Границы реальности

               

               
Границы  реальности.

Елена Машкевич

        Под конец года  я  невыносимо устал. Возможно, неправильно  распределил выдаваемую на год энергию. Поэтому  с тоской взирал  на предстоящий мне путь до метро, который  ежедневно прохожу после десяти вечера, и который сегодня очень хочется перепрыгнуть во времени. Мысленно  уже нахожусь дома, и возвращение в реальность доводит меня почти до острого отчаяния. Мокрый асфальт, в мелких лужицах отражается свет уличных фонарей. Небольшие компании молодых людей  что-то оживленно обсуждающие, то и дело попадаются  навстречу. Пятничная атмосфера  центра  города  меня почти не трогает. Скорее, привносит небольшой элемент горечи и осознания одиночества.
       Я замедляю шаг,  покоряясь собственному бессилию преодолеть дорогу  домой с помощью телепортации.  Погружаюсь в мысли, выключаюсь из времени. Я  не старый человек, отчего же столько усталости, депрессии и ненависти к жизни? Мне кто-то мало отсыпал. Но некоторым отсыпано еще меньше. Черт! Как   бесят такие оправдания! Не надо про других. Я хочу только про себя. Да, я преподаватель института. Читаю лекции по истории  литературы и иногда, критику. Одно и то же каждый год, почти десять лет.  Когда то я был горд, что  много знаю. Утолив амбиции,  понял, что жизнь  - это круг.  Не вектор, стремящийся к смерти, а именно тоскливый круг,  сжимающийся  и давящий все сильнее с каждым годом.
       Иногда я кажусь себе стариком  из-за того,  что обожаю проклинать свою жизнь. Все, вхожу в метро. Как обычно, массы толкающихся тел. Бегущих в разные стороны,  спешащих -  непонятно куда.   А!  К смерти, конечно. Попытка вырваться из замкнутого круга, может привести лишь к смерти. Смешно. Смешно, что эти люди еще умеют радоваться, глупо улыбаться, и ожидать чуда.  Чувствую, как зло внутри меня поднимается,  желая вырваться наружу свистом кипящего чайника,  и снова  разражаюсь тихими проклятиями. Становится легче, как после оргазма. Я насмешливо взираю на  стада  глупых людишек, копошащихся, замирающих на эскалаторах, бегущих к поездам. Спускаюсь вместе с ними  на эскалаторе жизни в пятую точку мира.  И снова люди.  Я этого не вынесу. Я на грани. Кажется, во мне от напряжения вздулись  все жилы, и   даже челюсть  немного   перекосило. Выхожу из поезда вместе с толпой, и незаметный  в людском потоке, бреду  по переходу  на другую станцию. Даю передышку собственной злости, погружаюсь в мысли, и снова реальность выключается, а время останавливается.  Это видимо то, что называется периодом  мирной передышки. Наверное, стоило купить себе фитнес карту. Как удобно  убивать  свое свободное время с пользой для жизни, а  не тайно напиваясь  по выходным в одиночестве, как я это делаю в последнее время, чтобы снять усталость и напряжение  рабочей недели.

      Вот и дотопал   до очередной станции по знакомому за долгие годы  до тошноты маршруту, захожу на перрон. И тут включается реальность кнопкой неожиданности. Перрон почти пуст. Трое или четверо таких же как и я, неприметных  пассажиров, находящихся на значительном расстоянии друг от друга, ожидают поезда. Что за чепуха такая? Где народ? Может, я надолго вырубился из реальности, и  Новый Год подкрался незаметно?  Вообще то,  я  обожаю острить, проверять свой ум на быстроту и искрометность шутки. Но сейчас я вопрошал по настоящему, озираясь в удивлении по сторонам. Прошло минут пять семь,  или чуть больше, как вдалеке послышался шум приближающегося  поезда. Это отвлекло от снующих в голове мыслей. Я вспомнил, как сильно  желал оказаться дома. От подходящего, замедляющего движение  состава, пахнуло холодом и влагой. Я вдыхал  его сырость, рассматривая мелькающие вагоны. В них было пусто. Лишь на мгновение  испытал чувство панического страха  перед  открывшейся  с грохотом дверью в пустой, прохладный и влажный вагон.  Посмеявшись над собственным малодушием, уверенно сделал шаг внутрь. “Ты сходишь с ума, Арсений…  Поезд  просто выехал из депо на свою смену”. Я посмотрел в другие вагоны, туда тоже зашли пассажиры. По одному в каждый. Удивительная картина для московского метро. Двери с грохотом закрылись, и  состав  начал набирать скорость. Я закрыл глаза…
 
        Через пару мгновений, я очнулся, и остро ощутил, как  ужас холодной жабой заползает  в сердце.  Поезд продолжал набирать скорость. Его трясло и мотало из стороны в сторону. Искры сыпались то справа, то слева. Я в отчаянии  вжался в сиденье, ухватившись рукой за металлический столб-поручень.
- Хрен побери, что происходит?! – у  меня до  боли заложило в ушах. От стоявшего грохота, визга и лязга колес о железные рельсы, некуда было деваться. Я испуганно всматривался в другие вагоны, ища помощи и истины, но от скорости и мотания вагонов из стороны в сторону, ничего невозможно было рассмотреть. Я в отчаянии закрыл глаза…   Передо мной пролетали картинки  моей жизни, как  разноцветные листья, беспощадным ветром срываемые  с осеннего дерева. 

         Вот я на выпускном.  Амбициозный, радостный, улыбаюсь во весь рот, обнимаю друга и свою девушку. Не сложилось. Пути наши разошлись, помнится, она не поступила, устроилась на работу в пиццерию, и я  перестал отвечать на ее звонки… А  вот я закончил институт, и мне предложили остаться. Свечусь от радости, как самый настоящий ботан. А тут я  провожаю друга в армию. Кто-то еще ходит в армию. Внутренне радуюсь, что меня миновала чаша сия. А вот и самое мое темное, то, что хочется забыть и не вспоминать, и, наверное, есть у каждого. Нет, я  не просто бросил Афу, я оставил ее в беде. Вообще то  родители - актеры назвали  ее  Офелией, но как  часто случается, полное имя сократилось до торопливо - современного, слегка напоминавшего  кличку собаки - Афы. Тогда  мы отмечали день рождения Маши, развязной девахи, которая вешалась мне на шею. Я видел, что Афа страдала, ревновала меня, но испытывал от этого лишь злорадное возбуждение, целуя при всех Машу...  До сих пор не понимаю – зачем. Ведь я любил ее,  по-настоящему любил. Там, глубоко внутри себя, я знал это.

