Василий Розанов - религиозный философ

АБЛАЕВ МИХАИЛ. "ВАСИЛИЙ РОЗАНОВ  -  РЕЛИГИОЗНЫЙ ФИЛОСОФ". Анализ некоторых его произведений в свете христианских истин.

В. В. Розанов  (2 мая  1856 г. - 5 февраля  1919 г.)  как философ, литературовед  и публицист не нуждается в представлении. Цель нашей работы - определить его истинную позицию в отношении реальности  христианской веры и реальности христианской философии. К сожалению, далеко не все философско-религиозные сочинения Розанова оказались нам доступны. Мы рассмотрим  произведения  "Цель человеческой жизни" (1892 г.), "Русский Нил" ( 1907, 1915 г.)  и "Апокалипсис нашего времени" (1918 г.) с надеждой на успех!

"ЦЕЛЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЖИЗНИ".


"I. ИССЛЕДОВАНИЕ ИДЕИ СЧАСТЬЯ КАК ИДЕИ ВЕРХОВНОГО НАЧАЛА ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЖИЗНИ".

"Вторые цели, принудительно наложенные на человека (например, религиозным учением), потому не придают жизни сознательности, что не было участия сознания в их выборе: они были
данное,  открывшееся человеку, чему он должен покорно следовать. Но он никогда не имел возможности заглянуть по ту сторону их, откуда они давались: к нему всегда обращена была только одна их сторона, человеческая, но скрыта была сторона божественная. Там эти цели были, без сомнения, свободно избраны и, следовательно, сознательны. Но для человеческой природы они и принудительны, и темны."

Данное утвреждение несколько странно: разве, пусть даже принудительно воспитанный в  христианской вере человек, не способен разобраться в её учении полностью? С самого начала пахнет скандалом,  проковакаций...

" По-видимому, человек усомнился в существовании для него каких-либо высших целей, после того как он несколько раз неудачно пытался жить для этих других целей: теократия римской церкви, художественное наслаждение времен «возрождения», свобода личного общения с Божеством в протестантстве — все одинаково было и прошло, оставив человека наедине с его земными нуждами и страданиями. Они одни оставались вечно, когда все другое проходило; и им овладела естественная мысль, что именно они должны составлять предмет его вечного внимания и усилий."

Похвально то, что автор  называет религиозные ценности "вечными". Но зачем же ставить с ними в один ряд весьма сомнительные "ценности" эпохи "возрождения"?

"Как будто не иначе, как через отношение к человеку и его счастью все продолжало существовать и подвигаться вперед в истории. Справедливость, долг, красота и истина, которые так долго и так преданно любил человек ради их самих, утратили притягательную силу для его сердца, и во всем этом он стал искать умом своим выгодной для себя стороны и, лишь находя ее, на ней пытался укрепить их существование. "
Прагматизм в  отношении к духовным ценностям имеет и положительную сторону (вспомним: "Суббота для человека, а не человек для субботы")! В христианстве, например, главной целью такого "прагматизма" было спасение души. "Ради их самих" - возможно такое направление, переходное  от остатков веры к апостасии среди "христианской" интеллигенции 19 века, было позаимствовано из квиетического по своей сущности кантианства (смотри нашу работу о книге "Этюды о разумной вере").
Автор пишет  о принципе  утилитаризма цивилизации периода "нового времени".

"Истинный смысл этого противоречия раскрывается лишь в историческом возникновении идеи счастья, о которой мы говорили: собственно, человек всегда следует влечению к своему счастью, но это остается незаметным для него, когда он руководится какой-либо иной идеей, закрывающей от него его субъективные ощущения, — религиозной, политической, правовой или какой другой. В требовании же, чтобы человек руководился только своим счастьем заключено именно отрицание постоянного и необходимого значения для него этих идей, которые лишь в меру своего соотношения с его счастьем должны быть предметом его стремлений или антипатий. "

Повторим, что следование идее счастья в религии имеет здоровые корни. Её  всепоглощающее значение действительно уводит глупого человека из Церкви (вспомним  -  "посеянное при дороге"), требующей смирения, страдания, труда и определённого самоотречения. Такую преграду в религиозном сознании пришлось учитывать западным протестантам, имеющим за важнейшую идею "удовлетворения"  верующего, не могущего преодолеть такой "двойственности"  в своей душе.

" Ради истины или веры человек может и всегда идти на костер, — если к этой истине и вере он в самом деле так привязан, что для него легче не жить, нежели жить без них. Но чтобы он должен был идти за них на костер, потому что его отречение от веры оскорбило бы Бога или отречение от истины было бы ложью перед самим собой, — вот что нелепо, что есть фантом, которому нет места в действительности."

Называть состояние современной христианской "расслабленности" чем-то истинным и всеобъемлющим - глупо и неосмотрительно. Если учесть написанное  Розановым  позже, этот принцип был руководящим и для  него!

"Хорошее и дурное не есть для человека что-либо отличное от желаемого им и нежелаемого..."

Очевидно, что человек в силу своей греховности, в силу греховности своей воли может желать  и дурного - это прописная истина!

"Наслаждение многих, если оно тожественно с наслаждением одного
(по предмету и содержанию),
должно быть избираемо предпочтительно перед ним как большее в своей сумме...
. Это — то положение утилитарной доктрины, по которому не общее и несколько неопределенное влечение к счастью должно руководить человеческой деятельностью, но именно твердое сознание «счастья наибольшего количества людей»." 
Важное замечание - нечего сказать! Оно многое объясняет в "духовности" , например, социалистов!

"Идея счастья как верховного начала человеческой жизни, не указывая на постоянно должное, не может служить и руководительным принципом для человека."

Это очевидно! Добавим еще, что духовное совершенствование  является главное составной счастья ("соединения  частей"), и счастье,  являясь чувством преходящим, всегда должно ориентироваться на  "сокровища на небесах".
.

"II. ОБ ИСТИННЫХ ЦЕЛЯХ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЖИЗНИ."

"III. То, что гнездится в этом организме и, кажется, связано с ним, как корень с питающей почвой, есть дух человеческий. Что бы он ни был, каких бы взглядов на него мы ни держались, пусть будем даже отрицать его бытие как чего-то особого от физической природы человека, все равно: мы не в силах будем никогда смотреть на эту природу только как на систему ясно выраженных расчленений и функций, всегда и невольно мы будем устремлять свой взор на это сияние, которое над ней поднимается, которого осмыслить мы не в силах и, не желая смешивать его с тем, от чего оно отделяется, называем его
духом..."

Именно чудесное и необъяснимое в духе и духовной жизни - главная причина его божественного происхождения и его христианской ориентации.
.

"Завершение это, как некоторая объективная и многосложная действительность, и есть истинная цель человека, которой начальный завиток содержится в устройстве его души, в его субъективной действительности. Жизнь личная и историческая есть сеть причин и действий, которые, как бы причудливо ни переплетались друг с другом, имеют (иногда скрытно от человека) только одно назначение: провести ту или иную линию соединения между этим первоначальным завитком человеческого духа и тем далеким окончательным произведением рук его."

Похвально!


"V. Есть три первоначальные и одно к другому несводимые стремления в человеке: различить, что есть, от того, чего нет — это усилие его
знать истину, удалить то, что задерживает это и всякое подобное первоначальное движение — это усилие его сохранить для себя свободу
, и после всякого действия ощутить в себе высшую гармонию, нежели какая была до его начала — это усилие к добру."

