Август. Гл. 46. И всё-таки, сдаваться нельзя!

Глава 46. И всё-таки, сдаваться нельзя!

На второй день в помещении, если можно так выразиться, стало почище. Были обрезаны и удалены сгоревшие концы линейных кабелей, освобождён от сгоревших кроссировок кросс. Были подтёрты полы, и уже не скрипело под ногами. Полы стали сухими, но от въевшегося в них пепла оставались, черным-черны, и уже – не отмыть ничем, и казалось, от ходьбы по ним – все ещё разносится пепел по помещению. Хотя, теперь – только казалось. Теперь можно было в более спокойной обстановке оглядеться и всё оценить.
На стенах и потолке были мутные грязные пепельные разводы, но всё что могло капать и сыпаться с них, было смыто. Линолеумный пол пестрел подплавленными пятнами от падающих на него расплавленных капель полиэтилена.

Практически не пострадало стоявшее в стороне от основной зоны возгорания оборудование электропитания. Полностью сохранилась находившаяся в отгороженной части комнаты аккумуляторная батарея. Кросс, его железо, защитные полосы, и большая часть гребёнок тоже были целы.
Почти полностью попали под огонь межстанционные кабели станции, а также кабели станционно-кроссовых соединений. Они полностью были непригодны к использованию.
АТС была импортной произведённой в Чехословакии и все эти кабели представляли собой сотенные парные пучки, причём монтаж их со стативами станции и кросса осуществлялся не распайкой на гребёнках, а соединением с помощью металлических разъёмов. Сами колодки разъёмов оказались целы.

 Все стативы станции были закрыты плотными металлическими дверцами и огонь внутрь станции также не распространился, но на контакты реле, от кабелей, полыхавших сверху, попали остатки гари, пылинки пепла. Приборы были закопчены, да к тому же, большая их часть была мокрой от проникшего внутрь, сверху, и частично через боковые стороны, ингредиентов вещества применяемого пожарниками при тушении пожара.
Мелькнула шальная мысль – а что если все-таки, попытаться станцию восстановить? Пусть не в полном объёме, пусть с соединениями и проключениями абонентов через две, три попытки… Пусть с гораздо худшим качеством её работы – но все-таки, восстановить... 
Разъёмы имеются, надёжность их соединения сохранена. Нет никакой проблемы на них напаять новые кабели. Нужной ёмкостью по сто пар. Правда, придётся изготовить несколько десятков таких кабелей, но это же, не самая большая беда.

Да, придётся тщательно чистить от пепла многочисленные контакты реле, но надежда, что их всё-таки, можно вычистить – есть. Да, станция облита раствором и просто мокрая, но основа станции – обмотки реле, они хорошо изолированы, и сами провода обмоток этих реле, покрыты слоем изоляционной краски и вряд ли от того, что на них попала вода, вряд ли, повреждены и прекратят в своей массе работать. Ну, а если некоторые, все-таки, потребуется заменить – заменим! Придётся очень тщательно осмотреть коммутационные поля многократных координатных соединителей... Они глубоко внутри стативов и есть надежда, что сильно не пострадали.
Да, станция, конечно же, не будет работать как новая, но она все-таки БУДЕТ РАБОТАТЬ и тогда, не придётся снимать с должности Макарычева.
Рядом угнетенно постанывал и все вздыхал тяжело электромеханик АТС Забытин Сергей. Конкретно  – он занимался техническим обслуживанием АТС данного типа.
Встреча с Забытиным, несмотря на окружающий хаос, была приятной для меня. Как связист – он состоялся в ЭТУС. Я познакомился с ним в крупном селе Лиственка Пресненского района в далёком 1977 году, когда монтировал и запускал в эксплуатацию новейшую, по тем временам, сельскую кабельную систему передачи КНК -12.

 Сергей в этом селе был электромехаником, обслуживал телефонную связь, неплохо содержал телефонную станцию АТСК – 50/200, и в процессе работы оставил о себе очень хорошее впечатление. Потом, он уехал из Лиственки. И вот, надо же – я его встречаю здесь.
Когда я сказал ему, что АТС надо восстановить – он смотрел на меня ошарашено, с раскрытым ртом и почти такого же размера – распахнутыми глазами. Но, по мере обсуждения, всё-таки согласился, что шанс на восстановление станции есть. Согласие Забытина было мне очень дорого, я окончательно укрепился в намерении – станцию, пусть частично, но попытаться восстановить.