“…, все увидели, что Афа стоит на краю моста, раскинув  руки в стороны. Ее черные длинные волосы развевались на ветру. Ноги в темноте казались еще тоньше. Вся она была беззащитная, и угловатая - как птица. Голосом детским, почти мультяшным она наконец-то, произнесла:
- Сфоткайте меня, пожалуйта. Как круто!!  А-а-а-ааа!!!
- Ой, умора!  Напугать всех захотела или внимание привлечь? Дурра!– раздраженно закричала Машка.  Ситуации ее выбешивала.
- А вот и не прыгнешь! – злобно продолжала  Маша.
- Афа, слезь с края, -  я тихо попросил ее. Шампанское шумело в голове. Мозги  только  в тот момент встали на место,  и чувство опасности охватило  внезапно и разом.  Я почувствовал знакомое напряжение в голове.
- Смотри, ты добилась результата. На тебя все смотрят. А теперь хватит театральных постановок. Отойди от края! – Антон  старался взять ситуацию под контроль.
- Все равно не прыгнешь!! – Машку уже было не остановить.  Шампанское в ее голове  размыло границы реальности…
Афа смотрела на меня  неподвижным и спокойным взглядом, как бы спрашивая о чем-то и не веря в то, что я обычный банальный бабник.  От стоявшего напряжения, все звенело,  и отчаяние накатывало волнами…. Я  был натянут как струна..
Вдруг она взмахнула руками, бросила  на меня горящий  полубезумный взгляд, улыбнулась  и прыгнула вниз…”

       Тогда я не прыгнул за ней. Когда ее выловили спасатели, то ничем уже помочь было нельзя. А мы потом долго всем доказывали, что она это сама сделала. Захотела сделать фото, и,  не удержавшись на перилах моста, упала в ночную гладь реки. Я до сих пор слышу ее крик и всплеск воды, а потом  напряженная звенящая тишина, от которой, казалось, что  лопнет голова и вывалится наружу мозг. Нам удалось тогда выйти сухими из воды, но память – твой вечный палач, не отпускает и периодически возвращает в ту ночь, будто все случилось вчера”…

