Танг и Учара

   

Танг проснулся совсем недавно и теперь стоит на пороге своего бревенчатого домика – аила. В аиле нет окон, лишь отверстие в крыше над очагом – через него видно небо.
Близится рассвет. Танг любит смотреть, как тьма колеблется и оглядывается назад, надеясь, что не придется уходить. Но солнце взойдет, и даже от сумрака не останется следа. А пока у самых ног Танга колышутся спящие облака, озаряемые светом звезд.
Здесь, на самой вершине горы Урзун, только и есть место, что для маленького аила Танга. Ни деревья, ни кустарник – ничто, кроме мха и редкой травы, не растет на такой высоте. Скоро придет весна, и мелкие сиреневые цветы ковром обступят приземистую юрту, вросшую в скалу. «Когда они расцветут, – думает Танг, – Учара вплетет их в свои длинные темные косы и станет похожа на духа горы».
Танг запахивает меховую куртку и обходит вокруг дома. Несколько шагов – и вот уже обрыв. Дальше стелется лишь седая Борода Урзуна – так называют облака, что всегда опутывают вершину, скрывая аил от посторонних глаз. Справа склон более пологий. Раз в семь дней спускается Танг по еле заметной тропе на дно туманного моря, заполняющего седловину, для встречи с братом. Это единственная связь верхожителей с остальным миром. Вчера брат не только принес овес, пшеницу и дрова, но и поведал о бледных большеглазых чужеземцах. «Что скажет Учара, не испугается ли?»
Танг делает небольшой прыжок и идет по знакомой дороге, мягко ступая на гладкие головы. Каждое движение Танга вторит его дыханию: вдох – темя длиннобородого старца позади, выдох – темя улыбчивой старухи. Танг знает каждого из них наизусть. Морщинистые лица четко выступают на каменных столбах. Как кочки торчат макушки предков, уходя основаниями в седловину. Путь ведет вперед, к соседней скале. Плечи Урзуна – так называют двойную вершину, где живут верхожители.
Год за годом, месяц за месяцем, неделю за неделей, Танг каждый день перед рассветом идет к дому Учары по головам каменных изваяний. Он должен быть рядом, чтобы вместе встретить восход.
Последняя макушка – и Танг достиг берега. Скромный аил Учары почти такой же, как и у него, только входом обращен на восток. Рядом размещается загон для овец и коз. Животные еще спят. Дверь открыта, Учара ждет.
Танг садится на шерстяную кошму прямо напротив входа. Девушка стоит на коленях сзади в длинной овечьей шубе, берет в руки гребень и начинает расчесывать длинные волосы Танга, прядь за прядью, осторожно перебирая их своими тонкими пальцами.
Гаснущие звезды, холодные облака, сама тьма в торжественном молчании ждет Учару.
Пора.
Танг никогда не может поймать начало песни. Она сплетается из нитей тишины, складывается из еле заметных звуков: сердцебиения, скрипа бревен, трения камней. Мелодия рождается в груди Учары, трепещет в горле и выпархивает жаворонком навстречу ветрам. Ее песня одновременно радостная и грустная, веселая и серьезная. Чем громче звучит голос, тем светлее становится небо на востоке. Нежные трели горным потоком изливаются на вершину Урзуна, бегут по розовым и сиреневым облакам. Когда песня вступает в полную силу, из-за горизонта выплывает Солнце. Золотые лучи тянутся, чтобы обнять весь мир и напоить его теплом. Тогда голос Учары незаметно умолкает, растворяясь в ярком небесном огне.
«Нет ничего прекрасней песни Учары. Только мне и Солнцу дано насладиться этой радостью!»
Так они и встречают рассвет: Танг, Учара и Солнце. И так было всегда со всеми предыдущими верхожителями с тех самых пор, как поссорились Боги-братья. Ульгэнь начал создавать человека, положив синий цветок ветреника в золотую чашу, а старший его брат Эрлик похитил цветок и закончил человека по-своему. Тогда пришлось уйти Эрлику править в нижний загробный мир. Ульгэнь же поднялся к золотым небесам и заключил с людьми договор. Пока они будут радовать Бога, исполняя прекрасную песню на вершине горы каждое утро, тот будет посылать Солнце на землю. Так и повелось у горных племен избирать Учару-певунью и Танга-защитника, чтобы мир озарялся светом.

