Северное сияние

Выйдя из северного выхода метро Комсомольская, Наташа остановилась в нерешительности. Впереди - Ленинградский вокзал.  Именно с него в эти зимние каникулы, она собиралась поехать с друзьями-студентами в Мурманск. Они хотели увидеть Северное сияние. Только ее студенческая жизнь теперь в прошлом. Да и Северное Сияние уже не волнует.

Наташа решительно повернула направо и вошла в здание Ярославского вокзала.  Большие часы над входом показывали почти полночь. Полицейские, стоящие у входа, внимательно оглядели Наташу, но хрупкая маленькая девушка со спортивной сумкой на плече, одетая в недорогую зимнюю куртку, не вызвала у них подозрений. В зале дальнего следования было малолюдно. В дальнем конце голубоватым светом выделялась касса. Наташа просунула в окошко все ее наличные, накопленные на «северное сияние»:
- Один плацкарт на ближайший поезд.
- Куда?  В какой город? – немолодая женщина в голубой форме равнодушно пересчитала купюры.
- Во Владивосток. – решительно заявила Наташа.
- Девушка, да у вас тут и до Новосибирска не хватит, – кассирша показала Наташе ее деньги.
- А куда хватит?
- Девушка, вам куда-надо-то?
- Мне надо как можно дальше, - тихо ответила Наташа, а про себя добавила «и глубже».
Кассирша замерла. Она в упор посмотрела на девушку:
- В какой город, я спрашиваю.
- Извините, я сейчас расписание посмотрю. – Наташа протянула руку за деньгами. В конце концов, какое дело этой усталой женщине до ее проблем.
- Постой, - кассирша стала быстро щелкать по клавиатуре компьютера. – Вот есть до Барабинска, немного не доезжая до Новосибирска.  Поезд через полчаса. Верхняя полка. Распечатывать?
- Да, пожалуйста.

Наташа заскочила в поезд за пять минут до отправления. В ее купе сидели трое: дородная женщина лет 35 с русой косой, перекинутой через плечо на высокую грудь; скуластый, немного сутулый мужчина с черными вьющимися волосами и мальчик лет 10, худенький, лопоухий и улыбчивый. Все трое оглядели Наташу. Та торопливо поздоровалась и стала соображать какая из верхних полок её.
- Ты чё там стала? Давай к столу. – женщина привстала и плавно повела рукой, показывая на какие-то свертки, лежащие на столике. - Исть будешь?
- Нет-нет, спасибо, я не голодна, - быстро отозвалась Наташа и села на дальний край нижней полки, стараясь избежать расспросов.
- Ну, как хош, - женщина стала убирать со стола.
- Ма, тебе помочь вытрать, - мальчик поднялся с места.
- Да сиди уж, вострый какой. Тебе дай волю, до утра вошкаться будешь. – мальчик послушно сел на место. 
Мать и сын продолжали разговор. Они как бы спорили друг с другом, но ласково, по-доброму.   растягивая гласные на конце слов, но удивительным образом сокращали их в середине слова, а иногда даже пропускали их. Вместо «МАсква» у них получалось «Мъсквааа», вместо «хАроший» – «хЪроооший». Говорили они быстро. В конце каждого предложения они уводили интонацию вверх, как будто спрашивали друг друга: «Я гЪрю сиди ладом?». Мужчина, мягко улыбаясь, наблюдал за женой и сыном.
- Шаньгу будешь? Сама спекла. - Женщина неожиданно обратилась к Наташе и протянула ей ватрушку. Девушка не успела отказаться. Мягкая румяная ватрушка с творогом сама собой оказалась в ее руке.
- Меня Нюрой зовут, - представилась женщина. – Это Павел, муж мой. (Мужчина чуть привстал и качнул головой). А это Сергунька, наш сынок. – Мальчик вяло кивнул.
- Спать хочет, упичкался - пояснила женщина и, обращаясь к Наташе, строго спросила:
- Ты из каких будешь?   
- Меня зовут Наташа.
- А, НатАля, значит. Хорошее имя.  Это чё, - женщина показала на спортивную сумку, стоящую у Наташи под ногами, - все твои вещи будут?
- Да, - почему-то виновато отозвалась девушка.  Она вспомнила как сегодня покидала в эту сумку самое необходимое: что-то из белья, какие-то футболки, джинсы, пару свитеров.
- И далече ты собралась?
Этот вопрос поставил девушку в тупик. Она напрочь забыла название города, в который она ехала.  Положение спасла проводница. Она громко объявила пассажирам, чтобы те готовили билеты. В вагоне зашуршали, задвигались, захлопали полками. Наташа быстро просмотрела свой билет и радостно сообщила:
- Вот, до Барабинска. Это рядом с Новосибирском.
- А-а-а, мы до Екатеринбурга. У мого сродного брата в гостях были.  В какой тесноте живут люди, Мъсквааа называется, - Нюра покачала головой. - В какой теснотище.
Когда проводница, проверив билеты, ушла, Нюра приказала мальчикам лезть на верхние полки.
- Лады, - отозвался ее муж. Это был первый раз за весь вечер, когда он подал голос.
Постепенно вагон затих и погрузился в мягкий голубоватый свет ночных светильников. Поезд плавно покачивало.  Наташа пыталась уснуть, но сон не шел к ней. События последнего дня вставали перед девушкой немыми сценами: нахальные ухмылки, быстрые взгляды из-за плеча, обрывки фраз, смех, смолкающий при её приближении. Наташе стало понятно, что причина ее трехдневного отсутствия в Институте не является тайной.  Вахтерша, процедившая сквозь зубы: «Ну что, опросталась? Теперь 11 лет будешь грех замаливать», обозначила масштаб огласки. Наташа твердо решила не обращать на это все внимания и закончить учебный год во что бы то ни стало. Она гордо прошествовала мимо вахты и заперлась в своей комнате.  Но, когда она открыла Фейсбук и увидела фотографии улыбающегося Дениса, что-то оборвалось у нее внутри. Она поняла, что не справится с этим.
 