        Очередной вираж с рассыпавшимися искрами и жутким скрежетом, вернул  к жизни, если так было можно выразиться. От резкого толчка меня выбросило с сиденья на пол. Больно ударившись головой, я застонал. Поезд раскачивало из стороны в сторону, он трясся, снова  наращивая скорость. Запахло горелым. Приподнявшись, я увидел впереди огненный круг, в который предстояло войти  моему вагону. От нарастающего внутри ужаса, я заплакал, закрыв лицо руками. Вагон наполнился удушливым дымом, и я потерял сознание. Не помню, как очнулся. Но дым развеялся, и мы проходили сквозь  шар, излучающий яркое свечение,  будто две радуги после дождя, симметрично соединившись, образовали  гигантский,  сияющий  до боли в глазах, круг. Поезд перестало трясти, он уверенно шел навстречу шару  на огромной скорости. Звуки смолкли. Я встал, держась за поручень, всматривался вперед. Радужный круг оказался   туннелем, направляющимся  свечением вглубь пространства, и,  ослепленный бликами, я вынужден был  прикрыть  лицо рукой.  Другой  я держался за поручень. Свет был настолько ярок, что пришлось опустить голову и ждать, чем все  закончится.
       Когда я  снова открыл глаза, то и вовсе не верил  виденному. Поезд продолжал свое быстрое движение по открытой местности. Шел он плавно, ровно, как ветер.  Ниже нас проносились поля, леса, реки. Вдали  показалась блестящая полоса, увеличивающаяся с нашим приближением.   Она все больше напоминала  бескрайнюю гладь воды. Почти поравнявшись с  ней, поезд замедлил свой ход, шумно выдохнул, и внезапно остановился. С грохотом открылись двери. Вокруг вагона стояла плотная дымка тумана или пара, которая затрудняла видимость. Я подошел к дверям. Запахло дымом, как после костра.  Я не мог понять –  стоял ли состав на возвышенности,  или завис в воздухе, но в любом случае,  до земли предстояло прыгать метров пять, не меньше.  Тут я увидел подплывающее к открытой двери облако. “ Подушка безопасности”, - подумалось мне. Уже ничего не боясь, и ни о чем не задумываясь, я наступил на облако, которое мягко опустило меня на землю. От пережитого, мои ноги внезапно стали ватными, и я беспомощно упал на   мягкую зеленую траву.  “Боже, где я? Я так устал, что не заметил, как добрался до дома, и заснул?” Я перевернулся на спину, желая понаблюдать  за другими  вагонами, и вероятными попутчиками. Облака-подушки висели перед всеми открытыми дверьми. Но вагонов осталось только шесть, а двери открылись  лишь в четырех. Почему, интересно. Кто-то точно  не выдержал гонки,  умер от разрыва сердца, наверное. Пребывая в размышлениях, я не заметил первого попутчика, спрыгнувшего с облачной подушки на траву. Из другого вагона, появилась девушка, шатаясь из стороны в сторону, она стояла в дверях, боясь наступить на облако. Ее голова была опущена и тоже болталась, как у пьяной. Я попробовал подняться на ноги, и заковылял  вдоль вагонов, надеясь прояснить  обстановку и обсудить пережитое с живыми людьми. Молодой парень, по возрасту студент  или вроде того, поднимался с колен у соседнего  вагона.
- Эй, друг! Привет. Пойдем со мной, поможем выйти остальным, - я ободряюще  похлопал его по плечу. Его лицо оставалось   каменным, без единого намека на эмоции. Как робот, он послушно тронулся за мной к следующим вагонам.
- Девушка! Вставай  на облако, не бойся. Оно опустит тебя к нам. Ты слышишь меня? – девушка  взирала на нас, держа долгую паузу.
- Ты немая? Можешь говорить? Или ты ранена? Мы поможем тебе!  Спускайся! -
Все так же оставляя без ответа обращенные к ней  фразы, она все же ступила обеими ногами на облако, и спустилась к нам.
- Ты можешь говорить? –  девушка продолжала безмолвно взирать на нас.
- Да ладно. Оставим ее  мужик. Нужно словить интернет, и узнать, что с нами произошло!
- А если мы в аду, парень?  -  я злорадно улыбался, наблюдая  ужас и непонимание  в  глазах  паренька.
- Ты че, мужик, наелся дури? С нами авария произошла. И мы каким-то чудесным образом спаслись. Сейчас найдем  сеть, и узнаем, куда нас вынесло. Мозги включи, старик, - мило, но мне вроде чуть больше тридцати. Хотя, это  сейчас совсем не  важно.
- Тебя как зовут, оптимист? –  я дружелюбно протянул руку новому вынужденному знакомому.
- Стас. Я - Стас. А тебя?  Чем вообще занимаешься?
- Арсений. Арсений  Колесниченко. Преподаватель  вуза.
-  Между прочим, я так про тебя и подумал. Уж очень  внимательно все изучаешь. Либо следователь, либо препод. Лицо такое еще скучное и слишком серьезное. Стариканское лицо такое.  Очки опять же. Я сам студент. Много повидал вашего брата.  Знаю. А  на самом деле ты  не такой.   В тихом омуте! – внезапно хохотнул Стас.
- Ладно, спасибо за лестную характеристику. Послушай, Стас. Пойдем вон к тому последнему открытому вагону, посмотрим – кто там. А дальше пойдем к воде, и передохнем немного. От пережитого, в первую очередь.
- Эй! Люди! Помогите! – из вагона, к которому мы бодро направлялись, высунулась хорошенькая женская голова, с растрепавшимися  пшенично-рыжими волосами.
- Сюда! Не бойся. Вставай на облако и спускайся к нам! – мы подбегали к ней и ободряюще махали руками.
- Я наверное, уже мертва, раз мне предлагают встать на облако, - ее голос  задрожал, как это всегда случается с женщинами  перед тем, как зарыдать или  впасть в истерику.
- Нет! Нет! Мы живые! – Стас заорал что есть мочи, не желая верить в эту ахинею. При этом он повернулся, и,  сощурив глаза, посмотрел на меня. – Нет!!
- Ну вот. Так будет лучше. Пойдемте  к воде. Там  поразмыслим, что с нами произошло, и как будем действовать дальше, - я старался взять всю волю в кулак, и не упасть от упадка сил и страха.
- Нужно девушку взять, которая молчит и тупо смотрит. С темными волосами. Вон, лежит на траве,  глаза в небо таращит. Эй! Иди к нам! Мы уходим к воде! – Стас сложил руки рупором и прокричал девушке. Мне тоже было лениво снова подходить к ней, уговаривать. Просить заговорить. Пусть все течет, как есть. Захочет, сама подойдет.
