Уроки истории в сельской школе

Урок первый. Сотницыно.
Многоопытная учительница Варвара Ивановна никак не может начать урок в пятом «б»: ребята не обращают на нее никакого внимания: кто из трубочек стреляет, кто книжки читает, кто записки пишет. А  все дело в том, что с первого сентября два пятых класса нашей средней школы и класс, пришедший из соседнего села Мальцево, а также ребят из других сел, где была только начальная школа, перетасовали, сделав три новых класса. Так что бывшие «ашники и бэшники», а также мальцевские никак не могут превратиться в нормальный класс. Устав успокаивать непослушных учеников, учительница треснула о стол любимой указкой, с которой, казалось, никогда не расставалась,  и тяжело опустилась на стул. Класс замолк, и сорок пар глаз пытливо взглянули на историчку. И вдруг Славка Лёвкин – большой лентяй и мелкий пакостник – поднял руку, чего за ним сроду не водилось, и, не дождавшись реакции учительницы, дурным голосом завопил: «Варвара Ивановна, а почему наше село называется Сотницыно?» Все затаили дыхание.
«Что ж,- ответила она,- если вы не хотите слушать историю древнего мира, поговорим о другой  истории, о татаро-монгольском иго - большом бедствии для нашей страны.  И начнем с частностей». Она открыла шкаф, нашла нужную карту, повесила ее на доску. Сначала провела  указкой на карте по границе Дикого  Поля, потом указка замерла на какой-то точке на этой границе: это и было поселение, ставшее позднее нашим селом.
И начала негромким голосом рассказывать.
Давно это было. Правда ли это или вымысел, сказать трудно. В летописях пока ничего найти не удалось. Но в памяти народной живо предание о предках наших  доблестных. Передается оно из поколения в поколение. И до нас дошло. Может, прибавил кто что, может, наоборот, забылось что. Только дело было так.
Стояло на границе Дикого Поля поселение на правом низком берегу безымянной речки. Избы, крытые соломой, деревянная православная церквушка на самом высоком месте, сады вишневые да яблоневые, да насколько видит глаз – степь. Земля добрая, чернозем. Климат здоровый: зимой мороз под тридцать, летом жара под тридцать. Жили там люди русские работящие ни бедные, ни богатые. Мужики землю пахали, хлеб да репу растили, за скотом ходили, рыбу ловили. Коней было много, хороших степных коней. А бабы пололи да жали, детей рожали - растили, пряли да вязали. А в праздники гулять славно умели, мед – пиво пили, но норму знали. Да в лапту по весне играли. Дружно жили. Звалось поселение то Зименки.
Однажды когда солнце на зиму повернуло, вдруг увидели люди, что горизонт пылью покрылся, приближается пыль, солнце застит. Шум, грохот, свист слышатся, прямо светопреставление. И высыпало из пыли войско конное, саблями, пиками да копьями вооруженное. Воины с лицами темными, не славянскими, глазами карими да раскосыми. И давай саблями махать да пиками колоть. А тут и пешая рать неприятельская подоспела с колчанами стрел полными да луками тугими. Мужики похватали косы, топоры да вилы.
И началась сеча.
Три дня длилась битва та. На четвертый день убрались из поселения кочевники проклятые. Оставили на поле сотню ратников своих, мужиками русскими убитыми да раненными. И наших предков целая сотня полегла. Да сотню баб да девок и детей, что выше колес арб кочевников выросли, целую сотню в полон взяли. И пленённые, и оставшиеся в поселении, забившиеся в подполы да подвалы, да раненые и покалеченные обещали отомстить врагам своим, злым кочевникам, что разграбили, разорили да пожгли поселение русское. Таким был первый набег кочевников.
Там сотня, сям сотня – Сотницыно.
Дверь класса приоткрылась, и в нее просунулась измазанная чернилами смешная рожица Вовки Ульянова, полного тезки вождя мирового пролетариата, местного шалопая, но на него никто не обратил внимания.
Варвара Ивановна смотрела на сосредоточенные лица учеников пятого «б». В глазах девчонок стояли слезы: вероятно, они представляли себя привязанными к арбам кочевников, избиваемыми бичами, но обещавшими отомстить. Мальчишки сжимали кулаки и видели себя побежденными, но не сдавшимися предками нашими. Стояла мертвая тишина, только ровный  голос учительницы продолжал звучать в классе.