Солнце встало, теперь Учара готовит завтрак на очаге в самом центре аила, а Танг наблюдает за ее движениями. Каждый шаг девушки, поворот головы или взмах руки наполнены смыслом и грацией, словно она совершает торжественный обряд.
«Что происходит сейчас там, у подножия горы? Решат ли старейшины присоединиться к чужеземцам?» – мучают вопросы Танга, и он делится мыслями:
– Учара, наш народ с самых первых времен служит Ульгэню. Нет дела важнее. Но что, если придут большеглазые люди с равнин? Их страшное оружие извергает огонь и гром. Они смогут защитить горные племена от кровожадных кочевников с востока, и тогда деревня за деревней присоединится к чужеземцам. Но большеглазые не чтут наших духов, не знают о Богах-братьях. Чужестранцы станут рубить наши священные леса, пить нашу чистую воду. Не отвернется ли Ульгэнь от своего народа? Не перестанет ли посылать Солнце?
Танг сжимает пальцы, поднимает глаза и пристально смотрит на Учару. Та медленно помешивает кашу в котле, а глаза ее смеются, задорно прыгают уголки губ:
– Что Ульгэню до них? Они давно отреклись от своих духов! Но пока Учара поет свою песню, а Танг помогает ей, договор с Богом останется в силе, что бы ни происходило у подножья горы!
Звонкие и уверенные слова девушки смахивают тревогу с сердца Танга, и тот опять свободно вдыхает морозный воздух.

* * *
Сегодня Танг проснулся в небывалом волнении, он быстро покидает аил и сразу же устремляется к головам, лишь мельком бросая взгляд во тьму.
Вчера брат не только передал ячмень и орехи, но и поведал о смерти кама и новом большеглазом проповеднике. Рассказ не дает Тангу покоя, путает мысли и заставляет сердце биться чаще.
Голые ступни Танга лишь на миг касаются лысых каменных изваяний и тут же летят дальше. Танг никогда не оступается, слишком хорошо его учили и тренировали внизу на земле, слишком важно ему быть с Учарой. Вот под ним мудрый старик, теперь хмурая старушка.  «Когда-нибудь и мы примкнем к кургану верхожителей. После смерти наши остывшие тела опустят на дно седловины, между Плеч Урзуна. А лица высекут на пустующих каменных столбах. И тогда следующий Танг будет бежать по головам к своей Учаре. Бежать по нашим головам. А мы навсегда поселимся за черным озером в царстве мертвых. Возможно ли избежать власти Эрлика? Верить ли большеглазым?»
Последняя голова пройдена, и камешки на вершине щекочут пятки Танга.

Повинуясь голосу певуньи, взошло Светлило. Ночь повержена. Учара садится напротив и плавным жестом, словно течение реки, передает деревянную миску с талканом. Танг кивает с благодарностью и решается спросить:
– Что бы мы ни делали, как бы ни служили людям и Богу, все равно смерть уведет нас в подземный мир. Но чужеземцы верят в другое. Их проповедники толкуют, что Эрлик – лишь одно из созданий великого Ульгэня. И чтобы спасти людей от пребывания в вечной тьме, Бог послал Сына своего на землю. И Сын научил людей, как правильно поклоняться и служить Отцу, чтобы избавиться от власти Эрлика и подняться в верхний мир! Что если проповедники правы? Что если вера в Сына дарует нам избавление? Если кам умрет, а следующий шаман принесет клятвы новой вере, должны ли и мы пойти за ним?
На этот раз Учара не смеется, лишь слегка улыбается. Она кладет ладонь на руку Танга и глаза ее наполняются мудростью предков:
– Разум чужеземцев затуманен, от их взора скрыты духи природы. Они верят лишь в людей и слова. Разве могут им открыться тайны, которые не ведомы нам? А если Ульгэнь и забирает людей в свой верхний мир на Золотую Гору, то кого возвышает он первыми? Конечно, горный народ, Танга и Учару, что с начала времен служат ему и поют песню! Что бы ни было после смерти, дело верхожителей самое важное, нам не нужна вера в Сына.
Танг чувствует тепло от ладони и дыхания Учары, оно обволакивает и успокаивает. Все, что происходит внизу, не может затронуть жизни на вершине.

