Четверо

Я в некоторой нерешительности оглядела комнату. Еще свежи были воспоминания о тех мгновениях, когда мы вчетвером (считай, втроем, потому что Хелена с нами разговаривать не очень любила) жили в этой комнате. Мы шутили, смеялись, а по ночам, иногда так случалось, я рассказывала сказки, которые придумывала тут же, на ходу. Они обязательно были о принцессах, драконах и прекрасных принцах. В общем, обо всем том, что любят девочки в любом возрасте.
Осознавать то, что этого больше не повторится, было, как минимум, странно. Как максимум, очень неприятно.
Впрочем, их можно было понять. Ибо кто, проживая в студенческом общежитии, где на долю четырех человек выпадает испытание в двадцать квадратных метров, не мечтал о толике личного пространства? Нина съехала, как и Хелена (хотя ее следы пребывания еще ощущались в комнате), и этого было уже не исправить.
Не сказала бы, чтобы обвиняла их. Напротив, даже немного завидовала. Ну, как немного. Приятные воспоминания о нашем проживании оттенялись неприятными. Дни, когда, вернувшись из института, я могла обнаружить комнату пустой, можно было пересчитать по пальцам. Если бы мне приходилось уходить на пары раньше, я бы решила, что Нина вообще никуда не уходит. Вечером она гулять не ходила, как и не ходила днем, а когда ходила, то в комнате оставались Настя и Хелена, превращая комнату в сонное царство. Видимо, Нине это тоже не давало покоя. Поэтому, посидеть наедине с собой было почти невозможно, а если и возможно, то недоступно.
- Но, черт побери, что можно делать в комнате на двоих? Особенно с Хеленой! Ну, понятное дело, учиться. Но ты же не будешь постоянно учиться!
- А с чего ты взяла, что она с Хеленой съехала вместе? – меланхолично отозвалась с кровати Настя, как бы пропуская половину моей речи. – Она же выкупила у нее часть холодильника, а если бы они вместе съезжали, она бы не выкупала.
- Тоже верно, я думала об этом, – проговорила я, глядя на соседку. Она, не отрываясь, что-то печатала в телефоне, изредка хихикая над приходящими сообщениями.
- Саш, вот тебе не пофиг? – обратилась она ко мне, оторвавшись на секунду от телефона. – Ну, съехала и ладно, главное, чтобы к нам в ближайшее время никого не подселили. А то попадутся неадекватные.
Я не стала отвечать. Мы обсуждали это уже много раз. Да что греха таить, последние несколько дней только и делаем, что обсуждаем. Это была внезапная новость, настолько внезапная, что я на несколько дней сон потеряла. Шутка ли, соседки, которым, в принципе, было доверие, берут и съезжают? А вдруг заселят кого, пока тебя не будет, а ты потом ищи вещи по свету? Всё же с собой не увезешь.
Когда узнали об этом, мы с Настей были не в Москве – она в Казани, я в Питере. А когда приехали, нас ждала новая порция сюрпризов. Холодильник маленький - неудобно. Хочешь поесть? Сначала потренируйся, приседая, потом достань еду. Иначе, чем в приседе, достать из него было что-то невозможно. Даже если отличаешься гибкостью и невысоким ростом. Пропал стол, и даже не один, а два. Места стало больше, но появилась какая-то давящая пустота. Как будто пришло осознание, что этих людей больше с нами рядом не будет. Самое ужасное заключалось в том, что пропал чайник. Без всего, нам казалось, можно было прожить, но без чайника…
- И как я теперь буду «Доширак» заваривать?! – возмущенно воскликнула Настя, и я не нашлась что ответить.
Пропали какие-то мелочи, в основном, Настины тарелки и миски, но их утрата не воспринималась так близко к сердцу, как утрата холодильника и столов. И чайника.
На голые кровати вообще смотреть не хотелось. Они добавляли комнате какой-то неживой, мертвый вид. Уюта точно не добавляли.
Наверное, от этих кроватей больше всего было не по себе. Я старалась на них не смотреть, чтобы не пропадало ощущение, что вот-вот повернется ключ в замке, и раздастся веселое «привет», и я отвечу:
- Привет, Нин, а чего ты так поздно?
