертания на фоне красного заката. Немного помедлив, Денеул ответил другу:
– Я рад, что ты нашел во мне союзника. Но ты прав, я случайный попутчик и не хочу в этом участвовать.
Лейтенант с жаром начал доказывать обратное:
– Ты уже втянут, вольно или не вольно. По прибытии начнется дознание, нас посадят под арест, и это затянется надолго. Даже когда решат, что ты не при чем, все равно тебя не отпустят, потому что ты знаешь академика и видел груз. На воле ты – потенциальная мишень для врага. Я не знаю всего, но дела, по моему мнению, обстоят именно так.
– Значит, выбора нет? – спросил охотник. Затем он в упор посмотрел в глаза лейтенанта и твердым голосом произнес:
– Откровенность за откровенность. У меня нет доказательств, но я знаю кто предатель.


4

– Кто?! Кто сообщил? – резко обернувшись, спросил начальник штаба объединенных сил Янг Пиглз.
– Мой агент вышел на связь минуту назад, сэр! – кричал Шор Кан, потому что шум канонады закладывал уши.
Полковник разведки не скрывал триумфа. Он оказался единственным, кто мог выиграть проваленное дело.
Неподалеку рвались снаряды. Пиглз и Кан стояли на крыше здания, защищенные силовым экраном. Сверху, как на ладони, разворачивались боевые действия. Андроиды Западного альянса шли на штурм огромного ангара объятого дымом и пламенем. Над разрушенным главным входом все еще висела надпись «Bacterium of light» (Бактерия света), Хот-спрингс, Канзас».
– Второго прокола нельзя допустить, груз должен быть доставлен, – не отрываясь от бинокля, комментировал услышанное начальник штаба.
– Вы видите, война уже идет. Кстати, а почему вы докладываете непосредственно мне? – подозрительно спросил опытный интриган-штабист.
– После убийства генерала вы – мой непосредственный начальник. Разумеется, пока не назначат другого начальника контрразведки.
– Хорошо. Эту тему курирую лично я, прошу и впредь держать в курсе только меня. Вы ведь знаете, что делу придан совершенно секретный статус.
– Слушаюсь, сэр, – отчеканил Шор Кан, подумав, что очередное звено в лице начальника штаба уже сокращается. Пока у него в руках все козыри, нужно работать на Погостини. На долю же начальника штаба остается санкционирование операции военными и государственными ведомствами.
Очередной взрыв сотряс крышу. Половина горящего здания «Bacterium of light» рухнула. Взрывная волна сбила открытые очаги пламени. Как только пыль немного улеглась, боевые андроиды ринулись в пробитую брешь.
– За мной! – скомандовал начальник штаба, отключил защитный экран и, показывая пример, первым спрыгнул с крыши.
«Высоковато», – посмотрев вниз, подумал полковник.
А Пиглз был уже возле пролома, в первых рядах атакующих. Гидравлический костюм, одетый под форму начальника штаба, с первого взгляда не был заметен, лишь только атлетические движения и ускоренная реакция выдавали экипировку военного. Шор Кан спустился по лестнице и выбежал на площадь. Перестрелка уже велась внутри здания.

Разбитые стекла хрустели под ногами. В воздухе стоял тошнотворный запах обгорелой плоти, резины и химикатов. Шор Кан с игольчатым пистолетом в руках пробирался через завал из разбитых приборов к группе военных, собравшихся в разрушенной лаборатории.
Бой был окончен.
– Вот, – Янг Пиглз держал на ладони семечку и показывал подошедшему полковнику. – Цель нападения эта растительная культура.
Семечка была величиной с ноготь, песочного цвета. Кан взял ее с ладони начальника и поднял к свету, чтобы лучше рассмотреть. Вопрос застыл на его лице.
– Это хлеб, полковник, – Янг достал платок и, стирая с лица копоть, продолжил, – новый вид. Имея тростниковую оболочку, внутри взрослое растение создает микроклимат для жизни шелковых бактерий. Они вырабатывают хлебные споры, в которых и обитают. Ультрафиолет такому растению нужен, но не страшен, жара тем более. Однажды впитав влагу, стебель может удерживать ее до созревания плода.
Заметив удивление Шор Кана, Пиглз шутливо сказал:
– Собственно говоря, весь африканский континент можно превратить в хлебное поле, за которым не нужно ухаживать. Эта культура не боится паразитов, их еще у нее нет.
Пораженный полковник даже забыл, зачем так срочно пришел к начальнику объединенного штаба Пиглзу.
– Дайте сюда, – Янг взял семечку и положил в карман, возвращая Шор Кана к действительности. – Война технологий полковник. Вы как разведчик должны это понимать, как никто.
– Вы хотите сказать, генерал, что я занимаюсь тем же самым?
Вопрос Шор Кана не застал начальника штаба врасплох:
– Не вы, полковник, а мы с вами. Поймите, груз, который вы отследили, это часть схемы выживания человечества. Наш хлеб, ваш груз, биотехнологии восточных, современные космические системы…
– Что за технологии?
– Не все сразу, полковник. Сначала груз, потом информация. Докажите, что вы способны быть полезным и надежным, а потом поговорим о подробностях.
Молодой лейтенант, человек, который командовал захватом здания, подошел к начальнику штаба и доложил:
– Сэр, группа из десяти диверсантов полностью уничтожена. Все андроиды. Идентификации не подлежат.
– Спасибо, лейтенант, эксперты пусть поработают еще. Будем считать, что вы сокрушили врага и заслужили благодарность альянса.
Лейтенат просиял.
– Рапорт о вашем повышении будет представлен в ближайшее время.
«А Пиглз патриотичен», – подумал Шор Кан.
Козырнув по-военному, лейтенант ушел отдавать распоряжения.
Когда Шор Кан и Янг Пиглз остались одни, полковник вопросительно произнес:
– Всего лишь повышение в звании человеку, спасшему от голода человечество?
Проницательный штабист заглянул в глаза Шор Кана:
– Какое человечество? Кто будет хорошо есть? И кому, позвольте вас спросить, вы отдадите будущее?
Шор Кан молчал. Пиглз развивал свою мысль:
– Всеобщая сытость не решает проблем кризиса, а только провоцирует еще больше. Сытая Европа? Африка? Восток? Лишний повод для демографического взрыва. Или процветающая Америка, контролирующая вся и все?
– Пойдемте, полковник, – Пиглз еще не успокоился после боя, его движения были резки и порывисты. – Здесь нам больше делать нечего. А впереди вас ждут дела. Поговорим у меня.
«Рано я списал со счетов этого человека, – думал полковник, – не зная и десятой части его планов. А что я знаю о планах Погостини? Торгаш. Политика для него инструмент наживы. В то время как генерал Пиглз, похоже, фанатик-патриот».
Они вышли из обломков здания и направились к окраине города.
«Можно выстраивать свою игру только тогда, когда мне будут известны все детали. А сейчас пусть штабной думает, что я слепое орудие в его руках, а медиамагнат – что я алчный вояка, готовый продаться за малую толику».

Военное положение в городе еще никто не отменил. Гражданских на улицах не было, перекрестки патрулировали группы солдат. Заметив начальника штаба, командиры блокпостов спешили на доклад.
Выслушав очередной рапорт, генерал обратился к Шор Кану:
– Нет, по дороге обсудить ваш вопрос не удастся. Скажите, вы успели подсчитать процентную вероятность исхода.
– Не успел, – Кан еле успевал за начальником. – Что если прикинуть сейчас?
– Прошу, – на ходу, не оглядываясь, предложил Янг.
На окраине городка Хот-спрингс открывался замечательный вид на озеро. Песочный пляж, водяные горки, зонтики от солнца, прибрежные кафе и аттракционы. Но никого из отдыхающих не было. Туристы разбежались. Беседующие военные этого не замечали, используя каждую минуту для обсуждения планов:
– Груз и академик – вот стопроцентный успех.
– Кто вам сказал про академика?
Шор понял, что допустил ошибку, которая может стоить ему жизни. Нужно кого–то подставить. Кого? Своего агента, который еще пригодится? Нет, эту идею он отмел сразу. Покойный генерал. Вот кто послужит громоотводом. С мертвых какой спрос?
– Пелео де Гримальди лично меня инструктировал, – интонационно фраза прозвучала вполне убедительно.
– Продолжайте, – удовлетворенный ответом начальник штаба внимательно слушал.
– Потеря одной из позиций – это пятидесятипроцентный успех. Нужно учитывать, что теперь о месте нахождения объекта знают и восточные. Они наверняка перехватили сигнал. В этом случае процент падает до нуля. Кто быстрее, вот как сейчас стоит вопрос.
Спутники вышли к силовому лифту.
– В таком случае поторопимся. Прошу, – Пиглз жестом пропустил вперед полковника. Шор Кан телепортировался первым.

Бирмингем, Атланта, Ричмонд, Вашингтон пролетели разноцветными площадками перемещения.
 
– Как я уже сказал, провал не допустим. Нужно изменить оперативную тактику. Что вы предлагаете, полковник?
Начальник штаба повернулся. Вид из окна его кабинета в здании ЦРУ был восхитителен. Буйный лес, который скрывался за горизонтом, представлял собой шевелящийся зеленый ковер, подходивший прямо к зданию. Все дороги давно заросли. В середине массивного учреждения был лифт, готовый перенести служащих в любое место в радиусе тысячи километров.
– Нас не заметят, сэр. В сообщении передана частота опознавания. Мы подойдем как спасательные силы конвоя восточных. Я сам возглавлю операцию.
Информационная панель в кабинете сработала автоматически. Важные сообщения передавались в приоритетном режиме. Военные взглянули на экран. Диктор рассказывал о ситуации на востоке. Передавал один из международных каналов, возглавляемых Василиском Погостини. Тысячи китайских беженцев заполонили Таиланд и Вьетнам. Гонимые голодом они наводнили крупные города. Начались межэтнические стычки. Локальные бои гнали местное население в провинции. Мародерство и насилие процветали. Полицейские подразделения не справлялись. После объявления комендантского часа отключили лифты. Но у людей не было выбора. Беженцы шли пешком, разделившись на группы, и как саранча, сметали все на своем пути.
– Ситуация оборачивается в нашу пользу, полковник, – отметил начальник штаба. – Я командирую вас наблюдателем от ООН в этот регион.
«Можно догадаться, через кого он это устроит», – про себя подумал Шор Кан.
– Дипломатический статус даст вам возможность телепортационного перемещения через Берингов пролив. Помните, что остров Гуам, хоть и покинутый, все еще считается нашей территорией. Поэтому появление в акватории нашей подводной лодки будет рассматриваться как простое патрулирование. Кстати, она сейчас у Филиппинских островов.
– Я считаю, – высказал свое мнение Шор Кан, – что захват нужно произвести, не выходя на поверхность океана. Уничтожить ходовую часть торпедами и высадить подводный десант. Тогда появление подлодки замечено не будет.
– Действуйте немедленно. Помните, счет идет на часы.
Начальник штаба Западного альянса подошел к лифту и исчез, считая разговор законченным. Он не хранил в кабинете документов, не держал сейфов и электронных устройств, хранящих секреты. Поэтому ушел, оставив свои апартаменты в распоряжение полковника.
Дипмиссия наблюдателя требовала согласования. Это давало время на детализацию предстоящей операции. Шор Кан сел за стол, вывел на экран карту. Аляска, Берингов пролив, Чукотский полуостров. Далее мелкими прыжками до Владивостока. Потом Шанхай, Тайвань, Филиппины. Это займет не более десяти минут. На преодоление водной части пути уйдет гораздо больше времени.
– Я не успею, – прошептал оперативник.
«А что если двумя торпедами? Одна, боевая, пойдет первой. Вторая, транспортная, с группой, но это дорога в одну сторону», – он почесал затылок, помассировал виски. Несколько напряженных суток полковник не спал. Хотелось отдохнуть.
«Вздремну в торпеде, а сейчас нужен план отхода. Предположим, штурм прошел удачно. И что? Болтаться на волнах до подхода восточного конвоя? Есть ведь еще подлодка. Ее надо подключить. После захвата нужно покинуть корабль, на каком-нибудь спасательном плавсредстве. Пока враг гоняется за разбитым кораблем, нас подберет подлодка. Если корабль не пойдет ко дну раньше времени. Если мы будем достаточно далеко от зоны поисков. Если нас вообще обнаружит подлодка. Слишком много если…»
Контрразведчик достал из кармана коробочку, размером с зажигалку, и приложил к руке. Она зажужжала, щелкнула. Шор Кан вздрогнул от неожиданного укола. Он знал, что за это придется расплачиваться укороченными годами жизни. Поэтому предварительно поставил регулятор допинга на минимум. В голове прояснилось. План показался не таким уж плохим.
На экране появилась симпатичная девушка-азиатка:
– Сэр, – обратилась она, – согласования посольской процедуры наблюдения при ООН закончены. Вы можете отправляться.
Шор Кан молча смотрел на экран, принтер прислал готовые документы: «А еще говорят, что средства связи давно не работают. Впрочем, я же в генеральном штабе. А откуда Пиглз узнал, что я до сих пор здесь?».
Оперативник огляделся. Камер нигде видно не было. Он заглянул под стол, порылся в ящиках, исследовал экран монитора.
– Никогда не знаешь, кто кукла, а кто кукловод, – пробасил оперативник в полголоса. – Вот жизнь.
Затем поспешно встал, пересек комнату и исчез у стойки лифта.


5

– Что есть жизнь? – спросил Эйз Горн.
Охотник помогал академику приваривать железную трубу к переборкам, укреплявшим корпус корабля.
– Жизнь? Это… – Денеул зажмурился, – восход солнца над тайгой. Ягоды, красными пуговками рассыпанные по мху. Голодный медведь, сбивающий лапой взрослого оленя. Это запах меда и свежесть молодой хвои. Да, чуть не забыл – любовь. Ну и так далее.
Инникса и Горн уже более пяти часов трудились в трюме, не выходя на палубу. Работа всегда спорится у двух хорошо понимающих друг друга людей. А они понимали друг друга. Несмотря на разницу в возрасте, образовании и положении, оба умели слушать, в то время как остальные нетерпеливо перебивали, да и вообще были глухи к собеседнику. Чтобы разнообразить монотонность монтажных работ, друзья вели философские беседы. Над океаном занимался рассвет. «Титан» шел быстро, мягко покачиваясь на волнах. Одна из стен самого большого трюма, где тренировался Инникса, постепенно превращалась в подобие огромных прямоугольных створок. Петель и замков не было, зато навесные кронштейны давали понять, что люки должны открываться вовнутрь. Работали они без помощников. У корабельных андроидов не было квалификации по монтажным работам.
– Ха! Скажите еще юноша, что жизнь есть любовь! – смеясь, академик оторвал кусок железного щита, почти отрезанного тепловым лучом.
– Не надо мыслить ортодоксальными религиозными штампами, молодой человек. Вот вы перечислили – восход, ягоды, хвоя. Это творения природы, всего–навсего. Ведь ягода не знает, что она ягода, правильно?
– А причем здесь религиозные догмы? – заинтересовался Инникса.
– Гора Голгофа, молодой человек, не знает, что она гора.
Денеул отворачивал гайку тяжелым ключом, поэтому его слова раздавались с кряхтением:
– А медведь?
– Всего-навсего проявление инстинкта.
– А любовь?
Ключ сорвался и гулко ударил в корпус.
– Любовь, – ученый сделал паузу, – инстинкт, как ни странно, только более сложная его форма. Со всеми особенностями, присущими человеку. Ассоциативные реакции, творческое мышление, химические процессы и так далее.
– Так что же, по-вашему, жизнь, а?
Эйз Горн выключил тепловую горелку и присел на краю груды железных ящиков, которые лежали посередине трюма и все еще были связаны сетью.
– Жизнь – это движение, Денеул. Причем в случае человечества – постоянное движение к познанию.
Охотник вытер тряпкой руки и присел рядом.
– А как же окружающий мир?
– Ты сам сказал – окружающий. А настоящая жизнь только у тебя в голове. Твоя жизнь, Денеул, она только в твоем знании, желании и стремлении. Запомни, ты – это целый мир. Вспомни, ягода и хвоя не знают, что они такое есть. О том, что гора называется Голгофа, знаешь только ты. Это твои ассоциации после прочитанного, увиденного и услышанного.
– Так жизнь, это познание? Хорошо. А для чего?
– Изучение законов окружающей природы и философское познание человеческой сущности приводит нас к понятию макроинстинкта. В случае сравнения с нашей эпохой и современным положением дел, это тяга к выживанию и сохранению вида.
Вытаращенные глаза охотника говорили ученому, что это очень сложные понятия для человека, привыкшего думать практическими категориями.
Академик поднялся:
– Хватит отдыхать. Я поставлю трубу, а ты залезай по лестнице и закрепи шарниры на потолке.
Крепления нужно было фиксировать с помощью тяжелых винтов. Инникса медленно и с трудом поворачивал ключ.
– Так что конкретно вы предлагаете, сэр? – смотря в потолок, спросил Денеул.
– Я ожидал твоего вопроса.
Академик приподнял повыше трубу.
– Если ты согласился с моим утверждением, что жизнь, это познание, то…
– Предположим, – отозвался Инникса.
– То знание – это энергия. А энергия вечна. Даже ты знаешь, что она переходит из одного состояния в другое. Ее нельзя уничтожить, но можно уничтожить ее носителя.
– А проще нельзя? Как на практике сохранить знание?
– А для этого, молодой человек, нужно знать цель. На Земле перенаселение, и практически отсутствуют энергетические запасы. И если брать как ориентир выживание вида, то очевидным приоритетом становится увеличение ареала обитания. То есть мы приходим к идее необходимости галактической экспансии. Освоению новых, пригодных для жизни планет с последующей колонизацией. Кстати, подобный опыт у человечества уже есть. Если этого не сделать, то произойдет коллапс. Человечество само себя уничтожит или сократит до количества особей, способных выжить в определенном ареале.
– А как же знание?
– Знание в данном случае сохранится, но с отрицательным результатом. Оно перейдет в потенциальную величину.
Охотник спустился с лестницы:
– А как знание может уменьшиться?
Академик передал охотнику тюбик, на котором была нарисована молния:
– Это нитропаста. Нужно намазать края люка. Давай, ты сверху, я снизу.
– Мы что, собираемся затопить корабль?
– Нет, я называю это аварийным выбросом. «Титан» не затонет. Герметичные переборки не дадут, – и промазывая нижние края, добавил, – не отвлекайся от темы.
– Так как же знание? – нанося тонкий слой пасты на стенку, продолжил разговор Инникса.
– Представь себе, ты пользуешься электрической лампочкой, гидравлическими накладками, силовыми лифтами. После коллапса ты их сможешь восстановить?
– Нет. Я не знаю, как они устроены.
– Вот, – увлеченно говорил ученый, – технологии, считай, уже потеряны. Представь, после войны за передел территорий мы с тобой выжили. Ты охотник, я ученый, поэта среди нас нет. Считай, что поэзию мы тоже потеряли. Но ты умеешь охотиться, я умею учить. Следующее поколение будет уметь читать и добывать пищу. А еще через поколение читать уметь уже не будут. Потому что это не нужно для выживания и сохранения вида.
Инникса и Горн дружно разматывали катушку с двужильным проводом, укрепляя его на стене с помощью моментального клея.
– Значит, – подвел итог Денеул, – после так называемого апокалипсиса человек станет первобытным уже ко второму поколению?
– Совершенно верно, – академик привинчивал оголенные провода к ящичку, прикрепленному рядом с входом в трюм, – поэтому единственным вариантом сохранения вида является освоение галактики и приумножение знания, а не сокращение его путем перевода в потенциальное состояние. А это достигается только путем космической экспансии.

В трюм вбежал вахтенный андроид. – Сэр, – обратился он к Горну, – капитан Трамп после отдыха не вышел на дежурство.
Чувство растерянности было чуждо академику. Выражение его лица, раскрасневшегося от работы и улыбающегося от приятной беседы, сделалось напряженным. Глаза прищурились, он отвернулся от вахтенного и застыл.
Денеул, никогда не попадавший в такую ситуацию, молчал. Секунды казались часами. Все ждали распоряжений.
Двое охранников по–прежнему патрулировали помещение трюма.
– Вахтенный и один из охраны, за мной, – скомандовал Горн, – Денеул, ты тоже.
– Вам, задраить переборку, – обратился он к остающемуся на посту второму андроиду. – Открывать только на такой стук. Тук-тук, тук, тук-тук – постучал по обшивке академик.
Уже на бегу ученый пробормотал:
– Старые приемы надежнее…
В коридоре второй палубы технического оснащения Гордон Корбо склонился над телом капитана.
При виде подбегающего академика лейтенант поднялся и доложил:
– Убит в затылок из игольчатого пистолета примерно пять часов назад. Тело только что заметил проходивший здесь ремонтник. Мало андроидов. Мы не можем контролировать весь корабль.
– Нас здесь трое из пяти, – заметил Эйз Горн. – Один убит. Вахтенный, – обратился он к андроиду, – возьмите охрану, прочешите корабль, найдите Меду Лейн. Вы, лейтенант, охраняйте мостик. Я с Денеулом в капитанскую каюту.
Дважды повторять не пришлось. В коридоре остался только труп.
Вид нараспашку раскрытого сейфа не на шутку обеспокоил Горна. В остальном незваный гость оставил в каюте капитана полный порядок.
– Вакуумный сейф армейского образца, устанавливаемый на кораблях и подлодках, – констатировал один из андроидов-охранников, – вскрыть его невозможно.
– Это уже не важно, – вслух, как бы сам себе, сказал академик. И продолжил, обращаясь к Инниксе:
– Ключи от радиорубки похищены.
Охотник с охранником исчезли за дверью каюты. Горн не спеша пошел их догонять. Он уже знал, что произошло.
Убийца даже не выключил передатчик в радиорубке. Да и зачем, дело сделано. Тумблер открытого диапазона возвещал о том, что местонахождение «Титана» известно всем.

«Пять или шесть часов. Нам не уйти. Но я хотя бы знаю, кто предатель», – голова у Эйза Горна работала четко и быстро. Он поднялся на капитанский мостик и вошел в рубку управления.
Инникса уже был там.
– Где Корбо? Я поручил ему охранять мостик.
Вахтенный, стоявший у штурвала, доложил:
– Сэр, лейтенант передал охрану мне, а сам возглавил поиски Меды.
– Мне надо с вами поговорить, пройдемте, – ученый раскрыл дверь, приглашая охотника на свежий воздух.
С мостика на верхней палубе просматривался весь корабль. Несмотря на раннее утро, было тепло. На небе не было видно ни одного облачка. Погода явно не соответствовала напряженной ситуации. Ассоциативные реакции Горна сработали моментально:
– Эх, сейчас бы два шезлонга на палубу и загорать с холодным коктейлем в руке.
Он посмотрел вдаль и, не поворачиваясь к охотнику, тихо сказал:
– Подойдите ближе, Денеул, и развернитесь по ходу корабля, вот так, как я.
Когда Инникса выполнил просьбу, академик произнес:
– Никто не знает, что мы делали в трюме. Кроме вахтенного, стоящего у нас за спиной.
– Я думал, Меда и Гордон… – с сомнением проговорил охотник.
– Не перебивай, времени в обрез. Игольчатые пистолеты только у меня, Меды и Гордона. Меда пришла на корабль после начала прочесывания на «Объекте-44». Как ей удалось? Только что Гордон покинул пост. Зачем? Они служащие объекта. Все они подозреваемые. Кроме тебя. Не перебивай. Я знаю, я следил за контактами вне производственной зоны.
Эйз наклонился ближе к Денеулу:
– Поэтому про люк, смонтированный нами, никто не знает. Знал капитан, но, увы, он уже никому не расскажет. Ты должен сделать то, что я прошу. Открой его, когда придет время.
Денеул хоть и уважал академика, но выговорил фразу с видом очевидной обреченности:
– Да, конечно. А вахтенный? Он все видел.
Ему в руку скользнула рукоять пистолета.
– Его придется убрать первым, до того, как ты спустишься в трюм.
Они переглянулись.
– Пойми, это необходимо, – продолжал ученый. – За меня не бойся, я слишком ценен как для захватчиков, так и для спасителей. Но если то, что лежит в ящиках, попадет в руки тем или другим, то произойдет дисбаланс сил и приведет к катастрофе. Помнишь, мы разговаривали про жизнь?
Инникса кивнул.
– Так вот, энергия знания перейдет в потенциальную. Но они этого не знают, потому что каждый защищает себя и свой альянс.
Из рубки открылась дверь, и на мостик вышел вахтенный:
– Сэр, в зоне радара два объекта с нашими опознавательными знаками. Похоже, дальше нас будет сопровождать конвой.
Улыбка облегчения читалась в лице андроида.
Услышанная фраза еще не успела обрадовать, как удар страшной силы потряс «Титан» от носа до кормы. Судно приподнялось и шатнулось влево. Взрыв разнес ходовую часть вдребезги. Стоявших на мостике подбросило и взрывной волной швырнуло через перила. Натренированные мышцы не подвели охотника. В падении он зацепился руками за края мостика. Подтянуться и перемахнуть через заграждение ничего не стоило. Поглядев вниз, он увидал на палубе два распростертых тела. Запах горящего машинного масла уже мешал дыханию. Глаза начинали слезиться. Денеул взглядом оценил обстановку. Мачта упала на ходовую рубку. Разбитое оборудование, стекольная крошка и зловеще завывающая сирена – вот все что осталось от центра управления кораблем. Если бы они были внутри, их бы раздавило. Из-за дыма кормы не было видно. На волнах горело вытекающее топливо. «Титан» потерял ход. По свисающим мачтовым канатам Инникса соскользнул на палубу, подбежал к академику и приподнял его голову. Он был жив. Обе ноги сломаны. Только шок не отключал его сознания. Открыв глаза и увидев склонившегося охотника, ученый, задыхаясь, шептал:
– Скоро начнется захват. Действуй. Помни про вахтенного и течение.
Охотник посмотрел на лежавшее рядом тело андроида:
– Вахтенный мертв, сэр.
Про течение спрашивать было некогда.
– Давай, не медли.
Академик на глазах терял кровь, а с ней таяли его силы.
Опытный и закаленный в таежных походах Инникса перетянул кровоточащие ноги ученого поясным ремнем и скользнул в ближайший открытый люк. Он бежал по коридорам второй палубы, понимая, что на нижних палубах герметичные переборки задраились автоматически. Помещения и коридоры были пусты. Андроиды выстраивались на верхней палубе для отражения атаки. Денеул постучал условным сигналом, переборка распахнулась. Ни слова не объясняя охраннику, он нажал на кнопку коробки прикрепленной рядом с входом. Электрический разряд сработал как детонатор. Нитропаста, искря и дымясь, прожгла насквозь обшивку борта. Под давлением шарнирные рычаги плавно открыли люк, пуская воду в трюм. Помещение быстро заполнялось. Ящики, удерживаемые на плаву пустыми бочками, вертелись в водовороте, приближаясь к выходу в открытый океан. Выпустив охранника, охотник задраил герметичную переборку со стороны коридора. Через иллюминатор на двери было видно, как груз покинул корабль. Андроида уже рядом не было. Инникса сначала удивился, а потом понял, что охранник выполнял команду боевого расписания, переданную ему по радару в шлеме.
Можно было немного отдышаться. Он присел в узком коридоре.
«Как, как я попал в эту передрягу? Если бы я не пошел к кораблю, а пошел бы в другую сторону, все было бы нормально… Так а я и не к кораблю шел, а к своему катеру». Он еще некоторое время сокрушался по поводу превратностей судьбы, как неожиданная мысль пришла в голову.
«Стоп. Катер все еще в носовом трюме. Пора и о себе позаботиться». При всей своей мужественности и ловкости охотник не надеялся выжить в предстоящей бойне. Он быстро поднялся и бегом направился к носовому трюму.
Корабль сильно кренился на правый борт. Чернильным пятном расплывался мазут, вытекающий из пробоины в воду.
Повсюду на верхней палубе, укрывшись за строениями и ящиками, лежали, сидели, стояли охранники, ожидая нападения. Инникса бежал сквозь чадящий дым, придерживаясь за перила. Вот она, верхняя крышка носового трюма. Он нажал на рычаг управления. Крышка должна была отойти в сторону, но ничего не случилось.
«Питание на нуле», – сообразил охотник.
Взяв тяжелый багор, он резким движением сбил стабилизационный затвор и, упираясь обеими руками в крышку, начал двигать ее по рельсам. Тяжелые створки подались неохотно. Пот заливал глаза, пальцы сбивались в кровь, но солнечные лучи все больше и больше освещали трюм. Когда проем стал достаточных размеров, Инникса бросился к легкому крану, привинченному к палубе возле раскрытых створок. Он хоть и работал на электроприводе, но был намного легче. К тому же с помощью лебедки можно было поднимать грузы вручную. Повернув стрелу и опустив трос в проем, он по тому же тросу, обмотав предварительно руки курткой, чтобы ни ободрать, спустился к катеру. Вот оно, его спасение. Чувство слабой надежды зарделось в груди. Баки были заправлены на четверть. Собственно, после событий в Чумикане их никто и не наполнял. Одно крепление к носу, два по кормовым бортам – готово. По тонкому стальному тросу наверх не выбраться. Корабль был наполовину затоплен. Герметичные переборки открывать нельзя. Инникса заметил лестницу, приваренную к внутреннему борту. Он долго не размышлял. Поднявшись до потолка, ухватился за ребра жесткости и, как обезьяна, перебирая руками, дошел до открытых створок. Затем переворот, и он уже на палубе.
Разрывы гранат и перестрелка в середине «Титана» возвестили о начале захвата. Дыхание сбивалось, мускулы болели. Ручка лебедки крутилась с бешеной скоростью, лодка была не тяжелая, но ход подъема был катастрофически мал. Чтобы дать себе немного передохнуть, охотник подбежал к телу вахтенного андроида, упавшего с капитанского мостика, сорвал с его головы шлем и бросил на дно катера.
«Радар хоть и не большого радиуса действия, но это лучше, чем ничего».
И снова за лебедку. Вспомнив про раненого Эйза Горна, он огляделся, но ученого на палубе не было.
В это время безжалостная бойня достигла своего апогея. Обученные опытными офицерами и закаленные в боях десантные андроиды действовали как единый организм. Они не делали ошибок. Все выполнялось точно, с коварной быстротой и холодным расчетом. Небольшая группа из десяти десантников разбилась на пары. Сначала граната, за ней пара перепрыгивала через борт. Веревки и лестницы не нужны. Достаточно гидравлического костюма и ты уже на палубе. Прикрывая спины друг другу, с лазерными пушками наперевес, они резали смертоносными лучами любого, кто оказывал сопротивление. Преимущество в скорости давало возможность быстро зачищать зону. У охранников с тепловыми ружьями не было шансов. Все десантники были закрыты силовыми полями. К горящим масляным парам добавился запах запекшейся крови.
Корпус катера завис над палубой. Еще немного развернуть кран, снять предохранитель с лебедки и в воду. Топот кованых сапог раздался за спиной у охотника. Игольчатое ружье лежало на дне лодки рядом со шлемом. Инникса подпрыгнул и скрылся в катере, который предательски раскачивался, вися на тонком стальном тросе. Для того чтобы прицелиться и выстрелить, нужно хотя бы выглянуть и осмотреться. Опытный охотник знал, что сразу выдаст себя, как только его макушка покажется из-за борта катера. Палуба не пострадала, боя на ней не было. Поэтому единственный объект, привлекающий внимание, это раскачивающаяся на кране лодка. Только внезапная атака поможет избавиться от десантника. Дальше проще. Кран развернуть к воде и вниз.
Денеул проверил заряд, глубоко вздохнул и встал во весь рост, направляя ружье на стоящего к нему спиной врага. В то время как палец уже начал движение, плавно спуская курок, справа донесся свист. Кроме охотника и жертвы на палубе был кто-то еще. Не отводя оружия от цели, Инникса оглянулся. Этого было достаточно. Смертоносный тепловой разряд опалил его лицо и грудь. Удар был настолько силен, что охотника перебросило через борт катера в раскрытые створки трюма. Смертельное падение смягчили пластиковые коробки. Оглушенный и парализованный он не мог пошевелиться. Десантники не делали ошибок. Они шли парами, прикрывая друг друга.
В колодце был мрак и только далеко вверху сквозь квадратный проем лился свет. В голове шумело. Звуки отдавались многократным эхом. Слезы лились сами собой, превращая светлый квадрат в расплывчатое пятно.
– О-он еще жи-и-ив, – слышалось Инниксе.
«Вот так бы лежать и отдыхать, – подумалось ему. – Устал, я-я-я та-ак уста-а-ал», – эхом отдавало в ушах.
– Подними-и-ите-е ег-о-о наве-е-ерх, – послышалось издалека.
«Оста-а-авьте меня, я уста-а-ал», – звенело в голове.
Он плыл во мрак, от палящего зноя к холоду. Из горящего жерла к прохладной пещере с капельками воды на камнях. Плыл, пока свет не померк окончательно.

– Сэр, я поражен, что вас так легко поймать. Кто это, позвольте узнать, так ловко вам оказал первую помощь?
Спеленатый по рукам и ногам, на носилках лежал академик Эйз Горн.
Полковник Шор Кан с видом триумфатора стоял в середине носовой палубы:
– Как видите, мы о вас позаботились.
К голове и рукам академика были прикреплены стимулирующие датчики, капельницы и диагностическое оборудование. На ноги наложены шины. Ученый не отвечал, игнорируя шутливый тон захватчика.
Пятеро десантных андроидов показались со стороны левого борта. У троих через плечи были перекинуты тела. Подойдя к командиру, они сбросили их словно мешки. Капитан «Титана» Кейн Трамп, пораженный в затылок, лейтенант Гордон Корбо с пробитой насквозь грудной клеткой не представляли для захватчиков никакого интереса. Третьей оказалась связист Меда Лейн, избитая, грязная, связанная, но живая. Из открытого палубного трюма выскочил еще один десантник, на руках у него был Инникса. Именно выскочил. Гидравлический силовой костюм позволял проделывать подобные фокусы. Лицо и грудь охотника были черны. Тело его источало тошнотворный запах горелого мяса. Волос на голове не осталось. Лоб покрылся ожоговыми волдырями.
– Итак, все в сборе, – констатировал полковник.
– Лейтенант Барк, приведите в чувство вашего подопечного. Если это еще возможно, – обратился Шор Кан к десантнику, державшему Денеула. Тот положил бесчувственное тело на палубу, вынул шприц и сделал укол. Прошла минута, две. По всей видимости, инъекция не подействовала. Денеул лежал ничком без движения. Десантник выпрямился, ожидая дальнейших указаний. Вдруг он почувствовал, как небо и земля переворачиваются, сила тяжести ударяет его о стальной край люка и катит по накренившейся палубе в океан. А оживший полуголый, обгоревший человек бежит вслед за ним к правому борту. Страшный удар приклада в грудную клетку отбросил охотника назад.
С усиленными и ускоренными десантниками воевать бесполезно.
– Свяжите его, – приказал полковник.
Инниксу привязали к мачте крана.
– Он меня чуть не сделал, – поднимающийся андроид снял шлем и… оказался человеком. Не было характерного, темно синего цвета лица, как у боевых моделей, подбородок окаймляла аккуратная бородка.
– Не ожидал, что ты пропустишь подсечку, Барк, – отвечал полковник.
– Он быстрый, Шор, очень быстрый.
– Но глупый, бежать ведь некуда.
«Барк, Шор, я запомню. Боль ушла, голова ясная. Инъекция, это ненадолго», – отметил про себя охотник.
Еще три андроида появились на палубе.
– Сэр, груз не обнаружен, мы обыскали весь корабль.
Потерь среди группы захвата, как видно, не было.
Довольное лицо Шор Кана исказила гримаса разочарования и злобы.
– Сэр, – обратился он в свою очередь к академику, – мы могли бы еще раз прочесать судно, но, к сожалению, время поджимает. Поэтому я задам вопрос один единственный раз. Где груз?
Ученый по-прежнему не реагировал на вопросы. Он отвернулся, выказывая презрение к захватчику. У полковника сдавали нервы, нужно было форсировать события. Он подошел к привязанному охотнику и приставил к его лбу игольчатый пистолет.
– Жизнь – это самое дорогое? Так, кажется, вы говорили в эфире на весь мир? Вот сейчас и проверим ваши убеждения.
– Не трогайте его! – закричала Меда, поднимаясь с колен. Андроид схватил ее за плечи, не давая подняться.
– Не трогайте, он ничего не знает. Случайный попутчик.
Лейн опустила голову и, смотря в пол, продолжала:
– Таежный охотник, Собачья Шкура. К объекту не имеет никакого отношения. Бежал с нами после нападения.
– Не повезло, да? – приподнимая дулом пистолета подбородок охотника спросил Кан.
– И лодка у него какая-то первобытная. Горн, а как с дамочкой поступим?
Академик молчал. Полковник кивнул лейтенанту Барку. Тот вынул нож и начал разрезать комбинезон Меды, совершенно не заботясь, режет он материю или кожу. Глаза связанной Лейн казалось, выйдут из орбит. Сжатые в оскале зубы скрипели, но она молчала.
– Стойте, – не выдержав, остановил пытку ученый, – Не стоит добавлять жертв. Тем паче, что они будут бесполезны. Я сбросил груз в районе Марианских островов пять часов назад. Он сейчас лежит на дне одной из самых глубоких океанских впадин.
В порыве досады и ненависти Шор Кан схватил академика за грудки.
– Можете проверить, – в упор глядя в глаза полковника, продолжал Горн, – центральный грузовой трюм.
Не отпуская ученого, командир захватчиков хищно взглянул на лейтенанта.
– Вы двое, за мной, – скомандовал Барк и покинул носовую палубу в сопровождении двух десантников.
Корабль, превратившийся в груду искореженного металла, как скорлупка раскачивался на волнах.
Шор Кан отпустил академика и побежал к борту. Сквозь океанскую пену величественно поднималась подлодка. Она была так близко к корпусу корабля, что команда, появившаяся на ее стальной поверхности, забрасывала швартовые канаты прямо через борт.
– Принять концы, – скомандовал полковник, – приготовиться к эвакуации.
– Трюм затоплен, груза нет, выброшен через аварийную переборку, – доложил Барк.
Угрюмое лицо командира не предвещало ничего хорошего:
– Лейтенант, командуйте эвакуацией. Все на подлодку. Академика не забудьте. Вперед! Марш!
Голос его сорвался на крик.
– Вон отсюда! Быстро!
Не прошло и минуты, как раздосадованный разведчик остался на палубе наедине с двумя пленниками.
Веревки больно стягивали запястья. Голова кружилась. Опаленные места нещадно болели. Обезболивающие средства заканчивали свое действие.
– Ну? Кто будет отвлекающим маневром, а? – спросил полковник у двух измученных людей. Меда все еще стояла на коленях связанная, но не сломленная. Она взглянула в глаза военного, улыбнулась и плюнула прямо в лицо. Ответный выстрел мгновенно оборвал ее жизнь. Из раны во лбу струилась кровь, глаза открыты, волосы веером рассыпались по палубе.
– Ты победил, Собачья Шкура, – злобно прошипел Шор Кан, вытирая лицо.
Денеулу оставалось только опустить голову: «Так со своими диверсантами не поступают. Мы все ошибались на счет Меды. А она-то защищала меня. Красивая, молодая, бойкая Меда. Прощай».
Инниксу трясло, боль обострилась, жар то отступал, то сжигал тело.
«Что со мной делают?» – охотник проваливался в темноту.
Ночь наполняла тайгу криком совы и уханьем филина. Острые когти медведя рвали грудь. Волчья стая вгрызалась в запястья.
Из забытья Денеула вывела чудовищная боль.
Шор Кан бросил охотника на дно катера, надел шлем и включил радар.
Военный разведчик превратился в палача, он прибивал руки и ноги Денеула прямо ко дну катера. Видимо веревок не оказалось под руками.
– Вот смотри! – кричал ему взбесившийся мучитель. – Таймер, тридцать минут и бочка с маслом. Спасательный конвой пойдет за твоим радаром на шлеме. Бах! И ниточка оборвется. А нас уже и след простыл.
Глаза палача сияли:
– Да, Собачья Шкура, я мастер ложного следа!
Это было последней каплей.
Боль взорвалась в мозгу выбросом адреналина. Кислота выела переживания последних часов, сжигая и закорачивая нервные окончания. Зверь вырвался на свободу, оглашая пустую палубу нечеловеческим криком:
– Убью-ю, всех вас убью-ю!!!
Человека-Инниксы не стало. Гнев и месть завладели его сознанием, заполнив рассудок и подавив остальные чувства.
На Шор Кана смотрело чудовище с искаженным лицом и горящими глазами.
Денеул мысленно потянулся к своему мучителю и ударил изо всех сил.
Полковник упал на корму катера. Окровавленное, обожженное тело перед ним извивалось в агонии.
Шокированный Кан завел мотор, выпрыгнул из лодки, развернул кран за борт, перебил выстрелом стальной трос и неподвижно застыл. Только удаляющийся шум мотора возвратил его к действительности.
«Телекинез, – подумал Шор Канн. – Этот варвар обладает способностью к телекинезу».
Столь дикого проявления ненависти он еще не встречал.
Холодные брызги вывели Денеула из забытия. Все тело превратилось в огненное кольцо боли. Мышцы не слушались, обожженные участки пульсировали в такт колотящемуся сердцу, тело агонизировало судорогами. Но охотник этого не замечал. Его бешеный взгляд был устремлен на циферблат таймера, отсчитывающего – 5, 4, 3, 2, 1…


6

Залп!
Раскаты зарядов закладывали уши. Фонтаны брызг и огненные кометы затмевали ночное небо. Разноцветные веерные вспышки и падающие дождем звездочки поражали воображение. И, о чудо! В небе появился самолет, один из последних представителей архаичного прошлого. В век телепортации авиация была не нужна, а в качестве носителей боевых зарядов выгоднее было использовать ракеты. Самый настоящий самолет, очень большой. Его винты надрывно ревели, из открывшегося люка сбрасывалась блестящая фольга золотого цвета. Подсвеченная лучами разноцветных прожекторов, фольга кружилась, создавая из броуновского движения причудливые узоры.
Генерал-майор Борис Лемман любил фейерверки и праздничные шествия. Но утром 9 мая проводили военный парад. Парады генерал не любил. Он считал, что армия должна воевать или нести боевое дежурство, а парады – это пустая трата времени и финансов. Поэтому пока днем по Красной площади Москвы проходили бесчисленные полки андроидов, боевых роботов, ракетниц, гаубиц, вереницы стратегических подразделений дальнего действия, он отсиживался в гостинице. Вторая мировая война превратилась в миф, в легенду, но традиция осталась. Даже третья мировая, полностью разрушившая архитектурный ансамбль Кремля, была почти забыта. Скоротечная по времени и стремительная в разрушении она мало кому запомнилась. В третьей войне не было место высокопарным речам, бравым атакам и подвигам. Бойня была коммерческая. Простой обмен ядерными ударами и все… То есть не совсем все. Сумели оправиться, отстроиться, заново поднять науку. Роботизация и создание андроидов позволили на какое-то время вздохнуть спокойно. Как быстро все закончилось. И вот на пороге новый кризис.
Генерал сидел в своем гостиничном номере и смотрел новости. Миллионы голодных китайцев оккупировали Вьетнам и Таиланд.
«А куда пойдут еще миллионы, на Восток и на Север?» – рассуждал Лемман, допивая кофе.
Но это было днем. А сейчас генерал-майор Борис Лемман, командующий стратегическими силами Восточного альянса, седовласый, но подтянутый, с длинным носом горбинкой и хищным взором стоял на мавзолее и смотрел салют. В Москве шел проливной дождь, но после восстановления Кремля весь архитектурный ансамбль и Красную площадь закрыли огромным прозрачным куполом из бронированного молекулярного стекла. Официальные мероприятия, на которых требовалось его присутствие, уже закончились, поэтому стратег мог наслаждаться зрелищем в одиночестве.
В середине площади стояла огромная сцена, залитая искусственным льдом. Живые, настоящие актеры представляли битву на Чудском озере. Навстречу немецким рыцарям шел Александр Невский, ведя свои войска в атаку. Шеренги столкнулись в страшном ударе. Шум ломающихся копий и звон мечей перекрыла скандирующая толпа тысяч зрителей. Вдруг лед пошел трещинами, лопнул и противники провалились в воду. Все ахнули. Площадь оглушили литавры симфонического оркестра. Над сражающимися актерами взмыл голографический облик Сергия Радонежского. Из его рук повалил пар, окутавший всю площадь. Запахло ладаном. Ратники Александра Невского поднялись и воспарили над водой, лед под ними восстановился. Когда пар рассеялся, перед пораженной публикой остались только воины Александра. Рыцарей поглотила вода.
– Сла-авься, слав-авься! – запел хор, состоящий из нескольких сот человек. Колокола храма Василия Блаженного ответили размеренным перезвоном. На лед вышли фигуристы в старинных костюмах и закружились в причудливом серпантине хоровода.
С балкона мавзолея все было отлично видно. Командующий стратегическими силами был доволен, что выбрался отдохнуть.
– Разрешите обратиться, господин генерал-майор? – обратился к нему караульный.
Красочность и масштабность зрелища несразу вернула Леммана к действительности.
– Что-что? – переспросил он, поворачиваясь.
– Адмирал Урманчеев ожидает вас внизу, – по-военному коротко доложил охранник.
С сожалением оглядываясь на действие, происходившее на площади, генерал спустился по ступенькам во внутренние помещения мавзолея.
Адмирал Рамиль Урманчеев, командующий восточным флотом торпедных и ракетных крейсеров, вытянулся по стойке смирно, приветствуя своего командира. Генерал подошел вплотную и взглянул ему в глаза. Тот молчал.
– Свободен, – отпустил Лемман охранника. Когда тот вышел, обратился к подчиненному. – Ну, моряк, не томи.
– Мы опоздали, – короткая фраза повисла в воздухе.
Лемман закрыл глаза и отвернулся. Контроль адреналина, сердце – раз, два, три, глубокий вдох, медленный выдох. Теперь открыть глаза и помолчать. Этот нехитрый прием ушу всегда помогал Лемману успокаиваться. Взору военного предстал Владимир Ленин. Вождь мирового пролетариата сидел за письменным столом и работал. Зеленое сукно, лампа в виде гриба, черный телефон, стопка газет «Искра», тетрадь и чернильный прибор. Владимир Ильич часто писал допоздна, создавая свою бессмертную лениниану.
«Интересно, что пишет?» – подумал Лемман.
В верхней части листа заглавными буквами было выведено: «Политическое завещание».
«Ах, да, сообразил, мы же в мавзолее. Аттракцион… С ума сойти можно» – напряжение немного спало, стук в висках постепенно прекратился, удивившая картина уводила сознание от неконтролируемого всплеска.
«Популярный аттракцион. Забальзамированное тело сохранить не удалось, поэтому в мавзолее клон. В Париже клон Наполеона сам рассказывает туристам о своих баталиях. В Александрии Македонский скачет на Буцефале. Самый популярный из них – Дракула в Бухаресте. Захоронение Влада Тепеша вскрыли. Теперь запрограммированный клон пугает туристов, сажает на кол врагов и пьет кровь младенцев. Как в стародавнее время. Время… О чем это я? Ах да, времени в обрез…»
Ленин прекратил писать, поднял голову и уставился на Леммана. Генерал вышел из забытия:
– Во-он! Во-он!, – заорал он, указывая перстом на дверь. Вбежали дежурные, подхватили под локотки ценный музейный экспонат и вывели вождя освежиться. Двери захлопнулись. На пол полетели газеты, телефон и недописанное политическое завещание Ильича.
Наконец, совладав с гневом, командующий обратился к подчиненному:
– Скоро нам всем придется… завещание писать. Потому что нация, которую мы защищаем, превратится из титульной в музейный экспонат.
Затем сделал паузу и посмотрел на морского офицера. Тот так и стоял по стойке смирно.
– Подробности, пожалуйста.
Адмирал не заставил себя ждать:
– Когда подошли, все было кончено. От корабля осталась только полузатопленная скорлупа. Из людей – трупы капитана и лейтенанта охраны. Академик, видимо, похищен. Что примечательно, в трюме обнаружен самодельный люк сброса. Эксперты утверждают, что находившийся груз был затоплен до штурма. В противном случае были бы видны следы транспортировки.
Докладчик замолчал.
– Продолжайте, – подогнал командир.
– Вот еще что. Потом пошли по сигналу радара и нашли моторную лодку, в ней было корабельное оборудование, дно в крови, но, никого не обнаружили. Эксперты взяли ее с собой. После исследования, может, что-то и прояснится. Возможно, кто-то спасся. Последняя надежда.
– Надежда? Это не надежда, – парировал генерал.
Урманчеев молчал, ожидая объяснений.
– Надежда не в океане плавает. Она на Марсе живет! – Лемман указал пальцем вверх.
– Простите, генерал-майор, не понял?
Командующий посмотрел на адмирала. Рамиль нравился ему. Это был грамотный и исполнительный офицер. Волевой и решительный Урманчеев не раз доказывал свое мужество и верность. Его ждала блестящая карьера военного флотоводца. Поэтому командир обратился к подчиненному не по уставу:
– Рамиль, вот за этим мы сейчас пойдем в мой центральный стратегический штаб. Нужно поднять дела об «Объекте-44».
Взглянув на разбросанные экспонаты музея, генерал-майор с грустью понял, что праздник испорчен окончательно и продолжения не будет.

Лифтовая установка находилась всего в ста пятидесяти метрах от мавзолея, прямо на Лобном месте. Памятник был выполнен из белого известняка в форме небольшой арены. В середине круга возвышалась силовая установка, не гармонирующая с историческим ансамблем, но ее не убирали, потому что было удобно. Многие по традиции бросали туда мелкие монетки, чтобы вернуться. Подошел к Лобному месту, бросил пятачок и переместился. Военные сквозь толпу не спеша пробирались к лифту. Ординарцы и охрана спокойно шли за своими командирами. В другое время им положено было прокладывать курс, обеспечивая быстрое передвижение начальства, но 9 мая был праздничный день.
Уфа, Омск, Новосибирск, Иркутск встретили их предрассветным туманом и прохладой. Несколько тысяч километров и семь часов разницы никого не удивили. Это было обычным явлением.
– Сопровождение свободно. Ждите нас в штабе, – скомандовал генерал.
Когда они исчезли, он обратился к Урманчееву:
– Мы на Ольхон. Двигай.
Установка маломощного лифта острова Ольхон на Байкале оправдывала себя только за счет посещения туристов. В летний сезон небольшими группами они прибывали полюбоваться на первозданную природу Дальнего Востока. Но сейчас был не сезон, поэтому прибывшие офицеры оказались вдвоем. Лифт был небольшой и установлен прямо на Шаманском мысе – визитной карточке острова. «Все для удобства туристов» – гласила надпись под картой острова. Нарисованное краской изображение давно выцвело и облупилось на солнце. Но щит не убирали, считалось, что это придает исторический шарм. Адмирал залюбовался рассветом. Красное солнце поднималось над верхушками далеких деревьев золотыми лепестками, отражаясь в проливе, отделяющем остров от материка.
– Рамиль, не отвлекайтесь. Нам нужно вон туда, в лодочный домик.
Генерал, показывая пример, двинулся к маленькому деревянному строению на побережье. Обратив внимание на восхищенный взгляд Урманчеева, Лемман спросил:
– Нравиться?
– Да. Я тут никогда не был.
– Я знаю, – затем, помолчав, продолжил, – а еще я знаю, что означает ваша фамилия.
– И что же? – заинтересовался офицер.
– «Лесник», с древнетатарского.
– А что же, в таком случае, означает ваша?
– Моя? «Землевладелец». Я еще много чего про вас знаю, адмирал.
Рамиль посмотрел в глаза генералу:
– Так значит я здесь не случайно?
– Нет, не случайно, – на хитром лице Леммана появилась ухмылка.
– Это из-за поискового провала?
– И да, и нет.
– Вы меня разжалуете?
– Нет, успокойтесь, я вас повышу в звании и дам вам дополнительные полномочия.
Удивлению Урманчеева не было предела. Генерал считал, что сказанного пока достаточно, а подчиненный не решался спрашивать.
Дверь в лодочный домик со скрипом отворилась. На ней даже не было замка. Взору Рамиля предстал небольшой катер с закрытой каютой. Он стоял на рельсах, уходящих в воду. Лемман легко перемахнул через борт, подошел к двери каюты и набрал на панели код. Дверь автоматически открылась.
«Герметичная и слишком толстая», – отметил Рамиль.
Усевшись поудобнее, командующий набрал на пульте управления какие–то цифры. Дверь закрылась, и катер двинулся по рельсам к воде.
Адмирал ожидал, что еще немного и катер, спущенный на воду, закачается в волнах. Но этого не произошло. Вода достигла бортов и начала заливать палубу. Иллюминаторы постепенно скрылись под водой, за ними была темнота. Горело только местное освещение каюты. Рельсы явно не хотели отпускать катер в свободное плавание. Было ощущение, что лодка превращается в батискаф и набирает скорость. Опытного адмирала не пугали морские глубины, а необычная ситуация подстегивала интерес и щекотала нервы.
Электронный счетчик отсчитывал – 100, 200, 300…
– Это метры? – спросил Урманчеев.
– Да, сейчас входим в пещеру, – Лемман показал на иллюминаторы. – Вход освещен, объект находится под островом.
Редкие огни вырывали из кромешной темноты куски породы и ряды силовых кабелей. Постепенно наружный свет начал пробиваться за стекла. Вода опускалась ниже и ниже. Датчики движения погасли.
– Конечная остановка, – генерал открыл дверь и вышел на корму лодки, оказавшейся подводным батискафом.
Взору адмирала предстал большой ангар с бассейном посередине, вырубленный прямо в каменистой породе и освещенный слабым светом. Выглядело все угнетающе мрачно.
– Это ведь не штаб? Штаб, насколько я знаю, в Иркутске, – рассуждал вслух Урманчеев, – и даже не его филиал.
Жестом полковник пригласил пройти подчиненного дальше по коридору.
– Да, это не штаб. Этот объект – наша надежда и секретное информационное хранилище.
По мере продвижения коридор не собирался становиться светлее и современнее. Он был похож на штольню, только почему-то вдоль штольни по бокам были стальные двери с современной охранной сигнализацией.
– Понимаю, – продолжал генерал, – Вид непрезентабельный и вход сложный. Нашли эти лабиринты 300 лет назад. Они остались от древних горняков. Если бы здесь было развернуто современное строительство, объект потерял бы свою территориальную секретность. Потому что невозможно сделать объект современным без многочисленных поставок стройматериалов, оборудования, техники и так далее и далее. Конкуренты сразу узнали бы, где находится объект.
Лемман вошел в обширный зал. Сводчатый потолок терялся в темноте. Все пространство было разделено прозрачными стенками на лаборатории и кабинеты, расположенные в несколько ярусов.
– А здесь, посмотри, все компактно. И привести или увезти что–то отсюда можно только в батискафе, на котором мы прибыли. Большего объема лодки не требуется, потому что больших конструкций мы сюда не завозим. А теперь в мой кабинет.
Апартаменты командующего стратегическими силами находились на самом верху, под сводами пещеры. Но к разочарованию адмирала были на редкость аскетичны. Две комнаты – столовая и рабочий кабинет, соединенный с помещением помощника по информации. Командующего уже ждали. После доклада командира объекта и начальника безопасности генерал приказал принести материалы по «Объекту-44». Материалы представляли собой маленький кубик, который вставлялся в рабочий стол. На голографическом экране появились записи и фотографии.
– Рамиль, подсаживайся поближе, – пригласил Лемман.
Адмирал понял, что настало время доверительного разговора:
– Почему я? – спросил он.
– Да потому, что ты уже в деле. Послушай, не перебивая.
Рамиль кивнул, пододвигаясь ближе. Генерал продолжал, иллюстрируя рассказ картинками и документами на экране:
– «Объект-44» синтезировал стратегическое сырье. Топливо будущего. Мало того, академик Горн работал над экспериментальным межпланетным двигателем. Его–то он и вывез перед нападением. Его-то мы и потеряли. «Титан», корабль к которому ты не успел, превратился в скорлупу от ореха. Но из твоего доклада ясно, что груза там не было. Неизвестно, пошли ящики ко дну или дрейфуют где-то в океане. Кто похитил Эйза Горна – остается загадкой. Видимо конкурирующие ведомства других альянсов. Известно одно, секрет топлива и двигателя еще не известен другим. Иначе нас бы уже стерли с лица земли. Нация, не владеющая стратегическими разработками, никому не нужна. Но! Я бы не был стратегом, если бы не знал, как выбраться из этого положения.
– Как выбраться?
– А данные находятся в этом досье. На «Объекте-44» вместе с академиком Горном работал физик-теоретик профессор Даниэль Арамов. Он марсианин. Закончив расчеты и выполнив свою часть опытных разработок, он улетел домой. Вот кто нам поможет восстановить утраченные данные.
– А разве мы не будем искать академика?
– Рамиль, при всем моем уважении к нашему светиле науки, академик может быть уже трупом. А следствие может затянуться надолго, раз. Ни к чему не привезти, два. И в-третьих, мы упустим время.
Урманчеев задумался и вывел резюме:
– Марс не отпустит профессора. Нам нечего предложить им взамен кроме мифического будущего, которое сулят дублированные исследования.
Лемман улыбнулся:
– Ты забываешь, что я стратег. И не предложил бы этот вариант, если бы у меня не было, что предложить Марсу. Разумеется, следствие и операция по поиску и спасению академика будут идти параллельно, но главный приоритет – это возвращение к работе профессора Арамова.
– А что предложить-то можно?
– Погоди, погоди, сейчас узнаешь, – генерал нажал на кнопку селектора. – Принесите нам чай и бутерброды, пожалуйста.
– Вы проголодались, генерал?
Стратег молчал.
Дежурный андроид поставил поднос на стол и удалился. Лемман разлил чай по чашкам и с видом триумфатора начал намазывать на хлеб черную икру. Адмирал последовал примеру командира. Проглотив первый кусок и отпив из чашки, он спросил:
– Мы собираемся завалить колонию Марс бутербродами?
На лице Леммана появилась хитрая улыбка:
– Нет, дорогой адмирал. Вы едите, как не странно, пищу будущего. Она называется «Омуль 109». А к баночке с этой икрой прилагается описание, почитайте.
На экране высветились инструкции. Арамов углубился в чтение.

«Омуль 109». Сто девятая модификация, созданная на основе байкальского омуля. Новый биологический вид.
Классификация – амфибия.
Среда обитания – водная и воздушная.
Климатические условия выживания – от +2 градусов Со – до + 60 градусов Со при 20% насыщенности кислородом окружающей среды.
Организмы потребления – любые биологические виды.
Вид размножения – икра.
Производимые продукты при промышленном разведении – мясо, масло, икра.
Ограничения – содержать в закрытых водоемах.

– Моментальное освоение любой территории, адмирал. Мы не можем выпустить этот вид в океаны. Потому что он вытеснит все остальные. А вот для Марса, где гибнет практически все привезенное нами – это спасение. Адмира-ал! Рамиль!
Лемман дернул Урманчеева за плечо. Тот вышел из задумчивости, и, держа в руках бутерброд, произнес:
– Никогда не думал, что буду вот так запросто держать в руках и есть живую бомбу.
– Вы сообразительный человек и грамотный офицер, Рамиль. Поэтому вы отправляетесь с посольской миссией на Марс. Верните нам профессора, адмирал, и нация обретет надежду.
– Через мрак космоса – к свету, генерал? – пошутил Рамиль.
– Нет. «Омуль 109» выведен здесь, под землей. Так что я бы сказал – из темноты пещер – к цивилизации…


7

– Темно-о, страшно-о, безнадежно-о-о…
Денеул бредил. Милостивый рассудок не выпускал его из забытья. На фоне черного провала ему мерещились расплывчатые очертания, похожие на людей. Мужчины, женщины, дети. Они кружились в замысловатом танце, их голоса отражались многократным эхом.
«Иди к на-а-ам», – звал женский голос. «Мы ждем тебя-я-я», – звали танцующие.
«Я не могу-у, я не знаю куда идти», – грезил Инникса.
Очертания людей обрели светлые контуры, частично разгоняя тьму, ритм танца участился. Глухие барабанные удары напоминали звук шаманского бубна. Инникса мысленно потянулся, представил, что пляшет вместе с ними.
«Еще немного-о, старайся-я», – звали тени, все приближаясь и приближаясь.
Вдруг красный свет застил ведение. Превратился в ком и свернулся, словно насаженный на вертел.
Горечь разорвалась пожаром и сотрясением. Распростертое тело свела судорога. Охотника спасли рефлексы. Боль и адреналин вернули его сознание в действительность. Мышцы сработали рефлекторно. Легкие горели. Он тонул. Дышать было невозможно. В горле булькала теплая жижа. Согнувшись и из последних сил пытаясь выдохнуть, Денеул ударил себя кулаком в грудь. Моментального облегчения не произошло. В глазах заблестели светлые круги. Еще немного и он задохнется, но липкая патока медленно освобождала дыхательные пути. Теперь нужно сделать маленький спасительный вдох. В горле заклокотало. Огонь в легких утих. И тут же рвотный рефлекс освободил гортань и дал воздуху пополнить кровь кислородом. Сознание вернулось окончательно. Денеул в бессилии откинулся на спину. Зрение отсутствовало. Он потер глаза, никакого эффекта. Размазал по лицу жидкость, которой его тошнило.
«Кровь? Да, это кровь. Я задыхался собственной кровью».
Лицо горело. Руки не слушались. Было холодно.
«Пить! Надо найти воду», – это была первая мысль, которая побудила его к осознанному действию.
«Где я?»
Денеул полз в кромешной темноте, натыкаясь на какие–то предметы. Инстинкт выживания гнал его вперед. Он понимал, что если останется на месте, то это навсегда. Рука нащупала ботинок. Дальше униформу.
«Это андроид. У него должна быть фляга!»
Руки отыскали заветный предмет, но отвинтить крышку не удалось. Ладони прошила нестерпимая боль. Обхватив флягу кулаками, Инникса зубами сорвал крышку. Вожделенная спасительная влага, словно нектар, наполняла организм жизнью, а с жизнью и надеждой. Надежда разгорелась в сознании ярким пламенем, питаемая жаждой мести. Он откинулся на спину. Через какой-то проем виднелись звезды. Была глубокая ночь.
Силы оставили охотника. Он впал в забытье и вскоре отключился в беспокойном и страшном сне. Он сражался с демонами. Сжигал их, крошил и рубил на куски. Даже во сне Денеул Инникса, Собачья Шкура, охотник, добряк уже никогда не станет прежним человеком.

На груди было что-то теплое, живое. Оно копошилось и подрагивало.
Открыть глаза было невозможно. Веки слиплись запекшейся кровью. Денеул потер их, глаза прослезились, слезы увлажнили кровавую корку, свет сквозь неясные очертания лился мягкий и равномерный. Он еще раз потер глаза, резкость пришла в норму, теперь можно было оглядеться. В глаза охотника в упор смотрела огромная крыса, сидевшая у него на груди. Он не испугался. Прогнать крысу просто. Нужно приподняться, тогда она соскользнет с тебя и убежит. Инникса приподнял голову. День сменил ночь. Он находился в трюме разбитого «Титана». Сквозь незакрытый верхний люк синело небо, покрытое редкими облаками. В середине были свалены различные ящики, вокруг разбросано оборудование, рядом лежало разрезанное лазером тело андроида. Инникса с трудом поднялся и тутже присел. Сильное головокружение сбивало равновесие. Переборка, ведущая в жилые помещения, была сорвана с петель. Гора ящиков напоминала муравейник, только вместо муравьев кишела корабельными крысами. Видимо они перебрались из затопленных помещений в носовой трюм.
«Нужно найти аптечку», – Инникса чувствовал, как распухло лицо, руки одеревенели, пальцы отказывались подчиняться. Шатаясь и опираясь предплечьем о стенки, он медленно пошел к каютам офицеров. Вот они уютные и покинутые. Дальше должна находиться санитарная часть.
«Проклятье! Дверь заперта. Придется начинать все заново».
Денеул развернулся и пошел к трюму.
«У андроида должно остаться тепловое ружье. Только не потерять сознание. Дышать глубоко. Идти медленно».
В глазах темнело, судорога тисками сжимала лодыжки. Рядом с телом андроида валялось ружье, оно было переломано надвое.
«Не повезло».
Думалось с трудом.
«Но не может же все время везти. Сначала ударили тепловым ружьем, а могли бы лазером, и валялся бы я, как этот андроид. Потом катер не взорвался или все же взорвался? А как я оказался на корабле? Затем фляга с водой. Везенье, называется. Аж, плакать хочется. И вот ружье…»
Думая, охотник разглядывал помещение трюма.
«Вот, нашел, баллон с газовой горелкой! Кто-то меня там, наверху любит!!!».
Но как поднять искореженными руками тяжелый баллон и донести его до санитарной части? Инникса перекинул крепежный ремень баллона через плечо и пополз по коридору. С каждым метром баллон становился тяжелее и тяжелее.
«Огонь. Чтобы воспламенить горелку, нужен огонь или искра. Я не курю. Знать бы, что понадобится зажигалка, закурил. Ха! Если следовать моей логике, то не сел бы на корабль – ничего бы не случилось. И вообще в Чумикан идти не надо было. Бред. Я брежу!». Мысли отвлекли от тяжелой работы. Спасительная дверь была по–прежнему заперта, хоть и баллон был рядом. Денеул прислонился к стене.
«Думай, думай. Тепловая винтовка разбита. Если в магазине остались тепловые патроны, то можно один детонировать. Как? Сначала открыть газовую горелку и положить на пол рядом с теплозарядом. Потом ударить, чем–нибудь тяжелым по капсюлю. Не-ет. Самоубийство. Газ да теплозаряд, и вот из меня жареная куропатка получится. А мне надо жить, жи-ить! Поквитаться надо…» Инникса поплелся обратно в трюм. Осматривая разбросанный хлам, он рассуждал:
«Я думаю как охотник. Ружье, патроны и все… Нужно думать как моряк или как андроид. Андроид…»
Взгляд снова остановился на распростертом теле. Прибор силового щита, разрезанный лучом лазера, был прикреплен к груди.
«У него на спине должен быть блок питания».
Инникса перевернул останки. Аккумулятор был в полном порядке.
«Спасибо тебе, Гордон. Твои уроки не пропали даром. Правильно ты говорил: «Не ленись, это спасет тебе жизнь».
Открыв газовый вентиль, Денеул поднес к жалу горелки оголенные провода и закоротил их. От электрической искры вспыхнуло пламя, обугливая пол коридора.
«Ничего, будут ремонтировать, за это я заплачу».
Дверь подалась быстро и легко. Анализатор впился в вены, впрыскивая стимуляторы и обезболивающие препараты. В голове прояснилось, боль ушла, мыслить было удивительно легко. Радостное и приподнятое настроение нахлынули вместе с жаждой деятельности.
«Я явно переборщил» – подумал Инникса. Он осмотрел руки. Сквозные раны на ладонях напомнили недавние события. Обработав и перевязав их, Денеулу захотелось умыться. Он подошел к раковине и взглянул в зеркало.
– А-а-а!
Крик «раненого зверя» огласил коридоры того, что раньше называлось кораблем.
На него смотрело черное, опаленное лицо, лишенное век, бровей и волос. Уши превратились в лохмотья, как будто их кто-то жевал. Носа не было вообще! Кровавый сгусток посередине уродливого подобия лица. Остались только глаза, смотрящие из заскорузлой корки. Моргающие веки закрывались, как хлопающие белые ставни на фоне сгоревшего дома. Инникса не испытывал жалости к себе, это чувство он утратил, когда его прибивали к катеру. Он был одержим, одержим местью.
После того как лицо было очищено от грязи, обработано антибиотиками и смазано заживляющим кремом, в зеркале появилось новое изображение. Денеул смотрел и думал, но не про свою новую внешность, а про то, как найти и покарать всех, кто сломал ему и его друзьям жизнь.
Первыми жертвами его плана, как ни странно, оказались крысы. Опытный охотник легко определил, что именно они обгрызли ему нос и уши, когда он оставался без сознания. Дальнейшее пребывание с прожорливой колонией грызунов в его планы не входило. Под жилыми помещениями находились носовые погреба боеприпасов. Там было достаточно напалма, чтобы превратить посудину в раскаленную груду металла. Ют «Титана» был затоплен. Инникса достал четыре бочки и плотно задраил люки погребов. Его план состоял в последовательном выжигании помещений от шкафута до бака. Он собирался согнать крыс в носовой трюм и превратить его в крематорий.
Тщательно и последовательно машинное и котельное отделения, жилые помещения офицеров, кубрики личного состава промазывались напалмом, выжигались и задраивались. Когда сорванная переборка носового трюма была поставлена на место и приварена, «крысолов» поднялся на носовую палубу. Из открытого проема носового трюма слышался писк сотен крыс. Он сорвал запор с последней бочки и толкнул ее в трюм. Импровизированный факел – черенок лопаты, обернутый материей и пропитанный тем же напалмом, запылал от зажигалки, обнаруженной в одном из отделений кубрика. Охотник как опытный поджигатель отошел подальше и бросил факел. Через несколько секунд столб огня вырвался наружу, затем повалил черный дым, еще больше измазывая копотью капитанскую рубку. Теперь единственным живым существом на полузатонувшем корабле остался человек. Он мог свободно отдыхать и работать, где хотел и когда хотел, не опасаясь нападения стаи голодных грызунов.
После проделанной работы тело и одежда Денеула были измазаны копотью и залой. Но он не стал умываться, понимая, что пока действуют транквилизаторы, предстоит многое сделать. При поверхностном осмотре оказалось, что все электронные приборы в капитанской рубке разбиты, остались только карты, справочники и компас. Да и не смог бы охотник воспользоваться сложными корабельными компьютерами. Инникса не привык лениться, но если бы кто-нибудь ему сказал, что он будет изучать навигационные справочники, то от души бы посмеялся. Будучи опытным проводником, Денеул знал – в критической ситуации нужно определить свое местоположение, задать направление и выбираться. Долготу примитивными способами в море не определить. Если на земле можно воткнуть палку и в течение дня отследить движение тени, определяя полдень, то на раскачивающейся посудине это сделать невозможно. А вот широту можно определить с помощью Полярной звезды, транспортира и отвеса. Только транспортира нет. Впрочем, есть! Вот он, нарисован в справочнике. Смекалка выручала бывалого таежника, он вырезал из картона копию транспортира и прикрепил к ней картинку из справочника. Отвесом послужил карандаш на веревочке. Теперь нужно дождаться темноты. Но до захода солнца еще далеко. Инникса пошел еще раз исследовать останки судна. При отсутствии воды и съестных припасов нужно было выбираться и, по возможности, скорее. Как и на чем – оставалось загадкой. Кроме выгоревших помещений и склада с бочками напалма ничего не сохранилось.
«Придется на бочке полететь, – горько усмехнулся Денеул. – А что я, собственно, делаю в прогоревших помещениях?»
На правой и левой палубах он увидел два сигарообразных, наглухо закрытых устройства, под острым углом направленных в океан. С первого взгляда было ясно, что это оружие. Но какое? Причем при более внимательном рассмотрении, никаких повреждений обнаружено не было.
«Нужно свериться с планом корабля».
В рубке на схеме «Титана» устройства были помечены как «торпедные аппараты». Инникса отыскал инструкции и углубился в изучение устройства торпеды и замысловатого пускового механизма. Ненависть пробудила его гений. Зачитав до дыр инструкцию, он открыл запорный люк, отвинтил взрыватель, вскрыл кожух аппарата и заблокировал механизм запуска двигателя. Из спецификаций следовало, что торпеда разгоняется до огромной скорости – девяносто километров в час – за считанные секунды. Если сделать плот и привязать к торпеде, то передвижение с такой скоростью окажется невозможным. Нужно снизить мощность. Но как? У торпеды два винта. Один – долой. Газовой горелкой Инникса отрезал две из четырех лопастей оставшегося гребного винта. Мощность понизилась вдвое, но все равно оставалось слишком большой. Если ограничить поступление воды к винту, мощность снизится еще. Он сварил железный ящик, проделал в нем дырки и приварил к корпусу торпеды. Таким образом винт оказался помещенным в коробку, испещренную мелкими отверстиями. Это должно было еще понизить мощность. Теперь плавсредство. Все, что легче воды сгорело. Бочки! Денеул открыл носовой погреб и выкатил три бочки с напалмом.
«Напалм вылью за борт».
Связав пустые резервуары канатом от мачты, он критически осмотрел конструкцию. Строение скорее походило на поплавок, нежели на плот. Мысленно перебрав варианты, Инникса не стал ничего переделывать, только к бочкам привязал лопату от пожарного щита, как будто это весло. В спецификации значилось – дальность хода торпеды тридцать километров. Значит, путешествие будет не продолжительным. Да и его целесообразность будет зависеть от определения координат.
Солнце на горизонте садилось в воду, оставляя золотую дорожку, как всегда ведущую к каждому наблюдателю, любующемуся закатом. Только сумерки оторвали Денеула от конструкторских разработок. Он поднялся на мостик, взял транспортир и, усевшись поудобнее, посмотрел в небо. На еще синевато-золотистом небосклоне начали появляться самые яркие звезды, определяющие контуры созвездий. Большая Медведица, Малая, а вот и Полярная звезда. Ему вспомнились родные края. Как он по вечерам, сидя у костра, смотрел на звезды и слушал тишину тайги. Здесь Полярная располагалась намного ниже. Инникса прицелился в звезду основанием транспортира, словно ружьем. Теперь вычесть из полученного угла девяносто и получится примерно сорок пять. Сорок пять градусов восточной долготы. Он бросился в рубку к старым бумажным картам. И как они сохранились на судне, напичканном электроникой?
«Сорок пя-ять, – палец искал координаты. Не сорок пять, а сто сорок пять. Я на востоке. Долгота восточная». Вспомнился голос академика Горна: «Дорогой Трамп, мы в нейтральных водах, идем вдоль цепи заброшенных Марианских островов».
«Марианские острова! Я как раз нахожусь на долготе островов! И двигаться нужно на восток! Они где-то недалеко».
Денеул вспоминал дни, проведенные на корабле, и друзей по несчастью.
Связиста Меду. Как он был несправедлив к ней. Лейтенанта Гордона. Это его он должен благодарить за лекции по боевой экипировке. Академика Горна. Он и сейчас слышал его последние слова: «Скоро начнется захват. Действуй. Помни про вахтенного и течение».
«Стоп. Течение!».
Охотник вскочил и, перебирая карты, думал о том единственном слове, которое он в суматохе пропустил мимо ушей.
«Течение. Нужна карта морских течений», – пальцы с трудом перелистывали стопку. Обезболивающие средства, как и транквилизаторы, заканчивали свое действие. Усталость наваливалась все больше и больше. С каждой минутой тяжелели веки, движения давались с трудом, кости ломило немилосердно. Стемнело. Нужно было соорудить факел, но сил спускаться в трюм за еще одной бочкой с напалмом не было.
«Завтра, я сделаю все завтра», – подумал измученный Инникса. Легкое головокружение заставило его прилечь. Он завернулся в ковер, лежащий на полу, и перед тем, как закрыть глаза, посмотрел на звезды.
А на безоблачном ночном небе миллиарды светлых песчинок кружились в замысловатом танце, незаметном для глаз смертного. Танце, длинною в вечность.


