Всегдашний год пятидесятый

                Подарок для любимых. Изабеллы Кларк, Рокси Рай и Чэнел Сантини
     Следующим воинским званием по ранжиру и понятиям всех вооруженных сил мира за капитаном идет майор, мэйджор, короче, чепуховина, не достающая чутка до права носить каракуль на башке, курчавый такой головнястый убор, снятый с молодого ягненка свинорезом во славу и честь проигравшей три войны подряд великой нашей с Иринкой отчизны, усравшейся с чехами пару раз и схизнувшей со славной неньки от угрозы, исходящей от малолетних бандеровцев, вставших почему - то насмерть перед дикими ордами наемников с востока, но при этом продавших полуостров за копейку, и вот это, копейка, от слова копье во времена рубивших серебряные колбаски талеров топором аборигенов вошедшая в нумизматический оборот, снова возвращает нас, мои милые и нежно любимые, к капитанам, не двум, как описывал Каверин мудацкие поползновения к полюсу холода и закостеневшего под небом Арктики говна, а трем, как троичный кот Дитушки, веселящейся в блесткой ванночке с химицкими реактивами, постепенно проявляющими скрытую суть вещей, будто древний дагеротип, утративший всякие сдвоенности и двусмысленности. Он же не просто Алистер, он - Алистер фон Тиз, тройное имя, как Ли Харви или Элина Михална, как Комсомольск на речке срачке или Гагарин, воткнувшийся лбом в каменистое плато Экибастуза. В общем, дело было так.
    - Ты, Колбаскин, конечно, джазмен и предатель, - спешно заговаривал зубы своему товарищу капитан Копейкин, вылезая дикой рожей из таежной трещобы, где и было их лежбище : он отчаянно скрипел отросшими волосами, развеваемыми сезонным пассатом с юга, и жутко растопыривал клешнястые руки шахтера, будто пытаясь нащупать что - то ускользающее в окружавшем их пространстве вечных сумерек очень средней полосы России, вступившей в сложнейший период выбора, когда никто не мог даже предположить грядущего в блеске и славе победителя выборов, действительно, букмекеры сходили с ума, ставя фунты и стерлинги на длинного парня Олешку, держа в уме неуклонных коммунистов и оппозиционеров, выскакнувших лошадиным скоком подкованных левшой блошек из тюрбана Каддафи, распластанным туловищем греющегося в рефрижераторе морга, - потенциальный устроитель вселенских размеров разврата, но возьми в толк, что вот прямо вот сейчас появится еще один.
    - Двое, - поправил товарища джазист, откинувший вместе с хвостом неприемлемое нерусское окончание  " мен ", уводящее ассоциациями к могучим кучам, носастой и клевой Хелен Миррен с титечками сладкими и в шестьдесят, что так злит тупую Шерон Стоун, вечно скачущую звездочками Асфиксии по грабелькам Машеньки Алехиной, осиновым черенком проткнувших мою лягушачью душонку наивного ублюдка, молящего свиней о конфиденции и приватности личной жизни, что тщетно, раз уж такие мрази, как Ургант и Потупчик дрочат алчно и неудержимо на содержимое моих папочек раздела  " Видео ", то что тут говорить и бибисях или евроньюс ? - Двое их будет, как Янус или матрешка, утерявшая за годы развития всю начинку.
    - Верно, товарищи, - раздался сиповатый голос вышедшего из леса третьего, кудрявого и бородатого мужика в ярко - алом камзоле. Он шаркнул сапогом и представился. - Кептен Рэд.
    - Это ежели по Полянскому, - уточнил пришелец, усаживаясь плотно на пенек. - А если иначе, то Бат.
    - По х...й, - переворачиваясь на другой бок шепнул Колбаскин, наигрывая в уме синкопы и импровизации, сосущие полуостановившееся сердце окончательным пониманием тотального свинарника целиком из говна, где и оказался придурковатый музыкант после блокировки его самим Брином, говна и хештегов ублюдочных поганцев, объединял которых их проклятый вовеки язык, скотский язык урожденных русскими падл, - в рот еть.
   - Это уже было, - снимая камзол заметил Бат.
   - Да все было, - устало согласился Копейкин, доставая дуэльный пистолет Пушкина, - консервация времени, закольцованность ведущих в ад путей и перепутий, вся эта вечная и неизменная по...нь, свихнувшая и Достоевского, и Толстого, и Надьку Толокно, как третью составляющую великих слепого Мильтона.
   - Отвратительно, - вспомнив прежних игроков, прошептал Копейкин, вышибая себе мозги.
   - Это он правильно, - заметил Рэд, накрывая кровоточащую голову капитана камзолом, - устал человек, а поскольку я в двух экземплярах, то слагаемые не влияют.
   - Как всегда, - серьезно кивнул Колбаскин, вынув из кармана шинели трубу Джебраила. Приложил к губам и сбацал за всю х...ню.