Очевидно, что определяющим устойчивость этих стремлений определяет отношение к свободе (об этом мы уже писали в работе о Н. Бердяеве): свобода как явление  разграничивающее и разрушающее уводит человека от Бога, свобода как явление огораживающее и созидающее приводит и оставляет человека с Богом при осуществлении указанных стремлений!


"VII. Эти идеалы, мы уже сказали, есть
истина, добро и свобода. Вне соотношения к ним — нет жизни для души; нет для нее деятельности, как только прекратится в ней различие истинного от ложного, доброго от злого и рабства от свободы. Они не сводимы друг к другу, не слиянны; нельзя, пожертвовав каким-нибудь из них, думать, что потерю можно вознаградить удвоенным стремлением к другому."

Хорошо сказано!


"1. Bсe-ведение есть первое назначение человека, и мысленное ко всему отношение — есть первое содержание его жизни; в этом его верховный долг, и на это же — неограниченное у него право. Заметим, что под «всем», чего ведение есть цель человека, мы разумеем не предметное что-либо, т. е. не безусловно все мироздание; возможно, что есть в нем некоторые части, абсолютно не соотносящиеся с разумом человека и, следовательно, навсегда и безусловно закрытые для его ощущения, для его представления или мышления, вообще для его ведения. Но под «всем» мы разумеем полноту задатков к ведению
, которые уже от начала содержатся в разуме его и навсегда определяют собой грани того, что может быть узнано, вмещено им в себя."

"Всеведение" - это, очевидно, знание основного, главного и насущного. такой вариант "позиций рассуждения" был бы успешнее!


"Далее, что касается до различия в руководительных идеалах, то едва ли так велико оно и едва ли имеет тот смысл, какой ему приписывают. Ведь думать, что у негров и малайцев есть иной идеал красоты, чем у белой расы, — значит все равно, что думать, будто есть для них иное, чем для нас, пространство, на основании того, что все их пространственные понятия так не похожи на определения нашей геометрии. Мы здесь должны различать степень способности к одному, но не видеть различия в том, к чему способность. Книга Эсфирь или греческая статуя, будучи произведены гением, понятны всякому же гению, к какому бы народу и времени ни принадлежал он; несмотря на то, что уже современникам из среды своего же народа, вероятно, многим сильнее нравилось что-нибудь более грубое, не так совершенное, как эти чудные памятники воображения и мерной красоты."

В восприятии каждого человека,  каждого народа существуют истинные "символы" красоты,  которые делают "локальные"  образцы красоты "верифицируемыми" в общемировом восприятии.


"Сила, с которой развивается чувство внутренней свободы, почти всегда бывает обратна той, с которой давит стеснение внешнее: от этого времена наибольшей внешней свободы бывают нередко временами безграничного внутреннего рабства, и наоборот."

К сожалению, Розанов игнорирует или не понимает явление истинной свободы - свободы ограждающей, свободы в любви, свободы в Боге!


"В гармонии совести своей с тремя указанными идеалами человек имеет неразрушимое ядро для своей деятельности, восходящей по праву и необходимости к Воле, создавшей его первоначальную природу..."

Напомним - эти иделалы:  истина,  добро, свобода1


"И в самом деле, покой души, которая, однако, деятельна и притом в направлении трех указанных идеалов, есть нормальное и первичное состояние человеческой природы, которого сохранение есть благо, а нарушение есть совокупность всякого зла, привходящего в истории и, следовательно, временного, ненеобходимого. Зло можно именно определить как  отклонение человека от его первозданной нормы, происходящее от воздействия на него физической природы или от столкновения с людьми, или от других условий, во всяком случае только не первозданных: это есть самое общее, точное и вполне выражающее сущность зла, его определение."

Под "другими  условиями" нужно понимать падших духов - не правда ли?

" Нет ничего в обществе, ни даже самое его существование, что было бы столь первично и необходимо, что так же связано было бы с санкцией Высшей Воли, как связан с ней ум человека, его сердце, его свободная воля. Поэтому общество образуется вокруг человека как по отношению к нему вторичное и изменяемое; но не оно распадется, как первичное, на мир индивидуумов как своих вторичных органов. Индивидуум первее общества; и он содержательнее его, как носитель главных и ненарушимых норм всякой человеческой деятельности, всей истории."

" Будучи очень кратки по выражению, не простирая действия своего за границы личного существования, все эти черты по своему происхождению коренятся в первозданной природе человека и, следовательно, восходят к санкции высшей, какая может быть. Своей совокупностью они образуют нравственную жизнь, и невозможно придумать какого-либо поступка, который, нося обычно имя «нравственного», не был бы в то же время проявлением какой-нибудь из этих черт или всех их вместе."

"Принципы коллективной жизни, насколько они уже согласованы с законом нравственным, подчиняют себе волю единичного лица с силою, правом и необходимостью, с какой она подчинена священному закону своего человеческого назначения."

" Общество и индивидуум, насколько они выражают в своей деятельности один закон человеческого назначения, находятся между собой в совершенной гармонии."


Такое основание  "реального гуманизма" идеалистично, оно  не учитывало власти  зла в мире, в обществе,  в человеке.

 
"Нет религии, которая научала бы лжи, внушала бы злобу, делала бы человека трепетным рабом перед другими людьми. Уклон к добру таким образом, есть во всех религиях; но во многих из них этот уклон закрыт чрезвычайным множеством наростов, из которых некоторые могут показаться даже злыми. Очевидно, в религиях человек как бы искал для себя какой-то окончательной истины, но, часто не находя ее, только блуждал на пути к истине."

К сожалению,  указанные "дурные" религии,  кроме христианства, делают из человека своего обывателя, уверенного и спокойного в отношении  ценностей данной религии. Бесы делают своё "дело", когда дело не доходит до реальной силы Божьей истины!

 
"Есть только одна религия, в которой, по прекрасному выражению Паскаля, человек «объяснен вполне»; поправим и скажем: «в которой он нашел себя». Это — христианство. Истины о первоначальном добром состоянии человека, о его испорченности, которая явилась потом, о возвращении его к первозданной своей чистоте, но уже в новом, изменившемся виде, уже прошедши по всем путям порока и зла, — высказаны в этой религии с полнотой и ясностью, которая не оставляет человеку сомнений. Она — найденное уже, после чего человеку остается внимать и прислушиваться, но не искать вновь, не заблуждаться, не падать."

Настораживает  "земное" отношение Розанова к христианским истинам,  высказывание в ключе всё той же "утилитарности". Очевидно, что в христианстве можно встретить массу противопложного утилитарному взгляду на человека и мир. Зачем нужна такая "приманка"?

"Давно прекратились человеческие жертвоприношения, но лишь в этой конкретной и миниатюрной форме, какую одну знала древность: на месте ее выросла форма более абстрактная, более всеобъемлющая и не менее принудительная; огромные массы людей повсюду, в каждый момент, самими разнообразными способами гибнут, чтобы «всем было так хорошо, как теперь». Но действительно ли хорошо даже? не напрасна ли эта гибель? не голодно ли вечно, как медный идол древности, это вечно алчущее человечество, пожирающее свои члены?"

Чтобы  "положить душу за други своя",  нужно знать  этих "друзей своих"! Дьявольское отчуждение в мире делало жертвы "всех за всех" лукавым подлогом и делало в тот переходный период актуальными именно "утилитаризм" и "прагматизм" разных качеств.  Образ капиталистического "ваала" прочно вошёл в культуру человечества!

