Удел молодых

Медленно спускавшаяся на город ночь, пробуждала ото сна дремлющих весь день романтиков и стариков, что в конечном итоге встречаются в аптеке. Одни просят у видавшей всякую дрянь продавщицы в белом халате защиты от нежданных детей или чего хуже, болезней подаренных миру греческой богиней любви, а другие же нуждаются в имеющих разные оттенки таблетках. Порой все два образца мужчины этого времени суток просят одни и те же лекарства, для спасения не выдерживающего накал страстей сердца.
Вот и сейчас перед женщиной в халатике стояло два мужчины: только вступивший в самый рассвет сил молодости и уже постигший все радости этого сладкого периода жизни, а так же успевший разочароваться в дальнейшем существовании. Хладнокровно она положила перед ними две одинаковые пачки. Они молча расплатились и поникнув удалились из аптеки.
Летом солнце очень долго уходит за горизонт. Сама природа стоит на том, что не способные сомкнуть глаз должны прогуливаться до самого утра. Летом солнце и поднимается тоже раньше. Уходящее в одиннадцать и возвращающееся в четыре часа утра, оно буквально стоит на том, что молодому духу не стоит дремать в столь прекрасное время года. Сейчас оно тоже уходит, но как и тот самый персонаж из советского мультфильма, обещает вернуться всем этим большим, веселым и очень шумным компаниям молодых людей. Одинокие парочки же оно не покидает, оно отпускает их во владения полной луны, дабы скрыть их физические формы и подтолкнуть их, к постижению внутренних миров друг друга.
Едва переставляя ноги, старик умудрялся идти след в след за юношей. В его размякшей руке была видна бумажная пачка на двенадцать таблеток. После аптеки он последовал в тихий скверик: в это время по нему блуждают лишь отчаянные романтики, остальные же собираются на берегу и прощаются со своим уходящим небесным другом. Он все шел и шел в перед. Лужи, которые оставил короткий летний ливень, хлюпали под его ногами. Свернув с разбитой асфальтной дорожки, он пошел по едва ухоженному газону. По нему было видно, что за ним пытаются ухаживать: траву косили; изредка поливали водой; вычищали от мусора – однако это не помогало. Тот кто все это делал, не обращал никакого внимания на мелочи. Скос травы в итоге выходил кривым, после поливки в некоторых местах образовывались лужи, а сигаретные бычки и другой мелкий мусор оставались лежать в траве.
- Молодой человек, я очень сильно извиняюсь, но я не успеваю за вами, - старик остановился перед самым газоном, у полуразвалившегося бордюра. – Не могли бы вы проявить уважения и снисхождение к моему возрасту и идти еще немножечко медленнее?
- А вы кто? – Спросил молодой человек развернувшись к старику лицом.
- Вы не подумайте ничего плохого, я просто старик – просто старик. – Он взглянул юношу умоляющим взглядом. – Я не собираюсь причинить вам никого вреда, разве может старик причинить кому-нибудь вред. Разве что только родственникам, но и то это как правило вредность.
- А от меня вы чего хотите? – Он попытался сжать кулак покрепче, но тут же ослабил мышцы.
Старик переступил черту сырого, мертвого бетона и наступил в траву.
- От вас? – Он подошел к юноше поближе и попытался посмотреть ему в глаза. Юноша смотрел на него, но куда-то дальше его глаз. – Для начала познакомиться, - он снял с головы свою кепку и протянул ему руку. – Аркадий.
- Борис, - парень сжал его старческую руку и ощутил, что в ней силы куда больше чем в его собственной.
Аркадий улыбнулся Борису. От этой доброй старческой улыбки внутри Бори все сжалось и он прокричал выдернув руку:
- Что вам надо?
- Прошу прощения, я не желаю зла…
Старик хотел сказать еще что-то, но Борис его прервал и снова закричал:
- Зачем вы за мной идете? Вам весело? Идете и издеваетесь над кем-нибудь другим – мне и без вас тошно!
- Борька, ну ты чего? – Спросил опешивший Аркадий.
- Чего я? А по мне не видно? Да и вообще, какой я вам Борька? За ребенка меня принимать не нужно. Борькой меня называете, вот и она меня тоже Борькой называла. А потом ушла! И вы Борькой назвали, а теперь уходите!
- Тише –тише, а кто она? – Аркадий положил руку ему на плечо. В его глазах от гнева набухли две скупые слезинки.
 По движениям молодого человека было понятно, что отвечать он не собирается. Но почему-то он и не уходил.
- Хорошо, давайте сделаем так, я скажу вам, что болит у меня, а вы скажете, что болит вас?
Борис развернулся и пошел. Его шаг стал больше. За два шага он преодолевал по два метра. Аркадий не мог поспеть за ним, и поэтому ему пришлось рассказывать о всех своих болячках на повышенных тонах.
Жизнь у старика была как и у любого другого пенсионера, разве что детей и внуков не было. Но болячки его ничем не отличались от болячек сверстников. Тут ноет, там болит, вот здесь колит. Но из всех своих больных мест, жаловался он только на одно – сердце.
- Сердечко еще ослабло, - он остановился и попытался отдышаться.
Борис тоже остановился.
- Так если у вас столько всего болит, зачем вы за мной-то идете? Я как никак молодой.
- Молодой это да, а таблетки от сердца зачем?
- Чтобы пить! – Крикнул парень.
- А зачем их пить, если ты молодой?
- Потому что сердце болит, - Борис отвернулся от старика, но потом передумал и снова повернулся в его сторону. – Разбили мне его. Оно и начало болеть. Может быть скажете зачем идете за мной?