- Эй, Наталя, слышь, проснись.
Наташа увидела перед собой белое лицо Нюры.
- Ты че стонешь? Приснилось че, али че болит? – женщина трясла ее за плечо.
- Да, кошмар какой-то, - отозвалась Наташа. – все уже прошло. Спасибо.
Нюра огляделась по сторонам, затем приблизила своё лицо вплотную к Наташиному и зашептала:
- Ты че, из банды какой сбежала? – и видя недоуменный Наташин взгляд, добавила, - Ты меня не бойся, я не брякало какое, я не выдам.
- Нюра, со мной все в порядке. Ниоткуда я не сбежала. Я к бабушке еду в этот… ну… - Наташа опять забыла название города и беспомощно посмотрела на Нюру.
- Ну раз к бабушке, тожно конешно, - шёпотом пропела женщина и легла на свою полку.
***
Поезд прибыл в Екатеринбург в 9:30 утра.   Наташа вышла на платформу, помогая уральской семье нести многочисленные чемоданы и сумки, которые погрузили на тележку проворного грузчика. Тут Наташа заметила свою спортивную сумку, лежащую среди других вещей.
- Ой, - она показала на тележку, - мы случайно прихватили мою сумку.
- Ты едешь с нами, - безапелляционно заявила Нюра и, повернувшись к грузчику, добавила, - давай двигай.
Грузчик покатил тележку. За ней, не оборачиваясь, пошла Нюра. Наташа вдруг почувствовала, как стоящий рядом Павел взял ее под локоть и стал подталкивать вслед за женой. За другую руку взялся Сергунька. Он заглянул в глаза растерянной девушки и весело сказал:
- Не артачься, Наталя, че мамка сказала, то и будет, – и он подмигнул ей. Наташа попыталась выкрутиться, но хрупкий с виду Павел оказался жилистым и довольно сильным мужчиной.
- Не шарашься, девонька. У нас тебя никто не обидит. У нас люди порядошные.
Сергунька дергал Наташу за руку и повторял:
- Поедем, поедем к нам. У нас дом большой, светлый. Баня есть. Тишка нас ждет. Песик наш. Он веселый. Тебе понравится.
Тонкие длинные пальцы Павла зажали предплечье девушки как тиски. Наташа кивнула головой и покорно пошла вместе со всем семейством. 
На стоянке за вокзалом их поджидал белый грузовичок «КИА» с тентовым кузовом.  Рядом с машиной прохаживался высокий плечистый парень в меховой шапке и тулупе.
- Эрик! – Сергунька бросился к парню. Тот подхватил его на руки, крепко обнял.
- Как добрались? – парень улыбался так широко, что казалось были видны все его 32 зуба.  Потом его взгляд остановился на Наташе. Он удивленно обратился к Нюре:
- А это ж кто такая?
- Наталя это, москвичка. Вот, погостит у нас пока. – Нюра с грузчиком и Павлом стали выкладывать чемоданы в кузов.
- И че? В отпуск чё ли? – парень удивился. – Дык к нам летом надо. Ягоды, грибы там всякие. А зимой че за интерес? Морозы у нас. 
- Много гуторишь, Эрик. Давай усаживай девоньку в кабину. И Сергуньку к себе берите. Мы с Павлом в кузове поедем. И нече пужать. – отдала приказ Нюра уже из кузова.
- Нюр, я там пару тулупов кинул. Накройтесь, - забеспокоился Эрик.
- Да уж мы тут вдвоем не заколеем, - расхохоталась Нюра.
Ехали около часа. Всю дорогу Сергунька рассказывал Эрику про Москву. И какие там чужестранные машины, и метро с картинами и статуями, и дома высоченные. А сродный, то есть двоюродный, как поняла Наташа, брат Нюры – ученый, кандидат наук и очень добрый. И жена его – очень красивая, только странная, мяса не ест. Но она тоже добрая, поэтому Сергунька с ней подружился. А вот тетка в метро – недобрая. Она на него закричала, чтоб он не стоял в проходе. А ему картинки посмотреть была охота. Похоже, что весь мир мальчика делился на добрых людей и недобрых. Остальные человеческие качества для Сергуньки были несущественны. Эрик хмыкал в ответ, иногда говорил: «Знамо дело» и искоса разглядывал Наташу. 
Город, куда они приехали назывался Полевской.  При въезде в городок Сергунька затих и только оглядывался по сторонам. Видно было, что он сильно соскучился.
- Вон, Наталя, посмотри. Это памятник воинам-пограничникам.  А вон наша «Северская» Домна, - Сергуня тормошил Наташу за рукав куртки и показывал ей все, что видел по сторонам. Дорога шла вдоль воды.
- Этот длинный пруд – Северский, потом будет Штанговый. А мы живем возле Верхнего пруда – с восторгом сообщил мальчик. Он не мог усидеть на месте и прыгал в кабине.
- Да уймись ты, череда, скоро дома будем, - улыбнулся Эрик.
- Вон, вон наша улка, - закричал Сергунька.