"И в самом деле, понятию «наслаждения», которым проникнуты этические трактаты последних веков, которым волнуется текущая история, давно пора противопоставить другое понятие, совсем исчезнувшее: это — понятие «радости». Как нечто желаемое, оно одно с наслаждением, той же категории, как и оно. Но по происхождению, но по природе своей оно ему диаметрально противоположно. Радость есть чисто внутреннее ощущение, которое является, «когда сделано все, что нужно»; нужно не для потребностей человека, не в насыщение его, но иногда вопреки этим потребностям, ограничивая это насыщение."

В своем 1892 году Розанов как-будто предчувствовал скорое появление фрейдистского губительного "принципа наслаждения", вбившего гвозди в крышку гроба утилитаризма, из которого Розанов пытался  в данной работе  извлечь "живого мертвеца",


Как мы убедились, эта ранняя работа Василия Розанова вполне доброкачественна, хотя имеет ряд настораживающих "изъянов":  в понимании свободы, в понимании счастья,  в  утилитарном, прагматическом  отношении к христианству.



"РУССКИЙ НИЛ".


 "Вступление" (Виктор Сукач).


"Но вот «волжская» биография была как бы оставлена им на берегах реки, его вскормившей, и с Московского университета (1878–1882) стал он плести другую нить своей жизни. Переход к созерцательному мировосприятию сразу же дал свои первые результаты: ему открывается понятие Бога. "К Б‹огу› меня нечего было «приводить»: со 2-го (или 1-го?) курса университета не то чтобы я чувствовал Его, но чувство присутствия около себя Его — никогда меня не оставляло, не прерывалось хоть бы на час" ("Опавшие листья. Короб второй". 1915, стр. 319). Но Бог Розанова особый. "Свой Бог" Розанова"- так подчас определяли его конфессиональную проблему. Действительно: "Авраама призвал Бог: а я сам призвал Бога…"- это и «воспоминание» Розанова и самоопределение ("Уединенное"). «Богостроительство» Розанова — отдельная страница его творческой биографии, требующая самого тонкого анализа розановской души. Ошибка здесь может привести к полному непониманию Розанова и его творческого пафоса — а ошибиться очень легко, так как Розанов сам вольно или невольно оставлял много "ложных следов"."

"Утилитарный подход" к христианству (смотри выше), последующая вражда на Христа, христианство и Церковь, гордый образ "призвания Бога", некое "богостроительство" (?!) - это признаки того, какого духа Розанов принимал за "Бога"!


 Идейный переворот, пережитый Розановым в студенческие годы, создал как бы развилку сознания, которую он так и не преодолел в себе до конца жизни. Отсюда, думается, вытекает чудовищная розановская антиномичность сознания. В культуре это явление беспрецедентное. Антиномии Розанова возникли из действительности его чувствования и внутреннего пафоса. Так, его открытая религиозность прорывается иногда буйным атеизмом. Розановской свободе, отличающейся нетерпимостью ко всякому авторитаризму, сопутствует внутренний детерминизм. Его социальный анархизм часто переходит в сугубую государственность. Почти натуралистическое признание наличного бытия сочетается с полным игнорированием фактов, доходящим иногда до мифологических пределов. Постоянная борьба с «позитивностью» современного века соседствует с глубоко спрятанным позитивизмом сознания. Внешне он, казалось, не тяготился этим, даже гордился..."

Такой образ творчества, кем-то принимаемый за "гениальность", слишком легковесен, справлен целями эпатажа и скандала, которыми литератор пытался бороться всё с тем же общественным и культурным "утилитаризмом", тем не менее выступая в этом как прожженый обыватель-утилитарист. Доказательство такому странному заявлению - сам его творческий стиль, культура его текстов, "рыхлость" его суждений и примеров из натуры.


"Это было в 1917 году (до октябрьских событий). И вот теперь Розанов с еще большей силой и уверенностью отстаивает преданность завету со своим Богом, открыто выступив против Христа. Он следовал неукоснительно путями законников и фарисеев и так же слепо "распинал Христа". Это была последняя страница его "ветхозаветной истории". Преданность Розанова своему пути была беспримерной. Она напоминает фанатизм законника Савла. И возможно, что Розанову могла бы быть уготована участь обращения Савла в Павла. Линия его религиозного возрастания была столбовой, а события в России только начинались. Почти с уверенностью можно заявить, что проживи он пять — десять лет, и ему пришлось бы разделить мученический конец с миллионами своих соотечественников. И неизвестно, какое сердце увидели бы его последние свидетели. Шло "лихолетье на Руси", и Розанов физически его не перенес в самом начале."

Странно, как можно богохульства и одержимость принять за признак "религиозного возрастания"!


"Русский Нил".


"Великий интерес к Египту проистек у меня из удивления к такому подъему в нем жизненной энергии, сочных, ярких сил, какого, я твердо знал, никогда не существовало ни в Греции, ни в Риме, ни у евреев. Меня все занимал вопрос, откуда проистекала эта энергия, не опадавшая на протяжении времени, равного протекшему от Троянской войны (XII век до Р. X.) до наших дней. Греки гениально творили на протяжении каких-нибудь трехсот лет, римляне — на протяжении четырех столетий, но Египет, не уставая, весело, с улыбкой творил начиная уже с 4-й своей династии, по крайней мере за три тысячи лет до Р. Х., и до этого самого Р. X., когда александрийские художники славились еще изяществом и вкусом своих работ, а знаменитая библиотека, основанная Птоломеем-филадельфом, видела в стенах своих первых ученых тогдашнего мира. И все это без усталости..."

Восхваление Египта Розановым выдает его нездоровую симпатию к язычеству. Заметим также, что автор не делает различия между "фараонским" и эллинистическим Египтом ("художники" и библиотека появились там как раз при греках).
 
"И как я угадывал не без основания, что родник жизни всякого народа лежит в его отношениях к трансцендентному миру, в его понятиях о Боге, о душе, о совести, о жизни здесь и судьбе души после смерти, то, естественно, меня и заняла мысль проникнуть в "святая святых" племен, поклонявшихся каким-то странным Аписам и «волооким» Изидам."

Розанову и всем его собратьям по перу нужно возразить: понятий о Боге язычники не имели, а имели лишь бесообщение в своих культах и почитаниях мифов. Вот и вся их трансцендентность! Опровержение всей "сложности" в богословском отношении христианства к язычеству смотри в нашей работе о философии С. Франка.


"Признаюсь, это удивительное сообщение, услышанное мною совершенно случайно, в мелькающем разговоре без темы, заставило меня взглянуть с совершенно новой точки зрения на наших радикалов. Несомненно, вот уже пятьдесят лет в них бьется какой-то сильный пульс. Несомненно, они куда-то ведут Россию. Их почему-то любят, за ними идут. Идут за их честностью, прямотою, решительностью, готовностью к жертвам. И куда они приведут Россию? Порыв пока ясен в одном: в направлении к сочности, жизни, цвету народной и вообще человеческой жизни, без теснейших определений. Но я не думаю, чтобы это «безбожное» движение, каким оно выступает сейчас, и до конца осталось таковым. Когда-нибудь оно захочет молитв, поднимет глаза к небу, задумается о гробе и жизни. И тогда каковы будут эти молитвы? Куда? Кому?"

Что это? Баловство? Эпатаж? Или всё же - уникальное предвидение современных "демократов" - тайной власти, существовующей до последнего времени, в своё время "очнувшейся" от "безбожия" к прямому оккультному дьяволопоклонству?!