- Конечно, я все хотел ответить, да забывал, что хочу сказать – старость не радость.
Борис улыбнулся, Аркадий продолжил:
- Таблетки это конечно хорошо, но только тогда, когда они необходимы, - он достал из нагрудного кармана пачку, выдавил одну таблетку в руку и закинул в рот.
- Они мне и необходимы.
- Нет, тебе необходимо безудержное веселье. Понимаешь ли, я тоже когда-то был молодым и сердце разрывалось точно так же, как и у тебя, – Аркадий положил руку Борису на плечо. – Как сейчас помню, только на улице стемнело, мы уже по паркам разбегаемся и парочками все, парочками.
В глазах старика пробежался блеск. На лице образовалась маленькая, добродушная улыбка. С такой улыбкой бабушка рассказывает внуку про свое детство. Но где-то внутри груди его рвалось на части больное сердце.
- И что вы, как терпели эту боль? – Борис посмотрел на него и заметил тот самый блеск в глазах.
Старик окинул взглядом шатающуюся неподалеку пару. Он был выше нее на две головы и порой, когда она смеялась, ей приходилось упираться в его плечо. Каждое его слово вызывало в ней неугомонную бурю эмоций. Они шли с батоном в руках, кормить уток, что совсем недавно здесь поселились.
-  Знаешь, пойдем на скамейку сядем, а то за тобой умчишься, ноги отвалятся.
Солнце уже почти покинуло их. Парочки разбежались по темным уголкам, а самые стойкие дожидались исчезновения красного шрама заката.
- Семечки будешь? – Спросил Аркадий у Бориса, усевшись поудобнее на скамейки.
- Спасибо, зубы болят.
- Как знаешь, для разговора самое оно.
- Я лучше покурю.
-  Покурить, никогда не будет лучше, я тоже курил в молодости, теперь кашель по ночам мучает.
- Думаю я сам разберусь, что для меня лучше, - серьезный тон Бориса намекал на то, что он не хочет продолжать этот разговор. – Расскажите лучше о том, как вы с болью этой боролись.
Как и любой другой человек, Аркадий тоже был измучен этим чувством, которое стремиться сделать тебя самым счастливым человеком на свете. Однако, как это и бывает он тоже часто оступался и падал в эту бездну отчаяния и безумия. Его скулы точно так же, как и скулы Бориса сводило от обиды. Он точно так же, как и Борис раздосадовано бродил по парку и пытался всеми возможными способами затушить в себе причиненную боль, но только больше раздувал и без того бушующий пожар.
У него точно так же, как и у Бориса была та самая, которая пленила и оставила его в полном одиночестве. Тогда его еще не называли Аркадием, для всех он был Аркашей. Молодым, свободным и смелым, с вечно растрепанными волосами, и взглядом бросающим вызов.
Аркадий даже и не думал, что когда-нибудь вспомнит эти прекрасные, но плохо закончившиеся деньки.
- А какой она была? – Боль в груди отпустила Бориса и теперь его съедал интерес.
- Такой же как и все она была, - старик улыбнулся и посмотрел на проходящую мимо компанию. – Но для меня особенной.
Светлые карие глаза в глубоких глазницах, темные волосы и смугловатая кожа, и характер, которым обладают только молодые девушки. При первой их встрече она танцевала под звуки натянутых на гитарный гриф струн. В памяти сразу же всплыл Блок и его «Незнакомка». «Улыбнись», - сказала она ему приоткрыв белые зубы. Тогда-то он и испытал это впервые, потом же это чувство зациклилось аж до тридцати лет.
Его тянуло к ней, а ее вела молодость. Три долгих летних месяца ноги носили их от парка к парку и от одной набережной к другой. Эта безумная летняя карусель унесла их так далеко, что они были готовы остановиться в изнеможении. И их действительно, что-то останавливало. И вот, когда она остановилась, он все еще бежал вперед не оглядываясь назад. Аркаша бежал изо всех сил и тащил ее за руку. Долго он так не смог. Он тоже остановился и посмотрел на ее улыбку, которая по всей видимости уже давно ушла. «Прости, но не серьезно это все», - проронила она и ушла вслед за исчезнувшей улыбкой.
Сердце рвалось на части. Из самых недр души вырвался тихий стон. Голова закружилась и земля начала уходить из под ног. В ближайшем магазине он нашел лекарство – крепкое сорока градусное лекарство. Ярость и отчаяние ненадолго тонули в алкоголе, а затем всплывали на поверхность и не давали ему спокойно раствориться в беспамятстве.
В тот день солнце уже убежало за грань горизонта. И он одиноко брел между пустых скамеек. Бутылка в руке почти опустела, но взгляд все так же оставался трезв и одинок. Впереди слышались звуки гитары и гул молодых ребят. Он был все ближе и ближе, фонарь бил желтым лучом на сидевших на скамейке ребят. Девушки плясали, среди них не было ее. Но было много других, таких же молодых, таких же веселых, таких же живых. Они бросали на него кроткие взгляды, в их глазницах был тот же огонь, что и в ее.
Знакомство было коротким. Аркаша подошел к компании ребят и улыбнулся, улыбки, которыми ему ответили, выбили из него всю грусть и отчаяние.
Аркадию снова захотелось стать молодым, чтобы испытать то, необычное притяжение способное в равной схватке победить гравитацию. Но было уже поздно. Он стар и тянет его только к таблеткам и талонам на бесплатный проезд.
- Вы просто продолжили веселиться?
- Да, мы все страдаем, но лучше об этом всем забывать.