****
Дом у Нюры и Павла Куровых был по местным меркам небольшим, но Наташе он показался дворцом: фасад в три окна, резные наличники, высокое застекленное крыльцо и крыша с витиеватыми резными отливами.  Все в доме сияло чистотой и дышало уютом. Наташе выделили отдельную спальню, с кроватью, комодом и торшером.
Павел работал на Северском трубном заводе, Нюра - в поликлинике процедурной сестрой, а Сергунька учился в четвертом классе. По утрам все расходились по своим делам, и Наташа была предоставлена сама себе. Она долго лежала в постели, опять и опять перебирая в памяти такие драматические и в то же время удивительно банальные события своей жизни.  Она вспоминала   то странное ощущение полета, огромной радости и безграничного счастья. Это была ее любовь. Перед ней возникали умопомрачительные сцены свиданий, карие глаза Дениса, его сильные и ласковые руки, хриплый голос. 
На этом месте Наташа резко выскакивала из-под одеяла и шла умываться. Наскоро позавтракав тем, что оставила ей Нюра, она старалась занять себя по хозяйству.  Надев Нюрино старое пальто и валенки («пимы» по-уральски), Наташа выходила во двор, где ее встречал беззаботный Тишка.  Надо было задать корм курам и собрать у них яички. Потом подогреть воды в бане - Павел любил сполоснуться после работы. Для этого надо было подтащить корзину угля из сарая и натаскать воды из колодца. Хорошо, если была какая-то стирка. Тогда занятость можно было растянуть до середины дня. А потом память опять вкрадывалась в ее думы. Опять начинали вспоминаться слова, бередящие душу, парализующие волю, вызывающие такую жгучую боль, от которой хочется удавиться.
Когда Наташа попала в «интересное» положение, Денис сильно переживал, обещал найти выход, посоветоваться с родителями. Но Наташа почувствовала, что он отстраняется от нее. В какой-то момент, Денис промолвил, что она сама должна принять решение. Мужчина, то есть он, не в праве вмешиваться в дела подобного рода. Он готов помогать, если она оставит ребенка, но не может гарантировать, что они всегда будут вместе. Наташа поняла, что надо делать выбор. Выбор между Денисом и еще не родившимся, не в чем не виноватом существом. И этот выбор – за ней.
***

