Blood diamond. Глава 4

Джон, Бернард и Мэрион, напирая друг на друга, стояли у открытого окна жесткого вагона и внимательно смотрели на коров, медленно сходивших с насыпи, на хвою, на дощатые дачные платформы, на бесконечные луга.

Все дорожные анекдоты были уже рассказаны. «La Croix» от понедельника прочитана до объявлений и покрыта масляными пятнами. Все цыплята, яйца и маслины были съедены.

Изредка из реденьких лесочков и рощ подскакивали к насыпи веселенькие дома фермеров, попадающиеся на полях. На одной из остановок поезда троица увидела перед собой небольшой поселок. Были среди домов этого поселка целые деревянные дворцы, блещущие стеклом своих веранд и свежевыкрашенными железными крышами. Были и простые одно или двухэтажные каменные домишки с крохотными квадратными оконцами, от которых так и веяло уютом.

— Смотри, Берни, — произнес Джон. — Видите — двухэтажный дом.

— Вижу, — кивнул мужчина. — Хороший дом.

— Однажды и я буду жить в таком же, — мечтательно вздохнул Смит. Но тут же спешно прибавил: — Да и вы тоже.

— Вы разве собираетесь остаться во Франции? — спросила Мэрион, взглянув на него.

— А вас это не устраивает? — ухмыльнулся он. Мэри промолчала, решив не отвечать ему.

Джон удовлетворился ее молчанием. Он волновался. В то время как пассажиры с видом знатоков рассматривали горизонт и, перевирая сохранившиеся в памяти воспоминания о Великой французской революции, рассказывали друг другу прошлое и настоящее Марселя, Джон Смит упорно старался представить себе, что им предстоит сделать. Марсель представлялся ему в виде многоверстного коридора, с каждой стороны которого было множество дверей, и лишь одна из них вела к заветным бриллиантам. И Джон знал, что ему лишь один раз нужно войти в правильную дверь и забрать бриллианты. Если же он ошибется с дверью, то…

— Что будем делать? — нервозно спросил Бернард, поглядев в окно. — У нас осталось денег только на скудный завтрак и свежий номер газеты.

Насчет скудного финансового положения Морель был прав. Оказалось, что в шкатулке мадам Каруа по большей части и настоящих украшений-то не было — в основном, это была дешевая бижутерия. Все же украшения, которые представляли из себя хоть какую-то ценность, троица продала, и этих денег им хватило лишь на три билета в жестком вагоне до Марселя.

— Тебе, друг мой, пора уже лечиться электричеством, — с улыбкой ответил Джон. — Не устраивай преждевременной истерики. Если ты уже не можешь не переживать, то переживай молча.

Бернард посмотрел на Мэри, пытаясь найти с ее стороны хоть какую-то поддержку. Девушка, быстро взглянув на мужчину, пожала плечами и вернулась к созерцанию горизонта. Не найдя поддержки, Бернард принялся переживать молча.

Поезд прыгал на стрелках. Глядя на поезд, семафоры разевали рты. Пути учащались. Чувствовалось приближение огромного железнодорожного узла. Оставался самый томительный участок пути — последний час перед Марселем.

Спустя час Марсель встретил троицу сплетением узеньких улочек, резким запахом моря и обилием выходцев из арабских стран.

— Мы куда теперь? В гостиницу? — спросил Бернард, сходя с вокзальной паперти и трусливо озираясь. Однажды его уже схватили в Марселе за мелкую кражу, так что он не хотел бы снова оказаться в местном отделении полиции.

— Здесь в гостиницах, — сообщил Джон, — живут только граждане, приезжающие по командировкам, а мы, дорогой товарищ, частники. Мы не любим накладных расходов.

— И что же вы предлагаете? — Мэри оглянулась, внимательным взглядом прощупывая проходящих мимо них людей с толстыми чемоданами.