"При чтении ее меня поразило следующее: в египетских надписях, в папирусах собственные имена фараонов всегда сопутствуются предшествующими им предикатами: "жизнь, здоровье, сила". Это что-то вроде нашего "благочестивейший, самодержавнейший". С этим постоянным устремлением ума на биологический, виталистический принцип жизни как было не прожить три-четыре тысячи лет? Все росло, все росли в "жизнь, здоровье, силу". Это уже не наше "надгробное рыдание"."

Секрет Египта - весьма благоприятные природные условия и существование "сбоку", на отшибе, одним общим народом. Отметим уже здесь антихритиаское выступление Розанова, откровенно предпочитающего "земное" небесному, следующего всё тому же "утилитаризму", которым он, опровергая, явно "заклял" всю свою жизнь и творчество.


"Отчего же этих московских приходских церквей или вот романово-борисоглебских и нерехтских нет в Петербурге, в Одессе, где ученые архитекторы уж конечно знают хорошо "византийский стиль"? Нет, тут провинциальный наш вкус, тот милый вкус, который дал кружево и аромат таким приволжским созданиям, как, например, «Обрыв» Гончарова, или тургеневским "Запискам охотника". Это воздвигла не "православная вера" и даже не «христианство», которые воздвигли же в других местах св. Петра в Риме, св. Павла в Лондоне, кельнский и страсбургский кафедралы. Нет, просто это "русская вера" создала себе каморочки, где она молится, где она теплится. И как это хорошо!"

Такая вот на первый взгляд парадоксальность и "непонятность" упирается в образ всё той же "антихристовой" русской "веры" будущего: и вылущенную религиозность "церковной культуры" советско-российских музеев, и "русскую веру" "крещёного скота" российских обывателей, и оккультную власть над РПЦ. Не творчество ли Розанова легло в основу "оккультной" идеологии?

"С печалью я думаю, и давно думаю, что пройдет время — и развалятся эти кирпичные уездные церковки. И вот будущий историк даже не поймет, о чем я здесь говорю: до такой степени отлетит память о них. Ибо, кажется, никто не сохраняет для исторической памяти и нигде в подробностях красок и размеров не воспроизведены эти уездные "избушечки на курьих ножках"."

Опять "уникальное" предвидение?  Или - вдохновение всё от того же розановского "Бога", предвкушавшего власть себе подобных над Россией?

"В Ярославле мне захотелось отслужить панихиду по недавно почившем архиепископе Ионафане   — человеке добром, простом, чрезвычайно деятельном, но деятельном без торопливости и ажитации. Потеряв рано жену и имея дочь, он постригся в монашество, но сохранил под монашескою рясой сердце простого и трудолюбивого мирянина, отличный хозяйственный талант и благорасположенное, внимательное сердце простого и трудолюбивого к мириадам людей, с которыми приходил в связь и отношения.   За это он получил название «отца», несшееся далеко за пределами его епархии. Ничего специфически монашеского в нем не было, но, не рассуждая, он принял с благоговением всю монашескую «оснащенность» и нес ее величественно и прекрасно, веря в нее традиционно, но полагая «кумир» свой не в клобуке и жезле, а в заботе о людях и в устроении надобностей епархии. И так-то он приветливо и хорошо это делал, что имя его благословлялось в далеких краях и рядами поколений. Богословом он не был, принимая целиком и все традиционно. Все из принятого было для него «свято». Но, выразив свое отношение к традиции в этих пяти буквах, он затем уже, не растериваясь и не разбрасываясь, всю энергию живого человека обратил на теперешнее, текущее, современное."

Как можно "принять" святое учение,  не пропустив его через себя, не став богословом?  Как можно стать архиереем, не став молитвенником? Разве что в розановском предвидении будущего "идеального" архиерея для советско-российской гпушной власти!


" Знаменитое место это из 52-й главы пророка Исаии зачислено богословами в состав так называемых мессианских мест,   будто бы предсказывающих крестную смерть Иисуса Христа, но откуда же толкователи взяли, что у Иисуса Христа было "потомство долговечное" (конец текста), что Он был "изведавший болезни" (начало текста) или что окружающие "отвращали от него лицо свое"? Все было обратное этому) Между тем как к еврейскому народу, никогда не умевшему защититься даже при избиении его, в средние века и до сих пор народно именуемому «порхатый», болезненному, не храброму, не воинственному, робкому, слабому и вместе давшему человечеству Библию, ну, и уж, конечно, имеющему "потомство долговечное", и безродному международному скитальцу все это относится с разительною буквальностью! Даже "от уз и суда он был взят" (что совершенно не относится к Иисусу Христу, Который был "в узах" и "судим"), — как это очерчивает поразительную особенность евреев, что они почти не встречаются под судом и в темницах, «изъяты» от них. Но оставим в покое богословов, которые вечно тасуют какие-то чужие карты и вечно садятся за какую-то не свою игру."

Воистину бесовская логика!

"...Суть религии еврейской и заключается в племенности ее, в родовитости ее, в нисходящих потомках, которые поскольку рождаются, постольку уже состоят в Ветхом завете, со всеми добавлениями к нему, включительно до Талмуда. Поэтому для германца, например, стать католиком — не значит вовсе перестать быть германцем, отречься от духа германского и культуры германской. Но для еврея выйти из Ветхого завета и перейти в "религию духа" — значит как бы умереть и родиться во что-то новое. Иисус Христос так ведь и сказал еврею Никодиму: "нужно родиться вновь". 

Для германца-язычника принять христианство означало стать совсем другим германцем!



"АПОКАЛИПСИС НАШЕГО ВРЕМЕНИ".

"Розанов в контексте эпохи".

"Как-то незадолго до смерти дочь Таня спросила его: «Папа, может быть, ты отказался бы от своих книг «Темный Лик» и «Люди лунного света»?». Но он ответил несогласием, считая, что в этих книгах есть что-то верное и важное."

"Недаром именно «Людей лунного света» (1911) и его брошюру «Русская церковь» (1909) епископ Гермоген[ Гермоген (Георгий Ефремович Долганов, 1858–1919) – епископ Саратовский и Царицынский, требовал отлучения Розанова от церкви.] потребовал изъять из продажи как книги «безбожные и еретические», а их автора предать как еретика церковному отлучению (анафеме). Но Синод не успел применить к Розанову мер, какие в начале века были приложены к Л. Толстому (Розанов протестовал тогда против отлучения Толстого от церкви). Наступил 1917 год, и «отлучение» не состоялось. По рапорту Гермогена было принято решение: «Ввиду изданного Временным правительством закона о свободе печати и воспрещения применения к ней мер административного воздействия, не считая возможным входить ныне в суждение об изъятии вышеозначенных книг В. Розанова из обращения, Св. Синод определяет: настоящее дело производством прекратить»".

Розанов стал явным "вторым Толстым", явно "подхватив" своего "Бога" во время констатации самоотлучения Толстого от Церкви.


"Истоки миросозерцания В.В. Розанова восходят к утверждению им семейного вопроса как главного в жизни общества.
Здесь корень его воззрений на религию и литературу, на философию и политику."

"Стремление Розанова убрать с пути брака и семьи (и их отражения в литературе) все препятствия, выдвинутые церковью и государством, попытка создать свою интерпретацию культуры, придать ей новое понимание (новые «потенции», как он это называл) предопределили неоднозначное отношение философа к Новому Завету, к христианскому миру."