Наташа сварила гороховый суп. Делала все по Нюриному рецепту. Спустилась в голбец, отрезала от висящего на крюке копченого свиного окорока кусок мяса, из которого сделала наваристый бульон. Добавила туда заранее размоченный горох и поджаренный до золотого цвета лук.  В конце положила лаврушку. Запах супа прошибал вкусовые рецепторы еще на подходе к дому.
Первым, как обычно, пришел из школы Сергунька.
- Ого, - закричал он, - это ты сварила? Вкусно. Только тюрю надо сделать.
Сергунька потребовал много хлеба, который накрошил в суп и с преувеличенным чавканьем съел большую тарелку. Потом они вместе сели делать уроки.
Пришедшая с работы Нюра, посмотрев на суп, усмехнулась:
- Это чё за ополоски? Суп должен быть такой, шоб ложка стояла. Запомни, домоводка. Во как!
Нюра пояснила свою мысль, показав, как вертикально должна стоять ложка в супе. Она сама сделала тюрю (накрошила в суп хлеба) для мужа. Разомлевший после бани Павел, посмотрел на жену с любовью, а потом, подмигнув Наташе, сказал: «Все путём».
Наташа училась. Училась готовить еду, управляться по хозяйству, а главное, училась той доброте и терпению, которую проявляли друг к другу и к ней все члены семьи Куровых.
Иногда по вечерам заходил Эрик. Он снимал шапку и стоял в дверном проходе, ждал, пока пригласят в дом. Нюра, заметив его, неизменно говорила:
- Ну, и чё расшоперился на пороге, проходи давай в дом.
Эрик плавной походкой приближался к Наташе, ласково заглядывал в глаза и говорил:
- Здрасти.
От ужина Эрик неизменно отказывался, но сидел со всеми за столом, поглядывая на Наташу. Когда к нему обращались, то обстоятельно отвечал по всем пунктам, а так больше помалкивал. Потом неожиданно спохватывался и уходил, быстро всем откланявшись.
- Ох, парень, попал, - улыбался Павел, подмигивая Наташе, - всамделе попал.
- А чё, - подхватывала Нюра, - Эрик –парень дельный. А уж жену елеять будет.  Ой, как будет!  (При этом Нюра многозначительно закатывала глаза кверху). И шлындеть не станет, как пустобай какой. Ты б Наталя, кумекала б помаленьку.
***
Через месяц жизни в Полевском, Наташа уже много понимала в домашнем хозяйстве, программе четвертого класса средней школы, принципе подбора книг в местной библиотеке и в правилах ухаживания местных парней. Душевное состояние ее улучшилось, и она решилась включить свой сотовый телефон, валяющийся на дне ее сумки.
Абонентский ящик был полон. В основном, сообщения были от подруг по институту – интересовались куда она так неожиданно пропала и что делать с ее вещами.  Зам декана ее факультета требовал немедленно перезвонить ему, сообщил свой личный мобильный номер, а потом, после небольшой паузы, вдруг просительно добавил «пожалуйста, позвони». Был звонок от мамы. Она, как обычно начала с упреков, потом сообщила, что Наташа ее позорит по всем статьям –теперь все знакомые знают про Наташины идиотские поступки, но у нее есть важная для Наташи информация. Звонок от папы был коротким, он просто сказал, что волнуется за нее.  Денис не позвонил.
Первым делом Наташа перезвонила папе. Все коротко ему рассказала и выслала смс-кой свой уральский адрес. Папа был рад, что она жива и здорова. Зам декана предложил оформить ей академический отпуск по семейным обстоятельствам и сказал, что ждет ее в институте в сентябре. А в конце разговора участливо заметил: «Что же ты не пришла посоветоваться, поговорить. Сразу уехала».  С подружками Наташа быстро договорилась о том, что они соберут ее вещи и оставят в камере хранения. Самый трудный звонок был матери.
 - Только последняя дура, - с ходу начала мать, - может сделать аборт от сына депутата. Надо было использовать любые средства, чтобы проникнуть в эту семью. Ребенок – это твой козырь. А ты его профукала.  Такая же малахольная, как твой отец.