А пока я, Стас и Нина, молодая женщина неопределенного возраста, направлялись  к воде. Я ее   тайком  рассматривал.  Возможно, она моя ровесница, а может быть младше или старше. Просто прекрасно выглядела.  На ней были  джинсы, ботинки, почти расстегнутая рубашка, под которой виднелась белая майка.  Куртку  она уже давно несла  в руке из-за  приятной    теплоты вокруг, и отсутствия ветра.  От   тишины и гармонии, заложило уши, и было слышно лишь наше  учащенное  дыхание, и как мне казалось, мое сердцебиение.  Мы шли по мягкой траве, справа от нас росли необычные деревья со светло- коричневыми  плодами, слегка напоминавшими груши. Впереди блестела как зеркало гладь воды. На небе облаков не было, но нежным светом разливались огромные желтые звезды, как на картине Ван Гога, той, что он писал в лечебнице. Хотя не было темно, они излучали спокойный,  немного тусклый свет. Может, он в свое время тоже попадал в это загадочное место, и не стоило его считать психом. Вон они, эти огромные звезды, светят прямо  на нас, отражаясь в зеркальном покое воды. Красота вокруг изумительная. Невыплаканные слезы  пощипывали  глаза.
- Ааа!! Красота то какая! Нереальная красота! Мы  умерли, раз все вокруг говорит об этом! – Нина сумела найти выход рыданиям, и плакала по-детски, голосила во все  горло.
- Нина! Прекрати! Голову не сноси! Я интернет ищу. Не мешай, - Стас лихорадочно  тыкал пальцем в телефон.
       Я смотрел на Нину и думал, почему оказался именно в такой компании. С этими странными, не похожими друг на друга людьми. Мы были как с разных планет. Помешанный на гаджетах студент, одинокая,  неопределенного возраста и образа жизни Нина, и полусумасшедшая  девочка лет восемнадцати, что валяется  около поезда. Да, плюс еще два закрытых вагона. Наша компания может увеличиться. Кто знает, что…
- Блииин!!! Интернета  нееет!!! Мы пропали, люди! Что  будем делать? Что я буду здесь делать без связи? Уж лучше бы я умер!! – Стас обхватил голову руками и бегал как заведенный по белому прибрежному песку.
- Ты и так умер! – Нина была беспощадна. – Ты думаешь, что ты на Таити, идиот! Ты в потустороннем мире! И мы никогда! Никогда уже не вернемся домой! – видимо Нина  очень давно не рыдала в голос, и здесь с нами восполняла данный пробел. Эмоции руководили ею. Я с трудом сохранял последние капли спокойствия.
- Люди! Дайте мне срочно что-нибудь острое! Я порежу себе вены. Я не знаю - как жить без сети, - Стас в изнеможении сел, бросив телефон на песок.
-  Такое впечатление, что я нахожусь в психбольнице.   И звезды Ван Гога  лишь доказательство моему безумию. Нет сети – нет жизни. Твою мать. Ты уже и так мертвый, парень. Тебе не нужны острые предметы.
- А пошел ты знаешь куда? Препод хренов! Не выноси  мозг. Не умеешь сочувствовать -  не лезь! – Стас  был в панике. Будто ему срочно нужна была  доза, а он находился в стационаре, на вынужденном лечении.
- Вы преподаватель? В школе или институте? Знаете, я раньше тоже в школе работала. Только недолго выдержала во власти системы. Творческому человеку там не выдержать, - Нина понимающе кивнула мне,  хотя я по-прежнему ничего о ней не понял.
- Пусть он бесится. Мы ему уже ничем не поможем. И нам уже ничто не поможет. Если судить нас придут, ты в чем провинился в той жизни? – синие глаза Нины,  не мигая смотрели мне прямо в душу.
- Нина, вас сорвали с лечения? Вы странно рассуждаете, - меня явно злила эта не в меру милая женщина.
- А ты думаешь, люди случайно попадают в такие вот временные дыры? Да? Говорю тебе, что мы провинившиеся, как на Титанике, помнишь? И скоро за нами придут, и будут показывать нашу жизнь, и наши преступления, - меня она уже раздражала со страшной силой. Особенно это  фамильярное тыкание.
- Я попрошу вас, Нина, не затрагивать более этой темы. Иначе мы все сойдем с ума, как и вы. Смотрите сами: паренек бегает как идиот по пляжу, больная одинокая женщина несет чепуху. Я стою и вынужден на все это смотреть и слушать ахинею! Это сериал про психов, выброшенных на острове?
- Ошибаетесь, преподаватель Арсений. Или как вас там. Это не сериал про тропический остров. Это книга под названием Апокалипсис.
- Да заткнитесь  вы,  Нина!! Просто помолчите какое-то время. Мне плохо. Плохо… - я находился в полуобморочном состоянии, и готов был убежать в глубину деревьев, чтобы просто остаться одному. Привести мозги в порядок. Прийти в себя. Набраться сил, наконец.
-  Всем доброго вечера. Я из закрытого вагона. Пятого. Последний так и остается закрытым для нас. Тайной, - сквозь деревья нам навстречу вышел мужчина. Лысеющий, современно одетый, молодящийся. Не мальчик. Уже раздавшийся от возраста вширь. С напряженным и немного испуганным  лицом.
-  Нина? Здравствуйте! Я слышал краем уха, Ниночка ваши слова  про причину нашего пребывания здесь. Про парня все ясно. У него зависимость от гаджетов. А я вот, например  – гей.  Первый раз в жизни говорю об этом. Не европейский клоун, а наш российский гей, всю жизнь носивший  маску  мужика-натурала. А мне уже около пятидесяти.  Семье всю жизнь врал, жену отталкивал, все искал  недостатки, чтобы избегать близости. Я ведь кой-как детей сделал, а секс с женщиной для меня пытка. Да и не в состоянии  был дать счастье своей жене. Но ради своего, пожертвовал ее счастьем.  Поэтому я здесь. Об этом будут судить меня. Если придут, - он подошел, вызывающе посмотрел на меня, перевел взгляд на Нину, ожидая осуждающих выпадов. И вдруг,  затянувшуюся паузу прервал звук проснувшегося поезда, будто вздохнувшего и выпустившего с облегчением  пар.
- Вы молодец!! – Нина смотрела с гордостью на подошедшего мужика, будто на ее глазах совершившего подвиг. – Мы на правильном пути, судя по всему! И вы проявили настоящее мужество, открывая нам свою тайну! И если каждый из нас поймет, почему он здесь, может они нас отпустят! – глаза Нины готовы были вывалиться от накрывшего ее возбуждения. Я больше был не в силах выносить этот бредовый балаган. Сорвавшись с места, я бросился напролом вглубь леса, надеясь там спрятаться от этих больных на всю голову людей и просто полежать в забытьи…