— Мэри, дорогая моя, утихомирьте пыл, — рассмеялся Джон, проследив за ее взглядом. — Мы пока еще не настолько опустились, чтобы воровать прямо на людях средь бела дня. Что-нибудь придумаем…

— Думайте быстрее, — произнесла девушка, усаживаясь на свой чемодан. — Не то я от голода откушу вам руку. Или ногу.

— Спасибо, но становиться инвалидом в мои планы не входило.

— Обещаю, вы им станете, если не…

— Мэри, — Джон остановился напротив нее и с усмешкой взглянул на нее, — это же вы у нас француженка, и вы клялись нам, что нам без вас нечего делать во Франции…

— В Париже, — поправила его она. — Я говорила только о Париже.

— То есть, в Марселе толка от вас не будет?

— Ну, это с какой стороны посмотреть. Во всяком случае, у нас есть мосье Морель, а, насколько я помню, он тоже француз.

— Берни! — воскликнул Джон, который до этого момента напрочь забыл об этом факте. — Ты же наверняка хоть немного знаешь Марсель, да, друг?

— Нет, — отрицательно мотнул головой он, закуривая. — Не знаю.

— Да что же это такое!.. — обреченно вздохнул Джон, хватаясь руками за голову.

— А вы позвоните, — подсказала Мэри. — Может, тогда что-нибудь…

— Нет, — Смит покачал головой, — оттуда помощи тем более ждать не стоит. Нам лишь скажут затаиться и не привлекать к себе внимание. Так что нам надо полагаться только на самих себя. Что ж, пройдемся по городу, осмотримся. Может, тогда что-то и найдем.

— Тогда, — Мэри поднялась, — вы понесете мой чемодан.

— Я, пожалуй, откажусь, — Джон улыбнулся.

— Я не смогу сама его таскать за собой весь день, — девушка развела руки в стороны. — Но и бросить его я не могу.

— А я и не говорил, что придется бросать вещи, — мужчина выждал паузу в несколько секунд и лишь тогда сказал: — Оставим их в камере хранения. С собой возьмем лишь самое необходимое. На это, я надеюсь, нам хватит оставшихся денег.

К обеду трое путников обошли половину города и вышли на набережную, но так ничего и не нашли. Впервые Джон, глядя на спокойную воду в заливе, понимал, что впервые находится в такой ситуации, из которой не может найти выход. На выходе из вокзала он все-таки не удержался и сделал один короткий звонок — распоряжения были все те же, что и прежде. Разве что человек со шрамом должен прибыть к субботе. А они втроем не могут пять дней скитаться без гроша в кармане по улицам Марселя…

— И что нам делать? — тихо спросила Мэри, взглянув на мужчину. Она все это время стояла рядом с ним и смотрела на залив. — Что нам делать эти пять дней? У нас осталось денег, которых хватит только на одну газету, не более.

— А у вас точно здесь нет какой-нибудь знакомой мадам Каруа? — с надеждой спросил Смит. — Вы бы этим нам очень помогли.

— Джон, я из Парижа, так что в Марселе никаких знакомых не имею.

— Спросить стоило.

Джон развернулся и, засунув руки в карманы брюк, побрел к скамье, на которой их ждал Бернард, который как всегда курил. Опустившись рядом с другом, Джон снял шляпу и повертел ее в руках.

— Нет, ей богу, — усмехнулся он, глядя на шляпу, — ну не милостыню же нам просить…

— Не знаю, как она, — Берни кивнул в сторону все также наблюдавшей за водой девушки, — но я унижаться не буду. Никогда Бернард Морель не протягивал руки…

— Так протянете ноги, старый дуралей! — воскликнули в один голос Джон с как раз подошедшей к ним Мэри. Заметив, что произнесли это в один момент, они удивленно переглянулись.

— Не протяну. И вообще, может, пусть эта, — Бернард махнул рукой в сторону девушки, которая стояла рядом с ними, и наконец выговорил то слово, которое долгое время боялся произнести вслух, — аферистка договорится с кем-нибудь, добудет нам немного денег? Вы же знаете, женщины, они…

Мэри поперхнулась при слове «аферистка».

