Гештальт. Опасные гастролеры

Моя история.

По долгосрочным метеонаблюдениям, зимой на побережье Японского края, особенно в самой юго-западной части Приморского края, в приграничном Хасанском районе, и в какой-то степени, на территории полуострова Муравьева-Амурского, где расположен субъективно должно быть теплее, чем в континентальных районах края. Но нам, с трудом, на негнущихся ногах и, казалось со скрюченными навек руками, выползая из под брезента бортового уазика, теплым позднее утро, таковым не казалось.   
Сухановский перевал считается вполне комфортным для проезда, но только не сразу как сейчас после сильного снегопада, когда даже многократно проверенный наш представитель Ульяновского автозавода не может растолкать своим бампером снег. Через полчаса нам удалось, поднатужившись, затолкать наш транспорт в начало минеральной полосы, ответвляющейся в самой верхней части горного подъема.
Вытащив рюкзаки и оружие, мы быстро провели "рабочее совещание", хотя роли были неоднократно обговорены заранее. Старики-разбойники, Юрий Иванович и Академик - идут в загон, Алик - водитель, Женя Добряков и я двигаемся на номера.
Женька шел первым, как лось пробивая в снегу ямы и проворно перебирая своими длинными ногами. Алику было значительно труднее, при его росте, попасть в размашистые "впередшагающего" Добрякова, было невозможно. Тем не менее, бравый и неунывающий всегда водитель не отставал.

Я тащился тяжело, это был мой первый выход на зимнюю охоту после двухлетнего вынужденного перерыва. Тяжело дыша, я постоянно прислушивался к себе, не "прогибает" ли грудину тупая боль сердечной недостаточности, не немеют ли пальцы правой руки с одновременным перехватом горла.
Инфаркт в тридцать шесть лет надо еще постараться заработать, но я всегда отличался упорством, пофигизмом, и до определенного времени полным пренебрежением к своему здоровью. Но больничные койки и бессонные тревожные ночи, в родном доме, когда хочется оказаться в больнице, в кажущейся большей безопасности, учат даже самых твердолобых. Мне, наконец-то стало понятно, что только возврат в природу поможет мне преодолевать страх смерти и постепенный распад мужской сущности.

Вот он - мой номер! Женька сделал отмашку влево, указывая своей снятой перчаткой, где я должен был приткнуться. Корявый нетолстый дубняк не мешал хорошему обзору, но все портила леспедеца. Ее кусты густо закрывали на треть. а иногда и на половину деревья. Зрительно было ощущение, что на некотором расстоянии глаза оказываются прикрыты неплотной и разрывчатой заслонкой, казалось бы, негустой, но невидимой. Следовало больше полагаться "на уши".

Холод достаточно быстро обнаружил слабые места, стал леденить мокрые волосы под вязаной шапкой, пробираться к вспотевшей спине, давал окоченевать замерзающим пальцам рук и ног, делать мало чувствительными нос и уши. Где-то казалось далеко, коротко прозвучал вскрик. Загонщики уже недалеко, ибо был договор, чтобы они шли в молча основную часть пути, и голоса они должны были подавать лишь не далее полукилометра от наших номеров.

И только тут я сообразил, что стою в неудобном как для выстрела, так и просмотра месте. Между тем, метрах десяти от меня, высился скалистый выступ, поднявшись к которому можно было получить стратегическое преимущество перед зверями. Я двинулся с винтовкой наперевес, осторожно ступая по глубокому, но почти дойдя до скальника,  краем глаза заметил движение.

Тут же развернулся, но оказалось уже поздно. Три косули, высоко выпрыгивая из снега, появляясь как порхающие гигантские большие бабочки, и стремительно исчезая в складках рельефа, показались каким-то удивительным спектаклем природы. Ремингтон в моих руках казался лишним и ненужным, десятки лет охотничьего опыта в данном случае не помогли.

Другая история.

        "В тот год уже зимой прошли сильные дожди. Толстая наледь придавила мелколесье к самой земле. Потом все это присыпало снегом. Идти по такому лесу небезопасно, но волков надо было гнать из угодий. То и дело проваливаясь с головой в "ловчие ямы", образованные согнувшимися и придавленными снегом деревцами, мы шли, точнее пробирались через лес. Обливаясь потом, помогали друг другу выбираться из лесо-снежной западни.
Наконец появился просвет, открылся выход на небольшое зеро. На самом краю обнаружилась свежая кабанья копанина - в поисках питательных корешков чушки изрыли всю низину. В воздухе стоял стойкий запах свинарника.

Андрей жестом показал, что останется на месте кормежки кабанов, куда сходились многочисленные тропы, а мне, махнув рукой, скомандовал идти дальше. Следы лосей, залитые замерзшей водой, указывали на то, что идти по целине, по засыпанному снегом зеркалу водоема, нельзя. С трудом перебравшись по кустам на противоположную от леса сторону, я остановился и осмотрелся...