8

Ярко-оранжевое зарево, поднимающееся из-за горизонта, постепенно затмевало звездный узор ночного неба. Легкий бриз играл шелковыми занавесками, скрывающими позолоченный орнамент, украшающий ложе под балдахином, стоящее прямо на берегу моря. Солнце постепенно из оранжевого становилось бело-желтым. Волны омывали прибрежный песок и пеной растворялись в нем. Проснулись чайки, наполняя своим криком окрестности и разгоняя утреннюю дрему.
Василиск Погостини любил просыпаться под шум прибоя. В то время, когда ночь медленно сменяла день, ему казалось, что он пробуждается вместе с природой. Эти тихие рассветные часы придавали ему сил на целый день. Дрема затягивала и расслабляла, но нужно было подниматься. Будучи человеком внутренне организованным, не ленивым, а наоборот, очень занятым начальник информации и пропаганды резким движением встал. Двойной хлопок в ладоши – и сигнал управления изображением возвестил окончание утреннего режима пробуждения. Голографический пейзаж утренней береговой линии исчез, только постель и ночной столик остались от интерьера. Кроме любви к морю и рассвету больше всего на свете Василиск любил себя и свою жизнь. Поэтому он не мог себе позволить отдыхать на натуральном берегу моря, а экспонировал изображение прямо в пещеру, прорытую в горе, на которой стоял его замок. Спальня медиамагната представляла собой бункер, оборудованный нетрадиционными мерами безопасностями. Входные двери отсутствовали. Небольшой бассейн соединялся подводным коридором с аквариумом, выходившим в апартаменты владельца. Таким образом, только проплыв под водой можно было заглянуть в спальные покои. Но и здесь было все не так просто. В аквариуме жила четырехтонная касатка, готовая попробовать на зуб любого, кроме хозяина. Василиск сам вырастил это животное. Он кормил касатку, играл с ней, искренне полагая, что это не охранник, и за деньги животное не предаст.
Водные процедуры неизменно доставляли Погостини минуты наслаждений. Выбравшись из аквариума и накинув халат, он вышел на террасу. Из замка, построенного еще франками, открывалась великолепная панорама города. Василиск любил свой дом. Семь лет назад он купил полуразрушенное строение на горе посреди города Каламата в Греции, что на юго-западе Пелопоннеса, отреставрировал его, внес некоторые изменения. Хоть по законам Греции памятники старины и нельзя было покупать, Погостини оформил сделку, как реставрацию музея, и щедро финансировал традиционный ежегодный марафонский заплыв на тридцать километров от Каламаты до Корони, приняв в нем участие. Став, таким образом, почетным горожанином, он уговорил власти, передать ему замок-музей на время в личное пользование.
Любуясь красотами города и бухты, Погостини заметил приближающееся судно, небольшое, но в очень плохом состоянии. Краска на нем поблекла и облупилась, некоторые иллюминаторы разбиты, на корпусе виднелись вмятины. Больше всего его внимание привлекла пара, сходившая по мосткам на причал. Мужчина средних лет, весьма потрепанного вида, катил перед собой инвалидную коляску, в которой находился старик в широкополой шляпе, надвинутой на глаза, и с пледом, прикрывавшем ноги.
– Первый, принесите мне бинокль, – не поворачиваясь к андроиду-секретарю, приказал хозяин. Андроид, с желтым лицом и в белой тоге, молча повиновался. Василиск не давал имен слугам-андроидам. Первый – это секретарь, второй – повар, третий – управляющий и так далее. Он был очень занятым человеком и не считал, что себя нужно обременять заучиванием имен слуг. Людей он не нанимал. Во-первых, андроиды дешевле. Во-вторых, не задают вопросов. В-третьих, поддаются психическому программированию, которое не запрещено в отношении андроидов. Скрывать чиновнику было что. Его доходы на службе ООН едва покрывали расходы на хобби. Погостини коллекционировал животных-мутантов, как земных, так и марсианских, и лунных особей. Его многочисленные приобретения были собраны в зоопарке, находившемся на территории замка. Он самозабвенно был привязан к своим подопечным и часами проводил с ними время. Настоящим бизнесом, который приносил Василиску огромный доход, была продажа информации и манипулирование ею. Благо, высокий пост, занимаемый им в ООН, располагал к этому.
Держась одной рукой за перила террасы, другой поднеся бинокль к глазам, хозяин роскошных апартаментов разглядывал приближающуюся пару. Хоть лицо мужчины, катившего кресло-каталку и скрывала борода, но черты показались знакомыми наблюдателю.
– Первый, передайте второму, завтрак на троих в гостиной, через час, – он отдал бинокль андроиду и добавил, – у нас гости. Да, и пусть охрана сканирует посетителей.
Чувство опасения, как всегда, вызывало беспокойство у чиновника.
Дорожка, засыпанная гравием и ведущая в гору, привела двух путников к деревянным воротам, обитым старинными коваными узорами. Скрип открывающихся створок говорил, что их узнали или, по крайней мере, ждали. Человек с бородой в шортах и мятой рубашке защитного цвета усталой походкой вкатил кресло во двор. Хозяин сам вышел встречать гостей:
– Полковник, ваши появления как всегда неожиданны.
– Сэр, – сдержанно приветствовал Шор Кан.
– Я мало кого принимаю без предварительной договоренности, – Василиск посмотрел на сидящего старика в кресле-каталке, – но сегодня мне придется сделать для вас исключение. Прошу.
Жестом он пригласил полковника пройти в дом.
– Похоже, сэр, исключения для меня скоро войдут у вас в привычку.
Было заметно, что Шор изрядно устал, осунулся и нуждается в отдыхе. Старик в кресле не поддерживал разговор, на первый взгляд было похоже, что он дремлет.
Холл встретил уставших путешественников приятной прохладой и ароматным запахом завтрака.
– У академика сломаны обе ноги, поэтому он погружен в сон. Ему требуется медицинская помощь, а мне горячая ванна, – Шор Кан наконец мог расслабиться и тяжело упал в ближайшее кресло.
– Ну, разумеется, – хозяин щелкнул пальцами и в помещение вошли два врача–андроида и управляющий,– окажите помощь больному и, третий, прошу показать мистеру Кану ванную комнату.
– Я вас жду к завтраку, полковник. Не торопитесь. У меня до нашей встречи еще дела.
Погостини направился в рабочий кабинет, который в точности походил на его офис в штаб-квартире ООН, с одной единственной разницей – он был настоящий, именно с него снимали голографическую копию для офиса в Вашингтоне.
Присев за рабочий стол и превратившись из радушного хозяина в чиновника, он распорядился включить информационные панели. Только что полученная информация еще не была новостью, новостью будет то, что захочет начальник сбора информации. В каком виде, в каком объеме и в каком политическом аспекте будет обнародовано событие, требовало от чиновника внимательности, концентрации, сообразительности и оперативнисти.
«Из Южного Китая продолжается исход. Кровавая резня в Таиланде и Вьетнаме грозит перекинуться на другие регионы».
– Продолжаем давать в полном объеме, – продиктовал начальник пропаганды.
«Продолжается следствие о нападении на «Bacterium of light» (Бактерия света), Хот-спрингс, Канзас. Западные обвиняют восточных в шпионаже».
– Даем только западным, бездоказательные обвинения ни к чему не приведут. Выяснить, чем занимается «Bacterium of light».
«Три дня назад совершено нападение на порт Обок, северо-восток Африки, государство Джибути. Потоплено несколько кораблей, стоящих в бухте. Остальные суда удалось вывести из-под обстрела. По официальной версии властей Джибути нападение совершено радикальным движением «Свобода». Следствие продолжается».
Погостини приостановил поток новостей и погрузился в раздумье, что-то подсчитывая в уме. Потом опять запустил информсообщения, диктуя в микрофон:
– Информацию дать только в Джибути.
«После долгого перерыва восточные восстанавливают дипломатические отношения с колонией Марс. Ракета с их представителем на борту вылетела с космодрома объединенных сил».
Василиск отличался хорошими аналитическими способностями и скоростью принятия решений. Собственно, другой на его месте не продержался бы и дня.
– Соедините меня с пресс-службой Кремля, – попросил он, нажав на кнопку визифона.
Женское лицо руководителя пресс-службы появилось на экране.
– Миссис Крисла, есть ли какие-нибудь подробности, посвященные Марсу?
Ни приветствия, ни «как дела» в разговоре двух профессионалов были неуместны. Они понимали, что ограничены во времени. От краткости вопросов и точности ответов зависела скорость распространения новости и реакция зрителей целой планеты.
– Сэр, мы восстанавливаем дипломатические отношения, вот и все.
– А какие планы отношений? Экономические или политические?
– Успокойтесь, никакой политики, только экономическая помощь. Новость отдана вам. Можете распространить ее по всему миру.
Кремль отключился.
Погостини тут же соединился с Вашингтоном:
– Белый дом на связи, – ответил вице-президент.
– Сэр, восточные восстанавливают экономические отношения с колонией Марс. Я вынужден дать ее в эфир. Это официальная новость.
Вице-президент задумался.
– Не отключайтесь, Погостини, – сказал он и вышел за пределы видимости камеры.
– Нет, давать на Западный альянс категорически нельзя, – ответил через минуту представитель «Белого дома».
– А то подумают, что ресурсы восточных достаточны, для того чтобы не только себя содержать, но и помогать космическим колониям. В этом случае предпочтения нашего электората будут склоняться на сторону востока, что приведет к дестабилизации в регионах. Погостини, я как всегда буду благодарен, если новость будет просто о старте ракеты.
Визифон отключился.
«А за утро мой счет немного пополнился», – удовлетворенно подумал Василиск.
Стол был заполнен различными салатами, колбасами и сырами. В поданых горшочках дымилась тушеная говядина. Вареная кукуруза источала ароматный запах. Повар сам вывез столик на колесиках с морепродуктами, подогреваемыми снизу на медленном огне. Легкий греческий завтрак, обычно состоящий из йогурта, сладких бугаццу и кофе, был отменен.
Шор Канн, в одном из халатов хозяина дома, чистый и выбритый, набросился на предложенные яства.
Василиск, попивая сок и наблюдая, как гость насыщается пищей, как бы невзначай спросил:
– Полковник, а зачем вы напали на Обок?
Кан ел, будто не замечая вопроса, поглощая пищу с жадностью голодного волка, изрядно сдабривая яства столовым вином. Наконец, утолив голод, он вытер сальный подбородок и ответил:
– Отвлекающий маневр. Как бы я еще прошел по Суэцкому каналу? На подлодке – это невозможно, а вот в составе эвакуируемой флотилии рыболовецких траулеров, вполне. Да, и не называйте меня полковник.
– Почему?
– Потому, что я разжалован, уволен из разведки и военно–полевой трибунал приговорил меня к расстрелу, казнь приведена в исполнение.
Хозяин оживился, глаза Погостини заблестели, он прямо–таки заерзал в кресле. Шор Канн, прикурив сигару, продолжил:
– Последнее было бы правдой, если…
– Что, если? – переспросил Василиск.
– Если бы я появился в штабе контрразведки перед Янгом Пиглзом без академика и груза.
Жадно затянувшись сигарой, рассказчик откинулся на спинку стула:
– Оправдания никто бы ни принял. За провал приоритетной операции, санкционированной лигой государств континентальной Америки, положена смертная казнь, сэр. А так, на сегодн, груз утонул, местонахождение ученого и меня неизвестно. Команда, принимавшая участие в операции на подлодке, мчится к берегам Америки, не подозревая, куда пропали пленник и командир.
– Как вам удалось уйти?
– Очень просто!
Кан усмехнулся:
– Обыкновенное слово, «война»…
– Уже интересно, – усмехнулся Василиск.
– Война – это нападающий и объект нападения. В связи с этим возникают совершенно логичные процессы. Хаос – это разрушенная привычная жизнь. Страх и паника – это неконтролируемый выброс адреналина. И вот главное слово, возникающее после трех предыдущих, – неразбериха. Когда в порту Обок началась неразбериха, я под предлогом медицинской помощи пленному Горну высаживаюсь на берег, избавляюсь от сопровождения, захватываю рыболовецкий траулер и прямиком через канал в – Средиземное море.
Шор Кан замолчал и стал наблюдать за реакцией чиновника.
Погостини сохранял непроницаемо строгий вид. Полковник еще не знал, как серьезно его собеседник относится к безопасности. Он встал и начал ходить вдоль больших стеклянных дверей, выходящих на террасу. Потом, посмотрев на залив, произнес:
– Траулер. Надо избавиться от корабля.
– Пустить его ко дну и дело с концом, – посоветовал Кан.
– Нет. Его видели. Такую старую каракатицу невозможно не запомнить. Я найду для судна хозяина и сделаю так, как будто он владеет им уже лет десять.
Полковник должным образом оценил ум и быстроту принимаемых решений Василиска. Он подошел к хозяину дома и, чокнувшись с ним бокалами, сделал ему комплимент:
– Вы неплохо играете в войну сэр.
– Да, – подхватил чиновник, – у меня следующим словом после слова «хаос», идет слово «порядок». А знаете, Шор, какое слово после всех нами перечисленных самое главное?
Шор Кан отметил, как быстро перестроился Погостини, обращаясь к нему по имени. О звании полковник, хозяин забыл моментально.
– Нет, не знаю.
– Прибыль! Запомните его, мой друг.
– Вы хотите сказать, что я ваша прибыль?
– Нет. Вы инструмент, а академик прибыль. Его ноги уже в гипсе. Он выведен из сна, умыт, накормлен и под надежной охраной. Прибыль нужно охранять. Пойдемте, посмотрим каков потенциал у нашего приобретения.
Собеседники подошли к двустворчатой двери.


9

Створки дверей стремительно раскрылись и громко ударились о стены. Перед взором генерала, командующего объединенным штабом лиги государств континентальной Америки, предстала молодая женщина. Мешковатая форма матроса-подводника не могла скрыть ее грациозную походку. Черные развивающиеся волосы, уверенный взгляд и резкие, отточенные движения сразу приковывали внимание. От неожиданности Янг Пиглз подскочил со стула, словно приветствовал главнокомандующего. Женщина подошла к столу и остановилась. Ее легкая улыбка вернула дар речи генералу:
– Как? Кто вы? Я не вызывал представителя флота лиги.
– Меда Лейн, генерал. Вы меня не знаете. Я офицер разведки из команды полковника Шор Кана. А форму я позаимствовала на небезызвестной вам подлодке.
– Как вы узнали код моего лифта в управлении разведки?
– Шор Кан назвал мне его.
– Где он сам?
Женщина огляделась, обнаружила кресло возле окна и села, загадочно посмотрев на Пиглза:
– Вот за этим я и пришла.
Ее многозначительная улыбка свидетельствовала о превосходстве в предстоящем разговоре. Генерал как опытный тактик сразу почувствовал это:
– Если вы из его команды, то вы и должны знать, где он.
Меда сверлила Пиглза глазами и молчала. Выдерживать паузу, дать выговориться противнику, заставить сделать ошибку – так учили ее в разведшколе.
И проверенная тактика сработала. Генерал решился первым выдать информацию:
– Матрос, – обратился он к Лейн.
– Не матрос, а капитан разведки, генерал, сэр, – перебила его Меда. – Извините, продолжайте.
– Итак, капитан, если полковник сейчас не в моем кабинете, а подлодка пришла назад, то я предполагаю, что он либо погиб, либо сбежал от ответственности за проваленную операцию.
Лейн продолжала сидеть с видом триумфатора. Пиглз закончил вопросом:
– Если это так, то почему вы здесь?
– Логичный вопрос, генерал, – капитан разведки поднялась с кресла, подошла к столу, присела на край, поискала что-то под крышкой и нажала на кнопку.
– Откуда вы знаете? – опешил штабист.
– Видеонаблюдение?
– Да.
– Шор Кан догадался. Он мне рассказал. Мы ведь с ним друзья, хорошие друзья.
– Но-о…
Меда не дала договорить Янгу Пиглзу:
– То, что я вам скажу, не должен знать никто. Иначе, я не смогу оказать услугу вам и лиге.
Присядьте, генерал.
Пиглз повиновался. Лейн встала со стола, оперлась на него обеими руками и, в упор глядя на генерала, произнесла:
– Кто вам сказал, что операция в районе Марианских островов провалена?
– Это мое предположение в связи с исчезновением Шор Кана.
– Хорошо, – констатировала Меда, – значит, утечки информации нет! Раскроем карты.
Лейн по–военному развернулась на каблуках и подошла к стене, на которой висела карта.
– Я агент, внедренный на «Объект-44», бежала с грузом на «Титанике» и сообщила координаты корабля в нейтральных водах близ островов.
Командующий штаба контрразведки, казалось, был заворожен и слушал, как только слушают великих оперных исполнителей. Пальни кто-нибудь у него над ухом из пистолета, он даже не оглянулся бы.
– Мы захватили «Титан» и академика. Груз был сброшен в океан. Хитрым маневром, придуманным Шор Каном, ушли от преследования. Он убил меня у всех на глазах, так что никто не знает, что я жива.
Вопрос, застывший на лице генерала, заставил пояснить последнее:
– Полковник – мастер отвлекающего маневра, генерал, сэр. Я лежала с якобы продырявленным лбом, пока меня не отнесли на подлодку. Там вписали в реестр членов экипажа. Андроиды не задают вопросов, а боевые андроиды тем более. Ну, вы сами знаете…
– Продолжайте, – генерал поморгал глазами, как будто оторвался на секунду от очередной главы романа.
– Итак, мы дошли до Аденского залива, северо-восток Африки. Потом начались вещи, для меня непонятные. Кан, будучи командиром операции, расстреливает торпедами порт города Обок. Высаживается с небольшой командой и академиком для оказания последнему медпомощи и пропадает. То есть не только он пропадает, пропадают все высадившиеся. Капитан подлодки-андроид остается без командира и по протоколу идет в порт приписки.
Лейн замолчала. Пиглз взял со стола ручку и начал мерно постукивать ею по макету межконтинентального крейсера. Он анализировал информацию, а постукивание ручкой было чисто рефлекторным движением.
– Так значит, я оказался прав, – генерал откинулся на спинку кресла, – Шор Кан спасался от наказания после проваленной операции. Академик – это его разменная карта в будущей торговле с нашими конкурентами.
Почувствовав себя на высоте, он высокомерно обратился к капитану разведки:
– Банальная история с претензией на оригинальность, дорогая.
Меду этот поворот нисколько не смутил:
– Да. Только одно «но», дорогой генерал. Я знаю, где груз!
Пораженный Пиглз уже второй раз вскакивал с кресла:
– Попрошу подробности, капитан.
Инициатива опять была на стороне Лейн:
– Груз выбросили до захвата, но я его видела. К содержимому были привязаны пустые бочки–поплавки. Так что, он не утонул, как думал Шор Кан.
– Почему вы ему не рассказали?
– Если бы мы начали поиск груза, нас бы обнаружил конвой восточных. Не забывайте, это их груз и их ученый. Сохранение тайны, вот что главное. Нас бы распылили на атомы. Даже если бы я сказала, полковник все равно ушел бы из опасной зоны. А потом командир операции просто пропал.
Янг Пиглз нервно мерил шагами кабинет, закинув руки за спину, он шевелил губами, то закатывая глаза, то опуская их в пол:
– Если мы найдем груз, то ученый нам и не нужен. А почему вы не предприняли попытки найти груз после исчезновение полковника?
– У меня не было полномочий, генерал, сэр. Не забывайте, я числилась простым матросом.
Пиглз с подозрительностью посмотрел на Меду:
– Я уверен, вы здесь не только, чтобы сообщить мне о месте нахождения груза.
– Нет, генерал, я не собираюсь сообщать его местонахождение по одной простой причине: я сама доставлю вам груз.
– Что за причина, капитан?
Меда Лейн вплотную подошла к Янгу Пиглзу. Он понял, что сейчас она скажет, зачем пришла к нему.
– Карьера, генерал. Стремительная и быстрая карьера. Полковник сбежал с пленным ученым ради больших денег. Я же выбираю карьеру военного. Это единственная профессия в нашем мире, при которой деньги не зарабатываются, а тратятся. И при желании – отнимаются.
Меда все ближе подходила к Пиглзу.
– Сила и власть, генерал. А власть – это гарантия выживания в надвигающейся катастрофе.
Неожиданно она обхватила Пиглза руками за шею и поцеловала в губы. Страстный короткий поцелуй и стремительное отступление поразили Янга. Он забыл о субординации, о том, что находится в ЦРУ, голова немного кружилась. Давно он не испытывал таких ощущений:
– А ты, дорогая Меда, еще коварнее, чем Шор Кан, оказывается.
– Да, – отозвалась она. – Но главный мой козырь в том, что я по–прежнему одна знаю, где искать груз.
Пиглз вытянул руки и положил их на плечи Меды:
– Что ж, я могу закрыть на твое коварство глаза, ПОЛКОВНИК контрразведки Меда Лейн, мэм! Твоя стремительная карьера поразила меня прямо в сердце.
Опустив его руки со своих плеч и мягко отстранившись, Меда стала серьезной:
– Мне потребуется вертолет.
– Зачем?
– Только визуальное наблюдение с воздуха даст нужный результат. Если мы будем искать с помощью сонара, нас обнаружат.
– Ты не знаешь точно, где искать?
– Я знаю время и место сброса. А направление и скорость течения дадут координаты с точностью до десятка квадратных миль. Их и нужно прочесать с воздуха.
– Течение? – скептически спросил генерал.
– Дорогой, океаны это не реки, но и у них есть течения, у течений есть скорость и направление. Все данные находятся в штабе Военно–Морских Сил Лиги. Нам туда.


10

Карт было много, но большинство из них были разорванными, потрепанными и выцветшими. Это неудивительно, ведь бумажные карты были архаикой далекого прошлого. Но на разбитом корабле альтернативы не было. Течение было обозначено маленьким вектором и четырехзначным числом. Справочники по лоции и навигации показались Денеулу детской забавой по сравнению с чертежами торпедного аппарата. В два счета он нашел нужное обозначение. Расчет скорости и направления показал, что он все равно не достигнет островов на импровизированном катере в виде связанных бочек и торпеды вместо мотора. Но значительное приближение ему гарантировано. Надежда согревала душу. К тому же, отсутствие воды, питания и медикаментов не оставляло других вариантов.
«Нужно решаться. Каждый час, проведенный здесь – это час в океане. Час движения по течению. Эйз Горн, я иду. Если ты жив, я найду тебя. Мы еще покажем этим…»
Инникса вышел на мостик и огляделся. Несмотря на истощение, слабость и обезвоживание, его адреналин, как ураган, пронесся по артериям, затылок кольнули тысячи иголок, холодный комок сжался на уровне солнечного сплетения.
«Титан» погрузился в воду, скрыв торпедный аппарат уже на добрых три-четыре метра. Течь все же была, небольшая, но была.
«Хорошо еще, что не штормит», – отметил охотник.
В дополнении к этому несчастью солнце стояло в зените, был полдень. Он не ожидал, что проспал так долго. Двигаться нужно было на восток. Это можно было сделать только на рассвете, направив торпеду прямо в сторону восходящего солнца.
«Сколько я проспал? 12–15 часов?» – Денеул лихорадочно соображал, – значит следующие 15–16 часов до восхода погружение составит еще 3–4 метра. Итого 8 метров. Положение безвыходное».
Он подбежал к плану корабля, висящему в рубке, и прочертил линию от верхнего левого угла к нижнему правому.
«Вот так будет выглядеть уровень воды через 10–15 часов. Нос будет торчать, а корма медленно погружаться. Ют корабля разбит и держится только на верхних переборках, все остальные помещения задраены».
Гениальный и вместе с тем рискованный план возник в его голове.
«А сейчас отдыхать, нужно сберечь силы до рассвета. А если я опять просплю?»
Инникса поставил сосуд с водой, наполненный почти до краев на стол, и закрепил его. Погружавшееся судно все более и более принимало вертикальное положение. По его расчетам, вода должна была пролиться из наклоняющегося сосуда. Он лег прямо у кромки стола и забылся тяжелым сном.
«Оте-ец, он опять открыт для на-ас» – слышалось далекое эхо.
«Не зови-и его, Лут, он приде-ет» – отвечал другой голос.
«У него в душе ого–онь, ненависть пожирает его изнутри-и, я боюсь» – не унималось эхо.
«Не бо–ойся, его убивает безумие мира, месть питает его си-илы. Но он наш, мы будем лечить его-о. Успокой его, спой ему пе-есню…»
Тихий и нежный голос, словно отражавшийся от сводов пещеры, ласкал слух и приносил умиротворение. Денеул не разбирал слов, но мелодия приходила вместе с мерцанием вечернего прилива, шумом травы, теплом песка, отдаленным звучанием барабанов и медленно поднимающимся дымом. Дым был добрый, он вкусно пах, окутывая ноздри ароматом хлеба и горячей похлебки. Все вокруг дышало теплом и уютом. Хотелось ополоснуть лицо и руки прохладной, мягкой водой. Вот она плещется рядом в большой глиняной пиале, прозрачная и душистая. Нужно опустить лицо прямо в воду, не поднимаясь сделать несколько глотков, почувствовав сладость и свежесть напитка.
Инникса закашлялся, горько-соленая вода была тепловатая и отвратительно пахла.
Он проснулся. Импровизированный водяной будильник сработал. Стояла глубокая ночь, но свет звезд позволял обходиться без освещения.
Денеул вспомнил свой сон и удивился:
«Все как будто наяву. Даже просыпаться не хотелось».
Между тем он чувствовал себя намного лучше, пригрезившаяся песня придала ему сил. Нужно было торопиться. Подняв оставшиеся бочки с напалмом наверх и аккуратно толкнув их вдоль шкафута к затопленной корме, Инникса стал ждать восход. Когда солнце только своим краем коснулось горизонта, он кинул детонатор от торпеды в сторону бочек, собравшихся на юте «Титана». Взрыв потряс обреченный корабль, в полумрак вырвалось пламя. Ют, оторванный взрывной волной, пошел ко дну. Корма еще больше погрузилась, но потом бак перевесил, и судно оказалось ватерлинией параллельно океану. Хитроумный план удался, судно выровнялось. Но удачливый пиротехник знал, что это не надолго. Задраенные переборки сорваны ударной волной, и тонны воды уже вытесняют воздух из помещений.
«Как у человека. Вода заполняет легкие и конец…» – подумал Оникса. Нужно было поторапливаться. Он привязался канатом к связке с бочками, еще раз проверил крепления и толкнул торпеду из кожуха к воде. Та даже не шелохнулась.
«Идиот, – проклинал себя Денеул, – почему ты подумал, что огромную, стальную торпеду можно вручную вытолкать из кожуха?»
«Если пусковой механизм активировать сейчас, то торпеда рванет с пятиметровой высоты в воду, а за ней бочки и я. Да меня разорвет на куски! Спокойно, спокойно. Нужно не торопиться. Дождаться пока торпеда погрузится в воду, а лоханка пойдет ко дну через минут пять, и только когда торпеда, я и бочки будут в воде, запустить механизм. Еще один повод расквитаться».
Злость придавала уверенности, месть выжигала осторожность. Денеул дрожал мелкой дрожью, как взведенная, готовая к старту ракета. Вот пена и грязь по щиколотку, вот по пояс, бочки уже свободно покачивались на волнах, торпеда погрузилась в воду.
«Пора!»
Удар выталкивающего механизма активировал мотор, винт вспенил воду, разгоняя обломки и мазут. Опасения изобретателя нового средства передвижения о бешеном вылете торпеды не оправдались. Из-за разобранной верхней части кожуха торпедного аппарата выстрел не получился. Торпеда, медленно набирая скорость, стартовала, унося с собой охотника с его злостью, ненавистью и планами мести. «Титан» уходил в историю, как многие тысячи и тысячи судов до него, не оставляя после себя ни легенд, ни следов. Только масляное пятно еще некоторое время будет отметкой, свидетельствующей о произошедшей трагедии.


11

– Это настоящая трагедия! – негодовал представитель Министерства межпланетных отношений Марса Пет Гирс.
– Ограничительные модуляторы испарения «Купера» сломались, испаряя запасы мазута вместе с водой.
Посланник Восточного альянса Земли адмирал Рамиль Урманчеев недоуменно посмотрел на встречающего.
– Видите, видите, какой ужас!
Огромная площадка космодрома «Марс-1» была залита водой вперемешку с масляными черными лужами.
– Ежеквартальный дождь центральной области на плато Большой Сирт залил все объекты мазутом. Но это еще полбеды. На пятьдесят процентов пострадала экосистема.
Посланник посмотрел в небо, дождь уже перестал идти. Знаменитого марсианского атмосферного купола не было видно.
– Вы ищите купол «Джонка», – спросил Пет Гирс.
– Да, а почему вы так решили?
– Все вновь прибывшие делают это. Но купол не видно, во всяком случае, отсюда. Он высоко, до него четыре километра.
Пет Гирс всплеснул руками:
– Да что же это я?
И обращаясь уже как официальное лицо к официальному лицу продолжил:
– Добро пожаловать, господин посланник, на суверенную планету Марс!
Костюм посланника Восточного альянса был в высшей степени эффектен. На строгом черном фоне выделялись белые аксельбанты, позолоченные пуговицы и отличительные знаки, украшенные драгоценными камнями. В руках он держал чемоданчик, отделанный черным деревом и инкрустированный серебром.
– Для вас, господин посланник, мы подогнали автомобиль прямо к трапу.
Оглядев не радовавший глаз пейзаж и оценив услугу встречающего ведомства, Урманчеев сделал несколько шагов по бетону, измазанному грязными разводами, и оказался на заднем сидении машины. Антикварная реликвия выглядела надежной и ослепительно чистой. Но пользовались ей явно очень редко. Он это понял, когда водитель трогался неуверенными рывками, явно не имея большого опыта в вождении. До ближайшего лифта было около двух километров езды. Смотря в окно автомобиля, посланник, как бы ни к кому не обращаясь, произнес:
– Пятьдесят процентов… Все, что бог не делает, все к лучшему.
А про себя отметил: «Это плюс, большой плюс в переговорах».
– Не расслышал, что вы сказали? – спросил Гирс.
– Говорю, – посланник повернул голову к встречающему, – у нас есть старинная поговорка: «Все к лучшему» (у марсиан религиозный культ отсутствовал, поэтому понятие «бог» было бы не воспринято собеседником). Это значит, что завтра будет новый день и лучше, чем сегодня.
– Так вы имеете в виду понятие «надежда», – сообразил Гирс. – Как близки наши культуры, оказывается.
– Все люди примерно одинаковы, – дипломатично констатировал посланник.
Машина с непривычным ревом и грохотом проносилась мимо производственных помещений, ферм обслуживания и гордости марсиан – космопорта имени Джона Купера, первого инженера, создававшего купол и атмосферу. Отсюда и пошли названия «Купол Джонка» и «Испаритель Купера». Автомобиль для марсиан был не менее удивительным явлением, чем сидящий в нем землянин. Они выбегали из помещений, открывали окна и весело свистели в след проезжающему чуду. На фоне роботов с электроприводами автомобиль смотрелся как факел, зажженный посреди дня.
Огромный, но почти пустой, космопорт встретил посла ослепительной роскошью и безмолвием. Отсутствие регулярных рейсов еще не сказалось на его великолепной отделке, а вот уменьшение количества персонала было заметно. Бары и рестораны пустовали, игровые и видеозалы были обесточены. Подойдя к лифту, Пет Гирс на правах хозяина исчез первым, за ним последовал адмирал.
Шум ударил по барабанным перепонкам так неожиданно, что Рамиль потерял ориентацию. Центральная площадь столицы была до краев заполнена народом. Никто не обращал внимания на вновь прибывших. Здание мэрии находилось на осадном положении. Толпа скандировала угрожающие лозунги, требуя чистого воздуха и продуктов питания. Если требования не будут выполнены, бунтовщики грозились взять мэрию штурмом. Небольшие разрозненные группы возглавляли лидеры, отличительным знаком которых была оранжевая повязка на рукаве. Они медленно, но уверенно подтягивали свои группы к железному забору, ограждающему здание.
Неожиданно на силовой площадке проявился молодой человек в оранжевом свитере с надписью «Только победа» на спине.
– Камал! Камал! – раздались приветственные выкрики. Плотная толпа расступалась, давая пройти молодому человеку в центр площади. Многие пожимали ему руки, похлопывали по плечу, что–то кричали на ухо. Он отвечал на рукопожатия, кивал говорящим и взмахивал рукой в знак приветствия. По бурной реакции толпы Урманчеев догадался, что прибыл не кто иной как лидер этих бушующих и неуправляемых масс. К молодому человеку подбежали руководители групп, он отдавал команды, жестикулируя руками, одновременно пробираясь к середине площади. И к удивлению землянина неуправляемые массы тут же организовались и освободили центр площади, образовав круг. К моменту подхода Камала группа мужчин в доли секунды возвела трибуну метра три высотой. Молодой человек, как и положено предводителю, энергично взобрался по лестнице и привычным движением взялся за ручку мегафона. Бунтовщики успокоились, в полной тишине раздался голос оратора:
– Сограждане! Нынешнее правительство не способно справиться со сложившейся ситуацией. Кучка бездельников, наживающаяся на нашем труде, разбазарила продовольственные запасы. Их несостоятельная политика привела к разрыву отношений с нашими братьями-землянами. Бездарное управление привело к полному упадку экономики.
– Долой, долой! – скандировали присутствующие.
– Да, вы правы, Пет, – констатировал Урманчеев, – наши культуры очень близки.
– Пойдемте-ка поближе… – и потащил, дрожащего от страха, представителя министерства к трибуне.
Между тем выступающий продолжал:
– Посмотрите на наших ученых. Чем они занимаются? За что мы платим им деньги? Где обещанные результаты? Я вам напомню – не далее как два года назад именно они, опираясь на поддержку нынешнего правительства, обещали нам процветание и благополучие. Независимость – кричали они. Эта независимость и по сей день зиждется на солнечных батареях и аккумуляторной тяге. Они загнали нас в каменный век, а правительство аннулировало программы поддержки с Земли!
– Призвать к ответу! – кричали со всех сторон.
– Да что там к ответу, аннигилировать предателей!
Посланника Земли и представителя министерства отчаянно толкали, но они все–таки протиснулись в первые ряды.
Черты лица выступающего стали хорошо видны. Волевой подбородок, черные брови, сдвинутые на переносице, прищуренный взгляд говорили о решимости этого человека.
– Веди нас, Камал! – кричала толпа.
– Вот наш враг, – указывал лидер на здание мэрии.
Через забор полетели камни. Звон бьющегося стекла добавил шуму и еще больше раззадорил толпу.
– Захватим власть и призовем к ответу политиков и ученых! Пусть ощутят на собственной шкуре, что значит голод и кислородная недостаточность.
После этих слов бунтовщики начали раскачивать забор.
Как известно, адмирал Рамиль Урманчеев был опытным военным, к тому же великолепным тактиком и стратегом. Он быстро проанализировал ситуацию – вооруженных подразделений не было ни с одной стороны. Это означало, что, прорвавшись за забор, разъяренная толпа войдет в здание мэрии и учинит побоище. Судьбы политиков и управленцев посланника не волновали.
«Пусть хоть всех перебьют» – рассуждал тактик Урманчеев.
«Но потом, рано или поздно они примутся за ученых…»
Это же в стратегические планы офицера не входило.
– Да! У нас очень, очень похожие культуры! – перекрикивая скандирующих, напомнил посланник.
– Ну, герой, наш выход!
Рамиль схватил Пета Гирса за шкирку и поволок за собой на трибуну.
От неожиданности «оранжевый» ошалелыми глазами уставился на посланника.
– Здравствуйте, уважаемый, – Урманчеев, что есть силы, тряс руку Камала. – Великий день! Как говорят у меня на родине: «гнев народа – праведный гнев».
– А вы откуда? – все еще растерянно спросил лидер.
– С Земли, дорогой, с Земли, – и выхватив из рук потрясенного оратора мегафон, закричал в толпу:
– Марсиане! Я посланник Земли, только что приземлился в космопорте «Купера» и сразу к вам.
Все затихли, камни перестали лететь в окна, железный забор больше не скрипел под натиском бунтовщиков.
– В то время, когда ваше правительство спекулировало на демократии и свободе, ученые Земли и Марса рука об руку трудились над инновационными технологиями. И вот результат.
Адмирал поднял руку с чемоданом:
– Вот! – повторил он. – Это плоды упорного труда многих лет и они, наконец, увенчались успехом!
Недоумение было написано на лицах, всеобщее недовольство еще не сменилось всеобщим ликованием.
«Нужно поторапливаться» – отметил про себя наблюдательный военный.
– У меня в руках образцы нового вида домашнего животного, способного выживать в тяжелых условиях Марса. Новый вид размножается так быстро, что уже через три месяца марсиане не будут нуждаться в мясе, масле и икре!
Стояла гробовая тишина, все взгляды были устремлены на трибуну.
– Это победа ваших и наших ученых. Победа, братья, победа!
– Ура-а! – поддержал посланника сообразительный предводитель. – Качать его!
Толпа подхватила на руки радостного Рамиля, трясущегося Пета и своего «оранжевого» вожака Камала.
Под вопли радикалов, радостные крики голодающих и рычание бунтовщиков процессия двинулась к закрытым воротам мэрии.
Самые смелые или самые глупые представители администрации города открыли ворота, и разношерстная толпа заполнила святая святых – здание правительства. Чистые и опрятные служащие, маслянисто–мокрые повстанцы смешались в один причудливо бурлящий коктейль. Наконец посланника с триумфом внесли в зал заседаний и опустили перед представителями кабинета министров, выстроившихся в полном составе.
В ситуациях, когда возникают стихийные волнения, разогреваемые народным негодованием, всегда нужно знать, что делать. Стратегический расчет адмирала и его тактические действия привели к возможности урегулирования ситуации. Теперь нужно было сделать последний, завершающий ход.
Лидеры бунтовщиков с оранжевыми повязками на рукавах во главе с Камалом стояли напротив официально действующих министров. Вот–вот произойдет непоправимое, и непримиримые стороны сойдутся в рукопашной, так и не услышав друг друга. Адмирал оказался как раз меж двух огней. Военная выучка и смекалка подсказали Рамилю дальнейшие действия. Он вышел на середину зала и громко произнес:
– Предлагаю создать независимую коалиционную комиссию по урегулированию.
И не дожидаясь, пока стороны осмыслят сказанное, добавил:
– Только на таких условиях я окажу братскую безвозмездную помощь от имени Земли.
Зал загудел, стороны обсуждали услышанное вполголоса. Затем представители сторон уселись за круглый стол, и переговоры начались.
– Гирс, – окликнул служащего посланник, высматривая его в толпе, – проводите меня в комнату отдыха, пожалуйста.
Затем добавил более громко, чтобы все слышали:
– Я устал от долгого перелета, и результаты переговоров буду ожидать в гостинной.
Усталый, но довольный адмирал, воздав должное трапезе, сидел в глубоком кресле и потягивал прохладительные напитки. Сегодня он гордился собой.
«Вот бы Лемман посмеялся, – представлял себе Рамиль, – когда бы увидел, как я одним взмахом руки с чемоданом предотвратил революцию и спас ученых, в том числе и нашего подопечного».
Дверь открылась, и коалиционная комиссия торжественно подошла к посланнику.
Мэр, высокий седой старик был во главе всей компании и держал какие–то бумаги.
«Договорились, наконец», – заметил адмирал.
 – Уважаемый господин посланник, – обратился к нему мэр, – коалиционная комиссия выражает вам благодарность за неоценимую услугу оказанную Марсу и принимает помощь Восточного альянса Земли.
Урманчеев поднялся с кресла.
– За заслуги перед Марсом и марсианами, вам, – продолжал мэр, – присваивается звание «Почетный гражданин планеты».
Раздались аплодисменты. Рядом стоящий столик был тут же очищен от яств, на нем и состоялось подписание договора о сотрудничестве. После этого Урманчеев обменял ящичек с икрой на бумаги.
– Инструкция прилагается, – тихонечко сообщил он мэру во избежание расспросов.
Когда с протокольными мероприятиями было покончено, в зал внесли напитки и угощения. Присутствующие разбились на группки и мирно беседовали. Мэр пригласил новоиспеченного почетного гражданина на балкон:
– Зачем же вы все-таки прилетели к нам?
«А мэр не глуп, – отметил адмирал, – хоть и наверняка вор».
На прямой вопрос должен последовать прямой ответ, поэтому посланник без пространных объяснений ответил:
– Восточный альянс Земли хочет продолжить сотрудничество с профессором Даниэлем Арамовым.
– Я надеюсь, вы больше не будете участвовать в смуте? –  вполголоса спросил мэр.
– Нет, господин мер, в мои задачи это не входило. А то, что вы видели, это просто импровизация.
– С такими талантами вы смогли бы сделать политическую карьеру.
– Вы уговариваете меня остаться?
– Нет, вы слишком сильный противник. Скажу вам откровенно, будучи почетным гражданином Марса, вы представляете немалую угрозу для моего кабинета.
– Это значит?.. – спросил посланник.
– Это значит сэр, что профессор в вашем полном распоряжении. Забирайте его и стартуйте на Землю под восторженные крики и аплодисменты. Вы все-таки, герой планеты.
Урманчеев оглядел зал и присутствующих. Государственные функционеры и бунтовщики, разгоряченные напитками, о чем–то жарко спорили, отчаянно жестикулируя и тыкая в документы.
– «Ну, эта каша меня уже не касается», – решил посланник.
А вслух сказал:
– О большем, сэр, я не мог и мечтать. Кто проводит меня к Арамову?
– Тот же, кто встречал – Пет Гирс.
Они развернулись и вошли в зал одновременно. Под светом кинокамер и фотоаппаратов мэр поднял правую руку посланника и пожал ее, позируя прессе. Подбежал Пет Гирс, выслушал указания мэра, и галантно проводил посланника из зала. На улице уже вечерело.
«Как незаметно летит время для участника революции», – думал Рамиль, исчезая с центральной площади вслед за своим провожатым.
Первозданная красота марсианской пустыни поразила его чуть ли не больше, чем центральная площадь заполненная народом. Он стоял возле силовой установки, посреди красноватого плато, испещренного кратерами. Справа была видна утоптанная дорожка, уходившая в сторону возвышавшейся пологой горной гряды.
– Это вулкан, – поспешил объяснить чиновник. – В нем-то и находится городок ученых. А лифтовая установка вынесена так далеко из-за сейсмической нестабильности. На безоблачном небе был отчетливо виден купол.
– Вот вам и купол, – продолжал рассказывать Пет Гирс как экскурсионный гид. – Мы на высоте двух километров, сейчас поднимемся выше, на край вулкана, и сверху откроется вид на городок.
– А почему его соорудили именно здесь?
– Кратер вулкана Арсия один из самых больших на планете, пятьсот километров в диаметре. Мало того, он самый глубокий. Его центральные шахты уходят на шесть километров в глубину. Поэтому естественный источник энергии, такой как тепло, здесь, как говориться, всегда под рукой.
Усталому Рамилю идти становилось все тяжелее и тяжелее, сказывался напряженный день. Путь был достаточно долгий, к тому же подниматься на своих двоих приходилось в гору. Незамолкающий Гирс, как мог, развлекал посланника:
– А это испарители влаги, – показывал он. – Собственно, все освоение Марса сводилось к доставке на планету воды и ее сохранении. Воду доставляли десятки космических лайнеров пятьдесят лет. Представляете сотни рейсов Земля–Марс. И все равно воды набралось только на одно приличное море. А проблему сохранения решили с помощью куполов.
Так, за разговорами путники незаметно добрались до вершины. Усталый Рамиль думал, что его уже ничто не удивит. Но понял, что ошибается, едва взглянув на кратер. Зеленый оазис простирался в низине до горизонта. На его фоне выделялись отдельные белые строения домов, выглядевшие издалека как игрушечные. На уровне горизонта вздымались клубы пара.
– Это паровая электростанция, – пояснил Гирс, – вода превращается в пар в жерле вулкана, а пар под давлением вращает турбины. Их три, смотрите, по числу паровых столбов. Огромные клубы пара в середине низины поднимались вверх, насколько хватало глаз.
– Прямо до неба, – заметил Рамиль.
– Собственно, эти клубы пара и образуют небо, в вашем понимании, но под куполом, – отозвался Гирс. – Затем пар охлаждается, выпадает в виде дождя и собирается в бассейне с помощью разветвленной системы каналов. Бассейна отсюда не видно из-за деревьев. Потери при этом минимальные, так как ветра практически нет, а края кратера служат естественной преградой.
Уже стемнело, когда путники добрались до городка. Навестить профессора решили утром.
Документы, удостоверяющие личность посланника, показывать управляющему гостиницы не понадобилось. Он узнал почетного гражданина планеты, ведь в этот день каждый наблюдал за событиями в столице.
Удобно устроившись в гамаке прямо на свежем воздухе и потягивая освежающий коктейль, удачливый дипломат смотрел на ночное небо.


12

«Звезд не видно?»
«Слабая качка. Значит я еще на воде. Еще жив».
Под нижними ребрами пульсировала боль, ныла спина, было трудно дышать.
Денеул ощупал поясницу, пальцы натолкнулись на толстый канат, сильно стягивающий талию и грудную клетку. Он лежал в неудобной позе, бочки покачивались на волнах.
«Нож, я забыл нож. Это значит, что освободиться не удастся».
Сознание медленно возвращалось к нему, а вместе с ним и боль измученного тела. Неподалеку раздался всплеск воды. Один, другой, третий. Расплывчатое пятно света медленно приближалось. Инникса никак не мог сфокусировать зрение.
«Оте-ец, я нашла его-о», – эхом разнесся голос.
Чьи-то руки приподняли его голову и влили воду в пересохшие губы. Охотник жадно припал к шершавому краю сосуда. Те же руки мягко протерли ему глаза, лоб, щеки. Соль и грязь растворились в холодной пресной воде. Жизнь обрела очертания свежести и аромата. Перерезанный канат упал в воду, давая легким наполниться воздухом. Голова несчастного путешественника закружилась от обилия кислорода. Перед тем как вновь потерять сознание, он увидел в свете факела своды пещеры.
«Я в пещере. Вот почему звезд не видно».

Сквозь тонкие стены, сделанные из высушенных стеблей растений, пробивался солнечный свет. Помещение было маленькое, но опрятное. Вполне приемлемая лежанка. Вход закрывал кусок материи, сделанной из мешковины. Пол выстлан разноцветными циновками. На грубо сколоченном столе лежали фрукты. Апельсины, бананы, дольки авокадо. Сок обильно стекал по усам и короткой бороде. Десны ощущали терпкое покалывание. Желудок забурлил, как будто в нем работал винт катера. Это был неосознанный порыв охотника. Просто инстинкт проснувшегося, слабого, изголодавшегося человека. Инникса не мог сейчас думать, анализировать, оценивать обстановку. Он ел, насыщался живительными соками, впитывая тепло и покой маленькой хижины, неизвестно откуда взявшейся.
Неожиданно входная занавеска отдернулась и в комнатке стало светлее. Вбежавший человек вырвал из рук Денеула все фрукты. Охотник отшатнулся, перевернул табурет и упал на пол. Его взору предстала причудливо одетая молодая туземка. Никого похожего он раньше не встречал. Из одежды на ней была только короткая юбка. Остальную экипировку составляли украшения в виде множества разноцветных бус на шее и браслетов из кожи и меха на руках и ногах. Тонкую талию охватывал пояс, к которому был пристегнут огромный нож. Лица Инникса не успел разглядеть, потому что она отвернулась и начала подбирать разбросанные плоды.
– Глупый, – назидательно говорила она, – нельзя сразу так много есть, тебе будет плохо. Ты не ел и не пил много дней.
Действительно, опытный охотник знал это, но после пережитых событий и необычного пробуждения тело было подчинено только моторным рефлексам.
Туземка положила плоды на стол и продолжала поучения, не мигая уставившись на все еще не поднявшегося Денеула:
– Ты непослушный, нужно было прыгать, когда звали.
 Голову туземки обрамляли прямые черные волосы, опоясанные обручем на шее. Они были такие длинные, что закрывали спину и грудь. Черты лица скрывала раскраска из тонких белых и красных полос. Из носа торчало какое–то украшение, сделанное, видимо, из кости животного. В общем, Денеулу понравилась вся эта экзотика.
– Еще слабый, – продолжала девушка. – Будешь слушаться, быстро поправишься.
Увиденное постепенно дошло до его сознания. Рот туземки был закрыт, но при этом он слышал каждое ее слово, словно она была в сантиметре от него.
– Буду тебя лечить, Собачья Шкура.
Последней каплей было его родовое имя, произнесенное дикаркой. Инникса, будучи достаточно образованным человеком, не верил в духов, загробные миры, райские и адские россказни. Но услышанное настолько поразило его, что он с криком «а–а–а!» отпрыгнул в угол.
К его еще большему ужасу туземка мгновенно исчезла, как исчезают при телепортации.
– Не может быть! – прокричал Инникса скорее для ощущения собственного бытия и ринулся в открытый вход.
Никого вокруг не было. Только пальмовые хижины да потухшее кострище на поляне. Но что самое главное, ни силовой установки поблизости, ни туземки. Чудеса!
На столбах, поблизости, висели засушенные ветки растений. Грубо обработанные стволы деревьев, уложенные вкруг, были причудливо разукрашены. Солнце припекало. Тишина была угнетающе знойной и зловеще сухой.
«Меня съедят», – подумал Инникса, глядя на огромный, черный, закопченный, чан с плавающими в нем листьями и плодами. Сработали стереотипы прочитанной приключенческой литературы.
Чувство, что за ним кто-то следит, не покидало охотника. Тишина начала уходить, наполняясь со стороны опушки пальмовых зарослей стрекотом кузнечиков и шелестом сухой травы. Он появился неожиданно, справа от исходящего шума, и успел подойти достаточно близко. Огромная маска, видимо из коры дерева, закрывала голову и туловище. В руках незнакомец держал длинный посох, овитый разноцветными лианами. Он подходил степенно, неспеша, и не проявляя агрессии. С первого взгляда было видно, что палка предназначена помогать при ходьбе хозяину, а не колотить незваных гостей.
«Надо же, дед Мороз», – Инникса начал медленно отходить, не выпуская из поля зрения… Кого? Парламентера? Хитрого противника?
Незнакомец был уже в десяти метрах от охотника, когда начали опять происходить чудеса. Рядом с ним появился еще один. Без маски, но с длинным копьем наперевес. Он не подошел, не подбежал, он возник из ниоткуда и присоединился к медленной поступи вожака.
«Вожак, атаман, вождь? В маске – это вождь», – пронеслось в голове Денеула.
Потом появился третий, четвертый, пятый, все они были вооружены предметами различной длинны и остроты. Толпа росла как на дрожжах и медленно приближалась. Охотник, превратившийся в жертву, пятясь назад и продолжая соблюдать дистанцию, насчитал порядка тридцати прибывших или возникших, или проявившихся. В животе забурлило, сильный спазм и укол сотрясли его тело. Инникса споткнулся о бревно и упал. Тошнота подкатила так быстро и неожиданно, что он успел только приподняться на четвереньки. Кислота рвала его горло, обжигая слизистую. Желчь вперемешку с только что съеденными плодами вырывалась из организма на пыльную землю. Когда все закончилось, и боль утихла, он посмотрел на группу островитян, молча смотревших на него, но так и не подошедших. Вождь снял маску. Это был старик с огромной седой копной курчавых волос, обветренным морщинистым лицом и удивительно черными глазами.
– А Лут ведь тебя предупреждала, что будет плохо, – сказал он, не раскрывая рта. Вся разношерстная компания дружно засмеялась.
Разрядка нервного напряжения была настолько неожиданна, что у Денеула проступили слезы. Он улыбался незнакомцам, кивая в знак согласия: «Не съедят, сегодня не съедят».
В ответ в голове несчастного раздался гром, просто рокот безудержного хохота.
– Что? Что смешного, – спрашивал он аборигенов, переходя от одного к другому.
Седой островитянин с черными глазами подошел к Инниксе, взял его за плечо и усадил на одно из расписных бревен:
«Сиденье», – пояснил он.
Затем показал на себя:
«Вождь. Хог».
Все это время губы его не шелохнулись ни разу.
– Вы все телепаты? – спросил Инникса.
«Не говори, слушай, – отвечал, присаживаясь рядом Хог. – Когда говоришь ртом, то плохо слышишь. Мы – слухачи. Ты наш, но ты первый с материка, кто нас услышал».
– Вождь Хог, а-а..? – по привычке попытался спросить Денеул.
Старик прервал вопрос охотника и пояснил:
«Вождь – это и есть Хог. У вас там, на большой земле, имена и звания разные. А у нас имя, данное при рождении, означает предназначение человека. Я Хог – был рожден вождем, лидером. Это слышало все племя».
Островитянин показал на ближайшего мужчину:
«Это Тор, что значит огненный, он управляет огнем в племени».
Тор пошевелил пальцами потухшие угли, и в кострище, которое даже не дымилось, появилось пламя. Женщины-туземки подбросили поленьев и поставили на огонь уже изученный Денеулом чан с содержимым.
«Хог, а как вы телепортируете?» – уже не раскрывая рта, попробовал спросить немного адаптировавшийся Инникса.
«Молодец, схватываешь быстро, – одобрил старик. – Теле… Не знаю, что это. Ты, наверно, хочешь узнать, как мы прыгаем?»
Инникса кивнул.
«Мы слышим друг друга, поэтому нам легко прыгать. Каждого члена племени тянет друг к другу».
Охотник обдумывал услышанное. Вождь не торопил. Недалеко весело потрескивали поленья, бульон кипел в закопченном чане, туземцы то исчезали, то появлялись, как на силовой площадке.
«Покажи, пожалуйста, как это происходит» – решился Инникса.
«Пожалуйста», – только что Хог был рядом и вот он уже получает у чана тарелку с бульоном, а в следующий миг аккуратно прихлебывает горячую пищу возле охотника.
Денеула разбирало любопытство: «А к побережью тоже можешь?»
Островитянин немного помедлил с ответом, как бы сосредотачиваясь: «Нет. Я никого на берегу не слышу».
«Так я понял, вы прыгаете друг к другу по телепатическому маяку!».
С каждым пояснением старика Денеулу становился ясен наблюдаемый им феномен.
«Как же это произошло, дедушка?»
Все присутствующие оглянулись и стали рассаживаться, передовая по кругу тарелки со снедью.
«Они слышат нас?» – удивился Денеул.
«Да, и они еще раз хотят услышать историю племени. Я ее не часто рассказываю».
Вождь подождал, пока все успокоятся. Прямо перед носом Инниксы возникла девушка, которая ухаживала за ним. В руках у нее была тарелка с бульоном: «Подкрепись, Собачья Шкура. От этого плохо не будет».
Она улыбнулась и присела рядом.
«Лут, моя дочь, – представил островитянку вождь. – Это она первая услышала тебя».
«Мы тебя почти перетащили к нам, пока ты спал. Но ты не верил, глупый», – укоризненно закончила за отца Лут.
«А почему во сне?», – спросил охотник.
«Во сне твой дух свободен, – пояснила девушка. – Но ты не поверил».
«Теперь верю. Так это ты нашла меня в пещере?»
«Я».
«Спасибо. Ты спасла меня».
«Твой крик был очень громкий и жалобный. Но слышишь ты не так как мы, по–другому».
Инниксу заинтересовала последняя фраза:
«А как слышу?»
«Не могу объяснить, у отца спроси».
Вокруг костра собралось довольно много островитян. Некоторым не хватило места на бревенчатых сиденьях, и они расположились прямо на земле.
Вождь закрыл глаза и поднял голову к небу. Для непосвященного вырисовывалась странная картина. Хог, сидя раскачивался, а все племя повторяло его движения в полной тишине. Теперь Инникса воочию услышал то, что слышал во сне на корабле. Наяву, при внутреннем восприятии и усилении телепатического поля всем племенем, образы казались гораздо ярче.
«Народ чаморро издревле жил на Морианских островах. В то время, когда Большая земля пользовалась проводами, чтобы далеко говорить и ногами чтобы ходить, чаморро только слышали друг друга и не знали,  что такое прыжок. Пытаясь приспособиться к цивилизации, наш народ с открытым сердцем пришел на материк. Мы не нуждались в советах и объяснениях. Мы знали, что от нас хотят, потому что умели слушать. Но наши способности использовали только во зло. Поэтому мы покинули материки и ушли обратно на острова. Враги пытались ловить нас, как животных, но мы уходили, потому что слышали их. Пришлые считали нас дикими, потому что мы молчали, когда нужно говорить. Во время Великого передела нас истребляли целыми селениями. Ни одна из противоборствующих сторон не хотела, чтобы противнику достались чаморро с их опасными способностями. Войска со всего света окружили наши острова и начали истребительную войну, уничтожая жителей. Вот тут то и появился мой далекий предок, великий ДоХог. Когда пришел черед Гугуана, его острова, он спрятался в прибрежных пещерах и единственный выжил. Увиденное побоище разбило его сердце и освободило дух. Он взобрался на самую высокую гору и что есть мочи позвал соплеменников. На то время в живых остались жители только одного селения на соседнем острове. Его призыв был так громок и настойчив, что все как один поверили ему и прыгнули на гору острова Гугуан, спрятались в пещерах и убереглись от истребления».
Картины рисовались Денеулу настолько ясно, что казалось, это он стоит на горе и кричит, призывая соплеменников.
«Мы, – заканчивал вождь, – птомки тех, кто поверил и не испугался прыгнуть первыми».
Денеул очнулся как ото сна: «Транс. Гипнотический транс».
Он вспомнил камлание шамана, бубен, родные места: «У меня, наверно, как и у мамы, есть те же способности. Невероятно!».
Согласно ритуалу мужчины и женщины племени вышли на середину круга, изображая народ чаморро. Их тела переплелись в причудливом танце. Инникса слышал, как они зовут и слушают друг друга. Насколько же обедненным казалось физическое и интеллектуальное общение – там и совершенным – здесь, когда импульс тела и духа сливаются в единый мощный порыв.
Охотник с восхищением следил за танцем Лут, вождь это заметил:
«Моя дочь последний представитель рода ДоХог. Она и сейчас слышит лучше других».
«А как далеко вы можете прыгать», – поинтересовался Денеул.
«Для мысли и воли нет преград и расстояний», – пояснил Хог.
«А как переводится имя вашей дочери?»
Старый, мудрый островитянин посмотрел на охотника:
«Ты наш, Собачья Шкура. Поэтому я скажу тебе. На твоем языке «Лут» означает «Надежда». Надежда племени».


13

– Надежда! Вы и только вы, сэр, надежда всего человечества! В то время, когда кроме мирового противостояния, экономического хаоса и упадка культуры ничего не осталось, вы сохраняете трезвость мышления и продолжаете трудиться. А для чего, собственно?
Произнося пафосную речь, Погостини расхаживал по обширной клетке, установленной прямо в середине его зоопарка мутантов и со всех сторон укрытой пышной растительностью.
– Или вы хотите сохранить жизни озверевших приматов, потерявших человеческий облик? Зачем? Вам никогда не казалось, что пора очиститься от всего лишнего, от отбросов, не имеющих будущего?
Он подошел к академику Эйзу Горну, сидящему в кресле, и с мольбой в голосе протянул ему руку:
– Вы, вы, светоч прогрессивной мысли и кладезь знаний, отказываетесь от спасения лучших представителей человечества, уникальных умов, шедевров культуры и технологического прогресса.
Присев на корточки рядом с академиком, Василиск доверительно продолжал:
– Представьте себе колонию элиты, несущуюся на космическом лайнере с вашим чудо-двигателем к просторам галактики. А на борту весь запас накопленных знаний, технологических и культурных достижений. И вы во главе этой колонии, призванной покорить вселенную.
– Только избранные – миллион-два – имеют право быть продолжателями цивилизации…
Погостини встал и начал опять расхаживать из стороны в сторону около Горна, он говорил и говорил, приводя все новые и новые доводы.
Академик молчал, его лицо ничего не выражало, внешнее спокойствие не выдавало напряженно работающей мысли ученого:
«Хладнокровный циник и торгаш, пытающийся нажиться на всеобщем горе – вот с каким типом меня свела судьба. Этот мерзавец Погостини умен, хитер и красноречив. Вот только одно он не учитывает. Когда он продаст билеты в рай по баснословной цене и наживет капитал, то потратить его, ему не удастся. В раю, который он так красочно рисует, деньги не нужны. Деньги это просто плохой металлический сплав».
Академик был человеком действия. Коль уж довелось, жить в эпоху беспринципности и разложения пусть. С этим ни чего не поделаешь, считал он. Но по глубокому убеждению его место в рядах здравомыслящих ученых, готовых вести за собой неразумное чадо, под названием общество. Понимая, что сделать в этой области придется еще очень много, он не торопился обвинять Погостини, разражаясь гневной речью. К тому же сейчас, когда он находился в заточении, это теряло всякий смысл. Для начала борьбы со столь серьезным противником Горн решил задать оратору наводящий вопрос:
– Простите, что перебиваю вас, Василиск, а какое место в этом проекте вы отводите себе?
Потом уточнил:
– Ведь, как я понял, к будущему космических колонизаторов поведу я?
Неожиданный вопрос академика прервал тирады бизнесмена, ведь Горн обратился к своему похитителю в первый раз с начала встречи. Василиск посмотрел Горну в глаза:
– Я, мне? Дорогой мой, я слишком посредственная личность, чтобы претендовать на какую-либо роль.
Затем вкрадчиво добавил:
– Мало того, я даже не претендую на право войти в число избранных. Мне важно одно – осуществление этого грандиозного проекта.
Эйз Горн почувствовал подвох:
«Хитрец что-то недоговаривает».
– И что же, вы – человек, который претворит в жизнь столь грандиозный замысел, останетесь?
– Да! – с готовностью ответил Василиск. – Кто-то должен остаться для осуществления связи с экспедицией.
И подняв голову к небу, картинно закончил:
– Это будет моя добровольная жертва во имя человечества!
В воздухе повисла напряженная пауза, академик смотрел на пропагандиста ООН, негодяя и к тому же своего тюремщика. Василиск приподнял голову, взгляды их встретились. Казалось, давящая тишина заложила уши. И вдруг:
– Что ж, я принимаю ваше предложение! – с пафосом вторя Погостини, ответил Горн.
На лице хитрого мерзавца засияла радостная улыбка. Глаза наполнились слезами благодарности. Он подбежал к креслу и заключил академика в объятья.
– Вместе! – Погостини протянул руку Горну.
– Вместе! – академик пожал ее.
– До конца!
– До конца!
Освободившись от рукопожатий и объятий, ученый сказал более спокойным тоном:
– Я еще слаб, друг мой, и прошу оставить меня. Да и, кстати, почему мы в клетке?
Ни один мускул не дрогнул на лице тюремщика, он был готов к вопросу, поэтому выпалил ответ без запинки:
– Дорогой мой ученый, вы на свежем воздухе, мы вас охраняем, отдыхайте, набирайтесь сил, а вечером вас отвезут в ваши апартаменты. Я же пока займусь организационными мероприятиями, уже опираясь на вашу поддержку.
И хитрый лгун упорхнул из клетки, как танцор со сцены.
«Хоть первые раунды я и проиграл, но этот за мной…» – думал Горн, удовлетворенно откинувшись в кресле. Ему нужно было время для размышлений, поэтому он сослался на усталость. Погостини явно заглотил наживку, так ловко брошенную Эйзом Горном. Обещание о сотрудничестве давало время на отработку нужной тактики и стратегии применительно к складывающейся ситуации, в которую попал ученый.
«Я остаюсь… Что это за ответ? Не похож этот проныра на альтруиста. Подождите, подождите, – рассуждал про себя ученый, – если вся элита по плану Василиска улетает покорять галактику, то кто остается? Он же и остается… Не логично, а логика должна быть. Он остается с прибылью, с баснословной прибылью. Это там, на лайнере деньги будут не нужны, а на земле они просто останутся как эквивалент экономики. Так, так, это уже ближе к истине. Элита улетит, а наш Василиск остается самым богатым человеком на Земле. Правда начнется анархия, ведь каждый из власть предержащих купит билет и окажется в путешествии, бросив остальных на произвол судьбы.
Вот – эврика!
Тут-то и появится Погостини – самый богатый предприниматель после сделки, самый влиятельный чиновник после отлета экспедиции и самый мощный администратор, управляющий всеми информационными ресурсами планеты. Имея эти составляющие, он просто купит старушку Землю с потрохами и никто этому не помешает».
Удовлетворенный ходом своих логических рассуждений, Горн попивал сок из длинного бокала.
«Да, в недостатке воображения начальника пропаганды ООН не обвинишь. К тому же он снедаем имперскими амбициями. Я бы сказал, планетарными амбициями».
Горн поставил бокал на стоящий рядом столик и ощупал свои ноги:
«При современной медицине раньше чем через неделю я не поднимусь. Что это значит? А это значит, – рассуждал Эйз, – что неделю можно пичкать будущего императора всея Земли теорией и разрабатывать с ним детали плана. Ему нужно предложить задачу, при которой один я смогу ее претворить в жизнь, разрабатывая при этом свой план. А может быть удастся его руками выполнить мой? Правда, не стоит так сильно недооценивать противника. Торгаш алчен и умен, все его сознание подчинено сейчас одному – зарабатыванию капитала».
Мыслительный процесс всегда приводил ученого в возбуждение, придавал сил и энергии. После тяжелого перехода под наркозом он едва пришел в себя. Оставалась одна неприятность – невозможность самостоятельного передвижения. К тому же Горн был уверен, что охрана многократно усилится, когда ноги заживут. Ему захотелось пообщаться с кем-нибудь и с помощью непринужденной беседы попытаться выяснить, где он находится. Академик огляделся вокруг. Пышная южная растительность красноречиво показывала, что это явно не окрестности Чумикана.
«Да, любимые ландшафты я еще долго не увижу, – отметил Горн. – Хорошо, что меня держат на улице. На свежем воздухе, так сказать. Нужно пробыть здесь до темноты, тогда, если повезет и небо будет безоблачно, по звездам я определю свое примерное местонахождение».
«Местонахождение?», – повторилась мысль.
«Вот с местонахождения я и начну свою игру! Сегодня определенно удачный день», – академик всегда радовался новым идеям, которые приходили одна за другой, как «зеленая волна» на автодороге.
По-прежнему осматривая свою клетку и растения, его взгляд остановился на маленьком, слабо светящемся огоньке. Это мог быть датчик слежения, блик на объективе, да мало ли что – лучик, отразившийся от капельки росы, наконец. Но когда огонек медленно стал передвигаться вдоль зарослей, все предыдущие версии, были отброшены. Горн присмотрелся внимательнее. Огонек исчез. Пение птиц заполняло тишину, но правое ухо уловило тихое шуршание. Заинтригованный ученый повернулся на шум и вгляделся в кусты за решеткой. На него, не мигая уставились два зеленых глаза. Потом он разглядел еще два и еще. Кто бы там ни был, они молча наблюдали за ним. Медленно оглядев весь периметр, Горн насчитал более пяти присутствующих. Зеленые и желтые глаза то появлялись, то исчезали в его поле зрения. Обратив внимание на запертый замок своей клетки Эйз, подумал, что будь у него целы ноги, ему все равно не выбраться из этого зверинца. Зверинца, определил он, потому что только у животных светятся глаза.
«Зоопарк какой-то… Как говорил Погостини, «озверевшие приматы»? А я, видимо, главный экспонат», – подумал Горн.
Он взял со стола сигару. «Подышать, что ли, свежим воздухом», – раскурил ее и закрыл глаза, наслаждаясь покоем, безусловно, временным. Погода была безветренная, поэтому дымок медленной струйкой поднимался вверх.