Нечто напоминающее англиканство Генриха 8, возникшее из проблемы с "законностью" новой семьи короля...
Знаменательно, что  многочисленные дети Розанова - плоды его "счастливого" брака, - умирали в младенчестве, молодости, не доживали до пожилого возраста.
 

"В письме к Э. Голлербаху 26 августа 1918 года, когда «Апокалипсис нашего времени» был уже закончен, Розанов писал, что эта книга есть «Опавшие листья», на одну определенную тему – «инсуррекция против христианства». Еще в 1908 году в статье «Об Иисусе Сладчайшем и горьких плодах мира» (вошедшей затем в книгу «Темный Лик»; 1911) Розанов обратился к отношениям между Христом и миром."

Именно с этого времени началось открытое антихристианство Розанова, назревавшее, как мы увидели, еще в "Русском Ниле"


"Для Розанова Христос есть дух небытия, а христианство – религия смерти, апология сладости смерти. Религия рождения и жизни, проповедуемая Розановым, объявила непримиримую войну Иисусу Сладчайшему, основателю «религии смерти». Религия Христа лишь одно признала прекрасным – умирание и смерть, печаль и страдание."

Что еще можно возразить на эту мерзость? Она сама о себе свидетельствует!

"Розанов попытался сказать то, что до него никто не говорил, потому что не считал это стоящим внимания. Он писал: «Я ввел в литературу самое мелочное, мимолетное, невидимые движения души, паутинки быта», ибо «смысл – не в Вечном; смысл в Мгновениях». «У меня есть какой-то фетишизм мелочей. «Мелочи» суть мои «боги»."

Эпатаж? Как не вспомнить о том, что бесы скрываются в деталях или в "типографской краске"?

"Октябрьская революция...до крайности обострила его критические воззрения на церковь, религию, государство. Ранее он отрицал церковность и христианство более или менее «традиционно». Таковы его книги «Около церковных стен» (1906), «Темный Лик» (1911, усеченное цензурой издание) и др. Теперь же появилось одержимое неистовство, развернувшееся в десяти выпусках «Апокалипсиса нашего времени». Эти тоненькие брошюрки, наполненные ядом и горечью сердца, – последняя ступень лестницы, на которую писатель ступил за шесть лет до того в книге «Уединенное»."
Именно - "одержимое неистовство"!

"В «Апокалипсисе» Розанов выдвинул такие острые аргументы против церкви и христианства, какие не идут ни в какое сравнение с традиционным атеизмом. Христос и христианство, утверждает он, являются виновниками всемирной катастрофы, виновниками революции."

Очевидно, что "атеизмом" Розанов не страдал!



"АПОКАЛИПСИС НАШЕГО ВРЕМЕНИ".

"№ 1".

"К читателю".


"Нет сомнения, что глубокий фундамент всего теперь происходящего заключается в том, что в европейском (всем, – и в том числе русском) человечестве образовались колоссальные пустоты от былого христианства; и в эти пустоты проваливается все: троны, классы, сословия, труд, богатства. Все потрясены. Все гибнут, все гибнет. Но все это проваливается в пустоту души, которая лишилась древнего содержания."

Свято место пусто не бывает! "И привел злой дух еще семерых, злейших себя..."


Мы умираем как фанфароны, как актеры. «Ни креста, ни молитвы». Уж если при смерти чьей нет креста и молитвы – то это у русских. И странно. Всю жизнь крестились, богомолились: вдруг смерть – и мы сбросили крест. «Просто, как православным человеком русский никогда не живал». Переход в социализм и, значит, в полный атеизм совершился у мужиков, у солдат до того легко, точно «в баню сходили и окатились новой водой». Это – совершенно точно, это действительность, а не дикий кошмар.

Розанова можно было бы принять за "совесть России", если бы эта совесть не была бесовской!


"Земля есть Каинова, и земля есть Авелева. И твоя, русский, земля есть Каинова. Ты проклял свою землю, и земля прокляла тебя. Вот нигилизм и его формула."

Это - формула не "нигилистов", но колдунов-оккультистов, убийц (начиная с Кьеркегора), посвятивших и отдавших христианские земли, христианскую Россию дьяволу.

"№ 2".

"Вот – Апокалипсис… Таинственная книга, от которой обжигается язык, когда читаешь ее, не умеет сердце дышать… умирает весь состав человеческий, умирает и вновь воскресает… Он открывается с первых же строк судом над церквами Христовыми, – теми, которые были в Малой Азии, в Лаодикии, в Смирне, в Фиатире, в Пергаме и других городах. Но, очевидно, не Лаодикия, не Пергам и проч., лежащие ныне в руинах, на самом деле имеют значение для «последних времен», какие имел в виду написатель странной книги. Но он рассмотрел посаженное Христом дерево и уловил с неизъяснимою для себя и для времени глубиною, что оно – не Дерево жизни; и предрек его судьбу в то самое время, в которое церкви только что зарождались."

Нет  в "Откровении" никакого "суда над церквями Христовыми", тем более констатации несостоятельности "Христова древа". Бесовская клевета! Но вот "толстовская" лазейка: оказывается, не Дух "рассмотрел", но  - "написатель"!

"Никакого нет сомнения, что Апокалипсис – не христианская книга, а – противохристианская. Что «Христос», упоминаемый – хотя немного – в нем, «с мечом, исходящим из уст его» и с ногами «как из камня сардиса и халкедона», – ничего же не имеет общего с повествуемым в Евангелиях Христом. В устроении Неба – ничего же общего с какими бы то ни было представлениями христианскими. Вообще – «все новое»… Тайнозритель Сам, волею своею и вспомоществующею ему Божиею волею, – срывает звезды, уничтожает землю, все наполняет развалинами, все разрушает: разрушает – христианство, странным образом «плачущее и вопиющее», бессильное и никем не вспомоществуемое. И – сотворяет новое, как утешение, как «утертые слезы» и «облечение в белые одежды». Сотворяет радость жизни, на земле, – именно на земле, – превосходящую какую бы то ни было радость, изжитую в истории и испытанную человечеством."


На всю эту бредоватую бесовскую клевету ответим, что "Откровение" - это художественное произведение Христа, содержащее в себе важнейшие символы и образы, но как целостный исторический сюжет не осуществимое, что подтверждается исторической действительностью, осуществляющейся по воле "сильных мира сего", и отрицающих "Апокалипсис", и рукодствующихся им в обратном смысле.

"Если же окинуть всю вообще компоновку Апокалипсиса и спросить себя: – «да в чем же дело, какая тайна суда над церквами, откуда гнев, ярость, прямо рев Апокалипсиса» (ибо это книга ревущая и стонущая), то мы как раз уткнемся в наши времена: да – в бессилии христианства устроить жизнь человеческую, – дать «земную жизнь», именно – земную, тяжелую, скорбную. Что и выразилось к нашей минуте, – именно к нашей, теперешней… в которую «Христос не провозит хлеба, а – железные дороги», выразимся уже мы цинично и грубо. Христианство вдруг все позабыли, в один момент, – мужики, солдаты, – потому что оно не вспомоществует, что оно не предупредило ни войны, ни бесхлебицы. И только все поет, и только все поет. Как певичка. «Слушали мы вас, слушали и перестали слушать»."

Розанов писал это должно быть "вниз головой" - смысл  "Откровения" не в суде над христианством, но в уничтожении антихристовой власти на Земле!