— Да как у тебя только язык повернулся сказать такое про мою овдовевшую сестрицу! — вскричал Джон, вставая на защиту Мэри. Вскочив с лавки и обхватив девушку за талию, он продолжил: — Это же низко. Не ожидал от вас такого, друг мой, не ожидал. Нет, как вам понравится этот альфонсизм? — Джон кивнул в сторону Мореля. — Уже сколько времени живет за мой счет! И сейчас он заявляет, что… Ну! Довольно, друг мой! Одно из двух: или…

Джон так и не договорил, резко замолчав. Бернард, с презрением смотревший все это время на него снизу вверх, ждал продолжения. Но вместо ответа Смит заулыбался, глядя куда-то вперед себя, и, прижав к себе Мэри, воскликнул:

— Поблагодарите меня позже, друзья мои! — и, на радостях ловко чмокнув растерявшуюся девушку в щеку, побежал куда-то вдаль по набережной. — Ждите меня здесь! Я скоро вернусь.

— И что это было? — спросил Морель, с удивлением взглянув на Мэри, которая точно также не понимала, что только что произошло.

— Озарение, — усмехнулась она, поглядев вслед Смиту.

— Вернется?

— Сумка с вещами и документами осталась у нас — куда он денется.

— И все же, что это было?

Мэри, бегло взглянув на Мореля, задумалась, пытаясь понять, что нашло на Джона. Оглядываясь по сторонам, она пыталась найти хоть какую-то подсказку, но было тщетно. Но Мэри понимала — что-то все же должно быть… И наконец она это заметила.

В два шага она преодолела расстояние от скамьи до фонарного столба, на который кто-то налепил объявление. Сорвав листок бумаги, Мэри быстро забегала глазами по тексту и, дочитав до конца, заулыбалась.

— Что там? — спросил Берни, оглядываясь на нее.

— Танцы, — произнесла она, — в субботу вечером на старой барже танцы.

— Этому идиоту захотелось потанцевать? — вздохнул мужчина, закатывая глаза.

— Не знаю, — Мэри сделала пару шагов в ту сторону, куда умчался Смит. — Берите сумку, пойдем к нему. У Джона все и узнаем. И кстати, — добавила она, оглядываясь на Мореля, — я запомнила ваши слова о женской натуре.

***



Через пять минут Джон Смит сидел в старой каюте и договаривался с толстеньким мужичком об условиях работы.

— Значит, — говорил толстячок, — нам от вас потребуется следующее: исполнение художественных произведений с другими музыкантами в эту субботу. Наш саксофонист так некстати заболел. Вы уже выступали с ансамблями? Можете вы это взять на себя? Предупреждаю — работы много.

— Да, я могу это взять на себя. Мне приходилось выполнять такую работу. Если что, то я еще и на гитаре играю. Помню, как-то выступал с другими музыкантами в Париже, тогда-то вот и…

Большая и тяжелая гора свалилась с плеч толстенького мужичка, который отвечал за музыкальное сопровождение субботнего вечера танцев. Испытывая детскую легкость, толстячок смотрел на нового саксофониста лучезарным взглядом и почти не слушал его рассказа о Париже.

— Ваши условия? — спросил Джон дерзко. — Имейте в виду, я не собираюсь работать на собачьих условиях.

— Условия сдельные.

Джон поморщился, что стоило ему большого труда.

В этот момент с возгласом «Джон, ну что?» в каюте возникла Мэри, которой каким-то образом удалось пробраться на баржу и найти его. Смит переменился в лице. Он еще никогда не был так близок к провалу.

— А это еще кто? — удивленно спросил мужчина, удивленно смотря на девушку.

— Женушка моя, — рассмеялся Джон, притягивая за руку к себе Мэри и рывком усаживая ее рядом с собой. Она, понимая, что надо начать подыгрывать завравшемуся Смиту, заулыбалась, смотря на толстяка.

