Зной, Мороз и Ветер

По мотивам русской народной сказки

Не успело ясно солнышко поманить теплом весенним, собрался мужик за околицу, посмотреть на полюшко, тонким покрывалом укрытое, вдохнуть дух земли, сквозь редкие проталины исходящий. Идет, глаза от света щурит, глядь - а навстречу три барина незнакомых. Одеты богато, а странствуют пешком. Идут, спор ведут. Остановился мужик, засмотрелся на троицу. В центре высокий дородный не то купец, не то сам государь, уж больно величественен и лицом багров. Говорит громко, раскатисто, руками машет, обращаясь к худому спутнику. А уж тот, хоть и худ, но роста великого. И от этого обстоятельства слегка согнут. Лицом-то страшен, просто оторопь берет: глазки мелкие так и бегают, что мыши в амбаре. Нос узкий, длинный, из стороны в сторону раскачивается. Идет, молчит, а потом остановится, посмотрит на приятеля, тот и застывает как есть:  рот открыт, руки подняты.

«Не иначе военного чину, может и сам генерал», - подумалось мужику.
А третий будто и не с ними, все куда-то убегает, чем-то развлекается. То сосну старую, что у обочины растет, сломает у самого корня, то свезенный в кучи навоз по всему полю разбросает.

«Ишь, шустрый и одет как-то по-иноземному».

Стоит мужик, дивится, а троица уж с ним сравнялась.

- Что, мужик, не признал в нас барского сословия? Почему не кланяешься, да треух не сбрасываешь? - Наступает краснолицый.

А мужику что ж, мужик привык спину гнуть, ему, если посудить, и всякая курица – барин, вон сколько накланяешься, пока яйцо снесет. Склонил спину, шапку скинул, а сам думает: «похоже, беда, принесло господ на мою головушку».
И так ему от этой мысли убежать захотелось, что ноги сами пятиться начали. Но незадача, зацепился за ветку и растянулся во весь свой немалый рост, во все свои три аршина с пядью. И пядь эта аккурат под булыжник примостилась, сразу и не освободиться.  Пока ругался да поднимался худой уж над ним навис, глазами так и свербит, будто сито хочет из мужика сотворить.

- Вот ты говорил, что любить надо человека, - просвистел он, обращаясь к толстому собеседнику, - а вот ты покажи мне настоящего человека, покажи достойного. Да чтобы я от одного взгляда оттаивать начал.
- Да все от необразованности, мой друг, от невежества. Посмотри на этого – ведь дурак дураком, темнота, - подошел ближе краснолицый и стал с интересом разглядывать лежащего мужичка.
- Некогда ему наукой заниматься, от зари до зари спину гнет, - подскочил третий незнакомец.
- А ночи на что? Ночи, мой друг, не для сна, для созерцания и развития умственной силы.
- Вот скажи, дурачок, - наклонился тот, кого мужик изначально принял за самого государя, - сколько звезд на небе?
- Так кто же их считал?
- Люди просвещенные считали. А тебе, небось, и дела нет.
- Да что говорить-то, - добавил генерал, - разговорами это людское сословие не пронять. Наказывать надо. В строгости держать. Вот лежит он себе перед нами, ему и дела нет, что такие благородные господа стоят.
От этих слов мужик подскочил как ошпаренный. 