"Ужас, о котором еще не догадываются, больше, чем он есть: что не грудь человеческая сгноила христианство, а христианство сгноило грудь человеческую. Вот рев Апокалипсиса. Без этого не было бы «земли новой» и «неба нового». Без этого не было бы вообще Апокалипсиса."

Всё как раз наоборот!


"Апокалипсис требует, зовет и велит новую религию. Вот его суть. Но что же такое, что случилось?"

Ах вот оно что! Вот он, оккультный след, вот она, гпушная современность! "А не стукачок ли ты, "мил человек""?!

"Евангелие – человеческая история, нам рассказанная: история Бога и человека: «богочеловеческий процесс» и «союз»."

"Апокалипсис как бы кидает этот «богочеловеческий союз» – как негодное, – как изношенную вещь."

Клевета!


"Безсилие."


"Конец мира и человечества будет таков, потому что Евангелие есть книга изнеможений."

От клеветы - к беллетристике! Её начало  смотри в "Русском Ниле".

"И что Христос пострадал и умер за
не мочь… хотя бы и был в полной
и абсолютной истине."


Вот она бесовская "пятидесятипроцентная правда"! (2х2)!

"Христианство – неистинно; но оно – не мочно."

А теперь уже вот так!


"И образ Христа, начертанный в Евангелиях, – вот именно так, как там сказано, со всею подробностью, с чудесами и прочее, с явлениями и т. под., не являет ничего, однако, кроме немощи, изнеможения…"

Ничего себе "немощи"!

"Апокалипсис как бы спрашивает: да, Христос мог описывать «красоту полевых лилий», призвать слушать себя «Марию сестру Лазаря»; но Христос не посадил дерева, не вырастил из себя травки; и вообще он «без зерна мир а», без – ядер, без – икры; не травянист, не животен; в сущности – не бытие, а почти призрак и тень; каким-то чудом пронесшаяся по земле. Тенистость, тенность, пустынность Его, небытийственность – сущность Его (!). Как будто это – только Имя, «рассказ» (!)."
Вспомним - "Я есмь Сущий"!

"У солнца – воля и… хотение?

Но… тогда «ваал-солнце»? ваал-солнце – финикиян?

И тогда «поклонимся Ему»? Ему и его великой мощи?

– Это-то уже несомненно. Ему и его великому, благородному, человеколюбивому хотению?..??? Это же невероятно. Но что «солнце больше может, чем Христос» – это сам папа не оспорит. А что солнце больше Христа желает счастья человечеству – об этом еще сомлеваемся, но уже ничего не мог бы возразить Владимир Соловьев, изучавший все «богочеловеческий процесс» и строивший «ветхозаветную теургию» и «ветхозаветное домостроительство» (или «теократию»).

Мы же берем прямо Финикию:

«Ты – ходил в Саду Божием… Сиял среди игристых огней»… «Ты был первенец Мой, первенец от создания мира», – говорит Иезекииль или Исаия, кто-то из ветхозаветных, – говорит городу, в  котором поклонялись Ваалу и нимало не Иегове."


Вот она - утилитарность! Вот она - клевета!

"Ну, кто же не видит из моих тусклых слов (!), что «богочеловеческий процесс воплощения Христа» потрясается. Он потрясается в бурях, он потрясается в молниях… Он потрясается в «голодовках человечества», которые настали, настают ныне… В вопияниях народных. «Мы вопияли Христу, и Он не помог». «Он – немощен». Помолимся Солнцу: оно больше может. Оно кормит не 5000, а тьмы тем народа. Мы только не взирали на Него. Мы только не догадывались.

– «Христос – мяса!»

– «Христос – мяса!»

– «На ребра, в брюхо, детям нашим и нам!»

Христос молчит. Не правда ли? Так не Тень ли он? Таинственная Тень, наведшая отощание на всю землю."


Вот уже открытый признак заклинательности слов Розанова (отмечено в цитате восклицательным знаком!). К тому же, здесь узнается "мистическая" картина околдованного мира, околдованной России (смотри нашу работу о Кьеркегоре).

"№ 3".

"Что такое произошло – этого от начала мира никто не знает, и этого не знает и не понимает Сам Бог. Бороться или победить это – тоже бессилен Сам Бог. Так «я хочу родить мальчика красивого и мудрого», а рождается «о 6-ти пальцах, с придурью и непредвиденными пороками». Так и планета наша. Как будто она испугана была чем-то в беременности своей и родила «не по мысли Божией», а «несколько иначе». И вот «божественное» смешалось с «иначе»…

И перед этим «иначе» покорен и Бог. Как тоскующий отец, который смотрит на малютку с «иначе», и хочет поправить, и не может поправить. И любит «уже все вместе»…"

Планета родила от Бога?! Ужас! Здесь уже клевету "сменяет" откровенное колдовство, в числе прочего предполагающее "неточное подобие"... Скажем так: колдовство подобной клеветы, имеющей заклинательный образ, которую, возможно, не каждый назовет колдовством, сменяют откровенно колдовские манипуляции в тексте!


"№ 4".

"«Без грешного человек не проживет, а без святого – слишком проживет». Это-то и составляет самую, самую главную часть а-космичности христианства."

Тройной поворот! Колдовство продолжается!


"Не только: «читаю ли я Евангелие с начала к концу, или от конца к началу», я совершенно ничего не понимаю:

как мир устроен? и – почему?

Так что Иисус Христос уж никак не научил нас мирозданию; но и сверх этого и главным образом: – «дела плоти» он объявил грешными, а «дела духа» праведными. Я же думаю, что «дела плоти» суть главное, а «дела духа» – так, одни разговоры.

«Дела плоти» и суть космогония, а «дела духа» приблизительно выдумка."

Двойная клевета с привкусом "любимого" утилитаризма!


"И Христос, занявшись «делами духа», – занялся чем-то в мире побочным, второстепенным, дробным, частным. Он взял себе «обстоятельства образа действия», а не самый «образ действия», – т. е. взял он не сказуемое того предложения, которое составляет всемирную историю и человеческую жизнь, а – только одни обстоятельственные, теневые, штриховые слова."

"Дух животворит (!), а плоть не пользует ни чем"!

"«Сказуемое» – это еда, питье,совокупление. О всем этом Иисус сказал, что – «грешно», и – что «дела плоти соблазняют вас». Но если бы «не соблазняли» – человек и человечество умерли бы. А как «слава Богу – соблазняют», то – тоже «слава Богу» – человечество продолжает жить."

Нет дыма без огня! Вот  он  - аскетизм, вот оно - "умерщвление плоти"! Но мир и человечество здесь не при чем!


"Как же он мог сказать: «Аз есмь путь и жизнь»? Ничего подобного. Ничего даже приблизительного. «Обстоятельственные слова».

Библия – нескончаемость.

Евангелие – тупик."


Очевидно, что вся Библия (Ветхий Завет) ведет к  "Евангелию"!

"И вот – Престол Апокалипсиса, посреди коего сидят животные (!). Что за представление небес? Но разве роды коровы ниже чем-нибудь родов женщины (!)? Это – «пути Божии». В «оправдании всего» Апокалипсиса – именно и лежит оправдание Божеское, оправдание Отцовское, и с болячками, и с коростами, и с поносами, и с запорами дитяти-человека. Как чудно! О, как хорошо! Славны и велики пути Твои, Господи, и славны они в болезни и в исцелении. Апокалипсис изрекает как бы правду Вселенной, правду целого – вопреки узенькой «евангельской правде», которая странным образом сводится не к богатству, радости и полноте мира, а к точке, молчанию и небытию скопчества. Воистину – «поколебались основания земли». Христос пришел таинственным образом «поколебать все основания» сотворенной «будто бы Отцом Его» Вселенной."