14

За дымом вырвалось пламя настолько яркое, что затмило все вокруг, превращая строения в серые пятна на бело-желтом фоне. Межпланетный корабль взмыл под облака, оставляя за собой раскаленное воздушное марево. Чтобы выйти в открытый космос, нужно было пройти шлюзовой карман, представлявший собой пятикилометровую трубу. Когда корабль врывался в шлюз, нижние створки закрывались, а верхние открывались, давая возможность судну выйти на орбиту. С помощью этой технологии марсиане сберегали воздух, не давая ему испариться из-под купола. С орбиты, рассчитав курс Марс–Земля, капитан отдал приказ к запуску маршевых двигателей. Вновь заработали дюзы и корабль, медленно набирая ход, направился к пункту назначения, по длинной эклектической траектории. Вместе с ускорением появилась и гравитация. По внутренней связи пассажирам сообщили о том, что можно покинуть перегрузочные кресла. Впрочем, слово «пассажиры» довольно неуместно прозвучало из уст капитана. Потому что пассажир был всего один – профессор Даниэль Арамов. Его же спутником, а также начальником этой экспедиции, был почетный гражданин Марса, посланник Земли адмирал Рамиль Урманчеев.
Поднявшись с мягкого кресла, осмотрев себя в зеркало, Рамиль направился в каюту профессора посмотреть, как там себя чувствует его «приз». Настроение у адмирала было приподнятое. Блестяще выполненное задание гарантировало ему весомое положение и авторитет в альянсе. А может быть и право голоса в совете Восточных. Таким образом, из адмирала небольшой пограничной флотилии он превращался в преуспевающего дипломата и политика. Конечно, знания международного положения и опыта политических межматериковых игр у него не было, но он надеялся это компенсировать своей напористостью.
Войдя в каюту профессора, Урманчеев понял, с каким типом человека столкнулся в лице Арамова. Тот все еще барахтался в кресле, запутавшись в фиксирующих лямках и ругаясь как последний сапожник.
Посланник сразу же поспешил на помощь:
– Не дергайтесь так, профессор, – он аккуратно уложил подопечного обратно. – Вот, смотрите, эта лямка сюда, а вот эта затянута неправильно.
– Обычно, – ответил Арамов, – когда я летал, за меня эти манипуляции проделывала стюардесса.
– Сегодня я за нее, – весело ответил Рамиль, распутывая Даниэля и помогая ему встать.
 Корабль был новый, быстроходный и очень красивый. Изначально он предназначался для туристов первого класса, а для космолетчика представлял собой набор массы ненужных предметов интерьера, всевозможных украшений и разнообразных кают-компаний, не представляющих ценности для профессионала. Однако командующий стратегическими силами восточных Борис Лемман предавал дипломатической миссии Урманчеева немаловажное значение и роскошно упаковал экспедицию. Поэтому Рамиль и Даниэль путешествовали с комфортом. Вот только обслуживающего персонала на борту не было. После разрыва отношений с колониями и прекращением регулярных рейсов такой профессии, как космостюард не существовало. Андроиды же никогда не допускались к полетам в любом качестве. Узконаправленные рабочие программы не позволяли им адекватно реагировать на возникающие ситуации во время полетов. Напротив же, каждый человек – член экипажа владел несколькими специальностями. Мало того, только человек мог реагировать на непредвиденные ситуации, опираясь на рассудок и логику, а не на программу.
Даниэль Арамов представлял собой типичный экземпляр «ботаника». Уже не мальчик, но восторженный и всегда веселый. Очки на вытянутом лице, на макушке залысина и длинные волосы с проседью. Худой и нескладный он представлял собой умопомрачительно-гомерическое зрелище. Однако как бы он не выглядел и не вел себя, все с этим мирились. Ему прощали и хулиганские выходки на заседаниях ученых советов, и антинаучные публикации, в которых он якобы открывал истинное местонахождение Всевышнего, и даже его открытые выступления против правительств государств и всей системы в целом. Человек, ученый, физик-теоретик, который открыл закон «дыхания (расширения и сжатия) Вселенной», теоретически обосновал и доказал возможность телепортации без лифта, в одиночку рассчитал возможность накопления квантовой энергии для межпланетного двигателя, пользовался непререкаемым авторитетом и иммунитетом.
Пока светило науки глазел по сторонам, охал и ахал при виде комнат отдыха, ресторанов и бассейнов на корабле, сопровождавший его адмирал искал предлога для серьезного разговора, который нужно было провести во время полета.
«Чем больше я узнаю сейчас, тем ценнее я буду для командующего», – думал он.
Покончив с трапезой, посланник и ученый уединились в бассейне. Урманчев, переодевшись в легкие белые шорты и футболку, развалился в шезлонге и пил вино. Арамов с наслаждением плескался в воде, наслаждаясь пониженной гравитацией, и неожиданно первым начал разговор:
– А знаете, Рамиль, – дружески заявил он, – это мне межпланетные туристы обязаны наслаждением купания в бассейне с низкой гравитацией.
– Интересно, – ответил посланник.
– Когда планировались комфортабельные туристические перелеты, именно я рассчитал и предложил медленное ускорение, а во второй фазе медленное торможение лайнеров. Таким образом, невесомость длилась только в промежутках между фазами и пассажиры на борту могли с комфортом проводить время.
– Гениально! – восхитился Урманчеев.
– Да ерунда, сущий пустячок, но отметьте, приятный, – выбираясь из воды и вытираясь полотенцем, шутил профессор.
Когда он присел на шезлонг рядом с адмиралом, тот решил, что физик достаточно расслабился и пора поговорить:
– Даниэль, скажите, пожалуйста, а почему вы сразу же согласились лететь со мной?
На лице профессора засияла улыбка, он заговорил с адмиралом, как с нерадивым студентом, постоянно забывающим прописные истины:
– Дорогой Рамиль, видите ли, все в природе циклично. Смена времен года, движение планет, приливы и отливы. Человеческое общество подчинено тем же законам цикличности. Да что далеко ходить за примером? Судите сами. Вчера, когда вы прилетели, меня чуть не линчевали. Обществу, видите ли, плохо, а я… Я говорю «я» применительно к группе обитателей научного городка. Так вот, я, видите ли, виноват. Хотя наша группа сделала все, что бы марсиане могли жить и работать на планете. Так пусть трудятся. Но нет, люди ленивы. Это просто человеческая натура. Хотят работать как можно меньше, а получать, соответственно, как можно больше.
Профессор так распалился, что вскочил со своего шезлонга и присел рядом с адмиралом:
– Так вот, если бы вы не появились, меня бы не было. Но вы появились, и все улеглось. Следуя закону цикличности, завтра за мной придут и опять будут обвинять, линчевать и так до бесконечности.
Урманчееву эта теория была столь интересна, что он тоже привстал, долил в опустевший бокал вина и горячо начал опровергать доводы профессора:
– Даниэль, да ведь я накормил марсиан. Уже через три четыре месяца они победят голод. А потом, потом их ждет сытое будущее и масса открывающихся при этом возможностей.
– Рамиль, Рамиль, – наставительно парировал Арамов, – закон цикличности – это закон! Если раньше были голодные бунты, то потом будут сытые. Вот вы упомянули о возможностях. Вы что думаете, все сытые и накормленные будут тихо сидеть в своих клетях, как куры? Нет. В этом ваше глубокое заблуждение. Они потребуют не хлеба, так как он уже есть, а зрелищ! А где, спросят они, космические путешествия? А театры, цирки, кабаре? Хотим новых впечатлений, – будут кричать обжоры. Вы, что ли, им все это предоставите? Прием под названием «бунт» один раз уже удался и не без вашей помощи. И они пойдут уже проторенным путем, устроив, например, «бунт толстяков». А человек должен зарабатывать свой хлеб трудом и потом.
Профессор, немного успокоившись и отвернувшись от адмирала в сторону бассейна, произнес:
– Останься я на Марсе, ко мне завтра пришли бы и поставили ультиматум – либо подавай космический корабль, либо голова с плеч. Отдельно взятая судьба человека тоже циклична, так как неотрывна от общества. Если в обществе цикличен негативный фактор, то он распространяется и на судьбу отдельного человека. Из сказанного мною следует вывод – цикл нужно разорвать. Поэтому я здесь.
Рамиль слушал очень внимательно, впитывая, как губка, интересную информацию:
«Где я еще услышу подобное? Таких людей как Арамов по пальцам пересчитать».
Профессор выговорился и замолчал. Посланник решил подождать с дальнейшими вопросами, которых у него было еще много.
Прогуливаясь по смотровой палубе, отделанной под танцевальный зал, спутники смотрели на звезды и молчали. Тихо играла музыка. Разноцветная мозаика пола из прочнейших композиционных материалов, переливалась в такт мелодии. Прозрачный потолок, как огромный экран, представлял россыпи созвездий и молочную пелену ближайших галактик. Общаться в такой обстановке было совсем не обязательно. Достаточно запрокинуть голову вверх и отдаться музыкальному ритму, обволакивающему тебя со всех сторон.
Но Урманчеев помнил о времени, поэтому внутренне встряхнулся, продолжая прерванную беседу:
– Скажите, Даниэль, а как вы познакомились с академиком Горном?
– Банальная история, – не отрываясь от звездного пейзажа, отвечал профессор, – под названием симпозиум. Мы схлестнулись с ним по поводу энергии протона. Расстались, естественно, врагами. А потом, через некоторое время, он пригласил меня для расчетов накопителя энергии того же протона в Чумикан.
Профессор оторвался от созерцания космоса и повернулся к Урманчееву:
– То, что вы мне рассказали – ужасно. Надеюсь, Эйз Горн не убит, а только в плену. Без него решение нашей с вами задачи сводится практически к нулю.
– А-а? – посланник попытался сформулировать вопрос, но профессор его опередил:
– Дорогой Рамиль, я теоретик, а академик практик. К тому же он был руководителем проекта. Я сделал свою часть работы и улетел. Он же, по вашим рассказам, претворил теорию в конкретный аппарат.
– Расскажите хотя бы в общих чертах, над чем вы работали?
Арамов посмотрел в глаза посланника, в которых читался неподдельный интерес:
– Пойдемте, – ответил он и, не дожидаясь, развернулся, быстрым шагом направляясь в кают-компанию второй палубы.
Это было очень удобное место для наглядного представления совместной работы ученых. Круглый стол с голографическим четырехмерным экраном посередине и удобными креслами вдоль стен. Экран был интерактивен, им можно было управлять руками, прикасаясь к нужным объектам, висящим в воздухе. Усадив посланника, Арамов начал рассказ:
– Вы представляете, что такое коллайдер?
– Нет, но слово красивое.
Манипулируя руками в воздушном кубе голубоватого цвета, профессор изобразил белое велосипедное колесо, с какими-то спицами и сердцевиной:
– Этот прибор изобретен давным-давно и является ускорителем заряженных частиц. В частности, ускорителем элементарной частицы под названием «протон». Протон в избытке присутствует в космических лучах. Я не очень сложно изъясняюсь?
– Нет, нет, продолжайте, профессор.
– Так вот, как раз по поводу этой частицы мы и поругались с Эйзом Горном на симпозиуме. Я выдвинул теорию, при которой существует вероятность остановки протона с помощью коллайдера. Как говориться, если его можно ускорить, значит, возможен и обратный процесс с помощью того же прибора. Академик же заявил, что это невозможно, так как энергия движения остановленного протона уничтожит его.
– То есть при остановке протон уничтожит сам себя? – попытался прокомментировать услышанное Урманчеев.
– Вы схватываете на лету, посланник, – похвалил профессор и продолжил:
– В общем, когда мы собрались на небезызвестном вам «Объекте-44», Горн предложил мне работать с ним над колоссальным проектом.
– Каким?
Профессор задумчиво посмотрел вверх:
– Меня до сих пор поражает широта воображения Горна. Представляете, во всем космическом пространстве находятся протоны, которые можно ускорить, потом остановить, при этом собирая их энергию. Колоссально! Я бы не додумался. Да и ни кто бы, не додумался!
Рамиль сидел как вкопанный с широко раскрытыми глазами.
– Горн пригласил меня теоретически рассчитать объем и мощность накопителя энергии для остановленного протона.
– Профессор, пожалуйста, расскажите подробнее, как это происходило на практике? – попросил Рамиль.
– Очень просто, – Арамов вновь обратился к голографическому изображению. – Представьте протон, разгоняемый по кругу в ускорителе.
Ученый вел пальцем вдоль колеса:
– Затем второй этап, торможение и полная остановка, – движение его руки замкнуло окружность коллайдера, – и вот где-то здесь, в этой точке, установлен некий электромагнитный прибор, способный удерживать энергию остановленного протона. В мою задачу входили расчеты разгона, торможения и физические параметры магнитно-поляризационного накопителя.
– И вы сделали эти расчеты?
– Да! – не без гордости ответил профессор.
– Извините, Даниэль, а почему вы до сих пор профессор, а не академик?
– Видите ли, дорогой Рамиль – академик, это руководитель, управляющий институтами и предприятиями, имеющий учеников и последователей. Он с помощью науки двигает вперед прогресс. То есть, другими словами, производит конкретные вещи. В нашем с вами случае Горн изобретал и создавал на «Объекте-44» прибор, с помощью которого были бы возможны космические полеты без наличия топлива. Ну, в классическом понимании, опираясь на известные представления о работе твердотопливных и жидкостных двигателей. А я – просто мечтатель. Хорошо, что я могу еще обосновать и доказать свои мечты с помощью математики.
– А почему у вас нет учеников?
Профессор, заложив руки за спину, начал ходить по залу:
– Больная тема, дорогой мой. Вот представьте себе. Вы опытный военачальник и обучаете подчиненных, как стрелять, как чистить оружие, как, наконец, сделать нож из куска металла и бруска дерева.
– Профессор, уж я-то это себе прекрасно представляю.
– Вот видите, а я не представляю, как научить плавать в бассейне при низкой гравитации, как научить видеть Вселенную, дышащую как человек. Научить человека математике и физике легко, а вот научить мечтать невозможно.
Арамов как-то погрустнел. Урманчеев тоже сник, сказывалась усталость от обилия полученной информации:
– Профессор, позвольте последний вопрос. Что из себя должен представлять подобный космический двигатель?
– А это просто, – ученый вновь подошел к столу, иллюстрируя пояснения на экране. – Энергию протона нужно извлечь из накопителя и направить в пространство. Плотность накопленного выброса будет выше плотности свободных протонов, эта разница и придаст движение. Но энергия остановленного протона крайне нестабильна. Направлять ее не представляется возможным без ее носителя, то есть без самого протона, который уничтожен.
Закончив объяснения, Даниэль Арамов повернулся к Урманчееву и резюмировал свой ответ:
– Насколько я знаю, такого прибора не существует!


15

Пальцы гладили металлические края ящиков. Поплавки в виде пустых бочек были на месте. Прочная нейлоновая сеть разорвалась в нескольких местах, но ни один из ящиков, как будто, не утонул. Прибой ударялся о вертикальную стену двадцатиметровой высоты, испещренную множеством гротов и пещер. Денеул, по пояс в воде, осматривал принесенный течением груз с затонувшего «Титана».
– Лут! – крикнул Инникса, – когда ты их нашла?
Туземка выглянула с обрыва и помахала рукой охотнику:
«Сегодня! И сразу же сказала тебе. Собачья Шкура, ты опять говоришь ртом, а не слушаешь».
Охотник посмотрел вверх:
 «Извини, Лут, все время забываю», – Инниксе все еще было трудно говорить телепатическими импульсами:
«Я не смогу перетащить эти ящики в одиночку».
«Мы поможем тебе, я попрошу отца».
«Так иди скорее».
«Глупый, – корила его Лут, – я знаю, где находится и что делает каждый житель деревни. Ты тоже знаешь».
Внезапно туземка оказалась рядом с охотником:
«Ну, сосредоточься. Представь деревню и потянись к ней».
Инникса закрыл глаза:
«Все еще никак не привыкну к твоим прыжкам».
«Не отвлекайся, – перебила Лут и взяла его за руку, – я тебе помогу. Послушай для начала отца. Представь, что он стоит рядом с тобой, как я».
Денеул представил, что он на охоте, лежит в тени кустарника и поджидает добычу. Это помогло избавиться от сиюминутных мыслей. Затем он представил деревню. Старого вождя сидящего у костра и вдруг услышал:
«Да не у костра я. Давно тебя слышу. За канатами воинов послал, без них не поднимем. Только подожди немного, пока придем, канаты толстые и длинные, с ними не прыгнуть».
«Получилось! У меня получилось!», – обрадовался Денеул.
«Да не кричи ты так, – одернул его Хог. – Прыгай ко мне, поможешь».
«Не могу», – ответил охотник.
«Да все ты можешь, только не веришь. Ладно, жди».
Контакт прервался. Лут все еще держала Инниксу за руку. Ее черные волосы сегодня были перехвачены на затылке кожаным шнурком, поэтому грудь была открыта. Лицо не было разукрашено, как при их первой встрече. Правильные черты, выразительные глаза и чуть оттопыренные уши, но они не портили ее. Время вынужденного бездействия было решено скоротать в одном из гротов в полутора метрах над уровнем моря. Инникса подсадил Лут, а она подала ему руки, помогая взобраться. Они уселись, свесив ноги, и стали наблюдать прибой. Денеул украдкой бросал взгляды на девушку. Молодое женское загорелое тело не могло оставить его равнодушным. Красота островитянки возбуждала охотника, а ее непосредственность располагала к доверительному общению.
«И о чем я только размечтался? – думал Инникса. – Носа нет, ушей тоже, почти. Прямо красавица и чудовище! Уродец!».
«Я все слышу!», – комментировала Лут, не поворачивая головы.
Охотник смутился. Такое открытое общение было новым и необычным. В то время, когда каждая эмоция выдает тебя, нет места для лжи и пошлости.
Девушка повернулась к Инниксе и взяла его за обе руки:
«Не смей так говорить о себе. Ты не урод. Я слышу тебя, ты хороший, но одержимый. Я рада, что нравлюсь тебе, но только часть тебя здесь, сейчас, со мной. Другая часть, та, что темная, жаждет мщения, крови и разрушений. Я ее боюсь».
Никогда еще с ним так ни кто не разговаривал. Просто, откровенно, без утайки и он знал, что каждое слово, переданное ему девушкой, было правдой.
«Лут, – Денеул посмотрел в глаза девушке, – я тебе нравлюсь?».
«Да, – ответила островитянка без тени смущения, –ты мне понравился сразу, когда я в первый раз услышала тебя. Девушки чаморро сами выбирают себе мужей. Мы с тобой пара, так мне сказал отец».
Инникса улыбнулся:
«А что еще говорил вождь?»
«Он услышал тебя одновременно со мной и сказал, что ты поведешь всех нас, но через меня, так как я – надежда чаморро».
Охотник скептически отнесся к заявлению Лут, обнял ее за плечи и вгляделся в горизонт:
«Я не смогу остаться с тобой, мне предстоит дорога».
«Знаю, – отозвалась девушка, поэтому отец поженит нас, сегодня вечером».
От неожиданности мысли Инниксы перепутались, он потерял телепатический контакт и заговорил вслух:
– Так сразу? Но это невозможно…
«Смирись, – улыбнулась девушка, – без этого Хог тебя не отпустит».
Она обняла Денеула и прижалась к нему. Противоречивые чувства одолевали Инниксу. С одной стороны, Лут ему очень нравилась, ее горячее, упругое тело сводило молодого охотника с ума. С другой стороны, он понимал, что не останется на острове и не хочет морочить девушке голову.
«А теперь поцелуй меня, – попросила она. – Ну же, тебе нужно тренироваться».
Неожиданно перед гротом размотались канаты и по ним спустились двое мужчин из селения. Остальные, человек десять, телепортировались прямо в воду под обрывом и уставились на них.
Присутствие островитян смутило Инниксу.
«Ну, Собачья Шкура, давай и не стесняйся. У нас все про всех знают».
Инникса аккуратно взял головку Лут в свои ладони. «Почему, собственно, нет? А то: убивают – сопротивляйся, стреляют – сопротивляйся, любят тоже сопротивляться, что ли?», – и он поцеловал ее на глазах у присутствующих. Даже те из племени, кто не видел их поцелуй, знали о нем. В селении чаморро не бывает секретов.

Охотник шел по саванне медленно, осторожно, боясь задеть сухой кустарник и выдать свое присутствие внезапно сломанной веткой. В нескольких метрах от него паслась антилопа. Когда он проходил неподалеку, она его не заметила. У озера, на которое смотрел Собачья Шкура, отдыхала черная пантера. Он тихо, чтобы не напугать животное, ступил в воду и, не поднимая волну, нырнул. Прозрачная вода позволяла хорошо видеть. В нескольких метрах от ныряльщика из-за камней выглядывала щука, очевидно подкарауливая мелкую рыбешку. Охотник плыл неспеша, сберегая воздух, пока не показалась камбала, притаившаяся на дне под слоем ила. Не потревожив рыбу, он вышел на берег и всмотрелся в небо. На безоблачной синеве разлилось оранжевое солнце. Очертание летящей птицы на его фоне принимало форму размытого пятна. Охотнику захотелось рассмотреть ее поближе, он оттолкнулся и полетел наперерез. Их траектории почти пересеклись, когда Собачья Шкура увидел голубку, выпорхнувшую из лучей в синее пространство. Через мгновенье он уже держал ее в руках, нежно гладя и прижимая к себе.
Инникса сорвал с глаз повязку и увидел в своих объятьях Лут.
«Я же говорил, что у него получится!», – воскликнул Хог, обращаясь к гостям, собравшимся на свадьбу. Приглашено было все племя. Одобрительные аплодисменты говорили о том, что Инникса прошел испытание. Счастливая пара уселась возле вождя. Тамтамы возвестили о начале праздника. Причудливо разукрашенные островитяне поочередно выходили на середину поляны, танцевали и вручали подарки молодым. Каждый житель деревни от мала до велика обязан был одарить молодоженов. Дети дарили бусы из ракушек, сушеные пальмовые листья с вырезанными причудливыми узорами, кораллы и морские звезды. Женщины преподносили в основном предметы домашней утвари. Возле Лут и Денеула постепенно вырастала горка из деревянных ложек, мисок, глиняных кувшинов и железных кастрюль. Мужчины не отличались оригинальностью и почти все дарили стрелы, дротики и трубки для метания иголок дикобраза, полезные в охоте на мелких птиц. Во время этого ритуала вождь рассказывал Инниксе о первом испытании:
«Этот обычай уходит корнями в тысячелетия. Во времена, когда чаморро еще не умели прыгать, а могли только слушать, девушки вместе с невестой выходили на поляну, танцевали и представляли себя различными животными. Жениху завязывали глаза, чтобы он мог только слушать, и отправляли к танцующим искать суженую. Чем лучше жених знал невесту, тем проще ему было отыскать ее. Договариваться было бесполезно, так как обман был бы всеми услышан. А ты молодец, быстро отыскал Лут. Некоторые думали, что это тебе не по зубам».
«Летящий голубь приносит надежду, – отвечал Денеул. – Мне было легко».
«Да, без надежды нет жизни, Собачья Шкура, нет будущего. Только с верой в будущее мой народ выжил. Тот, кто не надеется, обречен».
Очередной воин, станцевав боевой танец, преподнес Инниксе деревянный щит, выкрашенный в красный цвет, с намалеванными черными человечками. Охотник поклонился, отблагодарив дарителя. В это время вождь продолжал рассуждения:
«Вот ты не веришь, поэтому не прыгаешь. А между тем, ты можешь прыгать не только как мы, а вообще, куда захочешь. И ты уже это делал, я тебя тогда первый раз услышал, твой импульс был очень сильный».
Инникса отвлекся и посмотрел на вождя:
«Ну да, я вспомнил. Я телепортировался с катера в трюм корабля. Вот почему я не мог понять, как там оказался». Вспоминая, охотник взглянул на ящики с «Титана», сложенные неподалеку.
«Вера, Собачья Шкура, вот чего тебе не хватает», – наставительно поучал Хог.
Лут, не прерывая беседующих, всячески пыталась угодить жениху, кормя его бананами с рук. Нарядные туземки с цветами, заплетенными в косы, ходили по кругу с подносами, предлагая горячую жареную птицу с овощами. Все пили пенящийся сидр, плясали под музыку бамбуковой флейты, прыгали от стола с закусками к бочкам с напитками, затем к танцующим и обратно к столу. Все действо походило на хаотичное движение, люди беспрерывно исчезали и появлялись вновь в другом месте, но в пределах центральной деревенской поляны. Для свадьбы стояла необычная тишина, нарушаемая звоном посуды, хлопками воздуха за исчезающими и звуками флейты. Не было слышно привычных разговоров, тостов и выкриков: телепатия – тихий дар. Уже стемнело, поэтому вся деревня собралась у костра.
Казалось, праздник достиг своего пика, и никто не обратил внимание на внезапно раздавшийся выстрел. К всеобщему удивлению островитян на середину поляны вышла женщина в военной форме и произвела еще три выстрела в воздух. Свет прожекторов со всех сторон слепил глаза, по всему периметру племя окружали вооруженные бластерами десантники. Чаморро, обычно настороженные и пугливые, не сканировали окрестности во время празднования, поэтому сегодня их было легко застать врасплох. Флейта затихла, бой тамтамов прекратился, все остановились, не понимая, что происходит.
– Кто здесь главный?! – прозвучал громкий вопрос, заданный властным голосом.
Секунды ожидания, казалось, продлятся вечность. Островитяне были настолько шокированы происходящим, что ни один не двинулся с места. Только старый Хог, захмелевший от сидра, в беспечном настроении, поднялся и пошел навстречу женщине. Это был его праздник, его дочь выходила замуж за проводника его народа. Все происходило так, как он предвидел. Вождь – единственный, кто не боялся:
– Я! – ответил он, – Хог, старейший из рода!
Женщина посмотрела на него:
– Нет, главная здесь я!
Бластерный удар разорвал голову старика, и он мешком свалился на землю. Опасаясь за Лут, Денеул обхватил ее руками за плечи, не давая подбежать к безжизненному телу отца. Он знал жестокость десантных андроидов, но поразило его не это – командовала группой Меда Лейн, воскресшая из мертвых. Увиденное привело Денеула в ступор. Мужчины племени атаковали одновременно, сказывалась единая телепатическая связь. Численное преимущество было на стороне островитян. Они стремглав, по три-четыре человека неслись в разных направлениях, пытаясь достать десантников копьями и стрелами. Примитивное оружие не могло причинить вреда экипированному по последнему слову техники противнику. Но стремительное приближение грозных, разукрашенных дикарей вывело из равновесия андроидов, и они открыли беспорядочный ответный огонь. Почти все выстрелы попадали в цель, но андроиды стояли в круговом оцеплении, и каждый промах по островитянину оказывался роковым для стоявшего напротив десантника. Перестрелка была столь ужасающей, что к времени команды Лейн «прекратить огонь!» земля была усеяна трупами обеих сторон. С прекращением пальбы племя исчезло. На поле боя в живых остались только Лейн, успевшая лечь на землю, Инникса сидящий возле принесенных даров и несколько десантников. К радости Денеула оказалось, что не все в деревне праздновали свадьбу, кто-то был далеко от этого праздника, превратившегося в бойню. Секрет выживания чаморро действовал безотказно.
– Взять его, – приказала Лейн оставшимся десантникам. Они подбежали и умело скрутили Денеула по рукам и ногам. Полковник разведки подошла и вгляделась в лицо лежащего на земле охотника. Обезображенное лицо, к тому же украшенное разноцветным орнаментом, никого ей не напоминало. Но цвет кожи, телосложение, сапоги с тепловентиляцией, все это указывало на то, что этот человек не коренной островитянин.
«К тому же он не исчез, как все», – рассуждала Меда.
– Дикари, мутанты! – ругалась командир оперативного отряда. – Мало того, что поиски на воде ничего не дали, так еще от группы почти никого не осталось. А груз – вот он, целехонек.
Она подошла к ящикам, пересчитала их и закурила:
– Вроде, все на месте.
Затем вгляделась в темноту, осматривая поле боя:
– Груз и этого, – указала Лейн на охотника, – в подлодку. Все вычистить, и шевелитесь!
«Не припомню, чтобы она курила. Все – обман, маскировка, предательство», – думал Инникса.
Подавая пример подчиненным, Меда первая взвалила на плечо труп десантника и понесла к берегу, на ходу комментируя обстановку:
– Дикари могут появиться в любой момент точно так же, как исчезли.
Никто не преследовал уходящую группу. Ящики сбросили с высокого берега в воду, привязали к лодке и отбуксировали, трупы утопили. Несмотря на затишье и отсутствие погони островитян, двоих прикрывающих все же не досчитались.
«Вовремя. Ох, как вовремя, – рассуждала Лейн, причаливая к борту подлодки, – не помогли ни силовые щиты, ни металлизированные костюмы. А я хотела зачистить всю местность. Да, нас бы поодиночке перебили».


16

– В одиночку реализовать проект? Даже ваших ресурсов, Василиск, не хватит!
Академик Горн в светлом хлопковом костюме расхаживал по веранде резиденции Погостини. От солнца его закрывала плетеная широкополая шляпа, переломы на ногах заживали, поэтому он уже почти не хромал. Василиск сидел в кресле, потягивая через трубочку прохладительные напитки:
– Так что вы предлагаете, Эйз?
– Объединиться! Это единственный путь к осуществлению широкомасштабных работ, и не важно, с кем. Восточные, западные – все равно.
– Так зачем же тогда буду нужен я? – спросил Погостини.
– Резонный вопрос, – академик пустился в рассуждения. – Вы автор проекта, но о благодарности можно не мечтать, современное общество, а тем более территориальные альянсы, прибегнут к простому решению. Я реализую, они вкладывают, вас на свалку.
– Неутешительно звучит, Горн, – начальник пропаганды встал и подошел к академику. – Такой вариант: вы выполняете все в чертежах и технических документах. Я продаю, на определенных условиях.
Горн задумался, андроид-повар подал ему на подносе чай со льдом. Академик пригубил и ответил:
– Нет никакой гарантии, что, завладев технологией, вас тут же не попытаются убрать. А для вас, между прочим, есть способ остаться в игре, и, вроде, надежный.
Погостини оживился:
– Поведайте, прошу вас.
– Вы один должны владеть такой информацией, без которой проект будет просто лишен смысла.
– Поясните.
– Понимаете Василиск, создание космолайнера – это известные технологии и огромные затраты, дублирование двигателя – это я. Ни чертежи, ни меня вам продать без риска не удастся.
Горн отпил еще глоток чая. Василиск был мрачнее тучи, планы, столь радужные на первый взгляд, рассыпались на глазах.
– Но есть еще одна информация, владея которой вы могли бы быть неприкосновенным и диктовать при этом любые условия.
Погостини весь превратился вслух.
– Вы, в своем проекте не учли одну немаловажную деталь. Важно не только иметь, на чем лететь, еще более важно знать куда!
Последняя фраза ошеломила хитрого пропагандиста.
– Вот если только вы будете знать, куда должна отправиться экспедиция, то будете диктовать условия, совершенно не опасаясь за свою жизнь.
Пока Погостини обдумывал услышанное, Горн продолжал логическую цепочку рассуждений:
– И оставьте, пожалуйста, примитивные мысли о продаже билетов. Вы предложите цель, за немалый процент.
В греке опять проснулся предприниматель:
– А как вы думаете, Горн, сколько могла бы стоить подобная информация?
Ученый облокотился о перила и, смотря на бухту, уверенно сказал:
– Путешествие во имя спасения человечества без конечного пункта назначения лишено всякого смысла. Поэтому сведения местонахождения планеты пригодной для колонизации бесценны.
– А все-таки, – настаивал Василиск, – в пределах осязаемых, реальных кредитов применительно к мировым ценам?
– Я бы назвал сумму, – улыбаясь, пояснял академик, – в тридцать процентов годового валового дохода планеты. Вы ведь всю, как выразились, элиту собираетесь охватить своим щедрым предложением?
Глаза авантюриста Погостини заблестели, губы задрожали:
– И вы знаете координаты такой планеты?
– Нет! Ха-ха-ха! – в лицо негодяя рассмеялся ученый.
– Вы, что, вздумали надо мной подшутить?! – разозлился Погостини.
Горн понял, что перегнул палку, шуток начальник департамента информации не понимал. Он отвлекся от созерцания вида бухты, повернулся к своему тюремщику и с серьезным выражением лица ответил:
– Координат я не знаю, но знаю, где искать. Если вы умудрились похитить меня, то достать координаты тоже сможете.
Василиск изобразил обиженную мину:
– Как вы могли такое подумать, Горн?! – затем обернулся к андроиду-секретарю и приказал:
– Позовите к нам Шор Кана.
– Вы хотите меня удивить? – спросил академик.
– Нет, я хочу рассказать вам правду и доказать, что я на вашей стороне.
Шор Кан вышел на веранду и представился академику:
– Здравствуйте, я партнер мистера Погостини.
– Не партнер, а наемник мистера Погостини, – поправил академик.
– Нет, дорогой мой ученый друг, – перебил его Василиск, – Шор Кан –полноправный партнер проекта. У него один процент.
– Но именно вы меня похитили, я вас узнал, – жестко парировал Горн, указывая на бывшего военного.
– Всего лишь выполнял приказ. До недавнего времени я служил полковником разведки Западного альянса. Ныне уволился и присоединился к проекту мистера Погостини.
– Прекрасно, прекрасно, – комментировал ученый.
Для Горна было совершенно ясно, что без предварительного сговора полковник не доставил бы его к Погостини.
«Пусть грек думает, что я поверил в его невинность».
– Что прекрасного? – удивился Василиск.
– Прекрасно то, что у нас есть опытный оперативник, который способен добыть нужную информацию.
Эйз Горн посмотрел на небо:
– Жарко становится, предлагаю детали будущей операции обсудить в столовой, – развернулся и, никого не дожидаясь, проследовал в гостиную, под прикрытие спасительной тени. Заинтригованные Шор и Василиск немедля последовали за ученым.
Но за обедом ничего не произошло. Горн с удовольствием уплетал морепродукты, салаты, мясо, поглощал разнообразные экзотические напитки с видом человека, идущего на поправку. Затем он откланялся и в сопровождении охраны на катере проследовал в Короне на соревнование пловцов, сославшись на то, что еще не обдумал детали будущей операции. Подходить к лифтам ему строго запрещалась, охрана пресекла бы любые его попытки к бегству, ученый знал это и поэтому вел себя с головорезами Василиска крайне аккуратно. Оказавшись в приятном обществе греческой знати, Горн немного повеселел и расслабился. Все знали его как друга начальника пропаганды ООН Погостини. Леди в бикини и джентльмены в плавательных костюмах чинно прохаживались вдоль трибун, сооружаемых каждый год на протяжении тысячи лет. Старейший в мире марафонский заплыв Мессинского залива пользовался неизменной популярностью, особенно у людей состоятельных, привыкших нежиться на пляжах, а не бороться за жизнь в каменных джунглях мегаполисов. Всех беспокоило отсутствие их героя – Василиска, который каждый год, с тех пор как поселился в здешних местах, участвовал в заплывах. Горн на правах друга отвечал, что чиновник мирового масштаба, каким является Василиск, сейчас занят как никогда и очень сожалеет, что не может присоединиться к обществу.
Ученому было разрешено появляться в присутственных местах с охраной. Погостини не боялся, что его узнают. Секретных действующих академиков всегда скрывали, а телекамеры СМИ, освещавшие марафон, принадлежали только медиамагнату. Хоть соревнования и не интересовали Горна, но он все равно присутствовал на заплыве в надежде, что частная камера или фотоаппарат выхватят его из толпы, а снимки увидят не только владельцы, но и их друзья, друзья друзей и т. д.
– Я ему не верю! – Шор Кан курил на улице рядом с вольерами экзотических животных Василиска. Хозяин кормил своих питомцев ужином. Среди двухголовых ящериц, марсианских дутышей, разбухающих при обильном питье, лунных кари, амфибий содержащихся в аквариуме, были действительно уникальные и опасные экземпляры. Красный марсианский паук расстилал паутину прямо на земле и использовал ее как локатор. Когда жертва попадала в зону, паук с точностью до сантиметра знал, где она находится. Плевок парализующим ядом обездвиживал жертву, а мощные челюсти насекомого мгновенно расчленяли добычу. В зоопарке паук содержался в клетке из плетеной титановой проволоки, он опутал ее паутиной, и стоило бросить кусочек пищи, как в это место совершался плевок. Этот экземпляр как страшилку Погостини любил показывать гостям, однако душа его принадлежала бабочкам с ускоренным чувством времени, которые метались под прозрачным колпаком со скоростью молнии.
– Он чего-то выжидает, – подтвердил опасения Шор Кана Погостини. Затем, продолжая рассуждения, подошел к полковнику:
– Вы, как заметил Горн, опытный оперативник, поэтому я предлагаю вам присоединиться к академику на время соревнований и оценить ситуацию на месте.
Шор Кан безоговорочно принял распоряжение и мгновенно удалился.
Крики болельщиков, свет прожекторов, трубы и барабаны были неотъемлемой частью шоу под названием «марафонский заплыв». Трибуны были установлены недалеко от финиша. С самых дорогих верхних лож, занимаемых знатью, в электронный бинокль можно было увидеть плывущих спортсменов. Идентификационные радиомаяки, прикрепленные к шапочкам пловцов, давали зрителю полную информацию о спортсмене. Стоило направить бинокль на одного из участников, как в углу экрана загоралась таблица, показывающая номер, имя участника, флаг страны, которую он представляет и место в промежуточном зачете. Можно было подключить функции расхода калорий, потери веса и усталости, но это привело бы к бесполезности тотализатора, а в этих соревнованиях ставки можно было делать на все промежуточные финиши.
И вот, когда болельщики вскочили с трибун, взревели фанфары, а на горизонте салют вспыхнул слепящим глаза рассветом, пловец из Москвы Виктор Пух первым пересек финишную линию.
На пригорке, с которого прекрасно просматривались трибуны и бухта, стоял Шор Кан, внимательно наблюдая за происходящим. Аппаратура позволяла не только видеть академика, но и слышать его разговор с победителем, к которому он пробрался с поздравлениями. Русская речь обрадовала чемпиона, и он с удовольствием общался с Горном. Они стояли рядом и непродолжительное время позировали для прессы.
Полковник свернул наблюдательный пункт и отправился в замок.
– Ничего, что могло бы указывать на то, что Горн ищет связь с Восточными или хочет убежать с чьей-либо помощью, – отрапортовал он Василиску. – Просто, подошел поздравил победителя. Даже не представился. Телекамер я не опасаюсь, они под вашим контролем.
Погостини обдумывал услышанное, сидя за визифоном, передававшим новости:
– Хитрец! Каков хитрец, а, Шор Кан?!
– Не понял? – переспросил полковник.
Василиск выключил экран и встал со стула:
– Теория распространения волн в действии. Ее-то нам и продемонстрировал академик.
– Прошу пояснить. Или вы намекаете на мою профессиональную некомпетентность? – жестко спросил Шор Кан.
– Нет, нет, уважаемый партнер. С компетентностью у вас все в порядке, а вот в разностороннем образовании пробелы есть. Представьте себе…
Погостини подошел к бассейну, взял из ведра кусок мяса и бросил его в воду. Бдительная касатка, выпрыгнув, схватила лакомство и исчезла под водой. Кольцеобразные волны всколыхнули спокойную воду и начали расходиться к краям водоема.
После демонстрации Василиск пояснил:
– Горн стоял рядом с победителем, их фотографировали, но не только представители моих СМИ, болельщики тоже. В том числе его соотечественники. По теории распространения эти снимки увидят сотни и даже тысячи людей. В конце концов, фотографии попадут в руки разведки Восточных, а я уверен, что именно они сейчас усиленно ищут своего самого секретного академика. Умно, очень умно, а?!
Шор Кан в ответ только развел руками.
– Нужно надавить на Горна немедленно, предлагаю сразу после его приезда расставить все точки над «i», – решительно произнес Погостини.
В гостиной появился Эйз Горн в прекрасном расположении духа, взглянув на озабоченные лица двух подельников, сразу перешел к делу:
– Итак, господа, куда? Цель или конечный пункт, называйте это, как хотите…


17

– Повторяю, без координат конечного пункта назначения невозможно строить какие-либо планы. Эта информация является определяющей. По параметрам планеты составляется список комплектации и экипировки. Расстояние позволит рассчитать энергетические и пищевые запасы экспедиции. И так далее, и тому подобное, список внушительный! Работая над накопителем, буду параллельно консультировать вас о подготовке экспедиции. А почему так жарко? Что, мне здесь предстоит трудиться? – профессор Даниэль Арамов так быстро перешел к вопросам, что командующий стратегическими силами Восточных Борис Лемман и адмирал Рамиль Урманчеев не успели сориентироваться. Монолог физика-теоретика об экспедиции настолько захватил слушателей, что отвечать на банальные вопросы было, как бы не к месту. Им хотелось слушать и слушать, впитывая новую для себя информацию. Еще вчера космоэкспансия казалась далеким планом, даже мифом, а уже сегодня из уст марсианина звучат вполне конкретные предложения. Глаза Леммана блестели, его нос жил, как будто своей собственной жизнью, он покраснел и раздувался, как налитой шар, открывающиеся перспективы воодушевляли командующего и призывали к действию.
«Я не ошибся в выборе посланника, – думал он. – С помощью Урманчеева мы заполучили уникального ученого. Жаль, что я не сталкивался с Арамовым на «Объекте-44». Я бы его не отпустил. Впрочем, Горн сам руководил своими людьми. Ох уж мне это свободолюбивое братство ученых».
Командующий подошел к регулятору и вывернул ручку охлаждения на максимум:
– Жарко потому, что мы в Малайзии, профессор. Точнее, между городами Куала-Лумпур и Сингапур. Это главный космодром Восточного альянса. Теперь вы догадываетесь, почему мы здесь, профессор?
– Конечно, дорогой генерал, всего пять градусов от экватора, и стартующая ракета получает сразу дополнительное ускорение 460 метров в секунду при траектории запуска на восток. Чистейшая экономия! Смею предположить, что полуостров Малакка соединен с материком хорошей, охраняемой дорогой из чисто экономических соображений.
– Да, – откликнулся командующий, – к тому же немаловажную роль здесь играют военные и политические аспекты. Но, смею вас уверить, что работать вы будете не здесь. От жары мы вас избавим.
Огромный ангар, в глубине которого они разговаривали после посадки ракеты, представлял собой склад разнообразных металлических конструкций различной величины. Дальние ворота постоянно открывались и закрывались, пропуская груженые тягачи, крытые брезентом. Автономные роботы-погрузчики с мигающими желтыми лампами на крыше аккуратно вели разгрузку. Взору открывалась картина из разложенных металлических конструкций, причудливо изогнутых листов алюминия, переборок с ребрами жесткости, концентрических колец с герметичными уплотнителями, катушек с проводами и бесконечных стеллажей разнообразной аппаратуры.
При виде всего этого Даниэль Арамов воскликнул:
– Вы его строите?!
– Вот видите, профессор, вы все знаете и нет смысла скрывать очевидное, – Лемман подошел к ученому. – Теперь вы понимаете, как нам нужны!
– Я понимаю, но не все знаю, дорогой генерал, – физик смущаясь пытался подобрать слова. – Для меня по-прежнему является загадкой секрет академика Горна.
Командующий по-дружески обнял за плечи ученого:
 – Дорогой Даниэль, можно вас так называть?
Физик кивнул.
– Работы еще много, давайте будем решать проблемы по мере их поступления. Сейчас я хочу услышать от вас подробности о конечной цели экспедиции, – Борис Лемман усадил ученого обратно на стул, а сам принялся расхаживать неподалеку, машинально играя в детскую игру, установленную на циферблате часов. Моторные рефлексы помогали ему не отвлекаться во время серьезной беседы.
– О, это очень просто, генерал.
– У вас все просто, ближе к делу профессор, – недовольно констатировал Урманчеев, раздосадованный тем, что ученый не рассказал ему эту информацию в полете.
– Да, да ближе к делу. Задам вам, господа, наводящий вопрос. Где находится самый мощный радиотелескоп? – с улыбкой спросил Арамов.
Генерал разочарованно посмотрел на него и с иронией ответил:
– Это не секрет, дорогой Даниэль, естественно, в навигационном астрокомплексе на Луне.
– Правильно, – констатировал профессор, – Там сейчас работает Бизи Тека, он ведущий астроном исследовательского комплекса.
Информация оставила военных равнодушными, поэтому профессор продолжал:
– Когда я был молод и контакты с внешними колониями, Марсом и Луной, не были прерваны, Тека произвел фурор своим докладом на конференции космоплавания в Вашингтоне. Он представил спектральный анализ одного из спутников угасающей звезды. Его наблюдения и расчеты позволяли сделать вывод, что безымянный спутник и наша Земля практически идентичны.
– А координаты? – нетерпеливо перебили военные.
Профессор пожал плечами и развел руками:
– Он не сказал. А, может, и говорил, но я не помню, господа, с тех пор прошло пятьдесят лет. Так что интересующая вас информация у него. Кстати, Эйз Горн тоже присутствовал на конференции.
Импульсивный адмирал подбежал к профессору:
– Пятьдесят лет?! Да он, наверняка, давно умер.
– Постойте, постойте, Рамиль, – вмешался в разговор генерал. – Такую информацию не уносят в могилу и не уничтожают. Ее охраняют и придерживают как один из мощнейших рычагов в урегулировании политических конфликтов. Проблема не в этом.
Лемман забыл об игрушке в часах и, потирая ладони, интенсивно ходил перед Рамилем и Даниэлем:
– Проблема в том, что давно нет дипломатических отношений, все экономические связи разрушены, отсутствует даже простая информация о положении дел в колонии. Да уже и не колонии, а суверенного спутника Луна.
– Поэтому, – констатировал Лемман, подняв руку и грозя указательным пальцем, – всякое посещение Луны, особенно со стороны военных, будет расцениваться как акт военной агрессии. Агрессия – это война, а еще одну войну мы не переживем.
Генерал поднял руки к небу и, смотря в потолок ангара, закричал:
– И какой дурак снабдил колонии ядерным оружием?! Либералы, демократы – братство, равноправие…
Затем, повернувшись к адмиралу, командующий спросил:
– И как вам удалось провести марсиан, Рамиль? У них ведь еще более строптивый нрав.
Польщенный Урманчеев отрапортовал:
– Я напишу подробный отчет, генерал, сэр.
Внезапно металлические панели пола под ногами начали вибрировать, послышался отдаленный рокот, обеспокоенные собеседники побежали к открытым воротам. В нескольких километрах от ангара стартовала ракета. Проводив взглядом уходящую в небо светящуюся точку, спутники направились в операционный зал.
– Монтажники грузового шатла номер один через два часа приступят к сборке центрального блока фюзеляжа, – отрапортовал командующему руководитель полетов.
Лемман принял рапорт и пояснил происходящее профессору:
– Лайнер собираем на орбите. План – восемьдесят шатлов, пятьдесят орбитальных роботов под руководством шести конструкторов, полтора миллиона тонн сборочных компонентов в течение четырех месяцев.
– Вы хотите сказать, что к новому году? – спросил ученый.
– Да, – коротко, по-военному ответил командующий.
– Если у меня в запасе всего четыре месяца, то давайте поторопимся. Я бы хотел приступить немедленно.
От пространных разговоров командующий приступил к своим прямым обязанностям, то есть начал командовать:
– Адмирал, эскорт.
– Слушаюсь, сэр.
– Полковник, – обратился он к руководителю полетов, – прошу обеспечить неукоснительное соблюдение графика работ.
– Есть, сэр.
– Майор, – обратился командующий к начальнику охраны, стоявшему навытяжку, – привести в боевую готовность дополнительные подразделения безопасности космодрома.
– Так точно, сэр.
– Профессор, вы хотели быстрее приступить к работе? Тогда садитесь на платформу, обедать будем во Франции.
Монорельсовая бронированная платформа рванула с места с безумным ускорением, сжимающим легкие. Рамиль Урманчеев сидел в башенке из марсианского непробиваемого стекла купола «Джонка». Прекрасный обзор в триста шестьдесят градусов давал возможность вовремя заметить опасность, а бластерный пулемет обеспечивал заградительный огонь против любых провокаций.
– Платформа несмотря на свой изрядный вес благодаря броне через час будет в Куала-Лумпуре. Двести километров в час, неплохо, а, профессор? – хвалился командующий.
Телепортировались проверенным путем через Иркутск. Еще через полчаса все трое стояли на границе между Швейцарией и Францией, которая была весьма условной. Колючая проволока, прорванная и намотанная на полосатые столбы, среди леса и непролазного кустарника – вот все, что от нее осталось. Очертания материков в век телепортации являлись самыми надежными границами. Путники пересекли поле гречихи, принадлежавшее ферме, стоящей неподалеку. На опушке паслось стадо одичавших коров.
Арамов стоял перед стеной из столетних деревьев и буйно разросшейся травы, ничего не понимая:
– Позвольте, генерал? – вопрос застрял у него в горле.
Оба военных, вооружившись бластерами, лихо выкашивали через чащу тропинку в направлении, неведомом ученому. Минут через десять показалось одноэтажное здание, размерами напоминающее футбольное поле. С холма, на который вышли первопроходцы, виднелась плоская крыша, покрытая проросшим кустарником. В некоторых местах из нее торчали и слабо дымились печные трубы.
– Дьявольщина! – выругался генерал. – Здесь вообще никого не должно быть.
– А куда мы пришли? – недоумевая, спросил профессор.
Командующий присел на камень, нагретый солнцем:
– Это так называемый большой адронный коллайдер. Самый первый коллайдер на Земле. Давно заброшенный, но не уничтоженный, а законсервированный. Ваша возможность для продолжения работы.
Адмирал рассматривал местность через электронный бинокль, сказывалась привычка морского офицера:
– Сэр, предлагаю оценить ситуацию на месте. Я вижу вход, двери нараспашку, но людей не видно.
– Да какие люди, нищие оборванцы, небось. Ладно, пошли, – командующий поднялся после короткого привала и повел спутников за собой.
Военные не боялись бандитов, уличных преступников, мелких мошенников и изголодавшихся нищих, лишенных крова. Опасаться нужно было только хорошо организованных, подпольных террористических группировок. Генерал был уверен, столкнись они с боевой организацией, их обстреляли бы еще на подступах к объекту.
Гул голосов, раздававшихся из открытых ворот здания, был слышен издалека. Увиденное же поразило командующего настолько, что он мог только удивленно раскрыв рот бесцельно ходить по внутренним помещениям, смешавшись с его обитателями.
Профессор был удивлен не меньше и все время приставал с вопросами:
– Что это за здание? Непохоже на коллайдер.
– Что? – Лемман обернулся. – Ах да, это здание управления, сам коллайдер под землей. Все детали прокрыты маслом и обернуты герметичным пропиленом.
А вокруг бурлила жизнь «дна». Здание было полностью оккупировано деклассированными элементами. Бродяги, нищие всех мастей, головорезы, проститутки и сутенеры, гадалки и мелкие воришки, контрабандисты и разбойники. Все пространство бывшей территории управления было занято тентами и рваными палатками, киосками, сбитыми из подручного материала, временными хижинами и бараками. Стоял запах дешевого картофельного пива, горелого мяса, пота, несвежего белья и разлагающейся плоти. Все напоминало вавилонское столпотворение. Сутенеры сводничали, шлюхи обольщали, карманники воровали, пьяные дрались, казалось, трое спутников попали не в законсервированную лабораторию, а в ад.
По странному стечению обстоятельств на них никто не обращал внимания. Несмотря на то, что генерал и адмирал были одеты соответственно чинам, а в руках держали грозное оружие, гадалки просили позолотить ручку, нищие выпрашивали милостыню, взлохмаченные повара в грязных, засаленных фартуках предлагали им пиво и котлеты из свежей говядины, что особенно поразило вновь прибывших. Скромный и немного ошалевший профессор вообще не пользовался вниманием местных обитателей, видимо, серый, без украшений костюм и отсутствие бластера говорили о том, что он на побегушках у этой пары военных. Наконец, они попали в середину этого бедлама. На небольшой площади, покрытой грязными коврами, восседал огромный мужчина. Причудливая одежда и масса натуральных драгоценностей свидетельствовали о высоком положении субъекта в этом муравейнике. Все держались от него на почтительном расстоянии, кроме нескольких угрожающего вида верзил, вооруженных до зубов, видимо, охранников. На спинке кресла, возвышавшегося у него над головой, были вырезаны верблюд и два перекрещенных кинжала. Справа и слева за спиной местного царька стояли бластерные пулеметы, схожие с пулеметом на бронированной платформе в Малайзии.
Когда к Лемману вернулся дар речи, он первым делом предупредил спутников:
– Господа, только никакой агрессии.
Они стояли на краю площади, возле импровизированной кухни по приготовлению горячих бутербродов.
– Вот попали, – в полголоса сквозь зубы процедил старый вояка. Наверно, приготовления к широкомасштабной войне не подействовали бы на него так удручающе, как подействовал вид эмблемы на кресле.
– Нужно посоветоваться, – Лемман первым уселся за столик и сделал заказ. Профессор и адмирал последовали его примеру.
Маленький круглый столик позволял ближе придвинуться друг к другу, поэтому секретное совещание можно было считать открытым.
– Я их узнал по эмблеме, – сообщил Лемман, – это «кочевники», видите у главаря знак: верблюд и два кинжала.
– Кто такие? – спросил Урманчеев.
– Вы, морской офицер, – пояснял командующий, – поэтому с «кочевниками» не сталкивались. Это самая многочисленная и разветвленная нелегальная организация. Они как саранча занимают свободное пространство, опустошают его и телепортируют дальше. Кочуют вслед за урожаями, у них всегда лето. К тому же, это не просто сборище нищих оборванцев, они создали силовые группы для собственной защиты. Теперь они похожи на армию, плохо вооруженную, многочисленную, дикую, с большим обозом голодных детей, потерявших надежду стариков и женщин. Но все равно армия изгоев, не имеющих родины, не знающих границ, морали и жалости.
Принесли поднос с сосисками, хлебом и пивом. Урманчеев протянул официанту кредитку. Толстый и потный халдей скорчил недовольную гримасу.
– Вот, пожалуйста, – предупредил конфликт Лемман, протягивая свое кольцо, и когда удовлетворенный официант ушел, в полголоса разъяснил, – никаких кредитов, у кочевников» только обмен. Какой толк от местных денег, если завтра, или, скажем, через неделю, ты окажешься за тысячи километров отсюда.
– Как будем действовать, генерал? – спросил практичный Урманчеев.
Лемман заговорщически начал объяснять сложившуюся ситуацию:
– Нас не выпустят. Я уверен, что за нами наблюдали, как только мы вошли. Да что вы сидите, разинув рты, ешьте, не привлекайте внимание.
Слушатели принялись уплетать снедь, автоматически, совершенно не чувствуя вкуса.
– Единственный выход – идти к их главному, как будто мы специально здесь для этого. Нужно сделать ему предложение, которое его бы заинтересовало, в противном случае, мы просто ненужные свидетели, и жить нам осталось пару минут.
Лемман отпил пива и продолжал:
– Даже меньше, видите эти пулеметы, профессор?
– Вижу, – отозвался Арамов.
– Так вот, эти крошки выкосят все живое здесь за тридцать секунд.
Челюсть ученого отвисла, сосиска выпала из рук, но генерал не унимался:
– Дорогой Даниэль, так просто мы не дадим себя убить, поэтому через несколько мгновений здесь будет барбекю, но есть его будет некому.
– Прошу слова. У меня конструктивное предложение, – беря себя в руки, отчеканил физик.
Лемман улыбнулся:
– Вот, Рамиль, учитесь! Стоит немного припугнуть мягкотелого интеллектуала, и он тут же начинает фонтанировать идеями.
Все так же улыбаясь, командующий повернулся к ученому:
– Не обижайтесь, профессор, выкладывайте.
Лемман большими глотками допивал пиво, Рамиль вычищал хлебом соус из тарелки.
– Коллеги, – академично начал Арамов, – придя к мысли о неизбежности полета на Луну с целью получения координат для будущей экспедиции, я предлагаю укомплектовать лунный отряд боевиками из «кочевников».
После непродолжительной паузы физик оказался весь залит брызгами пива:
– Ха-ха-ха!
Поперхнувшийся командующий смеялся изо всех сил, заглушая даже общий фон закусочной. Адмирал не отставал от своего начальника, слезы катились у него из глаз, соус оказался обратно в тарелке. Слюни, пиво, жир, случайно сбитая кружка, мятые салфетки и два хохочущих военных на фоне молчащего ученого обращали на себя всеобщее внимание.
Постепенно Борис Лемман успокоился, командующий стратегическими силами не мог себе позволить надолго расслабляться. Выхватив платок из внутреннего кармана, он привел себя в порядок и пристально взглянул в глаза Арамову:
– Даниэль, вы не только гениальный ученый, вы еще и не менее гениальный стратег!
Лемман своим платком стер со щек физика остатки пивной пены и подытожил:
– Первое. Это не будет вторжением вооруженных сил на суверенную Луну, это будет грабительский рейд, похитивших ракету дикарей. Максимум, принесем соболезнование. Мы в этой ситуации тоже сторона, пострадавшая от терроризма и грабежа. У нас ведь ракету украдут. Второе. «Кочевники» уберутся отсюда и, вы, профессор, получите коллайдер, старенький, но в рабочем состоянии. Третье. Ну, третье вы сегодня уже видели в Малайзии.
– И, четвертое, – включился в монолог адмирал, – академик Горн тоже знает про Луну, координаты и Бизи Теку. А мы до сих пор не знаем его судьбу.
– Что вы хотите этим сказать? – недовольно спросил Лемман, командующий не любил когда его перебивали.
– Я хочу сказать, сэр, что у нас в любой момент могут появиться конкуренты. Ведь если академик жив, то не известно, сколько информации из него выкачали.
– И, пятое, – подхватил Даниэль, – «кочевники».
– А что «кочевники»? – недоуменно переспросил Урманчеев.
– Согласятся ли они?
– Не понял? Мы даем ракету, рассказываем детали – грабьте на здоровье…
– Профессор прав, Рамиль, – присоединился генерал. – Что бандитам делать на Луне?
Борис Лемман повернулся к толпе:
– Обратите внимание, сейчас они доедают ближайшее поле с гречихой и стадо одичавших коров. Луна не может дать даже малую часть этого.
– Так что же остается? – спросил физик.
– Что может привлечь дикаря? – Рамиль, взглянул в сторону главаря и тут же ответил на свой вопрос, – предметы обмена. Золото, драгоценности, в общем, сокровища.
– Вы что, Рамиль, предлагаете сначала забросить на Луну золотоносный рудник, а потом дикарей? – Лемман явно начинал терять терпение.
– Нет, нет, генерал, я, кажется, понял, – перебил его Даниэль Арамов. – Адмирал хочет предложить наживку, а в качестве доказательств вашу полную поддержку и техническую организацию.
Рамиль Урманчеев, адмирал флота ракетных и торпедных катеров, отстегнул от пояса офицерский кортик и протянул его командующему:
– Если выйти отсюда живыми можно только после успешных переговоров, как вы сказали, то предлагаю использовать весь имеющийся у нас инвентарь в качестве наживки.
Прекрасный образец старинной работы – с дорогими каменьями в рукоятке и золотой инкрустацией лезвия – кортик производил сильное впечатление.
Лемман сунул кортик за пазуху и подвел итог затянувшегося собрания:
– С такой командой, как у меня, я непобедим. Оставайтесь здесь, господа, в пасть к чудовищу я пойду один. Адмирал, прикроете меня.
Он встал и неторопливым шагом пересек незримую границу, за которую никто не заходил. Десяток стволов развернулись в сторону военного. Нисколько не смутившись, Лемман продолжал спокойно идти. Затворы «кочевников» клацнули. Он просто поднял руки вверх и позволил себя разоружить. После короткой процедуры обыска был найден кортик:
– Подарок, – пояснил генерал и был допущен к разодетому главарю.
Несмотря на обилие татуировок на груди местного царька и золотых браслетов на руках, главнокомандующий понял, что переговоры будут нелегкими. Глазки, заплывшие жиром, сверлили генерала, словно два лазера.
После обыска дальнейшие действия обоих сторон видимо были не регламентированы, поэтому Лемман первым взял слово:
– Я генерал Борис Лемман. Прошу принять этот скромный дар в знак нашего дальнейшего плодотворного сотрудничества, – он подошел к креслу и передал кортик.
– Знаю тебя. Поэтому ты еще жив, – лениво отозвался главарь.
– Но я не знаю вашего статуса и полномочий, – продолжал генерал.
– Знаю. Поэтому я еще жив! – улыбаясь, ответил хитрый дикарь.
«Чувство юмора? Признаки ума? – отметил про себя военный. – Мы поладим, нужно только быть осторожным».
– Официально меня здесь нет. Все, что мной будет сказано, здесь и останется. Предлагаю совместную операцию, выгодную нам обоим.
Царек с интересом рассматривал подаренный кортик:
– Мне ничего не надо. Все, что нужно кочевнику, он носит с собой.
– Вы не понимаете, – парировал стратег, приводя веские аргументы, – я предлагаю широкомасштабную акцию, по завершении которой вы сможете купить одну из небольших европейских или азиатских стран и легализоваться.
Детина отбросил подарок и вскочил с кресла:
– Как может пленник предлагать такое хозяину?
– Может, – невозмутимо ответил генерал. – Двадцать процентов.
– Восемьдесят.
Торг начался.
– Тридцать.
– Восемьдесят.
– Сорок.
– Восемьдесят, – дикарь был непрошибаем. Он понимал, что все козыри у него на руках.
– Пятьдесят на пятьдесят.
Кочевник смолчал, поэтому Лемман продолжил:
– Соглашайтесь – это больше, чем стоимость Франции, где мы находимся. Еще и на «черный» день останется.
– Чтобы легализоваться, нужно сначала отчитаться.
– Цель – Луна, так что о происхождении состояния никто не спросит.
– Средство доставки?
– Ракета за мной, люди за вами.
– Гарантии?
– Мой адмирал останется у вас в плену и примет участие в походе.
– Годится, – стороны обменялись рукопожатием.
– Кстати, как вас величать? – уже более расслабленно спросил Лемман.
– Я – Цер, командир седьмой дивизии «кочевников». А знаете, что означает «Цер»?
– Нет.
– Это сокращение от слова «цербер», – пошутил кочевник.
– Всегда знал, что руководить толпой должен умный и образованный человек, – сделал комплимент командующий и добавил, – кстати, адмирал мне очень дорог.
Неподалеку виднелся ряд железных клеток с арестантами.
– Он будет пленником со статусом боевика. Мне нужны хорошие стрелки, – ответил Цер, проследив за взглядом генерала.
Сквозь мелкую, ржавую решетку просматривались худые фигуры изможденных, обросших узников.


18

«Я пленник», – обреченно думал Инникса, смотря через зарешеченное окошечко. Видно ничего не было. Слабая лампочка горела за дверью в противоположенном конце узкого коридора. Охотник на ощупь определил габариты помещения, в котором находился. Это даже нельзя было назвать карцером. Руки в стороны вытянуть было невозможно, выпрямиться тоже. Можно было только устроиться сидя, согнув ноги в коленях. Разнообразием звуков здесь тоже не баловали. Монотонный гул работающих моторов подводной лодки – вот и все развлечение.
Оставалось общаться с самим собой, что Денеул и не преминул сделать:
«Сколько островитян погибло? Бедный Хог, он был бы отличным тестем. Как-то все бестолково поспешно и зловеще неправильно. Впрочем, последнее время все кувырком. Хотя, нет худа без добра, как бы я еще выбрался с острова?».
Так прошло несколько часов. Засыпая и просыпаясь, Денеул разговаривал, не замечая, говорит он вслух или про себя.
– Жизнь полна неожиданностей и противоречий. Вот сейчас мои враги везут меня к себе.
«Меда – гадина, продажная тварь! Я не слышу Лут, наверно далеко.
«У мысли нет границ и расстояний, – слышались ему слова Хога. – Веры тебе не хватает…»
«Я выберусь и выжгу их гнездо дотла! Уничтожу поодиночке или всех вместе. Вот костерок знатный будет».
Гнев жег охотника раскаленным железом, ненависть ураганом рвалась из груди:
«Ненавижу! Ненавижу!»
Что бы как-то отвлечься от пережитых событий и страшных мыслей, Инникса со всей силы стукнул кулаком в железную стену. Удар отозвался в коридоре гулким эхом.
– Эй, потише там, – совсем рядом прозвучал голос.
Денеул прислушался, до сих пор думая, что он единственный узник этой тюрьмы. Потом еще раз ударил.
– Это невыносимо, то бредит, то брыкается, – ответил на очередной стук женский голос.
Охотник поднялся и пальцами ощупал верх стены. Лист железа был испещрен мелкими отверстиями.
«Вот почему так хорошо слышно».
– Вы мой сосед?
– Не мой, а моя.
– Женский голос. Вы женщина?
– Догадливый попался, – с раздражением ответила соседка.
– Я хочу пить!
– Да не кричи, принесут скоро. Говори шепотом, если услышат, что мы разговариваем, нас посадят дальше друг от друга. Понял?
– Понял, понял, – ответил шепотом обрадованный Инникса.
Лязг открывающейся железной двери прервал их разговор. Тень, появившаяся в полумраке коридора, просунула под дверь пластиковую тарелку и какой-то предмет. В тарелке оказалась вода, предмет же на вкус оказался куском черствого хлеба. Выживание в экстремальных условиях было привычным делом для охотника. Он тут же съел кусок хлеба и запил водой. Ему нужно было жить и по возможности сохранить силы, чтобы сражаться. Сдаваться он не собирался. Поэтому, как только тюремщик ушел, Денеул припал к отверстиям стены и продолжил знакомство. Ему нужна была информация, всевозможные подробности распорядка существования узников.
– Узник здесь только ты, а я подследственная. И вообще, в трюме центрального поста больше никого нет, – ответ женщины привел к новому вопросу, а потом еще к одному и еще. Через три-четыре часа охотник знал, что его собеседницу зовут Джессика Роуз, она летчик-навигатор первого класса. Находятся они в импровизированной тюрьме, оборудованной в трюме подводной лодки. Направляются в космический центр западных.
– Откуда ты так точно знаешь? – удивился охотник.
– Потому что меня там будут судить, – спокойно ответила подследственная. – Хватит спрашивать. Теперь я буду задавать вопросы.
Случайная соседка оказалась прекрасно образована, с сильным и волевым характером.
После того как Инникса рассказал про свои злоключения, Джессика сделала вывод:
– Ден, – после пяти часов почти непрерывного общения охотник стал для нее Деном, а он в свою очередь называл ее «Джес».
– Да, Джес.
– Нас обоих ждет казнь. Надеюсь, ты это понимаешь?
– Понимаю. Но что ты натворила?
– Об этом потом. Бежать нужно отсюда, хотя на первый взгляд это кажется невозможным.
– Но…
– Подожди, не перебивай. В запасе пять-шесть дней. Мы выберемся, милый, одному не под силу, вдвоем возможно. А сейчас спать. Подробности обсудим завтра.
Сон немного восстановил силы, а завтрак, не отличающийся от ужина, приглушил голод. Ноги и руки охотника затекли, он извивался в камере, как жук в спичечном коробке.
– Хватит ерзать, – остановила его Джес. – Слушай внимательно, если хочешь отомстить.
Инникса весь превратился вслух.
– Ты умеешь заводить врагов, Ден. Они из спецподразделений разведки Западного альянса. Голыми руками их не взять. Нужно готовиться, а для подготовки нужны две вещи. Время и капитал. Нас доставят на военную базу, которая находится рядом с космодромом. Бежать бессмысленно, все равно поймают, поэтому мы улетим на ракете.
– Я не умею водить космические корабли, – только и смог прошептать Ден.
– Идиот, я умею, ты поможешь мне, я помогу тебе.
– Ты говорила – время и капитал, так ты мне дашь время или капитал?
– Забудь логику полудикого таежника, Ден. Включи воображение.
– Капитал, ты собираешься поделиться со мной сокровищами?
– Да.
– Ты богата, Джес?
– Нет, но я знаю, как разбогатеть.
– Я догадался, значит из-за этого ты здесь?
– Наконец-то твое серое вещество начало работать. Меня подобрали в океане. Нештатное приводнение шатла. Члены команды мертвы, я на подозрении. После того как мне просканируют память, меня казнят.
– Казнят?
– А что бы ты, Ден, сделал с человеком, который кроме тебя знает, где находятся пятьсот миллиардов кредитов?
Названная сумма засияла в голове охотника в виде прямой золоченой дороги к осуществлению мести:
– Я с тобой.
– То-то. Теперь слушай…
По мере того как Джес описывала детали плана, Денеулу все больше и больше казалось, что это сумасшествие.
– Ящики, они прибыли на остров не за мной, а за ящиками. Горн говорил, что это будущее человечества, – прервал охотник монолог Джес.
Летчик-навигатор откликнулась не сразу, видимо пристраивая новую информацию в цепочку плана:
– Нам это на руку. Первым транспортируют груз, потом нас. Это облегчит задачу.
В общении часы пролетали незаметно. Когда узники уставали от тщательной детализации плана, они просто болтали. Инникса рассказывал о тайге, миграциях оленей, нересте рыбы, о маме, от которой он унаследовал свой дар.
– Так ты телепат? – заинтересовалась Роуз.
– Скорее всего, да.
– Нам пригодятся твои способности, используй их.
– Я постараюсь, но для надежности не делай на это ставку.
– Хорошо.
– Джес…
– Да.
– А почему ты пошла на преступление?
– В общем, это даже и не преступление, а скорее самозащита. Члены моего экипажа разошлись во мнениях. Обладание огромными сокровищами кому угодно вскружит голову, но виновником смуты была я. Я предложила не сообщать о месте нахождения сокровищ. Мнения разделились, потом перестрелка, повреждение узлов корабля, в конце концов, выжила я одна.
– Джес, ты умна, образована, у тебя была прекрасная работа – зачем? Зачем тебе это?
– Дени, ты прямо сыплешь комплементами. Мне кажется, я влюбляюсь в тебя. Твое мироощущение и восприимчивость прекрасны. Но это проявляется только тогда, когда ты не думаешь о мести. Злоба сжирает твою душу, гнев убивает в тебе все человеческое.
– Мне это уже говорили, – грустно прошептал охотник.
Некоторое время они сидели молча, прервавшись на очередную трапезу.
– Так ты не ответила, – возобновил разговор Денеул. – Зачем тебе все это?
– А ты не понял?
– Нет, скажи.
– Да, я забыла, ты ведь свободный охотник. Знаешь ли ты, Дени, что современная цивилизация сделала с женщиной?
– А что? – недоуменно спросил Инникса.
– Всеобщая телепортация так угрожала нашей добродетели, что нас опять загнали в клетки. Мы стали вещью, даже не предметом торга, как андроиды, а просто объектом воспроизводства. Я единственная женщина, пилот флота Западного альянса. Я восстала против системы и боролась до конца, но сил не хватило. Нас вернули назад в сераль, как рабынь!
– А что такое сераль?
– Гарем. То, зачем мы полетим, это свобода, Дени! Моя свобода и твоя месть!
Услышанное откровенное признание эхом звучало в голове пораженного охотника:
– Знаешь, Джес, а мы, оказывается, с тобой очень похожи.
– Догадываюсь, – уже расслабленно отвечала Роуз, – Поэтому ты мне и нравишься.
– А какая ты, опиши себя, – попросил Инникса.
– Дени, ты будешь разочарован, я старая кляча, голубчик, а ты?
– Я? Я, вроде, ничего себе. Самонадеянно, да?
– Продолжай, пожалуйста, в тюрьме стесняться нечего.
– Только вот лицо…
– Что, один из тех шрамов, которые украшают мужчин?
– Нет, впрочем, сама увидишь. А если увидеть не суждено, то и рассказывать незачем.
Время пролетело быстро. Внезапно шум двигателей прекратился. Хоть план и был проработан до мелочей, Инниксу начало трясти мелкой нервной дрожью. Он не переносил ожидания. Гул шагов возвестил о приближении конвоя. Денеул протянул руки сквозь решетку и на его запястьях щелкнули наручники. Это предусматривалось процедурой посещения туалета. Сначала выходил Инникса, потом Роуз, за ними следовал андроид в полном боевом облачении. Когда наступало время действовать, дрожь у охотника всегда улетучивалась, он внутренне собирался и действовал с точностью машины. Атаковать боевого андроида, не имея при себе никакого оружия, совершенно бесполезно. Металлизированный костюм, броня, усилители суставов, шлем с прозрачным непробиваемым забралом. В такой униформе можно одной левой уложить взвод, а то и роту. Бластер и нож, висящие на поясе, делали эту боевую машину сверхразрушительной. Первым препятствием на пути к свободе был именно конвой, состоящий из одного андроида. Большего количества для двух заключенных никогда и не требовалось. Надежды заговорщиков оправдывались. Не успев сделать нескольких шагов по коридору, Роуз споткнулась и упала. Инникса оглянулся на шум через плечо. Конвоир наклонился вперед, протянув руку к пленнице. Охотник обхватил края шлема руками и резко повернул его на девяносто градусов. Шейные позвонки чуть слышно хрустнули. Тело бесшумно рухнуло на Джессику. События развивались с убийственной скоростью, медлить было нельзя. В запасе было десять-пятнадцать секунд. Пять секунд ушло на снятие наручников, четыре на одевание брони, две на шлем. Пояс пристегивали уже на ходу. Через десять секунд из трюма пленница Роуз взошла на центральный пост в сопровождении конвоира. По всему было видно, что на лодке осталась только дежурная смена. В обычно переполненной рубке находились только три андроида. Один возился с компьютером, другой тестировал силовые датчики, а третий вообще бездельничал, сидя за столом-экраном, на котором высвечивались игральные карты. Охотник привычным жестом направил бластер на любителя азартных игр. Как всегда в моменты решительных действий он был спокоен. Палец плавно нажал на спусковой крючок. Дежурный оторвался от игры и уставился на появившуюся парочку. Ничего не произошло, механического звука осечки никто не услышал. Бластер был пустой. Конвоир был настолько уверен в себе, что даже не потрудился его зарядить. Ден и Джес переглянулись. Рука андроида потянулась к пульту связи. Последнее, что он увидел, был летящий нож, который пробил ему глазное яблоко и застрял в мозгу. Охотник хорошо умел обращаться с холодным оружием. Не теряя времени, Денеул с силой рванул ближайший силовой кабель. Свет погас. Звук разбивающихся приборов, глухих ударов, криков и стонов затих. Бой в кромешной темноте продолжался не более тридцати секунд. За это время компьютер запустил аварийное освещение. Джессика даже не успела сориентироваться и стояла на месте. При свете ее взгляду открылась ужасающая картина. Три окровавленных трупа лежали на полу в неестественных позах. Голова одного из них была насквозь проткнута стальным наконечником измерительного щупа, спина второго выгнулась в обратную сторону, видимо был сломан позвоночник. Над ними возвышалась фигура тяжело дышащего охотника. Снимая шлем, он наклонился и выдернул нож из глазницы третьего.
– Кончено, – глубоко вздохнув, произнес Денеул.
Роуз вздрогнула – она в первый раз увидела его лицо. Глаза были налиты кровью, остатки татуировки размазаны, отсутствие ушей и носа делало охотника похожим на смерть.
Инникса взглянул в ее расширенные от ужаса глаза, оглядел точеную фигурку, роскошные рыжие волосы. Джес в наручниках по-прежнему стояла в дверях. Испуганная, хрупкая и потерянная – она была прекрасна.
– Я, – заикнулась Роуз, – я знала что произойдет, но не подозревала, что это будет так ужасно.
Инникса подбежал к ней, освободил от наручников и встряхнул за плечи:
– Это только начало! Двигайся, девочка, двигайся!
Второго приглашения не потребовалось. Будучи пилотом, справляться со стрессом Роуз умела. Она мотнула головой и взглянула на экран сетевого терминала:
– У нас есть пятнадцать минут.
– Откуда ты знаешь?
– Мы в бухте острова Мерритт, – показала на карту Джессика. – Посмотри в перископ. Справа должна быть видна одна из стартовых площадок.
– Так точно, – не отрываясь от окуляров, ответил Денеул.
– Слева, в четырех километрах – центр управления полетами, прямо, в трех километрах – станция военно-воздушных сил. Нас должны конвоировать туда. Территория охраняемая, силовых лифтов нет. Следовательно, если через пятнадцать минут конвоир не подтвердит доставку, поднимется тревога.
Беглецы посмотрели друг на друга.
 – Я надену рабочий костюм механика, так незаметнее. Действуем по плану. Все. Удачи, – отчеканила Роуз и скрылась в отсеке жилых помещений.
Кроме уже имеющихся шлема и брони Денеул экипировался усилителями суставов и зарядил бластер. У входного люка его никто не остановил, на палубе не было даже охраны. Да и зачем? Ведь подлодка из похода вернулась домой. А гавань острова и так находилась под усиленным контролем. Инникса активировал усилители и побежал в сторону центра управления.
В мешковатой рабочей форме и с желтой каской на голове Роуз неспешно направилась к стартовой площадке, на которой была установлена ракета. Бежать Денеулу было гораздо дальше.
Отсутствие расписания полетов действовало на Джессику угнетающе, она смотрела на огромное поле с десятками взлетных комплексов. Одна мысль не давала ей покоя:
«Если сигнал «ключ на старт» подам не я, а кто-то с одной из других площадок, случится катастрофа».
Это было так называемое «белое пятно» их плана. Здесь они просто полагались на удачу. В противном случае, при отсутствии связи слаженные действия были невозможны.
Здание центра управления полетами возвышалось над всеми остальными объектами. Перепутать его было невозможно, поэтому Инникса уверенно приближался к цели. Бегущий солдат в морской военной форме не привлекал внимания. Картина была для всех привычна. Со стороны, казалось, что моряк торопится в увольнение. Бело-серая глыба центра неумолимо приближалась. Уже были отчетливо видны окна, отражающие солнечные лучи, центральный вход, охраняемый андроидами, и массивные стойки электронных устройств досмотра. Денеул, не сбавляя хода, принял влево и обежал центр. В торце, где к зданию был пристроен одноэтажный ангар, он остановился. Как и предполагала Джес, а она знала космодром, как свои пять пальцев, первое окно второго этажа было открыто. Охотник активировал усилители на ногах, стремительно пронесся по стене ангара и влетел в незапертое окно. Женская туалетная комната была пуста. Тренировки в трюме «Титана» не прошли даром.
«Мы там незаметно покуривали, окурки в окно, и проветривали» – вспомнились Денеулу слова Джес, протест на запреты был у нее в крови.
Охотник скинул боевой шлем, тяжелый бронежилет и посмотрелся в зеркало.
На черном от грязи лице виднелись обводы татуировки, подчеркивающие впалые щеки и выступающие скулы. Красные глаза окаймляли белые глазницы, видимо он их тер руками, когда они слезились.
«Неудивительно, что Джес испугалась».
Надев белый халат, висевший рядом на вешалке и спрятав под него бластер, Инникса тщательно, с мылом вымыл лицо, руки и опять взглянул на себя в зеркало. Выходить было нельзя, сотрудников без носа и ушей в центре не было. Осмотрев карманы халата, он обнаружил респиратор и одел его.
«Немного странно, но все же лучше… Подумаешь, идет сотрудник из лаборатории».
Уверенно, как и учила Джес, пройдя по лестницам и коридорам, Денеул оказался у входа в диспетчерскую управления полетами. Возле дверей, которые захлопывались автоматически, а открывались после сканирования отпечатка большого пальца сотрудника, как всегда толпилась разношерстная публика. Инженеры, навигаторы, диспетчеры обменивались новостями, обсуждали технические проблемы, коротая время перед очередным запуском. Никто не обратил внимания на еще одного подошедшего инженера. Бронированные двери диспетчерской были снабжены двумя окошками, застекленными непробиваемым стеклом. Через них гости и журналисты могли наблюдать работу наземной команды запуска. Денеул незаметно поглядывал за происходящим в диспетчерской. Стартовый пульт управления был виден как на ладони. Дежурный операционист бездельничал, развалившись в кресле.
«Седьмая контрольная панель сверху, на ней пятый датчик справа загорится зеленым светом, – повторял про себя Инникса наставления Джес, – при внештатной ситуации команда запуска ринется на рабочие места. Один активирует замок, остальные пройдут в открытые двери. Ты с ними. Двери захлопнутся. Все, они твои!».
Внутри у Роуз все клокотало, но когда она подошла к стартовому столу, профессионализм победил страх. Она внимательно, опытным взглядом оценила готовность ракеты к взлету. Фермы обслуживания на месте. Кабель-мачта подключена, а значит, есть связь с центром управления. Возле дюз пахнет керосином, капли жидкого кислорода испаряются белым дымком с бетонной площадки. Рабочие отсоединяют заправочные шланги – «полна коробочка».
– Роуз! – кто-то неожиданно ее окликнул.
Джессика подняла голову и увидела знакомого инженера. Он спускался на лифте вниз вдоль опор ракеты и приветствовал ее, помахивая рукой.
Она изобразила самую милую улыбку, на которую была способна:
– Как дела, Бран?
– Все закончил, Джес. А почему ты в форме рабочего?
– Ты же знаешь, – Роуз лихорадочно искала ответ, – только по секрету…
– Конечно, – инженер сошел с лифтовой платформы и они встретились.
– Я маскируюсь, чтобы…
– Чтобы? – непонимающе переспросил Бран.
– Чтобы пронести свои вещи на борт – лишний груз запрещен.
Она достала из кармана захваченные на подлодке плейер и электронную записную книжку.
– Ха, ты в своем репертуаре. Ладно, я тороплюсь, вечером увидимся.
Инженер добродушно улыбнулся и направился в сторону соседней стартовой площадки.
– Конечно, – с облегчением выдохнув, вслед ему ответила Джес.
Не мешкая, она взошла на платформу, нажала кнопку со стрелкой «вверх» и лифт медленно поднял ее к входному люку.
Джессика, как музыкант, играющий на память сложное произведение, нажимала в заданном порядке десятки кнопок, тумблеров и переключателей. Отсек управления ожил. Разноцветные огоньки датчиков замерцали праздничными гирляндами. Глухим шумом отозвался бортовой компьютер. Экраны дисплеев выдавали таблицы и графики технической готовности корабля. После расставания с Деном прошло десять минут. Джес активировала блок связи, надела аудио-гарнитуру, поправила микрофон и нажала кнопку «запрос на старт».
Охотник, замаскированный под инженера, уже начал сомневаться в согласованности действий, когда увидел на пульте светящийся зеленый сигнал. В то время как один из диспетчеров подошел к дверям и приложил палец к сканеру, среди толпы появились боевые андроиды. Служащие проскакивали в створки один за другим.
«Охрана заметит и не пропустит чужака», – промелькнуло в голове Денеула. В висках стучало, адреналин уже безраздельно завладевал рефлексами охотника.
Пройти в диспетчерскую оставалось последнему инженеру.
– Ме-есть!!! – взревел Инникса, выхватил бластер, установленный на максимум, и нажал на спусковой крючок.
Через три секунды разрезанные напополам люди и андроиды агонизировали в последних судорогах. Медлить было нельзя. Инникса отрезал палец инженеру, приложил его к сканеру и ворвался в диспетчерский зал. Срывая респиратор, мешавший дыханию, Ден прокричал:
– Не смей нажимать на эту кнопку!
Стартовый диспетчер, еще три минуты назад так вальяжно раскинувшийся в кресле, с испугом отшатнулся от пульта.
– Лежать! – скомандовал налетчик.
Все беспрекословно выполнили команду. Видимо центр управления полетами никогда не подвергался нападению. Денеул схватил дежурного за шкирку и подтащил к стойке связи:
– Отвечай…
– Центр управления, дежурный слушает, – по громкой связи ответил тот.
– Джес, ты?! – крикнул Инникса.
– Да, Ден! Стартовый стол семнадцать! Ключ на старт!
– Санкционируй запуск! – поднося бластер к виску дежурного, распорядился охотник. – Подтверждение военным.
– Как мотивировать? – спросил дежурный.
– Как изменение расписания полетов.
– Воздух ответьте, старт семнадцать ноль двадцать один, изменение расписания.
– Принято, – ответил дежурный офицер противовоздушной обороны острова.
– Я все сделал, – констатировал диспетчер и видимо совсем успокоившись, продолжил. – Надеюсь, вы понимаете, что взлететь вам не удастся.
Инникса молча набрал на шифраторе код, который только что услышал от диспетчера – семнадцать ноль двадцать один – и одним взмахом бластера обрезал кабели связи.
– Но как вы узнали? – с расширенными от удивления глазами спросил дежурный.
– У меня хороший учитель, – доверительным тоном ответил охотник. Удар прикладом бластера в висок отключил обнаглевшего служащего.
До обнаружения пропажи пленников оставалось две минуты.
Денеул выбежал прямо через центральный вход, с усилителями суставов он был вне конкуренции.
«Они среагируют не сразу. Время на оценку ситуации и принятие решения даст нам еще минуты три», – на бегу вспоминал Инникса наставления Джес.
Через пять минут он уже карабкался по фермам обслуживания стартовой площадки номер семнадцать. Четверо рабочих, заподозрив неладное, пытались вскрыть задраенный изнутри входной люк ракеты. Охотник схватил молот, лежавший в ящике с инструментами, и страшными ударами проложил себе дорогу. Ту–ук, тук, тук, тук, ту–ук, постучался он условленным сигналом. Гидравлический механизм откинул крышку, в проеме показалась Джес.
– Привет, подруга, – запыхавшись и отбрасывая окровавленный молот, весело пошутил Инникса. – Вот пробегал мимо. Дай, думаю, зайду!
Ни слова не говоря, она втащила его в ракету и усадила в противоперегрузочное кресло.
Пристегиваясь, Денеул наблюдал за предстартовой работой офицера космофлота первого класса. Движения Роуз были похожи на танец. Стремительно перемещаясь от одной приборной доски к другой, она застывала на месте, быстро переключая тумблеры и сверяясь с приборами. Корпус затрясло, поднялся шум. Наконец, ударив кулаком по большой красной кнопке, Роуз повалилась в кресло. Старт сопровождался закладыванием ушей и ощущением нарастающей перегрузки. На мониторах внешних камер корабля Инникса наблюдал, как быстро исчезает космодром, а затем и остров теряется в облаках. На смену небесной синеве пришла чернота космоса. Денеула все больше и больше вжимало в кресло. Становилось трудно дышать, но перегрузка увеличивалась с каждой минутой. Когда кости начали немилосердно трещать, ускорение внезапно прекратилось. Разгон закончился, принося облегчение измученному телу.
– Курс я задала, – сообщила Роуз Инниксе, когда он принимал душ.
Потом они парили в невесомости, наслаждаясь спокойствием и безопасностью.
– Ты меня спас…
– Нет, это ты меня спасла… Спасибо!
– Нет, тебе спасибо…
Слова лились сами собой, радость переполняла обоих беглецов.
В полумраке кают-компании, обнимаясь и лаская друг друга, отверженные и преследуемые, они забылись в объятьях.