- Поспорили мы тут с приятелями, - краснолицый заговорил, будто запел, тягуче-тягуче, чтобы, видно, даже для такого глупца понятно стало, - кто промеж нас главнее. И решили спросить у первого встречного. А, как на грех, тебя и встретили. Теперь тебе выбирать, кто из нас главнее, кто из нас твоим покровителем станет.
- Но уж от остальных, не обессудь, милости не жди, - добавил тощий.
- Что вы его пугаете-то? – Прибежал откуда-то шустрый, - он с испугу и вымолвить не сможет.
- И то правда, - согласился купец-государь, - выбирай. Я – Зной, царствую в летний день. Да и ночами не отдыхаю, избы охлаждать не даю. Я над всем живым владыка: хочу позволю расти, хочу испепелю.
- А я - Мороз. Я реки сковываю, дороги мощу, да тебе, дураку, передышку на печи позволяю.
- А я – Ветер. Без меня и Мороз не мороз, со мной и Зной - не зной.
- Так ты, Ветрушко, и главный, - выпалил крестьянин.
Что тут началось. Зной кричит, кулаками машет, Мороз дует, и от этого дыхания промерзает до костей мужичок.
Если бы не Ветер, совсем беда. Как свистнет, Мороз и Зной и исчезли, растворились, будто и не было.
- Не печалься, человек, обижать будут - зови, - сказал и улетел к серой тучке.

Вернулся мужик домой темнее той самой тучки, сел на лавку горевать. А жена все выспрашивает, пришлось открыться. Бабье дело мокрое, пристроилась рядышком да выпустила слезы на волю. Бегут они по избе, бегут ручьями весенними. Видя такое дело, поднялся крестьянин с лавки, разогнал тоску с лица.
- Не печалься, женушка, не пропадем. У нас теперь ветер в приятелях.

Вот уж и весна на исходе. Мужик в поле от зари и до зари. Да только беда, солнышко припекать стало, а дождик будто и дорогу забыл в их края. Всходы чахлые, травка желтеть стала, чем скотинушку кормить? Солнце все жарче, беспощаднее. Догадался, что Зной это мстит, хочет голодной смертью заморить и взмолился:
- Ветрушко, батюшка, помоги, беда неминучая.
Вдруг, откуда ни возьмись, Ветерок, щеголь щеголем, трубку покуривает, со штиблетов модных пыль сдувает.
- Звал? А я тут с приятелем Тайфуном в ветерки сражался. Игра такая. Ну что-то вроде шахмат, только фигуры натуральные – дома, деревья, города.
- Ветрушко, не знаю я какие-такие шахматы. Беда у нас. Зной посадки и травушку пожег. Ни дождинки с самого марта.
- Это сколько же я гостил-то? Гляди-ка и тучи разбежались. Тучи, доложу я тебе, вроде скотинки вашей, их пасти требуется.
В тот же миг Ветер дунул – зашумела листва, ожила, дремоту смертную скинула. Будто на привязи по небу потянулись сначала облачка, за ними светлые тучи и в самом конце шествия – огромные: черные, грозовые.

А тут и гром прогремел, молния засверкала, на землю полилась долгожданная влага.

После дождя зной спал, травушка ожила, заизумрудилась. Спокойно стало на душе у мужичка, радостно. И радость эта не покидала его до самой зимы, до лютых морозов.

- Съездил бы за дровишками, весь старый запас пожгли, - уговаривала его, лежащего на печи, жена.
- Ага, я только в лес, там он меня и дожидается. Видела бы ты его – от одного взгляда замерзнуть можно.
- Может обойдется, - увещевала бабонька.
- Не обойдется, ни одной снежинки не выпало, ишь солнце будто летом, а мороз такой, что дышать никакой возможности.
- Не поедешь, в избе замерзнем, аль от голоду сгинем.
- И то правда, - слез с печи и стал натягивать тулуп.
Едет на дровнях, лошадку подстегивает, а сам Ветер зовет.
Прилетел Ветер в шубе богатой.
- Опять беда, Ветрушко. Мороз такой, что из избы носа не высунуть. А вот нужда – за дровами надо.
- Потерпи, с дровен-то спрыгни, с лошадкой пройдись, авось теплее будет, я метель подгоню. Загостилась метелюшка в столичном городе, запраздновалась. Нравится ей, видите ли, в витрины модные заглядывать да дворников пугать.
Не успел мужик до лесу доехать, как набежали тучки белые, завыло, завьюжило. Но теплее стало. Нарубил он быстренько вязанку да домой отправился, пока дорогу видно.
А в избе жарко горит печка, жена пироги печет и мужа поджидает.