Но кого я обманываю, я же знаю, что так не будет. Я бы не сказала Насте, да и никому бы не сказала, что скучаю. Хоть иногда меня безумно злили повадки нашей, уже бывшей, соседки. Но к человеку привыкнуть можно быстро, что со мной и произошло – я привыкла. А теперь где-то внутри жили обида и разочарование, они так смешивались внутри, что трудно было понять, где заканчивается одно и начинается другое. И у меня, и у Насти было ощущение, что нас бросили, даже не попрощавшись и не оставив никаких координат. Когда я спросила у Нины в сообщении, где теперь она живет, в ответ ничего не получила. Ответа не было. И это немного раздражало и шокировало. А какие еще могут возникать чувства, когда человек, с которым бок о бок прожил год, просто берет и исчезает из твоей жизни? От него не остается ничего, совсем ничего, только воспоминания. Можно было бы решить, что это бред, помешательство, наваждение, только вот групповых галлюцинаций не бывает, а у Насти схожие воспоминания тоже имелись.
Что же, ничего не попишешь. Раз теперь вдвоем, пусть и на время, придется привыкать. Теперь никто не будет указывать, когда выключить свет, или отвлекать от учебы или сериала просто так.
Чайник пришлось купить. Как и фильтр для воды. Так что теперь проблем с чаем не было, но были проблемы с водой в фильтре. Вернее, с ее отсутствием.
Я налила воду и оперлась на стол, разглядывая карту России. Мы повесили её над столом, который раньше принадлежал Нине. Раньше над ним висели всевозможные памятки по немецкому языку, и еще календарь на 2017 год, где были изображены животные со справками про них. Она бы не позволила нам повесить карту. Единственное место, где Нина была не против, это над ее кроватью. Но я отказалась, так как рассматривать карту, которая висит высоко под потолком, над кроватью, куда запрещено ступать любой ноге, кроме ноги хозяйки.… Это как-то уж слишком неудобно. А теперь ничто не мешало нам по-весить карту над столом.
- О, залив Забияка, - сказала я Насте, с легким смешком.
Она хихикнула, и снова стало тихо. Внезапно стол задвигался под моей рукой.
- Черт! – воскликнула я. – Да он шатается, как я не знаю, что!
- Да? - без особого интереса спросила Настя.
Не думаю, что она слушала мои рассуждения на тему, откуда взялся этот стол, с какой целью и когда. Она продолжала отвечать на сообщения, изредка хихикая. И казалось, что эта тишина, которую создают двое, когда у них нет потребности в общении, давит нас и растирает в пыль. Все-таки, когда вас в маленькой комнате много, о тишине можно почти что забыть. Но вместе с тишиной забываешь и о скуке. Каждый день в университете с нами происходили какие-то невероятные (на самом деле, совершенно обычные, но преподносившиеся, как невероятные) истории, которыми мы спешили поделиться.
«Ну, на самом деле, ничего не изменится», - подумала я, наливая воду из фильтра в чайник. – «Мы будем так же рассказывать друг другу истории. Ну, да, аудитория немного уменьшилась. Но потом к нам снова подселят кого-то, и все вернется на круги своя… Просто странно это, сколько думаю, не могу понять – что же ее здесь не устроило? Ведь у нее были наилучшие условия: свой стол, учись, когда хочешь, свет включай-выключай, когда хочешь, командуй всеми…. Это мы с Настей должны жаловаться и думать, что надо съехать! Жили, как рабы, ни стола, ни угла, ночью не позаниматься – свет мешает, днем чуть сядешь – вопросы и разговоры. И, несмотря на все это, мы терпели и не переехали, а люди, которые по-царски жили, на это решились. Не понимаю».
От горячего чая поднимался легкий дымок. Я задумчиво отхлебнула и тут же сморщилась – обожгла язык.
- Насть, чай будешь?
- Давай.
Она отложила телефон и встала с кровати. Раньше, иногда так бывало, мы пили чай втроем. Но вдвоем чаще, Нина с Хеленой всегда держались обособленно. А мы с Настей и готовили на двоих, когда готовили, и чай пили вместе. Вот и сейчас, вдвоем.
- А хорошо, что карту повесили. С Ниной бы так не вышло, - проговорила я, разглядывая карту в районе Красноярского края.
- Ага, у нее тут шпаргалки по немецкому висели.
- Да уж, я помню. Люблю большие карты, на них все видно, - я оглянулась на наши кровати. На стене, между моей и Настиной кроватью, висела политическая карта мира, которая очень помогла на парах по географии.
Настя не ответила. Разговор затухал.
- У тебя сегодня пары были? Ты же, вроде, по субботам учишься.
- Были, но я не пошла.
- Ясно.… А я сегодня помогала первокурсникам знакомиться с университетом.
Настя вопрошающе посмотрела на меня, и я поспешила пояснить:
- Ну, мы квест проводили! По территории. А я команду водила. Такие ребята крутые! Сто лет уже так не отдыхала. Выиграть мы, конечно, ничего не выиграли, но было очень весело.