19

Руки Меды Лейн ласково скользили по щекам Янга Пиглза. Пальцы пощипывали мочки его ушей, а ее зубки покусывали нижнюю губу начальника.
– Разрешите доложить, мой генерал?!
Встреча после двухнедельного расставания сопровождалась объятьями и поцелуями. Меда не беспокоилась о посторонних, посещение кабинета начальника штаба ЦРУ западных было возможно только после доклада дежурного, и лишь единицы знали код его персонального силового лифта.
– Полковник, – обнимая Лейн за талию, прошептал Пиглз, – ты гениально умеешь смешивать любовь и службу.
– Адский коктейль, не правда ли? – констатировала она.
– А теперь к делу, – стремительные скачки Меды от любовных объятий к работе всегда сбивали с толку. Поэтому Янг, глубоко вздохнул и сосредоточился на докладе.
– Мы все рассчитали правильно, но груза в океане не было.
Генерал сокрушенно опустил голову.
– Не грусти, – подбодрила его Меда, – все ящики у нас, доставлены на остров Мерритт, склад девять военно-воздушного полка. Потери минимальные – пятнадцать андроидов.
Пиглз просиял.
– Только вот… – Лейн запнулась.
– Продолжай.
– Ко времени обнаружения, ящики уже были в глубине острова. Туземцам о них не было известно. К тому же груз им без надобности, они даже не смогли бы вскрыть ящики.
– Предположения? – спросил генерал.
Лейн посмотрела прямо в глаза Янга:
– Кто-то их там ждал и по указанию кого-то ящики выловили из воды.
– Да брось! – Пиглз от души улыбнулся, – твоя излишняя подозрительность доведет тебя до психушки.
– А светлокожий абориген в сапогах с кондиционером? Единственный, кто не сбежал, – не унималась опытная разведчица. – Мы взяли его.
– Умно, – резюмировал генерал. – Просканируем его мозг, и тайное станет явным.
Зуммер визифона отвлек их. Генерал нажал на кнопку связи с приемной.
– Господин генерал, чрезвычайная ситуация на острове Мерритт – докладывал дежурный адъютант. – Только что из Центра Кеннеди похищен космический корабль.
Пиглз и Лейн переглянулись.
– Обезопасить зону! Поисковую группу и экспертов немедленно на остров! Пусть меня встретят у входа в комплекс через три минуты!
Последнюю команду генерал произносил, пристегивая кобуру с игольчатым пистолетом. Подходя к лифту, он исчез, даже не взглянул на Меду. Та, не мешкая, ринулась за ним.
Перед входом на охраняемую территорию острова собрались командиры и руководители всех комплексов.
– За мной! – скомандовал Пиглз, не сбавляя хода после телепортации. Игнорируя приветствия командиров, он хорошенько врезал в челюсть начальнику охраны, тем самым сокращая время на процедуры, связанные с пропускным режимом. Появилась команда экспертов, Меда замыкала толпу, пробегающую через командно-пропускной пункт. К всеобщему удивлению, начальник объединенного штаба побежал не к центру управления полетами и не на стартовую площадку. Только полковник разведки Лейн знала истинную причину появления здесь столь высокого начальника. Путь генерала лежал прямо к складу номер девять. Вдалеке появился длинный ряд ангаров без обозначений и нумерации. Даже номер каждого хранилища был засекречен. Группа, возглавляемая Пиглзом, пересекла желтую линию, начерченную на стометровой бетонной площадке перед складами.
– Немедленно покиньте охраняемую зону, – возвестили громкоговорители.
Янг не остановился. Все понимали серьезность предупреждения, но страх перед разъяренным генералом гнал их вперед. Только не теряющая рассудок хладнокровная Меда, проанализировав ситуацию, остановилась. Задание выполнено, а последующие события были на совести других.
Пиглз подошел к красной черте.
– Огонь на поражение будет произведен через пять секунд, – неумолимо возвестил голос, разнесшийся по площадке.
– Пять, – Янг не сбавлял шаг, – четыре, – остальные как загипнотизированные шли за ним, – три, – два.
Неожиданно Пиглз остановился и лег прямо на бетон. Те, кто шел рядом, тут же последовали его примеру.
Залп из лазерного пулемета скосил стоявших.
Генералу было легко играть в героя. Он лично принимал систему охраны и знал, что на счет два будет произведен выстрел.
– Командир воздушных жив?! – прокричал Янг не поднимая головы.
– Так точно, сэр!
– Дать визуальные позывные, разрешающие наш проход, – поднимаясь и отряхиваясь, добавил, – начальника смены караула ко мне.
Подходя к открывающимся воротам ангара девять, Пиглз оглянулся, взглянув на тела, срезанные лазером.
Два эксперта, три диспетчера центра управления, один инженер запусков.
«Да, – отметил он про себя, – учения прошли с минимальными потерями».
Подошедшая Меда отвела его вглубь склада и показала груз. Ящики были аккуратно сложены в углу, возле них дежурили два вооруженных андроида.
– Перенести в подвал, укрыть брезентом, удвоить охрану, – коротко уже спокойным голосом отдал приказ генерал.
Позже, руководя дознанием в кабинете командира военно-воздушного полка, Пиглз поочередно принимал доклады оперативников, экспертов и руководства комплексом.
В этой же комнате полковник разведки Меда Лейн вела видеозапись допросов. В сложившейся ситуации Янг боялся утечки информации, поэтому мог доверять только ей.
– Почему вы стреляли? – начальник штаба западных вел перекрестный допрос.
– Инструкция, сэр. К тому же я не получил позывные, – ответил офицер караула.
– А вы, – Пиглз обратился к командиру воздушных, – вы, что, хотели моей смерти?
– Никак нет, сэр. Безумный день, сэр. Я забыл шлем-передатчик на станции слежения.
Янг поднялся из-за стола и, прохаживаясь по кабинету, начал рассуждать вслух:
– Старший офицер, забывший средство связи во время тревоги. Командир, оставивший свое подразделение. Майор, который не может управлять своими войсками. Как это называется?
Провинившийся военный, опустив голову, молчал.
– А вот ваш начальник караула даже сейчас в шлеме. Даже в моем кабинете он на боевом посту.
И обратившись к начальнику караула, спросил:
– Как вас зовут, офицер.
– Лин, Нодди Лин, сэр. Старший лейтенант подразделений радарного сопровождения.
Генерал подошел к лейтенанту:
– Нодди, вам присваивается звание майор. Отныне вы командир военно-воздушного полка острова Мерритт.
– Но, генерал, – протестовал отстраненный командир, – по уставу нельзя перепрыгивать через одно звание, сначала присваивается капитан, а потом майор.
Пиглз улыбнулся ему самой дружелюбной улыбкой:
– Мы на войне, дорогой.
Игла, выпущенная им из пистолета, пробила горе командиру ушную перепонку, превратила мозжечок в кашу и вылетела насквозь, застряв в стене.
– Итак, майор Нодди, – принимайте командование, – с пафосом сообщил генерал, перешагивая через тело.
– Слушаюсь, – вытянулся по стойке смирно Лин и от себя добавил, – я в вечном долгу перед вами, генерал.
– Хорошие офицеры должны помогать друг другу, майор, – констатировал Пиглз.
– Так точно, сэр! – глаза Нодди блестели.
– Кстати, труп положите к остальным перед ангарами. Наш бедный майор был сражен лазером во время учений. Несчастный случай.
Новоиспеченный командир, козырнув, вышел за дверь, волоча труп бывшего начальника за шиворот.
– Ты великолепен, дорогой, – воспользовавшись минутным уединением, Меда обняла Янга и поцеловала.
– Надеюсь, видеокамера у тебя сломалась? – не выпуская ее из объятий, спросил осторожный военный.
– Нет, милый, я ответственно отношусь к работе. Поэтому при редактировании записи только что ты просто назначил нового командира взамен случайно погибшего. И, кстати, приобрел еще одного преданного человека.
– Любовь и война, – Янг посмотрел в потолок. – Мы великолепны, дорогая…
В дверь постучали. Опасаясь лишних сплетен, любовники расселись по местам.
– Войдите, – как ни в чем не бывало произнес генерал.
Дежурный офицер положил стопку бумаг на стол:
– Разрешите доложить?
– Нет, идите, сам почитаю, – просматривая бумаги, Пиглз отпустил военного.
– А дела у нашего нового командира Нодди пойдут, и пойдут быстро, – улыбнулся Янг, перелистывая стопку.
– С чего ты взял? – спросила Меда.
– Сколько времени прошло с тех пор, как он вышел?
– Минут пять, а что?
– Первым документом в папке лежит приказ о его назначении на должность, – генерал потряс листком, – разумеется, без моей подписи.
– Проворен, – одобрила Лейн.
– Не будем разочаровывать нашего нового друга, – Пиглз приложил браслет с идентификационным кодом к тексту приказа и заверил его.
Пока Меда редактировала видеозапись допроса, Янг пролистал доклад своих экспертов:
– Полковник, вы прошляпили своих арестантов.
Меда вопросительно взглянула на Янга, он продолжал:
– Из доклада моих дознавателей следует, что ваши пленники за пятнадцать минут успели совершить три тягчайших преступления.
Лейн вскочила со стула, подбежала к Янгу и, выхватив доклад у него из рук, начала читать вслух:
– Первое. Массовое убийство на территории верфи военно-морских сил, в здании центра управления полетами и на стартовой площадке. Всего шесть андроидов и восемь человек. Второе. Вывод из строя диспетчерской центра управления. И третье. Угон ракеты стоимостью сорок миллионов кредитов.
Лейн, заметно нервничая, положила листы рапорта на стол. Взгляд генерала не предвещал ничего хорошего.
– Я ошиблась, генерал, нужно было лично транспортировать узников к месту заключения, – с раскаянием и обреченностью констатировала полковник разведки.
Он в упор смотрел на нее, не произнося ни слова. Затем губы Пиглза растянулись в улыбке, и он захохотал:
– Дорогая, если бы ты попыталась это сделать, мы бы сейчас не разговаривали, а я оплакивал бы тебя! Глупенькая, – Янг обнял ее за плечи, – ты представляешь, эти два человека за пятнадцать минут сумели парализовать работу совершенно секретного объекта, нашпигованного военными!
Начальник объединенного штаба присел на стол и показал остальные доклады:
– Эта парочка прихлопнула бы тебя как муху. Почитай, четыре боевых андроида были убиты в рукопашной схватке прямо на подлодке! Имя женщины установлено – Джессика Роуз, офицер первого класса космофлота. Она перебила команду своего корабля и совершила аварийное приводнение в Индийском океане. Там вы ее и взяли.
– Да, – ответила Меда, – но я по-прежнему не знаю, кто такой этот субъект с острова?
– Не волнуйся, главное груз у нас! – успокаивал ее Пиглз, – виновные наказаны, корабль ищут.
– Как наказаны?
– Да очень просто, погибли на учениях. Какая разница, тот прошляпил или другой. Расстрелять все равно кого-то надо!
Таким образом, покончив с делами на острове Мерритт, они покинули комплекс и через центральный пропускной пункт подошли к лифту. Начальник охраны комплекса, с синяком под глазом, подбежал докладывать о принятых мерах повышенной безопасности.
Генерал, будучи в отличном настроении, не слушая и не останавливаясь, с комментарием: «Живи пока, балбес!» врезал ему еще раз к всеобщему удовольствию подчиненных и исчез с полковником разведки в силовом поле.
В Вашингтоне их ждало совершенно секретное сообщение, подписанное академиком Эйзом Горном и начальником департамента сбора информации и пропаганды ООН Василиском Погостини.


20

Секретно.
Конфиденциально.
Командующему стратегическими силами Восточного альянса
генерал-майору Борису Лемману.

Командующий не любил появляться в своем московском кабинете. Здание генерального штаба походило на вокзал, с одной только разницей – все приезжающие и отбывающие были военными. Но больше всего Борис Лемман ненавидел бессмысленные, бесконечные заседания по разработкам стратегических планов. У него был один и единственный, по его мнению, план – выжить. Тактику командующий стратегическими силами применял различную, отлично сознавая, что если с его званием и возможностями он выживет, то выживет и одна треть населения земного шара. Поэтому московский штаб, в котором служили только «паркетные тупицы», существовал просто для согласования ненужных планов. Действительный же костяк стратегических сил составляли боевые офицеры, расквартированные в местах расположения частей. Одним из таких офицеров, которого он приблизил к себе, был адмирал Рамиль Урманчеев.
Вскрыв конверт, командующий углубился в чтение документа:
«Воззвание! – звучит как очередная пропагандистская «утка».
«Всем, кому не безразлична проблема выживания человечества. Тем, кто мечтает сохранить цивилизацию, ее достижения и культурное наследие для потомков.
Третий международный конгресс, посвященный организационному этапу космической экспансии, состоится через месяц. Место проведения – штаб квартира ООН, Вашингтон».
«Нашли, чем удивить. Третий! Скоро и до десятого и до двадцатого дойдет».
Лемман уже хотел скомкать приглашение и выкинуть в корзину, когда заметил на обратной стороне продолжение.
«Посадочных мест – один миллион.
Стоимость одного места – один миллиард.
Заявки подаются во время проведения конгресса и рассматриваются комитетом, избранным на заседании».
– Очередная шутка. И как подобные розыгрыши попадают в штаб, а тем более в мою корреспонденцию?
Внизу послания стояли две подписи.
Генерала не удивила подпись Василиска Погостини под «воззванием». Пропагандистская «утка», она и в Вашингтоне и в Москве «утка». А вот подпись с электронной меткой академика Эйза Горна придавала документу вид неразорвавшейся бомбы.
«Или, скорее, разорвавшейся! – рассуждал Лемман, покрываясь потом. – Сообщение идет из ООН, от Погостини по дипломатическому циркуляру».
«Это значит… – генерал присел к столу. Он уже никуда не торопился, ему нужно было время. Время на размышление. Рядом с адресом стояла дата и время поступления:
«Значит, сегодня все альянсы и крупнейшие корпорации получили подобные приглашения».
Опытному стратегу думать помогали пометки основных пунктов, сделанные на бумаге. Метод хоть и устарелый, но действенный. К тому же у генерала была фотографическая память, поэтому исписанный листок он тотчас сжигал.
«Итак:
Первое. Эйз Горн жив, а с ним жива и идея двигателя.
Второе. Василиск Погостини организует конгресс вместе с академиком. Об этом знает вся элита планеты.
Третье. Если мы (Восточный альянс) заявим свои права на изобретение Горна, все равно нам его не выдадут. Ибо Горн вдохновитель будущей экспансии, а его двигатель теперь достояние человечества.
Четвертое. Многие захотят, так сказать, вскочить в отправляющийся поезд.
Пятое. А почему такая точная цифра – миллион мест? Видимо, это Горн. Он знает наши планы по монтажу крейсера на орбите.
Первый вывод: анархия и хаос после отлета экспедиции. А, скорее всего, обмен ударами при полном отсутствии сдерживающих политических сил. Ядерная зима и полное вымирание.
Второй вывод: концепция выживания остается приоритетной. Значит, группу восточных колонистов буду продвигать я.
Третий вывод: раз академик упомянул точные цифры, то он надеется на наш транспорт. Скорее всего, так, потому что о планах западных он ничего не знает.
Или знает и представляет как раз Западный альянс на конгрессе?
Возможно, от академика – двигатель, от западных – «чудо-хлеб», о котором я слышал. А мы?
Мы – «Омуль 109» и транспорт.
Остается ООН и Погостини. Посредники, билеты, так сказать, продают.
Стоп!»
Лемман вспомнил разговор с марсианином Даниэлем Арамовым.
«Повторяю, – голос профессора звучал отчетливо и ясно в голове командующего, –  без координат конечного пункта назначения невозможно строить какие-либо планы. Эта информация является определяющей. Горн тоже там был, он знает, у кого координаты…»
Генерал вскочил со стула, на ходу поджигая бумагу с записями. Раскрыв двери, соединяющие его кабинет с обширной приемной, он ехидно улыбнулся, смотря на растерянные лица секретарей. Ближайшему из них он кинул догорающий листок:
– Вызвать адмирала Урманчеева, жду его на расконсервированном объекте. Теоретика, этого профессора ко мне. Пошевеливайтесь!
Последний окрик вызвал всеобщий переполох. Горящая бумага выпала из рук молодого лейтенанта, и он тушил ее, топча сапогами. Два адъютанта ударились лбами, подбегая к стойке связи. Из-за режима секретности, лишнего и ненужного в этих стенах, никто не понял о какой консервации идет речь и кто такой теоретик. Все помощники вытянулись перед начальником с испуганными лицами.
– Да, вас я с собой не возьму, – констатировал Лемман, – А знаете, почему?
Из дальнего угла раздался нерешительный голос:
– Почему?
Стратег выдержал паузу. И, уходя, развернувшись спиной к подчиненным, ответил:
– Таких не берут в космонавты!
Его шутку никто не понял.
Уже через пять минут генерал стоял возле комплекса расконсервированного коллайдера. Добираться до объекта теперь было очень удобно. Рядом с входом в здание административного управления установили лифт. Помещения вычистили и превратили в современный исследовательский комплекс. О «кочевниках» напоминали только разрисованные трубы на крыше. Пропускная система голосового сканирования распахнула перед командующим новенькие стальные двери, пришедшие на замену устаревшим и сгнившим деревянным. Быстро пересекая помещения мастерских, конструкторских отделов и складов, генерал оказался в лаборатории испытаний и диагностики. Никто не обратил внимания на вновь пришедшего. Поэтому он остановился у входа, ища глазами профессора. В середине зала был установлен воздушный шар. По периметру стен на балконах расположились люди, управляющие различными приборами и датчиками. Каждый балкон был защищен непробиваемым стеклом. Раздались гудки сирены, над воротами в противоположном конце зала ожили желтые огоньки. Какой-то человек в серой спецовке спустился по лестнице с балкона первого яруса и, не представившись, позвал Леммана:
– Скорей сюда, ко мне!
Вот уже двадцать лет, как генерал-майор, командующий стратегическими силами, воспринимал команду «ко мне!» как приказ, исходящий только от него самого. Он хотел отчитать нерадивого сотрудника, не соблюдающего субординацию, но, увидев открывающиеся ворота, перешел с шага на бег и укрылся за стеклом на балконе. Сотрудник, позвавший его, молча приступил к своей работе, склонившись над самописцами. Разочарованию Леммана не было предела, когда из ворот выкатился обыкновенный гусеничный транспортер. В огромном ковше лежало что-то, похожее на груду искореженного металлолома. Трактор медленно въехал в шар. Оказывается, за матерчатым пологом был проход. Затем, уже намного быстрее и без изделия в ковше, выехал и скрылся за воротами, которые тут же закрылись. Прошла томительная минута, затем вторая:
– Да что у вас тут! – возмутился Борис Лемман.
Все тот же сотрудник в серой спецовке, не отрывая взгляда от самописцев, поднял вверх палец, обрывая генерала на полуслове. Вдруг здание сотряс удар. Сквозь стекло было отлично видно, как материал полога воздушного шара приподнялся, открывая взору другой шар, сваренный из стальных листов. Ударная волна чувствовалась даже за ограждением. Самописцы заработали, как сумасшедшие, регистрируя вибрацию. Все закончилось в мгновение ока. Человек в спецовке оторвал кусок ленты с записями и направился вдоль балкона.
– Где профессор? – окликнул его генерал.
Тот, не оборачиваясь, указал вниз. К шару уже подходила разношерстная группа в белых халатах, защитных костюмах и разнообразных спецовках. Возглавлял процессию Даниэль Арамов. Командующий поспешил вниз:
– Профессор! – Генерал! – приветствовали они друг друга.
– Даниэль, зачем вы устраиваете землетрясение?
– Да, да, – ответил профессор, – именно землетрясение.
И, подходя ближе, добавил:
– Поговорим в моем кабинете, пожалуйста.
Командующий сел в удобное кресло.
Ученый закрыл двери и разлил коньяк по бокалам:
– Господин командующий, – физик поднял бокал и пригубил напиток, – я дублировал магнитно-поляризационный накопитель.
– Поздравляю, – без энтузиазма ответит тот. – Ну а зачем вы его взрываете?
– Я не взрываю. Он сам. Кстати, вы молодец!
Лемман удивился, а Арамов пояснил:
– Только вы и я знаем истинное назначение этого изделия. Все остальные думают, что это бомба. Рассказываю дальше. Получаемая из остановленного протона энергия крайне нестабильна. Мне удалось несколько замедлить процесс, но потери при этом огромны. Сегодня, кстати, на ваших глазах, я добился четырехминутной задержки с сохранением двух процентов изначально полученной энергии.
– Ваши выводы, профессор?
– На этом этапе коэффициент полезного действия нашего двигателя – минус девяносто восемь процентов. Так что загадка Эйза Горна так мной и не решена.
Профессор поставил бокал на стол, поднялся и, заложив руки за спину, закончил фразу:
– Впрочем, как я и предупреждал.
 Борис Лемман, не давая Арамову падать духом, похлопал его по плечу:
– Бомба – это мне нравится! Два процента… А эквивалент?
– Полтонны в тротиловом эквиваленте.
– Сроки выработки?
– Да сегодня. В восемь утра запустили коллайдер, в десять все было готово. В десять ноль четыре осталось два процента. Пшик, и все! Нет энергии, нет двигателя! – Арамов сокрушенно развел руками.
– Да причем здесь двигатель, – опять успокаивал его Лемман. – Бомба это уже здорово. А двигатель не нужен.
Он протянул физику «воззвание»:
– Горн жив.
Профессор пробежал глазами листок и вопросительно посмотрел на генерала. Он не знал, радоваться ему или нет. Если академик жив, рассуждал Арамов, то он сам уже не нужен. Его отправят назад на Марс – это в лучшем случае. Лемман заметил замешательство физика и предупредил его опасения:
– Даниэль, неужели вы думаете, что в вас больше не нуждаются и отправят домой? Успокойтесь, вы в моей команде далеко не последний игрок.
В дверь постучали, профессор повернул ключ и в кабинет вошел адмирал Урманчеев.
– Рамиль! – генерал распахнул объятья, – рад видеть. Немного опоздали, но еще ничего не пропустили.
– Вы же знаете, генерал, связь со мной идет через мой штаб, а не напрямую.
Непривычный образ адмирала вызвал улыбки командующего и ученого. Вместо формы офицера флота на нем был балахон из выцветшей ткани, кисти рук перевязаны металлизированными напульсниками, голову защищал боевой шлем, разукрашенный надписями и рисунками. Грудь украшала золотая цепь внушительных размеров.
– Вылитый «кочевник», – констатировал генерал.
– Господа, кочевой образ жизни мне не в тягость, но только в другой компании, – парировал адмирал.
Профессор на правах хозяина пригласил присутствующих к столу, однако первым взял слово командующий:
– Эйз Горн жив. Даниэль, покажите, пожалуйста, документ адмиралу.
Рамиль прочел «воззвание» и тут же спросил:
– Где он?
– Не знаю, будем искать. Но это теперь не важно. Он будет доступен через месяц на конгрессе.
Лемман сделал паузу и продолжил:
– На конгрессе он будет уже не наш академик, а ученый, возглавляющий первую межгалактическую экспансию. Соответственно бесполезно взывать к его патриотизму и чувству долга. Еще более бесполезно, и я бы даже сказал, опасно пытаться похитить его. Нам этого не простят.
Горло Леммана першило после коньяка. Он не спеша выпил воды из стакана, давая время присутствующим обдумать услышанное:
– Одним из представителей Восточных на конгрессе буду я. До этого важно ответить на один вопрос. С какими активами мы выступаем?
– Я не экономист, господа, – первым отозвался физик, – и суммы национальных валовых доходов одному за месяц рассчитать невозможно.
Потом подумал и продолжил:
– Но если вы отдадите мне в подчинение министерство финансов, то я успею.
Лемман закрыл лицо руками, потом сложил их в молитве и, глядя в потолок, нараспев, как в храме, выдал тираду:
– Боже-е! От этих дете-ей – уче-ены-ых зависит судьба человечества-а-а! Вразуми-и!
Потом уже сухо, по-деловому обратился к профессору:
– Перестаньте, Арамов. Лучше включите логику. Зачем деньги там? – и показал рукой в потолок.
– Я вас понял, Борис. У нас есть транспорт.
– И «Омуль 109», – подхватил Урманчеев.
– А что это такое? – поинтересовался профессор.
 – Не важно, стратегический материал… – отмахнулся генерал. – Вот, видите, всего две позиции в борьбе за будущее.
– Двигатель у Горна, «чудо-хлеб» у западных, остальное у нас. Все нормально, – констатировал адмирал.
– Кто вам сказал, что академик не у западных? А жестянку на орбите могут собрать и они. Правда, таких сведений пока нет, но расслабляться не стоит. Чем больше активов предъявит какой-либо альянс, а в расчет берем только нас и западных, тот и будет главенствовать, превосходя противника численностью и качеством технологий.
– Противника?! – возмутился Даниэль Арамов. – Да экспедиция – это же начало новой жизни!
– Вот, вот, – согласился Лемман, – я бы не хотел, чтобы в новой жизни западные диктовали условия.
– Вы понимаете, что говорите, – негодовал ученый, – вы хотите перенести земные проблемы в космос, а затем и в другую галактику. В результате все повторится!
– Если мы этого не сделаем, то, уж, поверьте, западные не упустят свой шанс.
– В любом случае мой приказ таков, – командующий встал, а за ним и присутствующие,
– Первое. От вас, профессор, бомба. Доработайте ее, и это еще один козырь в переговорах. Наш межзвездный транспорт уже будет на орбите, а с помощью новой бомбы мы сможем нейтрализовать их ракетный парк.
Второе. Адмирал, за вами операция «Кочевник» по доставке координат с Луны для будущей экспедиции. Поднимите все старые планы астрокомплекса, варваров во главе с Цером на корабль и вперед.
Я занимаюсь политическим прикрытием и техническим обеспечением.
На этом все, господа. Помните, Восточный альянс не занимается разработками, связанными с созданием нового оружия, не поддерживает и не одобряет космическое пиратство.
Когда оба военных вышли, Даниэль Арамов выпил еще коньяка и, закрыв глаза, откинулся в кресле.
«И я не смог избежать участи Горна, – думал он, – и мой талант стал всего лишь разменной монетой политических игр. Они неисправимы – эти дикари. В конце концов, какая разница, разбивают они лбы друг другу каменными топорами или срезают головы лазером. Человеческая сущность от этого не меняется».
Ему хотелось застрелиться. Но несмотря на занимаемый пост руководителя лаборатории, оружия профессору не полагалось. В голове шумело: «мы-ы, мы-ы» и отдавалось эхом: «они-и»…


21

Бой барабанов слышался громче и громче. Сквозь завесу разноцветного тумана виднелись танцующие фигуры. Они отличались только светящимся ореолом. Спектр колебался от ярко-красного до ослепительно-белого. Группа медленно приближалась, не останавливаясь, мерно отбивая ногами ритм и вознося руки к небу. Отдаленное, чуть слышное пение становилось все громче. Вдруг середину круга покинула самая яркая фигура с белым ореолом. Она не шла, она летела, приближаясь и затмевая остальных.
«Ты-ы, жи-ив, я знаю-ю, – отчетливо слышался голос. – Позови меня-я».
– Лу-ут!
Инникса проснулся, хотел подняться, но удерживающие лямки мягко вернули его в кровать. Он был в невесомости, там, где нет ни верха, ни низа. В кают-компании горело дежурное освещение, звезды приветливо сияли за иллюминатором, рядом спала Джес. Денеул прикрыл глаза, наслаждаясь спокойствием и тишиной. Он не заметил, как опять задремал.
«Позови меня-я, проводни-ик», – слышалось ему. Из разноцветного тумана показалась женская рука и легонько потрясла его за плечо.
– Ден! Ден, проснись!
Дрема прошла, охотник открыл глаза. Джессика Роуз склонившись над ним, трясла его за плечи.
– Вставай, соня. Пора за работу.
Денеул отстегнул фиксирующие лямки, подплыл к Джес и поцеловал ее.
– В космосе был? – спросила она.
В ответ он только помотал головой.
– Значит, буду воспитывать тебя космонавтом. Ускоренный курс. Двигайся, стажер!
Из кают-компании они перебрались в рабочие помещения. Малейший резкий толчок отбрасывал Денеула с намеченной траектории. Он зависал и ждал, пока инерционное движение не доставит его к одной из стен. Постепенно Инникса приноровился, повторяя действия опытной Джес. Он скользил мимо приборов, осветительных фонарей, ручек непонятного назначения и совершенно ровных пластиковых панелей. Только проплывая третий отсек, он догадался, что ровная дорожка – это пол.
«Если есть пол, то должен быть и потолок», – смекнул стажер, – значит, должно быть притяжение. Но его нет…»
Догнав Роуз, он решил пошутить:
– А не пора ли аквариумным рыбкам эволюционировать и выбраться на берег?
– Этим сейчас и займемся, – весело ответила Джес, включила какую-то панель и мониторы в отсеке управления.
– Смотри. Открываю задвижку, за ней кнопка активации. Перебирайся к противоположной стенке, там есть точно такая же. На счет «три» включим их одновременно.
Помещение отсека управления было довольно внушительных размеров. Когда Денеул оказался возле похожей панели, их разделяло расстояние около сорока метров.
– Раз. Два. Три, – командовала Роуз.
– Готово! – доложил он.
– Да не кричи ты так. Здесь хорошая акустика, – Роуз помахала ему рукой. – Теперь ждем.
Через несколько секунд раздался щелчок, корпус дрогнул. Бортовые дюзы ожили на секунду, придавая боковое движение рабочим отсекам корабля. Нос и маршевые двигатели, соединенные металлическими стержнями, остались, как бы, на месте, а вся центральная часть медленно начала перемещаться на девяносто градусов в сторону. Кабели управления, соединяющие компоненты ракеты, натянулись. Движение закончилось. Части корабля оказались друг от друга на расстоянии в четверть мили.
– Я все понял, Роуз, – наблюдая процесс по мониторам, констатировал Инникса. – Только один вопрос. Зачем две кнопки активации на разных концах отсека?
– Безопасность, Ден. Вращение достигается стартом боковых дюз обеих половин корабля. Запустить их можно и отсюда. Но при обратной сборке корректировать траекторию нужно из носовой части. Второй пилот обычно перебирается туда в скафандре. Поэтому пульты управления развертывания на разных концах отсека. Чтобы один человек и не мечтал о гравитационном комфорте.
Офицер первого класса космофлота элегантным движением ввела код запуска, послышалось шипение бортовых дюз и все, что плавало в отсеке управления, медленно опустилось на пол. С увеличением скорости вращения сила тяготения постепенно возрастала.
– Оставь половину «G», – уже стоя на ногах, попросил Инникса.
– Ни в коем случае, – парировала Роуз, – Мы должны быть в форме.
Корабль, летящий со скоростью 20000 миль в час, был похож на обрубок велосипедного колеса, противоположные части «шины» которого вращаются, соединенные одной спицей.
Время в полете проходило незаметно. Многое, что потребуется Денеулу в открытом космосе, нужно было изучать на борту. Опытный охотник не удивился почти полностью автоматизированной системе управления. Осваивать принципы расчета курса корабля пришлось в форсированном режиме. Поначалу он бойко взялся за теорию, но вскоре понял, что теория без практики быстро забывается. Часами охотник просиживал за пультами взлета и посадки, в холостом режиме отрабатывая нужные навыки. Профессия инженер-навигатор, которой в совершенстве владела Роуз, требовала многолетней наработки. Однако Денеул был способным учеником. Вскоре Джессика, оценив успехи своего ученика, перешла к преподаванию раздела «работа в открытом космосе». Через несколько дней такие дисциплины, как гравитационные режимы и поддержание приборов жизнеобеспечения в рабочем порядке были освоены. Инниксе предстояло сдать практический экзамен в АВГС-300 (автономный внешний газовый скафандр, рассчитанный на пять часов работы в безвоздушном пространстве). Проработав в открытом космосе все пять часов под бдительным наблюдением своей наставницы, Денеул, усталый, но довольный вышел из переходного шлюза. Джессика взглянула на него критически и произнесла:
– Все, ты готов!
– К чему? – удивился Денеул, снимая скафандр.
– К тому, что бы осуществить мой план.
После ужина они принялись за десерт – творожники с горячим шоколадом нравились обоим.
– Вот, взгляни, – Джес бросила на стол микросхему размером с пуговицу.
Ден подошел к консоли компьютера, вставил микросхему в разъем считывания и вывел информацию на экран:
– Это спектральный анализ и какие-то координаты. Но они все время изменяются.
– Верно, – Роуз гордилась успехами своего стажера, время было потрачено не зря. Она подошла к охотнику, встала у него за спиной и продолжила наблюдение. Пальцы Денеула лихо стучали по клавиатуре, на мониторе мелькали базы данных бортового компьютера:
– Не с чем сравнить, в файлах нет похожих данных.
– Естественно, – констатировала пилот первого класса, – мы ведь не на исследовательском корабле. Эта посудина – просто межпланетный челнок.
Она лукаво улыбнулась Дену:
– Ну, какие будут соображения?
– Капитал! Ты говорила про капитал, – Денеул присмотрелся к разноцветным полоскам спектра. – Это спектр, должно быть, породы какого-нибудь драгоценного металла. Золота или платины. Не томи, Джес, скажи.
– Ну, хорошо, открою тайну, которую хранила все это время.
Она отошла от компьютера и села на стол:
– Это спектрограмма глинозема окиси алюминия AL-203, а изменяющиеся координаты, это местоположение астероида в данный момент времени относительно Солнца.
Роуз считала Инниксу вполне современным человеком, но если сравнивать их образование, то перед ней он выглядел сущим ребенком.
– Ты что, хочешь загнать алюминиевый астероид? – удивился Ден.
Джес смеялась до слез. Потом, когда успокоилась, терпеливо объяснила:
– Чтобы разбогатеть, дорогой, нужна целая алюминиевая планета. А это спектр сапфира. Драгоценного камня первого класса. По твердости он уступает только алмазу. Представляешь, два миллиона тонн сапфирового монолита!
Денеул не отрывал взгляд от картинки на мониторе. Потом отсоединил микросхему и повернулся к Роуз:
– Единственный вопрос.
– Задавай.
– Где ты прятала микросхему все это время? – губы Денеула расплывались в улыбке.
– Не твое дело, – Джес загадочно подмигнула ему, дружески похлопала по щеке и поспешила в отсек управления.
На радаре высвечивалась медленно приближающаяся точка. Роуз сверила показания с траекторией корабля, скорректировала курс и отдала короткий приказ:
– Возьми бластер, и в скафандр.
Денеул молча повиновался.
Переходной люк открылся. Черная пустота и оглушающая тишина действовали угнетающе.
– Включи ранцевые двигатели на полную мощность, и за мной, – голос Джессики подействовал успокаивающе.
– Час на полет до астероида, час назад. Полчаса на разгон, столько же на торможение. На астероиде минимальная гравитация, – продолжала консультировать она, – чуть сильнее оттолкнешься – и ты в космосе, придется возвращаться, а это лишний расход газа. Не рискуй, все делай, как я.
Две фигурки в белоснежных скафандрах удалялись от корабля с нарастающим ускорением, оставляя за собой белоснежную дорожку газовых выбросов. Солнце светило в спину, это давало возможность на подлете увидеть приближающийся астероид визуально. Из едва заметной точки он превратился в коричневый шар. Потом из шара в темно-оранжевый бесформенный булыжник, а затем в желто-красную, медленно вращающуюся глыбу.
Реверсивные двигатели остановили путников, и они зависли над объектом.
– Сапфир какого цвета?
– Чаще всего голубого, но есть и другие цвета.
– И?.. – недоумевал Инникса.
Его наивные вопросы приводили Джес в восторг:
– Ты что, – весело ответили она, – думал увидеть голубой шар, сверкающий отполированными гранями?
Поверхность, похожая на кусок оторвавшейся огромной скалы, медленно проплывала под ними.
– Вперед, – раздалась команда Джес в наушниках. Ден активировал ранцевые двигатели и последовал за спутницей.
– Все, что ты видишь, это лавовая порода, но пятьдесят процентов астероида – сапфир. Мы не сможем транспортировать «монстра» целиком, он в тысячи раз больше ракеты. При исследованиях в прошлый раз я заметила место, где жила выходит на поверхность.
Космонавты влетели в глубокий разлом, формой напоминающий молнию, только черного цвета. Двигатели выключили, ноги мягко амортизировали медленное падение. Вокруг было темно. При взгляде вверх виднелся зигзаг молнии, теперь уже желтого цвета, солнце освещало кромки разлома. Дальнее освещение на шлемах включилось автоматически. Метрах в ста Денеул различил голубую колонну, напоминающую указательный палец. Подойдя ближе, он был разочарован. В свете фонаря сапфир не переливался. Необработанный минерал, высотой с два человеческих роста и шириной в три обхвата, представлял собой просто синий осколок, сужающийся к основанию.
– Не очень эффектно, – отметил охотник.
– Не глупи. За тысячную часть осколка можно купить нашу ракету, – констатировала подошедшая Роуз.
– Как мы его отколем?
– Для этого ты и захватил бластер.
Дненеул выстрелил в основание осколка. Когда пыль от лавовой породы разлетелась в стороны, выяснилось, что от него не отломилось ни крошки.
Джессика поспешила на помощь:
– Физика, Ден. Поставь бластер на малую мощность и действуй как резаком. В тени абсолютный ноль. При нагревании и охлаждении кристаллическая решетка разрушается, берем минерал на усталость.
После пятнадцати минут работы, основание покрывало множество трещин, но монолит не двигался с места. Бластер был почти пуст, когда Ден передал его Роуз:
– Продолжай, а я немного подтолкну физические процессы.
Он разбежался, набрав довольно приличную скорость, затем включил ранцевые двигатели и словно снаряд ударил в скалу. «Палец» зашатался и медленно сдвинулся с места. От удара Инниксу развернуло, и он влетел спиной в стену. Двигатели хрустнули и замолчали. Ранец был разбит в лепешку.
– Чудненько, теперь мы здесь застряли, – досадовала Джессика.
– Не горячись, – успокаивал Денеул. – Если бы я не ударил, а в бластере закончился заряд, то мы бы ушли вообще несолоно хлебавши. Ведь на корабле нет ни взрывчатки, ни другого оружия. Зато в избытке хватает скафандров, а значит и ранцев. Давай, девочка, ускоряйся, и на корабль. Поторопись, а то у меня закончится воздух.
Он приподнял ее и подтолкнул вверх. Двигатели ускорили движение и вскоре Джессика исчезла. Пока Роуз отсутствовала, Денеул тщательно собрал все осколки сапфира, оставшиеся после отделения «пальца». Набралось довольно внушительное количество, около половины нагрудного кармана. Пилот первого класса постаралась на славу. Она захватил три ранца. Два из них укрепили на обломке. С дополнительной мощностью корабля достигли за тридцать минут.
В кают-компании на столе лежала груда сапфировых осколков, выложенных из кармана скафандра. Денеул рассматривал и сортировал их – большие к большим, маленькие к маленьким, отдельно ссыпая крошку в пластиковую коробочку. Слабая улыбка озаряла его лицо, блестевшие глаза и капельки пота на лбу свидетельствовали о крайнем возбуждении. Ден так увлекся, что не заметил вошедшую Роуз.
– Чувствуешь запах? – спросила она, опираясь о стол.
– А? Что чувствую?.. – не понял Инникса.
– Запах свободы витает, нашей свободы Дени.
– Нет, Джес, – Инникса взял горсть камней со стола и показал Роуз, – это дорога мести, выложенная сапфирами.
Его глаза по-прежнему блестели, а губы растянулись в хищном оскале. До знакомства с охотником Джессика не встречала маниакально одержимых людей. Но все когда-то случается в жизни – вот он, перед ее глазами, в метре от нее, «зверь», обуреваемый единственным желанием – мстить.
– Теперь меня ничто не остановит, ничто, – шептал Инникса, глядя на сверкающие острые края камней.
Закрыв лицо ладонями, едва сдерживая душившие ее слезы, Роуз выбежала из кают-компании. Она осознала, что рядом с Деном, у нее нет будущего.
«Я в долгу перед ним. Он спас мне жизнь. Я помогу ему», – только чувство благодарности удерживало ее рядом с охотником.
С тех пор они мало общались. Множество просторных помещений корабля позволяли им свести встречи до минимума. Через несколько дней Роуз заговорила:
– Мы подлетаем к Марсу. Будем сворачиваться для посадки. Надевай скафандр, чудовище.
– Почему Марс? – угрюмо спросил Инникса. – Мои враги на Земле.
– Ты забыл? Это межпланетный шатл, нужно заправиться. И потом, на Марсе хорошие медики.
Она бросила шлем от скафандра охотнику, он поймал его на ходу:
– Ты хочешь удалить из меня ненависть хирургическим путем?
– Нет. Просто на Земле с таким лицом ты будешь как бельмо на глазу.
– Врагам будет страшнее умирать, – парировал Денеул.
– Для этого нужно сначала их найти. С трущобами ты справишься, а как с высшим светом? Злости и денег мало, нужно легализоваться. Другое имя, другие документы, другой имидж.
- Но я не хочу другое лицо.
- Мне то-же хочется посмотреть в лицо человеку превратившемуся в зверя. Так что лицо изменять не будем
Денеул с сожалением посмотрелся в солнцезащитный отражатель шлема:
– Ты опять права. Итак – на Марс.


22

– Рассчитать орбитальный курс до шлюзового кармана. Запросить посадку. Занять перегрузочные кресла.
Тяжелый транспортный крейсер без опознавательных знаков медленно снижался в черную пустоту шлюза. Прозрачный купол «Джонка» был хорошо виден с орбиты. Его шестигранные ячейки, освещаемые солнцем, блестели бело-голубым светом. Проходя границу шлюза, создавалось впечатление, что планета полностью закрыта светящимся шитом. Корабль сотрясала небольшая вибрация, но по сравнению с жесткими земными условиями посадка на Марс считалась детской забавой.
Полковник разведки Западного альянса Меда Лейн, переодетая в униформу инженера, лежа в кресле, изучала инструкции. Информация с проигрывателя величиной с наперсток по оптическому щупу сканировалась прямо в сетчатку. Абсолютная секретность достигалась коротким промежутком времени считывания, посадочной вибрацией и генератором белого шума, глушащего все радиоволны.
– Меда, дорогая моя, – на экране за столом сидел генерал Янг Пиглз, – из соображений безопасности и секретности я инструктирую тебя только сейчас. Когда стало известно, что академик Горн жив и возглавляет колонизацию, я поднял все архивы в библиотеке конгресса. В Вашингтоне пятьдесят лет назад проходил межпланетный симпозиум, на котором с докладом выступал некий Бизи Тека. Он привел неоспоримые доказательства существования планеты, характеристики которой неотличимы от земных. Бизи Тека, астроном с Луны, он единственный знает координаты конечного пункта готовящейся экспедиции. Добудь эту информацию, детка, поторопись. Если мы завладеем координатами, то сможем диктовать условия остальным. В сейфе корабля марсианские кредиты, найми команду, и на штурм Луны. По легенде – вы просто шайка голодных марсиан. Алиби Западному альянсу обеспечено. В проигрывателе идентификационный датчик, подтверждающий твои полномочия командира. Информация уничтожится через секунду после просмотра.
Пиглз замолчал, на экране проплывали фотографии еще молодого астронома Бизи Теки, схемы расположения радиотелескопов, научных корпусов, лифтов, транспортных пневмопроводов и систем безопасности.
Неожиданно генерал снова появился:
– А ты оказалась права, Лейн. Ох, и нюх у тебя на людей. Наш майор со станции слежения, который сейчас руководит приземлением, точнее примарсением, – Пиглз усмехнулся, – действительно отблагодарил меня за повышение и без лишних вопросов откомандировал сам себя и тебя заодно на Марс. Он ничего не знает. После посадки покажи ему датчик командира, пусть удивится. Да, чуть не забыл, никто не должен знать, что ты умеешь пилотировать межпланетники. Все, удачи, жду.
Генерал послал Меде воздушный поцелуй и экран погас. Почти в то же мгновение проигрыватель-«наперсток» задымился и выплюнул яркую квадратную метку, идентификационный датчик командира. Вибрация прекратилась, Янг Пиглз точно рассчитал время инструктажа.
– Открыть люк, опустить трап, – в динамиках раздавался голос майора Нодди Лина. К Меде эти распоряжения не относились, инженер отвечает только за исправную работу систем корабля. На борту находились еще два человека, из числа провинившихся. Пилота и его помощника майор взял прямо с гауптвахты, где они отбывали наказание за разгильдяйство. Провинившиеся были только рады, тем более что Лин по возвращению обещал снять с них взыскание. Пиглз, начальник штаба западных решил привлечь только людей, так как андроидов и роботов могли идентифицировать. Да и этих немногих он надеялся потерять на Луне. Ставка делалась только на Меду Лейн.
Раскаленные дюзы корабля окутывали испарения, корпус покрывали капли конденсата. Из входного люка открывался вид на огромную площадку приземления. На горизонте виднелось здание космопорта имени Джона Купера, из которого выходила встречающая команда. С противоположной стороны, километрах в семи, высился черный силуэт ракеты поменьше. Солнце слепило глаза, поэтому невозможно было определить принадлежность судна. Меда не спеша сошла с трапа.
– Инженера высадка естественно не касается, – недовольно отметил майор, переодетый в гражданское.
Лейн молча бросила ему метку. Нодди Лин недоумевая, вставил квадратик в переносную консоль компьютера, прикрепленного к предплечью. Предположение Пиглза оправдалось, майор действительно выглядел удивленным. Привычка выполнять приказ моментально возымела действие. Он вытянулся в струнку, по-военному развернулся на каблуках и отдал честь:
– Извините, полковник, я не узнал вас без формы. Поступаю в ваше распоряжение, командир.
Группа встречающих приближалась.
– Да опустите вы руку, Нодди, – оглядываясь, шептала Меда. – Переговоры с таможней по моей части.
– Слушаюсь, – также шепотом отрапортовал майор.
Встреча с марсианами не сулила ничего хорошего. Отряд вооруженных игольчатыми ружьями андроидов возглавлял человек, защищенный силовым полем. Замыкали процессию два робота с бластерами наперевес.
– Добро пожаловать на суверенную планету Марс, – безрадостно произнес мужчина средних лет дежурную фразу. – Я, Пет Гирс, представитель министерства межпланетных отношений. По протоколу во избежание неконтролируемого взлета и активации бортовых орудий прибывающая сторона должна сдавать программы пуска таможенной службе. Меда знала это, она сделала несколько шагов к представителю министерства и вручила ему электронный блок, дезактивированную коробочку, вынутую из отсека управления. Чиновник принял ее и вздохнул с облегчением:
– Ну вот, теперь, когда формальности улажены, разрешите полюбопытствовать о цели вашего визита.
Он не просил космонавтов представиться, все данные находились в электронном блоке.
– Бизнес, – коротко ответила Лейн.
– Какого рода, позвольте узнать?
– Геологоразведка астероидов. Сделали у вас остановку для привлечения специалистов с Марса. У вас ведь лучшие геологи?
– Геологоразведка всегда была у нас на высоте, – дипломатично пояснил чиновник. И тут же спросил: – А чем вы будете расплачиваться? Если сырьем, то власти планеты этого не одобряют.
Меда, не дожидаясь приглашения, пошла вперед к зданию порта, уводя всю компанию за собой:
– Как вас там, забыла.
– Зовите меня Пет, – напомнил марсианин.
– Так вот, Пет, я плачу марсианскими кредитами. Причем стопроцентная предоплата останется в банке на планете. По возвращению рабочие получат все сполна.
– Это меняет дело, – оживился представитель министерства. – Уверен, недостатка в кандидатах не будет.
После прохождения таможенного контроля гостям оставили только холодное оружие. По марсианским законам тяжелое вооружение было только у отрядов охраны правопорядка. Даже служащим в космических и противовоздушных войсках личное оружие не полагалось. Да и зачем? Боевую ракету или космический корабль бластером не собьешь.
В день прилета Меда планировала три дела. Открыть счет и положить кредиты в банк. Снять офис. Дать объявления в газеты.
Ходить далеко было не к чему. Отделение первого и единственного национального банка находилось прямо напротив космопорта. Офис за гроши сняли в здании имени Джона Купера. Представитель газеты по вызову Пета Гирса вскоре появился сам.
Содержание о найме было такое: «Всем безработным, кто имеет опыт высадки на астероидах с малыми гравитациями, просьба обращаться по адресу: космопорт, офис 14. Преимущества имеют бывшие военные».
– А причем тут бывшие военные и опыт высадки, – подозрительно спросил Гирс, все время сопровождавший землян.
Полковник Меда Лейн была опытным разведчиком, каждый ее шаг был продуман и взвешен. Поэтому она без тени сомнения, без запинки, прямо смотря в глаза марсианину, ответила:
– Военные более дисциплинированны. Опыт высадки – сложная процедура, это вам не отбойником породу крошить.
Подозрения представителя министерства были развеяны.
– Последнее предостережение, – начал он.
– Ну что еще? – устало обернулась Лейн.
– Как вы знаете, а может быть, и нет, нашу столицу со всех сторон омывает озеро.
– Да, я слышала, так удобнее для атмосферных испарителей.
– Не в них дело, – продолжил Гирс, – береговая линия – это городские окраины, гетто. Там опасно, к тому же представители фауны озера в последнее время представляют угрозу даже коренным жителям.
– Не поняла.
– Просто будьте в центральных частях поселений, и в случае чего вам смогут помочь.
Пет Гирс предупреждал женщину, космонавта, археолога. Он не подозревал, что опасности гетто и местные хищники просто домашняя обстановка для полковника разведки. Церемонно раскланявшись, чиновник оставил гостей отдыхать.
В середине следующего дня Лейн поняла, что откликов на объявление не будет:
– Мы потеряли двадцать часов впустую, – досадовала она вслух.
– Почему? – невозмутимо спросил майор Лин, раскачивающийся на кресле-качалке.
– Потому, майор, что газеты распространяют в благополучных районах. В гетто газет не покупают, а распространителей грабят. Следовательно, безработные, потенциальные наемники никогда не увидят нашего объявления. А посему, приказываю.
Два «разгильдяя» и Нодди Лин встали. Меда подошла к входной двери и развернулась:
– Выдвигаемся к окраинам города. Налаживаем контакты с обитателями. Ведем устную агитацию.
Как опытный командир, подавая пример подчиненным, Лейн повернулась и первая вышла из офиса:
– Выполнять, – не оглядываясь, произнесла она.
Лифтов на окраине не было, поэтому четырем агитаторам пришлось идти пешком несколько километров. Никто не жаловался. После перелета и пребывания в офисе всем хотелось размяться. Идеальная погода располагала к прогулке. Создавая искусственную атмосферу, марсиане постарались приблизить ее к совершенству. Жители столицы не знали, что такое ураган, смерч, град, проливной дождь. Несколько поколений колонистов жили, как говориться, в тепличных условиях.
– Если это районы – гетто, то мы, земляне, вообще в аду живем, – заметил Нодди Лиин, проходя со спутниками по очередному кварталу. Дома были вполне добротны, улицы чистые, только жителей видно не было. Такая же картина наблюдалась и на пляже. Марсианский красноватый песок, плавно уходил в голубые воды озера. Команда Лейн вышла к береговой линии, бесконечно тянувшейся в обоих направлениях. Мягкое солнце расслабляло, а зеркально чистая вода располагала к купанию. Здания отелей разнообразной формы и дизайна тянулись до горизонта. Оконные стекла были разбиты, облицовка многих зданий отвалилась, клумбы заросли бурьяном, а на крышах проросли деревья. С первого взгляда было видно, что пляжи и курортные зоны отдыха были покинуты раньше, чем окраины города. Население старалось держаться, как можно дальше от воды. А значит, и поход сюда был очередной напрасной тратой времени.
– Зря шли, – констатировала Меда.
– Давайте хоть искупаемся! – выкрикнул один из офицеров, снимая на бегу шорты, футболку и ныряя в воду.
Лейн открыла, было, рот, чтобы вернуть его, но тот уже был метрах в пятнадцати от берега.
– А наш пилот хороший пловец, – отметила Меда. – Давайте присядем на песок и подождем его. В воду больше никому не входить, – предупредила она, – во всяком случае, пока.
Обсуждая план дальнейших действий, было решено расклеить объявления и обратиться в конторы трудоустройства. Это, конечно, дополнительные затраты, но кто лучше местных рекрутов знает рынок. За разговором пловца упустили из вида всего на несколько минут. Озеро было по-прежнему зеркально гладкое, только вот купальщика на его поверхности видно не было. Он пропал внезапно, без криков о помощи, без всплесков воды. Не на шутку встревоженные они подбежали к берегу и осмотрелись.
– Вон, – указала пальцем в сторону водной глади зоркая Меда.
Метрах в пятидесяти из воды торчали два глаза и, не мигая, смотрели на них.
– Бежим, – скомандовала Лейн.
– Я не уйду без друга, – отказался офицер.
– Его нет, идиот. И тебя не будет, а нам нужен пилот. Геройствовать будешь, когда я прикажу! – полковник подошла к подчиненному и снизу вверх ударила его в переносицу. Пилот навзничь упал в песок. Брызги крови были на лице, одежде и песке. Меда взяла непослушного за грудки и холодно произнесла:
– Включи воображение. Если мы ясно увидели два глаза за полсотни метров, то ты представляешь размеры этой рыбки.
– Смотрите! – оборвал ее тираду Нодди Лин.
Из воды на них смотрели уже с полдюжины глаз. Затем они начали быстро приближаться, гоня перед собой волну, нарастающую с каждой секундой. Метров за сто с каждой стороны на берег уже выбирались непонятного вида рептилии.
– Да это амфибии. Они нас окружают, невероятно, – не верила происходящему Меда. После удивления импульс самосохранения охватил всех одновременно. Меда бежала последней, рыхлый песок не давал разогнаться. Чудовища, мчавшиеся параллельно с двух сторон, медленно, но уверенно обгоняли их. Еще немного и они отрежут путь к отступлению.
«Миномет», – подумала Лейн, услышав глухой, отрывистый хлопок открывающейся бутылки. Она повернула голову вправо и через долю секунды одну из преследующих тварей разорвало пополам. Вдалеке, возле здания отеля стоял человек и махал рукой, призывая бежать к нему. Беглецы бросились напрямую, перепрыгивая через разорванную взрывом тушу. Вышедшие из воды рептилии остановились, как по команде. Теперь их преследовала только одна особь. Бегуны пулей пронеслись в распахнутые ворота, которые тут же захлопнул их спаситель. Грохот пронесся по пустым сводам холла. Создавалось впечатление, что ворота атакуют тараном.
– Не волнуйтесь, они обиты железом, – успокоил запыхавшихся людей марсианин.
Меда первая пришла в себя, взбежала на второй этаж и выглянула в окно. Таких больших крокодилов она никогда не видела. Гигант был более десяти метров в длину, имел мощные перепончатые лапы, тупой нос и огромную пасть. Досада охватила офицера разведки. Потерять одного из пилотов, чуть не погибнуть, поставив под удар всю операцию в самом ее начале – непростительно. Чтобы как-то выплеснуть злость, она подняла бетонный блок внушительных размеров и сбросила его на хищную амфибию. Ответной реакцией была еще одна атака ворот. На спине дикой твари от удара не осталось даже царапин. Немного успокоившись, Меда спустилась вниз:
– А говорят оружие только у отрядов охраны порядка?
Высокий мужчина в серой куртке обернулся. Миномет он не выпускал из рук даже при закрытых железных воротах.
– Познакомься, Меда, с нашим спасителем, – представил незнакомца Нодди Лин, – Это Камал – лидер оппозиционной партии.
Лейн подошла к мужчине, крепко, по-мужски пожала ему руку и иронично заметила:
– Насколько я вижу, вы практикующий политик, Камал.
В ответ он только улыбнулся и жестом попросил пройти путников в соседнее помещение. Когда очередные прочные двери были наглухо закрыты, включилось освещение. Овальный зал, в котором они находились, был многофункционален. Барная стойка и мягкие кресла вокруг нее располагались у дальней стенки. В середине стоял длинный стол для переговоров. Одна из стен была полностью заставлена стальными ящиками. Впрочем, их назначение прояснилось, когда Камал положил в один из них свое устаревшее, но все еще грозное оружие.
– Ребята, напитки в баре, расслабьтесь немного, – марсианин выглядел как приветливый хозяин.
Подождав пока парочка удалится, Камал подошел к Лейн:
– Ваши люди сказали, что переговоры можете вести только вы, Меда.
– У меня накопилось множество вопросов, – уклончиво ответила полковник разведки. Пока майор и пилот отмечали нежданное спасение, Камал и Меда чинно уселись за стол переговоров друг напротив друга. Лидер оппозиционеров заговорил первым:
– Знаете, как называется чудовище, с которым вы столкнулись?
Лейн отрицательно покачала головой.
– Это «Омуль 109», монстр генной инженерии, привезенный к нам с Земли.
– Зачем?
– Чтобы решить проблему продовольствия.
– Я вижу вы не рады?
– Рады?! Эта тварь за два месяца вытеснила остальные виды и принялась за нас. Вид эволюционирует и приспосабливается с огромной скоростью. Обратили внимание, вас загоняли, как зверей. Это признак коллективных, спланированных действий. Если их отстреливать с берега они уходят в воду. Власти пытались организовать промышленный лов, они залегали на дно. Наша партия составляла половину голосов в палате общин, теперь мы вне закона.
– Почему? – терпеливо спросила Лейн.
– Потому что я поддержал этого лживого, хитрого лиса, посланника Восточного альянса. Вы знаете Рамиля Урманчеева?
– Мы геологи и не лезем в политику, – соврала Лейн. – Что вы хотите от нас?
– У вас ракета, доставьте меня на Землю, – с жаром попросил Камал.
– Зачем, – равнодушно поинтересовалась Меда. Ей этот разговор начинал уже надоедать. Все, что рассказал марсианин, никак не пересекалось с ее миссией.
– Я убью этого подонка. Взамен моя команда поможет вам с геологоразведкой совершенно бесплатно.
Разговор начал приобретать более практичный смысл. Меда подумала и сделала ответное предложение:
– Камал, геологоразведка невозможна без координат местонахождения одного астероида, – врала Лейн убедительно. – Данные о координатах находятся на Луне. Так что мне требуются не только геологи, но и бойцы. Прежде всего, бойцы. Если вы пойдете на это, я гарантирую вам доставку на Землю.
Теперь тайм-аут взял Камал. Он подошел к стойке бара, налил вина себе и Меде, но подходить к ней не стал. Вместо этого он с силой толкнул стакан вдоль полированного стола в сторону Лейн. Командир геологов сидела неподвижно и спокойно. Казалось, стакан вот-вот достигнет края и разобьется. До последнего момента Меда была безучастна к происходящему. Когда стакан пересек край, реакция последовала молниеносная. Уже в полете она перехватила его, не расплескав ни капли.
– Вы врете! – Камал смотрел Меде прямо в глаза.
Она не спеша встала, выпила вина и ответила ледяным голосом:
– Суть наших с вами планов от этого не изменится.
– Мне надо посоветоваться с соратниками. Такие решения принимает только совет.
– Ребята, за мной, – скомандовала Лейн, – Я не хочу бродить по кварталам в темноте рядом с милыми рыбками.
Отодвигая тяжелый засов и выходя на улицу, она бросила прощальную фразу:
– Камал, мой офис номер четырнадцать.
Туша модифицированного омуля была уже обглодана до костей.
– Бедняги, – проходя мимо, констатировала Лейн, – монстры просто голодны.
Арендованный офис находился на двадцатом этаже здания космопорта. Не успев приступить к основной части задания, группа уже потеряла одного члена экипажа. Поэтому ужинали молча и молча разбрелись по комнатам. Деятельного Нодди Лина мучила неизвестность. Он не присутствовал при разговоре Меды и Камала. Поэтому, решив нарушить негласное молчание, заглянул в комнату командира:
– Марсианин согласится нам помочь? – спросил Лин, приоткрыв дверь.
– Он уже согласен, просто ему нужно время для набора команды, – Лейн сидела в кресле и потягивала коктейль. – Выбора нет, у нас корабль.
Нодди вышел на балкон, с которого открывался вид на взлетно-посадочный комплекс. Огромная бетонная площадь, заставленная фермами обслуживания и техническими сооружениями, уходила вдаль к горизонту. Майор приложил руку ко лбу в виде козырька, загораживаясь от слепящих лучей заходящего солнца.
– Если им нужен транспорт, то мы не единственные его счастливые обладатели.
– Что? – переспросила Лейн.
– Я говорю про ракету, которую мы видели у дальнего края космодрома, она все еще на месте.
– Завтра посмотрим, – расслабленно, в полудреме пробормотала Меда.
Мастер обмана, крючкотворства и уловок Лейн знала – утром марсианские оппозиционеры придут к ней.
Опытная разведчица, привыкшая учитывать все факторы дальнейшего развития событий, с рассветом решила выяснить происхождение неизвестной ракеты. Таможенные терминалы космопорта только открылись. Многочисленных гостей здесь не принимали давно. Дежурные сонно прохаживались по фойе, отделение досмотра за стеклом пустовало. Самым простым и быстрым решением было подойти в комендатуру и выяснить, откуда корабль. С расстояния в пятнадцать метров было отчетливо видно, как из дверей техотдела вышла женщина в летной форме гражданского пилота. Она не спеша пересекла отделение досмотра, небрежно прижимая под мышкой электронный блок взлета и посадки, возвращаемый всем командам в конце пребывания на Марсе. Рыжие волосы были аккуратно собраны в пучке на затылке. Черты лица частично скрывали очки в золотой оправе, указывая на то, что их обладательница состоятельная женщина. Подойдя к окошку учета, она аннулировала электронный идентификатор гостя.
Меда стояла как вкопанная. За ее спиной остановились и ее подчиненные, наблюдая за пилотом, только что завершившим таможенную процедуру перед вылетом с планеты.
– Видите, командир, – комментировал увиденное Нодди Лин, – чьим бы корабль не был, скоро его не будет вовсе.
Меда даже не обернулась, ни один мускул не дрогнул на ее лице.
– Ты ее не узнал, майор, – констатировала она. – На фотографии у нее распущенные волосы. Это моя заключенная, Джессика Роуз, угнавшая ракету из космического центра.
У мужчин невольно открылись рты. Сбежавшая преступница остановилась прямо перед ними и, не отрываясь, смотрела на свою тюремщицу. Пауза затянулась. Обе стороны понимали, что открытое противостояние в виде криков, драки или погони грозит арестом и разбирательством. В их планы это не входило. Первой начала действовать Роуз, она развернулась и ускоренным шагом проследовала к выходу в город. Лейн не отставала, держась на некотором расстоянии. Последними опомнились ее подчиненные, они, было, ринулись в погоню, но Меда зыркнула на них убийственным взглядом, заставив перейти на шаг. Дежурные марсианской таможни ничего не заподозрили. Со стороны казалось, что гости торопливо идут в сторону выхода.
Контрольная зона видеонаблюдения периметра здания космопорта была не более двадцати метров. Пересекая ее уже на бегу, Лейн выхватила нож и метнула его по высокой дугев надежде хотя бы ранить беглянку. В этот момент Роуз пересекла силовую зону лифта и исчезла, нож рассек воздух и врезался в мостовую. Преследователи остановились, погоня, не успев начаться, захлебнулась.
– Ждать здесь, – Лейн развернулась и направилась обратно в здание космопорта. Нодди Лин с пилотом встали на противоположных концах силовой зоны, отрезая дорогу с одной стороны в порт, а с другой в город. Меда не заставила себя долго ждать:
– Их адрес – кратер Арсия, объединенный госпиталь, – сообщила она.
– Их? – переспросил Лин.
– С ней дикарь, с которым она бежала, настоящий убийца. Только, что они делают в госпитале городка ученых?
– Ваши планы на вечер, командир? – попытался снять витавшее напряжение Нодди.
Меда смерила его презрительным взглядом:
– Ты, майор, запоешь по-другому, когда у тебя между лопаток будет торчать копье этого аборигена. Не забывай, этот человек в одиночку захватил диспетчерскую космического центра, обманул твой полк радарного слежения и оставил после себя двенадцать трупов.
– Так мы столкнулись с парочкой, которая украла ракету из космического центра Кеннеди? – спросил пилот до сих пор не участвовавший в разговоре.
– Да! И отпускать их живыми я не намерена, – констатировала Лейн. – Ты, майор, дежуришь у их ракеты. Даже язык не поворачивается это говорить. У нашей украденной ракеты. Понял?
– Нет, – обескуражено ответил Нодди.
– Включи, мозги, преступники улетают. Блок взлета уже у этой рыжей бестии. Итак, ты отрезаешь путь к ракете, а мы в госпиталь.
Объединенный госпиталь представлял собой множество беспорядочно разбросанных зданий, соединенных навесными переходами, подземными коридорами и декоративными дорожками. Идти от лифта пришлось довольно долго. К тому времени как преследователи обнаружили следы беглецов, в регистратуре восстановительной хирургии, последние уже покинули отделение.
– Больной выписался в спешном порядке, полностью оплатив счет. Его забрала родственница, – рассказывала медсестра.
– А что он здесь делал? – спросила Меда, незаметно передавая ей пачку марсианских кредитов.
– Восстановительная хирургия лицевых тканей.
– Прекрасненько. Теперь я его не узнаю, – раздосадованная Меда говорила вслух.
– Узнаете, – сестра отрабатывала взятку. – Голова пациента в бинтах, их с него еще не сняли.
– Как давно они ушли?
– Минут десять назад.
Еще оставалась маленькая надежда, что Нодди Лин справится в одиночку и задержит преступников.
– В погоню, – скомандовала Лейн, – если поторопимся, выйдем им в тыл и возьмем в тиски.
 Прямая дорога, ведущая к лифту, была не проходима. По ней шла колонна демонстрантов. Марсиане требовали вылова и уничтожения «Омуля 109».
– Ученые! – кричали они, – вы опять подвели нас! Требуем выдачи Рамиля Урманчеева! Казнить его! Он привел планету к экологической катастрофе, а вы помогли ему!
– Казнить, казнить! – скандировали демонстранты. В руках у передовых колонн были плакаты, изображавшие бывшего почетного гражданина, а ныне врага всех марсиан. На одних посол восточных красовался в форме адмирала, на других выступал в роли проститутки, на третьих – в роли висельника.
– Если сложить плакаты вместе, то получился бы коллаж из карикатур Бидструпа, – с издевкой заметил пилот. Он сильно запыхался и поэтому произнес фразу достаточно громко. От колонны начали отделяться недюжинной силы марсиане. Меда поняла, что быстро добраться до лифта не удастся. Она схватила за шиворот подчиненного и поволокла его в сторону генераторов теплостанции. Остановились они тогда, когда их накрыли клубы тумана, вырывающегося из скважины. Сквозь плотное молоко завесы видно ничего не было.
– А что я сказал? – попытался оправдаться пилот.
Удар рукояткой увесистого ножа в висок быстро привел его в чувство.
– Вот ты опять орешь, дубина, – шептала Меда, – акцент землянина тебя выдал. Сиди теперь и жди, умник. Остается надеяться, что беглецов тоже задержала эта демонстрация.