         Не помню, сколько я так бежал, с широко открытыми глазами, продираясь сквозь  зеленеющие  деревья и цветущие кустарники. Таких видов в  нашей местности точно не водилось. Это только усиливало мое отчаяние и подкрепляло отнюдь не радужные предчувствия. Я бежал в панике, как загнанный олень, с глупыми глазами, не способными анализировать произошедшее. Вдали завиднелся просвет между густыми деревьями, как в детстве, в деревне, когда выходишь с корзиной грибов из леса на поляну. Я продолжал бежать как робот, скорее всего от себя, и только спасительная кочка была мне вынужденной экстренной остановкой: с полным падением, долгим торможением, ссадинами и царапинами от кустов и конечным ударом о дерево. “Хорошо”, -  успел подумать я, проваливаясь в приятное  несуетливое  обморочное состояние…
          Придя в себя, я почувствовал прилив сил, и безмятежность, которая  улетучилась, как только я услышал звуки, похожие на голоса. Перевернувшись на живот, но оставаясь в укрытии,  стал внимательно всматриваться и исследовать  живописную поляну, открывшуюся  перед моим взором. Да, это была самая настоящая покрытая зеленью и необычными цветами поляна, которую сверху подсвечивала одна из желтых звезд Ван Гога. Мне показалось, я вижу  фигуры людей. Они стояли около  небольшого озера, в середине которого бил  самый настоящий фонтан.  Неужели это  было природное явление? Струи были не слишком высокими, но били вверх уверенно, и спокойно. Капли воды игрались на свету, искрились и переливались всеми цветами радуги. Я невольно залюбовался  увиденной  красотой  и совершенно  позабыл об укрытии.
-  Арсений? Не понимаю, как ты здесь мог оказаться. Ты?! С тобой произошло что-то ужасное? – я онемел и был обездвижен от ужаса и невероятности происходящего. Ко мне со всех ног бежала Афа. Та, которая из-за любви ко мне прыгнула с моста, и которую мы похоронили. Она была, как тогда, молодая, стройная, невысокая, с длинными тонкими руками и ногами, с развевающимися  темными волосами. Легкая белая туника, струившая по телу, завершала ее образ. Я не мог выдавить из себя и полслова.
- Арсений! Что с тобой? Ты ранен? – она поравнялась со мной, присела на корточки рядом. Ее глаза и улыбка вернули мне речь. О чудо! Она была жива. И я не хотел тому  объяснений. Я видел ее, и не стало промежутка времени между нами. Мне удалось отмотать его назад.
- Афа! Родная моя! А ты как здесь оказалась? Ты здесь в раю? А где райские птицы, - уже пытался шутить, как всегда я это делал, чтобы скрыть смущение.
- Нет, Арсений. Это не рай. Это вторая реальность. Ты, наверное,  попал во временную остановку, или яму времени. Такое случается очень редко, - ее глаза лучились от любви и радости, когда она смотрела в  мои.
- Афа, милая! Как же я по тебе соскучился! Я даже сам не мог этого представить, что  так сильно нуждался в тебе. Вторая реальность. Это что за ерунда такая? Пристанище для грешников, которых нужно судить, да? Я знаю, как сильно виноват перед тобою. Сколько раз хотел отмотать время назад, вернуть тот момент и прожить его по-другому!.. Жить с тобой, иметь детей, вместе смеяться, разговаривать, пить вино, есть за одним столом. Я давно стал себе палачом, Афа. И пусть меня судят, мне не важно.
- Дурачок ты мой!  Откуда ты взял, что тебя должны  судить?  Арсений! Я не виню тебя. Я сама тогда была виновата в том, что произошло. Это не смерть для тебя. Это вторая реальность. Сюда попадают по разным причинам. Я по глупости прервала свою жизнь и не успела осуществить всего, что должна была. Поэтому я здесь, я жду нового воплощения. Чтобы вернуться и дожить до положенного мне конца. А некоторые попадают, чтобы остановиться, побыть без времени, подумать или найти  свой путь, если сбились с него. Я не знаю - зачем ты здесь, - Афа встала. Я поднялся вместе с нею. Мы стояли  друг напротив  друга, так близко, что я почти растворился в ее глазах и не понимал того, что она говорит.
- Так Нина говорила, - я вдруг вспомнил, что попал сюда не один. – Афа! Пойдем со мной, там мои новые знакомые, мы все расскажем друг другу как есть, и поезд снова заработает! И увезет нас обратно! Всех! И меня, и тебя, и даже того голубого мужика, который всю жизнь скрывается. Афа! Я расскажу, как все эти годы я   страдал от вины, от невозможности обнять тебя, вот так, как я хочу это сделать сейчас, -  почувствовав острое желание, я потянулся к ней, закрыл глаза, обнял и стал покрывать поцелуями. О, черт! Что за  ужас? Ощущения были, будто я целовал труп, разбухший от воды.  В панике я открыл глаза.
- Ты меня не слышишь, Арсений. Я жду нового воплощения, значит лишь, что мне нужно новое тело, новый аватар, если хочешь. Возможно, я заново буду рождаться, или получу воплощение с того момента, как закончилась моя жизнь – я пока не знаю. Но моего тела уже нет. Оно испорчено. Мною. Ты просто видишь меня, как раньше. Я здесь, потому что мне дан второй шанс дожить свою земную жизнь.  Я жду, - в ее глазах стояли слезы.
        Сказать, что я был в шоке – это просто ничего не сказать. Сейчас я терял ее во второй раз. Я лишь стоял, смотрел на нее, и слезы катились из моих глаз, которых я не скрывал и даже не утирал. Я не замечал,  как они наполняют мои глаза, застилая взгляд от лица Афы, от моей желаемой всей душой жизни.
- А как я найду тебя, когда ты вернешься?
- Cердцем. Ведь если нам суждено быть вместе, Вселенная  все равно поможет найти друг друга.  А если нет, то и  смысла нет искать. Тогда пойдем разными дорогами.
- Афа, но если ты так долго в моем сердце, то, что ты говоришь, неправда.  Я буду ждать тебя. И найду тебя. Иначе все пустое. Жизнь бессмысленна. Со многими женщинами я общался, и поверь, ни от одной мое сердце не екнуло.  Я до сих пор один. Прости…  Я должен уйти… Мне  плохо…