Настя улыбнулась и снова уткнулась в чай.
- Команда называлась «Кузнечики», а девиз – «Прыгаем выше головы», представляешь?
Она посмотрела на меня и засмеялась.
- Серьезно?
- Ага! У других команд тоже были названия, «Цветник», например. Они и выиграли, вроде. А приз был – целый пакет конфет, представляешь? «Птичье молоко», что ли, я не рассмотрела.
- Саш, а ты в шахматы играть умеешь? – неожиданно спросила Настя.
Я кивнула.
- Научишь?
- Научу, почему бы и нет. Я не профессионал, конечно, но научить могу. Будем коротать долгие зимние вечера.
Мы переглянулись и улыбнулись друг другу.
- А знаешь, - весело сказала Настя, — это не так уж и плохо – жить вот так вдвоем. Как будто вдвоем комнату снимаем.
- Ну да, согласна. Есть какое-то в этом очарование – не как селедки в бочке набиты, и тишина есть, и хоть какая-то свобода.
- Только скучно немного. Может, гулять пойти…
Я выглянула в окно. Уже стемнело, но Настю это редко, когда останавливало. Она могла уйти гулять ночью и вернуться утром, или только днем, или через пару часов – тут не угадаешь, что ей в голову взбредет. Могла вернуться и среди ночи, и, если я еще не спала, я встречала ее удивленным шепотом:
- А чего это ты так рано?
А она мне в ответ рассказывала (тоже шепотом, чтобы Нину не разбудить), что с ней приключилось ночью. Истории бывали самые разные, такие, какие с обычными людьми не происходят.
На вопрос, пойти ли ей гулять или нет, я не успела ничего ответить, она немного грустно добавила:
- Но не с кем.
- Как, а как же твой парень?
- А, да мы расстались, - отмахнулась она. – Я тебе разве не рассказывала? Нет? Ну, значит, Нине рассказала. Мы поссорились и разошлись, как в море корабли. А ты думаешь, почему я живу здесь, а не в квартире.
Я молчала. Ну, можно было бы предположить.
«Хех, если бы еще и Настя съехалась бы со своим парнем… Я бы совсем одна осталась», – промелькнуло в голове. – «Хотя, тебе не привыкать».
Мне подумалось, что девочки уже стали мне небольшой семьей. За множество километров от дома волей-неволей привыкаешь и к тому месту, где живешь, и к людям, с которыми это место делишь. Даже комнату в общаге, где было больше минусов, чем плюсов, можно называть домом.  Поэтому, наверное, я так и стала болезненно воспринимать то, что те, кто уже почти стал тебе семьей, вдруг исчезли из жизни.
Мы все словно прорастаем друг в друга. Наши повадки, мысли, чувства. Мы перенимаем привычки. Этого можно не заметить, но постепенно, день за днем, нас начинают связывать невидимые нити – общие воспоминания, быт, радости, горести. И многое другое, то, что порой нельзя выразить словами. И когда эти нити обрываются (пусть не все, пусть лишь некоторые), мы чувствуем себя не в своей тарелке. И внутри появляется непонятное беспокойство, которое не поддается логическому объяснению. А между тем, мысли будут раз за разом возвращаться к этой ноющей душевной ране, до тех пор, пока не будет найдет ответ – тот ответ, который эту рану, если не исцелит, то успокоит.
- Пойдем спать?
- Давай, - ответила Настя и, допив чай, направилась к постели.
- В душ не пойдешь? – спросила я соседку, переводя взгляд с оставлен-ной на столе кружки на нее.
- Я днем ходила, так что не.
Я кивнула и зажгла лампу на одном из столов, который негласно был признан рабочим столом. Остальные два стола стали обеденным и тумбой для кухонной утвари. Мы совершенно случайно выяснили, что пропал только один стол, а другой просто оказался заменен. С целого на шатающийся.
- Ну ладно тогда. Я выключу верхний свет.
Настя кивнула и уткнулась в телефон. Я выключила верхний свет, и комната погрузилась в полумрак. Свет исходил лишь от настольной лампы. Он был теплым и приятным, по крайней мере, для меня. Нину он всегда раздражал, она говорила, что не может спать, даже при незначительном свете. И я не могла этого понять. Ведь она даже привезла повязку на глаза, почему она придирается? Судьба так распорядилась, что мне лучше учится ночью, когда все тихо и никто не отвлекает. Сразу вспоминаются стихи:               

«В монастырской келье узкой,
В четырех глухих стенах
О земле о древнерусской
Быль записывал монах…»               
               
Я в такой обстановке сразу чувствовала прилив вдохновения, и хотелось писать, творить. Но это мало кому было интересно. Иногда меня это жутко раздражало. Я ведь никому не запрещала врубать верхний свет в середине дня. Хотя иногда очень хотелось лечь спать днем. И приходилось спать под этим светом, ведь Нина же учится. Но я не возмущалась, учится же!