***
Созвонился с Фениным и сообщил ему о решении начать работы по восстановлению станции. Попросил привлечь лабораторию Управления и поставить ей задачу – изготовить новые соединительные кабели и расшить их на сохранившихся разъёмах. Попросил также привлечь для оказания помощи специалистов по телефонным станциям областной лаборатории и ЭТУС. Определил и ориентировочный срок восстановления станции – один месяц.
Чувствовалось, что Андрей Алексеевич не верит в мою затею, сгоряча, он обозвал меня прожектёром, но деваться-то все равно, было некуда, и людьми мне пообещал помочь. И действительно, на следующий день прибыло несколько инженеров из лаборатории и один инженер из ЭТУС. Но, решиться начать работы, работать в условиях пожарища, когда першит в горле, в условиях, когда вся их одежда, да и сами они неизбежно пропитываются запахом пепелища, запахом гари, всюду их потом сопровождаемым, – прибывшие инженеры не смогли. Не проявили, ребята рвения. Покрутившись немного для видимости – смылись и больше не появлялись.
 Наиболее совестливой оказалась бывший начальник цеха МТС, а ныне – заместитель главного инженера ОПТУС Зябкина Нина Ивановна. Она терпеливо дождалась, когда Забытин с приданными ему несколькими монтёрами, освободит разъёмы кабелей, взяла у него размеры длин необходимых кабелей, погрузила разъёмы в машину и увезла их в лабораторию Управления. Твёрдо пообещала Нина Ивановна, через неделю привезти кабели готовыми.

Нужно было поручить кому-то организацию работ. Не было такого человека. Начальник цеха АТС Нурахметов притаился, выглядел как испуганная мышь и как-то незаметно, совсем исчез из вида. Странно, но за весь период восстановления, потом, он на станции просто не появлялся.
 Не верил в восстановлении станции и Макарычев. Пожалуй, кроме склонённого на мою сторону Забытина – не верил никто. Но скромный Забытин, хоть и уверовал в восстановление станции, в силу особенностей характера, не способен был повести за собой людей. Реалии были таковы, и мне совершенно стало ясно – люди будут находиться на АТС ровно столько времени – сколько буду находиться на ней я. Лично – присутствовать!
Официально я находился в отпуске. Это и к лучшему.
Обязал Макарычева вступить в исполнение обязанностей директора, наказал ему неукоснительно исполнять требования по мобилизации необходимых мне специалистов на станцию, определил вместе с ним круг этих специалистов.

В основном, это были инженерно-технические работники цеха АТС – все женщины. Отныне, моим личным рабочим местом стало место на попавшей в беду АТС. Приходил я туда раньше всех и уходил позже всех.
Вслед за мной, подтягивались девчата. Инженеры – Гаврилюк Флера, Ульданова Валя, недавно принятые на работу Савельева Таня, Юлуева Надежда. Монтёры кросса – Михеева Галя, Байорис Зоя.
Места в помещении АТС было мало – максимум одновременно работать около станции было возможно только четверым. Они разбились на звенья из двух человек, присоединялись по очереди ко мне и Забытину постоянно находившимся на станции, и, видя как мы орудуем щётками и тряпками, молча без лишних слов приступали к такой же работе.
Да, станцию приходилось буквально мыть. Станция потихоньку оттиралась, но буквально через час работы люди, драящие её, приобретали вид заправских кочегаров. Именно это, девчата переживали особенно тяжело. Переживали, но на качестве их работы это не сказывалось.

На второй день после начала работ по восстановлению, во второй половине дня, совсем неожиданно раздались свежие звонкие голоса, женский смех. На АТС влетели чистенькие, аккуратные, почему-то очень весёлые Председатель профсоюзного комитета Шмелева Галина и мой заместитель – Белявская Елена Евгеньевна. Вероятно, их очень развеселил чумазый, грязный вид сосредоточенно работающих, дышащих всё ещё имевшим место, запахом гари – девчат.
– Ой, а мы вот, решили вас наведать, посмотреть, как вы тут по-стахановски работаете – щебетала Шмелева.
Беспечно любопытный, оценивающий обстановку взгляд Елены Евгеньевны внезапно упёрся в меня. Она встретилась со мной глазами.
Вероятно, выражение моего лица было страшным. Вероятно, на нем полностью отображалось  непроизвольно бушевавшее во мне гневное презрение к ним, залетевшим сюда фифочкам, и кончиком пальцев не ударившим для поисков выхода из тяжелейшей ситуации, в которую опять попала многострадальная ТТС. Не ударили, даже в силу исполнения своих собственных должностных обязанностей.