       Я шел обратно в полуобморочном состоянии. Это было похоже на высокую температуру, с бредом и лихорадкой. Еще я был напуган до смерти. В памяти всплывало осязание мертвого тела Афы.   Полное отсутствие определенности насчет будущего заполняло душу страхом. Я   потерялся  и лишился  надежды на что-либо. То было похуже, чем ад, где все ясно и все роли прописаны. Издали показались мои знакомые. Нужно срочно привести себя в порядок и убрать отчаяние с лица. Я на минуту остановился, наблюдая за людьми, сидящими на песке и смотрящими на бескрайнюю гладь воды. Нина о чем-то бурно спорила со Стасом, который периодически пытался ее обнять. Неплохо, Стас, неплохо! Видимо, ты нашел замену своей зависимости.
Мужик, совершенно не похожий на гея, но который им был, по его собственному утверждению, сидел поодаль от пары, и что-то рассказывал темноволосой девушке, которая смотрела на него во все глаза, но, похоже, по прежнему, молчала. Хорошо хоть, она каким-то образом добралась до компании. И скорее всего, уже знает придуманные Ниной  правила,  следуя которым, мы, если повезет, сможем убраться из этого до ужаса тихого и покойного места. Уверенным шагом я направился к ним…

- Всем здравствуйте! Народ, не бойтесь. Я вернулся. Только ни о чем меня не спрашивайте. Хорошо? – я сел немного в отдалении от всех, и стал любоваться красотой безбрежной воды и отражавшимися в ней  желтыми теплыми  звездами. Народ оказался деликатным и учтивым, поэтому пауза, взятая всеми с моим приходом, явно затягивалась. Но я не хотел мешать всеобщему молчанию, предоставляя право его нарушить кому-нибудь другому.  Другим оказался Стас. Его эмоции  требовали выхода.
- Друг!! Мы тут вообще уже головы сломали по поводу тебя! Ты где шатался все это время? Мы уж и не надеялись, что ты вернешься! И мы домой не вернемся!  И все из-за тебя, мужик!
- Стас! Не ори так. Он же попросил не спрашивать его ни о чем, - Нина смотрела на меня долгим немигающим взглядом, смысл которого я не мог разобрать.
- Спасибо, Нина. Вы тут, я вижу, подружились, - хотелось разрядить обстановку и увести центр внимания от себя.
- Не надейся, - Нина  разгадала простой маневр, и тихо засмеялась. – Между нами ничего нет,  и не может быть.
- Нина! Не говори так! Я хочу с тобой общаться! И если мы вернемся, то ничего не изменится! Ты мне очень нравишься. И пусть они все знают об этом. Кому какое дело? Если мы оказались в ж*пе мира, значит, нет никаких правил. Нужно жить  сердцем! Только тогда человеку становится хорошо, и он живет!!
- Малыш! Что ты знаешь о жизни! Тебе около двадцати пяти..
- Мне двадцать шесть уже, милая моя.
- Ну, это  другое дело.  Крутой  мэн,  оторванный экстраординарной ситуацией от гаджетов. Он смело решается жить в реальном мире, не боясь его прозы и скуки.  Сюжет для сериала, - непонятно было, злится Нина или  веселится.
- По случившемуся с нами, мы теперь понимаем, что в мире  возможно все. Я хочу пожелать вам счастья, - я почти верил в то, что говорил.
- Понимаете, Арсений, не такой уж вы и глупый человек, чтобы не понять того, что в реальной жизни парня снова захватит сеть, максимум через пару дней, голубчик, - мужик, ворвавшийся в наш разговор,  неожиданно взбесил меня, особенно словом “голубчик”. 
- Ладно, друзья мои новоиспеченные. А давайте продолжим нашу игру по правилам, придуманным для нас Ниной, и потом сядем на этот сатанинский  поезд, который вернет нас  к  рутине и скукотище, и забудем друг друга, и все, что здесь происходило.  Вы ведь все этого хотите? – я поднялся и пошел вдоль берега, настраиваясь  на вынужденную исповедь перед малознакомыми людьми. Пока я шагал взад вперед,  Нина  встала и сделала шаг вперед, тоже для смелости, вероятно.
- Моя история проста и банальна. Я давно одинока. Мне уже под сорок. Но я выгляжу молодо, и мало кто дает мне мой возраст. Я потеряла веру в себя, и от одиночества, не сочтите за оправдание, схожусь с любым мужчиной, который на меня обращает внимание. При этом я уже внутри боюсь, и представляю себе, как он меня бросает. И вскоре именно это  и происходит. И потом снова схожусь с новым мужчиной. От этого я перестала чувствовать жизнь.  Мне  стало все равно, и смысл  ее  я перестала видеть. Просто тупо живу и ненавижу свою жизнь. Или притворяюсь умной и интересной. Ну, как с вами, например.  Пробовала писать стихи..  Не получилось. Внутри пустота, понимаете… Простите… - Нина быстро зашагала вдоль берега в противоположную  от меня сторону.
- Не бойтесь. Она вернется. Теперь я знаю, как тяжело изливать сердечную боль перед чужими людьми, - мужик провожал Нину понимающим взглядом.
- Мы уже не чужие друг другу. И мы никогда не забудем того, что здесь с нами происходило. Я все равно буду с ней. И не брошу ее. И не стану пропадать в сети, потому, что я сейчас понял, что главное в жизни. Мне кажется, что это любовь, - Стас сидел, опустив голову, и рисовал  на песке какие-то знаки. – Между прочим,  я закончил художку.  Я не одноклеточный, как кто-то из вас может и думает обо мне.
- Боже упаси, Стасик, - мужик другой ориентации походу был святым. Я молчал. Готовился к собственному позору, по сравнению с которым их жалкие преступления казались смешными и высосанными из пальца. Мне стало не до них. Послышалось, как поезд снова вздохнул и выпустил пар.
- Слышите? Мы на правильном пути, коллеги по душевному исцелению, - мужик явно был в ударе. – Кстати, если кто пропустил, то меня зовут Сергей.
“Точное имя для гея, -  злорадно подумал я и увидел, как Нина возвращается к нам. -  “Значит,  вот и настает  час моего позора”.
- Ну что, друзья? Снова все в сборе? Как я понимаю, остался я и молчащая девочка? Значит,  настало время для моей невольной исповеди перед вами. Так что запаситесь терпением, и вспоминайте почаще о снисхождении. Ведь вы мои судьи.
- Давай валяй, препод. Знаем мы твои грехи – самым умным себя поди считаешь. Ха-ха.
- Стас!! Прекрати сейчас же! – глаза Нины метали в Стаса стрелы гнева.
- Ладно. Давным – давно я любил одну девушку.  Очень сильно.  И она меня  любила  не меньше. А вы сами знаете, как мы часто причиняем своим близким людям боль и страдания. И вот так и случилось с нами… - рассказывал я долго, в деталях вскрывая свою прошлую жизнь и не стараясь оправдываться перед случайными знакомыми. Прошло не меньше получаса, как я остановился. Видимо, я закончил свой рассказ. В воздухе снова повисло молчание. Мне оно казалось тяжелым, осуждающим, и не прощающим. Я понимающе кивнул. Со всеми согласился. Обхватив голову руками,  побрел к воде. Компания людей, волею судьбы оказавшаяся свидетелем моей давней тайной истории  разглядывала  меня, как выставочный экспонат. Я чуть не умер от чувства вины. Чувствовал себя обнаженным. Нет, не голым, а именно обнаженным.  И униженным и уязвленным их бессердечным молчанием. Господи! Хоть Ты бы помог мне сейчас! Это невыносимо!
-  Мдааа... Просто зашквар, - нарушил общую тишину голос  Стаса. – Я думал, что в наше время такого  не бывает. Все ровно, без диких эмоций и страстей. Ну ты, препод, даешь.
- Стасик, вы бы, дружище, сменили свой  обвиняющий  тон на более толерантный что ли. Ведь мы не судить его собрались, а общими усилиями разобраться в наших жизнях, и постараться вернуться обратно, - Сергей явно протягивал мне руку помощи.
- Я понимаю тебя, как никто другой. Я знаю, как это жить с чувством вины, - Нина окинула меня пронзительно грустным взглядом.
- Ладно. Хватит с него, ребята. Он и так еле выдерживает наше присутствие, - святой Сергей, а лучше было бы Сергий, даровал мне избавление от грехов.
-  Ну, теперь твоя очередь, девочка молчунья! Давай побыстрей расскажи кА нам, твоим новым друзьям, - на этих словах Стас сделал пальцами кавычки, - как ты крала яблоки у соседа на даче, и мы сядем и поедем домой, к мамке. Да, Нин? – Стас вдруг обнял Нину и поцеловал ее куда-то в область уха или шеи. То ли то был спонтанный жест, то ли он промахнулся.
- Стас!! – глаза Нины превратились в огненные шары. Она откинула руку Стаса, и направилась к девушке. Села перед ней, ободряюще кивнула, погладила по гладким темным волосам:
 – Расскажи нам про себя. Если ты немая, то используй жесты. Мы постараемся тебя понять. Ты же хочешь попробовать вернуться домой, как и мы все тут. То, чем мы поделились друг с другом, поможет нам стать лучше, и дожить более достойную жизнь, быть может. А захочешь – все забудешь. Просто поможешь нам всем, твоим новым друзьям. А? – Нинин взгляд казалось,  желал проникнуть в сердце девушки  и найти там ее душу.
-  А я не желаю возвращаться! – тонкий металлический девчачий голос хлестко прорезал воздух. – Я желаю остаться здесь! Там только одиночество, предательство и несправедливость одна! Зачем же туда возвращаться! И он, - она направила указательный палец на Стаса, - мне нравится!!
В ее злющих глазах отражалось торжество и полная победа над всеми предыдущими ораторами. Мы онемели. Это было неожиданным, и воистину чрезмерным испытанием для наших вялых душ.
- Послушай, что за чушь ты несешь! Мне плевать на то, кто тебе нравится, слышишь, да? Я уже сказал, что люблю Нину. Быстро рассказывай, из-за чего ты здесь, и разбежимся, - только Стасу удавалось  находить нужные слова. Остальные  лишь унывали, не ожидая такого поворота.
- Да она просто сумасшедшая, - я обреченно подытожил диагноз. – Я больше  не могу так!! Я перестал понимать происходящее. Это невыносимо!.  Предлагаю  сделать паузу  и передохнуть, так как мы все вымотались. Давайте нарвем желтых плодов, поедим, запьем водой, если она пресная. Если они несъедобные, то умрем наверняка, без всяческих сомнений.  Мне надо   обдумать то, что происходит с нами. А может, все само собой разрешится.  Как зовут тебя, девочка?
- Во-первых, мне уже есть восемнадцать. Во-вторых, я не обязана вам говорить свое имя.
- Ладно,   отдохни.  С меня и так  достаточно   переживаний. 