- Мама, - Наташа попыталась прервать поток брани, - ты говорила, что у тебя есть важная информация.
- Да, есть. Тебя искал Денис. Говорил, что он сделал ошибку и хочет вернуть ваши отношения. Поэтому, он сказал, что как только ты объявишься, то должна ему немедленно позвонить.
- Мам, мне кажется, что я ему ничего не должна.
- Идиотка! - голос матери сорвался на фальцет. - Что ты хочешь в этой жизни?  Получить свое гребанное инженерное образование и сидеть в каком-нибудь КБ на нищенской зарплате? Тут тебе само счастье в руки плывет…
Наташа выключила телефон и бросила его на дно сумки. «Счастье, - ухмыльнулась она. – Было, да сплыло».
***
Однажды Эрик пришел днем. Зашел и, как обычно, остановился в дверях.
- Проходи, Эрик, садись вот тут. – Наташа показала на стул у стола, за которым сидела сама. Она только что вернулась из библиотеки с новой книгой и ее просматривала.
- Читаешь все, - изрек парень.
- Да, вот новую книгу взяла, - Наташа не знала, как поддержать разговор.
- Интересная?
- Не знаю еще, не читала.
Эрик не нашел, что сказать. Задумался.
- Эрик, почему у тебя такое странное имя, вроде как не русское, - Наташе хотелось его разговорить.
- А, это, - Эрик всплеснул руками, - это меня в честь деда назвали.  А его – в честь его деда. С севера мы пришли, с приморья. Это там такие имена дают.
- То есть ты – потомок Викингов? – Наташа заулыбалась.
- Я по деду назван, а уж кто он там, кто его разберет. Давно ж было-то, - Эрик посмотрел на улыбающуюся Наташу. – А ты красивая, Наталя, и ладная вся такая. Только тощая чёй-то. Ты ведь, не хворая, нет?
- Нет, не хворая, - рассмеялось Наташа, - это я просто городская. У нас в городе все такие.
- Да, вы городские, другие… И мамка моя тож говорит, что… - Эрик осекся и почему-то смутился. Поискал глазами за что бы зацепиться, чтобы переменить тему. Опять посмотрел на Наташину книгу:
- Тут Северное Сияние нарисовано?
- Да, это книга про путешественников. Про экспедицию в Баренцево море.
- А я там был, - неожиданно просто сказал Эрик, - Баренцево море, Карское.
- Это как же, - удивилась Наташа.
- Когда на флоте служил. Мы в походы по северным морям ходили.
- И Северное сияние видел?
- А то. Знамо дело, - Эрик махнул рукой. – Почти все время зимой сияло. Поперва странно было, что за финтифлюшки такие на небе раздались, а посля так попривыкли, что и замечать перестали.
- А я вот все хотела посмотреть, какое оно это сияние, - Наташа мечтательно развела руками.
- Да ничё так, - хмыкнул Эрик, - Красивое. Быдто лес такой волшебный вырос в небе. Сами деревья зеленым светятся, а по верхам красное солнце пробивается. И от этого оно все мерцает и переливается.
- Какое интересное описание. Да ты поэт, Эрик, - Наташа удивленно всплеснула руками.
Эрик посмотрел на девушку исподлобья и резко встал:
- Вот ты все надо мной насмехаешься, а я тебе подарочек принес, - он достал из кармана небольшой сверток. – На вот тебе, ширинка.
- Что?
- Ширинка, говорю. – Эрик развернул бумагу и в ней оказался небольшой шелковый платок: красные розы на розовом фоне. 
Наташа взяла платок и, повернувшись к зеркальному серванту, повязала его себе на шею.
- Спасибо, очень красиво, - сказала она, держа в руках уголки платка и рассматривая себя в зеркало. Эрик подошел сзади, взялся руками за Наташину грудь и прижал девушку спиной к себе. Наташа так растерялась, что замерла на месте. Эрик поцеловал девушку в макушку, шумно вздохнул и отпустил. Со словами «эх и тоща» он направился к двери. На пороге, смотря в пол, попрощался.