Собрали оставшиеся предки наши мертвых своих и чужих, своих похоронили по обычаю православному, а врагов в другую могилу положили.  Стали думу думать, как дальше жить. Все запасы посчитали. Рожь озимую посеяли. Церковь да избы подлатали, раненых по избам разобрали, всех лечили одинаково и своих людей, и кочевников. А как поправились враги, отпустили их восвояси, но не многие в степь ушли. Больше в поселении остались. Все трудились одинаково. Сын убитого кузнеца Егор, как от раны своей оправился, взялся мечи да сабли ковать, да и к стрелам наконечники. И заставу из сотни бойцов лихих на конях да с оружием поселенцы наши поставили, чтоб встречать врагов во всеоружии.
Так прошли - пронеслись три сотни лет. То кочевники победят, то русские.
Сотня там, сотня сям – Сотницыно.
И стояла Варвара Ивановна, сжав указку в руках, будто Дмитрий Донской на коне перед битвою, перед битвою Куликовскою. И дружиной ее был весь пятый «б», что готов был в бою победить или головы сложить за землю свою русскую, да за веру свою православную, за родное село свое Сотницыно.
Вдруг звонок зазвонил. Все, окончен урок. Варвара Ивановна задала задание домашнее. Тихо собрали ребята свои портфели и медленно побрели в кабинет математики. Ну, а Славка засунул подмышку портфель: ручка оторвалась, когда он гонялся за девочками,- и они устроили ему «темную», схватил сумку Варвары Ивановны и, глядя в ее глаза  преданными влюбленными глазами, потащил к учительской.
Урок второй. Батышка.
Прошло два дня. Звонок на урок еще не прозвенел, а в кабинете математики было тихо – тихо. Все почему-то разговаривали шепотом. Даже Вася Гераськин, красивый мальцевский мальчишка, всегда громко кричавший, о чем-то мирно беседовал с самой красивой девочкой Тамарой Илюшкиной и не пытался дернуть ее за косичку. Никто ни у кого не списывал, все тихо сидели  на своих местах. В класс зашла техничка тетя Зина, державшая в руках  малый церковный колокол, который раньше висел на колокольне в разрушенной церкви, а теперь звонил, собирая ребят в класс или сообщая об окончании урока. Тетя Зина очень удивилась тишине в классе, даже уточнила, правда ли, что это пятый «б». Потом посмотрела на часы и принялась трясти колокол, который издавал довольно сильный высокий звук.
Зашла в класс завуч и сообщила, что учительница математики Антонина Ивановна заболела, и нам надо спокойно посидеть, пока учителя решат, кто ее заменит. Каково же было наше изумление, когда в класс вошла Варвара Ивановна, какая-то рассеянная и без своей привычной указки. «Ура»!- закричали мальчишки, а девчонки  захлопали в ладоши. Варвара Ивановна сказала строгим голосом, что причин для оваций не видит и поискала указку. Славка Левкин тут вскочил с места, чтобы кинуться за указкой в учительскую, но историчка его остановила. Она порылась в большом ящике со всяким математическим реквизитом: кругами, шарами, ромбами и транспортирами, извлекла длинную линейку и прошла вдоль стены с портретами великих математиков. Остановившись под портретом Михайло Ломоносова, вслух прочитала: «Математику уже затем учить следует, что она ум в порядок приводит». Вернувшись к столу, как-то задумчиво спросила: «А зачем надо учить историю?» Весь пятый «б» поднял руки. Диво какое-то! Славка Лёвкин, не дожидаясь, когда его спросят, сказал, что для того, чтоб быть патриотами. Маленькая конопатая Лида, предположила, что для построения коммунизма, и все с ней согласились. Каждому дала высказаться старая учительница, и добавила: « И еще для того, чтобы не повторять ошибки прошлого».
А про «ошибки прошлого» Варваре Ивановне было известно не понаслышке. Дочь священника, она потеряла отца, расстрелянного в1937 году как врага народа. Ей, с золотой медалью закончившей гимназию, свободно владеющей двумя европейскими и двумя «мертвыми» языками, пришлось всю жизнь скрывать свое происхождение. Кстати, все взрослое население нашего села знало, что Варвара – поповская дочь, но никому в голову не приходило «стукнуть» куда надо. В гражданскую она помогала матери ухаживать за ранеными, как красными, так и белыми, чуть не умерла от тифа. Великую Отечественную войну тоже прошла от начала до конца, таская раненых с полей сражений.