В добавок к клевете - кощунство (отмечено восклицательным знаком), ещё одно "пятно" в колдовском калейдоскопе Розанова!

"Это – лес, сад. Что же это значит? Таинственным образом жизнь бабочки указует или предвещает нам, что и души наши после гроба-куколки – будут получать or нектара двух или обоих божеств. Ибо сказано, что сотворена была Вселенная от Элогим (двойственное число Имени Божия, употребленное в рассказе Библии о сотворении мира), а не от Элоах (единственное число); что божеств – два, а не одно: «по образу и по подобию которых – мужем и женою сотворил Боги человека»."

Здесь уже и каббала!


"И никакого «ада и скрежета зубовного» там, а – собирание нектара с цветов. За муки, за грязь и сор и «земледелие» гусеницы, за гроб и подобие, – но только подобие смерти в куколке, – душа восстанет из гроба; и переживет, каждая душа переживет, и грешная и безгрешная, свою невыразимую «песню песней». Будет дано каждому человеку по душе этого человека и по желанию этого человека. Аминь."

Сильный довод для такого вот  "философа"! Уж не заклятие ли это на тотальную "непристроенность" духа в виде привидения в "мире сем"?! Хотя многие Святые также трудятся в "мире сем", решая возложенные на них людьми и Богом проблемы (св. Николай Мирликийский - епископ Италии, св. Григорий Распутин и др.). Но почему образ преукрашенной (!) Богом бабочки не может относиться к райскому существованию в вечном летнем саде (!) духов спасенных?!
И пеленание покойника было лишь отражением надежды ближних на спасение умершего (!), не исключая и "обратного" варианта (у язычников Древнего Египта). Но Розанов почему-то проигнорировал тот очевидный факт, что больные, дефективные гусеницы не превращаются в бабочек, а так и умирают в своей куколке, если и успели "спеленаться"! Именно в этом - правда жизни, а не в огульном уравнивании плохих и хороших перед Богом!


"Сын".


"Чтобы сын родился – нужно допустить какой-то недостаток в отце. Отец – это так полно. Отец – это все. Отец – это Солнце и душа и правда солнца. Везде лучи Его до концов Вселенной. Отец, и – кончено."

Трудно заметить, что  выражением "Отец - ... душа и правда солнца" Розанов заклял в русских людях Божий образ и Божию правду!


"Что же значит, что Сын родился? Только если Отец в чем-то недотворил? Или, может быть, он не научил или недоучил? Но и «нравственный закон» он уже принес (на Синае). Вовсе не одно сотворение «глыб», «солнца и луны», и «света» и «ночи». Что же? Как же?"

Сын Божий родился уже потому, что Богу стало одиноко и предстояло великое дело с миром!
 

"И Павел, просивший распять его «не как нашего Господа: но головою книзу», дабы «голова его была там, где ноги его возлюбленного Учителя»."

Заклинательно "перепутать" апостолов Петра и Павла также имело свой смысл! Например, в конце 1980 -х годов В. Тендряков утверждал, что именно апостол Павел был создателем христианской Церкви, сущность и учение которой якобы "иные" по отношению к Евангелию ("Покушение на миражи").


"Тайны мира".


"Ты один прекрасен, Господи Иисусе! И похулил мир красотою Своею. А ведь мир-то – Божий."

Вот они - "тайны мира", кощунственное и святотатстсвенное колдовство на "образ Христов"! Розанов больше не называет Спасителя "Тенью", но - Господом, пишет с большой буквы, и хулит, и поносит Его именно как Господа! Вот они, смак и торжество оккультистов!
 

"Зачем же Ты сказал: «Я и Отец – одно»? Вы не только «одно», а ты – идешь на Него. И сделал что Сатурн с Ураном.

Ты оскопил Его. И только чтобы оскопить – и пришел. Вот! вот! вот! – наконец-то разгадка слов о скопчестве. И что в Евангелии уже не «любят», а живут как «Ангелы Божии»: как в плавнях приднепровских, «со свечечками и закопавшись». О, ужасы, ужасы…

И весь Ты ужасен. Ты – не простой, а именно – ужасен. И Ты воскрес – о, я верю! «Егда вознесусь – всех привлеку к себе».

Но, – чем?"

Можно, скрепя сердце, понять "плач" Розанова, принять его искренность, если оставить без особого внимания это дьявольское "что Сатурн с Ураном"...


"О, ты не друг человеков. Нет, не друг. «Договор», «завет» (о «ветхом»), и это кажется формально и сухо. Но как Ты их ужасно угнел, до последнего рабства. Поистине – «рабы Господни»… Даже и до смерти, до мученичества."

Розанову не стоило бы забывать, что Новый Завет заключался прежде всего между Отцом Небесным при посредстве Сына-Ангела!

"Вообще, все очень мило в Твоем создании, поистине – особом создании, особом «от Отца». Люди более не посягают, не любят, не множатся. А все слушают Тебя, как эта бедная Мария."

Далеко не все христиане - монахи! Не правда ли?


"Искушение в пустыне".


"Чтобы быть «без греха» – Христу и надо было удалиться от мира… Оставить мир… Т. е. обессилить мир.

«Силушка» – она грешна. Без «силушки» – что поделаешь? И надо было выбирать или «дело», или – безгрешность.

Христос выбрал безгрешность. В том и смысл искушения в пустыне. «И дам тебе все царства мира». Он не взял. Но тогда как же он «спас мир»? Неделанием. «Уходите и вы в пустыню».

Не нужно царств… Не нужно мира. Не нужно вообще «ничего»… Нигилизм. Ах, так вот где корень его. «Мир без начинки»… Пирог без начинки. «Вкусно ли?» Но действительно: Христом вывалена вся начинка из пирога, и то называется «христианством»."

Предложение Христу "спасать мир" под "покровительством" дьявола было его (и его слуг-властителей)последним безумием конца 20 века. Процветание РПЦ под "дьявольским" покровительством оккультистов "тайной власти"(2008 - 2015 гг!) - явное, очевидное воплощение и отражение и "предложения", и "безумства".


"Все «развертывается» из «точки» в «окружность». И вот мир из «точки Бога» развернулся в «красоту-мироздание».

И где же «в мире» нет «Бога»? И где же «в Боге» – нет «мира»?

И вот они связаны. «Religio»… Молитва. Нет вещи, которая бы не «молилась», потому что она – «растет». И знает, что «из точки» растет, из – отцовской точки.

И нет Бога не-Покровителя. Это – Провидение. Ибо точка знает свою окружность, как курица – порожденные ею яйца, на которых она сидит."

Вот она - каббала "по-русски"! Не оязычеившееся иудейство, но язычество, надевшее маску иудейства! Вот он - утилитаризм житейско-религиозный, штамповавший "обитателей" державе смерти!

"Не поразит ли каждого, что у Христа в молитве «Отче наш» – меньше ноумена молитвенности, нежели у этого бедного человека. И вообще, мы не слышим молитв и любящих излияний сердца именно Христа к Отцу Своему, что так естественно бы от Сына, что так ожидалось бы от Сына. Люди молятся, но Христос не молится."
Клевета! А "текст" молитвы Христовой известен - "моление о чаше"!

