Повесть о войне. Глава 8

                1

Все вражеские войска из Рыжовки выехали.

Рыжовцы свободно ходили из дома в дом, встречались, беседовали, сообща строили предположения. А в маленьком чуланчике Меркушовых, в потёмках, до глубокой ночи о чём-то совещались молодые мстители.

В ответ на распоряжение старосты Гвоздева приступить завтра к обмолоту овса ребята решили до утра провести две "операции".

Федя, Серёнька и Антон осторожно, по одному вышли из дома Меркушовых и задворками направились к молотильному навесу. По пути Серёнька должен через сад пробраться в свой амбар, взять разнодюймовые отвёрточные ключи и присоединиться к друзьям.

Дома, в которых уцелели собаки, обходили, чтобы не вызвать ненужного шума. Хотя охраны нигде не было, но лишняя предосторожность не помешает.

Небо затянуло низкими облаками: вот-вот пойдёт снег. Темень — хоть глаз коли. Федя и Антон внимательно прислушивались, поджидая Серёньку. А когда тот приблизился, Федя два раза хлопнул в ладоши. Серёнька отозвался тем же.

Антон Чадов — караульный: он должен осторожно, прислушиваясь, обходить вокруг молотильного навеса и скирды необмолоченного овса, а Серёнька и Федя размонтируют барабан и маховик конной молотилки. Всё надо делать наощупь, в темноте.

Гаечные ключи были послушны в руках сноровистого Серёньки. Он отвернул гайки, снял хомутик, а затем и вкладыш на одной стороне оси маховика, потом — на другой. Хомутики и вкладыши положил себе в карман Федя. Пока "механики" возились на первом "объекте", Антон обошёл вокруг навеса. Всё было спокойно. Точно так же быстро ребята разобрали и барабан. Молотилка выведена из строя!

Вдруг Серёнька вспомнил, что в старой риге Гвоздевых он как-то видел пришедшие в негодность барабан и маховик. Чтобы помешать использовать детали с гвоздевской молотилки, ребята решили снять и их. Пробравшись туда, они сделали, что им было нужно, и вышли. Но когда сравнили снятые детали, то убедились: хомутики гвоздевской машины не подошли бы к колхозной. Значит, это была лишняя предосторожность. Зато наверняка.

А затем они сняли дверь в заброшенной сушилке и перенесли её через огороды под мост. Она будет им нужна потом.

                2

Вторая группа: Саня Верный, Андрей Тихоня, Валя Звездина и ещё несколько человек, под руководством Николая Меркушова, — вооружившись лопатами, топором, верёвками, вёдрами и фонарём "летучая мышь", направились в Заросли. Им предстояло углубить под обрывом пещеру. В ней будет располагаться штаб партизанской группы, формальное создание которой произошло сегодня. Руководителем группы избран коммунист Николай Меркушов. В состав группы входили рыжовские комсомольцы — парни и девушки.

Ребята понимали, что партизанам именоваться им ещё рано. Но, в то же время, решили, что это название будет их обязывать ко многому и воодушевлять на борьбу. А бороться они решили твёрдо, потому что хорошо поняли, что собой представляют фашисты.

Оборудуя пещеру, ребята работали всю ночь, но закончить её не успели. Придётся потрудиться ещё одну ночь.

Они знали, что молотьба сорвётся, и рассчитывали выспаться днём. Домой возвратились на рассвете. Их отсутствие ночью не заметили даже родные.

А ровно в восемь раздался знакомый звон буфера: Кузьма Гвоздев собирал народ. Не пойти нельзя.

Анисья Реброва ещё вчера отказалась погонять лошадей.

Староста упрекнул её:

— Раньше, в колхозе, ты могла погонять, а сейчас разболелась.

— Ты же знаешь, Кузьма Петрович, с каких пор я болею. Ослабла я. Сил моих нету.

— А кого же назначить погонщиками?

— Тебе виднее.

