218. О воздаянии и разных видах необузданности

218.

О ВОЗДАЯНИИ И О РАЗНЫХ ВИДАХ НЕОБУЗДАННОСТИ

Как-то я спросил монаха Сэцу из храма Дайдзёдзи «Великое Приумножение»: «Чем отличается необузданность простого человека от необузданности святого»? На что он мне ответил: «Необузданность простого человека состоит из его нежелания подавить свои страсти или желания извлечь из какого-то дела свою выгоду. Низменные страсти, жадность или похоть и есть необузданность падшего человека. Эта необузданность карается Небом».

И я тут же вспомнил один текст из древнего свитка, который накануне мне дал старик Накамура, хозяин гостиницы «рёкан», где я проживал, который я перевёл в стихах так:

 
МОЛНИЕНОСНОЕ ОТМЩЕНИЕ
 
Дун Цюй-цзянь случай рассказал, с друзьями сидя вместе:
- «Раз как-то негодяй к одной вдове ночью забрался
В окно домой, затем на цыпочках к ней подобрался,
Воспользовался, что спала она, и обесчестил.

Но вот, проснувшись, женщина в испуге закричала,
А он сбежал, она от омерзенья заболела,
И вскоре умерла, кто был насильник, не узнала,
История в народе за живое всех задела.

Прошло четыре года, вдруг крестьянина убило
Ударом молнии, Ли-ши, его деревня знала,
Одна старуха руки там молитвенно сложила,
Вздохнула, Будду возблагодарила и сказала:

- «Ну, наконец-то отомщённой женщина осталась,
Когда она звала на помощь, я его узнала,
То был Ли-ши, боялась я, и потому молчала,
Так никому об этом рассказать и не решалась».

 
Я тут же спросил монаха: «А в чем же состоит необузданность святого человека, который, как я слышал, через озарение постигает истинную природу всего сущего, входя с ней в неразрывное единство, из-за чего он отвергает внешние формы приличия и благопристойности, и поэтому обретает нарекания от конфуцианцев, как я знаю, и обвинения в необузданности»?

Монах Сэцу Акира мне ответил: «Но ведь и в истории христиан проявлялись такие случаи необузданности святых: ваш Иисус Христос, войдя в храм фарисеев, стал разбрасывать все жертвоприношения, выставленные на продажу. Ведь вы за это его не осуждали. Необузданность святых вырастает совсем из других корней. В дзэн-буддизме часто люди, достигшие просветления, демонстрируют внешне пренебрежительное отношение к нормам «культурного поведения», это тоже можно назвать необузданностью, но эта необузданность назидательная, подчёркивающая лишь тот факт, что другие люди, живя неправедно, уверены в своей правоте, и для того, чтобы вывести их из этого состояния, необходимо встряхнуть их и обратить на их ошибки их внимание. В писании «Линьцзи-лу» есть два эпизода такой необузданности: «Когда Линьцзи пришёл к Цзиньню, дзэнскому наставнику, его современнику, тот, увидев, что Линьцзи подходит к воротам, сел в проходе, загородив своим посохом дорогу. Линьцзи трижды постучал рукой о посох и, отстранив его, прошёл в зал для лекций и медитаций и уселся там на первое место. Цзиньню вошёл вслед за ним и спросил: «Когда гость и хозяин представляются друг другу, они должны соблюдать определённые правила поведения (ли), так почему же вы ведёте себя так необузданно, забираясь на самое высокое место»? В ответ Линьцзи воскликнул: «О чём болтает этот старый болван?!» Цзиньню в замешательстве открыл рот, и тогда Линцзи ударил его».

«Но почему от так поступил»? - не удержавшись спросил я.