Видя, что мужчина как-то мало верит в это, Джон чуть наклонил голову, и Мэрион поцеловала его в подставленную щеку. Мужчина, став свидетелем данного лобзания, несколько успокоился.

— Вернемся к условиям, — произнес Джон.

— Вы американец? — будто бы с подозрением спросил мужчина, разглядывая Джона. — Англичанин?

— Вы меня раскрыли, — рассмеялся Смит и затараторил, не умолкая ни на секунду. — Да, я американец. Не волнуйтесь, моя жена самая настоящая француженка. Вот только проблема в том, что мы только сегодня приехали с ней в Марсель — сбежали от ее родителей, которые были против того, чтобы их любимая дочка выходила замуж за какого-то бедного музыкантишку. И, представляете, мы остались без единого гроша в кармане! Нас просто-напросто обокрали на вокзале… Остались лишь кое-какие вещи и инструменты, которые я привез с собой. И вот, признаться честно, вы — наша последняя надежда. Возможно, здесь у вас найдется какой-нибудь угол, где мы смогли бы переждать эти дни, пока не вернется прежний саксофонист. За это время мы скопим с ней хоть сколько-нибудь денег, чтобы начать свою новую жизнь…

— Я понял, — наконец смог прервать этот бесконечный поток речи мужчина. — Я понял вас. Думаю, я смогу что-нибудь придумать для вас.

— Спасибо, — просиял Джон, — спасибо! Но… с нами еще мальчик. Ассистент.

— Насчет мальчика вот я не знаю. На мальчика кредита не отпущено, как, собственно, и на жену вашу… Ладно! На свой счет — пожалуйста. Пусть живет с вами.

— Ну, пускай по-вашему, — улыбнулся Джон. — Мальчишка у меня шустрый. Привык к спартанской обстановке.

— Только у меня одно условие, — мужчина внимательно поглядел на Смита. — Я хотел бы взглянуть на ваши документы. Если таковые, конечно, имеются…

— Имеются, — он услужливо протянул ему поддельные паспорта.

Спустя еще пару минут Джон получил пропуск на себя, женушку и на шустрого мальчика, положил в карман ключ от каюты, которую им выделили, и, подхватив Мэри под локоть, вышел на горячую палубу. Джон чувствовал немалое удовлетворение при прикосновении к ключу. Это было первый раз в его бурной жизни. Ключ и квартира были. Не было только денег.

Джон, заложив свободную руку в карман брюк, отошел к дальней части борта, чтобы побеседовать с Мэри. Об оставшемся с вещами на берегу Мореле он помнил — ему сначала нужно было разобраться с девушкой.

— Еще одна женушка! С ума сойти можно! — воскликнул он. — Вы зачем в каюту полезли?

— Я думала, что вы закончили. И вообще я вас искала.

— Думали!.. — фыркнул американец. — Как вы вообще меня смогли найти? Ладно, оставим этот вопрос… Нет, честное слово, я вас скоро буду к Берни привязывать. Кстати говоря, где он?

— На берегу остался. Неужели мы оставим его? — спросила Мэри, поглядев на Смита.

— Подождите, — ответил Джон. — Сами все увидите. Лучше скажите, вы играть на саксофоне умеете?

— Нет. Вы тоже?

— К сожалению, да. Будем надеяться на нашего друга. Хотя я дико сомневаюсь… Ладно! Выкрутимся. До субботы еще время есть, а за это время можно и ежа научить играть.

— Вы Мореля собираетесь звать?

— А что вы так беспокоитесь за него? — Джон улыбнулся, опершись спиной о борт. — У нас есть пару минут, так что я хотел бы побеседовать с вами наедине.

— А кто вам сказал, что я хочу беседовать с вами? — усмехнулась Мэри.

— Эх, Мэри, и зачем вам все это надо?

— Я уже отвечала на этот вопрос.

— Не понимаю я вас. И что вам в вашем Париже не сиделось? И как вы вообще оказались в Кале?

— Откуда вы знаете, что я из Парижа?