- Ишь чё удумал, - смеялась Нюра после Наташиного рассказа про визит Эрика. – Ах, варнак! Вот я евоной матери-то скажу, когда увижу. Ишь, ходит тута, шастает, варнак.
- Не надо, Нюра, ну пожалуйста, не говори никому, - Наташа попросила. – Эрик – он хороший, добрый.
- А я те чё говорю. Надежный он парень, Эрик-то наш. За таким, как за каменной стеной.   
- Разные мы с ним, Нюра, очень разные, - вздохнула Наташа. 
- Да я уж вижу.
***

Чем дольше Наташа жила в семье Куровых, тем больше она понимала, какого счастья, какого покоя и любви она была лишена в жизни. С самого детства Наташа помнила ссорящихся родителей, потом их тяжелый развод, потом череду новых «пап», которые тоже ссорились с мамой. В ее семье каждый что-то хотел доказать другому, не хотел уступить, понять. Может и Денис ее оставил, потому что почувствовал ее полную несостоятельность в семейной жизни?  Не поверил, что она может быть хорошей матерью?
Наташа заметила, что Нюра, раздавая команды и принимая решения, делала это только с молчаливого одобрения Павла. Когда она громким голосом объявляла семье свое решение, Павел просто кивал головой и говорит: «Лады». Но если он бывал не согласен с решениями жены, то говорил что-то типа: «Ну это ты Нюр, переборщила маненько» или «Ну, это так, с кондачка, не взять».  Нюра тут же ретировалась и переиначивала свои распоряжения. Они не называли свои отношения любовью. Они говорили, что очень уважают друг друга.
Иногда, по субботам вся семья садилась лепить пельмени (по-уральски «пельмяне»).  Наташе и Сергуне доверялось раскатывать («скать» по-уральски) сочни, Павел заворачивал в них мясо, а Нюра была на подхвате – готовила доски, рассекала колобки, помогала отстающим, давала технологические советы:
- Наталя, рассекай края ровнее, а то муж толстогубый попадется.
- Сергуня, не торопись, совсем папу завалил сочнями.
Часто в процессе лепки пели песни

Славное море – священный Байкал,
Славный корабль – омулевая бочка.
Эй, баргузин, пошевеливай вал,
Молодцу плыть недалечко.

Готовую продукцию Нюра выкладывала на доски и выставляла на мороз. Потом, когда пельмени затвердеют, ссыпала их в большую ивовую корзину и оставляла на крыльце.
В один из таких дней пришла Никитична, мама Эрика, полная широколицая женщина. Поздоровавшись, она села около двери, развязала замотанную на голове пуховую шаль и распахнула овчинный полушубок. Валенки она сняла еще в сенях.
- Холода нынче, у меня две куры заколели, - промолвила она.
- Да, - Нюра отвечала, не прекращая работы, - мы своим еще один обогреватель поставили.
- А Тимошка с нами спит, - вставил Сергунька.
- Да, холода, - повторила гостья. Она бросала любопытные взгляды на Наташу, - смотрю, москвичка ваша, настрополилась пельмяне делать?
- А чё ж, дело нехитрое, - Нюра усмехнулась.
- Дородно получается. Молодец. А то эти городские, тока верещагу и могут, - гостья сжала губы в тонкую нитку.
Наташа кинула на Сергуню быстрый взгляд. «Яичница» - прошептал он.
- Ну, Наталя у нас домоводка. Мы с Павлом на работе все дни пропадаем, так она и сготовить, и убраться, и за мальцом присмотреть. Он теперь вона, - Нюра кивнула в сторону сына, - отличником заделался. Первый ученик в классе.
- Так это чё, может ваша москвичка и в учительницы пойдет? Плотют, конечно, не охти, зато уважение, - Никитична развернулась в сторону Натальи.
- Может и в учительницы, а может и в инженерши, - подал голос Павел, - Натале еще год учится надо.
- Ах год еще? В Москву вернется или у нас в Городе учиться будет?
- В Москву, - быстро вставила Наташа. – Мне академический отпуск оформили.
- А-а-а, академический.  Ну лады, ну все путем тогда, - заулыбалась женщина. – А мой-то поперёшный, иди, гырт, погуторь. Совсем сбрендил. А тут еще цельный год ждать надо.
Никитична развеселилась, раскраснелась:
- Ну бывайте, пошла я. Можа кур в сени надо перетащить? Ох и холода.
Когда она ушла, в семье возникло неловкое молчание. Все понимали, что сейчас произошло сватовство. И понимали, что отсрочка в год успокоила мамашу, но не сына.
- А ведь Эрик правда поперёшный, что задумал ни в жизнь не отступит. – Нюра посмотрела на Наташу. – Сама-то как думаешь?  Нравится тебе он аль нет?
- Не приставай к девчонке, - Павел резко перебил Нюру. – Не ровня он ей. Не видишь сама? 
- Знамо дело, не ровня. Так пусть подтянет его. Из нашего балбеса отличника сделала, а этот чем хуже? – возмутилась Нюра. - Вон в техникум поступит, мастером будет.
Все опять замолчали. Пельмени выстраивались на доске ровными рядами.
- А я так думаю, - не выдержала Нюра. – Лучше синица в руках, чем жаравь в небе. Стерпится-слюбится.
- Нюра, - Павел строго посмотрел на жену. – Ежели промеж людей сродства нету, то не слюбится. И все, хватит об этом.
- Так ведь он придет завтра, – не унималась Нюра. - Что говорить-то будем?
- Скажем, что вот доучится, через год вернётся, тогда и порешаем.
- Ой, да разве ж он дождется? За ним вона скока девок бегает! Окрутют, как пить дать, окрутют.
Наташа с интересом слушала близких ей людей.
- Нюра, даже Никитична поняла, что не пара они. Техникум-перетехникум. – Павел поднял руки к потолку и потряс ими. – Да они вона, как с разных планет. Короче, я сам с ним поговорю.
Наташа вдруг вспомнила слова Дениса: «Женщина сама должна решать подобные вопросы».
- Послушайте, - сказала она, - в конце концов, это моё личное дело. Я сама поговорю с Эриком. Женщина может сама решить личные вопросы.
- Она, конечно, может, - твердо сказал Павел, - если дородного мужика рядом нету.
Эрик пришел через два дня. Сразу попросил Павла на разговор. Они вышли в сени. Разговор длился минут 20. Павел вернулся в дом хмурый:
- Вот ведь поперёшный, в семи ступах не утопчешь.