Поднявшись на высокий противоположный берег, я приткнулся под куст шиповника, соскочил с лыж и, расчистив вокруг снег, затаился. Ветер, как и на поле, когда мы подъезжали, свирепствовал вовсю. Намокшая при ходьбе футболка и шапка уже не грели, а леденели спину и голову.

Прошло не больше получаса, а стоять стало просто невозможно - меня стало трясти от холода, как в лихорадке. К тому же, посматривая по сторонам, я все отчетливее понимал, что если зверь пойдет, то наверняка на стыке высокого леса и мелколесья, так что отсюда мне его никак не достать.
Пришлось спуститься вниз, и стараясь не скатиться с обрыва к кромке леса, я медленно не отрывая взгляда от края леса, двинулся к нависшим над озером высоким, стройным соснам.
Опоздал я на считанные минуты!... Крупные следы волчьих лап четко отпечатались на кабаньей копанине...."

Источник: Иван Ященко. ОПАСНЫЕ ГАСТРОЛЕРЫ. Журнал "Магия настоящего Сафари", № 7, 2017. окончание. С. 8-9.

О гештальте Гордона Уилбера и охоте.
Парадигмой индивидуализма, - назвал Гордон Уилбер, - американский психолог и исследователь всесторонних человеческих взаимоотношений, мировоззрение большинства людей современности. Научное слово "парадигма" подразумевает сложный и взаимосвязанный комплекс основополагающих убеждений, отношений, взглядов, предположений и историй, значительная часть которых не осознается.

Считается, что на Западе, парадигма индивидуальности существует в различных формах более трех тысяч лет, теряясь в тени исторических событий иудеев и древнегреческих мудрецов, формируя единство и отражаясь в борьбе противоположностей взглядов философов, религии, культуры, искусства, и более всего, преломляясь во множестве граней человеческой повседневности.

Дискурс, "речь, погруженная в жизнь", существует в виде истории. Каждый человек рождается в историях, с ним происходит множество историй, и каждый из нас творец текстов. Вещи и слова обретают смысл только в дискурсе, а совокупность историй формирует мировоззрение человека. Дискурс диктует выбор - какие события жизни нашей превращать в истории, а о каких мы умалчиваем.

Наиболее глубокий слой парадигмы состоит из никем не исследуемых "убеждений и историй, относящихся к тому, кем мы являемся, когда беседуем" о интересующих нас вопросах. В этом случае, понятие парадигмы можно отнести к выбранному нами углу зрения, или тому месту, с которого мы воспринимаем окружающее нас. И неслучайно, одно из фундаментальных понятий даосизма состоит в понимании, что качество всегда создается и поддерживается существованием противоположностей.

Трансперсональный опыт - превосходящий личное - это такой опыт, в котором изменяется чувство "я" как отдельной, изолированной единицы. Это может быть опыт "знания" или понимания других каким-то необычным образом, или чувствование глубокого единства с природой или человеческим сознанием. В первом случае, мы получаем, когда находимся на охоте, второй - когда мы рассказываем свои истории другим. И  мы сформированы нашей парадигмой индивидуализма к своему персональному представлению об отдельной, индивидуальной "личности".

Нередко в жизни (при болезни, например) наше сознание сужается и ограничивается участком нашего тела, и мы начинаем себя воспринимать в своей телесности. Но и физическая нагрузка, при такой, где ноет спина или нестерпимо мерзнут уши, такой опыт может рассматриваться также рассматриваться нами как - особый. Мы вспринимем кажется клетки нашего тела через множество нервных окончаний, которые нам посылают сигналы.

Но как "мистический", "трансперсональный", запредельный (за пределами нашего тела) происходит каждое событие на охоте. Вчитываясь в те строки или вслушиваясь в слова историй, своих или чужих, мы не только показываем другим, но и воспроизводим частями и фрагментами свое мировоззрение.

Контакт с природой нас оживляет,  а еще возникает понимание, что обычные в "большой жизни" проблемы и особенно их симптомы являются нашими привычками жить в тревожности, раздувать конфликты, мучатся страхами, которые как оказываются и не существуют в "реальном" мире. Это иллюзии, конструкции, выдумки, фикции набрасываемые нами в реальный мир, как проектор отбрасывает черты изображения на экран. Это - наши проекции!

Нам не нужно отрицать реальность или бороться с ней (как с точки зрения изменения, нужно принять реальность и играть с ней - такова точка зрения Гештальта. Играя с реальностью, мы обнаружим, что так или иначе можем с ней примириться.

Источники к последней части: * Гордон Уиллер. Гештальтерапия постмодерна: за пределами индивидуализма. М.: Смысл, 2011. С. 14, 28, 31. ** Джон Энрайт. Гештальт, ведущий к просветлению.