Монах Сэцу ответил: «Согласно конфуцианским правилам «ли», должна существовать чёткая иерархия и субординация между «старшим» и «младшим», «учителем» и «учеником», каждый человек должен знать своё место и не претендовать на чужое, между всеми людьми, даже равными по положению, должна соблюдаться дистанция. Если в первой притче Линьцзи нарушил эту дистанцию по отношению к «равному», то в другой притче он нарушает её по отношению к своему собственному учителю-наставнику Хуанбо, то есть, к «старшему», что вообще не укладывается ни в какие нормы «культурного поведения»: «Однажды Линьцзи вывел монахов на сельскохозяйственные работы обрабатывать мотыгами землю. Вдруг он увидел – подходит Хуанбо, перестал работать и, опершись на мотыгу, стал дожидаться его. Подойдя к Линьци, Хуанбо сказал: «Этот парень, видимо, устал»! Линьци ответил: «Я ещё не поднимал мотыгу. Так откуда же возьмётся усталость» ?! Хунбо хотел было ударить его посохом, но Линьци перехватил посох и оттолкнул обратно с такой силой, что сбил патриарха с ног. Упав на землю, Хунбо закричал: «Эй, вэйна, (дежурный монах), помоги мне подняться»! Вэйна подошёл к нему и помог подняться. При этом он спросил Хунбо: «Почему почтенный настоятель позволяет этому безумцу проявлять такую необузданность» ?! Но Хунбо, поднявшись, ударил вэйна». Люди, достигшие просветления вправе совершать такие и другие, столь же не неприемлемые с точки зрения конвенциональных норм поступки: разражаться безумным хохотом, который по образному выражению Линьцзи, «сотрясает небо и землю», испускать столь оглушительные восклицания, что собеседник может «оглохнуть и ослепнуть на три дня» или упасть в обморок, сквернословить и издавать неприличные звуки, жечь священные тексты и изображения божеств. Это кажется со стороны безумием, но не является ли безумием то факт, что люди, знающие, как поступать праведно, ведут себя совсем неправедно и нарушают волю Неба. Цельная личность никогда не будет хитрить, изворачиваться, лгать и совершать злые дела исподтишка. Уж лучше проявлять свою необузданность, чем совершать подлость. Ведь весь наш мир погряз в двуличности и скрытых пороках, и для того, чтобы его пробудить, приходится опрокидывать все эти «культурные ценности», выводить людей из этого сонного сомнамбульного состояния скрытого греха. Вероятно, поэтому вступающий в дзэнский монастырь ученик приветствовался криками и рёвами, имеющими больше сходства с безумным и пьяным смехом и бранью в тавернах. Особым неистовством отличался сам Линьцзи, про которого даже коллеги говорили, что он ведёт себя крайне необузданно, и называли его «сумасшедшим», «безумным», «ненормальным», помешанным. Поскольку Линьцзи требовал этого и от своих учеников, те старались вести себя столь же необузданно. Так что, про одного из его ближайших и способнейших учеников – Пухуа – другие, менее «просветлённые» ученики говорили, что он «каждый день на городском рынке совершает безумные выходки». Одно из таких безумств заключалось в том, что он проходил по рыночным площадям и улицам, позванивал в колокольчик и приговаривал: «Если пройдёт светлая голова, буду бить по светлой голове; если пройдёт тёмная голова, то буду бить по тёмной голове». Поскольку у чань-буддистов слова не расходятся с делами, то, вероятно, Пухуа действительно бил и по «тёмным» головам и по просветлённым головам, практически реализуя дзэнский принцип отсутствия иерархии и оппозиции «верха» и «низа», «святого» и «профана». О том, что он был достойным учеником и партнёром Линьцзи по парадоксальным чаньским беседам и разного рода безумствам, свидетельствует и следующая притча: «Однажды Линьцзи отправился с Пухуа на благотворительный обед. Во время еды Линьцзи спросил у Пухуа: «Подтверждает ли изречение «волосок может вобрать в себя океан, а горчичное зернышко может ли удержать на себе гору Шумеру» наличие сверхъестественных сил и чудесных способностей или же в нём идёт речь о естественном проявлении первородной субстанции». В ответ Пухуа вскочил на ноги и перевернул стол. «Слишком грубо!» - воскликнул Линьцзи, но Пухуа возразил: «Здесь не место рассуждать о грубости и утончённости». На следующий день они снова пошли на благотворительный обед к другому хозяину, Линьцзи спросил у Пухуа: «Чем сегодняшнее подношение похоже на вчерашнее»? Как и в прошлый раз, Пухуа вскочил на ноги и перевернул стол. Линьцзи сказал: «Хоть ты и действуешь правильно, но всё равно это слишком грубо». Пухуа воскликнул: «Слепой болван! О какой грубости и утончённости может идти речь в буддийской дхарме»? В ответ Линьцзи высунул язык».

Услышав эти рассказы, я рассмеялся и сказал: «У нас в России тоже полно таких святых, которых мы называем юродивыми. Они ведут себя также, как и ваши просветлённые святые. Может быть, все они и есть «одного поля ягода». Но, признаюсь откровенно, так, как они ведут себя в обществе, я бы не смог вести.»

«Почему? – улыбнувшись, спросил меня монах.

«Не осмелился бы», - признался я.

«Вот, именно, - сказал монах, - и это потому, что ты не свободен от людского влияния, твоё внутреннее «я» за тобой наблюдает и контролирует тебя, и боится, как бы другие не подумали о тебе плохо, и даже ты, думая о них плохо, не способен освободиться от их гнёта и диктата, и даже если они совместно совершают какое-то преступление, ты вынужден с ними сотрудничать, боясь, что они тебя осудят. Вот именно, во избежание таких моментов человек и должен раскрепощаться, освобождаться от привычных «святынь»; именно таким образом, пробуждая задавленную в процессе культуризации человека спонтанность и безрассудную стихийность «естественного» поведения, дзэнский психотренинг и производит оргиастическую неистовость, экстатическую одержимость и «безумство». Для таких случаев в древнем Китае даже устраивались праздники, против которых протестовали конфуцианцы, так называемые «образованные люди». Даже даосы говорили: «Если хочешь освободиться от чего-то, очиститься, то соверши безумие»!

Услышав эти слова, я, повинуясь какой-то неведомой силе, встал с циновки и, подойдя в богине мудрости Каннон, опрокинул её с пьедестала. Увидев это, монах Сэцу Акира раскрыл рот от удивления.


(продолжение следует)

Власов Владимир Фёдорович