        Я пошел к деревьям, и расположился на траве под  ними.  Положив под голову пальто,  почти с удовольствием растянулся на мягкой  траве.  Позади меня призывно покачивались тяжелые спелые плоды. Не  долго думая, я потянулся, и сорвал самый аппетитный.  На вкус мой желто-коричневый плод напоминал и еду, и питье. Он был одновременно и сытным, и сочным. Немного  напоминал смесь манго, груши и авокадо.  Насладившись едой, я положил руки за голову, и стал внимательно изучать окружающую местность.
          Деревья, вода, песок и поезд. Да, забыл. Еще поляна с фонтаном и Афой,  ожидающей новой формы.  Были  ли здесь еще люди? Если да, то кто они, как они живут? Не на траве же.  И что же это за вторая реальность такая? И сколько их тогда, реальностей. Ведь  если существовала  вторая, то где – то,  вероятно,  есть  и третья, и четвертая.  Здесь не наступало сумерек, не дул ветер,  и вечная тишина  действовала на нервы.  Хорошо хоть  Нина со Стасом ее нарушали своим веселым  хохотом.  Стас бегал  за Ниной по песку,  пытаясь схватить, повалить и обнять. Для достижения своей цели он использовал всевозможные приемы –  прыгал и бил себя в грудь как бабуин, вставал на руки, и даже умудрился сделать колесо.  По счастливому лицу Нины было видно, что он на правильном пути. Но и они вскоре утомились от игры, и улеглись прямо на песке.  Неожиданно для себя,  почувствовал легкую досаду.
        Вернулась абсолютная тишина. И тут ко мне пришло четкое осознание, что именно этого мне так не хватало в той, суетливой и напряженной жизни. Я редко позволял себе остановки, только высокая температура вынуждала меня проводить пару дней в кровати. Но я при этом продолжал нервничать и переживать – как там без меня справятся люди. Вот глупый пень! Сейчас  было смешно даже вспоминать об этом.
       И еще я понял, что бесконечно одинок.  После своей исповеди, с последними словами, будто гора с меня упала, которую до этого постоянно носил. И я почувствовал облегчение, и новые,  не до конца осознанные желания ощутил в сердце. Да! Я одинок. Я смотрел на Нину другими глазами, размышляя о ней как о женщине. Может она здесь для меня, а не для Стаса?  Мне вдруг захотелось ее обнять, прижать к себе, и целовать, целовать, больше ни о чем не  думая. Нина обернулась,  мы встретились взглядами и продолжали внимательно смотреть друг на друга, пока этого не заметил Стас.
       Я встал, отряхнулся, решив прогуляться к поезду.  Пока  окончательно не сошел с ума. Я подходил  к месту нашего прибытия, но поезда практически не было видно. Он постепенно становился прозрачным, как мираж  в пустыне! “Призрачный поезд”, - подумал я,  с тоской глядя на то, что от него оставалось. Значит, не поедем.  Меня кроме матери никто не ждал. Детей нет, любимой женщины тоже там нет.   И нечего жалеть тогда. Внезапно стало по-настоящему страшно.
-  Да мне вообще по хрену! – убеждал я себя на обратном пути, со злостью продираясь сквозь деревья, не понимая, откуда берутся эти  колкие жгучие слезы.
- Все, ребята! Это финал. Поезд медленно растворяется  в воздухе. Зря мы друг другу душу раскрыли.  Остаемся здесь. В этой временной яме навсегда. Радуйся, злая девочка!  Ты  нашла себе друзей поневоле. Представляешь, как я захочу с тобою дружить?! – я не мог успокоиться. От безысходности мне стало тесно дышать. Я расстегнул пуговицы на рубашке.
- Я не хотела!! Я просто не знала,  что мне говорить! – девушка вскинула руки со  сжатыми  кулаками.
- Ну, теперь уже все оправдания не важны. Теперь ты не только остаешься здесь навсегда, но и запираешь навеки еще  четверых  взрослых людей, лишая нас надежды, - Нина была как всегда неумолимо искренна.
- Каждый поступок имеет последствия. Мудр тот человек, который может прочитать их до его совершения, - мудрость Сергея переливалась через край, но  от этого было не легче.
- Я ничего плохого не совершала в своей жизни!! Я ходила в церковь и старалась угодить Богу, особенно когда мама заболела. Я такая правильная была, боялась осуждать, угождала всем вокруг. А мама все равно умерла. Он забрал ее!
- Кто?
- Бог.  Я так просила  не забирать ее!   Я молилась каждый день. А она умерла. И я обиделась на Него и возненавидела ту жизнь, что Он нам посылает. Жизнь – это боль, одиночество и  страх!  Я мысленно проклинаю ее, и хочу грешить. Правда, пока только в мыслях. Наверное, смелости не хватает.  Я уже долгое время молчу. Говорю по необходимости только. Вот…
- Как тебя зовут?
-  Света.
- Так вот, Света. Я на самом деле буду с тобой дружить. Здесь мы останемся, или уедем обратно, я всегда буду с тобой дружить, - я протянул девушке руку, которую та неуверенно пожала.
- У нас всегда и во всем кто-то виноват.
- Света, а может  то был не Бог? А вселенское зло, которое человек посеял тысячи лет назад,  - Нина обожала рассуждать. -  И оно с тех пор только приумножается. Вот люди и слабеют от него. А Бог дает людям любовь, по- моему.   Если  не соединит сердца, то ничего не получится. Человек же не все может, - на этих словах, Нина посмотрела на меня своим долгим немигающим взглядом.
- Бог уничтожил Содом и Гоморру из-за таких, как я, - смущенно вставил Сергей.
- А знаете что, ребята? – Cтас  вскочил как ужаленный. – Я придумал! Нужно просто перестать обвинять жизнь, сожалеть о том, что прошло и чего не вернешь. Надо  начать  жить просто, чувствовать ее в каждом новом вдохе. Перестать выдвигать требования и ультиматумы! И чтобы другим людям с нами было радостно и уютно! – на этих словах Стас многозначительно посмотрел на Нину. Та состроила саркастическую гримасу и завела глаза к небу.
- Нина! – я собрался с силами. – Я рад, что познакомился с тобой. Если со Стасом не получится, я буду с тобой. И никуда от тебя не уйду. Думаю, мы больше подходим друг другу.
От такой наглости Стас не нашелся, что ответить, лишь  состроил  изумленную гримасу, которую можно было выразить всего одним словом: “Что??”  Нина же ничего не ответила, продолжая с интересом разглядывать меня.
Шумный вздох поезда нас отвлек от патетичного момента.