"Какое-то странное угашение молитвенности… Сколько путешествуют в «Деяниях» и – нет чтобы помолился кто, отправляясь в путь; и нет чтобы помолился кто, вернувшись благополучно с дороги. А столько – хлопот. Нельзя не заметить насмешливо: «Ты слишком хлопочешь, Марфа, – присядь к ногам Отца Небесного». Но именно Отец Небесный загадочно уже на ум никому не приходит: только – Сын, везде – Сын, заменяющий Отца… Между тем что же такое молитва, как не исчерпывающее отношение дитяти-человека к Богу! И вот именно она-то таинственно исчезает. Только рассуждают. И приходит на ум, что арфу Давида, лиру Аполлона и свирель Марсия, – мы окидываем весь древний мир, – отныне заменят богословствующие споры. И что, пожалуй, тайный-то ноумен Евангелия и всего «дела «евангельского» и лежал в перемене – музыки молитвы на «cogito ergo sum»["Мыслю, следовательно, существую (лат,).] богословия."

Толстовская провокация,  бесовство!
Что самое характерное - Розанов не отрицает божественности Спасителя, не говорит, что Он был "самозванцем", "просто человеком", "прельщённым", "одержимым", он просто бьет Сына Божиего, оскорбляет, уничижает Его Евангелие - это именно должно быть жутким  и для  почитателя Розанова в целом (!), и для самого Розанова  теперь -  особенно! 

"«Я испытал тех, которые называют себя Апостолами, а они не таковы, и нашел, что они – лжецы.
И они говорят о себе, что они – иудеи, но они не таковы, а – сборище сатанинское» (Апокалипсис, глава 2, 2–3)."

Зачем клеветать на всем известный текст, зачем открыто лгать "в лицо"?  Сравните это колдовское заклятие Церкви Апостольской с действительной указанной Розановым цитатой!


"Надавило шкафом".


"Нельзя иначе, как отодвинув шкаф, спасти или, вернее, избавить от непомерной вечной муки целую народность, 5-8-10 миллионов людей, сколько – не знаем: но ведь даже и одного человека задавить – страшно. И вот он хочет дышать и не может дышать. «Больно», «больно», «больно». Но между тем кто же отодвинет этот шкаф? Нет маленькой коротенькой строчки «из истории христианства», которая не увеличивала бы тяжести давления.

Кто может отодвинуть блаженного Августина? Такой могучий, исключительный ум. Кто может отодвинуть Иоанна Златоуста? Одно имя показывает, каков он был в слове. И Апостола Павла? И уж особенно – Самого?

Между тем уже один тот факт, что «живой находится под шкафом», соделывает какое-то содрогание в груди. «Как живой под шкафом?» «Как он попал туда?» Но – «попал». Притом – кто? Любимейшее дитя Божие, которое от начала мира, от создания мира, было любимейшим. И никогда Бог от него не отвращался, и он Бога никогда не забывал.

«Человек под шкафом» – «Человек в море». И корабль останавливается, чтобы вытащить из моря. Бросают сети, канаты, плавательные круги. «Вытащен». «Спасен». И все радуются. «Человек спасен». И не сетуют, что «корабль задержался», что «долго ждали». Лишь бы «спасен был».

Посему «ход христианского корабля» уже потому представляется странным, что «человек в море», и никто не оглянется, все его забыли. Забыли о человеке. О, о, о…

Но «начать отодвигать шкаф» и значит – «начинать опять все дело сначала». «Не приняли Христа, а Он – Бог наш». Как можно нам-то колебаться в принятии Христа?"

Вот оно - заклятие "научным знанием", превращенным манипуляциями антихриста, Антихриста и антихристов в давящий "книжный шкаф" начиная с середины 19 века (смотри нашу работу о Кьеркегоре!). Вот они, бедные души русских "грамотных" людей, вот она, участь веры Христовой в русском народе!

"Нет: во всем христианстве, в христианской истории, – и вот как она сложена, вот как развивался ее спиритуализм, – лежит какое-то зло. И тут немощны и «цветочки» Франциска Ассизского, и Анатоль Франс, и Ренан."

Согласимся - зло "лежит" (смотри наши работы о подделках в Новом Завете), но  -  не во всём (!) христианстве! А Ренан и Франс - подобные Розанову колдуны, которых этот  умелый и "искренний" русский оккультист заклинает "в один ряд" с великим христианским Святым!

"Они называют себя «Апостолами», а на самом деле – исчадия Сатаны. И говорят: «Церкви», а на самом деле – это сборища бесовские…"

Это - предел клеветы! Дальше - некуда!


"О, о, о…

Ужасы, ужасы…

Ноумены планеты.

«И поколебались основания земли» (Евангелие о моменте распятия Христа)…

«И сошел – в Преисподнюю»… Ужасы, ужасы…

Как разбита планета. И где же, земля, твои осколки?"

Вот они -  жалобы дьявола после "взлома" Спасителем ада и изведения многих его обитатателей! "Дверь выломал! Ах! Кто починит?! Разбита планета!"
 
"И что в одних духовных академиях – богословие? Но гораздо более богословия в подымающемся быке на корову… И вообще:

Весна идет, весна идет,
Везде идет зеленый гул

это – язычество, которое истинно, это —

Апис и Серапеум."


Вот оно - язычество! Вот он, раскрывшийся "Русский Нил"! Вот он, итог!


"А ведь цивилизация – это рост… Видите ли вы синие волны Средиземного моря, и Адриатику, Рим и Египет.

Полно.

Солнце.

Счастье.

О, не надо христианства. Не надо, не надо… Ужасы, ужасы.

Господи Иисусе. Зачем Ты пришел смутить землю? Смутить и отчаять?"


Серьезно: вот они, евангельские крики изгоняемых бесов! Вот он - автопортрет Розанова, подобный самообличающему свидетельству! Вот она - фотография собственной бесовской хари! Неужели он "обнулил" свое колдовство?

"И помни: жизнь есть дом. А дом должен быть тепел, удобен и кругл.

Работай над «круглым домом», и Бог тебя не оставит на небесах (!).

Он не забудет птички, которая вьет гнездо."


Не осуществилось колдовство! Вот оно -  "заклятие" человека на недостойность его небес, но - вот оно обетование жизни на земле и в аду под Божьим покровительством, вот оно обетование всеобщего спасения грешников, которое должно уже вот-вот начаться, вот она "животная" любовь к Богу, которая во всяком случае даст оправдание человеку на суде Божием по воскресении!

Завершая  свою работу на столь радостной ноте,  на оправдании Розанова в его мистической стороне творчества, нам остаётся сделать вывод о том, что этот  автор  примерно  со времени констатации самоотлучения Л. Толстого от Церкви Синодом оказался "под колпаком" оккультистов, очевидно, угрожавших ему уничтожением семьи - самого дорогого, что у него было (все дети к тому времени были уже рождены). Он создал своё лжеучение, привлекшее множество приверженцев,  за что  продолжает слёзно каяться в аду,  окруженный  бесами, что и было явлено нам в разговоре с этим литератором  в  утренний час окончания "конспектирования" нами "Апокалипсиса нашего времени". Это уже говорит о многом, во всяком  случае о  ликвидации колдовского воздействия всего его  антихристианского творчества. Вот он - "находчивый домоправитель",  сметливое "чадо века сего"!  А где слёзное раскаяние - там и спасение, там и будущая жизнь! Не так ли?