— Во-первых, вы сами говорили об этом.

— Я могла наговорить вам чего угодно. Ну, а во-вторых?

— Во-вторых, вы прекрасно знаете город. Да и вы знали о мадам Каруа. Так что, — он поглядел на девушку и, поймав ее взгляд, торжественно улыбнулся. — Отлично! Уже хоть что-то о вас мне известно. Вы из Парижа. Почему же такая талантливая девушка там и не осталась?

— Шутите? Вы видели там какие-нибудь перспективы?

— Ну, с вашим умом и ловкостью и, — Джон замолчал на пару секунд и обвел рукой очертание фигуры девушки, — да со всем этим вы могли бы много добиться там. И все же, почему вы так тщательно скрываете любую информацию о себе? Ответьте же мне.

— Нет, Джон, — Мэри отрицательно покачала головой. — Вы уже достаточно узнали. Я не буду вам ничего рассказывать.

— Вам придется. Понимаете, я знаю о Берни все, ну или почти все, а о вас — ничего. И это немного раздражает меня.

— И что же, вы допрашивать меня будете?

— Если придется.

— Тогда, боюсь, вы вряд ли услышите от меня что-нибудь действительно интересное.

— Предпочтете смерть пыткам?

— Нет, просто в моей жизни не было ничего такого, что смогло бы вас заинтересовать.

— Да что вы говорите? — губы Джона вытянулись в приторно-сладкой улыбке. — А что насчет вашего загара?

— Да что же он вам так покоя не дает, — Мэри закатила глаза со вздохом.

— Нет, правда, Мэри, где вы так загорели? Лето еще даже не началось… Делитесь секретом!

— А каковы ваши догадки? — она хитро улыбнулась, взглянув на Смита.

— Ну, можно было бы предположить, что вы отдыхали в жарких странах, но на это нужны деньги, наличия которых я у вас не замечаю. Значит, это неверно. Возможно, вы работали под солнцем, например, на рынке или где-то в полях… Но опять же! Вы выглядите опрятно, да и к тому же только начало лета, еще нет такого палящего солнца. И поэтому я просто теряюсь в догадках…

— А вы неплохо владеете дедукцией, — Мэри вздохнула и сделала шаг в сторону, уже собираясь уходить.

— Ну дайте же мне хоть нить! — воскликнул Джон, схватив ее за руку и разворачивая лицом к себе.

— Нити могут оборваться и вы, Джон, рискуете заблудиться, — ответила девушка. — Пойдемте, думаю, месье Морель уже заждался нас.

Джон хотел еще что-нибудь колкое произнести в адрес Мэри, но решил все же промолчать, и, мысленно согласившись с ней, пошел по палубе на встречу к ждущему их Бернарду.

— Ну, друг мой Берни, — заметил Джон, когда они уже встретили своего друга и шли по палубе по направлению к каюте, в которой им разрешили пожить пару дней, — придется нам выкручиваться эти пару дней. Надеюсь, что вы сможете достойно исполнить свою роль. А потом вот что: я саксофонист, Мэри — моя жена, а вы мой помощник. Если вы думаете, что это не так, то скорее бегите назад, на берег.

Спустя пару минут в каюте Джон, лежа с башмаками на диване с облупившейся кожаной обивкой и задумчиво глядя на пробочный пояс, обтянутый зеленой парусиной, допрашивал Берни:

— Ты умеешь играть на саксофоне? Нет? Очень, очень жалко. Я, к сожалению, тоже не умею. И Мэри тоже.

Он подумал пару секунд и продолжил:

— Ведь мы-то попали сюда как музыканты. Ну, пару деньков можно будет мотать, а потом выкинут. За эти дни мы должны успеть сделать все, что нам нужно. Думаю, до субботы мы с вами протянем… Ведь так, друзья мои?

Но ответа от друзей он не услышал, а потом, полежав еще минут десять, закрыл лицо шляпой и заснул. Ведь сон, как считал Джон, один из лучших способов решения всех проблем.