Белявская буквально остолбенела! Меня, такого же закопчённого, как и все здесь, увидеть она явно не ожидала. Осёкшись на полуслове, она дёрнула за руку Шмелеву, которая также растерялась, увидев меня. Круто развернувшись, экскурсантки поспешно ретировались. Никто из работающих, как их радостное появление, так и позорное поспешное исчезновение, не комментировал.    
 Постепенно промываемая станция проветривалась, подсыхала. Через несколько дней стала приобретать живой вид. Благо, все приборы станции, включая МКС (прибор – многократный координатный соединитель), были съёмными, Мы поочерёдно с Сергеем снимали наиболее тяжёлые из них, устанавливали на рабочие столы. Далее, их отмывали и проверяли девчата. Работа двигалась...
Параллельно, Висящевым было организовано рабочее место кабельщикам. Мне в их работу вникать, совершенно не понадобилось. Очень чётко, сами организовались в группы, определили в тесном, но достаточном для монтажа кабелей промежутке, между кроссом и стеной, рабочее место, прокладывали новые станционные кабели, отдавали их для распайки кроссовой части девчатам, Прозванивали линейную и станционную часть, монтировали на узеньком кабельросте муфты.

 Спорилось у ребят дело. Из принесённого Леоновым магнитофона по помещению разносилась лирическая музыка...
«Исчезли солнечные дни... Вдвоём с тобой, вдвоём с тобой остались ты да я...» – поднимал всем настроение унылым голосом певец Валерий Леонтьев.
Как-то непроизвольно отметилось – а ведь я совершенно не командую ими. Нет необходимости повышать голос, нет необходимости кого-то в чём-то убеждать. Только короткое перебрасывание словами при необходимости посоветоваться, и сосредоточенная, внешне неспешная работа. Очень профессионально выполняемая работа....
 Как, оказывается, ощущение беды объединяет людей. Сачкам и хитрецам на этой работе места не нашлось.
Конец работы пока не просматривался. Расходились хоть немного отдохнуть, отмыться, очиститься – поздно вечером, затемно...

***
Несколько дней спустя, проверяя визуально контакты реле, одного из приборов, вдруг, обнаружил сбившиеся на этом реле в кучку, полностью замкнутые контакты.
Присмотрелся. На реле отсутствовала поддерживающая контакты в заданной конфигурации пластинчатая пружина. Она оказалась на полу, и почему-то, сломанная напополам. Подумалось – кто-то неаккуратно сработал – придётся реле заменить. Сказал об этом Сергею.
 – Странно – отозвался Забытин, я тоже, обнаружил пару точно таких же реле...
Рядом раздался подозрительный звук, и к нашим ногам упала очередная пластинка. Только сейчас расслышали – оказывается, по всей станции раздавался странный хруст. И падали – то тут, то там, и отскакивали от пола, и разлетались в разные стороны – ещё и ещё – металлические пластинки. Лопались и трескались, не выдержав напряжения, пружинные пластинки реле. И было их на полу уже больше десятка.
 Пронзила запоздалая и ошеломляющая догадка – вот они самые страшные последствия для станции от работы пожарников.

 Тушилась станция специальным пенным раствором, содержащим щелочные компоненты. Разъедающее воздействие щелочи сделало своё дело. Несущие значительную механическую нагрузку пластинчатые пружины потеряли прочность и попросту лопались. За день вышло из строя по этой причине более двадцати реле.
Особо тщательно рассматривая места станции, на которые попадание пенного раствора было наиболее концентрированным, обнаружили, что в них пластмассовые держатели некоторых приборов под воздействием щелочи – тоже разрушились. Это были крайние поля  многократных координатных соединителей, расположенных на, крайних в рядах, стативах, у боковых стенок.
А ведь буквально недавно – уже грезилось почти наяву, что станция вот-вот заработает. Одним махом, всё испарилось. Надежды на возможность восстановления станции рухнули прямо на глазах.
 У девчат опустились руки, вся проведённая ими работа оказалась бессмысленной. Не дожидаясь окончания рабочего дня, я распустил их по домам.
Нет смысла описывать своё внутреннее состояние... Полная безысходность захлестнула разум, заслонила все, накатывалось отчаяние…

Но на следующий день, меня опять тянуло на АТС, тянуло вопреки безысходности, и от неукротимого нежелания – смириться с обстоятельствами, нежелания – допустить собственное поражение. И не я один был такой. На станции уже были люди.
Не было тех, кто работал непосредственно со станцией, но кабельщики продолжали работать, распутывали и распутывали телефонные пары...
Следующие долгие три дня, мы непрерывно наблюдали с Забытиным, за поведением реле. На первый день наблюдения их вылетело, тоже, около двадцати штук, а на второй – всего пять. Процесс явно пошёл на убыль. На третий день выход из строя реле полностью прекратился.
Опять появилась надежда. В принципе заменить свыше пятидесяти реле, – возможно. Придётся подыскивать аналогичные, не родные, из имеющихся запасных частей, от других типов координатных станций...
 Сообщил о потребности в реле Фенину.