Этой ночью Наташе приснился сон. Как будто они живут с Эриком в большом светлом доме с кружевными занавесками на окнах. Как будто она ждет мужа, то есть Эрика, с работы, поглядывая на часы с кукушкой. Вот муж заходит в дом, останавливается в дверном проёме, улыбается. Наташа к нему подходит и, прижимаясь всем телом, кладет голову ему на грудь. Эрик обнимает ее своими большими руками, целует в макушку, ласково заглядывает ей в глаза. И ей становится так покойно, так хорошо. Она чувствует, как по телу расплывается теплота и нежность. Вот он уже сидит за столом, а Наташа, обжигаясь ставит перед ним большую тарелку щей. Эрик начинает есть, а девушка сидит рядом и млеет от удовольствия, наблюдая как он, склонившись к тарелке, отправляет в рот одну ложку за другой. Но вот тарелка пустеет, и муж поднимает голову. Наташи видит, что на нее смотрит не Эрик. Это Денис. Он хмурится и произносит: «Зачем ты от меня уехала». Наташа проснулась. Долго думала, к чему этот сон. Но так ничего и не придумала.

Эрик пришел на следующий день днем. Наташа, справившись с делами по хозяйству, читала книгу.
- Все книжки читаешь, - начал Эрик после приглашения сесть рядом. – Покаж ка.
Наташа показала обложку книги: «Джен Эйр».
- Это про что?
- Про любовь.
- А-а-а, - замялся Эрик. – А ту, про Северное Сияние уже прочитала?
- Давно.
- Ну лады. – Эрик посмотрел в пол. – Я тут скумекал про это Северное Сияние.  У меня друг в Мурманске живет.  Давно в гости зовет. И родня там моя разная по Северу раскидана. Так что можно это… поехать, посмотреть на это сияние.
- Хм, - Наташа не знала, что сказать.
- Только нам того, пожениться надо. Иначе нельзя. Не положено. Ты как, выйдешь за меня?
Эрик вскинул голову вверх, посмотрел на Наташу в упор. Наташа растерялась от такого резкого поворота в разговоре.
- Ты предлагаешь нам пожениться, чтобы посмотреть Северное сияние? – после паузы промолвила она.
- Да нравишься ты мне, чего уж там, - Эрик опять опустил голову. – Хочу, чтоб ты со мной осталась. Тута в Полевском. А ежели тебе город по душе, то в Екатеринбург можно податься или в Челябинск. Везде люди живут. Павел грыт, ты с другого мира, а я так кумекаю, что одинокая ты. А я тебя обогрею.
- Эрик, - начала Наташа, - ты очень-очень хороший человек. Я таких хороших парней вообще раньше не встречала.
- Ну, так и чё? – Эрик поднял голову.
- Понимаешь, у меня там, в Москве, был парень, - Наташа посмотрела Эрику в глаза. - Я в него очень сильно влюбилась. Думала, у нас любовь, а он получил свое и сбежал.
- Так ты чё, мне не веришь, что ли? Я-то не сбегу.
- Эрик, ты, наверное, не понял. – Наташа вздохнула. – Я все еще его люблю.
Эрик помолчал, потом встал и со словами «Тут уж ничего не попишешь» ушел.
***