Возле таможенного терминала толпилась группа из двадцати человек во главе с Камалом.
Меда влетела в зал и остановилась, только когда лидер оппозиции поднял руку в знак приветствия.
Марафонская пробежка к объединенному госпиталю и обратно отдавалась клокотанием в легких и свинцовой тяжестью в ногах. Лейн понимала, что даже если она догонит беглецов, а это еще десять километров по взлетному полю, то остановить их у нее просто не хватит сил.
– Ты, – указала она на тяжело дышащего пилота, – улаживай формальности и забирай блок взлета, мы стартуем немедленно.
– Готов? – посмотрела Меда на марсианина.
– Да! – ответил Камал.
– Тогда все за мной! Догоним дезертиров.
Получив большой перевес в численности, Лейн из последних сил пыталась нагнать убегающих. Открылось второе дыхание, стало легче. Пелена с глаз пропала. Расстояние между преследуемыми и преследователями сокращалось. Нодди Лин заметил беглецов и погоню издалека. Ему на встречу бежали мужчина в больничном халате с кулем бинтов на голове и рыжеволосая женщина в форме пилота. Майор вышел им наперерез, предварительно вооружившись стальной трубой. Он был полон решимости не пропустить преступников. К тому же продержаться в одиночку ему предстояло недолго, так как со стороны здания космопорта спешно подходило изрядное подкрепление.
Лейн уже предвкушала победу, когда все надежды на задержание рухнули в одно мгновение. На ее глазах больной, он же беглец, он же дикарь, не останавливаясь, как трактор, прошел через майора. На бетоне осталось лежать распростертое, оглушенное тело. Парочка скрылась в чреве ракеты и задраила люк. Меда остановилась.
– Они еще не улетели, мы успеем! – хватая ее за руку и увлекая за собой, крикнул Камал.
Меда со злостью вырвала руку:
– Стоять! – приказала она. Группа остановилась, два десятка пар мужских глаз уставились на нее.
– Ты что, собираешься перестукиваться с ними? – обратилась Лейн к Камалу. – Или вскроешь корабль ножом, как консервную банку?
Она схватила приходящего в себя майора за грудки:
– Где твое оружие, Нодди?
– В ракете, – пролепетал тот.
– Надеялся остановить беглеца с помощью обрубка трубы? Недоумок!
Лейн помогла майору подняться.
– У нас есть пять минут, это время предстартовой подготовки. Надо спешить. Достанем их с нашего корабля.
Пилот уже активировал управление, когда подоспевшая с группой Меда прыгнула в кресло бортового лазерного пулемета. Через оптический прицел было видно, как ракета с беглецами уходит со старта. В отчаянии, скорее повинуясь инстинкту, чем логике, Меда нажала на гашетки.


23

Серия каскадных подземных толчков сотрясала здание обсерватории. Инникса и Роуз инстинктивно вскочили с кресел и приникли к обзорному иллюминатору. На горизонте в свете восходящего солнца падала одна из башен радиотелескопа.
– У нас такое случается. Авария в кратере Королева, он самый сейсмоактивный, – из шлюзовой камеры вышел старик в скафандре, держа в руке шлем.
Беглецы оторвались от созерцания катастрофы и подошли узнать подробности.
– Тека, вы же ведущий астроном и прекрасный инженер. Почему не обойти сейсмоопасные районы, – спросил Инникса.
– Лунный радиотелескоп – сложное сооружение, – пояснял ученый, присаживаясь в кресло. – Равномерное распределение башен – обязательное условие для превращения их в один большой рефлектор. Поэтому нам легче периодически чинить оборудование, чем получать искаженные данные. Подобного комплекса нет нигде. К тому же, получаемая информация имеет баснословную коммерческую цену.
Бизи Тека взял со стола бутылочку с кембриком, торчащим из горлышка, разогнул его и, потягивая коктейль, философски закончил:
– Когда-нибудь мы, я имею ввиду жителей Луны, все из-за этого пострадаем.
– Грустная перспектива, – отметила Роуз.
– А что вы хотите, девочка?
Это панибратское обращение было воспринято нормально с самого первого дня прилета на Луну. Бизи Тека был настолько стар, что Денеул был для него просто мальчик, а Джессика просто девочка. Даже несмотря на строптивые характеры обоих гостей, они были не против подобного дружески фамильярного обращения. Их это даже забавляло. К тому же астроном, истосковавшийся по общению, полюбил молодую пару. А когда они рассказали ему свою историю, принялся всячески опекать. Денеул избавился от бинтов. Марсианские врачи вернули ему прежний облик. Чему Джессика была несказанно рада. Она думала, что прежнее лицо вернет прежнего человека, но она ошибалась. Охотник оставался одержим. Каждые пять часов он направлялся в ремонтный ангар и проверял ход работ по замене посадочных дефлекторов, поврежденных бластером при взлете с Марса. Бизи Тека не возражал. Особенно после более чем щедрого взноса, сделанного гостями.
– Так вот, девочка, – продолжал рассуждать астроном, – представьте себе, что Земля – это кошка, Луна – мышка, а капелька валерьянки на мышиной шкурке – это территория комплекса радиотелескопа. Вопрос, что произойдет с мышкой?
– Но ведь кошка может просто слизать валерьянку, – Джессика была настроена миролюбиво.
– Мальчик, твоя очередь, – не унимался ученый.
– Кошка свернет шею мышке, чтобы та не убежала, – тут же ответил практичный Инникса.
– Охотничьи инстинкты, как всегда, не подвели, – обрадовался астроном.
– Хватит об инстинктах, – оборвал охотник, влезая в скафандр, – пойдемте в мастерские, пока вы еще не переоделись.
Даже при тяготении в шесть раз ниже земного Бизи Тека с трудом поднялся. Джессика помогла ему водрузить на голову шлем и активировала его. Шлюзовая камера была рассчитана на пять человек, но на лунный грунт вышли двое – астроном и охотник. Роуз задержалась, система лунного скафандра была проста в эксплуатации, зато чрезвычайно сложна в обслуживании. Накануне она забыла перезарядить аккумуляторы и протестировать систему подогрева. При лунной ночи с температурой минус сто шестьдесят градусов выходить с неисправной системой обогрева было крайне опасно.
Центральное здание обсерватории уже можно было разглядеть в лучах рассвета. Семьсот восемь часов тьмы истекли. Опознавательные и навигационные огни, фонари освещения улиц, указатели направлений, сигналы шлюзовых входов, бегущие световые волны пневмодоставки были выключены. Теперь комплекс астронавигационного центра можно было рассмотреть при солнечном свете.
Из-за маленького притяжения на Луне не было куполов, как на Марсе. Поэтому каждое здание было герметичным. Грузы доставлялись по сети пневматических тоннелей. Силовые лифты располагались только в центральных промышленных и жилых секторах, таких насчитывалось всего пять. Внутри районов население передвигалось в основном пешком. Движение жизнь – вот девиз лунатиков. Все объяснялось, опять-таки, пониженной гравитацией. Постоянный тренинг, физические упражнения были возведены в ранг национальной культуры. На спутнике в обязательный распорядок входила не только всеобщая зарядка, но и послеобеденная гимнастика и разминка перед сном.
Хоть местные и были лунатиками, но когда их так называли, обижались. Размеренные движения жителей Луны вызывали смех у заезжих по делу или развлечься землян. Отдельные неопытные космонавты попадали в неприятности, не зная местных тонкостей общения.


* * *

– Эй, лунатик, налей-ка нам местного пойла, самого крепкого! – пробасил детина огромных размеров.
Перед барной стойкой расположились двенадцать крепких мужчин, причудливо разодетых, вооруженных бластерным и холодным оружием. Бармен, уроженец Луны, недобро взглянул на разношерстную компанию, но препираться не стал из-за явного численного превосходства посетителей.
– Цер, меня зовут Цер, – продолжал заказчик, игнорируя недовольный взгляд бармена, – вот, сдачи не надо.
Он бросил на стойку серебряный кредит. При виде крупной купюры недовольное лицо бармена преобразилось:
– Меций, – ответил он, – самый крепкий, вкусный и дорогой напиток в западной части Луны. Этого кредита хватит, чтобы вы и ваши друзья гуляли тут тридцать часов досуга.
Так как ночь и день длились на Луне почти полтора месяца по земному исчислению, на Луне было принято считать рабочие и досуговые часы.
Довольный неожиданной прибавкой лунатик быстро наполнял кружки и передавал их незнакомцам. Когда все расселись за столиками и начали потягивать меций, он крикнул в зал:
– Кому повторить, за все заплачено?!
Цер встал из-за ближайшего столика и не спеша, вразвалочку пошел к угодливому бармену. Только теперь лунатик смог подробно рассмотреть его. На бычьей шее гостя, по-видимому, главаря группы, висело множество золотых цепочек, цепей, медальонов и кулонов. Запястья обрамляли огромные браслеты. Пальцы сплошь усеяны кольцами. На широченном поясе, украшенном драгоценными камнями, висел морской кортик филигранной работы. За плечами у здоровяка виднелось дуло игольчатого ружья, а к бедру был пристегнут легкий бластер. Все это было надето поверх скафандра, который он так и не удосужился снять при входе. Да и никто из его команды не удосужился. Чрезвычайно пестрая толпа, ни на кого не обращая внимания, наслаждалась предложенным напитком. Здоровяк медленно наклонился через стойку к бармену и тихо произнес:
– Эти кредиты тебе, парень, если… – он поднял указательный палец вверх.
Брильянтовые кольца сверкнули в отраженных лучах фонарей. Заинтригованный бармен придвинулся поближе.
– Если ты поможешь нам добраться до кратера Королева. Как тебя зовут?
С медлительностью лунатика бармен почесал затылок:
– Зовут то меня Край, да дело не в этом.
– Что, мало кредитов?
– Сумма хорошая, но… – он достал из кармана трехмерный голографический навигатор и положил на стойку. – Вот смотрите.
Перед глазами собеседников появилось изображение Луны. Край, манипулируя пальцами, прямо в голографическом изображении провел линии от гряды кратеров на западе – Фурнерий, Петовий, Венделин, Лангрен, Меций, Фобриций, – где они находились, до кратера Королева:
– Видите, – пояснял он, – Королев, Андерсон, Мандельштам, Хевисайд, а в середине этого квадрата Липский, здесь находится астронавигационный комплекс и обсерватория, самая середина обратки.
– Обратки? – не понял Цер.
– Обратной стороны Луны, – пояснил Край и продолжил:
– Это закрытая зона телескопа. Вот, – он указал пальцем западнее квадрата, – Герцшпрунг, крупный промышленный район. На лифте туда, а оттуда как все, пешком.
– Значит наш подход со стороны Королева, – задумчиво бормотал Цер, потом оторвал взгляд от голограммы и спросил:
– Сильная охрана?
– Да. Поэтому можете забрать деньги. Моя алчность не стоит моей жизни.
– Если бы у нас раньше был такой навигатор, я бы сюда не пришел, – констатировал Цер.
– Луна и Земля сейчас отнюдь не друзья, – улыбался бармен, – поэтому навигаторы только у местных.
– Я – свободный предприниматель, – огрызнулся Цер.
– Я тоже, договоримся, – Край пригласил верзилу за стойку и проводил за дверь.
Команда Цера уже начала волноваться, когда он все так же вразвалочку вышел, налил сам себе порцию меция и присел за столик.
– Рамиль, у нас есть проводник, – довольно сообщил он своему спутнику.
 Адмирал Урманчеев, одеждой не отличающийся от пестрой компании, все-таки обращал на себя внимание аккуратной стрижкой и выбритым подбородком.
– Когда подойдет? – спросил Рамиль.
Цербер хмыкнул:
– Никогда, – полез в карман, достал навигатор и небрежно шлепнул им о стол.
– Пора двигаться, – скомандовал Рамиль, забирая прибор.
– Давай посидим еще, – предложил Цер, – мне нравится этот легкий спутник, и пойло ничего.
Адмирал не выдержал и рванул кочевника за грудки:
– Ты варвар, ты убил бармена во время его смены! Через пять минут его будут искать, сначала посетители и потом представители безопасности.
Кортик Урманчеева упирался в его же горло.
Цер довольно улыбался, целясь в сонную артерию адмирала:
– Через пять минут нас не будет в районе кратерной гряды, и вообще в западном полушарии.


* * *

– Добро пожаловать на Луну! – сообщал диктор.
– Вы прибыли в космопорт кратера Гримальди.
– Гримальди?! – воскликнул Шор Кан, переодетый в богатого туриста. – Поразительно!
Прозрачное здание порта находилось на краю кратера. Взлетно-посадочное поле, все в габаритных огнях, было видно как на ладони. В этом полушарии была ночь, но отраженный свет Земли давал достаточно освещенности.
– Слева от космопорта на побережье океана Бурь расположены туристические отели, – продолжал диктор, – вас встретят наши гиды и проводят в апартаменты. К вашим услугам низкогравитационные бассейны, незабываемые прогулки и лунные пейзажи. Местная кухня отличается пикантным вкусом, а напитки удивят вас своим ароматом. Приятного отдыха.
Реклама закончилась, из динамиков полилась комфортная музыка.
– Надо же, Гримальди, – продолжал удивляться, обращаясь к товарищам бывший полковник разведки западных, а ныне наемник Василиска Погостини.
Группа туристов с Земли, прилетевшая чартерным рейсом, выглядела совсем обычно. Если принять во внимание отсутствие женщин в группе, то можно предположить, что крепкие парни собрались устроить на Луне мальчишник.
– Генерал Гримальди и при жизни был очень навязчив, – заметил лейтенант Барк.
Шор Кан привлекал лейтенанта к самым сложным оперативным заданиям. На службе – как начальник, позже – как частное лицо.
– Дежавю, какое-то. Он, наверное, решил преследовать меня после смерти, – пошутил бывший полковник разведки.
Все пятнадцать туристов во главе с Шор Каном глазели по сторонам, глупо улыбались прохожим и шумно разговаривали. Мешковатые комбинезоны затрудняли их движения, сумки путались под ногами, а шлемы постоянно падали и катились в разные стороны, как футбольные мячи. Туристы, что с них возьмешь? Если бы лунатикам сказали, что эта группа так называемых туристов может в считанные минуты захватить космопорт и уничтожить его, они все равно бы не поверили.
На огромном экране в середине зала была изображена подробная карта Луны. Шор Кан задал маршрут на панели управления и, повернувшись к группе, сообщил:
– Господа, нас ждет увлекательное путешествие, длиной в четыреста пятьдесят километров.
– Почему именно с этой стороны, босс? – спросил Барк.
– Правильный вопрос, лейтенант, – похвалил бывший разведчик.
– Учитесь, – обратился он ко всем, а затем пояснил, – смотрите, с восточной стороны нет поселений и сейчас там еще темно. Поэтому доберемся незамеченными и атакуем внезапно. Надеюсь, все захватили ранцевые двигатели?
Команда побряцала поклажей в сумках.
– Кто забыл, побежит за остальными на своих двоих.
Импровизированное совещание перебил лунатик от отеля, встречающий группу:
– Добро пожаловать, – начал он было дежурную тираду, но Шор Кан перебил его.
– Извините, уважаемый, мы с друзьями хотели сначала оглядеться, а потом сами доберемся до отеля.
Мелкая кредитка перекочевала из кармана туриста в карман лунатика, последний молча откланялся, развернулся и пошел встречать других прилетевших, совещание продолжилось.
– Шеф, у нас нет карты, – заметил один из подчиненных.
– Она не потребуется. Если задать вектор движения отсюда, то отклонение составит максимум один-два градуса. Вот, смотрите.
Шор Кан обозначил на карте здание космопорта, затем кратер Липский и соединил их прямой линией.
– Вот наша конечная цель, теперь посмотрите на кратер генерала.
– Какого генерала? – не понял один из присутствующих.
– Да Гримальди же, место нашей посадки, – пояснил шеф. – Он в пределах нашей видимости. Линия, которую я задал, пересекает его. А вот дальняя кромка пересечения.
Кан отвернулся от карты и пошел к прозрачной стене, все поспешили за ним.
– Вот, видите, дальняя кромка кратера, а векторная линия проходит между вон теми двумя габаритными огнями. Задавайте направление на ранцах и в путь.


* * *

– Путь-то не близкий, – отметил Камал, выходя на поверхность из открывшегося люка. – Неужели нужно было прилуняться так далеко?
– Это единственный способ быстро добраться до нашей цели, – пояснила Меда Лейн.
Перед ней и марсианами расстилалась равнина. Создавалось впечатление, что кто-то разровнял лунный грунт катком. На горизонте возвышалось огромное здание причудливой формы и непонятного предназначения. От него в разные стороны расходились трубы диаметром в два человеческих роста. Одна из них проходила примерно в четырехстах метрах от ракеты Меды Лейн.
– Все правильно, – с удовлетворением заметила полковник.
Она оглянулась и указала пальцем в обратном направлении от здания:
– За нами, господа, горы Лейбница, цель там, а перед нами центральный комплекс пневматической доставки.
И подождав пока вся группа спустится по трапу, продолжила:
– Это сердце транспортных артерий спутника.
Марсиане, только что вышедшие на поверхность, начали осматриваться и переговариваться по общей связи, засоряя эфир.
– Слушать инструкцию! – рявкнул на них Камал.
Переговоры моментально прекратились.
– Задача. Захватить платформу отправки с направлением – Липский. Погрузиться в пневмовагоны и стартовать к центральному зданию радиотелескопа. Все. Вопросы на ходу. Нас наверняка давно заметили.
Камал и Меда пошли вперед, подавая пример остальным.
– Тактика захвата платформы? – раздался вопрос Нодди Лина в наушниках.
– Быстрота, – голос Лейн был жесткий и уверенный. – Лунатики медлительны. Это результат приспособляемости к малой гравитации.
– Почему пневмовагоны? – Нодди как кадровый офицер хотел знать все.
– Неожиданность. Через полтора часа мы окажемся в середине астронавигационного комплекса, обойдя все блокпосты.
Одна шестая притяжения земли и ровная площадка способствовали быстрому продвижению группы. Издалека они походили на плюшевых мишек, весело подпрыгивающих и размахивающих лапами. Здание неумолимо приближалось. Уже были видны переходные шлюзы. Никто не вышел им на встречу, но никто и не останавливал их. Стычка в безвоздушном пространстве грозила гибелью, как для нападающих, так и для защищающихся. Лунатики предпочитали разбираться в помещениях. Благо стены были надежны, а в стеклах «Джонка» оставались маленькие дырочки, да и то от бластеров. Подобная тактика вполне себя оправдывала, но не против Меды Лейн. Именно в бездействии охраны снаружи она и нашла брешь в безопасности комплекса пневмодоставки.
При ближайшем рассмотрении здание походило на многогранник, из каждой грани которого выходила труба.
Лейн подошла к ближайшей из них и оглянулась: она вела к предгорьям Лейбница и исчезала между горами.
– Вот наше направление, – указала она на трубу и повернулась к зданию, – за этим шлюзом наша платформа.
Махнув рукой в сторону переходного шлюза, Меда отдала боевой приказ:
– Зарядить оружие, взрывчатку по периметру двери, взрыватель мне.
Как только все укрылись, раздался взрыв, унесший стальную дверь в темноту космоса. В рваный, запыленный разлом тут же ворвались два марсианина и через несколько секунд выскочили обратно. Лейн повторно активировала радиодетонатор. Второй взрыв сопровождался оглушительным воем и паровым извержением выходящего воздуха. Через пять секунд все было кончено. Еще через пятнадцать секунд, выждав время, террористы ворвались в здание, застав в комплексе только трупы рабочих и охраны.
Хитроумный и жесткий план Лейн сработал на все сто процентов. Никто из лунатиков не ожидал, что стальные переходные шлюзы будут взрывать. Захват объекта без шлюзов, в их понимании, считался его потерей. Со стратегией полного уничтожения местные силы безопасности еще не сталкивались.
Помещение было похоже на погрузочный ангар. Взрывная волна и ураганный порыв выходящего воздуха повалили оборудование, шкафы и ящики. В безвоздушном пространстве парили какие-то бумаги, тряпки, легкие предметы, пыль оседать не собиралась.
Меда пробежала до противоположного конца:
– Переходной шлюз к другим платформам закрыт. Видимо, сработала автоматика. Нужно убираться, пока они не опомнились.
– Все в вагон! – распорядился находившийся рядом с группой Камал.
Через десять секунд люк капсулы закрылся, и цилиндр, называемый вагоном, исчез в черном тоннеле.
Ни один лунатик не додумался бы использовать грузовой пневмотранспорт для собственного передвижения. Физические нагрузки – национальная традиция и здоровье жителей спутника. А сеть пневмотранспортеров? Что ж, это только для доставки грузов.
Все операция от первого взрыва до отхода капсулы заняла чуть больше минуты.


* * *

 «Кочевники» во главе с Цером и ведомые Рамилем, как танки, двинулись на центральную проходную комплекса. Это был обыкновенный пропускной пункт, в обе стороны от которого шел забор семиметровой высоты. Непреодолимое препятствие для лунатиков и просто низкое ограждение для земных дикарей. Они надвигались, растянувшись в цепь. Не обременяя себя тяжелым вооружением, «кочевники» были настолько уверены в победе, что не стали собирать ударную группу для взятия домика с охраной. Через шлюз в проходную зашли всего трое.
Комнатка представляла собой квадратное помещение с магниторезонансным определителем в середине и системой опознавания у выхода. Пять охранников сидели и стояли за различными приборами.
– Прошу снять шлемы для опознавания и предъявить поклажу на проверку, – сказал заученную фразу ближайший лунатик.
– Естественно, – не снимая шлем, прорычал в ответ варвар, вынул из-за пояса топор и снес голову охраннику. Остальные двое тут же расправились с четырьмя оставшимися, как с грудными детьми. Немного покопавшись в шкафах и ящиках, не найдя ничего ценного, они подошли к выходному шлюзу. Один из поверженных пошевелился, приподнялся и из последних сил нажал на какую-то кнопку прямо на глазах своих убийц.
– Не добивай, сам помрет, – посмеялся «кочевник» и выломал обе створки шлюза. Остальные перебрались через забор не столь весело, зато быстро, по-земному. Один подсаживал другого, а другой, оказавшись на той стороне, бросал первому веревку.
Увидав троицу, выходящую из шлюза, Урманчеев спросил:
– Что так долго?
Варвары замялись.
– Мародерствовать будете там, – адмирал указал в сторону обсерватории.
– Что значит, мародерствовать, не понял? – угрожающе надвинулся на него Цер.
– Перейди на индивидуальный канал, – порекомендовал Рамиль.
Когда связь у обоих стала двусторонняя, адмирал спросил:
– Ты что, Цер, разделишь добычу со своими людьми?
– Нет, конечно, мои люди станут моими вассалами, после того как я куплю Францию.
– Я вижу у тебя все продумано, командир седьмой дивизии «кочевников»?
– Да! И не забывай, что до конца операции – ты мой пленник! – пригрозил Цер.
– Тогда подгони людей, командир, – с презрением ответил адмирал.


* * *

– Быстрее! Быстрей! – командовал лейтенант Барк.
Наемники один за другим, отключив двигатели, падали в ров и пригибаясь к грунту, растягивались в цепь.
Восточная граница комплекса радиотелескопа оказалась совсем не патрулируемая. Зато она была защищена высоким валом и электронными датчиками. Приближение группы Шор Кана было замечено. Но дать отпор на границе комплекса лунатики не успели. Наемники с помощью ранцевых двигателей передвигались очень быстро. Но даже быстрота не помогла им проскочить казармы отрядов быстрого реагирования. Наемники попали под заградительный бластерный огонь. Пришлось остановиться и перегруппироваться за гребнем, отделяющим группу от отрядов лунатиков, стреляющих прямо из герметичных казарменных бойниц.
– Они готовятся контратаковать, – Шор Кан из укрытия смотрел в электронный бинокль.
Лунатики в скафандрах один за другим выбегали из казарм, укрывались на рельефной местности, создавая боевое построение для атаки.
Барк подполз к Шор Кану:
– Пять казарм, мы не прорвемся. Ты просчитался, Шор.
– Как бы не так, – хватая за грудки подчиненного, прошептал наемник. – Не зря же мы брали тяжелое вооружение. У нас шесть тактических гранат. Пяти достаточно, и все будет кончено. Выполнять!
Шор Кан с силой оттолкнул лейтенанта в направлении сумок с вооружением.
Через минуту гранатометы выстрелили почти одновременно. Нападающие остались на своих местах только благодаря гребню, за которым укрылись. Вспышка была настолько сильной, что некоторые, кто не опустил защитное темное забрало, на время ослепли. На месте казарм остались руины. Хваленое крепкое лунное жилье не было рассчитано на удар тактического оружия. Оставшиеся в живых, рассыпанные на местности отдельные группы спецотрядов лунатиков бросились в атаку. Их встретили прицельными залпами, надеясь скосить всех до подхода. Но атаковавшие не только в быстроте не отставали от землян, но и превосходили их. Ловко маневрируя, они неумолимо приближались.
– Дьявол! Они в усилительных гидрокостюмах! – прокричал по связи Шор Кан.
– Ничего! Теперь мы на равных! – подбодрил всех лейтенант Барк.
Завязалась рукопашная. В ход пошло холодное оружие, ножи, мечи, штыки. Опыт был на стороне землян, но лунатики боролись за свой спутник с упорством, достойным подражания. Приклады сбивали с ног, камни пробивали шлемы, лезвия рвали скафандры. На фоне поднявшейся пыли невозможно было руководить боевыми действиями. Поэтому опытный офицер Шор Кан принял единственно правильное решение, скомандовав по круговой связи:
– Заканчивайте, ребята, и по пеленгу за мной.
Надел ранец и ускорился в направлении обсерватории.
Через пять минут к нему присоединились всего трое уцелевших.
– Мы бежали. Они погонятся за нами, но у них нет ранцев, – отрапортовал выживший Барк.
– Хорошо! Значит, время у нас есть! Операция продолжается, – резюмировал Шор Кан.


* * *

– Через пятнадцать минут заправка ракеты будет завершена, отладка двигателей закончена, – удовлетворенно сообщил инженер ремонтной станции.
Прозрачный купол накрывал ремонтный участок словно крышка сковороду. После аварийного прилунения из-за поврежденных рулевых дифлекторов ракету Инниксы и Роуз поставили на ремонт неподалеку от центрального корпуса обсерватории. Случись это во время приземления, катастрофа была бы неизбежна. Джессика была очень опытным пилотом и вовремя приняла правильное решение – единственный путь к Земле через Луну. Купол ремонтной станции при желании мог раздвигаться, а сама площадка служить маленьким космодромом. Но работники станции по соображениям безопасности предпочитали держать корабли визитеров и клиентов подальше. Исключение было сделано только беглецам. Мальчику Дену и девочке Джес, так полюбившихся астроному Бизи Тека.
Обрадованный сообщением Инникса схватил баллончик с краской и по фермам обслуживания взобрался к середине ракеты.
– Как он быстро двигается, – заметили рабочие, собравшиеся внизу.
– Ничего удивительного, – сказал Бизи Тека, – он землянин.
Руки охотника быстро что-то рисовали на корпусе. После того как он закончил и спустился вниз, зрители разглядели надпись, а из уст Денеула вырвался ликующий крик:
– Я назвал его «Возме-ездие»!
Никто, кроме старого астронома, не понял, зачем кораблю дано столь пафосное название. И не мудрено, ведь только старик и Джес знали, что охотник одержим местью.
Словно в ответ на его крик ремонтную площадку затрясло от очередных подземных толчков. Присутствующие не обратили на сейсмическую активность никакого внимания. Сооружения на Луне были на редкость прочны и надежны.
Глаза охотника блестели, улыбка была не радостной, а скорее зловещей. Порывистыми движениями он подтаскивал к ракете то немногое, что было извлечено из ее нутра. Инструменты, приборы, заправленные ранцы для скафандров и подготовленные в дорогу брикеты с пищей и водой.
– Ты уходишь от нас, мальчик, – с сожалением констатировал астроном.
– Да, Бизи, я тороплюсь.
Перед кораблем Денеул собрал приличную горку поклажи.
– Только зайду за Джес и на взлет. Пойдем, проводишь меня до обсерватории.
На Луне не было дорог, а только расчищенные направления с указателями границ и стрелками названий населенных пунктов. До обсерватории было недалеко, здание находилось в середине комплекса и возвышалось над другими объектами. Старик повел охотника напрямки, через пологий пригорок, прозванный клумбой, за причудливый естественный рельеф, напоминающий цветочный узор. На его вершине спутников обдал порывистый ветер.
– Ветер? На Луне? – недоуменно спросил Инникса.
– …тра. – астроном включил микрофон только в конце фразы.
– Что? Прием, прием… – переспросил Денеул.
– Я говорю, на Луне нет ветра.
Бизи Тека развернулся в направлении порыва и вгляделся в горизонт:
– Это не ветер, это…
Беспокойство в голосе ученого передалось и охотнику:
– А что, что?
– Это ударная волна.
Они стояли и всматривались в горизонт, пытаясь понять, что происходит.
– Я чувствую, у нас мало времени, – астроном положил руку на плечо охотника. – Вперед! На станцию! Там ситуация прояснится!
– Не отпускайте меня! – Денеул рванул с места, как гоночный кар. Астроному оставалось только крепко держаться за плечо землянина.


* * *

Нодди Лин первым выпрыгнул из капсулы пневмодоставки. За ним в разные стороны марсиане во главе с Камалом, беря под контроль платформу и прилегающую зону. Меда Лейн предусмотрительно вышла последней. Отделение доставки «Липский» встретило террористов, прибывших столь необычным способом, полным отсутствием кого бы то ни было.
– Как-то тихо, – осматриваясь, констатировала Меда.
Она подошла к диспетчерскому пульту и включила систему сводок работы и наблюдения:
– Ах, вот оно что. У них тревога по периметру.
Из округлого окна в нескольких километрах виднелась обсерватория.
– А мы в середине. Господа!
Все оглянулись.
– Нам нужен старик по имени Бизи Тека, у него интересующая меня информация. Захватываем здание обсерватории, ищем астронома. Приведете ко мне несколько стариков – не страшно. Лишь бы среди них оказался тот самый. И помните! Шлюзы не портим, идем тихо, а то среди трупов может оказаться наш клиент.
Марсиане вышли на поверхность. От дверей отделения доставки до здания обсерватории вела прямая дорожка. Меда посмотрела на Камала и Нодди:
– Прямиком до страны Оз, с Элли, Дровосеком и Страшилой.
– С кем? – переспросили они.
– Не важно. Так, лирическое отступление.
Видимость была хорошая. Местность ровная. С бугра, в нескольких километрах от группы Меды, спускались двое. Причем они бежали в сторону здания обсерватории и один держался за плечо другого. Камал взял игольчатое ружье наизготовку и прицелился. Меда перекрыла рукой оптический прицел:
– Я же сказала, тихо.
– Понял, – отозвался марсианин.
Отойдя на приличное расстояние от пневмодоставки, Лейн достала из кармана скафандра радиодетонатор.
– Зачем это? – спросил Камал.
– Я оставила взрывчатку в вагоне.
Марсианин недоуменно посмотрел.
– Нас могут догнать, воспользовавшись нашим методом, – пояснила она. – Лунатики, может, и медлительны, но далеко не дураки.


* * *

Профессор и охотник без сил повалились на пол. Джессика сняла их шлемы. Оба тяжело дышали.
– Помогите, – прохрипел Бизи Тека.
Беглецы подняли его.
– К лифту смотровой башни, скорей, – пот катил градом по лицу ученого.
– Бизи, я добавлю вентиляцию в скафандре, это тебя охладит, – на ходу предупредила Роуз.
– Благодарю, – только и смог ответить профессор.
Лифт поднимался медленно. Кондиционер помог старику отдышаться. Напряженные лица застыли в ожидании. Только Денеул притопывал ногой в такт работы механизма.
– А как же страсть к физическим упражнениям, а? – попробовал пошутить он.
– Тебе пришлось бы меня нести, мальчик, – бледное лицо астронома не оставляло сомнений в том, что это правда.
Смотровая башня была самым высоким герметичным шпилем комплекса. Оттуда можно было наблюдать за всеми сооружениями. А для лучшей видимости была установлена старая добрая подзорная труба. Круговая панорама из прочного стекла давала обзор в триста шестьдесят градусов.
Лифт остановился. Все трое разошлись в разные стороны и медленно пошли по кругу, вглядываясь в горизонт.
– Вон, смотрите! На востоке! – Джес указала направление.
Ден и Бизи увидели на горизонте огромное облако пыли.
В этот момент смотровую площадку потряс еще один толчок. Шпиль зашатался так сильно, что у всех пол выскочил из-под ног. Маленькое притяжение никому не принесло вреда. Быстро поднявшись, астроном устремил взор на юг. Отделение пневмодоставки разлеталось в разные стороны огромными глыбами стен и рваными металлическими конструкциями.
– Мальчик, тебе понятно?! – прокричал ученый охотнику.
– Нет, а что?– Денеул не понимал столь бурной реакции астронома.
Бизи Тека глубоко вздохнул, а затем медленно выдохнул, успокаивая нервы:
– Кошки-мышки начались. Вот, что.
Джес присела возле куска породы, лежавшего у подзорной трубы, и повернула его:
– Да это же наш подарок! – воскликнула она и тут же спросила: – А почему он не в сейфе?
Астроном наклонился, поглаживая участки сапфира, видневшиеся под налетом известняка:
– На Луне его никто не украдет. По вашим, земным меркам, за такой осколок можно скупить половину спутника. Но все сооружения нужны для выживания, а потому они бесценны. Мы хотим использовать камень в торговле с Землей.
Ученый развернул трубу в восточном направлении. После минутного просмотра направил прибор на запад, а затем на юг.
– Они идут! – воскликнул Бизи и побежал вниз по винтовой лестнице.
– Кто? – вдогонку крикнул Инникса.
– Сам посмотри, мальчик! – донесся снизу голос старика.
Охотник приник к окуляру. С юга, по дорожке, ведущей прямо к ним, ускоренным маршем шел вооруженный отряд. Их догоняло огромное облако пыли, поднятое взрывом пневмопункта.
– Что? Что там? – спросила Роуз.
– Погоди, – Инникса развернул трубу на запад.
Группа причудливо разодетых «туристов» с бластерами наперевес развернулась в цепь и неумолимо приближалась к обсерватории. С востока, используя двигатели, в нескольких метрах над поверхностью летели четверо.
– Нас окружили, – Денеул посмотрел на Роуз. – Пора уносить ноги.
Он схватил ее за руку и стремглав бросился вниз за профессором. Появившись на первом этаже, они увидели Бизи Теку, склонившегося над информационным пультом.
– Смотрите, – ученый указал на голограмму комплекса, – три красных пятна. Три точки диверсии. Восток – казармы коммандос, запад – пропускной пункт и юг – пневмоузел. Мы в западне, – резюмировал он и обреченно присел возле стола.
– Бизи, – обратилась Джес.
Старик поднял палец и оборвал ее речь:
– Погоди, девочка, я думаю. Еще есть несколько минут.
Роуз в ожидании присела рядом. Охотник бездействовать не собирался. Он сбегал в подвал, вскрыл ящик с оружием и подобрал себе бластер.
– Теперь пусть только сунутся, – в голосе охотника зазвучали стальные нотки, он передернул затвор.
Профессор пристально взглянул на вооруженного и готового ко всему охотника. Сомнений не оставалось, старик понял, что бойня будет нешуточная, и просто так никто в здание не войдет. Он медленно поднялся, подошел к Инниксе и положил руку на его бластер:
– Мальчик, ты ведь собирался уходить.
– Я не хочу больше терять друзей, Бизи.
Это было сказано так просто и искренне, что глаза ученого увлажнились.
– Но тебе не выиграть в этой войне, – попытался протестовать старик.
– Ну, это еще посмотрим.
– А как же твои дела на Земле?
– Только после Луны, – безопеляционно заявил охотник.
– Ценю твою дружбу и искренность, но если я скажу, что есть другой вариант?
– Излагай, Бизи.
Астроном развернулся и пошел в противоположный конец зала. Его голос был хорошо слышен:
– Кошка пришла свернуть шею мышке. Но если пятно валерьянки будет не на шкурке, а рядом, то сытая кошка не обратит внимания на мышку.
– К чему эта аналогия? – заинтересовалась Роуз.
– Погоди, девочка, не перебивай.
Профессор приблизился к сейфу, набрал код и открыл тяжелые створки:
– Вот за этим они пришли, – в руках у него был электронный блок в виде небольшой черной коробочки.
Заинтересовавшиеся Ден и Джес подошли ближе. Ученый продолжал:
– Рассказ о твоих приключениях, мальчик, и сегодняшнее нападение – звенья одной цепи. Когда вы мне поведали про Эйза Горна, я понял, что он создал и так усиленно скрывал.
– Ящики на корабле, – догадался Инникса.
– Да. Это межпланетный двигатель последнего поколения – начало межгалактической экспансии. А эта коробочка – дорога в будущее.
– Координаты нового дома, – вторила профессору Джес.
– Точно. Как быстро вы все поняли. И если ты, мальчик, унесешь с собой эту информацию, то кошка, возможно, и не заметит мышку.
Астроном сам положил коробку в карман Инниксы и застегнул его.
– Дело даже не во мне. Они, – он указал на окно, – в поисках координат убьют всех и разрушат все, что мы так долго создавали.
Инникса задумался:
– Ты предлагаешь мне стать вечной мишенью?
– Но это единственный способ сохранить себе и другим жизнь, – убеждал ученый.
По злой иронии судьбы информация о координатах нового дома для человечества доставалась Денеулу Инниксе. Но она была ему не нужна. Мало того, обладание этой тайной мешало ему, ведь для осуществления мести нужны только средства, время и скрытность.
Денеул посмотрел в окно. Солнце слепило глаза с юго-запада. На фоне лучей виднелись темные очертания ремонтной станции.
– У нас есть шанс. Если побежим к мастерской, солнце будет в лицо.
– И что? – не поняла Роуз.
– А то, – пояснил охотник, – прицельная стрельба нам в спину будет невозможна.
Старик помог беглецам с застежками на шлемах.
– Увидимся ли еще? – спросил Инникса.
– Не знаю? Но услышать о вас надеюсь.
Все трое обнялись на прощание. Щелкнули замки переходного шлюза, открылись наружные створки и…
С первого взгляда было видно, что на подступах к зданию идет бой. Три группы вели активную перестрелку между собой. Оставаться на ровной площадке возле входа было опасно. Ден и Джес, пригнувшись, побежали направо, вдоль стены, надеясь обойти зону боевых действий. Казалось, на них никто не обращает внимания. Но когда они оказались в тылу одной из групп, от нее отделились четверо размалеванных и украшенных побрякушками террористов. Преследование началось. Как и ожидал охотник, стрельба была не прицельной. Беглецы уже почти оторвались, но им наперерез от второй группы бежали еще трое. Силы были явно не равны. Инникса уже подумывал найти укрытие и залечь для ведения прицельного огня. В это время страшный взрыв сотряс лунную породу. Преследуемые и преследователи упали. Из «кочевников» остались только те, кто гнался за беглецами. Шор Кан использовал последнюю тактическую гранату. Воспользовавшись замешательством и выгодной позицией, Денеул уложил троих, отрезавших путь к ракете. Сказывались многолетний опыт и хладнокровие. В ответ над ним и Роуз пролетел ураганный огонь, однако не принесший никакого результата. Выждав немного, Денеул и Джессика поднялись и бросились к мастерской. Песочные фонтанчики у их ног непрерывно разрывались. Обстрел не прекращался. Трое преследователей не отставали.
– Ах! – раздалось в наушниках Джессики.
Она оглянулась и увидела лежащего Инниксу.
– Ден, Ден, что с тобой?!
– Подстрелили, – охотник зажимал дыру в скафандре.
– Беги в мастерские, я их задержу, – Джес схватила бластер и открыла ответный огонь.
– Будь на связи, – прохрипел Инникса и из последних сил побрел к шлюзу.
Со знанием дела офицер первого класса, укрывшись за камнем, отстреливалась, сбивая темп погони.
– Я внутри, – сообщил охотник.
Роуз нажала на спусковой крючок, скосив одного из нападавших, поднялась и прицелилась, решив дать залп напоследок. Спусковой механизм щелкнул и заглох, заряды кончились. К ней, набрав приличную скорость, приближался здоровяк, увешанный золотыми цепями и браслетами. Он умело выбил бластер, сбил дыхание Роуз прикладом и пригвоздил ее коленом к грунту:
– Частота? Какая частота? – по его губам поняла Джессика.
Она написала цифру «187» на песке.
Через мгновение угрожающий голос Цера зазвучал в ее ушах:
– Сокровища! Где сокровища?!
– В обсерватории, на смотровой башне, – только и смогла произнести Роуз.
– Пойдем, покажешь.
«Кочевник» связал ее, перекинул через плечо и направился в обратном направлении. Рядом шел Рамиль:
– Что тебе сказал лунатик?
Ответа не последовало. Адмирал толкнул в плечо Цера, чтобы тот обратил на него внимание. «Кочевник» обернулся и молча переключил его приемник на частоту 187.
– Так что сказал лунатик? – повторил Рамиль.
– Мы у цели! Сокровища там, на башне! – показал Цер.
Заикнись Рамиль, что истинный объект нападения электронный блок с координатами, «кочевник» убил бы его на месте. Они преследовали различные цели, но знали, что нужны друг другу. Потому что там, возле обсерватории, еще продолжался бой.

Люди Камала и Меды атаковали, тесня Шор Кана с тремя оставшимися десантниками. Те с боем отходили. Численное и огневое преимущество было не на их стороне. Шор понимал, что главная задача захватить обсерваторию, но для этого нужно остаться в живых. Отойдя на безопасное расстояние, его группа укрылась за гребнем.


– Грамотно, очень грамотно, – отметил Рамиль, издалека наблюдая маневр Шор Канна. – Чувствуется военная подготовка.
– Пусть перебьют друг друга, а мы добьем остальных, – предложил «кочевник».

Лейн торжествовала, вход в здание обсерватории для марсиан был открыт. Оставив усиленную охрану из пяти человек, остальные четверо вошли внутрь.

– Мы объединимся с теми тремя, – показав на гребень, за которым укрылась группа Шор Кана, предложил Урманчеев.
– Понимаю, против пятерых у входа шансов нет, открытый участок простреливается. Но почему ты предлагаешь взять в союзники врага? – недоуменно спросил Цер.
– Их вожак тоже офицер, как и я.
– И что? Вы встретитесь и обнимитесь, как друзья по колледжу?
– Нет, но мы мыслим одинаково и понимаем, что достижение цели требует перегруппировки. Пошли.
Джессика Роуз отдышалась и на глазах у Рамиля ударом колена в шлем опрокинула «кочевника». Цер упал навзничь, а пленник со связанными руками опять побежал в сторону мастерских. В два прыжка адмирал нагнал лунатика, отметив, что он двигается гораздо быстрее, чем местные, и сбил его с ног. Пленник оказался пленницей. К тому же черты лица и скорость передвижений говорили, что эта женщина адаптирована к земной гравитации.
«Она из конкурирующей организации, – пронеслось в голове адмирала, – тогда причем здесь сокровища в башне? В любом случае, с ней в качестве пленницы нас перестреляют при переговорах. А если взять ее в союзники? Втроем надежнее».
Урманчеев с легкостью поднял девушку с грунта:
– Жить хочешь?
– Да.
– Если поможешь, выберемся вместе. Поняла?
– Конечно, – с легкостью согласилась Роуз. Ей было легко. Нежданно-негаданно Джессика обрела союзника в стане врага, а значит и надежду. К тому же она знала то, чего не знали захватчики – их вылазка уже обречена на провал. Оставалось уносить ноги, но в одиночку Джессике сделать это было невозможно.
Нож Урманчеева рассек веревки на руках Джессики. Цер хотел было разобраться с пленницей, но Рамиль остановил его:
– Втроем легче, она готова помочь.
Написав на глыбе выступающей породы частоту 187, адмирал, подняв руки вверх, пошел на встречу к группе Шор Кана.
– Мы тебя видим и слышим, говори, – зазвучало в наушниках.
– Возле входа пятеро, нас семеро. К тому же выбираться вместе легче.
– Арифметика мне нравиться, – констатировал Шор Кан и, немного подумав, добавил, – альтернативы в данном случае не вижу, давайте к нам.

Перекрестный огонь застал марсиан врасплох. Две группы с двух сторон приближались к обсерватории. Пока одна группа вела прицельную стрельбу, заставляя пятерых марсиан, охранявших вход, отстреливаться, другая с фланга подходила ближе. И так попеременно. Когда обе группы подошли к переходному шлюзу, в живых остался один марсианин. Он бросил оружие, поднял руки вверх и тут же был сражен бластером. Никому не хотелось оставлять врага в тылу и получить заряд в спину. Подготовка двух кадровых офицеров не оставляла сомнений в успехе наступления.
Ворвавшись в здание, все укрылись за ящиками, шкафами и колоннами. Тишина оглушала.
– Снимите шлемы, – сообразил Шор Кан.
– Вы все под прицелом, сдавайтесь! – голос Меды был не по-женски суров.
– Лейн? Лейн! – воскликнул Шор Кан, поднялся и вышел на середину зала. – Неужели ты застрелишь своего командира?!
– Кан? – с сомнением ответила Лейн, показываясь из-за угла коридора, ведущего в соседнее помещение.
Наконец, они разглядели друг друга. Удивлению не было предела.
– Не стрелять, – скомандовали оба одновременно.
– Ну, дела! – воскликнул из укрытия Цер.
– Попали! – резюмировал Рамиль.
– Спрашивать, зачем ты здесь, майор, было бы глупо. Как считаешь? – уже расслабившись, Шор Кан подошел к Лейн.
– Не майор, а полковник разведки, – парировала Меда.
– Стремительная карьера, – отметил Шор.
– Только благодаря тебе.
Меда заметила удивленное лицо Шор Кана и пояснила:
– Тебя списали, меня поставили.
– Чувствую, тут не обошлось без твоих чар, – пошутил Кан.
– Не обошлось, – вторя ему, подмигнула Меда. – Теперь у меня сильный покровитель. Берегись.
Неизвестность и ожидание были невыносимы. До сих пор сидевшие в укрытии «кочевник», адмирал и Джессика поднялись и пошли выяснять причину перемирия.
– Я рад за тебя, – Кан дружески похлопал Лейн по плечу. – Всегда думал, что, только убив меня, ты займешь место полковника разведки. Теперь надеюсь, этого не случится?
– Не сегодня, – констатировала Меда, не отрывая взгляда от приближающихся троих незнакомцев.
– К оружию! – прозвучала ее отрывистая команда.
Стороны ощетинились бластерами.
– Это моя пленница! – заявила Меда, узнав Джессику.
– Ты?! – прокричал Камал, опознав в Рамиле посланника восточных.
Запутанная ситуация еще более осложнилась. Выхода из создавшегося положения не было. Все понимали – если не разрядить обстановку, то сегодня из этого здания никто живым не выйдет.
 – Спокойно, господа! – остановил их голос астронома. Старик спускался по лестнице, ведущей в смотровую башню. Все разом, не опуская оружия, повернулись к нему.
– Я – Бизи Тека, астроном. Вы ведь ко мне? Не так ли?
– Опустить оружие, – первым спохватился Шор Канн. – К вам, профессор.
Он подошел к ученому и отрекомендовался:
– Я представляю фонд первой межгалактической экспедиции…
Он говорил и говорил, пытаясь объяснить и оправдать столь варварское поведение собравшихся в зале людей.
– Где? – спросил пленницу Цер.
Роуз молча указала на лестницу позади профессора. Предводитель дикарей стремглав удалился наверх.
Слова Шор Кана не произвели на ученого никакого впечатления:
– Кто бы вы ни были, господа, вы опоздали. Видите, – старик указал на открытый сейф, – координаты похищены самозванцем, который втерся ко мне в доверие и теперь улетает.
– Я не верю! – вскричал Шор Кан.
– Похититель еще не стартовал, так что с ним можно связаться вот по этой радиостанции, – Бизи Тека указал на стойку связи.
– Позывные? – спросила Меда, активируя приборы.
– Позывные? – задумался астроном и философски ответил, – ах да, позывной – «возмездие», разумеется.
– «Возмездие» ответьте обсерватории! – кричала в микрофон Лейн.
– Включи громкую связь, чтобы все слышали, – посоветовал Рамиль.
– А-а! Крысы-ы! – раздался из динамиков голос. – Что? Лишились добычи!
Все переглянулись.
– Смотрите, у нас появилась видеосвязь с кораблем через камеры слежения, – воскликнул лейтенант Барк.
Взоры обратились к центральному монитору. Беглец так и не снял окровавленный скафандр. Даже шлем все еще был на его голове. Зажимая одной рукой рану, другой он активировал пульт управления. Проходя мимо стойки связи, вор остановился:
– Вижу! Я вас всех вижу!
Выдернув из окна листок с распечаткой, он поднес его к видеокамере.
– Всех вы-ыжгу! Возмездие неизбежно!
Связь оборвалась.
На стоп-кадре центрального монитора захватчики увидели фотографию помещения обсерватории и себя.
– Он нас сфотографировал камерой наблюдения этого помещения. Ненормальный какой-то, – Меда выключила приемник.
– У нас тоже есть запись, – заметил Урманчеев.
– Бесполезно, он в шлеме, – Нодди Лин просмотрел секунды материала до конца и нажал на стирание информации.
– Что за бред? – возмутился Шор Кан.
– Да, господа, самый главный секрет, – все посмотрели на Бизи Теку, – в руках одержимого. И в этом виноваты вы.
Астроном подошел к информационному пульту и склонился над ним. Все молчали, ожидая объяснений.
– Ну, может быть, не вы конкретно, но ваш образ жизни, ваш извращенный мир. Поэтому возмездие в конце концов настигнет всех вас. И произойти это может буквально сейчас.
Урманчеев и Шор Кан подбежали к пульту и посмотрели в монитор. Множество красных точек медленно двигались в сторону здания обсерватории.
– Это отряды лунных коммандос, они приближаются, – сообщил присутствующим Шор Канн. – Без тяжелого вооружения у нас нет шансов. Надо уходить.
На профессора больше никто не обращал внимания. О противостоянии на время забыли.
Все начали спешно готовиться к отходу.
– Вы все еще не перестреляли друг друга? – удивился довольный Цер, спускаясь по лестнице с мешком за плечами.
– Ну что, партнер, – сказал он, подходя к адмиралу. – Уматываем?
Догадливый Рамиль сообразил, что «кочевник» получил то, зачем пришел. К тому же стало понятно – Джессика бежала в ремонтные ангары именно с похитителем координат, и отпускать ее нельзя.
Урманчееву не нужны были сокровища, поэтому он, отойдя с «кочевником» в сторону, дипломатично начал торг:
– Цер, какова моя доля?
– Пять процентов.
– Делим пополам, ведь нас осталось двое.
– Пять процентов, – угрожающе рыкнул «кочевник».
– Хорошо, Цер. Но ты должен мне отдать девушку.
– Зачем?
– Она будет моим призом.
– Бабник, – пошутил «кочевник». – Но, впрочем, у каждого свой вкус, – рассудительно заметил генерал седьмой дивизии.
Уладив проблему с дележом, компаньоны присоединились к остальным.
Речь держал Шор Кан:
– Мы, – он показал на своих людей и на маршевые ранцы, – Простые туристы. Поэтому сейчас заложим круг, облетим коммандос, и в отель – отдыхать. Документы у нас в порядке. Поэтому уйдем спокойно. Прощайте.
Остальные поняли – о совместных действиях не может быть и речи. В бегстве – каждый сам за себя.
Лейн решила вести марсиан к главному входу, там в рабочем состоянии был еще один пункт пневмодоставки. «Проверенные методы – самые надежные», – рассуждала разведчица. Цер рассчитывал на свой богатый опыт. Он собирался провести Рамиля и Джессику в стороне от дорог и жилых районов через бесконечное море кратеров и дюн прямо к месту высадки. Путь был долгий, но безопасный. К тому же ему было некуда торопиться. Ведь он, единственный, кто получил то, зачем прилетел.

Здание вибрировало мелкой дрожью. Это не ускоряло сборы, наоборот, добавляло неразбериху и напряженность.
– Смотрите! – воскликнул Бизи Тека.
Астроном поднялся по ступенькам и указал на окно, через которое просматривались мастерские. Все оглянулись.
Купол ремонтного участка был раздвинут. Вспышка и столб пыли возвестили о начале старта. Ракета медленно показалась в дыму и через несколько мгновений исчезла в черноте космоса, пронзаемого ярко-желтыми лучами восходящего Солнца.
Надежда алчных захватчиков угасла, вместе с удаляющимися огоньками светящихся дюз корабля.


Конец первой части.

В. Божбин-Феодоритов
Август, 2011 г.




































Владимир Божбин-Феодоритов




БРОУНОВСКОЕ ДВИЖЕНИЕ

Фантастический роман


Князь Влад Цепеш
(Дракула)



Часть вторая






















Москва 2013


«Жизнь должна быть больше, чем простое выживание».
Альфред Бестер, «Тигр! Тигр!»


От автора

Причинно-следственные связи и их влияние.
Сложно, скажете вы. Так ищите ответы на сложные вопросы в простых, повседневных отношениях!
Представьте себе: самолюбивый ученик и ученик, самоуважение которого подавлено. Первый приносит хорошие отметки, второй плохие. Связаны ли понятия «самолюбие» и «успеваемость»? Да, – скажете вы и будете правы, но правы в одном локально взятом примере. Это происходит в случае, если самолюбие направлено на хорошую учебу. Эффект называется положительной корреляцией. То есть повышение уровня одного фактора, ведет к повышению уровня другого.
В многообразной жизни все гораздо сложнее. И не обязательно физически крепкий становится чемпионом, а умный делает открытие.
Есть еще один важный и определяющий фактор, оказывающий влияние на причину, по которой впоследствии…
Как вы думаете, что за фактор?
ЖЕЛАНИЕ! Желание рождает целеустремленность, видение цели и настроенность на конечный результат.
Сильный, но ленивый, способный, но рассеянный – никогда они не достигнут желаемого результата.
Если взять за основу пример о сильном и слабом ученике, то тут рассуждения заходят в тупик, и теория противоречит сама себе.
Во-первых, девяносто процентов школьников учиться вообще не хотят.
Во-вторых, самолюбивые дети склонны прикладывать свои усилия совсем в другом направлении. Тогда как школьники с пониженным чувством самооценки, стараясь дотянуться до общего уровня, делают успехи на поприще образования.
ПАРАДОКС!
Приходится возвращаться к теории броуновского движения. Рассмотрим человека как автономный организм, взаимодействующий с бесчисленным количеством себе подобных. Вот тут-то и выходит на первый план ЖЕЛАНИЕ, целеустремленность и видение конечной цели. Тогда хаотичные взаимодействия с себе подобными не отклонят индивидуума от достижения поставленных задач. Так что следствие будет логичным завершением изначальной причины.
Как говориться, было бы желание, а цели могут быть разные.
Это рассуждение слишком банальное, мелкое и, не побоюсь этого слова, убогое. Потому что настоящая жизнь нам преподносит бесконечное количество взаимодействий, которым не всегда удается противостоять. Взаимодействий, совершенно от нас не зависящих и никем не контролируемых. Поэтому, возвращаясь к примеру о двух учениках, не обязательно плохой станет дворником, а хороший президентом. Может быть нерадивый, болтаясь по улице, подерется, а проходящий мимо тренер заметит его бойцовские качества, и вот вам карьера спортсмена. Затем он станет популярным актером, впоследствии губернатором, а там глядишь и…
Ну, вы знаете.
Опять как-то просто получается. Самое главное, если ребенок не полюбит спорт, в этом случае, как говориться, все ставки снимаются.
Опять приходим к ЖЕЛАНИЮ.
Но есть примеры, когда желание переходит в манию, в фанатизм. А фанатик – это личность одержимая и настолько сильная, что может пробиться к цели даже через хаотичное, броуновское движение.
Проще говоря – чтобы чего-нибудь добиться, нужно сойти с ума.
НО ДАЖЕ ЭТО – НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНОЕ И НЕ АБСОЛЮТНОЕ УСЛОВИЕ!
















































Пролог

Война!
Это известие разлетелось по планете со скоростью молнии.


* * *

Земляне, уверенные в своей безнаказанности, не раз и не два обманывали своих соплеменников из бывших колоний. Чаша терпения переполнилась, когда биосущество «Омуль 109», завезенное с Земли, нарушило хрупкое экологическое равновесие на Марсе. В дополнение к этой катастрофе коммерческий корабль землян перед стартом расстрелял из бластерных пулеметов купол «Джонка». Сотни тысяч задохнувшихся и мертвый город, замерзшее море и погибшие леса. Если бы не силовые лифты перемещения, счет человеческих потерь перевалил бы за семь миллионов. То есть погибли бы все жители столицы Марса.
Трагедия, разразившаяся на Луне, была менее масштабна, но и планета крохотная. Тем не менее открытое террористическое нападение землян и выведение из строя астронавигационного комплекса возмутило лунатиков. Забросав «старшего брата» нотами протеста и не получив вразумительных ответов, они поняли – от Земли, их ближайшего соседа, ждать можно только неприятностей.
На большом саммите Луна–Марс бывшие колонии, а ныне суверенные планеты, пришли к соглашению об объединении в единый военный альянс.
– Земля гибнет, – говорили они.
– С помощью наших знаний и наших ученых горстка обезумевшей элиты пытается спастись. Но будьте уверены, перед своим концом они не оставят от наших миров камня на камне.
Наглые действия землян были столь очевидны, что имея в распоряжении только факты, можно было сделать неутешительные прогнозы. Лунатики и марсиане все время боролись за выживание в трудных условиях. Им были чужды кровожадность и алчность землян. Выводы участников двустороннего саммита были недвусмысленны. Договоры однозначны.
Объединение ядерных ракетных сил под командованием генерального штаба коалиции.
Постоянное патрулирование орбит Луны и Марса военными крейсерами.
Экономическая и военная помощь друг другу.
И наконец – ядерный удар. Без объявления войны, без предупреждения, без промедления.
На последнем пункте особенно настаивали лунатики.
– Видите ли, если принять за аналогию, что Земля – это медведь, а Луна – это волк, то борьба предрешена изначально, – утверждал астроном с Луны Бизи Тека. – Но если волк нападет первым, да еще и в составе стаи, победа весьма вероятна.
– Правильно! – подтвердили марсиане. – Достаточно подавить боевые межпланетные установки и обезопасить себя от ответного удара, а возникшая паника доведет Землю до капитуляции.
– Именно капитуляции, – воскликнули присутствующие. – Ведь Земля до сих пор является для нас источником минеральных, энергетических и биологических ресурсов.
Таким образом, альянс Луна–Марс включился в борьбу за остатки ресурсов Земли. Мало того что истощенную, обескровленную планету рвали на куски внутренние междоусобицы, так еще появилась и внешняя угроза.


* * *

Пир во время чумы!
Земля все больше и больше погружалась в хаос. Сдерживать гнев народных масс становилось тяжелее и тяжелее. Поэтому неотъемлемой частью политики враждующих альянсов стали праздники. Как способ отвлечения от проблем и пропаганда стабильности. Толпе предлагали зрелища вместо порядка и лозунги вместо работы. Обязательной частью подобных мероприятий были благотворительные обеды для малоимущих. Десятки тысяч обездоленных выходили из трущоб на площади, восторженно приветствуя элиту, чтобы в конце концов получить бесплатный паек.
Хлеба и зрелищ!
Шумные парады и митинги всячески пропагандировались и транслировались в СМИ, подтверждая единение власти и народа.
7 сентября, ежегодный праздник День труда, было решено провести на площади «Объединенных наций» в Нью-Йорке. Действие обещало быть грандиозным. Задолго до наступления торжеств десятки тысяч зевак окружили участок земли в 18 акров (73000 кв.м.). Для них были организованы временные трибуны, передвижные кухни и туалеты. Для тех, кто не попал в первые ряды, все транслировалось на 60 голографических экранов, установленных по всему Манхэттену. И… О чудо! Кормить начали, не дожидаясь начала официальных торжеств. На 42-й и 48-й улицах развернули пункты выдачи. Жаждущих было так много, что очередь уходила аж в начало Первой авеню. Все были настолько удивлены необычностью процедуры, что не заметили – их «охраняют» тысячи вооруженных солдат регулярной армии. Боевые роботы стояли на каждом перекрестке, а андроиды коммандос заполняли крыши близлежащих зданий. По закону ни один андроид не допускался на массовые мероприятия. Таким образом, беспрецедентные меры безопасности были скрыты пахучими похлебками и душистыми горячими колбасками.
Никто, кроме принимавшей стороны и приглашенных, не знал истинную причину торжеств на территории Организации Объединенных Наций. Третий международный конгресс, посвященный организационному этапу космической экспансии, для отвода глаз превратили в шоу. Старый прием: «положите на видное место то, что хотите скрыть», действовал безотказно. Международный конгломерат предпринимателей и представители высших эшелонов власти противоборствующих сторон боялись за свою безопасность.
Земля комплекса ООН до сих пор считалась международной зоной, это был основной и решающий аргумент в споре о месте проведения конгресса.
Наконец, фанфары возвестили о начале представления. Крики зрителей заглушили электронные литавры. Двери центрального входа распахнулись, из них вышли мэр города и Василиск Погостини, начальник департамента сбора информации и пропаганды ООН в сопровождении официальных лиц. Ожидалась встреча почетных гостей.
Во времена всеобщей телепортации шиком и знаком принадлежности к высшему обществу считался отказ от нее. Конечно, все известные, знаменитые и богатые продолжали телепортироваться, но на публичных мероприятиях каждый самовыражался, как мог. Выступление барабанщиков, всякого рода помпезные шествия были уже не в моде, но сегодня без этого было не обойтись.
Семейство фон Браун – ракетостроение, ведущее свою родословную с середины двадцатого века, – появилось на трех автомобилях «Mercedes». Белоснежные кабриолеты были встречены громом аплодисментов.
Представители клана Рокфеллеров – нефтедобыча и переработка «Standard Oil» –приехали на первых «Marmon Wasp». Мужчины во фраках и белых перчатках чинно раскланивались, снимая цилиндры, женщины щеголяли причудливыми шляпками и ослепляли глубоким декольте.
Потомки металлургических королей Демидовых, как и подобало представителям почтенного рода семнадцатого века, въехали на площадь в карете, запряженной четверкой лошадей.
Роскошная трехпалубная яхта, причалившая со стороны пролива Ист-Ривер, привезла многочисленное семейство Анасис, владеющее самым крупным торговым флотом.
Уэлтоны – магазины по всему миру – появились на спортивных автомобилях. Эксцентричные Гейтсы – электроника и программное обеспечение – на велосипедах.
Роскошные электромобили доставили кланы Теленка и Порте, отцов основателей телепортационной сети. Освистанные толпой, но гордые и надменные они присоединились к гостям на vip-трибуне. По сравнению со знатными родами их считали выскочками. Как считался выскочкой и Василиск Погостини, который был принимающей стороной. Заняв пост начальника пропаганды ООН, Погостини разорил, а затем скупил за бесценок «News Corporation», принадлежащую некогда клану Мердок. После этой махинации мировая новостная сеть оказалась в руках Василиска.
Толпа заворожено смотрела вверх, не смея нарушать криками гимн Америки, лившийся с небес. На глазах у толпы на площадь «Объединенных наций» приземлялся огромный серебристый дирижабль. Сначала, не переставая играть, из его недр появился оркестр. Зрители встали с трибун. Затем появилась процессия людей, выстроенных в несколько рядов, с толстенными канатами в руках.
– Что они тянут за собой? – недоумевала толпа. – Пушку, ракету?
Огромная египетская пирамида, со всевидящим оком на вершине, величественно выкатилась на середину поля.
– Что дальше? Золотой саркофаг, фараон? – гадали присутствующие.
Двери под оком отворились, камни превратились в лестничную дорожку. Из темноты пирамиды перед глаза публики предстал глава клана Ротшильдов, старший представитель богатейшего дома банкиров, Майкл.
– Как же мы не догадались, – безумствовала толпа, – пирамида и око – знаки благосостояния и власти. Такого богатого и влиятельного гостя на празднике не ждал ни кто. Кроме посвященных, конечно.
Тем временем слуги, вытянувшие пирамиду, подошли к трибунам и под звуки помпезного марша стали бросать в толпу пригоршни мелких кредитов.
– Еще, еще! – скандировала публика.
Празднование Дня труда обещало стать самым запоминающимся событием осени.
Даже по прошествии веков, ООН сохранила множество традиций и ритуалов. После того как мэр произнес помпезную речь, полагалось трижды ударить в «Колокол мира», подаренный Японией и возвестить о начале представления.
Солнце уже почти закатилось за горизонт, оставляя площадь «Объединенных наций» в полумраке.
Зрители замерли в ожидании еще более грандиозного зрелища.
И вот, тихие переливы флейт и гобоев возвестили о начале представления. На только что пустовавшей площади возникло ржаное поле. Над ним возвышалось синее небо с редкими облаками. Легкий ветер теребил тяжелые золотые колосья. Каждый присутствующий почувствовал на себе дуновение теплого летнего ветра и запах, изумительный запах урожая. Вкус ромашки, василька, фиалки и хлеба опьянял. Картинка была как настоящая. За несколько секунд мир перенесся в далекое прошлое, такое близкое и ощущаемое. Казалось, достаточно перепрыгнуть через забор и можно поплыть по морю из колосьев. Появились первые актеры. Они шли, выстроившись в цепь, изображая сборщиков урожая. Черные мужчины в белых робах серпами жали рожь, а женщины в разноцветных платках собирали колосья в снопы. Все действо сопровождалось заунывной песней. Зрители узнали картины рабовладельческого юга. Неподалеку проходил поезд, слышался мерный выхлоп паровозной трубы и стук колес. Ветер отнес клубы дыма к толпе и все уловили его запах.
Vip-ложа, установленная специально у главного входа в здание, потихонечку пустела. С западного входа тихо и незаметно прибывали представители политической элиты и военные. Мелкими группами они, предъявляя приглашения, проходили в святая святых ООН, зал Генеральной ассамблеи. Отдавая дань истории, зал почти не изменили. Все та же золотая стела в президиуме и герб – две половины глобуса в центре лаврового венка. Изменилось только количество мест. Пристроенные по периметру семиэтажные балконы могли разместить в десять раз больше гостей. В этот вечер не шестьсот человек, а шесть тысяч были призваны обсудить планы космической экспансии и судьбу остального человечества.
А спектакль на площади продолжался. Война севера и юга была в разгаре. Конфедераты отступали, оставляя старый мир свободе и демократии.
Но присутствующих в зале это не волновало. Они намерены были спасать свои жизни, не считаясь с большинством. История их так ничему и не научила. Впрочем, у большого капитала иное мировоззрение.
Василиск Погостини, идейный вдохновитель этого форума, первым поднялся в президиум и выступил с приветственным словом при полной тишине зала. Ему не аплодировали, даже когда он закончил. Все ждали академика Горна. Погостини не смутился и не растерялся. Он был по-прежнему правой рукой академика и, несмотря ни на что, его план пусть не всегда гладко, но постепенно реализовывался.
– А сейчас, – возвестил Василиск, – программу будущей космоэкспансии представит академик Эйз Горн.
И вот он появился. Одного этого было достаточно, чтобы зал поднялся и разразился аплодисментами. Восточные воочию убедились, что их академик жив. Западные потирали руки от предвкушения. Академик, в кои-то веки, попал на их территорию, и можно будет попытаться переманить его. Представители крупного капитала надеялись выкупить как можно больше мест в предстоящей экспедиции.
Он нужен был всем!
Эйз Горн – блестящий изобретатель и ученый, политолог и философ мирового масштаба скромно стоял в зале ООН среди верхушки элиты цивилизации.
Гибнущей, разобщенной и жестокой, дикой и все равно прекрасной даже в своей агонии цивилизации. Горн знал, что не принадлежит никому, и в то же время принадлежит всему человечеству.
Сегодня, на этом форуме, когда собралась верхушка, он надеялся сделать предложение, которое спасет все человечество.
Ученый подошел к трибуне и поднял руку, прося тишины.
Зал моментально затих.
В пронзительную тишину проникали звуки оркестра с площади. Академик пытался сосредоточиться, когда одна нота зазвучала особенно громко, нарушая общий стройный баланс. Звук все нарастал и нарастал, пока не стало понятно, что это звучит сирена воздушной тревоги.