— Ты бригадиром была, должна знать.

— Я бригадиром-то была без году неделю.

— Тады перекажи Федьке Дятлову: он будет погоняльщиком.

— Один, с круга он не сумеет. Погонять одному — уметь надо.

— Вот видишь, как получается! И его ты выгораживаешь.

— Мне-то что? Не обеспечит он работу — и молотьбы не будет.

— Ну, скажи ему, пусть погоняют с Антоном Чадовым.

— Передам.

Люди плелись к молотильному навесу с граблями, вилами. Федя и Антон вели лошадей. Когда было всё готово и люди заняли свои места, ставший к барабану за главного машиниста Кузьма Гвоздев пропищал своим голосочком:

— Ну, с Богом, тронули!

Вместе со стоявшим на подаче снопов Николаем Кузьма стал натягивать ремень, соединяющий маховик со шкивом барабана, облегчая разгон машины. Федя и Антон понукали лошадей. Вначале кони дёргали, перетягивая друг друга, а затем уравновесили силы и, напрягаясь, потащили за собой водила.

Маховик заметно набирал скорость вращения. Но вот он выскочил из своего гнезда и, удерживаемый сцеплением металлического веретена, сбросил с себя ремень, описал полукруг по земле и замер. Водила освободившегося от загрузки привода ударили лошадям по задним ногам.

Напуганная пара, которую погонял Антон, так рванула, что треснуло деревянное водило и выкрошились три чугунных зубца передачи на верхней лохани привода. Лошадей еле успокоили. Приводной ремень, соскочив с маховика, повис на шкиве барабана.

— Что случилось? — развёл руками Кузьма.

— Гляди, дядя Кузьма, гляди, барабан-то не закреплён, он тоже может вырваться из своего гнезда, — озабоченно произнёс стоявший рядом Николай.

Кузьма увидел, что на правой стороне оси барабана нет хомутика. Он резво спрыгнул с подмостка по снопам на землю, подскочил к маховику, к приводу и замахал руками:

— Ума не приложу — почему такие поломки, язви их. Исправить надо немедля. Иначе полковник Либель с нас три шкуры спустит. Им овёс нужон.

Словно из-под земли вырос Наумка. Похлёстывая тонким прутиком по голенищу сапога, он важно произнёс:

— Ты, батяня, разберись, в чём тут дело. Тут преднамеренное... Тут вредительство, чтобы задержать обмолот овса.

— Меркушов, ты дотошный во всех делах: как могло статься, что молотилку вывели из строя? — спросил староста.

— Как машину вывели из строя, мне неизвестно, ясно одно: сняты с осей маховика и барабана хомутики, а теперь ещё и выкрошились зубья в лохани привода. Работать нельзя, — ответил Николай.

— А кто мог такое гадкое дело совершить? — допытывался Кузьма.

— Откуда мне знать? Сделано это не сегодня, — спокойно говорил Николай.

— Это дело рук Матвея Дятлова. Я проходила недели две назад и видела, как он здесь возился, — подскочила Зиночка Юдлова.

Федя с ненавистью посмотрел на неё, но смолчал, подумав, что теперь клевета на отца не имеет значения, тем более, что такой довод помогал скрыть следы истинных виновников поломки.

И Наумка сразу поверил: «Дятлов мог такое сделать».

— Что ж делать-то теперь будем? — беспокоился староста, обращаясь к Николаю.

Тот ответил:

— Устранить поломку можно только новыми запасными частями. А где их сейчас возьмёшь?

— А где ты раньше доставал?

— В МТС. Но теперь она не существует.

— А если нам поехать и пошуровать по двору МТС? Глядишь, что и подберём пригодное, — неожиданно в разговор вмешался Федя.

— Дело, Федюшка, говоришь, дело! Поезжайте, соколики, обрадовался Кузьма.

— Нужен пропуск, Дядя Кузьма, — произнёс Николай, догадавшись о затее Феди.