По иронии судьбы в Сотницыно они с мужем - директором школы, матерью и детьми жили в доме священника, тоже расстрелянного в 1937, служившего в разрушенной коммунистами церкви, развалины которой были видны изо всех окон. Дом был разделен вдоль тоненькой перегородкой, отчего квартира походила на барак. А через стенку располагалась кухня интерната, в котором  жили школьники из соседних деревень. Слышимость бала великолепная.
Любимой присказкой Варвары Ивановны была фраза: «Ешь мякину, но хвост держи пистолетом». Да что там присказка! Это было ее жизненное кредо. Судьба не была к ней благосклонна: сильно болела старшая дочь, со скандалом по навету покинул должность директора школы муж: он тоже был сыном священника. Мягкий, никогда не повышавший голоса Александр Иванович, который  всех: и детей и их родителей- называл «голубчик». Он  не стал оправдываться и по-христиански безропотно оставил должность. Еще один удар – смерть сына десятиклассника от гриппа. Умница, побеждавший в математических олимпиадах вплоть до Всесоюзной. Он хотел поступать в МГУ… На похоронах никто не увидел ни слезинки в глазах Варвары Ивановны. Характер она имела твердый, бескомпромиссный, иногда даже жестокий. Грузная, немолодая, после смерти сына не снимавшая траурной одежды, с прямой спиной и гордо посаженой головой, с седыми, собранными в строгий пучок волосами,  Варвара Ивановна походила на царицу и монахиню одновременно.
Что с ней стало на прошлом уроке в неуправляемом пятом «б», она не понимала сама. Вдруг ей стало жалко этого Славку, умного мальчика, но совершенно невоспитанного, отец которого начал тянуться к стакану, а мать работала на двух работах, чтобы как-то прокормить семью. Когда по вызову учителей в школу приходили отцы сорванцов, Варвара Ивановна могла отчитать и их за невнимание к детям. Даже руководителям и специалистам сахарных заводов и совхоза доставалась от неё. В принципе, она имела на это право, так как большинство из них были выпускниками нашей школы, ее учениками.
«Итак, вернемся истории древнего мира, - сказала учительница.- Кто желает рассказать заданный на дом параграф?» Лес рук взметнулся вверх. Она поняла, что это была ее победа.
И вдруг она предложила поговорить о Батышке, кусочке заливного луга, который, как считалось, сыграл большую роль в истории нашего села. И повторила сказанные на предыдущем уроке слова: « Давно это было. Правда ли это или вымысел, сказать трудно. В летописях ничего найти не удалось пока. Но в памяти народной живо предание о предках наших  доблестных. Передается оно из поколения в поколение. И до нас дошло. Может, кто прибавил что, может, наоборот, забылось что. Только дело было так».
И полилась красивая русская речь.
Обессиленное в боях войско Батыя стало лагерем на заливном лугу неподалеку от поселения наших предков. Самым красивым и богатым был шатер хана Батыя. Кочевники шли на Рязань, но потерпели несколько поражений. Время к зиме близилось. В обозах было множество раненых, которых надо лечить и кормить, а запасов продовольствия почти не осталось. Много коней потеряли завоеватели в боях, многих пришлось съесть. Русские научились хорошо воевать, и стало не так-то просто грабить их запасы. Поэтому и решили хан и мирзы переночевать на  берегу реки, а утром двинуться дальше. Но предки наши тоже были не лыком шиты. Ночью в стан врага проникли русские лазутчики. Они провели разведку, чтобы решить, как им действовать, когда ордынцы будут нападать, надо ли вызывать подкрепление из Шацка, где сидело начальство. И открылось, что в войске много людей, которые не хотят воевать, появились среди кочевников люди светлокожие да синеглазые, хоть и в Орде выросли, да нет у них к русским ненависти. Видно, они потомки тех, кого в плен брали, да те, кто ростом только до колеса арбы был, выросли. Многие захотели на Руси  остаться, землю пахать, детей рожать и на родине жить. И татары некоторые тоже воевать не хотели: дело к зиме, тяжело по Полю Дикому мыкаться. Уточнив, что ордынцы не собираются нападать и решили набраться сил перед дальним переходом  русские, оставив небольшую засаду, легли спать, а на утренней зорьке решили напасть на врага. 