* * *

Итак, война!
Это известие разлетелось по Земле со скоростью молнии, но было поздно. Ракеты были уже на подлете. Их можно было заметить даже не вооруженным глазом. Нагретые плотными слоями атмосферы, боеголовки летели, словно огненные метеоры.
Несмотря на быстродействующую систему противоракетной обороны Земли, плотность атаки была так велика, что пятьдесят процентов боеголовок достигли своей цели. Земные альянсы, увязшие в своих проблемах, не ожидали, что удар будет настолько сильный и точный. Они просчитались. За какие-то четверть часа уничтоженными оказались семьдесят процентов баллистических ракет. Бомбардировка не обошла стороной промышленные и политические центры. Вашингтон, Москва, Пекин, Дели, Берлин превратились в руины. Миллионы жертв, переполненные госпитали, разруха и паника.
Альянс Луна–Марс добился поставленной цели – Земля стояла на коленях.


1

Светила полная луна. Человек в камуфляже скрытно пробирался через мангровые заросли. Сухая лиана треснула, заставляя его остановиться и замереть.
– Странно, – подумал он, – откуда здесь сухая лиана?
Прислушивался и оглядывался он недолго. Впрочем, реальная опасность была довольно далеко, а сектор для прицельной стрельбы в нескольких шагах. Но осторожный лазутчик все равно лег в траву и неслышно прополз последние метры.
«Вот оно, сломанное дерево. Теперь нужно не торопясь выглянуть».
На горе, в четырехстах метрах, виднелся сторожевой пост снайпера. Маленький домик в виде скворечника. Оттуда просматривались вся бухта и побережье.
«Главное, не выдать себя. Вот ты где. Что? Куришь на посту? Не аккуратно. Ох, как не аккуратно».
Затвор игольчатого ружья передернулся легко и бесшумно. В оптический прицел ночного видения хорошо виднелась форма морского пехотинца и защитный шлем.
«Ты меня не остановишь».
Плавный нажим на спусковой крючок и охранник с пробитой глазницей исчез в оконном проеме.
«Теперь второй снайпер, на противоположной стороне».
Добираться до сектора нужно по береговой линии. Затем под водой пересечь зону обстрела, которая идет вдоль дороги от центральных ворот до пляжа.
«Вот и обочина. Вроде, тихо. А что, если?..»
Раздался звук сирены. Зажглись прожектора, выискивая постороннего, освещая лес и дорогу. Сквозь слепящие глаза лучи вырвался боевой робот с лазерным пулеметом наперевес.
Картинка застыла. Шум прибоя и сирены смолкли. В огромном ангаре включилось освещение, затмевая голографическое изображение.
– Все, вас обнаружили и убили! Операция провалена! – сообщили по громкоговорителю.
Князь Влад Цепеш в камуфляже с игольчатым ружьем поднялся с пола и направился в рубку управления.
– Генрих, так мы провозимся до утра, – попытался ускорить процесс тренировки Влад, убеждая инструктора.
– Сэр, на тренажере нужно упражняться до положительного результата, иначе в реальности вероятность снизится еще больше, – отстаивал свою позицию Генрих Мартенс – старший инструктор оперативной подготовки спецшколы коммандос в отставке.
– Мы же договорились, просто Влад.
– Пока вы мой работодатель, князь, я официально выполняю контракт и обязан соблюдать субординацию.
– Даже наедине?
– Особенно наедине, князь. Так как пагубная привычка может подвести во время протокольных и официальных встреч.
– Мы отклонились от темы, Мартенс.
– Да, сэр.
– Нужна более реалистичная программа.
Цепеш подошел к демонстрационному экрану:
– Вот, например, почему у вас стрелок на горе все время курит? А робот у входа всегда на посту? И почему, в конце концов, лиана треснула в мангровом лесу, а я ползу по траве в то время, когда в реальности буду по пояс в воде?
Он нажал несколько кнопок управления:
– Видишь, теперь стрелок заснул, а боевого робота отправили на профилактику. Не может человек во время шестичасового дежурства постоянно бодрствовать и сохранять внимание. Он всего лишь человек! У него могут быть проблемы с детьми или накануне состоялась затянувшаяся вечеринка. Да просто настроения нет следить за береговой линией. Вот дурацкая работа, правда? Надоело ему, надоело. Робот тоже всего лишь железяка с программами, требующая подзарядки каждые десять часов.
– Итак, – развивал свою мысль Влад, – в цепи, казалось бы, идеальной защиты, идет постоянное изменение. Кто-то спит, что-то ремонтируют и так далее.
Инструктор задумался, подошел к компьютеру и некоторое время что-то рассчитывал.
Его ответ был неутешителен:
– Потребуется неделя, чтобы создать программу индивидуального поведения персонажей.
– Это немыслимо! – вскричал князь, – да легче в пейнтбол с живыми людьми в парке поиграть!
– Стоп! – Мартенс схватил своего работодателя за рукав и потащил из ангара на свежий воздух. Когда они оказались на центральной поляне, инструктор остановился. Роскошный парк перед полукруглым особняком был идеально ухожен. Постриженные газоны рассекал причудливый узор из дорожек, выложенных разноцветным камнем. Разнообразные кусты, треугольные, круглые, квадратные, вторили похожим по форме клумбам. Но спутников в данный момент это не интересовало. Их взоры были устремлены на трехэтажный особняк, по бокам которого возвышались башенки.
– Вот, – указал на башенки Мартенс, – два наблюдательных пункта для стрелков.
Потом подбежал к центральной части здания и открыл широкие застекленные двери в центральную залу:
– Это ворота главного пропускного пункта. Видите, сэр, сквозной проход! – кричал он, открывая центральные двери, ведущие к площадке с частным лифтом с противоположенного фасада. Потом вернулся к Цепешу и резюмировал:
– Если вы пройдете здесь, то там делать нечего!
– Ты – гений, – похвалил Влад.
– Нет, босс – гений вы. Ваша, ведь, идея.
– Ну не будем спорить. В конечном счете важен результат.
Князь окинул критическим взглядом сад:
– Да, с ландшафтным дизайном придется поработать. Сделайте здесь все более реалистичным. Побольше кустов на поляну, залейте траву водой, к воротам поставьте заградительные сооружения. Да, кстати, а где вы возьмете боевого робота, Мартенс?
– С вашим финансированием и моим опытом это будет не трудно, сэр, – уверил инструктор.
Посыльный появился неожиданно. Он подошел к князю и едва слышно прошептал:
– Три.
Цепеш кивнул и едва заметным движением пальца отпустил его.
Из центральной залы на поляну вышли слуги, предлагая хозяину полуденный чай. Влад отказался и жестом предложил им следовать за собой.
– В таком случае, до вечера, Мартенс, – князь надменно в присутствии слуг кивнул подчиненному и удалился в свои покои.
Костюм сидел безупречно. Коричневые галифе, заправленные в начищенные до блеска сапоги, френч для верховой езды и шелковый шарф на шее, заколотый драгоценной брошью. В таком виде, опираясь на немыслимо дорогую трость с набалдашником из драгоценного камня, Цепеш появился в госпитале городка Белфаст в Ирландии. Со стороны выглядел он довольно необычно, костюм в стиле викторианской эпохи обращал на себя всеобщее внимание. Но никто не пытался подшутить над посетителем. Наоборот, все обращались к нему «сэр» и были очень почтительны. Князь был главным акционером этого заведения. А вид? Ну, что ж, еще один эксцентричный миллионер и только.
– Все готово к вашему приходу, сэр, – встречал гостя главный врач Джон Макридин.
– Прекрасно, – ответил Влад. – Может, прямо сейчас и приступим.
Главврач учтиво пропустил князя вперед, а сам пошел чуть сзади:
– То, что мы задумали, незаконно, – шепнул он ему на ухо.
– Вы отказываетесь, Джон? – не оглядываясь, спросил Влад и, не дожидаясь ответа, продолжил, – за пять миллионов я могу дублировать ваше оборудование.
– Ну что вы, князь, – поспешил оправдаться врач, – я и так в большом долгу перед вами. Просто, я опасаюсь.
Силовой лифт перенес обоих на двадцатый этаж в отделение психологии. Два андроида-охранника с игольчатыми ружьями проверили пропуска вновь прибывших и пропустили их во внутренние покои.
– Они проверили пропуск даже у вас, главного врача? – удивился Влад.
– Да, – не без гордости отметил док.
– Вот видите, вы прекрасный исполнитель, замечательный специалист, но…
– Что, но? – с опаской переспросил Джон.
– Вы трус, док.
Путники остановились в середине длинного белоснежного коридора. Персонала не было видно. Князь положил руку на плечо врача и крепко сжал болевую точку. Макридин медленно оседал.
– Трусить нужно было, когда вы продавали мне акции обворованного вами же госпиталя. А теперь, поздно.
Несчастный воришка док сидел на корточках и глотал воздух как рыба, выброшенная на берег. Его трясло, лицо покраснело, лоб покрылся испариной. Влад ослабил захват:
– Никто об этом не узнает, если вы не запаникуете.
Цепеш поднял Макридина за грудки и прислонил к стене:
– Крепитесь. Когда все закончится, я подарю вам акции госпиталя.
На лице все еще дрожащего дока появилась слабая улыбка. Влад отпустил его и пошел дальше, Макридин затрусил вслед.
– Да я могила, сэр. Да ради вас все, что угодно…
Дверь в конце коридора на первый взгляд была обыкновенной пластиковой перегородкой, но между пластмассовыми листами был прикреплен трехмиллиметровый свинцовый щит. Князь критически осмотрел ее и вошел в комнату, затянутую со всех сторон мягким сукном зеленого цвета. В середине, рядом с маломощным частным лифтом стоял стул, больше никакой обстановки не было.
– Все стены, кроме одной, отделяющей соседнее помещение, полы и потолок тоже изолированы свинцом, – на ходу пояснял главврач.
– Вы мне этого не говорили.
– На прошлых сеансах этого не было, а для чистоты эксперимента мне хотелось бы видеть более направленный эффект.
– А операционная? – спросил князь.
– Не извольте беспокоиться, сэр, недостающее оборудование прибудет вовремя.
– Итак, приступим.
Цепеш сел на стул.
Макридин встал за его спиной у силового шкафа и включил его.
– Сначала на малых частотах, сэр.
– Давай.
– Испытуемые в соседней комнате…
– Не говори, – оборвал его Влад, – сам разберусь.
После некоторой настройки оборудования главврач решился снова подать голос:
– Как всегда испытуемым предложены различные психологические тесты. Как вы помните, на прошлом сеансе удалось определить только самых неустойчивых.
– Да, я помню, док, сильные психотропные раздражители активировали функции паники, страха и безумия.
– Вы их заметили, сэр. Сегодня мы снизили стрессовые доли в тестах.
– Попробуем?
– Прошу вас.
Макридин постепенно увеличил напряженность поля силового шкафа. Цепеш закрыл глаза и сосредоточился. Так прошла минута, за ней вторая, потом третья.
– Не вижу, – князь открыл глаза.
– Видимо, нужно усилить напряженность, – констатировал док, постепенно выкручивая колесо латера. Стрелка шкалы усиления перешла от зеленого сигнала к желтому. Тишину нарушало только едва слышное гудение установки. Лицо Влада было спокойно, немигающий взгляд устремлен на стену и лишь подрагивающие веки выдавали напряженную сосредоточенность. Шло время.
– Прибавь, – скомандовал князь.
Шкала напряженности поля подошла к красной отметке. Рука Джона медленно поворачивала ручку. Капля пота покатилась по щеке Цепеша. Негромкий звуковой сигнал возвестил о том, что напряженность поля достигла рабочей отметки. Индикатор показывал одну красную точку.
– Не вижу, еще прибавь.
Главврач поставил усилитель на ноль и отключил шкаф. Сигнал и жужжание умолкли. Индикаторные лампочки погасли. Опыт был остановлен.
– Ты что наделал?! Я же просил прибавить! – набросился на него Влад.
– Если бы я прибавил, – спокойно парировал док, – то вы бы телепортировались к испытуемым. Индикатор показывал рабочую напряженность.
Князь протер вспотевшее лицо платком и заходил по комнате, рассуждая вслух:
– Еще два дня назад я мог определить местонахождение испытуемых с предельной активностью мозга. Стоило нам снизить раздражитель, и вот, даже с помощью усилителя перемещения я бессилен.
– Ваш дар никуда не делся, – успокаивал доктор, – но, видимо, он крайне не стабилен. Что ж, будем работать дальше.
В дверь постучали. Макридин поспешил отпереть замок. В коридоре стоял посыльный из команды инструктора по оперативной подготовке.
– У меня сообщение для сэра Цепеша.
Князь узнал посыльного и вышел в коридор, предусмотрительно закрыл дверь перед носом доктора.
Средства связи в век телепортации практически изжили себя. Гораздо удобнее и быстрее было встретиться лично и обсудить все с глазу на глаз. Для передачи информации каждое ведомство применяло посыльных андроидов или людей. Самым надежным способом сохранения тайны послания была частичная его передача. Один посыльный докладывал место события, другой число, третий время. Существовало еще множество различных способов сохранения тайны. Например, блок страха. Посыльному зашивали ампулу с цианидом и настраивали механизм детонации на сумму эмоциональных переживаний. Ему внушали, что он неминуемо умрет, если выдаст секрет. При попытке выдачи информации поднималось сердцебиение, повышалось давление, выбрасывался адреналин, детонатор срабатывал, приводя к летальному исходу. Таким образом посыльный убивал сам себя.
– Шестнадцать, – прошептал молодой человек на ухо князю.
Влад просиял. Отпустив посыльного, он взглянул в окно. С двадцатого этажа открывался прекрасный вид на залив. Портовый Белфаст жил за счет моря, загрязненного, отравленного, но все еще дающего скудный улов. Материковые горожане не могли полакомиться рыбой. Она до них просто не доходила.
В прекрасном расположении духа князь вернулся к Макридину.
– Все идет прекрасно, дорогой доктор. По всей видимости, скоро наши с вами планы и договоренности придут к логическому завершению.
– Очень хорошо князь, а то я очень нервничаю, – с облегчением вздохнул док.
– Кстати, – отметил Влад, – в комнате за перегородкой семь человек. Двое из них накачаны галлюциногеном счастья, один вогнан в депрессию и четверо чего-то очень боятся, но это не переходит у них в кошмар.
Вопрос, застывший на лице главного врача, заставил князя замолчать. Оба поняли, что эксперимент внезапно вышел из-под контроля и продолжается спонтанно.
Док опомнился первым:
– Теперь скажите мне, где расположены эти тестируемые?
– Это очень просто, Джон. Один лежит в правом дальнем углу, двое прямо перед нами, возле этой ближайшей стенки, а четверо – в середине. Да выключите вы силовой шкаф, доктор, – походя, небрежно бросил Влад.
– Сэр, – Макриди развернул князя за плечи в направлении установки, – вы забыли, она выключена! Выключена!
– Это значит? – озадаченно спросил Влад.
– Это значит, сэр, что вам не нужен усилитель психокинетической энергии. Вы просто должны научиться настраивать себя сами.

Ветра не было. Слабый свет от бледной Луны позволял видеть только песок. Заросли возвышались черной стеной, не давая рассмотреть перспективу. Включать электронику на подходе категорически запрещено, датчики моментально обнаружат работу постороннего устройства.
Береговая линия выглядела так же, как на фотографии со спутника, но мангровые заросли не подсыхали с отливом. Видимо из-за небольшого песчаного барьера вода никуда не уходила. Идти по колено в воде было не трудно, даже несмотря на скользкие корни. Первая точка для стрельбы находилась всего в каких-то тридцати метрах. Влад остановился. Поляна выглядела почти так же, а вот сломанное дерево отсутствовало.
Идти или ползти на точку не имело смысла.
«Там и укрыться то негде. Думай».
Влад воспользовался обыкновенным биноклем и медленно пополз, не отрываясь от стены деревьев, закрывающих обзор пункта наблюдения. Тело уже начало замерзать, когда между веток показался наблюдательный пункт. Старая будка для снайпера, которую они определили по крыше со спутникового снимка, на деле оказалась автономным датчиком движения с автоматическим лазером. Если бы Цепеш вышел к огневой позиции, то был бы сразу подстрелен. Его спасла осторожность. Из воды торчала только голова, прикрываемая густыми ветками зарослей.
«Это не курящий солдат, это автомат, а он не отдыхает. Я просчитался, и Генрих просчитался. А еще опытный вояка. С чего он взял, что там живой снайпер, да еще и курящий?»
Влад еще раз взглянул в сторону датчика. Шло время, ничего не происходило. Он уже хотел уходить, когда заметил струйку пара, струящегося из верхнего блока.
«Вот и курящий снайпер. Просто система охлаждения и выброса конденсата».
Так же медленно он выбрался из зоны наблюдения и спрятался за скалу. Озноб бил немилосердно. Кондиционер-обогреватель, который нельзя было включать при подходе к объекту, после активации сам определил температуру подогрева и степень интенсивности сушки. Колотун прошел, стало легче. Влад достал из бокового кармана пластмассовую флягу и сделал пару глотков. Коньяк прогнал усталость и прояснил мозги.
«Что, все дело зашло в тупик, так и не начавшись? Трудно планировать по картам и фотографиям? Да, трудно. Бывало и похуже».
Кусочек шоколада с орехами придал предприимчивому лазутчику оптимизма.
«Включаем логику – уходить поздно. Следовательно, продолжаю. Если на горе слева вместо снайпера лазер, то справа такая же картина и проверять другой пункт наблюдения бессмысленно. Значит, кроме мощного робота, а в этом сомневаться не приходится, судя по фотографиям людей практически нет. Максимум, один дежурный в блиндаже возле шлагбаума. Стоп».
Влад почувствовал пробел в рассуждениях и отправил в рот еще один ломтик шоколада. Достав из непромокаемого пакета распечатку снимка, он внимательно присмотрелся.
«Один робот на такой объект, пусть даже с тяжелым вооружением? Вот, нашел».
На фотографии от крыши блиндажа отходили четыре трубки, которые они с инструктором приняли за дождевые отводы.
«Это не для слива, это четыре тепловые пушки. Одной ударной волной можно снести взвод, а то и роту. Итак…»
Лазутчик посмотрел на часы.
«Время поджимает. Хорошо бы его остановить».
Он представил, как замирают стрелки часов, гусеницы робота замедляют движение и останавливаются, гидравлика на тепловых пушках отключается и стволы опускаются, упираясь в землю, лазерные пункты производят аварийный выброс конденсата и медленно угасают.
«Даже с остановкой времени движение еще будет продолжаться. Сила инерции, ничего не поделаешь».
Внезапно Цепеш вскочил, глаза его блестели, руки импульсивно выключали электронику костюма. Он откинул за плечи снайперскую игольчатую винтовку и подготовил к бою тяжелый тепловой пулемет.
– Инерция. Я знаю, что делать, – сказал он вслух сам себе.
Выйдя на прямую дорогу, ведущую от побережья к пропускному пункту, Влад заметно нервничал. Это была его первая самостоятельная боевая операция. После того как он включит усилители суставов, его сразу заметят. Давление поднялось, в висках стучало, лишняя порция адреналина мешала слаженным действиям. Внезапно на него накатило, как до этого, в госпитале. Видимо, нервное напряжение сработало как катализатор, обостряя до предела внутреннее зрение. Влад увидел охранника внутри блиндажа, и он, действительно, был один, предположения оправдались. Пора приступать. Он активировал усилители суставов, снял пулемет с предохранителя и побежал по дороге, ускоряясь с каждой секундой. На горизонте показалась стальная громадина – боевой робот. Он стоял чуть впереди на обочине, в десяти метрах от шлагбаума. Еще дальше, примерно в двадцати метрах, располагался блиндаж. В режиме ожидания робот просто сканировал дорогу, поэтому на приближение постороннего сработал запуск боевых систем. Лазеры активировались, зажужжала система кругового слежения, датчики боевого действия подкачивали давление в гидравлику движения. Гусеницы ожили и развернули монстра в направлении атаки, давая спасительные секунды нападавшему. Влад знал все это, тренировки не прошли даром, к тому же появилась возможность импровизации. Он выстрелил тепловым зарядом и разнес кустарник позади боевой машины. Системы робота фиксировали нападение с тыла. Машина развернулась и моментально открыла огонь, оставив без присмотра дорогу. Доли секунды хватило, чтобы проскочить робота. Влад перемахнул через шлагбаум и снизил скорость, оставаясь в поле наблюдения боевой машины, которая уже разворачивалась для погони за ним. Внутренним зрением он ясно видел охранника в блиндаже, который в это мгновение подбегал к четверке тепловых пушек. Робот уже обогнул шлагбаум и набирал скорость, беря нарушителя на прицел. Влад метнулся по дороге мимо блиндажа, как раз в момент просмотра местности охранником. Тот заметил его, снял оружие с предохранителя и произвел залп из всех четырех стволов. Влада в точке поражения уже не было. Всю мощь грозного оружия принял на себя разогнавшийся робот. Тепловая волна отбросила эту трехтонную глыбу на несколько десятков метров и ударила о камни. Робот еще двигался, один из бластеров еще стрелял в ночное небо, но упорядоченным действием это назвать было нельзя. Пока пальцы охранника нажимали кнопку предохранителя, истинная цель исчезла, а бок подставила боевая железка. Инерция себя оправдывала. Ни одно снайперское устройство не было рассчитано на такое быстрое развитие событий. В то время когда Влад уже бежал между горами, приборы обнаружения все еще искали цель на подступах к пропускному пункту.
С приближением к казармам сирена гудела все громче и громче, закладывая уши. Свет в окнах загорался, но из дверей, никто не выбегал. Пользуясь моментом, пока наитие не пропало, Влад сканировал казармы. Того, за кем он пришел, там не было. Информация посыльного была точной – шестнадцатого сентября объект нападения заступил на дежурство.
Внезапно яркий свет ослепил Цепеша.
«Датчики движения, – промелькнуло в голове, – вот почему на территории ни одной живой души. Сначала определение местонахождения лазутчика, потом действия».
События не заставили себя долго ждать. Из казарм выбегали боевые андроиды в полном вооружении и перекрывали дорогу, ведущую к позициям. Незамеченным проскочить не удалось. Путь был отрезан. Влад развернулся и побежал в обратную сторону к боксам механизированного вооружения. Датчики слежения работали исправно, он постоянно находился в перекрестных лучах прожекторов. Вот он, ряд боксов. Электроника сообщила сигнал тревоги, все ворота открылись одновременно. Влад подбежал к строению и вжался в стену между проемами. Железные распахнутые створки скрывали его от радаров машин. Роботы выкатились одновременно. Медлить было нельзя. Влад вскочил на спину ближайшей машины, вскрыл блок управления и обесточил схемы. Буквально слившись с трехтонной громадиной, он стал недосягаем для охранных датчиков движения, а роботы, не обращая внимания на остановившегося собрата, укатили в поисках нарушителя. Изменив программу, Цепеш помчался прямо на ряды андроидов, перекрывших дорогу к позициям. Последние недоуменно расступились, не подозревая, что машиной управляет чужак.
«Знание – сила», – радовался Влад.
Кредиты на покупку и время на изучение робота были потрачены не зря.
Лазутчик свернул на извилистую дорогу, ведущую в гору, к пункту радарного наблюдения. На подступах он остановился, развернул машину и задал программу самоуничтожения при обнаружении. Легкий ветер остужал лицо. Сверху военный городок переливался разноцветными огнями. Маленькие фигурки, построившись в цепи, прочесывали местность, напоминая Владу компьютерные игры детства. Рабочие площадки радарной станции встретили его полной темнотой. Двери были закрыты, окна задраены. Создавалось впечатление, что боевое дежурство не ведется вовсе. К тому же, немного отдышавшись и успокоившись, он заметил, что дар исчез. Наитие кончилось так же внезапно, как и появилось. Цепеш не расстроился, у него была подсказка – заветное число «три». После езды на роботе бежать было легко. В конце ряда темных квадратных станций на стальной обшивке одной из них отчетливо виднелась цифра «три». Влад бесшумно поднялся по металлической лестнице, открыл дверь и скользнул вовнутрь. В полумраке светящихся лампочек и экранов радара виднелся человек. Дежурный сидел в удобном кресле с чашкой в руке и сигаретой в зубах. Влад включил общее освещение. Мужчина средних лет, коротко стриженый с аккуратными бакенбардами и бородкой зажмурился. Когда глаза привыкли к свету, он посмотрел на внезапно появившегося гостя. Некоторое время он вспоминал, кто это. Потом, как будто, узнал. Его рот раскрылся от удивления, сигарета упала в чашку, издав легкое шипение.
– Ты? – только и успел произнести дежурный, получив иглу с усыпляющим раствором в шею.


2

Позвонки хрустнули, Лемман повернул подбородок в другую сторону, массируя пальцами сухожилия и мышцы. Хоть шел сентябрь, но постоянный северный ветер успел продуть стратега насквозь. Ему удалось растереть шею и лицо во время ходьбы, однако спина промерзла окончательно. Из носа капало, глаза слезились.
– Черт бы их побрал, – в полголоса выругался командующий Восточного альянса, – Скрываемся как мыши.
Сквозь снежную пелену показались городские окраины. Борис вложил ладони в противоположные рукава, получилось что-то вроде муфты, пальцам стало теплее.
«А впрочем, мыши и есть, – продолжал рассуждать он, – в такой обстановке только мышам и выжить. А еще лучше, тараканам».
Команда адъютантов, подняв воротники и сбившись в кучку, как стая пингвинов, не отставала от своего начальника. Уже темнело, когда они подошли к самому большому зданию в городке Бетел, штат Аляска. Вывеска на дверях гласила: «Municipal collection» (Городское собрание). Перед дверями никого не было, поэтому Леман не останавливаясь, без стука, раскрыл обе створки и вошел вовнутрь. Лицо обдало теплом, глаза слепило от яркого света, «стая пингвинов» подтолкнула его в спину и продвинула еще на несколько шагов. Когда мир вновь обрел очертания, стратегу стало ясно, что они находятся в наглухо изолированной комнате.
– Приглашение, пожалуйста, – раздался голос из динамиков.
Лемман молча поднял билет вверх.
– С вами много людей, у них тоже приглашения?
– Нет, – сухо ответил генерал. – Это мои адъютанты.
– Тогда попросите их подождать в отеле напротив.
Борис обернулся и жестом отпустил подчиненных. В команде послышался общий вздох, все повернулись и нехотя вышли на мороз. Стратег с пренебрежением посмотрел на сгорбленные спины неженок из генштаба. Ему хотелось плюнуть им в след, но это была официальная встреча представителей альянсов и не только. Поэтому он сдержался и не стал бросать тень на всю делегацию.
Как только двери закрылись, противоположенная стена отошла в сторону, открывая перед взором Леммана просторный вестибюль. В зале, похожем на этнографический музей, уже собралось достаточное количество делегатов форума. Они важно прохаживались поодиночке и стояли группками у обогревательных приборов, декорированных под камины. Шинель у генерала принял сам распорядитель мероприятия, услужливый мэр города вложил в руки бокал согревающего бренди. Это было предусмотрено протоколом. Фигуры более мелкого масштаба довольствовались гардеробщиками и официантами.
– Надеюсь, остальные приглашенные тоже без телохранителей и прислуги? – делая большой глоток, спросил у мэра Лемман.
– Да, уважаемый стратег. Секретность собрания настолько велика, что даже распорядитель мероприятия не в курсе, по какому поводу сбор. Совещание будет проходить в соседнем зале.
Мэр аккуратно взял Леммана под локоток и провел через открытые двери в конференц-зал.
Борис не был тщеславен, мало того, он становился раздражителен, когда видел, что ему льстят. Но сегодня обращение «уважаемый стратег» он принял благосклонно. Бывший генерал еще не успел привыкнуть к новой должности, на которую был поставлен три дня назад. Не просто поставлен, эту должность его уговаривал принять весь кабинет министров. «Стратег Восточного альянса» – это больше, чем министр, больше, чем высший совет – это поводырь половины человечества. Между тем Лемман прекрасно понимал, если бы не война, этого чина он не добился бы никогда, за всю свою карьеру. С одной стороны, должность «стратег» давала ему неограниченные возможности, с другой – накладывала огромную ответственность. Военный это понимал и в условиях войны готов был действовать без промедления.
Делегаты форума все прибывали и прибывали. За круглый стол были приглашены представители Западного и Восточного альянсов, руководители крупнейших регионов, главы промышленных и финансовых конгломератов. Они молча смотрели друг на друга. Никогда еще до печальных событий 7 сентября никто не пытался собрать их вместе. Настроение у всех было подавленное, тишину нарушала лишь работа регламентной комиссии. Когда присутствующие были рассажены и посчитаны, все лишние выведены, а двери закрыты, в зал почти бегом вошел Василиск Погостини.
– Это все! – воскликнул он, не садясь в кресло за круглым столом, – только сто двадцать человек?
Василиск, размахивая бумагами, прошел по кругу вдоль стола, на его лице было удивление, граничащее с недовольством:
– Еще недавно, – продолжал он, – на саммит собралось шесть тысяч участников. Сегодня, – Погостини сделал круг и, подойдя к своему креслу, бросил списки на стол, – только сто двадцать. Что, всеобщее будущее уже никого не волнует?
– Не думайте, что вы один радеете о будущем человечества! – оборвал тираду Погостини генерал Янг Пиглз, начальник штаба объединенных сил Западного альянса.
– В то время когда мы прохлаждаемся на этой конференции, остальные, ранее приглашенные, пытаются восстановить порядок после ядерного удара. Им, как и нам, не чужды геополитические устремления, однако они призваны решать сегодняшние проблемы. А мы, собравшиеся сегодня здесь, являемся представителями тех шести тысяч собранных в Нью-Йорке злополучного седьмого сентября.
Присутствующие согласно закивали головами.
Поставленный таким образом на место Погостини сел в кресло и продолжил:
– Пока мы ждем академика Эйза Горна, позвольте мне как начальнику департамента сбора информации зачитать последнюю сводку.
Он включил дисплей, выплывший из недр стола, и приступил к чтению:
– Напоминаю, господа, что эта информация не редактирована, и она никогда не попадет в сводки средств массовой информации. На сегодняшний день количество жертв бомбардировки составляет около одного миллиарда человек. Из них двадцать миллионов идентифицировать не удалось. Сто миллионов раненых, находящихся рядом с эпицентрами взрывов, размещены в мобильных госпиталях и уцелевших больницах.
Погостини сделал паузу и посмотрел на присутствующих. Зал безмолвствовал.
– Медицина не справляется, господа. Поэтому, скорее всего, эти сто миллионов мы тоже потеряем. Потери составили бы намного больше, не будь у нас разветвленной системы телепортационных лифтов. Разгромленные регионы сейчас покинуты. Беженцам оказывается помощь.
Зал гудел как улей. Услышанное сообщение поражало своими цифрами.
– Не надо нас пугать непроверенными данными, – отпустил реплику Янг Пиглз.
– Непроверенными? – огрызнулся Погостини, – не забывайте, генерал, что ко мне сходится вся мировая информация. К тому же вы утверждали, что проанализировали ракетную атаку, и она направлена только на уничтожение военных объектов. А данные, которые собраны мной, весьма не утешительны. Пострадало мирное население, и это мягко сказано. Мало того…
– Это, так сказать, побочный эффект, неизбежные потери, – выкрикнул опять Пиглз.
Василиск поднялся и обратился ко всем участникам форума:
– Мало того, если бы мы седьмого сентября собрались в Вашингтоне или Москве, то никого из присутствующих уже не было бы в живых. По полученным данным аналитики ООН предупреждают, что еще одна такая безответная атака – и нам конец.
Присутствующие вскочили с мест, одни хотели высказаться, другие спрашивали: «что делать?», третьи просили о помощи, четвертые говорили о капитуляции.
Валилиск повернулся к военным обоих альянсов и напрямую спросил, так, чтобы все слышали:
– Вам есть, чем ответить агрессору, господа военные?!
Лемман и Пиглз смотрели друг на друга и молчали. Пауза затягивалась. Присутствующим стало ясно, что ни один не намерен выдавать военные секреты.
– Нас спасет сотрудничество! – раздался голос с галерки.
Все обернулись. Эйз Горн протискивался через толпу в середину зала. Ему освободили проход.
– Прошу садиться, господа. Садитесь, садитесь.
Академик вышел на середину и тут же взял слово:
– Повторяю, сотрудничество – путь к спасению! Если мы не сплотимся перед лицом катастрофы, перед фактом уничтожения или полного порабощения, то грош нам цена. Если мы и сейчас не договоримся и останемся разобщенными, то считайте, что война уже проиграна. И лучшим вариантом для присутствующих было бы погибнуть седьмого сентября.
– Что вы предлагаете? – спросил Погостини.
– Я предлагаю спасти все человечество и оставить планету Земля альянсу Луна–Марс.
– Тише, тише, – успокаивал присутствующих Лемман. – Дайте же дослушать до конца.
– Я предлагаю, – продолжал академик, – всем убраться с этой планеты и найти себе новый дом.
– У нас нет столько кораблей! – выкрикнули из зала.
– Дайте же дослушать! – оборвал Лемман нетерпеливых оппонентов.
– Мы перевезем всех и каждого в несколько этапов. Для этого не нужно строить огромный флот. Оставим Землю. Пусть Луна и Марс используют ее как базу пополнения своих биоресурсов.
– Они окончательно уничтожат Землю! – зал опять начал бурлить.
Академик поднял руку и в который раз успокоил присутствующих:
– Пятьдесят миллионов марсиан и одиннадцать миллиардов землян. Подумайте, кто быстрее угробит матушку Землю? Пусть пользуются! Скажу вам больше. За время нашего отсутствия ресурсы восстановятся и Земля превратится в огромный заповедник. Уже наши правнуки смогут вернуться на родную планету, но не как варвары, а как люди, умудренные опытом прошлых ошибок.
Итак, – заканчивал Горн, – программа переселения рассчитана на десять лет. Кто за мое предложение прошу подать голос.
– Я уважаю академика Горна, – слово взял Янг Пиглз, – но как военный заявляю – в такой обстановке мы не продержимся и десяти месяцев.
– Продержимся, – парировал Горн, – как только противник узнает, что мы оставляем ему планету.
– Предлагаю создать комиссию по урегулированию военной угрозы. Проще говоря, переговорный комитет, – предложил Лемман.
– Поддерживаю, – отозвался Пиглз.
– Господа, – подхватил Горн, – нам понадобится координационный совет, в который войдут представители всех концессий. Предлагаю штаб-квартиру организовать здесь, в Бетеле. Это удобно, всего триста километров от Берингова пролива и безопасно, на расстоянии многих миль нет военных баз и мегаполисов.
– К тому же считаю необходимым, – особо подчеркнул академик, – первое заседание переговорного комитета провести прямо сейчас, в соседнем помещении.
Василиск Погостини не участвовал в разговоре, не вносил предложений, он сидел молча понурив голову. Вынашиваемые им планы рушились, как карточный домик. Роль хозяина Земли, так легко осуществимая в теории, оказалась пустой мечтой на практике.
«Горн меня обманул, – думал медиамагнат, – он догадался с самого начала. Все его разговоры о сотрудничестве со мной изначально были блефом. Академик ждал именно форума, чтобы сообщить о своем плане. Он легализовался, его заточению конец».
Начальник сбора информации ничего не слышал вокруг, он полностью погрузился в рассуждения. Надо отдать ему должное. Только за счет своего изощренного ума он смог добиться такой должности и такого положения. Погостини был игрок, игрок расчетливый и коварный. Сдаваться он не собирался.
«А почему, собственно, заточению конец? Да, академик нужен всем, но стоит ему остаться у восточных или западных, как конфронтация достигнет предельного накала. Значит, он еще со мной, и это дает мне шанс. Нужно дестабилизировать обстановку настолько, что всеобщий исход будет невозможен. Времени должно остаться только на эвакуацию элиты. Как и было мной задумано. Я еще поборюсь, Горн, поборюсь».
Василиск со зловещей усмешкой встал и, потирая руки, направился в соседний кабинет на заседание вновь образованного переговорного комитета. Как он и ожидал, в помещении, похожем на офис для переговоров, его ждали трое – Эйз Горн, Янг Пиглз и Борис Лемман.
Погостини сам закрыл двери и провернул ключ в старомодном замке. Но не успел он оглянуться, как услышал:
– Вы что, сумасшедшие?! – голос академика отдавался эхом в сводчатых потолках помещения.
– Как вы могли, не договорившись, предпринять столь рискованную экспедицию?
На лицах военных было написано недоумение и вопрос. Василиск, тоже удивленный столь неожиданным возгласом академика, присоединился к разговору:
– Кто вам сказал, Горн?
– Мне? – ученый повернулся к Погостини, – ваш наемник – Шор Кан!
– Шор Канн?! – начальник объединенного штаба западных Пиглз вскочил с места, указывая пальцем на медиамагната. – Этот предатель и дезертир работает на вас?!
– Так это вы разгромили базу в Чумикане и выкрали нашего ученого! – вскричал Лемман, гневно смотря в глаза Пиглза.
– Тихо! – Горн со всей силы ударил кулаком о стол, – если сейчас наша встреча ни к чему не приведет, то завтра мы все погибнем.
Его жесткая фраза привела в чувство разгоряченных военных. Они успокоились и вновь сели за стол переговоров.
– Итак, господа, карты на стол, – стальные нотки в голосе академика не оставляли сомнений в его решимости привести назревшие противоречия к компромиссу.
Горн посмотрел на присутствующих:
– Если никто не хочет начинать первым, то расскажу я. Шор Кан меня похитил, когда был на службе у вас, Пиглз. Потом не знаю что произошло, но он оказался у вас в стане, Василиск. Экспедиция на Луну, задуманная как акция на тот момент еще не созданного совета космоэкспансии с целью получения координат, превратилась в бойню. Откровенно говоря, господа, к началу конгресса в Нью-Йорке я хотел уже иметь координаты конечного пункта назначения экспансии. Вы все знаете, к чему привели наши нескоординированные действия. Да если все это станет достоянием общественности, если узнают, что война спровоцирована нами, то Голгофа присутствующим покажется раем. Так что у нас нет другого выхода, как работать вместе.
Академик замолчал, давая возможность осмыслить информацию.
– Да, кстати, господа, а у кого из вас двигатель? – Горн задал этот вопрос невзначай, надеясь по реакции военных выяснить все до конца.
Присутствующие ответили дружным молчанием.
– Так не пойдет! – в очередной раз повысил голос Эйз. – Карты на стол!
– У нас, – подал голос Янг Пиглз.
– Это неслыханно! – возмутился Лемман.
– А хлеб, который вы пытались выкрасть из «Bacterium of light»? – отчеканил в ответ Пиглз. – У вас тоже рыльце в пушку, дорогой стратег.
Невооруженным глазом было заметно, как Лемман и Пиглз ненавидят друг друга. Только приближение всеобщей катастрофы свело их вместе.
– Остается выяснить одно, – оборвал военных Погостини, – кто похитил координаты?
– А действительно, кто? – подхватил Горн.
Эта проблема в равной степени интересовала всех. Поэтому разговор от взаимных упреков перешел в обмен информацией.
– Мы даже не знаем, как он выглядит, – констатировал Лемман. – Но известно, что этот человек на Земле. Посадочная капсула верхнего модуля была найдена в районе пустыни Каракумы и на ней была надпись «возмездие».
– По данным моего оперативника, – эстафету принял Пиглз, – это землянин, и действует он в паре с женщиной. Личность женщины установлена, это преступница, бывший офицер космофлота альянса. И находится она у вас, Лемман, потому что захвачена была на Луне вашим подразделением.
– Я этого не знал, – покрасневшее удивленное лицо стратега убеждало, что он говорит правду.
– Итак, – подытожил Эйз Горн, – первостепенной задачей остается нахождение владельца координат. Найдем его, найдем и координаты нашего спасения. Надеюсь, будет лишним напоминать о том, что на сегодняшний день нам некуда лететь, господа. Об этом не должен знать ни кто.
В дверь постучали так громко, что все обернулись. Погостини поспешил отпереть замок. Адъютант начальника штаба западных вошел в комнату и четко доложил командиру:
– Господин генерал, на станцию слежения военно-воздушных сил мыса Канаверал совершено нападение.
Пиглз посмотрел на Леммана, тот чуть заметно покачал головой, отрицая услышанное.
– Господа, извините, неотложные дела призывают меня на службу, – генерал по-военному развернулся и направился к выходу.
– Дальнейшие действия скоординируем через ООН, – вдогонку ему выкрикнул академик.
Погостини сообразил моментально. Он поднялся и объявил:
– Обсуждения стратегии переговоров с Луной и Марсом в данный момент бессмысленны, так как генерал Пиглз неожиданно нас покинул, а без его согласия любой план неосуществим.
Прекращение работы переговорного комитета давало время хитрому авантюристу.
«Ничего, следующий ход за мной», – думал он.


3

У лифта перемещения космодрома «Кеннеди» генерал выглядел, как снеговик. Буквально через минуту снег растаял, создавая впечатление, что начальник по дороге попал под дождь. Это никого не удивило. Хоть путь и занял большее количество времени – пришлось обходить руины Вашингтона – снег все равно не успел растаять. В век телепортации на одной и той же лифтовой площадке можно было увидеть промысловиков из Аляски в шубах, перемещающихся на обед, сорванцов из южных гетто в шортах, промышляющих мелким воровством, клерков в белых рубашках и черных брюках, спешащих на переговоры. Если в районе лифта светило солнце и появлялся промокший человек, значит, он просто прибыл издалека.
Перед начальником штаба объединенных сил Западного альянса на вытяжку стоял командир полка станции слежения военно-воздушных сил майор Нодди Лин.
«Прозевал, – думал генерал, глядя в глаза подчиненного, – и этот прозевал».
Как всегда в таких ситуациях Пиглз действовал быстро и решительно. Все еще помнилось недавнее расследование похищения космического корабля. Начальник штаба объединенных сил быстро навел порядок и решительно расправился с виновными. Итог для подчиненных оказался плачевным: командиры, расстрелянные без суда и следствия, усиление подразделений охраны, смена руководства.
– Докладывайте, Нодди, – проходя мимо, обратился он к подчиненному.
Обращение по имени было то, чего Лин не ожидал. Он помнил процедуру замещения нерадивого командира – игла в голову. Тогда Лину повезло, но не сегодня. Поэтому обращение по имени было, как бальзам на раны.
– Господин генерал, – Нодди шел рядом и говорил в полголоса, – груз, спрятанный в ангаре, не тронут. Далее – одни загадки.
Пиглз зло посмотрел на подчиненного. Лин понял, если не поторопится, жить ему несколько мгновений.
– Совершено проникновение в зону локационных станций. Ни одна система из строя не выведена.
Янг остановился и задумался, разглядывая окрестности. Сзади виднелся проход между скал, впереди гора с комплексом локационного слежения. Казармы, ангары, андроиды, занимавшиеся под руководством сержантов. Ни разрушений, ни паники, ничего. Что за нападение?
– Так не бывает, – авторитетно заявил он. – Есть нападавший, которому, кстати, вы дали уйти. И есть объект нападения. Вот он, я правильно понимаю?
Генерал указал на гору.
– Так точно, сэр, – отозвался Нодди.
– Ну, давайте поднимемся и осмотримся на месте.
– В этом нет необходимости генерал, – Меда Лейн, полковник разведки альянса, появилась из-за поворота, спускаясь с горы по дороге.
Без официальных докладов она протянула фотографию военного:
– Вот объект нападения. Точнее, похищения. Лазутчика не интересовала станция, он искал человека.
– Что это значит? – лицо на фотографии было Пиглзу незнакомо.
– Это Барк, лейтенант Барк, наемник. Он участвовал в экспедиции на Луну.
– Еще раз повторяю, что это значит?
– Это значит, – Меда оглянулась по сторонам. Они были втроем, остальные военные держались на расстоянии, – значит, что охота началась. Угрозы ненормального, похитившего координаты экспансии, сбываются. Барк нужен ему для информации, через него он выйдет на нас – всех нас.
Чувство опасности всегда возбуждало генерала. Глаза его загорелись:
– Хорошо! – выпалил он к немалому удивлению присутствующих.
Меде только и оставалось, что развести руками.
– Не теряйте хватку, Лейн, вы ведь разведчик. Если он приближается к нам, то соответственно, и мы к нему. А значит, и к местонахождению координат.
Пиглз заметно повеселел и обвел хищным взглядом подчиненных.
– А вы его упустили, Лин!
Командир полка слежения приготовился к самому худшему.
– Но я дам вам реабилитироваться. Да не волнуйтесь вы так, – на бледном лице Нодди появилась испарина. – Если бы я стрелял каждого командира, на территорию которого проник неизвестный, то вашего брата не осталось бы вовсе.
Лин облегченно выдохнул, начальник похлопал его по плечу.
– Напротив, майор, я вас хочу поощрить и отправить в командировку с миссией реституции.
– Что? – обалделый Нодди все еще не пришел в себя.
– Реституция, дорогой мой, это возвращение ценностей, вывезенных в результате военных действий. Вы отправляетесь к нашим друзьям на восток.
Слезы радости блестели на лице майора. Сегодня ему не только сохранили жизнь, но и поощрили ни за что. Лин боготворил Пиглза. Майор лихо отдал честь, развернулся на каблуках и браво зашагал в сторону своих подчиненных.
– Янг, ты по-прежнему соображаешь со скоростью молнии, – грустно смотря в след майору, произнесла Лейн.
– Ловля на живца, дорогая, старый и проверенный прием. Проследи, чтобы его и двигатель отправили с помпой и шумом. Все-таки речь идет о примирении альянсов. И не переживай о грузе, восточные уже знают. А похищение означает, что и наш забавный друг знает. Кстати, а как ему удалось выбраться незамеченным, да еще и с наемником?
– Он просто исчез, и я не знаю, как. Ты и после этого считаешь его забавным?
– Нет. Я считаю его ненормальным гением. Судя по твоим докладам, он еще попортит нам жизнь и не только нам.
– Ненормальный гений это ты, Янг.
Неожиданные комплименты Меды всегда приводили генерала в восторг:
– Не удалось выйти на след этого сумасшедшего?
– Нет, – Лейн под локоток уводила Янга в апартаменты генеральской столовой, ей хотелось уединиться.
– Даю подсказку, дорогая, – не терял нить разговора Пиглз, – начни с самого начала. Наш гость не может быть случайным человеком.
Пара военных поднялась по ступенькам. Автоматические двери услужливо сомкнулись и скрыли от посторонних глаз двух любовников.
– Кстати, – обнимая Меду за талию, отметил Янг, – ты его упустила три раза.
Лейн резко повернула голову и отстранилась. Она стояла перед генералом, как тигрица, готовая защищать свою жизнь. Военного нисколько не смутил этот порыв. Он спокойно продолжал стоять и улыбаться:
– Поймай его. Поймай классически, на живца. Принеси мне похищенные координаты.
Янг повернулся спиной:
– И тогда ты станешь моей правой рукой – генералом военной разведки Западного альянса. Ты ведь за этим здесь, не правда ли? Карьера…
Меда с силой развернула Янга к себе:
– Думаешь, я с тобой только из-за этого?
– Против тебя устоять невозможно, – ответил Пиглз, лаская ее волосы, – но только со мной ты станешь величайшей.
Губы их встретились в жадном поцелуе. Крепкие объятья походили на ласки хищников, наконец-то уставших от преследований и охоты.

Они шли рядом и держались за руки. Было такое впечатление, что эти двое боятся потерять друг друга и поэтому все время сохраняют осязательный контакт. Туман окутывал их, скрывая перспективу ландшафта. Воздух наполнялся запахом хвои, ноги окутывал холодок, было хорошо и спокойно. Вот так, рука в руке идти сквозь туманную пелену, определяя направление только по обочине дороги. Счастье – это блаженство в неопределенности. Когда чувствуешь только тепло любимого, все остальное кажется далеким и нереальным. Рамиль и Джессика полюбили друг друга сразу, но боялись в этом признаться. Возвращение на Землю превратилось в бесконечные отчеты, проверки и допросы. Конец этому положил ядерный удар. Адмирала Урманчеева послали ликвидировать последствия и восстанавливать патрулирование морских границ Восточного альянса. Роуз рассказала все, но только она, единственная, знала, как выглядит Денеул Инникса. Военные решили привлекать ее только в поисках похитителя координат. В остальном она была предоставлена сама себе.
Отпуск. Три дня, которые дали адмиралу, Рамиль и Джессика решили провести на Байкале. Они бросились в объятья сразу, без объяснений, без ложного притворства, только посмотрев в глаза друг другу. Кошмар последних месяцев раздавил обоих железными тисками и они, расслабленные и податливые, наслаждались любовью. Четыре боевых андроида, личная охрана адмирала, и два андроида обслуги держались на приличном расстоянии. Наконец, утренний туман рассеялся, открывая картину первозданной природы. Справа, в нескольких метрах, плескалась прозрачная байкальская вода, слева, нависая над дорогой, стояли вековые деревья. Дорога, заросшая травой и мхом, определялась только бордюрным камнем. Влюбленные шли по ней, как по ковру.
– Давай искупаемся, – предложила Джес.
– Ты замерзнешь, милая, – ласково ответил Рамиль.
– Если ты думаешь, что я неженка, то ошибаешься.
– Напротив, я о тебе совсем другого мнения, но в Байкале круглый год температура воды не поднимается выше четырех градусов. Так что через пять минут сердце может остановиться.
Роуз разочарованно опустила голову.
– Не расстраивайся, я знаю один способ, как не замерзнуть, – подбодрил ее Рамиль, – Пойдем.
Они вышли на поляну, в середине которой стояла деревянная изба. Бревна были настолько старые, что почернели, а крыша заросла мхом. Открыв дверь, Роуз ахнула. Внутри стены были выскоблены и натерты воском, а в противоположной стороне располагался бассейн с небольшим водопадом.
– В этом бассейне вода подогревается? – осматриваясь, спросила Джессика.
– Напротив, – усмехнулся Рамиль, – Помпа качает по трубам самую настоящую байкальскую воду прямо из озера.
– А-а, ты меня будешь согревать в воде, проказник!
– И не подумаю!
– Тогда как же мы не замерзнем?
– Доверься мне, я все же морской офицер.
Военный щелкнул пальцами и вошли двое андроидов обслуги. Один удалился в соседнюю комнату, а другой в уголке принялся готовить угощение.
– Что, готова купаться?
– Да, мой адмирал!
– Тогда раздевайся.
Дважды просить не пришлось, к тому же андроиды были бесполы, их никто не стеснялся. Вопреки предположениям, Рамиль повел девушку в соседнее помещение. Роуз попала в комнатушку с горячим, прямо раскаленным воздухом.
– Это парилка, – пояснил Рамиль, – почти забытый ритуал.
Он плеснул воды на раскаленные камни и по коже Джессики пробежали тысячи маленьких иголочек. Жар завладел ее телом, а дыхание наполнилось ароматом листьев и хвои.
– А теперь – купаться! – крикнул Рамиль, обнял Джес за талию и, увлекая ее за собой, прыгнул в бассейн.
Контраст был настолько ярок и необычен, что выброс адреналина заставлял кричать и смеяться от удовольствия.
– А теперь из воды! Немедленно! – Урманчеев подтянулся на руках, выбрался из бассейна и вытянул за собой подругу.
Полотенца мягко обволакивали тело, вяленый омуль и пиво были восхитительны. Они были счастливы. Как могут быть счастливы только влюбленные на краю гибели мира.
Боевой андроид вошел неожиданно, без стука и предупреждения. Шлем, кираса, бластерный пистолет, система усиления суставов, устрашающий камуфляж – практически боевая машина. Никто его не испугался, это был начальник личной охраны Урманчеева.
– Срочно, господин адмирал, получено по радару шлемофона, – он отсоединил чип от блока радара и протянул шифрограмму начальнику.
Блаженная улыбка исчезла с лица Рамиля, он нехотя потянулся за поясным ремнем, к которому был прикреплен ПНКС (полевой набор командной связи).
На миниатюрном голографическом экране извлеченная информация представляла собой беспорядочный набор знаков. Для непосвященного это был просто хаотичный набор символов, но только не для адмирала. Лицо его стало серьезным, движения порывисты, интонации в голосе приобрели металлический оттенок.
– Немедленно эвакуатор, – спешно одеваясь, коротко распорядился военный.
– Что случилось? – спросила Роуз, следуя примеру Рамиля.
– Сообщение от стратега, пойдешь со мной.
Андроид внес предмет цилиндрической формы размером с трехлитровый бочонок. За прозрачной задвижкой оказался механизм управления, состоящий всего из одной кнопки.
– Это еще что такое? – удивилась Джессика. Она как бывший офицер космофлота была экспертом в области механики и электроники, но видела подобное устройство впервые.
– Эвакуатор, я же говорил, – пояснил Рамиль.
– Мне это ни о чем не говорит, – не унималась Джес.
– После ядерного удара, – терпеливо рассказывал адмирал, – во избежание потерь среди населения было решено разработать и создать переносные индивидуальные силовые установки.
Роуз с интересом разглядывала необычное устройство. Она попыталась поднять цилиндр, но он был очень тяжел. Только приложив массу усилий, прибор на несколько сантиметров удалось оторвать от пола.
– Да, тяжелая штучка, – прокомментировала Роуз.
– Это на 99% аккумуляторная батарея, а остальное – высокочастотная плата телепортации. Действует на несколько километров, до ближайшего силового лифта. Представляешь, сколько жизней удалось бы спасти, если бы у каждого было такое устройство. Прибор хоть и разового пользования, зато почти стопроцентная гарантия эвакуации из зоны риска. Отсюда и название – «эвакуатор».
– Так ведь тяжелая штуковина, как ее за собой таскать?
– Ничего, захочешь жить придумаешь. Кстати, тут есть различные способы – например, тележка или костюм с усилителями суставов.
– Или андроид.
– Совершенно верно, – адмирал нажал на кнопку и они вместе с боевым андроидом телепортировались на мыс Шаманский к силовому лифту острова Ольхон.
– Кстати, забыл сказать, – продолжал Урманчеев, подходя к домику для катеров, – «эвакуатор» переносит до трех человек.
Борис Лемман недовольно посмотрел на Джессику Роуз, но ничего не сказал. Ее дело было закрыто, к тому же она сопровождала Урманчеева, а своему адмиралу стратег доверял.
В подземелье спускаться не пришлось. Из Москвы, стертой с лица Земли, штаб перенесли на остров. Раньше, до ядерного удара, Ольхон считался неофициальным штабом генерала Леммана. Ныне это был официальный координационный центр всех вооруженных сил Восточного альянса. Поверхность острова надежно скрыли от посторонних глаз маскировочной сеткой, а под ней выстроили поселок из одноэтажных зданий. Максимальный набор средств слежения и связи обеспечивал работоспособность нового штаба, а минимум охраны и секретности давали мобильное превосходство. Никто уже не прятался от западных конкурентов, теперь все боялись только внешнего врага – военного альянса Луна–Марс.
– Есть две новости, которые могут изменить баланс сил, – стратег, не здороваясь, показал фотографию группы улыбающихся людей.
Рамиль и Джессика внимательно ее осмотрели, но прокомментировать снимок не смогли.
– Вы никого здесь не знаете, – констатировал Лемман. – Этот, слева, академик Эйз Горн, рядом с ним наш стайер, пловец на длинные дистанции в открытой воде.
Адмирал знал, что местонахождение академика неизвестно, поэтому вопрос напрашивался сам собой:
– Где найдена фотография?
– Нашли случайно, на обломках одного из разрушенных зданий в предместьях Москвы.
– Вы хотите сказать, что ученый погиб?
– Нет. Видите, снимок датирован более ранним числом и к тому же сделан он в Корони, Греция. Посмотрите, адмирал, на заднем плане виднеются трибуны. По сравнительному анализу и дате мы сделали вывод: Горн сфотографировался с победителем в надежде, что рано или поздно снимок увидим мы. Мало того, в тридцати километрах от этого места находится резиденция Погостини.
Все переглянулись.
– Интересное совпадение, – констатировала Роуз.
– Ваши предложения? – обратился стратег к адмиралу.
Рамиль повертел фотографию в руках, посмотрел на Байкал…
– Нужно послать разведчика, – опередила его Роуз.
Лемман скептически взглянул на нее.
– А она права, – Рамиль улыбнулся Джессике, – открытое нападение приведет к конфликту. А что если Горна там не окажется?
– Решено, – по-военному коротко закрыл тему Лемман.
– Вот еще взгляните, адмирал, – стратег протянул Урманчееву лист бумаги.
Рамиль углубился в чтение:
«Работа над накопителем энергии протона закончена, но это меня не радует. Особенно в связи с последними событиями. Я хотел устремиться к звездам, а создал смерть. Земляне только что потеряли почти все свое вооружение, а я дал им новое, еще большей силы. Наука опять опередила мораль и человечность. Если бы я знал, что все произойдет именно так, то не покинул бы Марс. Но это была моя последняя ошибка.
Даниэль Арамов».
Адмирал сложил листок пополам и отдал стратегу:
– Это муки совести?
– Нет, – Лемман поднес листок к глазам Рамиля, – это предсмертная записка. Профессор мертв. Самоубийство.


4

– Ты мертв! Понимаешь?
– А почему я разговариваю?
– Общение со мной – это единственная нить, соединяющая тебя с внешним миром.
Лейтенант Барк лежал на операционном столе госпиталя в Белфасте:  искусственная вентиляция легких, принудительное кровообращение, внутривенное питание – глюкоза, витамины.
Поднявшись на двадцатый этаж, Влад Цепеш прошел по длинному белоснежному коридору и оказался в операционной. Сам главный врач госпиталя следил за состоянием лейтенанта. Он склонился над приборами, выверяя точное количество инъекций и частоту биения искусственного сердца.
– Ну, как наш пациент, – не здороваясь, спросил князь.
На лице Макридина появилась подобострастная улыбка:
– Здравствуйте, Влад, состояние стабильное. Я поддерживаю у пациента глубокий сон.
Макридин оторвался от приборов и подошел к Цепешу:
– Кстати, вы были правы, у него действительно вживлен блок страха. Но вы можете мной гордиться. Я локализовал это место, подключил искусственные капилляры крови, и теперь при выбросе адреналина капсула не детонирует.
– А где установлен блок?
– Между третьим и четвертым позвонком.
– Так, наверное, можно было просто удалить капсулу?
– Вы хотите, чтобы он умер?
– Нет.
– Видите ли, Влад, извлекая капсулу, мы будем вынуждены столкнуться с…
«Он действительно хороший врач и знающий хирург, – думал Цепеш, уже не слушая объяснения дока, – но он трусоват и продажен, а это угроза для меня. Не сейчас, конечно, в перспективе. Как только я закончу с Барком и перестану платить, доктор продаст меня».
– Меньше слов, больше дела, Джон, – оборвал Макридина Цепеш. – Я здесь для того, чтобы провести повторное внедрение.
– Конечно, конечно, князь. Пациент к вашим услугам.
Они нежились на солнце в двух шезлонгах, между которыми стоял круглый столик с фруктами и прохладительными напитками. Пляж был пустынен, впереди, до горизонта, простирался океан, сзади заросли из пальм и кустарника.
Лейтенант Барк приподнялся, глотнул коктейль и посмотрел на Цепеша:
– Ты так внезапно появляешься.
– Я отлучался по делам, – не поворачивая головы, ответил князь.
– Мы ведь тебя убили, как ты выжил?
– Здесь вопросы задаю я.
– Где мы, что это за место? – не унимался Барк.
– Это ад, – Цепеш сел в шезлонге, посмотрел на лейтенанта. – А ты хотел, чтобы было похоже?
Он щелкнул пальцами, и окружение разлилось в красно-черных тонах и скачком приняло ужасающий облик бездонного колодца с раскаленными стенами. Князь продолжал сидеть в шезлонге, а лейтенант оказался в кипящем котле. Маслянистая жидкость вздымалась и опускалась, обильные испарения почти скрывали лицо Барка, а разведенный костер облизывал черные стенки котла.
– А-а-а-а!!!
От нестерпимой боли Барк попытался выпрыгнуть из кошмарного варева, но это ему не удалось. Руки были прикованы к ручкам котла.
Влад не обратил на это никакого внимания, он не спеша помешал поленом угли, взглянул на мучения подопытного и опять щелкнул пальцами.
Картинка вернулась в прежнее состояние. Барк стоял перед князем, от его красной кожи шел пар, его трясло.
– Ч-что это? – запинающимся голосом спросил лейтенант.
– Это? Это – проекции, – Влад встал и подошел к нему, – ты спишь. Поэтому я могу мучить тебя, когда захочу, сколько захочу и как захочу. Это можно прекратить – если…
– Если, что?
– Если ты расскажешь обо всех на этой фотографии.
Барк посмотрел на фото:
– Ты напрасно старался. Даже если я попытаюсь тебе рассказать, то умру в тот же миг.
– Ха-ха-ха! – князь дружески обнял за плечо своего узника. – Не бойся, нам удалось обойти блок страха, бойся только меня.
Внезапно Влад опять стал серьезен:
– И последний аргумент. Я собираю досье на каждого. У тебя семья в Риме, а работаешь ты на западных. Если это всплывет, то восточные будут считать, что они шпионы. Их выпотрошат и уничтожат, ты это знаешь.
Лейтенант сокрушенно смотрел на фотографию:
– Хорошо, если я расскажу все, что знаю, ты меня отпустишь?
– Без сомнения, – пообещал князь, – я убью тебя. В противном случае твоя семья погибнет раньше, а ты будешь мучиться вечно. Но все равно расскажешь. Воля рано или поздно даст трещину. Ну? Каков твой ответ?
– Да! – без колебаний ответил Барк.
Влад мысленно отдал должное этому человеку. Наемник умел принимать непростые решения в критических ситуациях.
– Только не убивай меня сразу, здесь хорошо. Я имею в виду в этой проекции, у моря.
– Договорились, может, еще пригодишься. А сейчас, к делу.
– Меда Лейн, – наемник ткнул пальцем в изображение. – Она сейчас большой человек, полковник разведки западных. До нее ты не доберешься, ее курирует сильный покровитель – генерал Янг Пиглз, начальник штаба объединенных сил. Рядом Камал – политический террорист с Марса. Зачем он отправился с ней на Землю, я не знаю.
– Дальше, это кто?
– Это – Цер, «кочевник», его люди все погибли, кроме вот этого. Но он не «кочевник», работает на восточных, зовут Рамиль. Кстати, Цер купил недавно Францию, после похода на Луну он здорово разбогател, а ядерный удар по Берлину сильно обесценил близлежащие территории. Это – Шор Канн, профессиональный военный, сейчас работает на Погостини, где находится, не знаю.
Это – Нодди Лин, командир базы, с которой ты меня похитил.
Барк закончил рассказ и посмотрел на Влада. Его лицо налилось краской, глаза блестели, зловещая улыбка походила на звериный оскал.
– Убью, я вас всех убью, – шептал Цепеш, не отводя глаз от фотографии.
«Я тебя слы-ышу»,  – раздался голос со стороны моря.
Князь подошел к береговой линии, вглядываясь в горизонт.
– Ты слышал? – спросил он у пленника.
– Слышал, что? – растерянно ответил Барк.
«Ты спи-ишь, – солнце садилось в воду за горизонт, оставляя красную дорожку в волнах, – и ты опять одержим. Твоя страсть уничтожает тебя изнутри-и. Иди ко мне, Проводник».
– Я узнаю этот голос, – Влад смотрел за горизонт и ничего необычного не видел.
– Да какой голос? – Барк дернул князя за руку, пытаясь вывести из оцепенения.
– А? – Цепеш оглянулся, его глаза были полны удивления. – Так ты ничего не слышишь?
«Конечно, не слышит, ведь ты один из нас», – женский спокойный и ласковый голос проникал прямо в сознание.
Влад отстранился от Барка. Издалека все отчетливее звучали знакомые тамтамы. Закат разлился желто-красным фоном. Еле заметные фигуры кружились в танце, создавая причудливые узоры на небосклоне. Волны отражали их тени, придавая танцу симметричные пропорции.
«Вернись! – на этот раз голос прозвучал настойчивей, –ты нужен моему народу».
– Лут, я не могу.
«Вот ты и вспомнил мое имя».
– Лут? – повторил за Цепешем лейтенант.
– Я не могу, потому, что должен расквитаться.
«Месть – это не лучший способ самоубийства. Ты не сможешь победить».
Влад вопрошающе посмотрел на закат.
«Ты забыл, я читаю тебя. Со времени нашего расставания способности твои возросли. Но ты по-прежнему не веришь».
– Где ты, Лут?
«Там же, где всегда, со своим народом».
– Я не могу, я не могу, – шептал князь.
От напряжения заболел затылок. Он отвернулся, схватился за голову и стал растирать виски. Голоса слышно не было. Казалось, собеседница милосердно замолчала и ждала его решения. Постепенно Влад успокоился. Он еще немного постоял с закрытыми глазами, окончательно продумывая свой ответ, и, наконец, решительно повернулся. Лицо туземки с длинными волосами и причудливо разрисованным лицом парило над морем в лучах заходящего солнца. Ошеломленный Барк попятился назад и, споткнувшись о шезлонг упал, не отрывая взгляд от видения.
– Он тебя видит? – сохраняя спокойствие, спросил Влад.
«Да. Ведь он в твоем сне».
– Ну, здравствуй, жена моя, дочь Хога.
– Жена? – повторил, как завороженный, Барк.
Влад продолжал, игнорируя его реплику:
– Помоги мне и я вернусь к вам.
Лут молчала.
– Помоги, – настойчиво повторил Влад, – ты увидишь моих врагов раньше, чем они меня. Ты услышишь их коварные замыслы. С трущобами и убийцами я справлюсь сам, но в высшем обществе мне потребуются твои способности. Прочти этих бестий, я один не справлюсь.
Лут молчала. Время текло медленно, как волны прибоя, растворяющиеся в песке. Образ девушки постепенно угасал в лучах уже скрывшегося солнца.
«Помоги, помоги», – про себя, как заклинание, повторял Влад. Он уже забыл, что с чаморро можно общаться мысленно. Внезапно лицо над горизонтом опять приобрело четкие очертания. Музыка древнего племени зазвучала громче. Лут в упор посмотрела на Цепеша, ее глаза заблестели, казалось, она увидела нечто такое, от чего решимость ее окрепла, и ответ стал очевиден.
«Я не знаю будущего, но полагаюсь на веру. Ты поведешь мой народ. Позови меня! Я помогу тебе!»
– Жена? Помоги? – Барк пришел в себя и забрасывал Влада вопросами, забыв, что он пленник.
Князь не реагировал, он по-прежнему стоял и вглядывался в горизонт. Яркая вспышка ослепила его глаза, стирая очертания реальности.
Отчетливый звон бьющегося стекла заставил Цепеша поторопиться. Он поднялся с больничной койки, отсоединил датчики от висков, вынул иглу из вены на руке, поправил костюм и взял трость с набалдашником из драгоценного камня. Перейдя в соседнюю комнату, князь увидел забавную, как ему показалось, мизансцену. Среди перевернутого оборудования лежал доктор Макридин, а Лут держала у его сонной артерии свой огромный тесак.
«Моя дорогая Лут, милая дикарка. Как ей идут эти шорты. А рубашки, она так и не научилась их носить. Как хорошо иметь такого помощника».
«Я все слышу», – отозвалась она.
Телепатическое общение вспомнилось с такой легкостью, как будто Цепеш и Лут не расставались.
«Пройди, пожалуйста, в другую комнату. Мне тут надо уладить кое-какие дела».
Туземка, играючи, убрала тесак в кожаные ножны и покинула помещение.
– Кто?! Кто это? – руки доктора тряслись, тело охватил озноб, капли пота стекали по лбу. – Она возникла из ниоткуда. Так внезапно, я не ожидал.
– Вы же сами говорили, док, что опыты незаконны, – констатировал Влад. – Вы же никому не расскажете, что здесь произошло?
– Я? – Джон Макридин поднялся и, озираясь, как загнанный зверь, ответил, – я – никому. Да я ни слова. Как вы могли подумать, князь?
«Он тебя продаст, – предупредила Лут, – и твою энцефалограмму сна тоже. Запись в том ящике, на подоконнике».
Цепеш моментально обнажил клинок, извлекая его из трости, как из ножен. Выпад, и тонкое лезвие проткнуло Макридина насквозь, пробив сердечную мышцу.
– Ты никогда не устроишь на меня облаву, негодяй.
Тело запутавшегося в махинациях главного врача рухнуло на пол. Цепеш уничтожил запись, снял с вешалки белый халат, отцепил пропуск Макридина и отдал Лут:
«Одень, так мы выйдем незамеченными».
Уже в дверях Влад вспомнил про Барка. Он вернулся к распростертому телу, подключенному к приборам, и обесточил насос искусственной вентиляции легких.
«Я обманул тебя, извини».
Лейтенант умер во сне, задохнувшись от внезапно налетевшей песчаной бури. Уничтожать оборудование не было времени. Был еще вариант поджечь госпиталь, но Цепешь от этого отказался, в этом здании у него больше не осталось врагов.

Поместье, приобретенное князем, находилось на полуострове Инишон в Северной Ирландии. Это было довольно пустынное место и славилось оно одноименным виски «Inishowen», выпускавшемся в этих краях с незапамятных времен.
Глоток обжог слизистую и разлился во рту приятным послевкусием. Князь наслаждался покоем, развалившись в кресле возле камина.
– У тебя хорошо дома, – в дверях появилась Лут в белоснежном платье до пола. Ее тонкая талия, подтянутая корсетом из китового уса, восхищала, волосы были уложены на затылке и заколоты булавкой, инкрустированной брильянтами. Глубокое декольте соблазняло, а изящные загорелые руки дивно смотрелись на фоне белого шелка.
«Дома? – Влад налил виски жене. – Я называю его временным убежищем».
Он подошел к Лут и протянул ей бокал.
«Нас вычислят недели через три. По убийству в госпитале будет следствие».
– Используй голос, – прошептала Лут. – Слуги не должны ничего знать.
В ту же минуту в зале появился распорядитель с подносом фруктов. Подача угощений не входила в его обязанности, но он решил сегодня лично обслуживать хозяина, так как в доме появилась женщина, которой князь оказывал особое внимание и проявлял особую заботу.
Лут сделала шаг и чуть не упала.
– Осторожно, милая, тебе придется научиться ходить в туфлях.
Она приняла бокал и сделала маленький глоток:
– Это вы называете напитком?
– Да, дорогая, – Влад взял под руку супругу, – на приемах тебе будут предлагать подобные вещи, но от них можно просто отказаться.
– На приемах? Мы куда-то приглашены?
– Нет. Я просто купил два приглашения на…
– Не продолжай. Я все вижу, – оборвала его Лут.
Распорядитель, не получив дальнейших распоряжений, удалился.
– Ты поступишь с Нодди Лином так же, как с лейтенантом в госпитале?
Князь взял Лут за плечи и посмотрел ей в глаза:
– Я знаю только одно – этот человек скоро прибывает с официальным визитом. Тебе страшно?
– Я знала, на что шла, но другого выхода не вижу. Пророчество должно сбыться. Боюсь только, что к тому времени ты потеряешь душу.
Держась за руки, они прошли в сад. Разрытые дорожки и вырванный кустарник напоминали поле боя, а вода, покрывавшая всю низину ландшафта, свидетельствовала о недавнем потопе. Слуги и приглашенные рабочие спешно восстанавливали былое великолепие.
– Что это, ремонт? – Лут уже привыкала к образу хозяйки.
– Нет, дорогая, это просто игра в войну, – отшутился Влад.
– Не говори глупости. Ты только подумал, а я уже знаю, что здесь происходило. То, что ты замышляешь, бесчеловечно.
– Да, – ответил Цепеш, – Тогда ты должна знать: чтбы выжить завтра, нужно перестать быть человеком сегодня.