 Фенин, очень часто лично, заглядывающий в Контору материально-технического снабжения, неожиданно совсем, меня обрадовал.
– Виктор Васильевич, да у нас этих реле в КМТС – целые ящики, не знаем куда девать – забирайте!
Поехали забирать и о чудо! Наконец-то и нам основательно повезло. Новеньких реле оказалось в наличии действительно много, но самое главное, что они оказались чехословацкими – это был почему-то, не выбранный с КМТС комплект ЗИП, именно к станции типа – ПСК.
Задача восстановления реле теперь резко упрощалась,  их не надо было выпаивать и полностью заменять. А это – очень трудоёмкая операция. Бог миловал. Достаточно было только установить на них новые пластинчатые пружины, которых теперь было в достатке. Совсем, кстати, подоспели вновь и изготовленные под патронажем Зябкиной межстативные кабели.
Работа на АТС возобновилась с новой силой.

***
Прошло ещё два-три дня. Все что могли – отмыли, починили и исправили. На станцию пора было подавать напряжение питания. Я старался не подавать виду, внутреннее волнение было неописуемым. Но, похоже, точно также волновались и участники восстановления станции. В глазах каждого читалось нетерпеливое, напряжённое ожидание. Ну, хоть что-то живое на ней осталось же…
 Конечно, часть номеров придётся потерять. Мы не приняли пока решения – как восстановить вышедшие из строя крайние поля некоторых МКС, и это очень трудоёмкая работа, но в принципе, их тоже, можно будет заменить. Но только попозже. И эта работа будет иметь смысл лишь в том случае –  если пущенное в станцию электричество не наткнётся на массу закороченных цепей, не поддающихся восстановлению.
ЕСЛИ СТАНЦИЯ не задохнётся от них и ЗАРАБОТАЕТ В ЦЕЛОМ.
 Ещё раз все взвесили. Гадай не гадай – АТС надо включать!

 И я дал Забытину команду на включение. Повисла напряжённая тишина, замерли девчата, замерли кабельщики. Сергей щёлкнул переключателем, затем не торопясь, начал вставлять по одному, предохранители стативов, поочерёдно включая их в работу. По станции прошелестел характерный треск срабатываемых реле.
Все напряжённо всматривались в раскрытые со снятыми дверьми стативы. Ждали коротких замыканий, возгораний, принюхивались – не повеет ли характерным дымком.
Время шло – станция напряжение держала!
Прошло более двух часов внимательных настороженных наблюдений и ожидания аварийного рецидива. Далее «тянуть резину» мочи не было. Пора соединения проверять!
Подключили два телефонных аппарата – я набрал заданный номер для соединения. Доли секунд тянулись как вечность. И, о – чудо! Зазвенел звонок на втором телефонном аппарате. Соединение произошло!!!
Радости не было предела. Мы победили трагические катастрофические обстоятельства. Мы отвоевали у обстоятельств с заведомо стопроцентным преимуществом в их пользу – тысяча-номерную станцию!

Никто не осуждал бы нас за то, если бы мы смирились и потеряли бы эту станцию без борьбы. Но мы ввязались в драку с почти неодолимым противником, и мы победили! Теперь уже я точно знал, что победили.
 И итогом победы была не только восстановленная станция.
Итогом победы была моя личная, окончательная уверенность в том, что с такими людьми – внутреннее содержание которых, бесценные качества которых, непроизвольно раскрылись передо мной, в процессе ликвидации последствий пожара – я непременно выведу предприятие из многолетнего прорыва, и выведу его очень скоро...
Станцию оставили включённой на ночь, под постоянным напряжением. Для непрерывного контроля над её состоянием, организовали круглосуточное дежурство. Специалисты не торопясь, проводили прозвонки соединений.
700 номеров станции оказались полностью работоспособными. Восстановление 300 номеров из-за повреждённых МКС, пока было под вопросом. Но я уже точно знал, что и их восстановление не за горами, и ограничивается только дефицитом времени.
Захлестывала тупая радость. И в то же время – чувствовал себя полностью опустошённым.

Не стал даже докладываться Фенину.
Отдал соответствующие распоряжения Макарычеву – начать работы по подключению к станции абонентов и теперь, уже окончательно, ушёл в отпуск.
 С момента возникновения пожара и до восстановления станции до этапа, когда можно включать истосковавшихся по телефону абонентов, прошло ровно восемнадцать поразительно коротких и одновременно, бесконечно долгих дней и ночей...