Однако, рано утром, когда  еще и  солнышко не поднялось, в Сотницыно пожаловали парламентарии с белыми флагами, пригласил хан Батый командиров русских в свой шатер. Зная подлый характер завоевателей, выставили русские  стражу вокруг шатра. Батый не хотел тратить время на бой, а решил договориться, чтобы русским своих раненых да больных оставить.  За это обещал он в течение пяти лет не нападать на Сотницыно. Согласились предки наши. Больных своих да раненых оставили татары  на попечение русских да мирзы своего Аламата, которого тут же Алешей звать стали.  А светлокожие да голубоглазые ратники ордынские сами остались, никого не спрашивая. Собрал хан Батый свое огромное войско, и двинулось оно  дальше на Рязань.
А что случилось с Рязанью, написано в «Повести о разорении Рязани Батыем». В те времена разрознены были племена русские. Но об этом мы поговорим, когда будем изучать татаро - могнольское иго.
Говорят, что везли кочевники статую конную, чтобы в Москве поставить, но когда уходили из Сотницыно (а про Зименки, как раньше поселение звалось, все забыли давно), статую с собой не взяли. Правда, всю ночь перед отходом, горели костры на лугу около шатра хана Батыя. Может, зарыли, может, распилили или расплавили…
Место то, что между селами Алешино и Сотницыно и как раз напротив Выползово с тех пор называется Батышка. Более шести сотен лет так называется.
А мирзе  Алеше выделили землю недалеко от Сотницыно, километрах пяти. Размещали раненых в избах у русских: всем известно, что в тесноте, не в обиде. Кто умер, похоронили по обычаю мусульманскому. Кто выздоровел, в Поле Дикое отправился, даже коней таким давали русские. Только мало было желающих уйти. Большинство оставалось  и разошлось по селам да весям. Мечеть построили, по своим обычаям жили. В честь мирзы Алеши, что хороший командир и человек был, поселение назвали Алешино. Да и речку тоже в его честь Алешней зовут. Татары в разных селах живут и по сей день: в Студенце, в Алешино, в Березовке, да и у нас, в Сотницыно. Вам известны, ребята, фамилии Ибрагимовы, Бегловы, Тюменевы? Это потомки тех татар. Вдруг подняла руку девочка с черными раскосыми глазами и сказала, что ее предки тоже остались, не ушли с Батыем. А фамилия ее Ембулатова. Надя Ембулатова. Так что Иван Тюменев или Фатима Иванова – обычные имена и фамилии наших односельчан.
Прошло много лет. Году в 1912 приехали в Сотницыно археологи из столицы, из Санкт-Петербурга. Старожилы говорили, что искали ту статую конную, что хан Батый в земле зарыл. Два лета работали археологи, канав на Батышке нарыли. Мужикам, что рыть помогали, щедро платили, да подписку о неразглашении взяли. Вроде, видели люди, что подводами до железнодорожного разъезда что-то возили брезентом покрытое, а потом в вагоны на ветке сахарного завода грузили. Вскоре  началась первая мировая война, потом революция. Не до статуй стало. И документов об этом не нашли. Или не искали?
- Ребята, вы поняли, что история страны – это и история каждого поселения, каждого человека, живущего  в определенное время. Народ, который не знает и не чтит свою историю, не имеет будущего.
- Поняли, дружно ответил пятый «б».
А Варвара Ивановна взяла в руки линейку, прошлась с ней вдоль стены  с портретами великих математиков, улыбнулась Лобачевскому и подумала, если параллельные прямые все-таки пересекаются где-то в пространстве, то почему бы не пересечься пятому «б» во времени со своими далекими предками. И ей показалось, что Лобачевский улыбнулся ей в ответ…
Эпилог
Более полувека прошло с тех пор. И чем старше я становлюсь, тем чаще вспоминаю своих мудрых учителей, вложивших много знаний в наши головы, зажегших наши сердца и воспламенивших наши души  чем-то добрым и высоким…
Недавно я с удовольствием прочла в одной социальной сети заметку Наиля Тюменева, который сетует на руководство нашего сахарного завода, никак не отметившего его 150-летие. Вероятно, в отличие от  Наиля, они - эти руководители - учились у других учителей. 
Давно ушла из жизни Варвара Ивановна, нет многих моих одноклассников. Я почти тридцать лет в родном Сотницыно иностранка: живу в одной незалежной гордой славянской стране, «осколке» моей великой любимой Родины, где я родилась, выросла, получила образование.
Теперь я точно знаю, зачем надо учить историю.