— Наумка! Пропуск — на твоей совести. Скачи немедля в Кистенёвку. А вы, бабы, прежде чем разойтись по домам — упреждаю: завтра всем выходить на работу с вальками, которыми бельё на речке колотите, — распорядился староста.

«Нашёл, гад, выход», — подумал Федя, распрягая лошадей.

Предлагая поехать в город на поиски запчастей, Федя рассчитывал добраться до места гибели отца и привезти его на своё кладбище. Узнав о его задумке, Николай возразил:

— Я согласен поехать и найти дядю Матвея, но привозить его сюда пока нельзя. Рано или поздно об этом узнают, гады ползучие, а это ни к чему хорошему не приведёт. Ты лучше остругай аккуратную дощечку, сделай на ней надпись. Там, на месте, выкопаем могилу и захороним его. А придёт время — перевезём на кладбище и поставим ему памятник.

— Пожалуй, ты прав. Возьмём тесины, гвозди и собьём гроб.

— Это другое дело.

Как только Наумка-полицай привёз пропуск, ребята отправились в путь. Вначале они поехали той дорогой, какой обычно направляются в город. А затем, далеко за деревней, свернули на просеку по молодому осиннику. Недавние следы, оставленные фашистами, делали хорошо заметной забытую просёлочную дорогу. Ехали они, не опасаясь, громко разговаривали, зная, что никто им не встретится и никто не догонит: по этой дороге давно не ездят.

— Что же делать дальше? Кузя заставит обмолотить овёс вручную, — размышлял Николай.

— А если скирду и поднавес поджечь ночью?

— Дело рискованное. Плохо, что мы не имеем связи ни с кем, а ведь где-то есть руководители. Придётся с Анной Ивановной посоветоваться, всё же она — наша власть на селе... Ты понимаешь, Федюха, мы не можем действовать только в одной Рыжовке. Нас могут быстро выследить. И расправятся и с нами, и со всей деревней. Наша работа должна захватывать всю округу.

— Всю округу — это не уменьшает опасности.

— Как можно больше осторожности. Действовать только ночами.

— Сегодня ночью завершаем подготовку пещеры в Зарослях?

— Да. До ухода в Заросли необходимо встретиться с Анной Ивановной.

— Это твоя забота.

— Да, моя...

                3

Более двух часов ехали они шагом по разбитой дороге, колёса часто натыкались на замёрзшие глыбы или попадали в глубокие колеи, оставленные фашистскими машинами. Лошадь, осторожно ступая, тащилась с трудом.

Угрюмый лес давно сбросил листву, обнажённые ветки слегка покачивались. Федя, всматриваясь вперёд, всё заметнее волновался, предвидя горькую встречу с отцом. Николай успокаивал его:

— Не волнуйся, не проедем. Будет сразу видно по следам: откуда повернули оглобли враги — там и будем искать.

Но искать не пришлось. Лошадь вдруг зафыркала и остановилась сама. Федя спрыгнул с повозки, Николай крепче сжал вожжи. Между деревьями виднелась фигура человека, наклонившегося вперёд. Федя бросился к отцу и стал его обнимать, называя самыми ласковыми словами.

Николай развернул повозку, привязал лошадь и подошёл ближе. Матвей Ильич был прикручен к стволу коренастой берёзы двойным шпагатом. Ноги его слегка подогнулись в коленях, голова свесилась на грудь. В такой позе тело застыло.

— Крепись, Федя! Придерживай батю, — промолвил Николай и перочинным ножом стал разрезать витки шпагата. Освобождённое тело оставалось неподвижным. Они с трудом отделили труп от шероховатого ствола и осторожно опустили его на землю.

Федя расстегнул изрешеченную пулями телогрейку отца, разрезал рубаху и насчитал на его груди и животе двадцать две раны.