Суровая сибирская зима позубоскалилась ночными январскими морозами, покружила февральскими вьюгами, помела поземкой, поигралась мартовским гололедом, да и закончилась. Наступила весна. Солнце растопило снег, а потом и высушило лужи. В зимней куртке стало жарко. Нюра принесла Наташе несколько кофточек «секонд-хенд» и обещала съездить с ней в город на вещевой рынок.
Папа прислал письмо. Сказал, что соседка готова продать ему свою комнату, но надо действовать через прописку, потому что квартира неприватизированная. Поэтому, если Наташа хочет получить своё жильё и больше не зависеть от своей сумасшедшей матери, то ей надо побыстрее вернуться в Москву. Деньги на билет он пришлет.
Наташа и сама понимала, что загостилась. У нее возникла какая-то тягучая тоска. Захотелось вернуться домой, увидеть маму, папу, родные стены института, всех подружек, даже тех, которые проболтались и ославили ее на весь институт.  Захотелось потолкаться в метро, побродить по бульварам, пойти в театр. Перспектива иметь собственное жилье вдохнула в нее надежду. Казалось, что только этого ей и не хватало, чтобы начать новую жизнь. 
В тот же вечер Наташа показала папино письмо Нюре. Та оставила решение до прихода Павла.
- Ну вот видишь, - сказал Павел, прочитав письмо. – Жизнь она завсегда что-нибудь предложит. Главное не юзгаться, а спокойно ждать своего часа. Надо ехать.
Сборы были недолги. Никто не плакал, хотя глаза у всех были на мокром месте.
- Не навсегда же прощаемся? – спрашивала Наташа у Нюры, - вы ведь приедете ко мне в гости?
- Знамо дело приедем. И ты к нам еще приедешь, - Нюра обнимала девушку. – Чай не чужие мы теперь.
***

Встретились они снова через пять лет, когда Наташа приехала в гости с годовалой дочкой и мужем, директором фирмы по установке и ремонту кондиционеров «Северное Сияние».  Потом в Наташиной семье целый год жил Сергунька, когда поступил в Московский Университет. А Нюра засыпала их посылками с салом и вареньем. Эрик женился в первый же год после Наташиного отъезда, как и предвидела Нюра. Когда по возвращении в Москву Наташа встретила Дениса, он показался ей каким-то жалким и ужасно неуверенном в себе. Было даже непонятно, как можно было его так сильно любить. Какое-то время Денис еще на что-то надеялся - звонил, ждал под дверью Наташиного подъезда. Потом исчез.


Словарь уральского говора
артачиться - упрямиться
баргузин - северо-восточный сильный ветер
быдто - будто
варнак - хулиган
верещага - яичница
вошкаться - копошиться
вытрать - вытирать
голбец - погреб
грыть - говорить
гуторить - говорить
евона - его
елеять - лелеять, беречь
жаравь - журавль
заколеть - замерзнуть
знамо - известно
исть - есть
кумекать - понимать
маненько - маленько
можа - может
настрополиться - научиться чему-то
нече - нечего
ничё - ничего
окрутить - обмануть
ополоски - вода, оставшаяся после мытья чего-либо
охти - ох, выражает сожаление
пельмяне - пельмени
плотют - Плотят, выплачивают
поперва - сначала
поперёшный - упрямый, несговорчивый
посля - потом
пужать - пугать
расшопериться - встать поперек прохода
сбрендил - сошел с ума
скать - раскатывать скалкой
сочень - кружок теста, в который заворачивают мясо для пельменя
сродный брат - двоюродный брат
тожно - тогда
улка - улица
упичкаться - устать
финтифлюшки - завитки
хош - хочешь
чё - что, чего
череда - маленькие дети
шаньга - ватрушка
шарашиться - сопротивляться
шлындеть - шляться
юзгаться - суетиться

4 января, 2018