5

– Это был талантливый ученый, философ и выдающийся гуманист нашего времени.
Борис Лемман закончил прощальную речь. Профессора Даниэля Арамова захоронили прямо на территории исследовательского комплекса. Сообщить о трагедии его близким не представлялось возможным. С Марсом шла война.
– И помните, – стратег давал последние указания Урманчееву, – ни слова об изобретении профессора. Бомбами уже оснащают наши корабли. Главное…
Офицеры выходили из здания управления коллайдером:
– Главное – передача и доставка двигателя.
После короткого рукопожатия адмирал с хлопком исчез в зоне лифта.

 
В бухту города Шербур-Октевиль входил великолепный боевой линкор западных. Картина доселе невиданная. Его сопровождали местные лодки и яхты. Громкое эхо приветственного гудка отдалось в ушах собравшихся. Уже были видны флажки, украшавшие боевую громадину, и почетный караул, выстроенный вдоль борта. Красавец-линкор медленно подходил к причалу.
– Сначала мы гадали – откуда у него такой огромный капитал? – секретничали министры, наблюдая приближение корабля. – Потом спрашивали, зачем он скупает все предприятия тяжелой промышленности. Затем для обеспечения безопасности он ввел пять дивизий «кочевников» и захватил власть. И почему именно Франция? А теперь новая загадка – откуда, спрашивается, у дикаря-«кочевника» такие политические связи?
После непродолжительного обсуждения незадачливые министры сделали вывод: Цер – это ставленник Западного альянса, Франция – захваченный плацдарм, а Шербур-Октевиль – копье, направленное на Восток.
Даже сам командир седьмой дивизии «кочевников» Цербер, а ныне вице-президент Цер, не знал, что является ставленником.
Но вопрос: почему именно Франция? – интересовал не только алчных и недалеких министров.
– А-а, Франция, – отвечал Цер командору похода, Нодди Лину, – мне посоветовал ее купить Лемман.
– Вы и его знаете! – удивился Нодди.
Они стояли на капитанском мостике. Цер осматривал побережье в бинокль.
Сотни пришвартованных катеров и яхт заполняли бухту, дальше виднелась огромная поляна – километр в длину, заполненная народом и столами для угощений. За поляной виднелись здания, утопающие в зелени.
– Прямо зеленый рай, – констатировал новоиспеченный вице-президент.
Главный лоцман гавани Шербур, закончивший свою работу, поспешил похвастать достопримечательностями родного города:
– Вы совершенно верно подметили, господин, – он встал рядом с Цером, – наш город славится своими садами.
– Вон там, недалеко от площади Наполеона, – лоцман показал на юго-восток, – расположен знаменитый персиковый сад.
Цер повернулся и добавил максимум увеличения в бинокле. Его удивлению не было предела. Скиталец «кочевник», жестокий боец и предводитель никогда не видел подобной красоты. В парковой зоне, разбитой дорожками на сектора в виде геометрических фигур, росли персиковые деревья. Их формы удивляли, а порой обескураживали. Изогнутые ветки приняли форму колец и квадратов, животных и домов, ракет и даже кораблей. В середине возвышался силовой лифт, увитый узором из веток и плодов. Телепортировался на место, сорвал персик и добро пожаловать в город.
По прочному железному трапу с линкора на причал сходили грозные роботы. Тридцать единиц боевого совершенства – дар Западного альянса. Цер и Лин в сопровождении почетного караула замыкали процессию, медленно движущуюся к трибуне принимающей стороны.
– Что? Ради этой груды железа меня попросили устроить балаган? – спросил вице-президент у командора Лина.
– Я уважаю Меду. Кстати, где она? Почему не спускается с корабля? – продолжал говорить Цер, – и я в долгу перед Рамилем, он сделал меня богатым. Кстати, вон он, на трибуне, уже встречает. Но что у них действительно на уме?
– Все очень просто, – улыбаясь и приветствуя публику, отвечал Нодди, – вы, вице-президент, новая прогрессивная политическая фигура Франции – это придает смысл обновленному сотрудничеству Запада и Востока. К тому же вас просили обеспечить безопасность мероприятия. А с вашими дивизиями «кочевников» это не трудно. Вам ведь известен закон – ни один андроид, в том числе и боевой, не может присутствовать на праздниках, даже в качестве охраны.
– Все это я уже слышал и от них. В то время как мой опыт подсказывает – что-то здесь не чисто.
Процессия вышла на площадь. Роботы выстроились в шеренгу перед сценой и застыли на месте.
– Эти боевые машины преподнесены в дар как символ дальнейшего сотрудничества между… – стоя на трибуне, произносил свою речь министр внутренних дел.
В это время командор и вице-президент поднялись по ступенькам и обменялись приветствиями с министрами. По протоколу принимающая сторона вручала ответный подарок гостям.
– Твой выход, Цер, – в полголоса сказал адмирал Урманчеев.
– Клоуны, – не поворачивая головы, отметил «кочевник».
Он вышел к трибуне, а командор и адмирал встали справа и слева от него.
– Братья, – обратился Цер к толпе. Он не мог сказать «соотечественники», потому что таковым не являлся. «Кочевник» не учился ораторскому мастерству, но природная смекалка и опыт военачальника всегда вовремя приходили на помощь.
– Сегодня Шербур-Октевиль демонстрирует всему миру, как маленький портовый город может связать крепким морским узлом двух бывших противников воедино на благо сотрудничества и стабильности.
«Как тонко он связал портовый город, морской узел и мир. Кто пишет ему речи?», – подумал министр пропаганды. Речи «кочевнику» никогда никто не писал. Говорил он всегда от сердца, моментально ориентируясь в обстановке и транспонируя сложившуюся ситуацию в свою пользу. Члены кабинета правительства Франции еще не до конца представляли, с кем имеют дело.
– И сейчас, по сложившейся давней традиции, мы преподнесем ответный подарок друзьям с Запада, – оратор сделал паузу, прикрыл ладонью микрофон, и обратился к Рамилю, – придется выступать, партнер.
– И кто после этого клоун? – шутливо парировал адмирал.
– Ну, держись, – развеселился Цер, пододвинул поближе микрофон и продолжил речь, – честь вручения ответного подарка возлагается на боевого адмирала, стража наших морских границ, почетного гражданина Марса. Не логично как-то, правда, сначала наградить посланника с Земли, а потом утопить его планету в крови.
Вице-президента явно понесло:
– Вообще, много непонятного творится в наших бывших колониях. Дали им независимость, живут за счет наших ресурсов и нас же обстреливают. Но мы сплотимся и отстоим нашу планету здесь, сейчас, в Шербур-Октевиль!
Гром аплодисментов и дружное скандирование:
– Це-ер, Це-ер – наш президент! – раздалось над площадью, приведя в замешательство министров. Только теперь они начали понимать: «кочевник» пришел не помогать Франции, работая в правительстве, он пришел владеть Францией единолично.
– Итак, – перекрикивая шум, продолжал Цер, – мой друг, адмирал Рамиль Урманчеев!

«Вот, началось!», – Меда Лейн стремглав вбежала в радиорубку линкора. Камера дальнего наблюдения была установлена на вершине мачты, изображение выводилось на мониторы. Ни слова не говоря, Лейн отшвырнула оператора связи и уселась на его место.
«Урманчеев здесь, – пронеслось у нее в голове, – значит Роуз должна быть где-то рядом, а это – нить к похитителю координат».
– Позовите Камала, немедленно! – скомандовала она, и оператор связи спешно покинул помещение.
Шествие роботов, салют, пламенные речи приковали к себе всеобщее внимание. Заход солнца никто не заметил. Фонари и прожектора осветили площадь. Бухта погрузилась во мрак. В полной темноте с другой стороны причала всплыла подлодка. Не привлекая лишнего внимания, роботы тихо и аккуратно переносили ящики с двигателем Горна из линкора в субмарину. Таким образом осуществлялась договоренность обеих сторон. Прикрытие в виде обмена подарками срабатывало как нельзя лучше. Полковнику разведки западных, Меде Лейн, оставалось привести в исполнение задумку Пиглза – ловлю на живца. Хоть Нодди Лин и был отличной приманкой, но сегодня здесь, сейчас присутствовали несколько мишеней. Всех их знал мститель.
«Когда он нападет? Кто сегодня умрет? Как его поймать?», – все эти вопросы зависли в воздухе. В том, что «сумасшедший гений» появится, Меда не сомневалась.
Вошедший марсианин прервал ее размышления. Он неотрывно смотрел в монитор, его глаза излучали ненависть и фанатичную одержимость. С экрана на него смотрел Урманчеев. Звука не было. Адмирал указал на приближающийся кортеж. Робот-погрузчик, украшенный венками из живых цветов, в сопровождении охраны, состоящей из «кочевников», нес на платформе цилиндры защитного цвета. Процессию возглавляла Джессика Роуз. Ее вечернее платье песочного цвета с черными блестками прекрасно сочеталось с рыжими волосами. Роуз отдала распоряжение и поднялась по ступенькам. Двое охранников взяли один из цилиндров и поставили этот непонятный предмет, ответный дар Западному альянсу, на стол. Нодди Лин осмотрев неизвестный объект, остался в недоумении. Адмирал что-то объяснял, затем жестом пригласил Роуз. Она указала в направлении сада, дотронулась до цилиндра и исчезла.
Присутствующие аплодировали, министры пожимали руки командора и адмирала, заиграл оркестр, торжественная часть была окончена. Гости расходились к своим столикам, официальные лица, предвкушая аппетитную трапезу, продвигались к большому шатру, расположенному на краю площади.
Никем не замеченная подводная лодка с грузом медленно выходила из порта. Линкор по-прежнему стоял у причала, различимый с берега только благодаря габаритным огням. Порт был безлюден, кварталы вокруг площади пустовали, в персиковом саду никто не гулял. Казалось, весь город собрался на площади Наполеона. После ядерного удара стало трудно, почти невозможно, собрать людей в одном месте. Только весть о воссоединении Востока и Запада вселила в напуганных горожан надежду. Жители давно не видели такого праздника, поэтому от души радовались переменам и перспективам.
– Это шанс, – Меда вложила в руки марсианина кинжал, – Камал, ты должен выкрасть ее. Убей всех, кто встанет у тебя на пути. Действуй!
– С удовольствием. А Урманчеев?
– Твоя месть исполнится после похищения. Смотри, – Лейн указала на карту, – Роуз пойдет по саду прямо к шатру, а Рамиль ей на встречу. Ты на лодке пересечешь бухту и высадишься с двумя андроидами в середине пути. Схвати мою цель, а дальше делай с адмиралом все, что пожелаешь.
– Сегодня он умрет, – прошипел сквозь зубы Камал.

Где-то вдалеке звучала музыка, гремел салют, его зарево освещало ночное небо, а свист пиропатронов сбивал ритм вальса. Цепеш и Лут стояли возле лифта и слушали отдаленные звуки праздника. Сад благоухал цветами, и сверчки наперебой стрекотали в безлюдных уголках. Влад сорвал персик:
– Угощайся.
– Не хочу испачкать такое замечательное платье, – отказалась Лут.
Они уже были в середине аллеи, на полпути к площади, когда вдалеке появился человек в форме морского офицера. Цепеш не спешил, он рассчитывал все сделать после банкета, когда охрана устанет и потеряет бдительность, а захмелевшие гости будут праздно гулять в лабиринте палаток и аллей. Военный прошел мимо, обратив внимание на молодого человека во фраке и красавицу-азиатку в белом платье. Что ж, еще одна состоятельная пара, которой и война нипочем.
Внезапный женский крик заставил оглянуться обоих. Картина рукопашного боя развивалась стремительно. Офицер отчаянно отбивался, отмахиваясь кортиком от двух андроидов. В ночи, при слабом рассеянном освещении они выглядели, как негры. Женщина была сбита с ног, ее связывал неизвестный белый мужчина. Князь, словно спущенная пружина, обнажил клинок и бросился на выручку. Расстояние было около пятидесяти метров. Владу казалось, что он медленно бежит. На самом деле скорость была приличная. Офицер был уже ранен в ногу и плечо, андроиды явно превосходили его в мастерстве фехтования. Понимая, что опаздывает, Цепеш метнул в одного из них свое оружие. Клинок вошел между лопаток, но не глубоко. Андроид замер от боли на несколько мгновений. Этого времени хватило, чтобы добежать до него и продавить клинок, острие которого вышло из грудной клетки. Офицер защищался лежа, полученные ранения не давали ему подняться. Влад выдернул свое оружие из трупа. Шум падающего тела отвлек второго андроида. Реакция у него была отменная. Не раздумывая, он оставил офицера и сделал большой, стремительный выпад в сторону князя. Влад наклонился к земле, уходя с линии атаки, зачерпнул горсть песка и бросил в лицо противника. От неожиданности тот провалился в выпаде и наткнулся прямо на клинок Цепеша. Все было кончено в пять секунд. Андроид всей своей массой повалился на князя и придавил его к земле. Удаляющиеся шаги и повторный крик заставили Вдала поторопиться. Он понимал – бой еще не окончен. Сбросив с себя труп, Цепеш увидел агонию офицера, из перерезанного горла которого фонтанировала кровь, а убийца убегал со связанной женщиной. Клинок застрял между ребрами второго андроида и не хотел выходить. Секунды работали на похитителя, еще немного, и он скроется в темноте. Князю очень не хотелось прибегать к крайней мере, но выбора не оставалось. Он поднял руку в направлении беглеца и сжал кулак. Из роскошного перстня на безымянном пальце вырвался луч бластера и срезал ступни убегающего похитителя. Луч выключился через секунду. Князь сбросил с пальца раскаленный докрасна перстень. Секретное оружие было разового применения.
«Это тебе не игры в фехтование, тут все средства хороши», – подумал Влад, узнавший в похитителе Камала. Он умер мгновенно от полученного болевого шока.
– Нежданная встреча, – эти слова относились к Роуз.
Она дала развязать себя и, не отвечая, побежала к Рамилю. Князь не торопился, он не спеша обыскал тело, по дороге назад выбросил подальше все, что осталось от перстня, и освободил клинок.
Разорвав подол платья, Лут пыталась закрыть страшную рану на горле Урманчеева. Когда предсмертная агония прекратилась, и тело Рамиля обмякло, обезумевшая от горя Роуз приподняла любимого и стала убаюкивать, как ребенка. Цепеш, соболезнуя, дотронулся до ее плеча.
– Рядом с тобой одни трупы, – прошептала Джес, не поворачивая головы.
Процессия, состоящая из двух женщин в рваных платьях, перепачканных кровью, и одного мужчины в разорванном, грязном фраке вошла на площадь Наполеона. Визг и вздохи дам, удивление мужчин – все слилось в болезненный клубок. Атмосфера безопасности и веселья улетучилась. Бездыханное тело некогда блестящего адмирала Рамиля Урманчеева положили прямо на один из столов. Охрана из личной гвардии «кочевников» Цера окружила место действия. Обеспокоенные представители власти и высокие гости не заставили себя ждать.
«Она тебя знает».
«Что с ней?»
«Рассудок в клочья, жизнь в клочья».
«Джесс мне не враг».
Ничего не видящую и не слышащую Роуз увели подоспевшие медики.
«Где он?»
«Он там, десять шагов справа. Хочешь продолжать?»
«Да. Другого случая достать его не предвидится».
Никто не успел среагировать.
Еще секунду назад все молча стояли и смотрели на тело адмирала. И вот уже второй труп повалился в траву. Цепеш одним прыжком преодолел расстояние, отделяющее его от командора западных, и вонзил клинок в грудь Нодди Лина по самую рукоятку.
– Стойте! – выкрикнул Цепеш «кочевникам», ринувшимся было на него, – это его моряк убил нашего адмирала. Я нашел у убийцы пропуск с линкора!
В руках у бешено глядевшего на толпу Влада появился электронный пропуск опознавания. Их было изготовлено всего несколько десятков экземпляров, специально для церемонии примирения альянсов.
– Корабль до сих пор стоит у причала!
Цепеш пальцем указал в сторону бухты.

Полковник разведки смотрела в мониторы наблюдения и не верила. Только что у нее на глазах Денеул Инникса убил Лина и теперь указывает в ее направлении. Вся картина событий последних месяцев пронеслась в голове словно ураган. Домыслы и догадки испарились. Цепочка логических рассуждений замкнулась. Ненормальным гением оказался простой охотник из Чумикана. Теперь Меда Лейн знала, кто ее враг. Но чтобы унести эту информацию, нужно сначала убежать самой.
– Отдать швартовы! Немедленно уходим! – скомандовала она по громкой связи.
«Кочевники» уже бежали по полю в направлении бухты.
«Надо их остановить! Но как?» – глаза разведчицы блуждали по мониторам.
Передовые отряды охраны уже пересекли половину площади. Боевые роботы по-прежнему стояли в ряд перед трибуной.
«Пульт управления! Мы еще не успели им передать пульт управления!».

«Уходи! Тебя узнали», – предупредила Лут.
«Кто?» – Цепеш стоял на сцене, наблюдая за действиями подразделений охраны.
«Ее зовут Меда. Она на линкоре».
Роботы «ожили» все сразу. Беспорядочный огонь посеял панику среди гражданских и заставил остановиться силы безопасности. Но неприцельная стрельба все равно уносила десятки жизней с переполненной площади. Когда огненные очереди подобрались к Владу, он подхватил Лут и, нажав кнопку «эвакуатора» исчез со сцены, тут же превратившейся в костер.

– Так вот как ты исчез с базы, сволочь! – вскричала Лейн. – Ну погоди, встретимся!
Огонь перекинулся на бухту. Сотни лодок и яхт горели, военный линкор западных спешно покидал Шербур-Октевиль, растворяясь в ночи.


6

Сумрак постепенно рассеивался, но солнце и не думало появляться. До восхода было еще около часа. Предрассветная тишина еще не перешла грань пробуждения, а ночная свежесть еще не растворилась в ранних лучах. Эту невидимую грань между сном и явью особенно любил Василиск Погостини. В эти часы его никто не отвлекал, концентрация и работоспособность были особенно высоки. Ему нравилось преподносить сюрпризы спящему миру, который еще ни о чем не подозревал. В эти минуты Василиск чувствовал себя богом.
«Вот все проснуться, а жизнь уже изменилась, – думал он, – и только я один знаю, плакать миру или радоваться».
На экраны мониторов офиса Погостини в ООН сходилась вся информация, а он, как всегда, решал – что увидит мир.
На самом деле Василиск предпочитал работать в своем замке в городе Камалата, на юго-западе от Пелопоннеса. Все трансляционные линии были перенаправлены туда. Словно Александр Македонский он вел свою войну из Греции. Несмотря на то, что у его древнего предшественника была невиданная боевая мощь, Василиск не сомневался в собственных силах. Ибо своей паутиной под названием «пропаганда» он окутал всю планету и сейчас дергал за ниточки.
Лента новостей, которую составлял гений, была лаконична и фатально губительна для тех, кто проснется.
Василиск правил последние тексты:
«Победа, это победа», – думал он, наслаждаясь просмотром последней версии.
Из динамиков сухой и неумолимый голос диктора вещал следующее:
– Вчера официальная встреча примирения альянсов закончилась трагически для обеих сторон.
Экраны показывали документальные съемки кровавого побоища в портовом городке Шербур-Октевиль. Пламя, сжигающее все на своем пути, занимало большую часть кадра, оставляя на втором плане ужасающую картину кровавого месива.
– Сотни трупов на площади Наполеона, – продолжал диктор.
На экранах виднелись искореженные роботы, которых удалось уничтожить, и тела, тела, тела.
– Уйти от справедливого возмездия агрессору не удалось. Линкор западных был потоплен в десяти километрах от берега.
Сквозь огонь и ночную пелену был виден огромный взрыв, разорвавший судно на две половины.
– После этого инцидента о примирении Востока и Запада не может быть и речи. Переговоры о совместном противостоянии Луне и Марсу в тупике, – закончил диктор, экран погас, пошла траурная музыка минуты молчания.
Такого подъема начальник департамента сбора информации не ощущал очень давно. Он отправил ролик в эфир и с наслаждением вышел на балкон. Вставало солнце. Никто еще ничего не знал, только Василиск.
По утрам Шор Кан инструктировал караульных, охранявших замок. Система безопасности резиденции Погостини была автоматизирована, но бывший военный привлек и наемников. Из собственного опыта он знал, что любую систему можно обмануть, а вот человека только убить. В свою очередь, это неизбежно привлечет внимание. Таким образом, дублирование добавляло коэффициент надежности. Закончив обход периметра, он поднялся к босу на балкон.
– А, партнер, – приветствовал его Погостини, – Шор мне нужна ваша консультация.
– Какого рода?
– Я бы хотел, чтобы вы просмотрели не смонтированные материалы последних событий. Вы как опытный разведчик можете опознать мстителя, ушедшего от вас на Луне.
Кан задумался:
– Но ведь я даже не видел его лица.
– Я вам сообщу некоторые данные.
Они прошли в кабинет, Погостини нажал на кнопку и мониторы опять ожили. Фотографии сменяли одна другую под комментарий Василиска:
– Лейтенант Барк, бесследно исчез. Камал убит, лучом лазера ему отрезало ноги. Нодди Лин заколот насмерть.
Монитор погас и Василиск повернулся к Шор Кану:
– Помните надпись на корабле – «возмездие». Мне кажется, оно свершается. Кадры, которые вы просмотрите, могут навести вас на беглеца и на похищенные координаты.
– Так все еще не закончено? – Шор Кан присел за рабочее место Погостини, извлек файлы с исходными материалами. – Мне казалось, после объединения…
– Нет никакого объединения, дорогой. Вы просто об этом не знаете.
Кан вопросительно взглянул на Погостини и тот его подбодрил:
– Все еще только начинается! А сейчас я вас оставлю, работайте.
Африканский кабан получил из рук хозяина горсть желудей, лунным бабочкам достались свежие полевые цветы, двуглавый питон закусил живыми мышами.
Кормить марсианского паука нужно с большой осторожностью. Потому что по паутине он перемещается с огромной скоростью. Приэтом клетку, в которой он сидит, открывать ни в коем случае не надо. Достаточно бросить кусочек мяса, который прилипнет к паутине снаружи, и через секунду паук втащит пищу своими щупальцами в клетку. Причем неизвестно, в каком месте находится этот членистоногий, ведь клетка полностью затянута паутиной.
Паук жил у Василиска уже давно, но видел его хозяин только раз. Когда покупал и сажал в клетку. И то, слово «сажал», было бы неправильным. Любитель диковинных животных просто открыл маленькую коробочку, и паук прыгнул в клетку размером с детский домик. Потом появилась плотная паутина и скрыла с глаз Афродиту. Так назвал своего питомца сам хозяин. Он не знал, какого пола Афродита, да и знать не хотел. Укус его или ее был смертелен.
Василиск сидел в кресле на лужайке в середине своего диковинного зоопарка и отдыхал после проделанной работы, бросая корм Афродите. Калитка скрипнула, и появился Эйз Горн. Он молча подошел, присел на лавочку и уставился на Погостини. Они смотрели друг на друга и молчали. Со стороны могло показаться, что это два приятеля вышли в сад подышать свежим воздухом.
– Наслаждаетесь победой? – нарушил молчание Горн.
– Вы уже знаете? – вопросом на вопрос ответил Василиск.
– Посмотрел в новостях.
– И как впечатление?
– Вы очень одаренный человек, Погостини. Жаль только, что задачи у нас разные. Неужели вы не понимаете, пришел конец и вашей мечте.
Василиск перестал бросать корм и повернулся к академику:
– Напрасно вы так думаете. Если мой план спасения элиты сработает, то я останусь один. А одному договориться с Луной и Марсом гораздо проще. Земляне друг с другом не могут договориться, а вы еще хотите переговорную коалицию. Да и всеобщее спасение.
Погостини встал с кресла и продолжил рассуждения:
– У вас, ученых, в общем, все правильно. Только проекты очень идеализированы. А я практик, и знаю человеческую натуру.
– Вы, – Погостини указал на сидящего ученого, – по своей натуре – герой и храбрец. Храбрость – тема малоперспективная в современном обществе. Герои бросаются грудью на врага. Отчаянно бьются, но все равно погибают. Остальные озабочены тем, как лучше приспособиться. Сегодня очень ценятся качества крысы, нежели качества тигра. Крысу спускают в унитаз. Она проплывает по трубам вместе с дерьмом, протискивается по зловонным щелям и в результате выходит на поверхность, мокрая, грязная – здоровая и с прекрасным аппетитом.
Горна нелегко было удивить, но в этот раз он был просто подавлен. Все его начинания провалились. Или, как бы выразился он сам, «дали сбой». Слово «провал» для академика отдавало фатальностью, а Горн был оптимист. Ученого волновал только недостаток информации.
«Почему, почему был открыт огонь?» – думал он.
Академик был уверен, этому должна быть причина и причина очень весомая. Потому что последствия этой бойни – катастрофичны. И человек, который отдал приказ, должен был это понимать.
– Как говориться, что произошло, то произошло, – Горн сделал паузу и как можно дружелюбнее спросил, – А почему все-таки это произошло?
– Не знаю, – без запинки ответил медиамагнат. – Мои камеры не всевидящее око.
Врал Погостини очень уверенно. На самом деле, каждый квадрат места действия просматривался его объективами.
– Тогда нам остается придерживаться вашего плана. Нужно, как можно быстрее, установить двигатель на звездолет.
Они вместе вышли из сада и направились к замку.
– Откуда вы знаете, что двигатель у восточных? – спросил Погостини.
– До побоища договоренности были еще в силе. У вас свои источники, а у меня свои информаторы. Так что, следующий ход за мной.
Солнце уже припекало. Идеологические противники, вынужденные быть вместе, вошли в дом и расположились у бассейна продолжая беседовать. Андроид-повар выкатил столик, сервированный прохладительными напитками и холодными закусками. Несмотря на непринужденность разговора, страсти кипели нешуточные.
– Что вы думаете по поводу похитителя координат? – спросил Погостини, ловко цепляя лимон и бросая его в бокал.
– Используя вашу теорию, – лукаво улыбнулся Горн, – можно сделать относительно его довольно точный прогноз.
– Интересно.
Закусывая холодными креветками, академик пустился в пространные рассуждения:
– Итак – герой и крыса. Герой, человек без страха и упрека. Осознавая, чем владеет, и видя, что происходит – он придет ко мне.
Ученый сделал паузу, отпил холодного вина и продолжил:
– Если это крыса, то в этом случае приоритетами будут приспособляемость для выживания и коммерческая выгода. Тогда он придет к вам, Василиск. Значит нужно просто подождать. Но, как вы сказали, «не надо идеализировать ситуацию». Тогда мы приходим к выводу, что есть еще и третий вариант. Вариант, который на сегодняшний день предвидеть невозможно. Для этого нужно знать мотив похитителя. Что им движет? Что ему надо?
– По вашему, нужно ждать и бездействовать, – прервал Горна Погостини. – Вот только времени у нас нет.
– Как раз наоборот, вы как реалист и практик не должны бросать поиски.
Эйз подмигнул Василиску:
– Я быстро учусь на своих ошибках. И перенимаю ваш опыт.
Неожиданно над входной дверью и окнами загорелись красные огоньки. Прерывистый звук сигнала нарушил тишину. В мгновенье ока Погостини вскочил с дивана, нырнул в бассейн и исчез. Еще через секунду стальные жалюзи со скрежетом перекрыли вход и окна. В холле стало темно. Действовать на ощупь не представлялось возможным, поэтому Горн продолжал сидеть, ожидая развития событий. С улицы были слышны окрики охраны, кто-то куда-то бежал. Академик услышал странный стук в стену и ругань. Это был Шор Кан.
– Безобразие! – кричал он, – если срабатывает сигнализация, а я в здании, то и мне нет выхода. Это значит, что я не могу руководить обороной периметра.
Жалюзи поднялись. Эйз Горн зажмурился, привыкая к свету.
– Это ваша недоработка! – продолжал распекать подчиненных начальник охраны.
Академик вышел на воздух.
– Вы в порядке? – поинтересовался Шор.
Горн утвердительно кивнул:
– А что случилось?
– Несанкционированное проникновение, сэр.
Василиск плавал в бассейне, как ни в чем не бывало. Ручная касатка любезно позволяла себя погладить хозяину. Когда он выбрался, участники переполоха пошли посмотреть, что же все-таки произошло.
Возле клетки с Афродитой лежало бездыханное тело.
– Он проник через стену зоопарка, – осматривая следы, комментировал Шор Кан, – и почти добрался до здания. Видимо, опасаясь вот этого прямого участка, спрятался за клетку с пауком. Минутку, господа…
Шор удалился вглубь сада для дальнейшего исследования.
– Уж не наш ли это клиент? – задумчиво произнес Погостини.
Охрана, аккуратно не прикасаясь к стенкам клетки, оттащила труп и перевернула его на спину. С первого взгляда было ясно – это андроид.
Горн с облегчением вздохнул:
– Как вы думаете, кто его послал?
– Мой адрес, при желании, можно узнать. Но за кем он пришел, за мной или за вами?
На лице Горна было написано удивление, поэтому Василиск продолжил:
– Космоэкспансия – это наша с вами идея. Где нахожусь я – известно, где вы – нет. Может быть, поэтому через меня пытаются найти вас.
Эйз Горн многозначительно кивнул в ответ и удалился в прохладный холл от палящих солнечных лучей. Охрана владений Погостини его не интересовала.
– Как лазутчику удалось проникнуть так далеко? – спрашивал Василиск у Шор Кана, когда они уединились в кабинете.
Бывший разведчик медлил с ответом. Он молча сидел за рабочим местом начальника сбора информации и прокручивал записи событий на площади Наполеона. Погостини начал терять терпение, когда перемотка остановилась на стоп кадре, военный заговорил:
– Забудьте вы про этот инцидент, ошибки проанализируем и исправим. Не это главное.
– А что главное? – не удовлетворился ответом медиамагнат.
– Вы можете меня считать параноиком, сэр, но в видеоматериалах я увидел человека, которого убил при захвате «Титана».
День был и так насыщен событиями, а это неожиданное заявление совсем вывело из себя Погостини:
– Да-а, голубчик, вы, действительно, параноик!
– Да я взорвал его! Взорвал, прикрывая наше отступление!
Кан вскочил, подбежал к мониторам и указал на остановленный кадр.
– Вот же он! Вот!


7

– За героизм и проявленное мужество в борьбе с кровожадным врагом орденом Почетного легиона награждается князь Влад Це-епе-еш!
Цер перекинул через плечо Влада красную ленту, на которой красовался самый почетный орден Франции. Аплодисменты приглашенных отразились от стен зеркального зала Версаля и унеслись к просторам аллей и фонтанов. Представители кабинета министров негодовали. «Право вручения столь высокой награды принадлежит только президенту, что он себе позволяет?!» Однако они молчали и аплодировали. Против «кочевников» была одна реальная сила – регулярная армия. Франция же располагала только береговой артиллерией и отрядами полиции.
– Также сегодня мы хотим отдать должное и его храброй супруге, которая в трудный час не потеряла хладнокровия и до конца выполнила долг гражданина и человека.
Лут получила из рук вице-президента ценный подарок, маленькую статуэтку Венеры Милосской. Собственно, ее больше бы порадовал хороший нож или копье, но она сопровождала князя, поэтому мирилась с условностями цивилизации и благосклонно приняла подарок.
Супругам полагалось сказать ответные слова, но они только скромно поблагодарили. На этом официальная часть была закончена. Цер предложил выйти на воздух и прогуляться по парку.
В Версале осень почти не ощущалась. Но не из-за этого было решено провести церемонию здесь. Улицы Парижа захлестнули тысячи беженцев из Германии. Беспорядки, голодные бунты, разбой и грабеж превратили столицу Франции в новое вавилонское столпотворение. Версаль же охранялся отдельными подразделениями, все еще сохраняя великолепие и неприступность для толпы.
Цер, Лут и Влад шли по центральной аллее, наслаждаясь красотами давно ушедшей эпохи и покоем. Осталось не много мест, особенно в Европе, которые сохранились в нетронутом антураже прошлого.
– Скажите, князь, – начал непринужденный разговор вице-президент, – ваш родовой замок Дракулы так же хорошо сохранился?
«Правду. Возможно, он уже проверил тебя», – подсказала Лут.
– Не знаю, – беззаботно ответил князь, – я купил имя и титул.
– Так значит, мы с вами выскочки?
– Да, так оно и есть.
– А почему именно Цепеш?
– Есть множество фамилий, отпрыски которых готовы породниться и пополнить, мягко говоря, свои кошельки. Но в случае Дракулы претендентов не нашлось. Мало того, прямых потомков не осталось вообще. А я просто заполнил пустоту в генеалогическом древе, заново вдохнув жизнь в славную династию.
«Сзади», – мысленно предупредила Лут.
Цепеш оглянулся. В нескольких десятках шагов за ними следовал человек.
– Прошу вас знакомиться, господа, – Цер дружелюбно представил подходящего к ним мужчину, – начальник департамента сбора информации ООН Василиск Погостини. Князь Влад Цепеш с супругой.
Сухое рукопожатие и немая сцена. Василиск так внимательно и загадочно смотрел на князя, что тот смутился и спросил:
– Что привело вас на наше скромное мероприятие.
– Во-первых, я не мог пропустить чествование героя Франции. Это событие требует освещения в СМИ. Во-вторых, я бы хотел лично взять у вас интервью, если позволите, конечно.
С таким фланговым прикрытием, как Лут, Владу было нечего бояться. Поэтому он согласился, в надежде выведать информацию о месте нахождения Эйза Горна.
В тот же миг, откуда ни возьмись, появилась съемочная бригада. Операторы, камеры, осветители и даже носильщики с двумя стульями. Влада и Василиска усадили друг напротив друга, запись началась.
Это было странное интервью, оно не строилось, как вопрос–ответ. Скорее, собеседники спрашивали друг друга и не получали удовлетворительных ответов.
– Вы проделали большой путь, – констатировал Погостини.
– От чего к чему? – вопросом ответил Цепешь.
– Ну как же, сейчас вы богаты и влиятельны.
– А раньше?
– Раньше про вас не было слышно, – выкрутился медиамагнат.
– Скажем, я удачливый кладоискатель. А вы?
– Я? Я удачливый предприниматель.
– Это Горн поставил вас курировать проект экспансии?
– Вы и про это знаете?
– Не забывайте, с недавних пор я принадлежу к элите. Кстати, билет на рейс мною уже приобретен.
Василиск поднялся, ни один мускул не дрогнул на его лице. Однако глаза, сверлили Влада, как рентген.
– В таком случае, приглашаю вас с супругой и вас, вице-президент, на пробный запуск межпланетного двигателя.
– К сожалению, не сегодня. Меня еще ждут земные дела, с вашего позволения, – вице-президент откланялся и покинул импровизированную съемочную площадку.
«Не совершай ошибки. Если ты еще раз спросишь про Горна, Василиск поймет, что ты его ищешь», – Лут была на стороже и не упускала нити разговора.
Андроиды-охранники во главе с Генрихом Мартенсом встречали Влада у силового лифта. Перед дорогой было решено подкрепиться. Шатер поставили прямо у фонтана, стол и стулья принесли из дворца. Великолепный фарфор и золотые приборы поражали филигранной росписью. Чету Цепеш и Василиска Погостини обслуживали слуги князя. Его личный повар предложил французскую кухню. Подали лягушачьи лапки в кляре, улиток и белое вино. Фаршированные перепела и свиной паштет были восхитительны. Квинтет скрипачей и виолончелистов играл Вивальди, придавая трапезе изысканную атмосферу.
– Вы неприлично расточительны, Влад, – насытившись, сделал комплимент Погостини. – Сколько стоит ваш антураж?
«Правду».
– Пятьдесят тысяч.
– В месяц?
– Нет, в день.
– Неужто, Луна настолько богата полезными ископаемыми? – Василиск, спросил настолько неожиданно, что Влад чуть было не проговорился. Но Лут была на стороже:
«Ты никогда не был на Луне».
– Никогда не бывал на Луне, но горы Алтая по-прежнему богаты драгоценными камнями. Скажите, Василиск, – Цепеш опять попытался забросить «пробный камень», – кто еще будет присутствовать на запуске?
– Списки уже на космодроме, а сам я не помню, – ушел от ответа Погостини.
Игра в вопросы и ответы продолжалась всю дорогу. Ни один так и не совершил ошибки.
Париж, Рим, Афины, Стамбул, Каир, Багдад, Карачи, Калькутта, Бангкок, Куала-Лумпур. Евразию они пересекли за десять минут. Полуостров Малакка встретил путешественников тропической жарой, чрезмерной влажностью и удушливым смрадом. В Куала-Лумпуре горели гетто. Сотни гектаров хрупких построек были подожжены властями для предотвращения заселения их беженцами. Китайцев еще не было видно на улицах, но их уже ждали. Город переходил на осадное положение. Региональное отключение лифтов перемещения разрешалось только с санкции совета государств Восточного альянса. Но этого разрешения никогда никто не добивался, особенно во время войны. Коммуникационная сеть давала надежду на спасение от ракетных ударов, а проблемы отдельных регионов никого не волновали. Стратегия как восточных, так и западных базировалась на выживании большинства. Поэтому у центральных лифтов организовывались контрольные пункты. Полиция проводила проверку прибывающих на лояльность и кредитоспособность. Однако власти понимали, что при многомиллионном наплыве беженцев, эти кордоны долго не продержатся,
Бронированный поезд уносил группу влиятельных господ к космодрому. Василиск Погостини, глядя на собравшихся, с удовольствием отметил присутствие отпрысков Родшильдов, Анасисов, Соросов и Дюпонов. Для столь богатых семей не существовало препятствий в виде политических распрей. Они находились между мирами и всегда были в выигрыше, наживаясь как на мирных, так и на военных поставках. Также в процедуре пробного запуска присутствовали фигуры меньшего масштаба, различные князья, бароны и представители глав государств. Всего таковых набралось около ста пятидесяти. Сегодня Василиск не сетовал на малочисленность состава. Это было второстепенное, рабочее мероприятие. К тому же, судя по счету в его казне, торговля билетами была в разгаре. Уже более половины мест были забронированы. Война и страх подгоняли перепуганную элиту. В кратчайшие сроки Погостини из обеспеченного служащего превратился в одного из самых богатых людей планеты. «Не в самого, – рассуждал он, – это может вызвать подозрения. А когда они все смоются… Когда же, когда?» От напряжения на лбу Василиска появилась испарина. Все решили, что медиамагнату жарко в вагоне. Не обращая внимания на предупреждение охраны, он вышел в открытый тамбур проветриться.
Видом взлетающего шатла уже было никого не удивить. Но все прильнули к окнам, когда заметили и осознали интенсивность взлетов и приземлений. Такого масштаба проводимых работ никто не ожидал. Корабли взмывали по двое одновременно каждые тридцать минут. В то же время два шатла, сделавшие рейс, приземлялись. Для них были наготове четыре посадочные полосы. На взлет попеременно работали восемь стартовых платформ. Как только происходил очередной старт, платформам в течение часа давали остыть и готовили их к последующим запускам. Монтажные работы на орбите шли круглосуточно. Всего на космодроме насчитывалось пятьдесят пять шатлов. Сорок восемь – в работе и семь – в ремонте.
Сам Погостини, который и устраивал эту экскурсию, никогда ничего подобного не видел. И не мудрено, это был секретный военный космодром. Когда всеобщее любопытство достигло максимума, Цепеш решил воспользоваться ситуацией и присоединился к Василиску на открытой площадке.
– А что с девушкой, сопровождавшей покойного Урманчеева? – спросил он, перекрикивая ветер и фоновой шум приближающегося космодрома.
Начальник сбора информации так был увлечен созерцанием, что даже не оглянулся:
– Она в армейском реабилитационном центре в Иркутске. Говорят, сошла с ума.
Василиск оглянулся, увидел Влада и понял, что сделал ошибку, выдав секретную информацию.
– А почему вы, князь, собственно, интересуетесь?
– Жаль, – констатировал Цепеш, – сильная женщина была.
– Была? – уцепился за слово Погостини.
– Ну, там, в саду, очень мужественно себя вела, – поспешил исправить ошибку князь. Но получилось не убедительно. Лут рядом с ним не было.
Космодром встретил прибывшую группу лязгом металла, сиренами роботов-погрузчиков, окриками рабочих андроидов и удушливой сухостью раскаленного воздуха. Из ангаров выкатили два пассажирских шатла, но и они не могли разместить всех гостей. Поэтому было решено всех доставить за два рейса.
Василиск и Цепеш больше не разговаривали друг с другом. Они боялись дальнейшего общения. Им обоим нужно было проанализировать ситуацию. Поэтому, когда объявили посадку, Погостини на правах хозяина первым прошел через люк, а супружеская чета осталась дожидаться второго рейса.
В то время как половина группы ожидала старта, развлекаясь анекдотами и прохладительными напитками, Лут заметно нервничала. Она еще никогда не была в космосе. Влад помог ей переодеться в скафандр и успокаивал рассказом о надежности современных космических перелетов:
– Это просто прогулка, дорогая. Смотри, скафандр – это средство, так сказать, индивидуальной защиты. При разгерметизации шатла он обеспечит автономную подачу воздуха.
Группа уже проходила на посадку, а князь продолжал рассказ:
– Вот видишь, это твое стартовое кресло. Пристегнись, вот так. В открытом космосе при повреждении обшивки оно автоматически катапультируется. Сзади него расположены мини-двигатели, которые доставят тебя к ближайшему спутнику. Если же вдруг забарахлит наш тягач, то весь вагон с пассажирами отделится. Он тоже оборудован спасательными мини-двигателями.
– Я не маленькая, Влад, и сознаю надежность троекратной системы защиты. Скажи мне, как нас убить, чтобы я была готова.
Уже велся стартовый отсчет. Дюзы ожили, корабль задрожал и тронулся с места. В радиосвязи появились помехи, но князь продолжал консультировать супругу:
– Только взрыв первой ступени на старте или взрыв внутри пассажирского отсека могут привести к летальным последствиям. Не бойся, для этого заранее нужно заложить бомбу. Примерно через две минуты первая ступень отделится и опасность минует.
– Бомбы на борту нет, – спокойно констатировала Лут к разочарованию Влада, – Пока ты рассказывал, я сканировала нашу группу.
Цепеш в который раз поразился удивительным способностям Лут. Влад понимал, что она читает его мысли, но не боялся этого. Ведь они были заодно, хотя бы пока не исполнится пророчество. «А когда исполнится?» Спешно отогнав опасные мысли, князь сосредоточился на обзорном иллюминаторе.
Шатл медленно приближался к межпланетному лайнеру. Он был похож на огромное широкое колесо. Длинные ячейки по его ободу соединялись переходами, как спицами у велосипеда. В середине располагался шар, проткнутый длинной иглой, на которой располагалось телеметрическое и навигационное оборудование. В общем, то, что увидели пассажиры, было не удивительно кроме размеров: колесо, скорее похожее на цилиндр, в диаметре составляло шесть-семь километров. Ширина обода была вдвое больше. Труба же, издалека казавшаяся иглой, была длиннее колеса, но не на много. Таким образом, космические туристы успели разглядеть помещенный в цилиндр шар, проткнутый иглой. Вся конструкция вращалась вокруг своей оси. Отсутствовали привычные маршевые двигатели, но это никого не смутило. Все ждали разъяснений.
Гравитация появилась сразу после стыковки с внешним периметром лайнера. Группу встречал сам главный инженер. Это был немолодой мужчина в рабочем комбинезоне синего цвета.
– Добро пожаловать, – сухо приветствовал он, давая понять, что его отвлекают от более важных дел.
После того как вторая половина группы переоделась и присоединилась к первой, экскурсия началась. Инженер взял на себя роль экскурсовода, заранее предупредив, чтобы никто не отставал.
– Лайнер составляет сто шестьдесят миллионов квадратных метров жилых площадей и складов. Так что, если кто из вас потеряется, то выйдет не скоро. К тому же, экипажа, как и пассажиров, еще нет, только роботы-механики. Напоминаю, сборка еще не закончена. Поэтому не все помещения безопасны.
Сто пятьдесят человек, как отряд бойскаутов, гуськом устремились за провожатым. Большинство помещений еще требовали отделки. Железные переборки, стенки из легких металлов, обрывки проводки и утеплителей, незаконченные работы по освещению… Стройка, да и только.
– Все жилые отсеки основного цилиндра, – продолжал главный инженер, – разделены на сектора, которые при десантировании становятся автономными посадочными модулями. Эти же модули станут первым жилищем колонистов – очень удобно. При первоначальном освоении – крыша над головой есть, металл есть, провиант есть. Скажу вам больше. Десантирование предполагает некоторый разброс модулей. Примерно радиусом в пару, тройку тысяч километров. Горючего в них хватит для полета в атмосфере примерно на такое же расстояние. Так что можно из отделившихся помещений сразу выстроить город.
Все понимали, что посадить такую махину, как космолайнер, целиком невозможно. Она раздавит сама себя. А идея – дом-модуль всем понравилась.
Затем приглашенные вышли к переходам, соединяющим жилые модули с рабочими помещениями. Никто увидеть такого не ожидал. Каждый коридор был прозрачен и представлял собой оранжерею с буйной растительностью.
– Таких переходов, – экскурсовод-инженер прокомментировал увиденное, – насчитывается сто. Следовательно, в распоряжении колонистов и экипажа – сто парковых и прогулочных зон. А вентиляционные колодцы постоянно гонят свежий воздух в жилые помещения. Кстати, в каждом переходе имеется блок восстановления. Это так называемый космический кабинет медицинской помощи.
Мужчины отпускали хвалебные реплики, женщины ахали в восхищении, публика зааплодировала.
Когда вышли в зону управления, то есть вошли в шар лайнера, лектор вздохнул с облегчением. Экскурсия близилась к концу.
Конструкция представляла собой сеть бесконечных лестничных пролетов, соединяющих открытые платформы, на которых бала установлена аппаратура управления. В середине располагался бортовой компьютер. Вокруг – отделения контроля над жизненно важными агрегатами. Капитанский мостик был необычен. В нем отсутствовали полетные кресла, экраны обзора и шкафчики со скафандрами. Все то, что было необходимо для взлетов и приземлений. За исключением посадочных модулей этой груде железа под названием космолайнер предназначалось вечно болтаться в космосе. Постепенно вся группа собралась на капитанском мостике.
– Новейший межпланетный двигатель, цель нашего путешествия, перед вами.
Гости рассматривали трубу диаметром в два метра, расположенную вдоль стены сферы. Оба ее конца уходили в иглу, проткнувшую шар насквозь.
Главный инженер, не вдаваясь в физические и технические подробности, коротко обрисовал принцип действия:
– Агрегат представляет собой адронный коллайдер, берущий из космического пространства свободные протоны. Затем он забирает их энергию и отдает в пространство. Таким образом создается тяга. Сейчас мы проведем испытание на малой мощности.
Инженер считал себя профессионалом. И это соответствовало действительности. Он не сомневался в успехе пробного запуска.
– А как мы сможем это увидеть? – раздался вопрос.
– Да никак, – ехидно улыбнулся инженер, – Все почувствуют повышение гравитации. Не волнуйтесь, я только чуть изменю орбиту.
Контрольные лампы и индикаторы ожили сразу на нескольких платформах. Пока зрители наблюдали эту иллюминацию, Цепеш подошел к главному инженеру и спросил:
– Простите, сэр, а пульт для программирования межпланетного перелета тоже здесь?
– Да, – не отрываясь от приборов, ответил экскурсовод, – Только не пульт, а курсовой блок. Вот он. Просто вставляете стандартную консоль с координатами, а компьютер сам рассчитывает оптимальный курс.
– Спасибо.
Инженер был занят наладкой коллайдера, поэтому не ответил «пожалуйста». Он боялся, что докучливый турист пристанет еще с какими-нибудь вопросами.
Прошла минута, две, десять, а инженер все продолжал изучать приборы, что-то регулируя и перепроверяя.
Собравшиеся уже начали переговариваться, когда Погостини взял на себя обязанности главы принимающей стороны:
– Господа! – объявил он, – пока наш друг управляется со столь сложной техникой, предлагаю пройти в один из залов оранжереи и отведать освежающих напитков. Уверяю вас, это временная отсрочка.
Публика, хоть и недовольная задержкой, организованно покинула капитанский мостик.
– Я вас позову! – крикнул им вдогонку медиамагнат.
Прошло еще пятнадцать минут.
– Что, что? – нетерпеливо переспрашивал Василиск инженера.
«Я вижу, ты узнал, что хотел?», – это не было вопросом. Лут просто констатировала факт, прочтя Влада.
«Смыться не удастся, дорогая, мы в космосе», – отшутился Цепеш.
«Прекрасно, – Лут с наслаждением отпила из длинного бокала, – можем посмотреть забавный финал!».
Князь с удивлением посмотрел на супругу.
«Двигатель не работает – я сканировала инженера, – констатировала она и повернулась к проему в зону управления.
В эту же секунду автоматический люк открылся и на пороге оранжереи появился Погостини.
– Господа! – воскликнул он, – пробный запуск прошел успешно!
– Как? – переглядывались присутствующие.
– Я просто не успел вас позвать. Двигатель запустили всего на несколько секунд, и этого было достаточно!
– А гравитация? Мы ничего не ощутили.
– И не удивительно, – поспешил успокоить Василиск, – в оранжерее она почти как на Земле, а в середине шара в три раза меньше. Поэтому небольшой перепад здесь не ощущался.
После объяснения лицо его было довольное, улыбающееся и настолько приветливое, что сказанное ни у кого не вызвало подозрений. Врал мерзавец вдохновенно и уверенно. Присутствующие при «запуске» начали поздравлять друг друга, благодарить Погостини за организованную экскурсию и произносить тосты.
Влад и Лут стояли в сторонке, наблюдая светлые точки звезд на безбрежном, черном покрывале космоса.
– Что ж, – шутя, резюмировал Цепеш, – придется толкать вручную. Двигателя нет, зато направление есть.
 

8

– Е-есть!!!
Обе створки двери комнаты для личного лифта распахнулись и ударились о стены, оставляя вмятины.
Перед глазами Янга Пиглза стояла грязная, рваная нищенка. Давно немытые черные волосы слиплись, чумазое лицо скрывали нелепые очки, рваный дождевой плащ от старости потерял цвет и форму. Однако, отметил начальник штаба западных, на ногах у нищенки были офицерские ботинки с подогревом и вентиляцией, хоть и очень грязные.
– Форма моряка-подводника идет тебе больше, – констатировал генерал, оправляясь от внезапного появления незнакомки.
Нищенка, ни слова не говоря, прыгнула через стол на колени военного.
– От тебя воняет, дорогая, – ласково произнес Пиглз.
– Пахнет, дорогой! Пахнет жизнью!
Лейн сняла очки, и все сомнения, страхи и предположения генерала развеялись окончательно. У него на коленях сидела живая и невредимая его Меда.
Короткий, почти как укус змеи, поцелуй в щеку, и вот Меда уже возле входа в личные апартаменты Пиглза.
– Пока я привожу себя в порядок, позаботься об обеде, я страшно голодна.
Генерал несколько секунд смотрел на закрытую дверь, глубоко вздохнул и вызвал дежурного.
Заметное оживление и веселость начальника показались адъютанту немного странными. После катастрофы в Шербур-Октевиле генерал ни разу не улыбнулся.
– Лейтенант, пришлите мой обед сюда. И…
Начальник штаба был немного рассеян.
– И… форму полковника Меды Лейн доставьте немедленно.
Удивленное лицо подчиненного говорило, что нужны пояснения.
– Пожалуйста, – только и смог добавить Пиглз.
– Полковник жива?! – удился адъютант.
– Да, только немного испачкалась, – пошутил генерал, отпуская дежурного.
Янг не мог насмотреться на умытую, причесанную, переодетую и уплетающую куриные котлетки Меду.
– Но, как?! – это первое, что услышала от своего начальника насытившаяся разведчица.
Лукаво взглянув на Янга и выдержав паузу, показавшуюся генералу вечностью, Меда коротко ответила:
– Отвлекающий маневр.
Начальник штаба ждал продолжения.
– Когда судно отчалило, я осталась на причале. Роботы учинили такую неразбериху!
– Оно того стоило? Стоило мира?! – лицо Пиглза сделалось печальным.
– Стоило!!!
Из уст Меды это прозвучало столь убедительно, что генерал опять оживился.
– Я знаю, кто эвакуировал груз с «Титана», похитил ракету с космодрома Кеннеди и лейтенанта Барка из радарной станции.
– Кто?! – вскочил с кресла начальник штаба.
Лейн наслаждалась произведенным впечатлением. Она ласково провела ладонью по щеке Янга, зашла ему за спину и прошептала на ухо:
– Я знаю, кто похитил координаты из астронавигационного комплекса Луны.
Для убедительности Лейн укусила Янга за мочку уха, не сильно, но довольно чувствительно. Он отскочил от нее как ужаленный:
– Где ты об этом узнала?
– В бухте Шербур.
– Это было две недели назад.
– Да, две недели. Но я знаю, куда похититель придет в ближайшие дни.
– Кто он?
– Сейчас он князь Влад Цепеш.
– Так, я смотрел его интервью, и как нам его достать?
– Ловля на живца, дорогой. Ловля на живца. Он попытается найти Горна через Джессику Роуз. А она в Иркутске, я знаю, я проследила за ней.
– Учти, – генерал сел за рабочий стол и активировал аппаратуру связи, – единственный проход через Берингов пролив опять перекрыт.
На экран монитора была выведена карта мира. Меда взглянула на нее и констатировала неутешительный факт:
– Нам не успеть.
– Будем искать союзников на той стороне, – Пиглз взглянул на разведчицу, – твои предложения?
Неожиданно в дверь постучали.
– Да, – откликнулся генерал.
– Начальник департамента сбора информации и пропаганды ООН Василиск Погостини просит вашей аудиенции, – доложил дежурный.
Янг и Меда удивленно переглянулись.
– Проси, – коротко распорядился начальник штаба.
Оживленный, деятельный и импульсивный, впрочем, как и всегда, в кабинет, быстрым решительным шагом вошел медиамагнат.
– Генерал, – с места в карьер начал он,– я бы хотел личной аудиенции. Извините, мэм, – он слегка поклонился Меде, – без свидетелей.
– Тема беседы?
Глазки Василиска забегали из стороны в сторону, он немного помедлил, но потом решился и полушепотом произнес:
– Координаты.
– Свидетель! – Пиглз вскочил с кресла и пожал руку Погостини, – Как вы точно сформулировали задачи разведчика. Свидетель, это лицо, которому могут быть известны какие-либо обстоятельства, имеющие значение для расследования. Прошу знакомиться, Меда Лейн – полковник разведки. Она главный свидетель. Поэтому попросить ее выйти было бы равносильно провалу всего дела.
– У меня недостаточно информации, – Погостини сам налил воды из графина и залпом осушил стакан, – единственный человек, который интересовался академиком Горном и Роуз, это Влад Цепеш. Причем, как мне показалось, он знает Джессику давно, а именно с ней похититель был на Луне.
– Почему именно мы? – вслух рассуждал Пиглз, – чем западные заслужили такое доверие?
– Потому что если координаты будут у вас, то процесс урегулирования конфликта между альянсами будет завершен. А затем последует и общее примирение. В противном случае, шансы на спасение имеют только восточные, ведь космолайнер у них.
«Он либо патриот, либо…? И почему он хочет вовлечь всех в экспедицию и засадить в эту консервную банку под названием космолайнер?»
– Благородно, – сделал вывод вслух начальник штаба.
Меда посмотрела на Пиглза, он чуть заметно кивнул ей.
– Оформляйте меня сотрудником вашего департамента, Василиск. Отправляемся немедленно.
– Ну как же? – не успел опомниться от столь быстрого решения Погостини, – а отряд поддержки?
– Головорезов хватает и у Шор Кана, – констатировала Меда. – А мне пока нужно переодеться в гражданское.

Пропускной пункт на мысе Дежнева встретил их колющим промозглым ветром. Процедура была знакома, документы в порядке, поэтому с таможней не было проблем. Появившись у одного из лифтов, нужно было пройти в карантинную зону. Там тебя проверяли и провожали к другому, противоположному, лифту, который включался тогда, когда проверка была завершена. Световое табло силового шкафа загорелось, открывая путь в Евразию. На этом дорожки Меды и Василиска расходились. Начальник пропаганды ООН должен оставаться вне подозрений. Хотя бы малейший намек на пособничество врагу или шпионскую деятельность и все… Но Погостини все эти годы хватало ума не попадаться. И сейчас он обеспечивал себе железное алиби, удаляясь в Грецию. Меда же под видом журналиста-международника откомандировывалась в Иркутск.
– Ну и дыра! – невольно вырвалось у нее при виде окрестностей у центрального лифта города. Здания вокруг обветшали, тротуары были разбиты и давно не убирались. Обстановку скрашивала только желтая листва, раздуваемая ветром. Местные жители старались не выходить на площадь, практически полностью занятую военными. Мундиры различных родов войск создавали колоритный антураж на фоне серого осеннего неба и грязного ломаного булыжника мостовой.
Казалось, никто не обратил внимания на скромно одетую женщину:
– Что? Как в старые времена! – окрик заставил ее обернуться.
Шор Кан шел вальяжной походкой в сером засаленном комбинезоне дорожного рабочего. Лейн с интересом посмотрела на него. Раньше, когда Кан служил кадровым офицером, он не позволял себе подобной расхлябанности.
– Строитель, я строитель, – констатировал он, подходя поближе. – Сейчас подумают, выпивший рабочий клеит только что прибывшую дамочку. Не оглядывайся. Пойдем вон в ту забегаловку.
Они вошли в кафе на краю площади.
– Почему строитель?
– Самая нужная специальность сейчас в городе. Иркутск восстанавливается. Говорят где-то здесь генеральный штаб. Много военных, торговцев и подрядчиков.
Кан облокотился о стойку и отпил местного пива:
– Я один из них. Легко войти в контакт, получить контракт и затеряться, не вызывая подозрений. Ты не поверишь, город скоро будет не узнать. Наша строительная контора прямо напротив медицинского центра.
Меда внимательно смотрела на Шор Кана, затем забрала у него полупустую кружку:
– Хватит. Выходи из своего аляповатого образа. Как ты узнал его?
Они сидели в углу за столиком полупустого кафе. Со стороны могло показаться, что мужчина рабочий и женщина, возможно местная учительница, просто сидят и решают свои повседневные проблемы.
– Как я мог его не узнать, когда лично прибивал его к лодке и прикручивал взрыватель, а недавно увидел его награждение.
– С чего ты взял, что координаты у него?
– Ты здесь – вот с чего! Допрос окончен? – огрызнулся Кан.
Меда молча смотрела через мутное окно на грязную площадь:
– Не обижайся Шор, мне кажется, на этот раз ловушку ставят на нас. Не одни мы такие умные.
– Не одни, – согласился Шор Кан, – но достать Роуз невозможно. Она оглушена наркотиками и под неусыпной круглосуточной охраной.
– Главное – когда он придет?
Стекла задрожали, бутылки на стойке загремели, столы запрыгали.
– Что это?! – вскочила Меда.
– Сейсмическая зона, – спокойно ответил Кан. – Здесь такое иногда случается.
– Нам нужно срочно в информационный центр.
– Дыра, как ты правильно высказалась. Здесь такого нет, – Кан взял Лейн под руку и вывел на улицу, – но есть городской музей.
После лестных слов в адрес директора музея и небольшого вознаграждения за интервью журналисту ООН позволили взглянуть на городскую летопись.
– Вот! – Лейн указывала на абзац в книге, – со времени последнего землетрясения прошло почти пятьдесят лет. Цикл повторяется.
Ее глаза горели, она чувствовала, что близка к разгадке – когда?
– Если он и придет, то тогда, когда каждый будет занят спасением собственной жизни, – уверенно произнесла Меда.
– То есть, ты хочешь сказать, во время катастрофы?
– Землетрясение вполне подойдет.
В ответ на это стены музея сотряс удар. Штукатурка посыпалась, экспонаты упали, по витринам пошли трещины.
– Бежим, – скомандовала разведчица. – Мы можем не успеть!
Вслед за военными с центральной площади телепортировались горожане, стараясь оказаться вне зоны землетрясения. Братск и Улан-Удэ вполне готовы были их временно принять. Заговорщики не планировали эвакуацию, они были готовы осуществить диверсию любой ценой. Покинув силовую площадку, Меда и Шор оказались на окраине города. Дорога вела между стройными, как молнии, березами и захудалым жилым массивом.
Жители города, разного пола и возраста, поодиночке и с детьми плотной толпой бежали прямо на них. Маломощный лифт не справлялся, создавая давку в зоне телепортации. Мужчины дрались, женщины ругались, дети плакали.
– Где мы оказались? – спросила Лейн, преодолев людской поток.
– Это так называемый Ершовский район, окраина Иркутска. Военный центр психологической реабилитации перед тобой.
В конце улицы за глухим забором возвышалась громадина в пятнадцать этажей.
Меда, опережая Кана, побежала прямо к главным воротам. По мере приближения людской поток стал редеть. Подземные толчки, ощущавшиеся до сих пор, прекратились. Опытная разведчица уже начинала сомневаться в правильности своих выводов, когда дорогу им преградила пожилая женщина. Она расставила руки, закрывая беглецам путь:
– Назад, назад! Вы не туда бежите! Ближайший лифт, как раз в обратную сторону.
– Мы не убегаем, – попыталась успокоить старушку Лейн. – Нам в контору.
Для пущей убедительности Шор Кан указал пальцем на одноэтажное здание напротив госпиталя.
– Так вы ничего не знаете? – запыхавшаяся женщина вцепилась в комбинезон Кана, – только что было сообщение о прорыве плотины на Иркутской ГЭС. Здесь скоро все затопит!
Земля под ногами опять вздрогнула. Медленный и тягучий гром от взрыва или ломающегося сооружения донесся до остановившихся беглецов. Шор Кан оглянулся на шум, взрывная волна уже на излете растрепала ему волосы:
– Это не землетрясение.
– Да, это только повод устроить катастрофу, – заметила Меда.
– Ангара скоро будет здесь. Так, говоришь, когда все будут спасаться? – вторил ее словам Шор.
До входа оставалось двести-триста метров. Оба, как спущенные с тетивы стрелы, бросились к зданию. Медицинское учреждение их встретило наглухо закрытыми металлическими створками ворот.
Старый вояка Шор Кан, тяжело дыша, прислонился к холодному металлу:
– Без силовой группы и экипировки не пройти. Схожу за своими людьми.
– Нам не успеть, – осматривая ворота и стену, отвечала Лейн.
– Брось, – успокоил ее напарник, – эвакуация касается только людей. А как пройти медицинских андроидов, роботов охраны, систему защиты?
– Убедил, – уставшая Меда присела рядом.
Срезанная бластерным ударом с петель створка ворот с грохотом повалилась внутрь двора. Несмотря на зловещий и несколько неопрятный вид, семеро головорезов Шор Кана оказались умелыми наемниками. Из проема открылась панорама внутреннего двора. Домик охраны при входе выглядел покинутым. Автоматическая система безопасности тоже не сработала.
«ГЭС разрушена, поэтому все обесточено», – поняла Меда.
Вдалеке уже грохотало. Треск деревьев, вырываемых с корнем, буханье камней и валунов, скрежет металла – все слилось в единый низкочастотный вой.
Команда, увлекаемая Шор Каном, устремилась в центральный вестибюль. Стеклянные двери разлетелись вдребезги. И сразу двое были смертельно обожжены роботом-охранником, выстрелившим из теплового ружья. Получив ответный залп бластерных зарядов, робот в одно мгновенье развалился на части и из боевой машины превратился в груду оплавленного железа.
– У вас, что нет защитных экранов! – заорал на наемников Шор Кан.
– Есть, босс. Мы просто не успели их включить.
– Так включайте!
Первая стычка принесла и первые потери. Теперь наемники были осторожны и предельно внимательны. Обследовав два этажа, команда поднялась на третий. Полутемные, кипельно белые коридоры и стерильные процедурные встретили их наспех брошенными медикаментами, скомканными халатами, при полном отсутствии врачей и пациентов.
Некоторые двери были закрыты электронными замками. Аварийное освещение все еще работало, местные генераторы включались автоматически.
– Палаты больных начинаются со следующего этажа, – констатировал Шор Кан, преодолевая еще один лестничный пролет.
Четвертый этаж был заблокирован. Под напором усилителей суставов замок отскочил и ударился о противоположную стену. Полутемный вестибюль был перекрыт стальной решеткой. За ней молча стояли больные. Неожиданно выскочивший из кабинета врача андроид был тут же срезан лазером. Наемники старались больше не допускать ошибок. Обследование началось. За закрытыми дверями находились больные, содержавшиеся в отдельных палатах. Людей было видно через застекленные маленькие окошки. Их безжизненные взгляды ни о чем не говорили. Казалось, все находились в трансе. Большая группа за решеткой, в разноцветных пижамах, мягких больничных тапках и нелепых шапочках протягивала руки к наемникам.
Меда подошла как можно ближе и пригляделась. Пациенты ухали, ахали, бормотали бессмысленные фразы, мяукали и завывали. Несчастные не понимали что происходит. В глазах полных боли и страха вспыхивали безумные огоньки. Один схватил ее за куртку так сильно, что Лейн с трудом вырвалась. Неожиданно агрессивное поведение ее разозлило:
– Вы что, Кан, собираетесь обследовать все пятнадцать этажей?!
– А у нас есть выбор? – Кан светил фонариком в лица пациентов, переходя от одного к другому.
Лейн с силой дернула его за плечо и развернула к себе:
– Мы здесь для наблюдения с целью захвата, а не для бесконечного поиска! Предлагаю спуститься на третий этаж и следить за теми, кто войдет или выйдет из здания.
– Дельное предложение, босс, – высказался один из наемников. Видимо, ему тоже не улыбалась идея прочесывать этот сумасшедший дом.
Шор Кан злобно посмотрел на подчиненного, но крыть было нечем:
– Все вниз, – скомандовал он и первым сбежал по лестнице на третий этаж.
– Четверо – в разные стороны. Наблюдать за периметром. Один следит за лестничным пролетом. Выполнять!
Подчиненные разбежались, Меда не докучала советами.
Все происходило так стремительно, что Шор Кан обрадовался, когда у него появилась маленькая передышка.
– Босс! Скорей сюда! – позвал один из наблюдателей.
Кан и Лейн смотрели в окно, выходившее на двор. Лавина из грязи, деревьев и воды с грохотом ударилась о бетонную стену центра реабилитации. Здание дрогнуло от удара, как при землетрясении, но стена выдержала. В открытый проем срезанных ворот хлынули потоки воды. Оперативники наблюдали, как сухая площадка перед домом превращается в водоем. Поток сквозь ворота уменьшился. Вода поднялась всего лишь на метр. Но все равно дорога была завалена бревнами, а непролазная селевая жижа не оставляла надежды на какие-либо перемещения. Они были отрезаны. Аварийное освещение погасло. Очевидно, вода залила подвал, а вместе с ним и генераторы.
«Если бы здание находилось в низине, все могло бы пройти намного хуже», – размышляла Меда.
– Надо посмотреть с другой стороны! – воскликнула она, выводя зрителей из оцепенения.
Они пересекли палату, коридор и уже шли через холл, когда их количество увеличилось еще на одного человека. Из двери, ведущей на лестничную клетку, показался небритый мужчина в желтой пижаме. На его голове была пляжная шапочка с длинным козырьком и вентилятором.
– А ты кто такой? – полушутя спросил наемник, следивший за лестницей.
Было заметно, что мужчину бьет мелкая дрожь. Он икал, издавал гласные звуки и пускал слюни.
– Оставайся на месте, – отдал Кан распоряжение наемнику.
Остальные после короткой остановки продолжили путь.
– Откуда он взялся? – недоумевал оперативник.
– Электронные замки открылись. Питания ведь нет, – пояснила Меда.
– Здорово! – шутил наемник, – мы оказались в зверинце с открытыми клетками.
– Звери не нуждаются в препаратах, – на ходу рассуждала разведчица, – он пришел за очередной порцией по памяти. Это его ежедневный маршрут. Не забывайте, что мы на этаже процедурных кабинетов. Их скоро будет больше.
Не успела она закончить фразу, как в холле раздались выстрелы. Звериный рев эхом пронесся по длинным коридорам. Участники рейда оглянулись. Толпа обезумевших больных бежала по коридору. Первые ряды исчезали в процедурных, но им на смену тут же появлялись новые.
«Как наводнение», – пронеслось в голове Шор Кана.
Забаррикадировавшись в противоположенном крыле, нападавшие превратились в загнанных кроликов. Хлипкие двери могли не выдержать, поэтому в ход пошли шкафы, кровати, стулья и прочая медицинская утварь.
– Надо спасти наших, – предложил единственный оставшийся наемник.
– Кого спасать?! Даже выстрелов уже не слышно, – огрызнулся Шор Кан.
Как будто в ответ на его слова баррикада содрогнулась от удара.
– Смотрите! – воскликнула Меда.
Через окно было видно, как двое в боевых костюмах, по колено в воде, несли женщину, завернутую в простыни. Забора здесь не было, окна выходили прямо в лес. Они шли к вершине пригорка. Редколесье задержало грязь и крупные предметы. Волна наводнения на этом участке потеряла свою разрушительную силу.
– Но как?! – Шор Кан не верил своим глазам.
Удар в двери был настолько силен, что шкафы и стулья разлетелись в разные стороны.
– Вот, – наемник указал на два троса свисавших вдоль здания, – видимо, они были все это время на крыше.
– За ними! – Меда разрезала бластером прочное стекло и по тем же веревкам устремилась к земле.
Шор Кан чуть замешкался. Баррикада рухнула. Одна из дверей сорвалась с петель. Показался край стального газового баллона, который использовали как таран. Пациенты, охваченные общей паникой, переросшей в массовый психоз, ринулись на военных. Ответный огонь, каким бы он плотным не был, не мог остановить толпу. Разрезанные и раненые падали с предсмертным ревом. Живые с криками бежали по трупам. Запахло паленым мясом и запекшейся кровью. Одежда на трупах загорелась. Дым заполнил помещение и сквозняком выходил из разбитого окна. Видно ничего не было, глаза слезились, стрелять приходилось наугад, длинными заградительными очередями. В этот момент боезапас кончился. От удара наемник налетел прямо на босса. Шор Кан не удержался и через подоконник полетел прямо на землю. Вода, листва, а так же боевой костюм смягчили падение. Шор Кан ждал боевого товарища, но из окна только валил дым.
– Быстрее! – подбежала Меда.
Они ринулись в погоню. Теперь их было двое против двоих.
– Я же говорил, как старые времена! – обычно потери не расстраивали бывшего разведчика. Шор Кану всегда был важен только результат.
Преследование продолжалось уже более пятнадцати минут. Наконец похитители оказались в пределах видимости. Они тоже заметили погоню и остановились. Движение продолжать было нельзя. Каждый рисковал получить смертельное ранение от прицельного выстрела. Их ожидала долгая перестрелка, а если кончатся заряды, то смертельная рукопашная схватка. Противники залегли, используя складки местности, и стали ждать, пока одна из сторон не допустит какой-либо ошибки.
Шор Кан вызвался дежурить первым. Желтая листва ровным слоем покрывала землю. Влажный, но не холодный ветер приятно обдувал лицо. Меда лежала и смотрела в небо. Голые ветки деревьев, как будто пронзали облачное небо. Она никогда не была сентиментальна, но тут ей вспомнился Чумикан, Денеул Инникса, их совместные вылазки на природу, и как впоследствии простой охотник превратился в смертельного врага. Лейн закрыла глаза, а когда открыла, ей в лоб смотрело дуло бластеного пулемета.
Боевые андроиды восточных зашли с тыла тихо и незаметно. Профессионально разоружили лазутчиков и обесточили костюмы. Бежать было бесполезно. Пленников даже не связали и не отобрали рюкзаки с экипировкой. Тащить их на себе через лес никто не собирался. Вторая боевая группа привела преследуемых. Один из них все еще держал на руках спящую девушку. Пленников посадили рядом и окружили.
Человек в полевой форме, без знаков различия, с хищным взглядом и орлиным носом подошел и внимательно посмотрел на арестованных:
– Я понимаю князя, – сказал он и присел, – он не профессионал. А вы, господа? Как вы дали втянуть себя в это безнадежное дело?
Пленники недоуменно переглянулись.
– И вы, Мартенс, и вы, Меда, и вы, Кан. Да, да, у меня на каждого из вас есть досье, – продолжил военный. – Неужели все думают, что разведка восточных бездействует?
– А вы-то, кто? – пробурчал Шор Кан.
– Извините, забыл представиться, – неизвестный поднялся, поправил мундир и отрекомендовался, – Борис Лемман, стратег Восточного альянса.
– Я же говорила, не одни мы такие умные, – обреченно констатировала Меда.