Могилу решили выкопать под молодой кудрявой берёзкой. Вначале промёрзшую землю долбили ломом, предусмотрительно захваченным с собой, а потом стали копать лопатами. Дно могилы выложили тесинами и застелили мелким можжевельником. Тело обернули одеялом и опустили на душистую постель. Чтобы земля не касалась трупа, сверху также положили тесины, укрепив их на подставках. Обыкновенный гроб делать не стали: выпрямить тело погибшего было невозможно.

По русскому обычаю, сняли шапки, бросили в могилу по горсти земли, с минуту постояли и стали быстро закапывать. Аккуратно оправив могильный холмик, установили на нём столбик с надписью на дощечке: «Здесь похоронен Матвей Ильич Дятлов, павший от рук фашистских палачей 24 октября 1941 года». Текст был написан чёрным цветным карандашом.

Постояв ещё минуту с обнажёнными головами, они сели в телегу и оставили место погребения. Стало зябко, и парни невольно прижимались друг к другу. До костей пронизывал встречный ветер.

Телега гремела по мороженым комьям, но лошадь без понуканий шагала резво, торопясь домой.

В Рыжовку въезжали по дороге из города уже в темноте. Лошадь решили не распрягать, а покормить за домом Меркушовых, чтобы использовать подводу ночью. Федя, захватив запчасти с Гвоздевской молотилки, отправился к старосте доложить о своём возвращении.

                4

— Дядя Кузьма, поездка наша не вполне удачна, — отчитывался Федя, — весь двор МТС обшарили, наткнулись лишь на один старый барабан от тракторной молотилки и сняли с него хомутики. Должны подойти.

— Дельно, дельно... — разглядывая на своей широкой ладони хомутики, бормотал довольный Гвоздев, а потом огорчённо добавил: — Но это дело не меняет. Пустить молотилку-то мы всё равно не сможем.

— Это да, но ничего другого там не оказалось.

— Видать, домолачивать овёс придётся вручную, — пробурчал Кузьма и тяжело опустился на лавку.

— Мне можно идти? — смиренно спросил Федя.

— Иди.

Сбежав с крыльца гвоздевского дома, Федя пошёл к Анисье Григорьевне, где теперь жил вместе с Дуняшкой. На душе немного посветлело: и сегодняшнее дело удалось.

Тётка Анисья накормила его. Он, скрывая правду, кратко рассказал ей о поездке в город по поручению старосты, быстро оделся и направился к двери.

— Куда ты, Федя? — вдогонку спросила Дуняшка.

— К ребятам, — с крыльца ответил он и скрылся в темноте осенней ночи. А как ему хотелось рассказать сестре и тётке Анисье об отце и обо всём, что произошло за истекшие сутки! «Пока нельзя. Придёт время — всё узнают, ничего скрывать не стану, а сейчас нельзя», — твердил он сам себе.

Перемахнув через лощину, Федя очутился у дома Меркушовых. Его встретила Иринка, сказав, что Николай подался к Звездиным и приказал его ждать. Они присели на брёвна и тихо заговорили. Иринка пожаловалась, что мальчик её всё время болеет, потом рассказала о встрече с Наумкой-полицаем на кладбище.

— Преследует меня всюду, предатель, а я на него смотреть не могу. — Помолчав, она спросила: — Как ты думаешь, Федя, не лучше было бы, если б Николай на мне женился? Без всякой свадьбы... Объявить об этом по всей деревне. Бывает так, что брат женится на вдове брата. Это маманя меня надоумила.

— А как Николай?

— Не знаю. С ним маманя ещё не говорила.

— Ты же знаешь, у Николая есть Валя.

— Знаю. А если женитьба фиктивная, для отвода глаз?

— Трудно мне что-либо ответить. Надо говорить с ним.

— Мне самой начинать такой разговор неудобно.

— Что ж, я могу попробовать.

— Сделай милость, Феденька, во имя спасения меня от Наума.

— Договорились. Результаты — завтра.