-Уррааа! Мы прошли испытание! И поедем домой!!! –  я  как маленький запрыгал на одной ноге,  вместо того, чтобы бежать  к поезду. Затем снова подошел к Нине.  -   Я не хотел бы терять тебя в той жизни.  Буду ждать от тебя звонка. Вот мой номер.
Стас только смотрел на меня, сощурив глаза:
- Я что-то вообще ничего не понял, что здесь происходит.
- Да, ребята! Наверное, именно так все и будет. Только не знаю теперь, как жить дальше, - Сергей был по-прежнему немного смущен.
- Начни с того, что прекрати обманывать. А в остальном разберешься, наверное.
- А что от него останется, когда он прекратит обманывать?
- Ребята!  Давайте там продолжать наше общение!  Ведь мы стали как родные друг другу.
- Конечно,  мы будем встречаться. Потому что мы посмотрим друг на друга, и  вспомним  все -  что важно,  а что не важно в жизни. Правда ведь?

       Мы кидали фразы и не ждали ответов.  Взявшись за руки,  прыгали от радости, направляясь  к поезду.  Стас шел отдельно от всех. Услышав грохот открывшихся дверей, мы тотчас бросились к нему со всех ног.
      Поезд стоял как новый, поблескивая в свете звезд. Мы увидели, что только одна дверь была открыта. Того вагона, из которого никто не вышел. Мое сердце готово было выпрыгнуть из груди от страха, надежды и неизвестности. Мы все топтались около вагона, и что-то мешало нам сделать последний рывок.
- Ребят, если мы не доберемся  обратно, знайте, я рад, что  все так произошло, -  у Сергея дрожал голос.
- А как мы туда заберемся? – Света напряженно всматривалась внутрь вагона.
- Мне не хватает сил сделать этот шаг. Может, лучше остаться? –   Нина снова готова была разразиться рыданиями.
- Нина! Если хочешь остаться, то я  могу остаться  здесь с тобой. Я лучше, чем он.  И    мы  больше подходим друг другу.  Все – таки  я преподаватель вуза, а не простой студент.
-  Ну  я тебе сейчас вкачу, говнюк образованный! Говорил я, что в тихом омуте. Мутный ты мужик. Одну бабу убил,  теперь к моей подкатывает!  Я щас тебе  морду твою наглую очкастую разобью к чертям собачьим!!  Пустите меня!!
- Подождите вы все! Хватит паники! Не ожидал от вас, Арсений.
-  Смотрите!!  Облако плывет к нам…

       Через несколько минут  все зашли в вагон. Мы были слишком взбудоражены, эмоционально напряжены и взволнованы, что не сразу заметили в конце вагона инвалидное кресло, стоявшее спиной к нам.  Там  кто-то находился. Мы медленно подошли,  развернули.  В нем  сидела молодая девушка. Ее ноги были прикрыты пледом. Голова свесилась набок. Она спала. Длинные темные волосы обрамляли милое, но   неухоженное лицо. Волосам явно не хватало расчески, также как рукам мыла и крема. Пока мы в изумлении  ее разглядывали, она глубоко вздохнула. И еще через пару минут, приоткрыла глаза. Еще несколько мгновений все  молча разглядывали друг друга. Придя в себя, девушка испуганно спросила:
- Вы кто?
- Мы – люди, - несколько патетично произнес  озадаченный  Стас. – А как  давно  ты здесь?
- Я не знаю. Мой хозяин завез меня в вагон и оставил. Мы договорились с ним встретиться на конечной остановке  ближе к вечеру.  Да народу совсем не было. А хозяину нужны деньги. Люди добрые! – продолжила девушка без паузы изменившимся голосом. – Подайте на операцию для ног! Хочу, как и вы ходить по земле, а не сидеть в инвалидном кресле! – девушка жалостливо смотрела в глаза по очереди каждому из нас, пока не дошла до моего взгляда. Тут она неожиданно оборвала свою трогательную речь, продолжая смотреть на меня пристальным взглядом, будто перебирая в памяти былые  картинки из прошлого. Я снисходительно позволял ей рассматривать себя как экзотическую птицу, пока внутри меня не обдало холодным душем.  Внутри  что-то  екнуло до боли. Боже! Мое сердце   не могло  меня обмануть. Я их узнал. Эти большие глубокие доверчивые глаза.  Я тонул в их  гипнотическом  взгляде, и все понимал. Передо мною сидела Афа…