9

– Такое впечатление, что только я один чего-то не понимаю, – стратег ходил по своему кабинету, допрашивая Влада Цепеша.
Подземный бункер острова Ольхон, превращенный в штаб, бурлил, как муравейник. Старшие офицеры придумывали и подписывали распоряжения, средние командовали посыльными, те же в свою очередь создавали необыкновенный бедлам и суматоху.
«Я один стою всех этих кретинов», – глядя из окна, расположенного под сводами пещеры, похвалил себя Лемман.
– Итак, князь, зачем вы пытались украсть Джессику Роуз?
Вот уже как двадцать минут Влад сидел на стуле, не отвечая на задаваемые вопросы.
– Будете молчать? – терял терпение Борис.
– Нет, – вдруг заговорил арестованный, – я жду, когда вы зададите мне правильный вопрос. Вопрос, который больше всего вас интересует.
Неожиданная откровенность князя еще больше заинтересовала стратега. Он немного подумал, а потом, решившись, спросил напрямую:
– Вы тоже охотитесь за координатами?
Глаза Цепеша заблестели.
«Лут, как мне тебя не хватает. Что замышляет этот вояка? Но тебя нет рядом, значит, придется выпутываться самому».
– Нет, – твердо заявил Цепеш, – и немного помолчав, добавил просто и непринужденно, – они уже у меня.
Стратега нелегко было удивить, но то, что он услышал, привело его во временный ступор. Адреналин Леммана скакнул, сердце забилось, как при пробежке, к лицу прилила кровь. Постепенно дар речи вернулся, и Борис заявил:
– Ну, кня-язь…
Он помотал головой:
– А все-таки, зачем Роуз?
– На нее я ловил своих врагов, – спокойно ответил Цепеш.
– Этих двоих, пешек? Разведчиков Запада? – попытался острить Лемман.
– Да-а! – глаза князя налились кровью. – Я их убью, убью!
Его возбуждение передалось Борису:
– Так за чем же дело стало?! Я вам их отдам. Можете казнить их прямо здесь и сейчас! Отдайте мне блок координат и делайте со своими врагами, что хотите.
Влад посмотрел на стратега взглядом хищника, встал со стула и вплотную подошел к Борису:
– Я готов!
– Сколько вам нужно времени, чтобы доставить блок координат?
– Блок здесь, у меня в рюкзаке вместе с экипировкой.
Лемман уже устал удивляться и поражаться, но всегда при этом оставался человеком действия. Поэтому он коротко показал на дверь и отчетливо произнес:
– Прошу за мной, князь.
Лестничные пролеты привели их на самое дно пещеры. Они покинули застекленные ячейки офисов и прошли по небольшой площади к гроту, перегороженному стальными листами с единственной дверью, перед которой дежурили два боевых андроида. Тюрьмы в штабе не было. Но одно из хранилищ было наспех приспособлено под камеры временного содержания. Женщин и мужчин разделили, а бесчувственной Роуз даже положили под голову один из рюкзаков.
– Откройте, – распорядился командующий. Охранник незамедлительно выполнил приказ.
Лемман оставался в проходе, когда Влад подошел, склонился над Джессикой и удивленной Медой.
Цепеш осторожно приподнял голову Роуз и отодвинул рюкзак.
Все планы в одно мгновенье пробежали в голове стратега. Сейчас он получит координаты и убьет всех свидетелей. Потом массированный удар по западным. Изобретение Арамова пригодилось как нельзя кстати. Планета все равно погибнет, но он, он выйдет победителем!
Вот Влад открывает рюкзак, достает черный ящичек и протягивает Лемману.
«О чудо, ты прекрасно!», – ликует стратег и протягивает руки к заветному призу.
В следующее мгновенье другой рукой Цепеш открывает прозрачную крышку на цилиндре, торчащем из рюкзака, нажимает на кнопку и арестованные с легким хлопком исчезают. Эвакуатор переносит только троих.
Немые сцены на картине «Опять двойка» и в пьесе «Ревизор» показались стратегу детской забавой и жалким памфлетом на происшедшее только что на его глазах. Он так и остался стоять в дверях с протянутой рукой. Мысли приходили медленно и сумбурно.
«Их не обыскали. Не обыскали еще в лесу. Только разоружили. Это… Это нарушение процедуры ареста. Невыполнение боевого предписания. Беда. Это национальная беда. У нас все происходит с нарушением технологий и инструкций».
Стратег припомнил недавние события, как трибунал приговорил к казни через расстрел поставщиков военной обуви. Они использовали старые, высохшие подошвы, просто заново проштамповав дату изготовления. Из-за этого сапоги служили всего половину срока. Поэтому их требовалось в два раза больше. В результате для изготовителей двойной заказ, плюс бешеная экономия в производстве. Тройная прибыль и смерть.
Два года назад блок оперативной памяти у боевых роботов нуждался в профилактике каждый месяц, потому что вместо пяти винтов блок крепили всего на два. Обнаружить это удалось только при помощи исходных монтажных чертежей. Два месяца работы экспертной комиссии и, в результате, главный инженер завода и начальник цеха расстреляны. Вывод напрашивался сам собой.
Лемман развернулся и вышел из камеры. Два андроида по-прежнему стояли по бокам у двери, по площади бегали посыльные, роботы грузили какие-то ящики.
«Зачем, – рассуждал стратег, – зачем весь этот дурдом? Если у арестованных ничего не отбирают. Услужливо подкладывают под голову рюкзаки. Охрана даже не обращает внимания на то, что происходит у них сзади. А если меня в это время убивают?»
Стратег не отличался свирепым нравом, он не был вспыльчив, как его противник генерал Пиглз. Но сегодняшнее событие показало – он должен ввести тотальный контроль за исполнением приказов и инструкций, граничащий с террором.
– Вызовите дежурного и начальника караула, – обратился стратег к охраннику.
Буквально через несколько секунд оба на вытяжку стояли перед командиром.
«Да, бегать они умеют. Только и всего».
– Полковник, общее построение, здесь, сейчас.
Дежурный побежал на пульт оповещения.
– Майор, дайте мне свое оружие.
Ничего не подозревающий начальник караула повиновался.
– Охрана, вывести заключенных.
Андроиды привели Шор Кана и Генриха Мартенса.
– Всем построиться.
Весь штаб в полном составе стоял перед стратегом.
– Вы, полковник, присоединяйтесь к начальнику караула.
Все еще ничего не подозревающий дежурный встал рядом с майором.
– Сколько было заключенных? – спросил Лемман майора.
– Четыре? – ответил начкар, не веря своим глазам.
Борис грустно смотрел в глаза подчиненных и арестованных, стоявших в шеренгу. Сзади них были железные щиты камер временного содержания. Выражение «поставить к стенке» как нельзя лучше подходило для этого случая. Слова «казнить перед строем» тоже были в лексиконе военных.
Стратег, главнокомандующий, первый офицер и глава Восточного альянса лично перед строем расстрелял в упор всех шестерых. Двух андроидов, двух арестантов, двух офицеров.
На площади стояла гробовая тишина. Никто еще не видел, чтобы он собственноручно казнил провинившихся и тем более заключенных.
– Мои офицеры не знают своих должностных обязанностей!!! – что есть мочи прокричал Лемман.

«В кабаке начали, кабаком закончили», – рассуждала Лейн, помогая Цепешу нести беспомощную Роуз. Площадь возле центрального лифта Иркутска не изменилась. Все те же желтые листья на фоне разбитого асфальта, домики с облупленной штукатуркой, вот только ни одного целого стекла не сохранилось. Они внесли Джессику в кафе только потому, что двери в нем были распахнуты настежь. Положив ее за стойку, Влад подошел к подоконнику. Погони видно не было. Да и какая погоня в сети силовых лифтов? На площади ни души, все убежали, спасаясь от землетрясения. Осеннее солнце, выйдя из-за тучи, припекало, воробьи щебетали, сидя на крышах, ветерок заунывно ухал в пустых оконных проемах.
Влад вздрогнул от резкого звона бьющегося стекла.
– Ты опять проиграл, охотник!
Лейн держала осколок стекла у сонной артерии Джессики.
– Неужели ты думал, я не узнаю блок координат?! Давай же, ее жизнь за блок!
Только сейчас Цепеш осознал, что не выпускает рюкзак из рук. Он наклонился и присел, как перед прыжком. Лицо перекосило диким оскалом, глаза налились кровью.
– Я убью тебя, – шепотом произнес «зверь».
Но опытная разведчица была не из робкого десятка и умела играть до конца:
– Да, Собачья Шкура, но Роуз умрет первая!
Влад застыл на месте и, не отрываясь, смотрел в глаза Меде. Он пытался усмирить свой гнев, проанализировать ситуацию и поступить правильно.
«Это не конец, все еще продолжится, – уговаривал он себя, – я и ее достану, достану и убью».
Как спортсмен, приготовившийся к бегу, Цепешь достал блок и толкнул его в сторону Меды. Она среагировала в одно мгновенье, схватила его и ринулась на площадь. Влад был готов к этому, он бежал как спринтер, ничего не замечая вокруг. Впереди – только образ убегающего, ненавистного врага. Охотник был очень неплохой бегун. Он мог догнать лисицу, укравшую цыпленка из курятника. С каждой долей секунды расстояние стремительно сокращалось. Вот! Он почти схватил беглянку за воротник!
Неожиданно затылок как-то странно перевесил тело, перед глазами закружились хлопья снега, облака слились в белое пятно, сознание провалилось в пустоту.
Спина ощущала свежую прохладу. Мягкий, чуть влажный ковер ласкал пальцы ног. Ладони щекотали капельки росы. Он лежал на поляне, покрытой мхом и листьями. Босой, расслабленный и довольный, отдыхая от долгого дня.
«Проводни-ик… – раздался знакомый голос – я тебя слышу-у…»
Отвечать не хотелось, просыпаться тоже.
«Твой дом аресто-ован, как ты и говорил, – голос становился ближе, – я бежала, скрываюсь в Париже, меня приютил Цер».
Мозг не хотел воспринимать смысл сказанного. Звуки были тягучи и мелодичны, как колыбельная песня.
«Роу-узз, Роу-узз, ты нашел ее, нашел ее, нашел ее?»
Острая боль пронзила мозг, заставив организм сопротивляться. Влад приподнялся и открыл глаза. Над ним стоял незнакомый мужчина с дубиной наперевес. Цепеш мгновенно подсек его под колено и прижал к асфальту.
– Ты кто?
– Я-а-а? – испуганно заблеял мужчина, потеряв инициативу и превосходство, – я думал ты мародер. Выбежал из кафе, за женщиной погнался как ненормальный. Я и ударил.
«Кафе», – вспомнил Влад, с силой отшвырнул горожанина и кинулся к стойке бара.
Джессика все еще была там. Она начинала приходить в сознание, пыталась открыть глаза и слегка постанывала. Ее руки и ноги подрагивали, очевидно, начиналась ломка после долгого наркотического транса.
Влад достал из рюкзака аптечку, подготовленную специально для Роуз.
«Почему они ничего не забрали? Странно…»
Разгадывать загадку было некогда.
Очищающий кровь и запускающий почки и печень коктейль просто вывернул несчастную наизнанку. Роуз могла захлебнуться собственной желчью, если бы Цепеш не перевернул ее на живот. Он перекинул бедняжку через колено, как поступают при реанимации захлебнувшихся. Через некоторое время она очнулась, с трудом поднялась и умылась на кухне. Просто рефлекторно, не замечая ничего и никого. Инъекции адреналина и витаминов окончательно привели ее в себя.
– Только не ты! – расширенные глаза Роуз смотрели на Влада, как на демона.
Он ничего не ответил, только накинул поверх ее больничного халата плащ-палатку и подтолкнул к лифтовой площадке Иркутска.
«Меня приютил Цер», – вспомнил сон Цепеш.
– Париж, – шепнул он на ухо Роуз.
Странная парочка, женщина в плащ-палатке и мужчина с окровавленным затылком, исчезли в вихре осенней листвы.


10

– Беженцы из России и Германии заполонили Францию. В Париже продолжаются бунты и беспорядки, введен комендантский час. Южноамериканский континент объявил о выходе из состава Западного альянса. Временное правительство Южной Америки ввело мораторий на телепортацию из Северной Америки. Из-за голода население Африки эмигрировало в прибрежные районы. Массовый исход сопровождался многочисленными человеческими жертвами. Авария на Иркутской ГЭС привела к наводнению. Окраины города затоплены, имеются погибшие и раненые.
«Чем больше паники, тем быстрее состоится межгалактическая экспедиция», – думал Погостини, выдавая в эфир одну новость страшней другой. Его не останавливали даже неутешительные факты – отсутствие конечных координат экспедиции и провал испытаний двигателя на орбите. Когда все места будут проданы, его счет пополнится на столько, что он сможет диктовать свою волю кому угодно.
Даже рассматривая худший вариант, такой как война между альянсами, он надеялся отсидеться у себя, в подземном бункере замка.
«А потом, – мечтал он, – я восстану как феникс из пепла. Самый богатый и влиятельный. И пусть не говорят, что я их не предупреждал! Все мои новости – это чистейшая, правда. Мои, мои новости-и!!!»
Всемирные новости выходили в эфир, как всегда с неизменной периодичностью и завидной точностью. Дело в том, что во время межпланетного ядерного удара ни один спутник не был сбит. Альянсу Луна–Марс это было не нужно. Поэтому Погостини оставался у руля пропаганды. Прямо из своего кабинета в Греции он обрабатывал информацию, формировал ее в блоки и сам решал, кому ее показывать. Собственно, его обязанности не менялись уже давно. Василиск был нужен как западным, так и восточным. Его компетенция, открытость и нейтралитет устраивали обе стороны.
До сегодняшнего дня.
– Массовый исход беженцев приняли на себя в основном южные районы. После кровопролитного нашествия на полуостров Индокитай индийские и китайские повстанцы захватили пригороды Куала-Лумпура. Эти территории не подверглись ядерному удару. Потоки беженцев, объединенных в штурмовые отряды, регулярные войска сдерживать больше не могут.
Утвердив очередной репортаж к эфиру, Василиск просматривал сообщения от пресс-службы стратега Восточного альянса. Эта циркулярная рассылка обычно не касалась планетарных новостей.
«Крайне важно. Срочно. Опасно.
Верховный совет Восточного альянса объявил князя Влада Цепеша «врагом № 1».
Все лица находящиеся на службе у Цепеша должны быть арестованы.
Прекратить все банковские операции Цепеша. Цель – отрезать его от банковских вкладов.
1 000 000 кредитов за любую информацию о местонахождении Влада Цепеша.
Стратег Восточного альянса Борис Лемман».
Нельзя сказать, что подобных сообщений медиамагнат никогда не читал, но по мере прочтения этого документа у него все больше отвисала челюсть.
В кабинет кто-то постучал. Погостини нажал на кнопку электронного замка и створки открылись. На пороге с докладом стоял андроид-секретарь:
– К вам посетитель, сэр.
Эта дежурная, безликая фраза, произнесенная спокойным, размеренным голосом подействовала на служащего как удар молнии.
«Уже пришли? Так быстро! Спокойно, спокойно».
Лицо Василиска покраснело, он не спеша отпил воды из стакана и спросил у секретаря:
– Кто пришел?
– Она не назвалась, – андроид протянул хозяину на подносе какую-то карточку.
– Она? – Погостини взглянул на бейджик и спокойно вздохнул.
– Она сказала, что это срочно, – добавил секретарь.
– Не сомневаюсь. Я сам встречу посетителя. Кстати, где она?
– Возле ворот, сэр. Охрана не пустила ее дальше без предварительной договоренности.
Погостини умел быстро справляться с волнением и стрессовыми ситуациями.
Он опять был полон энергии и быстро вышел во двор в сопровождении охраны.
За глухими воротами его ждала Меда Лейн. Грязная спецовка военного образца свидетельствовала о том, что она очень торопилась.
– Оставьте нас, – распорядился Погостини. Охрана скрылась.
– Пора определиться с кем вы, Василиск? – несмотря на усталость, голос Меды был тверд и решителен.
– Они объявили Цепеша «врагом № 1», – сразу поделился информацией медиамагнат.
– Да, но стратег еще не знает, что координаты не у Влада, а у меня.
Меда достала из кармана блок и повертела у носа Погостини.
– Как? – только и смог ответить тот.
– Так с кем вы, Василиск? – повторила вопрос Лейн.
– С вами! – безапелляционно заявил он.
Погостини всегда был дальновидным и практичным предпринимателем. К тому же он владел информацией, которая стекалась к нему со всего мира. Медлить было нельзя. Если бежать, то сейчас, пока расследование не определило, что Лейн аккредитована как журналист от ведомства Погостини.
– Не возвращайся в дом, – Меда одернула за рукав Василиска, – чем меньше информации, тем легче уйти. Даже когда Лемман будет здесь, а он здесь обязательно появится в скором времени, охрана и слуги будут думать, что ты вышел и скоро вернешься. А это дополнительное время.
Немного поколебавшись, Погостини направился к ближайшему лифту. Мужчина в светлом костюме и женщина в грязной спецовке шли по каменистой дороге к городу Каламата. Всего пятнадцать минут ходьбы, и они исчезнут с евразийского континента навсегда.

– Никогда! Одно дело, поддерживать порядок, а другое – вести полномасштабные боевые действия.
Цер ходил из угла в угол, нервно жестикулируя. Его огромный кабинет, размерами с баскетбольную площадку, был оборудован так, как он привык. Посередине возвышалось массивное кресло. Стол отсутствовал вообще. Вместо штандартов и эмблемы кочевников за креслом виднелись герб и знамя Франции. Лазерные пулеметы и клетки с заключенными отсутствовали. Вице-президент старался выглядеть цивилизованным.
– Я помню, чем вам обязан, Лемман, но ваша просьба не выполнима!
– Еще раз объясняю, – стратег назидательно повторял, стараясь проговаривать каждый слог, каждую букву, – если регулярные войска начнут топтать собственный народ, который они призваны защищать, то гражданская война разразится на всем континенте. А так, это будет очередной незаконный рейд «кочевников», только и всего. А я закрою на это глаза.
– Хитры вы, политики, на всякие штучки! – не сдавался Цер.
– Мои штучки принесли вам на блюде Францию, – нервно парировал Борис, – вы, что не хотите помочь вернуть секретный космодром, единственную связь с космическим лайнером?
– А я никуда лететь не собираюсь! Мне и здесь хорошо! – разведя руки в стороны, поклонился Цер.
Переговоры зашли в тупик.
«Окопался в Париже, как… – негодовал Лемман, – я бы мог стереть с лица земли и его и его дивизии одним ударом, а заодно и город. Но открытая агрессия окончательно развалит альянс».
Цер и Лемман стояли в разных концах зала и переглядывались.
«У меня власть, а у него? – продолжал рассуждения стратег, – земля! «Кочевники» никогда не имели земли. А сейчас контролируют территорию Франции. Вот…»
Лемман решительно подошел к Церу:
– Я отдам Индокитай и Малакку. Все земли, что захватят ваши дивизии на этих территориях. Только верните мне космодром.
Командующий с непроницаемым лицом ждал ответа.
Цербер посмотрел в глаза стратега: «Большего мне выжать из этого дела не удастся».
– Дог платежом красен, – громогласно заявил вице-президент и пожал руку Лемману.

Южная часть Франции была наименее заполнена беженцами, пострадавшими от ядерного удара. Новоиспеченному вице-президенту больше всего понравилась Ницца. Голодные и нищие, обезумевшие и отчаявшиеся еще не добрались до этих мест. О войне напоминали только госпитали, растянувшиеся на многие километры вдоль побережья. В свой трехэтажный особняк Цер переместился сразу после разговора с Лемманом. Дом с белоснежными колоннами, разноцветные изразцовые узоры по фасаду, фонтаны на подстриженных газонах радовали глаз кочевника. Он никогда не жил в такой роскоши. Участь «кочевника» – это непрерывная битва и скорая смерть. Но сейчас ему было, что терять. Поэтому, будучи командиром нескольких дивизий, он хотел, как можно дальше оттянуть момент начала военных действий в Индокитае.
Сгустились сумерки. Легкий морской ветер теребил шторы гостиной. Хозяин и два гостя, мужчина и женщина, ужинали молча. Каждый был погружен в собственные мысли. Нужно было многое обсудить, но сейчас никому не хотелось нарушать хоть и призрачное, но спокойствие. На десерт подали шодо, взбитое с белым вином и клубникой. Когда трапеза была закончена, Цер вместе с гостями направился в каминный зал. После того как двери были заперты, он обратился к присутствующим:
– Господа, у меня все слуги – люди. Не люблю андроидов, поэтому безопаснее всего говорить за закрытыми дверями.
– Прежде всего, – первым взял слово Цепеш, – хочу поблагодарить вас за то, что приютили нас с женой и оказали медицинскую помощь Роуз.
– Кстати, как она? – перебил Цер.
– Все еще очень слаба и сейчас спит.
– Не стоит благодарности, князь. Луна нас подружила с Джессикой. К тому же я питал симпатию к адмиралу Урманчееву, упокой Господи его душу. А ваша пара мне просто понравилась.
Хозяин дома растянулся в кресле, положив ноги на пуфик.
– А вы опять отличились, князь, – с усмешкой заметил он, – теперь вы не герой Франции, а «враг № 1»!
Лут и Влад переглянулись.
– Да, да, дорогой князь. Что вы сделали на этот раз?
«Он, действительно, ничего не знает», – подсказала Лут.
Цепеш налил себе бренди и присел в кресло возле камина:
– Я изменил баланс сил в мире, сам того не желая.
– Политика. Опять политика. Мне ведь все равно, Восток или Запад, – отметил Цер. – Кстати, меня тоже втянули в эти бессмысленные баталии, только в отличие от них я буду выглядеть палачом, а они пожинать лавры. Как я их ненавижу!
– Ха-ха-ха! – рассмеялся Влад, – мы с вами чем-то похожи, и вы – единственный, кого я не хочу убивать.
– Убивать? – заинтересовался Цер, – единственный?
– Да, единственный, из лунной экспедиции.
Цепеш поднялся, поставил бокал на столик, расстегнул жилет, приподнял рубашку до уровня лопаток и повернулся к кочевнику спиной. Под правой лопаткой виднелся аккуратный шрам от бластерного выстрела.
Глаза старого война полезли на лоб. Он вскочил, отбросив ногами пуфик:
– Об истинной цели экспедиции я узнал только после возвращения. Никогда не думал, что увижу вас.
«Кочевник» пожал руку Влада:
– Знайте, «враг № 1», я на вашей стороне!
– У нас к вам просьба, вице-президент, – вмешалась в разговор Лут, – отбейте со своими людьми космодром.
– Как вы узнали?
– Да вы только об этом и думаете, – улыбнулась она.
В другое время Цер удивился бы проницательности Лут, но не сейчас:
– Лемман настаивал на этом же.
– Да, но Лемман не знает, что координаты у западных, – продолжила Лут, – поэтому, чтобы восстановить баланс сил, нужно вернуть восточным контроль над космолайнером. В противном случае его захватят западные. А дальше?..
Новость настолько возбудила Цера, что он заходил по комнате, как разъяренный тигр по клетке.
– Зачем же, вы Цепеш, отдали координаты западным?! – воскликнул он.
Влад привел свой туалет в порядок и спокойно произнес:
– В обмен на жизнь Джессики.
– Понимаю, – остыл «кочевник».
– Мне нужно найти академика Горна, пока они его не убили. А она, возможно, знает его местонахождение.
Цер непонимающе глядел на Влада.
– Видите ли, – продолжил князь, – теперь, когда координаты у одной из сторон, Горн им больше не нужен.
– А вам он зачем?
– Он мой друг.
В комнату постучали. Цер повернул ключ и распахнул двери.
– Господин, – обратился слуга к вице-президенту, – ваша больная гостья проснулась.
Цер повернулся к Цепешу:
– Я горд, князь, что судьба свела нас вместе.
Его рукопожатие было сильным и искренним.
– Идите к ней. Я же вас оставлю, неотложные дела, знаете ли.
Цер со своей личной охраной удалялся от особняка. Дорожка, посыпанная прибрежным песком и освещенная по бокам маленькими фонариками, выглядела, как золотая лента. Влад и Лут с порога взглядом провожали удаляющуюся процессию.
«Он идет на войну, – констатировала Лут, мысленно разговаривая с Владом, – Цер опытный воин, я желаю ему удачи».
Последний отблеск заката растворился в черной пелене ночи. Прибрежный бриз стих, оставляя в воздухе легкую морскую влажность. Цепеш из окна спальни Роуз смотрел на фонтаны, подсвеченные разноцветными огнями.
– Я хотела умереть, там в госпитале. Зачем ты пришел? – Джессика сидела возле зеркала, расчесывая свои кудрявые волосы. Наркотический дурман отступил, принося бесконечную усталость.
– Мне не хотелось терять тебя, Джес, – не поворачиваясь, ответил Влад в ночную пустоту.
– Врешь, – досадовала Роуз, – ты не можешь дружить, а тем более любить. Твоя одержимость мешает тебе. Что ты хочешь от меня?
– Я пришел отдать тебе все, – князь подошел к ней, – теперь ты самая богатая женщина на Земле.
– Сапфир?
– Да. Я истратил немного, а остальное закопал в тридцати метрах на север возле приземлившейся капсулы. Уверен, самородок все еще там.
– Зачем ты мне это говоришь?
– Я объявлен «врагом № 1». Пришло время платить по долгам. Это самое малое, что я могу сделать для тебя.
– Раньше ты себя не обременял подобными сантиментами. Врагом? Что ты опять натворил, чудовище? – Джессика повернулась и взглянула в глаза Владу. – Скажи, наконец, правду, что тебе от меня надо?
«Она ненавидит меня, – Цепеш присел на кровать. – А за что меня любить? Брось, сантименты здесь не к чему. Ее уже не вернуть».
Князь поднялся и сказал правду:
– Я ищу академика Горна.
Грустная улыбка появилась на лице Роуз. Она положила расческу, накинула шерстяной платок поверх халата и вышла на балкон. Влад последовал за ней.
– Так ты пришел не за мной, а просто за информацией. Мало того, ты готов купить ее, а не сделать меня богатой женщиной просто так, по старой дружбе.
Джессика в упор смотрела на Цепеша:
– Твоя одержимость пугает меня до сих пор. Для меня смерть и ты стали неразрывными понятиями. Я не хочу и не буду участвовать в твоих кошмарных планах. Если я скажу, где искать академика, ты отпустишь меня?
Слова, произнесенные столь искренне и с таким отвращением, поразили Влада до глубины души. Внутренне он весь сжался, комок, подступивший к горлу, мешал говорить, грудь жгло изнутри нестерпимой болью. Постепенно он осознал, что потерял Джессику навсегда. У него и так никого не осталось, а теперь только Лут и Горн, которого еще предстояло найти.
– Конечно, Джес, – тихо, почти шепотом произнес Влад.
– Убитый андроид-разведчик, посланный нами, засек Горна. Странная смерть, электроника еще работала, в то время как органика была уже мертва. Это место – Греция, город Каламата, замок Франков. Помни, что обещал. Прощай.
Роуз специально проговорила все одной фразой, чтобы как можно меньше оставаться с Цепешем. Она покинула балкон и оставила его в одиночестве.


11

Выходы из лифтов Куала-Лумпура уже контролировали повстанческие бригады. Шайки мародеров, именовавшие себя беженцами, бесчинствовали на улицах города. Склады и магазины были разграблены, администрация бежала, местные жители укрылись в домах. Остатки отрядов самообороны возвели баррикады на окраине города и вели тяжелые оборонительные бои.
Так было по всей Малайзии, в Лаосе, Таиланде, Вьетнаме.
«Кочевники» появились внезапно, поливая бластерами и сжигая тепловыми пулеметами блокпосты, охраняющие силовые лифты. Опыт захвата территорий у них был огромный. Дикари с размалеванными лицами, хорошо вооруженные и организованные, они, как ударная взрывная волна, сметали все на своем пути. Передовые силы беженцев из Индии и Китая, объединенные в повстанческие бригады, были уничтожены ураганным огнем. Улицы города заполнили нелепо разодетые и украшенные браслетами, цепочками, медальонами дикие войны, подавляющие малейшее сопротивление. После нескольких часов уличных боев город был взят. «Кочевникам» было все равно, кто свой, а кто чужой. Баррикады отрядов самообороны расстреляли тактическими гранатами. Всех, кто не спрятался или кого не убили, вытеснили за пределы города.
– Нельзя им дать время организовать контрнаступление, – громогласно вещал Цербер, – преследование начинаем немедленно! Вплоть до космодрома! Одной дивизии будет достаточно, остальным быть в городе.
Погоня не была рассчитана на тотальное уничтожение. Главной задачей было рассеять группы сопротивления, выйти к космодрому и отбить его.
Основная колонна двигалась вдоль железнодорожного полотна. Две бригады с двух сторон растянулись в цепочки и лихо отстреливали попавшиеся по дороге группировки. Наступление было столь успешным, что Цер не сомневался в успехе операции. Брошенный поезд с испорченным локомотивом повстречался «кочевникам» на пятом часе похода. Смекалистые вояки отцепили последний вагон, водрузили на него лазерные пулеметы и попеременно принялись толкать. Закаленные в боях, сытые и напористые, они не остановились до самых подступов к космодрому. Уже смеркалось, когда на горизонте появились ангары и стартовые комплексы. Их встретили прицельным огнем бластерных дальнобойных винтовок. Видимо, арсеналы с оружием были вскрыты. Дивизия остановилась и залегла в полном составе. Но никто не паниковал, не жаловался и не собирался отступать. Несколько батальонов выстроились за вагоном, который предварительно заминировали. Его разогнали как таран, при этом потеряв почти всех воинов таранной группы. Обстрел был настолько силен и плотен, что ко времени столкновения вагона с воротами, от него остался только остов.
Взрыв сотряс землю. Он был настолько мощный, что снес и стены на несколько десятков метров в обе стороны. «Кочевники» хлынули в пролом как саранча. Испуганные мародеры, бросая оружие и награбленные пожитки, бросились врассыпную. Сопротивление было подавлено стремительно и беспощадно. Теперь наступление походило на охоту в саванне. Люди Цера спокойно выстроившись в цепь, шли по огромному полю космодрома и подстреливали убегающих повстанцев, как зайцев.
Сам командир и предводитель сидел со своими военачальниками на холме подземного бункера. С вершины открывался отличный вид на боевые действия и космодром. Красное заходящее солнце подчеркивало драматизм событий.
Несмотря на усталость у Цербера было хорошее настроение. Он отдавал распоряжения адъютантам, и те стремглав бежали в подразделения. Его офицеры штаба расположились прямо на траве и, развернув карту, обсуждали, как обезопасить зону.
Внезапный подземный толчок свалил с ног нескольких из них. Из входа в бункер повалил дым. Оперативный отряд тут же спустился к сорванным воротам и исследовал причину сотрясения на уже захваченной территории.
– Командир, бункер был заминирован, – прозвучал неутешительный доклад.
Как только офицер замолчал, в полукилометре от них на воздух взлетел ремонтный ангар.
Затем с грохотом и фонтаном огня взорвалась стартовая площадка с готовым к взлету шатлом.
– Нет, не-ет! – закричал Цер и бросился к стартовому комплексу.
Он бежал и размахивал руками. Офицеры едва поспевали. А вокруг них одно за другим рвались здания, ангары, склады горючего и стартовые площадки.
Шальной осколок пробил грудь генерала «кочевников» и он упал на бетонное покрытие. Подчиненные перенесли его подальше от пожарищ. Их предводитель был смертельно ранен.
– Мы захватили космодром, – пытался подбодрить раненого адъютант.
– Нет, нет, – хрипло бормотал Цер, – все напрасно. Это конец. Конец всем нам…
Сердце великого воина перестало биться, глаза остекленели, руки упали на траву.
Никто из присутствующих не понял его последних слов. Все посчитали это бредом во время предсмертной агонии.


12

Замок отлично просматривался с городских окраин Каламаты. Он стоял на пригорке, окруженный с трех сторон высокой стеной. С северной стороны его закрывала скала. Влад был готов физически и морально, но тактический план отсутствовал вовсе. Компенсировать этот недостаток можно было боевой мощью. Поэтому все самые передовые технологии Цепеш прихватил с собой. Гидравлический усилительный костюм, защитное силовое поле, шлем-локатор, оружие ближнего и дальнего боя – все это входило в экипировку подразделений боевых андроидов. Он опустил бинокль и задумался:
«Нет ни карты, ни фотографии со спутника. Генрих Мартенс был в этих делах незаменим. Ладно, придется действовать одному».
«Ты не одинок», – раздалось в голове Цепеша. Лут зашла со спины, появилась неожиданно и бесшумно. Разукрашенное лицо, мачете на поясе, в руке увесистое копье – все это как-то не гармонировало с черным облегающим костюмом.
– Не бойся, – подошла она к Владу и ласково погладила по щеке, – я поведу тебя.
– Нас заметят еще на подступах, – отметил Влад, – электронные системы слежения работают круглосуточно.
Лут взяла его за руку и повела вперед, к замку.
– Твои электронные системы не стреляют и не убивают, а вот охрана… Она-то нам и нужна. Не забывай, – Лут повернулась к Владу, – охотится я научилась с детства. Ты будешь ловец, а я наживка.
– Может быть, лучше ночью? – предложил Цепеш.
– А что произойдет ночью? – недоумевала Лут. – Ты станешь лучше видеть или охрана ослепнет?
Влад смутился и пошел за своей провожатой.
«Ловец» укрылся за кустами на расстоянии около трехсот метров. В оптический прицел хорошо были видны ворота и охранник, находившийся под присмотром камер наблюдения. Из вооружения у него был только бластерный пистолет, приспособленный для ближнего боя.
«Это смертник, – определила Лут, появляясь в объективе прицела, – если его убить, камеры засекут, и появится подмога».
Она шла к воротам прямо по дороге, не скрываясь, но и не проявляя агрессии.
«По периметру снаружи стены патрулируют еще двое. Сейчас они в засаде, и ты их не видишь. Нужно, чтобы они вышли».
Здоровяк с пистолетом заметил необычную незнакомку. Она остановилась на безопасном расстоянии. Затем началось то, что не ожидали ни здоровяк, ни «ловец». Лут громко улюлюкала, визгливо подражала животным и отплясывала какой-то танец.
«Ну, давай же, давай, ублюдок», – слышал Цепеш ее мысли.
– Стой! – наконец заорал охранник, доставая пистолет. Он приложил палец к уху и что-то проговорил.
«Все еще сидят, голубчики», – констатировала нарушительница порядка. Внезапно она разбежалась и метнула копье в сторону здоровяка. Наконечник с силой ударил в деревянные ворота. Испугавшийся охранник открыл беспорядочную стрельбу.
«Двое вышли и бегут к воротам вдоль стены. Убей «смертника» немедленно, он подходит ко мне слишком близко, я почти в зоне поражения».
Повторять дважды не пришлось. Навыки охотника у Влада были отработаны до автоматизма. Он плавно нажал на курок и бедолага рухнул на пыльную дорогу.
Лут обогнув труп, спокойно пошла к воротам.
«Что сидишь? Они уже почти рядом со мной».
Реакция у Цепеша была отменная – двое за две секунды ничком легли у стены замка.
Туземка с трудом расшатала и вынула копье.
«Сиди на месте, – распорядилась она, – еще двое бегут к воротам со двора».
«Наживка» постучала в закрытую калитку и отошла в сторону:
«Жди, не торопись. Они отпирают дверь. Жди. Давай!!!»
Наемники даже не успели сделать шаг за ворота. Цепеш продырявил обоих одним бластерным выстрелом.
«Пришла беда – открывай ворота», – пошутила Лут.
После того как трупы оттащили в сторону, отчаянные захватчики долго наблюдали за поляной перед домом. Слева сад, огороженный низкой решеткой, справа поляна для игры в крокет. Особняк с балконом на втором этаже был наглухо задраен стальными жалюзи. Негромко завывала сирена, возле открытой боковой двери мигал огонек сигнализации – и ни души. Никто не обстреливал вход, не преграждал им путь, даже криков и паники не было. А, как известно, при нештатной ситуации наемники ругаются и бегают, прислуга испуганно охает и ахает, кругом раздается беспорядочная стрельба. Здесь же Цепеш наблюдал совершенно иную картину. Он первым прошел за калитку и направился к открытой боковой двери здания.
«Назад!», – ворвалось предупреждение в сознание Влада, когда половина пути была пройдена.
Он развернулся и …
Бластерный удар был настолько силен, что на шлеме появилась трещина. Осколки задели голову, потекла кровь. Сотрясение пригвоздило Влада к земле. Если бы не силовое поле, вместо головы остался бы кусок оплавленного металла.
Лут почувствовала стрелка, но было поздно. Он находился на вершине скалы. Оттуда весь замок просматривался, как на ладони. Винтовка была у Влада, но подойти к нему означало верную смерть.
Нападение захлебнулось.
«Лежи, не двигайся», – предупредила Лут, – он не может вечно сидеть на скале».
«Голова кружится», – пожаловался Влад.
«Ничего. К вечеру придешь в себя».
«Так долго?»
«Не двигайся, а то стрелок добьет тебя».
Она подложила камень под калитку, чтобы та не захлопнулась, присела возле стены и закрыла глаза. Ждать надо было долго, до тех пор, пока снайпер не решит, что опасность миновала.
Стемнело. Признаков жизни в особняке по-прежнему не наблюдалось. Земля еще сохраняла дневное тепло.
«Это хорошо, – рассуждала Лут, – Влад не замерзнет. Пусть спит пока».
Стрелок был аккуратен, передвигался скрытно и выжидал долго, внимательно осматривая местность. Туземка засекла его на подступах к дому. Ее черный костюм был как нельзя кстати. Она, почти не скрываясь, стояла в тени садовых деревьев, в двадцати метрах от спящего Цепеша.
Оглядевшись, снайпер подошел к распростертому на поляне телу и наклонился, чтобы ткнуть его стволом винтовки. Момент был идеальный. С таким же успехом он мог приклеить к спине мишень. Островитянка очень искусно метала ножи, дротики, копья и даже камушки. Все то, что можно было использовать на охоте. Она пустила копье по высокой траектории. Через секунду позвоночник охранника был пробит, грудина, прорвав плоть, вышла с другой стороны, а бездыханный стрелок лежал в ногах у спящего Влада.
– Эй! Просыпайся! – впервые за весь вечер Лут говорила вслух, – милый! Я тоже внесла свой скромный вклад в твое кровавое дело!
Подниматься было тяжело. Ноги и руки затекли, спину ломило, голова кружилась, над левым ухом виднелся кровоподтек.
– Кажется, я пропустил что-то важное? – Влад выдернул копье, вернул его Лут и, пошатываясь, направился к открытой двери.
Оказалось, это служебное помещение охраны. Мониторы, сигнализация, датчики, пульт управления и небольшой оружейный арсенал закрытый непробиваемым стеклом.
Влад не стал разбираться в системе, он просто обесточил аппаратуру и вышел на улицу. Через несколько секунд сирена перестала завывать, красный датчик у двери погас, а жалюзи открылись. Свет в доме зажегся и на пороге гостиной в ряд выстроилась прислуга. Цепеш был готов к неожиданностям, дуло бластерного ружья скользило от одного андроида к другому.
– У нас гости?! – раздался оклик.
Цепеш мгновенно развернулся и прицелился. В проеме входной калитки стоял академик Эйз Горн, собственной персоной.


13

По огромной площадке, простирающейся до горизонта, торжественным маршем шагали войска. Бесконечные когорты пехотных полков, гусеничных роботов и боевых платформ напоминали фантастический вымысел художника-аниматора. С одной только разницей – все это происходило на самом деле. Такой масштабной демонстрации силы Североамериканский альянс еще не видел. Звуки бравурных маршей были слышны за несколько километров. Восклицания и приветствия бесчисленных гостей и толпы зрителей слились в единый гул, резавший слух.
Войска проходили вдоль длинного пятиэтажного здания из стекла и бетона. С балкона парад принимали высшие военные чины альянса.
Янг Пиглз был на вершине блаженства, все складывалось, как нельзя лучше.
Рядом с ним красовалась Меда Лейн в новой, генеральской, форме.
– Нельзя ли было как-то поскромней? – спросила Лейн, не поворачиваясь к Пиглзу и салютуя проходящим когортам.
– Теперь ты – великая женщина, Меда, – начальник объединенного штаба «плюнул» на регламент, взял Лейн под руку и отвел в глубину балкона, за спины своих офицеров.
– Лучшей площадки найти не возможно, – с упоением продолжал он, – в прошлом это был самый большой аэродром Атланты, а мы принимаем парад на балконе здания аэропорта. Дорогая, ты этого достойна! Здесь расположена одна из самых мощных военных баз, и ты назначена ее командиром. Недалеко есть еще форт Гиллем, военный завод дальнобойной артиллерии, город окружают три полка противоракетной обороны. Это все твое, детка, твое! Атланта твоя-я!
Из-за шума Янгу приходилось кричать ей на ухо. Он развернул ее за плечи и, показывая на город, воскликнул:
– А хочешь, назовем его твоим именем?! Город Лейн! А? Красиво звучит!
Янг взял ее за руку и повел внутрь помещения. Ненужное с началом эпохи телепортации здание аэропорта было приспособлено под оперативный штаб. Подчиненные офицеры, с которыми Лейн еще не успела познакомиться, поздравляли ее, говорили комплименты и провожали преданными взглядами. Она бессвязно отвечала, кивала, козыряла, не стараясь вдаваться в подробности. Пиглз не задерживаясь, вел ее вперед. «Нырнув» в поле силового лифта пара оказалась на территории ботанического сада Атланты. Двенадцать гектаров сплошных цветочных клумб и оранжерей. Извилистая дорожка прямо от лифта привела их к месту проведения банкета в честь нового генерала. Гости еще не собрались. Янг и Меда улизнули с парада почти сразу после его начала. Открытые навесы и полупустые столы, на сцене репетирующий оркестр, официанты, снующие между стульев. Заморозков в начале ноября штат Джорджия не видел уже давно. Поэтому клумбы до сих пор красовались многоцветием, а воздух был наполнен душистыми ароматами.
Меде вдруг стало грустно. Она вспомнила подобострастные лица офицеров, которым придется отдавать приказы. Просторные помещения штаба, заполненные людьми, которых она не знает. Бесконечные оперативные совещания, заседания, планерки и брифинги. Только теперь она поняла, насколько одинок Янг Пиглз. Особенно до встречи с ней. Меде вдруг стало жалко человека, который любил ее и которого она использовала для достижения высокого положения в армии. Она сорвала маленький букетик и подошла к нему:
– Это за твою честность.
– Что, меланхолия? – улыбнулся Пиглз.– Дорогая ты просто устала.
– Мне грустно, Янг. Видимо, это всегда бывает, когда человек добивается того, о чем мечтал. Вокруг ощущается какая-то пустота. Без оперативной работы я себя чувствую, как будто в вакууме.
– Привыкай к новой роли, детка! Ты сильная и должна справиться.
– Да, я сильная, Янг, но одиночество рано или поздно раздавит меня.
– Извини, – Пиглз как начальник генерального штаба привык быстро оценивать ситуацию и принимать решения. Он оставил Меду в одиночестве, наедине с грустными мыслями и исчез в лифте.
«Вот и все, – думала она, – прогулка по саду в одиночестве. Затем поздравления незнакомых людей. Безликая личная охрана, бесконечная лесть чиновников и клятвы верности офицеров. Вот что я получила в довесок к власти».
Лейн сидела на лавочке и смотрела на приготовления к банкету.
«Если бы год назад мне сказали, что жажда власти – это пустота, я бы плюнула этому человеку в лицо».
Через полчаса появился Янг в сопровождении адъютантов. Они несли какие-то коробки различной величины, деревянные палки и монтажные конструкции из легких металлов, процессию замыкал незнакомый пожилой мужчина в строгом костюме священника с маленькой книжечкой в руках.
Лейн надлежало встать при появлении первого командира альянса.
– Сиди, сиди, – улыбнулся Пиглз.
За несколько минут прямо на дорожке была возведена ширма для переодевания. Напротив появилась белоснежная беседка, украшенная цветами.
– Сюрприз! – громогласно объявил Янг, – иди, переоденься.
Лейн так была загружена невеселыми рассуждениями, что ничего не поняла. Только уединившись за ширмой и открыв коробку, она начала догадываться. Облегающее кремовое платье, туфли на высоком каблуке и аккуратная белая фата прояснили ситуацию. Это было слишком. Даже для несгибаемой разведчицы. Она взяла платье в руки, присела на стул и тихонечко заплакала. Сказывалось напряжение последних недель. Слезы лились сами собой и капали на материал. Элегантные туфли, украшенные золотым орнаментом и драгоценными камнями, выглядели как декоративное украшение.
«Да, в таких по Иркутску не побегаешь».
Янг заглянул за ширму и увидел свою подругу – милую, заплаканную и беспомощную.
Ни слова не говоря, он опустился перед ней на одно калено, достал кольцо, одел на безымянный палец любимой и тихонечко произнес на ушко:
– Я не оставлю тебя в одиночестве.
– Да, – сквозь слезы прошептала Меда.


14

– Так ты теперь, Влад Цепеш – «враг № 1», а это – твоя супруга, островитянка из таинственных чаморро. Да-а. Как все изменилось…
Горн прохаживался по веранде, наслаждаясь свежестью ночного воздуха. Стрекота сверчков уже не было слышно, они спали, предвещая осенние заморозки. С андроидами-слугами проблем не возникало, академику они подчинялись охотно, считая его другом хозяина.
– Смотрите, она уже привыкла ко мне, – Горн стоял на краю бассейна и кормил рыбой касатку, поглаживая ее подбородок.
– Твоя история ужасна, – продолжил он. – Поверь, я не хотел для тебя такой участи.
Академик жестом подозвал официанта и тот подал ему бокал с вином. Сидеть в кресле Эйзу не хотелось. То ли ночь была холодна, то ли тяжелые впечатления от рассказа не давали покоя.
– Сегодня, когда мы встретились, я вернулся с Малакки, – сокрушенно констатировал Горн, – космодром взорван повстанцами, все оборудование уничтожено и восстановлению не подлежит.
– А Цер? – поинтересовался Влад.
– Командир? Он погиб. Смертельное осколочное ранение.
Цепеш и Лут сидели, молча уставившись в пол. Академик громко вздохнул и отвернулся, созерцая ночное небо.
– Так вот, друзья мои, – Горн развел руки стороны, – я был не прав! Как сказал Погостини, «все у нас, ученых, идеализировано!».
Наконец Эйз присел напротив молодой пары. Они не перебивали его.
– Понимаете, я хотел спасти всех, все-ех. Но они не договорятся! Никогда они не  договорятся! Им легче переубивать друг друга. Все пойдет по старому эволюционному закону – выживает сильнейший. И это современная цивилизация?!
Горн крикнул так сильно, что слуги вздрогнули.
– Им мало. Они хотят быть богами и решать судьбы миллионов! Но это ведь невозможно. Создатель – создавал, а они могут только привести к эшафоту.
От бессилья Горн вскочил и опять заходил по веранде.
– Я проиграл, проиграл, проиграл, – повторял он.
Чтобы как-то разрядить обстановку, Влад то же поднялся и положил руку на плечо Эйза:
– Это еще не все. Ваш двигатель не работает. Я присутствовал на пробном запуске.
Как ни странно, это сработало. Академик отвлекся и заинтересованно спросил:
– Скажи мне, друг мой, как установлен двигатель?
– По кругу, вдоль корпуса зоны управления.
Горн, схватившись обеими руками за голову, сел в кресло. Создавалось впечатление, что он плачет. Но когда он поднял голову, то на его раскрасневшемся лице сияла улыбка. От душившего его смеха он не мог говорить. Гомерический хохот продолжался не больше минуты. Затем Горн взял себя в руки и пояснил свое поведение:
– Ну, что же, нет у людей воображения. Все им подробные инструкции подавай… Они привыкли, что коллайдер круглый. Труба, проходящая сквозь шар, гасит мощность.
Влад задумался. Ответ возник, как само собой разумеющийся факт:
– Значит, нужно разомкнуть закольцованный контур и смонтировать двигатель вдоль трубы. Это очевидно!
– Для тебя. Только для тебя. Ты еще не отвык думать самостоятельно. Подожди здесь, я нарисую схему, – Горн заметно повеселел. От раздраженности не осталось и следа. Эмоции отошли на второй план. В поисках листа бумаги и карандаша он заглянул на второй этаж. Дверь в кабинет Погостини была открыта, аппаратура работала.
«Раньше он и на порог не пускал меня. А сейчас все открыто. И где, спрашивается, сам мошенник?»
– Нашли, что искали? – спросил Цепеш.
– Не важно. Двигатель монтируется по прямой в том же порядке, как и по кругу.
Академик стоял в середине веранды и от избытка адреналина раскачивался с пятки на мысок. Сжав пальцы рук в кулаки, потрясая ими в воздухе, он воскликнул:
– Выход есть! Мы обратимся к мировому сообществу напрямую. Здесь находится пункт связи и сейчас он в нашем распоряжении.

* * *

– Вы должны это видеть! – воскликнул адъютант, вбежав в кабинет стратега.
Не дожидаясь распоряжения командира, офицер включил голографический экран.
– …сложилась критическая ситуация. Сегодня, сейчас только вы можете остановить катастрофу. Бросайте все дела, выходите на улицы, требуйте немедленного заключения мира между альянсами. Дальнейшая разобщенность уничтожит вас и ваших детей. Настал тот роковой час, когда жизнь на всей планете под угрозой. Единство – вот ваша сила!
– Горн призывает к восстанию! – воскликнул Лемман.
Борис вскочил с кресла, когда на экране появился Цепеш:
– Торопитесь! – убеждал Влад, – горстка элиты хочет покинуть планету и оставить вас на произвол судьбы. Не дайте им этого сделать! Берите власть в свои руки, сами урегулируйте отношения с Луной и Марсом. Действуйте! Иначе вы все погибнете!
– Как долго длится вещание? – глядя на экран, спросил стратег.
– Несколько часов, – испуганно ответил подчиненный, – по всему миру уже зарегистрированы вспышки мятежей!
– Я знаю, откуда ведется трансляция, – Лемман открыл ящик стола и достал лазерный пистолет. – Все за мной!
В Каламате уже светало. Боевые андроиды один за другим появлялись в силовом поле лифта и бежали в сторону замка. Борис Лемман сам координировал атаку. Трансляция должна быть прервана, «враг № 1» должен быть захвачен. Андроиды все прибывали и прибывали. Штурмовой полк вел действия против трех человек. Десяти минут хватило на полное окружение. Штурм начался. Умелые войны с каждой минутой все плотней сжимали кольцо вокруг стены. Затем они начали гибнуть, один за другим. Лемман остановил атаку и осмотрел местность в бинокль. Автономный самонаводящийся лазерный пулемет был установлен на скале. С вершины простреливалась вся зона действий. Медлить было нельзя. Тактические гранаты заложили в основание и взорвали. Скала треснула и с грохотом обрушилась на зоопарк и дом. Атака возобновилась. Мощные андроиды, укомплектованные усилителями суставов, просто перепрыгивали через стену. Не встречая ответного сопротивления, они углубились в парковую зону. Из-за пыли от взрыва и плотных зарослей почти ничего не было видно. Многие клетки зоопарка были разбиты. Рев испуганных животных был ужасен. Африканский кабан, обезумев от страха, насквозь пропорол живот лейтенанту первой роты. Двухголовый удав, пытающийся выбраться из пыльных зарослей, задушил троих. Ослепленные бабочки с ускоренным чувством времени беспомощно бились о деревья и десантников. Хищники нападали друг на друга и на военных. Безобидные твари скулили и завывали, бегая и внося неразбериху. На свободу выбрался марсианский паук. Ни один андроид и подумать не мог, что эта мелкая тварь так опасна. Его не кормили два дня и хищник начал запасаться впрок. Неся потери, андроиды открыли беспорядочную стрельбу. К исходу десятой минуты после взрыва вторая рота была уничтожена полностью. Марсианский паук Афродита был случайно раздавлен возле своей восьмой жертвы. Деревья выкосили лазерами, от ветра пыль рассеялась. Открывшееся здание представляло плачевную картину. Каменные глыбы проломили крышу, стекла из окон вылетели, балкон обвалился. Несмотря на это слуги сами организовали сопротивление, превратив оконные проемы в бойницы. Вскрыв арсенал в комнате охраны, они готовились достойно встретить врага. Прицельный огонь в сторону зоопарка остановил продвижение нападавших десантников. Среди непрекращающейся пальбы взрыв раздался особенно громко, на воздух взлетели центральные ворота. В проломе появился сам Лемман. За ним следовали военные с тяжелым вооружением. Еще одна тактическая граната решила исход штурма. Ее запустили прямо в холл первого этажа. Дом буквально разорвало на две части. Из оконных проемов вылетели последние защитники. Взрывной волной сорвало остатки крыши. Начался пожар.


* * *

Вся аппаратура подскочила верх. Затем полы провалились. Смертельное падение амортизировала вода в бассейне. Она стремительно убывала в огромный разлом. Через несколько секунд все трое, мокрые, грязные лежали на кафельном дне, среди обломков перекрытий. Над головами бушевал пожар, рядом бессильно била хвостом смертельно раненая касатка. Горн с окровавленной головой и сломанной рукой пытался подняться. На скользком полу сделать это для раненого человека было крайне сложно. Он поскользнулся и со стоном упал на острые бетонные осколки. Влад поспешил на помощь и приподнял голову Эйза. Обильное кровотечение из височной области практически не давало надежды на спасение.
– Я так и не сумел изменить мир, – обреченно шептал академик, смотря в глаза друга.
– Поищу выход, – предупредила Лут и побежала в темную пещеру. Надежное убежище Погостини не имело другого выхода на поверхность. Туземка не знала об этом. Она скрылась в темноте подземелья в надежде спасти себя и мужа.
– Беги, – из последних сил умолял Горн, – спасайся. Мы еще не доросли…
Его голос слабел с каждой секундой.
– Может быть наши дети?..
Фразы обрывались. Академик то приходил в себя, то опять терял сознание.
– А пока, выживает сильнейший…
Его глаза закрылись, голова упала на колени Влада, Эйз Горн замолчал навсегда.
Горящие обломки падали на дно бассейна. Расплавленный свинец струйкой стекал на мертвую касатку. Запахло паленой рыбой. Видимо кабинет Василиска был защищен свинцовым изомером. Цепеш попытался вылезти из этой огненной ловушки и спасти тело Горна, но стены бассейна были очень высоки. Огонь приближался все ближе, свинцовый ручей превращался в лужу, подступающую к ногам.
– Зачем ты это сделал, князь?! – Лемман с андроидами стоял на краю бассейна и держал Влада на прицеле.
– Я не князь. Я охотник из Чумикана, – отозвался Влад, поднимая голову.
– Теперь понятно. Еще один голодранец, призывающий к восстанию. Отдай координаты и убирайся к себе в тайгу!
– Ты так ничего и не понял, – обреченно вздохнул Цепеш, – у меня их нет. Коробку выкрала Меда и теперь координаты у западных.
Лемман не верил своим ушам.
«Этого не может быть! Или может?»
Ему вспомнились новости о параде в Атланте и чествование Лейн.
– Теперь-то ты понимаешь? Мы рассказали всем! Пусть решают и действуют вместе! Или здо-охнут! – Влад поднял руки к небу, его глаза, отражая пожарище, горели адским пламенем.
– Стадо вместе может быть только благодаря пастуху, – стратег нажал на спусковой крючок.
Цепеш инстинктивно загородился рукой. Тепловой луч прожог ладонь и опалил плечо. Удар отбросил Влада прямо в свинцовую лужу. Одежда и волосы на нем загорелись. Руки и спину обожгло расплавленным металлом. Цепеш корчился в агонии на дне бассейна.
Все чувства изменились. Боль превратилась в цвет, зрение вырвалось из сознания, и полетело над землей, обоняние стало звуком, время остановилось.
Цепеш смотрел на себя с высоты птичьего полета. Он видел свое тело сквозь пожарище и дым. Руки его не болели, они были всего лишь красного цвета. Горящая куртка издавала звуки трубы. Не было ни вчера, ни завтра.
«Ты можешь прыгать куда захочешь. Веры тебе не хватает», – вспомнил он слова Хога.
Влад с трудом, обжигая руки до костей, поднялся:
– Выживает сильнейший!!! – прорычал он и исчез.
– Дра-акула! – воскликнул один из андроидов.
Нишу бассейна окончательно заполнило пламя.
Многочисленные жители Каламаты издалека наблюдали за пожарищем. Стратег отдыхал на обочине дороги, присев на камень. То, что он собирался сделать, его совсем не радовало. Но если не он, то это сделает Пиглз.
– Немедленно ввести в действие приказ № 001, отдал он распоряжение своему адъютанту.
– Для этого необходимо подтверждение, сэр, – ответил офицер, открывая маленький чемоданчик.
Лемман оставил отпечаток, позволил сканировать свой зрачок и отпустил подчиненного.
«Вместе, говоришь? – подумал он о словах Влада. – Не в этой жизни…»


* * *

– Внезапные визиты, это не твой стиль, – констатировала Меда.
Обычно остроумный Янг не обратил на шутку никакого внимания. Он буквально выдернул Лейн за руку из-за стола и потащил к выходу:
– У нас есть дело на двадцать минут. Сначала в Хот-спрингс, затем на космодром Кеннеди.
Командующий военной разведкой альянса, командир самой большой военной базы, первый заместитель начальника объединенного штаба, генерал Меда Лейн ничего не понимала. Она остановилась и выдернула руку из цепких пальцев Пиглза:
– Может из вас двоих, мне кто-нибудь все объяснит?
– Из двоих? – не понял Янг и тоже остановился.
– Скажи, ты пришел как супруг или как начальник? Или вы вдвоем пришли меня трахнуть?
Янг удивился, потом расслабился, его бледное лицо ожило, и на щеках появился румянец. Напряжение моментально исчезло. Он поцеловал руку Лейн и ласково произнес:
– Это не плохая идея. Я все расскажу по дороге, любимая.
Оттаявшая Меда покорно поспешила за супругом.
Василиск Погостини, неожиданно появившийся в коридоре, начал на ходу задавать вопросы Лемману. Командующий отмахнулся от него, как от назойливой мухи, оставляя последнего в полной растерянности.
Внезапное появление в институте «Bacterium of light» (Бактерия света), Хот–спрингс, Канзас, военных столь высокого ранга, произвело на сотрудников эффект разорвавшейся бомбы. Директора на месте не оказалось. Зато был заместитель по хозяйственной части. Янг сказал, что расстреляет директора, как только он появится. Зам чуть не упал в обморок. Будучи опытным психологом, начальник штаба решил, что угроз позвучало предостаточно. Он приказал немедленно выдать ему килограмм «чудо-зерен», расписался в какой-то ведомости и отбыл со своим заместителем в неизвестном направлении.
Появившись на площадке у лифта космодрома Кеннеди, Пиглз остановился. Узнав начальство, дежурный со всех ног бежал на доклад. По внутренней связи уже передавали сообщение о прибытии командующего. Подразделения зашевелились, офицеры готовились к очередной взбучке, солдаты и андроиды выстраивались на смотр.
Дежурный начал, было, доклад, но Пиглз остановил его.
– Готовность к старту? – коротко спросил он.
– Стартовый стол семнадцать готов, – четко ответил офицер.
– Шатл к запуску, остальным подразделениям занять места по боевому расписанию. Свободен.
Дежурный моментально удалился исполнять приказ.
Янг отстегнул кобуру, снял китель, фуражку и бросил все это прямо на асфальт. Меда понимала, происходит что-то очень важное. Но что?
Затем он снял фуражку с головы Лейн, распустил ее волосы, нежно обнял за плечи и повел по пустой дороге. Им никто не мешал. Дорога была прямая, как стрела, впереди виднелись стартовые площадки.
– Надо же, парадокс. Именно с семнадцатой площадки Цепеш похитил ракету и отправился за координатами, – как бы невзначай, вспоминая, обронил Янг.
– Только тогда он был не Цепеш, – поправила Меда.
– Да это теперь не важно, – Янг достал из кармана коробку с координатами и передал Меде, – возьми, пусть будет у тебя.
Они шли медленным прогулочным шагом. Морской порывистый ветер, свободно гуляющий на бескрайнем поле, теребил их волосы, пузырем надувал рубашку Пиглза и распахивал полы кителя Лейн.
– У нас есть еще пятнадцать минут, – грустные нотки в голосе Янга еще больше обеспокоили Меду.
– В Атланте ты сказал, что у нас есть дело на двадцать минут.
– Двадцать, – спокойно пояснял Пиглз, – это подлетное время. Пять минут прошло и осталось пятнадцать.
– Кто? – обреченно спросила Меда.
– Лемман, – Янг сильнее прижал ее к себе. – Это должно было произойти, рано или поздно.
– А я?
– А ты отбываешь на звездолет, в командировку.
– Я останусь с тобой, – решительно заявила Лейн.
– Подразделения разведки в ядерном обмене не участвуют. Так что как командующий ты мне не нужна. А как жена ты должна находиться в укрытии. А где самое надежное место?
Чтобы сгладить напряженную обстановку Пиглз пытался говорить, как можно веселее, но Меда молчала.
– Правильно, – отвечал за нее Янг, – на орбите.
Все так же не отпуская друг друга ни на секунду, они подошли к ракете и поднялись на лифте. Переходной люк был открыт. Пиглз отпустил персонал. Время расставания неумолимо приближалось.
– Вот, возьми, – Янг протянул Лейн мешочек с зернами.
– Что это?
– Это хлеб. Пригодится.
Меда повертела мешочек в руках:
– Не надо, сам привезешь.
– Бери, бери, – настаивал Пиглз. – Я обязательно его потеряю.
Меда обняла его за шею и прижалась щекой к щеке.
– Полетели со мной, – шептала она с мольбой в голосе. – Не бросай меня. Все кончено. Здесь не будет победителей.
– Не беспокойся, любимая, – пытался успокоить ее Янг. – Я еще немного повоюю и присоединюсь к тебе.
Он теребил ее волосы, целовал в заплаканные щеки и губы и шептал, шептал нежные и ласковые прощальные слова.


* * *

Лежать было неудобно. Глаза слепил яркий свет. Обе руки нестерпимо болели. Мышцы спины затекли, но жжения не было. Влад повернул голову в сторону и открыл глаза. Трава, зеленая трава, росла прямо из воды.
«Вот почему спина не болит. Я лежу на мокрой траве».
Он с трудом поднялся, стараясь опираться на локти. Белая дорожка, стеклянные полукруглые стены, переходящие в светящийся потолок, и кругом растения. Трава, кусты, цветы, вьюны – все напоминало оранжерею.
Память возвращалась с трудом. Цепеш подошел к стене и посмотрел сквозь прозрачное стекло. Чернота и звезды не давали определенного ответа, где он. Обессиленный Влад прислонился лбом к стеклу и посмотрел вниз. Под ним медленно проплывала Земля.
«Я на орбите, – память вернулась резко и отчетливо. – Так я и хотел на космолайнер».
Цепеш присел на корточки и усмехнулся:
«Прав был Хог – куда захочу, туда и прыгну. Вот старый мошенник, откуда он знал?»
Идти было тяжело, голова кружилась, тело горело.
«У меня жар, – подумал Влад. – Нужны обезболивающие».
Он вспомнил, как ломал дверь в санитарную на «Титане». Все повторяется, но почему именно с ним? В отличие от морского судна на космическом корабле ничего ломать не пришлось. Впечатления от экскурсии еще не выветрились из памяти, и Влад прямиком направился в блок восстановления.
После получасовой обработки с помощью медицинского робота его руки стали похожи на толстенные белоснежные варежки, спина была заклеена заживляющим пластырем, а голова перебинтована. Рубашку и ботинки робот так и не отдал. Поэтому издалека Цепеш походил на спортсмена по боям без правил, босиком, с голым торсом и легкими перчатками на руках. Жаль только, что ничего делать этими руками он не мог. Малейшее движение вызывало ужасную боль.
Лайнер оказался совсем пустынным. Влад переходил из отсека в отсек, из одной оранжереи в другую. Никого. Кроме роботов ни одной живой души. Причем эти машины явно слонялись без дела. Поставки монтажных материалов прекратились, а те которые уже привезли, были установлены.
Цепеш вспомнил про двигатель. В центре управления нашел монтажный пульт, но как изменить данные? Пальцы-то перебинтованы. Он пошел опять в блок восстановления и уже сам, аккуратно орудуя ножницами, освободил мизинец левой руки, который наименее пострадал. Переправить кинематическую схему на экране оказалось очень просто. Все части двигателя были обозначены квадратиками и пронумерованы. Цепешу оставалось передвинуть их вдоль трубы и запомнить схему заново. Гораздо сложнее было заставить роботов разобрать, перенести и заново смонтировать блоки. Как программировать машины, он не знал.
Влад уже обошел весь центр управления в поисках решения этой загадки. Он прочитал все таблички и указатели, постепенно приходя к мысли, что ничего не получится. С досады, он со всей силы пнул ногой один из блоков. Маленькая гравитация откинула его назад. Влад больно ударился. На его глазах тяжелый блок медленно поднялся в воздух, силовые кабели разорвались, искры фонтаном брызнули в разные стороны, завыла сирена и…
Свершилось чудо.
Моментально со всех сторон появились роботы. Такого количества Влад увидеть не ожидал. Маленькие подсоединялись к пультам управления, побольше – проверяли командные платформы, а самые большие принялись демонтировать двигатель.
«Ну, все правильно, – сделал вывод Цепеш, – при любой поломке они проверяют всю схему. А схема установки двигателя изменена. Значит, они сделают так, как я исправил».
– Второй раз ты не украдешь двигатель, Шкура! – раздался знакомый голос.
Удар по затылку моментально погрузил его в небытие.
Потом все походило на кошмарный сон. Влад очнулся, когда Меда била его головой о ступени. Они все еще находились в центре управления, практически, в невесомости. Удары были не сильные. Чтобы удержаться самой, Меде приходилось ногами цепляться за перила.
– Нужно было убить тебя еще в Чумикане, сволочь, – сквозь зубы приговаривала она.
Влад из последних сил оттолкнул ее локтями и потерял сознание. Инстинкт самосохранения опять привел его в чувство. Горло сжимал электрический шнур, он задыхался. Лейн стягивала проволоку все туже и туже. Охотник изловчился и ударил ее затылком в лицо. Носовая перегородка хрустнула, потекла кровь, но хватка не ослабла. С упорством хищника Влад продолжал бороться за жизнь. Он наклонил голову и подпрыгнул. Меда ударилась спиной о стальные перекрытия. Затем еще раз, еще и еще. Цепеш прыгал, пока дышать не стало легче. В глазах потемнело, он не различал, куда идет. Лишь бы убежать, спрятаться, перевести дыхание и восстановить силы.
«Она все равно убьет меня», – он полз на четвереньках, отталкиваясь коленями и локтями. В голове шумело, в глазах все плыло. Влад начал заваливаться то на один бок, то на другой, теряя равновесие.
«Гравитация увеличилась. Значит, я все-таки выполз из центра управления».
Держать равновесие становилось все трудней. Правая рука врезалась в угол стены.
– А-а-а! – взревел от боли Цепеш. Отдернул руку, потерял равновесие и ударился головой.
В ушах свистело. Он приподнялся и увидел кровь на металлическом полу.
«Барабанные перепонки лопнули. Она найдет меня по кровавым следам».
Подниматься на ноги было очень тяжело, почти не возможно. Ноги подкашивались, приходилось опираться плечом о стену.
«Гравитация почти в норме. Конец. Теперь меня можно прибить любой железякой».
«Проводни-ик, я тебя слышу-у», – он сразу узнал этот голос. Голос единственного человека, оставшегося на Земле, который был ему дорог.
Силы оставили Влада. Он опустился на колени и, превозмогая боль, протер бинтами глаза. Зрение вернулось, но различить можно было только близкие предметы. Перспектива была размыта.
Неясное пятно человеческой фигуры появилось в противоположном конце коридора. Оно надвигалось как смерть, в руках было различимо орудие убийства, похожее на длинный меч.
Бежать не было сил, Цепеш больше не мог сопротивляться, он напряг последние силы и крикнул вслух, что есть мочи:
– Помоги-и! Лу-ут, помоги-и-и!!!
От напряжения у него из ушей опять пошла кровь. Милосердное сознание отключилось, избавив беднягу от дальнейших мук.

Сквозь черную пелену просачивались красные лучи. Серые тени человеческих фигур кружились в танце. Тамтамы отбивали мерный ритм. Горячее марево было столь насыщенным, что обжигало лицо. Густые краски затягивали как болото.
«Проводни-ик! – голос Лут был близок и настойчив, – ты должен исполнить пророчество. Спаси мой народ».
«Как?» – отозвался Влад в черно-красную бесконечность.
«Вспомни свое имя, они узнают тебя и последуют за тобой».
Парить над островом было легко. Ден сразу увидел деревню. Он почувствовал сразу всех чаморро и они услышали его.
«Я Денеул Инникса, – говорил он всем и каждому, – Собачья Шкура, ваш проводник. Не бойтесь, прыгайте за мной. Смелее».
Красные лучи сменились желтыми, черная мгла отступила и растворилась в разбеленной глади. Свет становился все ярче и ярче, пока не превратился в ослепительную вспышку.

Мягкие прикосновения к закрытым глазам были приятны. Теплые руки омывали холодной водой его лицо, подбородок, шею.
Инникса приподнялся и открыл глаза. Лут обтирала его мокрым полотенцем. Головокружение почти прекратилось, зрение восстановилось, уши не кровоточили.
– Я видел конец света в черно-красных тонах, – заявил он и не услышал собственный голос.
«Ты контужен, – успокоила его Лут, – а конец света не в черно-красных тонах, а в серо-желтых. Пойдем, покажу».
Денеул был еще слаб, поэтому Лут приходилось его поддерживать. Они вышли из комнаты реабилитации в оранжерею и пошли на смотровую площадку. Распростертое тело Меды Лейн, пронзенное копьем, так и лежало в проходе. Ее окоченевшие руки все еще сжимали стальной заостренный прут, а из кармана брюк торчали коробка с координатами и какой-то мешочек.
Инникса попытался поднять вещи, но за него это пришлось сделать Лут.
Через прозрачный пол было хорошо видно, как яркие вспышки ядерных взрывов то тут, то там расходились серыми кругами, оставляя за собой желтые борозды. Земля гибла. Черные круги, как червоточины на яблоке, разрушали голубую планету.
На это невозможно было смотреть. Инникса отвернулся, в горле пересохло, хотелось пить. Туземцы чаморро все были здесь. Двести пятьдесят мужчин и женщин в набедренных повязках, вооруженных копьями и стрелами стояли посреди самой совершенной техники и молча смотрели на Денеула.
Он вспомнил про координаты, взял коробку из рук Лут. Поднялся на капитанский мостик и активировал блок.
Роскошный межпланетный лайнер уносил двести пятьдесят дикарей, будущих хозяев вселенной, к новому дому. Из всего богатого наследия человечества им достался только мешочек с чудо-хлебом.


15

Человечество – это доля секунды в море бесконечности. Песчинка в движении материи. Что есть цивилизация? Осознание себя как индивидуальности или как частички целого?
Среди миллионов вопросов остается один – зачем? Но в принципе броуновского движения даже этот простой вопрос теряет всякий смысл. Для всех и каждого ответ очевиден – незачем!
Потому что из хаоса только один выход, это – КОНЕЦ.


Владимир Божбин-Феодоритов