* * *
Танг всю ночь не смыкал глаз, птица снов не коснулось его сегодня. Теперь он стоит на пороге аила и сжимает в ладони комус – небольшую металлическую дугу, похожую на морду лисицы с тонким язычком на конце. Когда-то в детстве Учара вкладывала комус в рот, ударяла по язычку пальцеми, рождала глубокие вибрирующие звуки. Воздух словно наполнялся голосами предков. Но на горе не должно быть никаких других мелодий, кроме песни Солнцу.
Вчера брат не только принес рожь, дрова и мед, но и передал старый комус Учары. Он поведал, что деревня переселяется к реке, к богатым пастбищам в долине. Больше никто не придет к верхожителям, никому на земле не нужен древний договор.
Молодая трава с трудом прорастает в каменных морщинах Урзуна, но там, внизу, весна уже давно расцвела и ждет Танга с Учарой.
Танг подходит к обрыву. Сегодня он последний раз пройдет по головам, отдаст комус Учаре, и они покинут гору навсегда.
Танг не помнит, как преодолел пропасть. Он не слышит песни и не следит за восходом. Учара расчесывает его волосы, а его мысли уносятся к земле: «Там мы сможем стать мужем и женой. И тогда мне не придется уходить и снова возвращаться по головам, чтобы увидеть ее. Она станет заплетать две толстые косы и носить поверх шубы чегедек – длинную безрукавку, сшитую для свадьбы. Она будет играть на комусе колыбельную нашим детям. Сколько прекрасных лет жизни ждет нас!»
– Учара, – заговаривает Танг, лишь песня смолкла, – действительно ли мы нужны здесь? А если племена Урзуна уже не смогут посылать верхожителей? Большеглазые чужеземцы говорят, что Светило сияет всегда. Оно висит на одном месте, а наша Земля держит путь вокруг. Повернется к теплу то одним боком, то другим. И так происходило еще до того, как наш народ избрал верхожителей, тысячи тысяч лет назад! Стоит ли нам тратить свои годы на вершине, упуская земные радости? Что если нет никакого договора с Ульгэном?! Ты действительно веришь, что если не запоешь завтра, то Солнце не встанет?
Танг замолкает, думая, что напугал девушку. Певунья садится рядом, ее овечья шуба щекочет голые ступни Танга. Золотые лучи играют в ее волосах. Учара задумчиво и серьезно смотрит на облака, а потом говорить:
– Когда-нибудь исчезнут верхожители. Никто не споет главную песню. Но Светило будет продолжать обогревать людей.
Танг удивленно поворачивается к девушке. Та дотрагивается до его рукава и смотрит, словно в глубь веков:
– Старый Танг, что сидел здесь до тебя, рассказал мне о будущем и о том, чему нас никогда не учили на земле. Уже давно верхожители заключили новый договор. Каждая Учара поет не только по утрам, но и днем, когда возится с очагом и починяет одежду, и вечерами, когда смотрит на закат. Мы можем петь впрок за все будущие дни, что останутся без нашего голоса. И Ульгэнь будет доволен! Даже если Светило никуда не уходит и продолжает стоять на месте, не благодаря ли нашим песням это происходит? Даже если мы последние верхожители, я буду до самого конца петь, как можно больше. И тогда Солнце еще многие тысячи лет будет радовать людей!
Улыбка играет на лице Учары, ветер ласкает ее темные волосы. Глаза девушки наполнены счастьем.

День разгорается, Танг легкой поступью возвращается привычной дорогой, по головам. Шаг, еще шаг, гладкие седины предков блестят на Солнце. Язычок комуса впивается в ладонь. Сердце трепещет от радости и волнения.
Танг отталкивается от последней макушки и мягко приземляется на свою вершину.
«Пусть Боги и Солнце не знают и не слышат нас! Пусть мы заблуждаемся! Но Учара прекраснее всех на свете, ее душа светла и чиста. Если что-то и может обогреть мир, то это ее песня. И я буду с ней до конца. Я буду сам спускаться в долину и приносить все, что нужно. Я буду служить ей, пока она дышит, пока не настанет время отнести ее в седловину к другим верхожителям. Тогда я пройду свой последний путь по головам, и Учара последний раз расчешет мне волосы. Что может быть лучше этого?»
Танг разжимает ладонь и металлическая дуга, блеснув в утренних лучах, беззвучно исчезает в облачном море у самого края скалы.