Снег

За окном валил хлопьями снег, а я сидел у окна и думал.

Я знал много женщин, но ни одна из них никогда не делала подобных подарков. Я дружил с женщинами, любил их, восхищался ими, и был безмерно счастлив, когда вдруг выяснялось, что я настроен на одну волну с мыслями очередной милой леди. С ней же всё было не так. Я силился её понять, но, по правде сказать, мне редко это удавалось. Иногда мне казалось, что она специально выдаёт подобные мысли, чтобы рассердить меня. Иногда казалось, что она просто шутит. Об этой её особенности стоит упомянуть отдельно.

Её манера обращать всё в шутку заставляла меня думать, будто она никогда ничего не воспринимала всерьёз. Порой я даже завидовал её "лёгкому" отношению к жизни. Много позже я понял, как сильно я ошибался. В её случае гипертрофированное чувство юмора выступало в качестве своего рода защитного механизма. Сама же она была чересчур серьёзна, и когда в ответ на очередную её реплику кто-то рядом закатывался от смеха, она лишь недоумённо приподнимала бровь, но лишь на долю секунды, пока не осознавала, что слова её снова восприняли как довольно успешную попытку сострить.

Правда была в том, что мне тяжело было её понять. Я ценил созвучие со своими мыслями, а в ней всё словно было создано для того, чтобы никогда не сливаться в унылое единодушие с окружающими. Ей было тяжело от этого, я это видел. Но именно эту её особенность я так ценил.
_____________________________________________________

Мы никогда не были особо близки, и всё, что мне доставалось от общения с ней, - это просто разговоры. Я шёл с ней до дома, а потом часами разговаривал у подъезда. Приглашения пройти в дом я не получал, поэтому просто довольствовался тем, что есть. Она не была в восторге от моего навязчивого общества, но особого протеста не выказывала. Я говорил с ней, и порой нёс всякую чушь, чтобы просто послушать её мысли. И в один из тёплых  зимних дней во время очередного нашего разговора она подарила мне одну простую, но надолго засевшую в голову мысль. Мы смотрели на хлопья снега, кружащиеся под фонарём,  тихо оседающие вниз, на рыхлые сугробы. Она посмотрела на меня прямо и безо всяких предисловий задала вопрос:

-Какого цвета снег?

Нужно сказать, что вопрос меня порядком удивил, и я уже открыл было рот, чтоб сообщить известную всем, буквально прописную истину о том, что снег белого цвета, и никогда на свете не было иначе, но остановился на полуслове, поймав на себе её насмешливый взгляд. Я смешался и замолк. Что-то здесь явно было не так. Она вообще никогда ничего просто так не говорила. Мысли беспорядочно роились в моей голове. На её лице застыла полуулыбка. Она выжидающе посмотрела на меня ещё пару секунд, и наконец выдала ту самую фразу, которую я до сих пор храню в памяти и берегу, как одно из самых ценных сокровищ, когда-либо попадавших ко мне в руки. Она сказала:

-Снег никогда не бывает белым.

Я был обескуражен. Где-то с полминуты я беспомощно озирался по сторонам и видел лишь белый снег, ложащийся на белоснежные сугробы. Потом посмотрел на неё. Лукавое выражение лица пропало, и в глазах её я увидел скуку. Мной овладевало отчаяние. Я всегда считал себя интересным собеседником, но в такие моменты я чувствовал себя совершенным ничтожеством. Я неловко потоптался на месте, стряхивая с ботинок снег, и вопросительно уставился на неё. Длинные ресницы, припорошенные снегом, опустились на секунду вниз, и плавно приподнялись обратно. Она вздохнула.

-Посмотри, - сказала она. - Какой это цвет?

И указала мне пальцем на кружок света, выхваченный фонарём. Я замялся.

-Ну?
-Белый... - сказал я.

Она нахмурилась.

-Ты что, не видишь?

Я снова уставился на снег и недоумённо пожал плечами.

-Да белый он. Каким ещё ему быть.

Она наклонила голову и почти сердито ответила:

-Он не белый. Ты говоришь, что он белый, потому что тебе самому всю жизнь твердили, что это так. Присмотрись. Вот здесь, на свету, он розоватый, почти персиковый, а в тенях - сиреневый. Посмотри. Неужели ты не видишь?

Я поднял голову и снова посмотрел на снег. Удивительно, но в эту минуту он выглядел ровно так, как сказала она. Я зажмурился на мгновение и снова открыл глаза, но снег больше не становился белым.

Она рассмеялась. Я смотрел то на снег, то на неё, и силился что-то сказать. Она потрепала меня по плечу и сказала:

-Ладно, оставлю тебя наедине с этим удивительным открытием. Мне пора домой, уже поздно.

Я пробормотал что-то на прощание и поплёлся домой. Всю дорогу я смотрел на снег. Он был розовым, сиреневым, голубым; он отсвечивал огни рекламы и становился ярко-красным и кислотно-зелёным; он мерцал перламутром и расплывался в сероватой дымке. Я пробирался через толпы уставших прохожих, спешащих домой. Они не обращали на снег никакого внимания, как и я когда-то.

_______________________________________________

Я знал много женщин. Одни дарили мне любовь и ласку, другие - нагоняли скуку и не оставляли после себя ничего, кроме разочарования.

Она не была похожа на них. Она подарила мне снег; такой, каким он был на самом деле. Иногда, в такие дни, как сегодня, я думаю о ней, смотрю на пушистые хлопья, кружащиеся в причудливом танце, и улыбаюсь.

Ведь снег никогда не бывает белым.