Я постаралась прогнать нахлынувшую обиду и возмущение. 
«Ну, ничего!» - подумала я. – «Теперь-то все будет иначе!» 
Да уж, теперь все точно будет иначе. Я тряхнула головой и вышла из комнаты. Надо поскорее помыться и лечь спать, усталость давала о себе знать – несколько дней не было возможности толком поспать. Эта ночь тоже не стала исключением. Не знаю, как Насте, а мне не спалось. Долго не могла уснуть, все думала, думала, думала. Мысли роились и переплетались, всплывали со-бытия многолетней давности, мозг подбрасывал какие-то немыслимые ситуации, заставлял вспоминать о каких-то глупых диалогах, об ошибках, совершенных в прошлом. Напомнил мне о том, какой самонадеянной я когда-то была, и как из-за этой самонадеянности я не смогла сдать хорошо экзамен по истории и поступить туда, куда действительно хотела. Впрочем, ко всему надо относиться философски, раз уж я здесь, то так было предначертано. И я никогда в этом не сомневалась. А тогда.… Тогда просто не повезло, а вот в следующий раз повезет обязательно. И я думала о том, что происходит сейчас в моей жизни. О том, что друзей в Москве почти нет, и что я почти совсем одна в чужом городе, сражаюсь с какими-то проблемами, как Дон Кихот с мельницами, а они принимают колоссальные размеры и наползают на меня, и грозятся поглотить. Я думала о том, как каждое мое решение влияет на окружающих меня людей, и как каждое слово, каждая фраза, заставляет жизнь меняться и двигаться в неизвестном направлении. Я ворочалась и не могла отогнать тревожные мысли, и старая кровать скрипела при каждом повороте, так пронзительно и одиноко, как будто разделяла мои переживания.
В какой момент своих размышлений я уснула – не знаю. Знаю, что проснулась поздно, около часа дня.
- Ну, ты даешь, - раздался снизу Настин голос.
В комнате было две двухъярусных кровати, на одной из них спали мы с Настей – она снизу, я сверху. Другая сейчас стояла пустая.
- А?
- Столько спать. Я вот в шесть легла и раньше встала.
- Ничего не знаю, - ответила я. – Я спать люблю.
Я перевернулась на спину и уставилась в потолок, на котором были какие-то следы, оставленные кем-то до нас. Кое-где обвалилась штукатурка, и, местами, просветы напоминали какие-то рожицы.
- А чего ты так поздно легла?
Она не ответила.
«Ну и ладно», - подумала я.
Надо было вставать.
- Насть.
- А?
- Сегодня за квитанциями на общагу пойдем? Их выдают?
- Должны.
- С 5?
- Вроде. Я сейчас в магазин пойду, буду картошку по-французски готовить.
Я слегка присвистнула. Но, вспомнив, что в помещении свистеть нельзя, слегка ударила себя по губам.
- Там ванная свободна? Или опять китайцы заняли?
Настя дернула плечами.
- Свободна, вроде. Ладно, я пошла.
- Угу.
Она ушла, а я стала медленно, но верно приходить в себя. Когда я вышла из ванной, Настя уже вернулась и что-то делала.
- Саш, нож для чистки картошки есть?
- Был где-то. Сейчас, гляну.
- А, все, нашла.
- Не, это для сыра. Вот, держи, это для картошки.
- Ого, а у меня дома для картошки такой, как у тебя для сыра.
И Настя принялась готовить, а я стала терпеливо ждать, пока хозяюшка что-то приготовит. Потом угощу ее в благодарность горячим шоколадом, который сварю на местной кухне. Выходит вкусно, и ей, похоже, нравится.
- Слушай, а что будем делать, если к нам подселят кого?
Она промолчала.
- Надо будет узнать про комнаты на двоих. Ну, на всякий случай.
- Ну, да.
- Хотя я слышала, что только с иностранцами в такие селят. Ну, попытка не пытка.
Время бежало неумолимо, и вот вскоре мы, немного проголодавшиеся, уминали за обе щеки вкуснейшую картошечку, приготовленную по какому-то особому рецепту.
- Вкусно, - прожевав, проговорила я и постаралась укусить новую картофелину. Картошка обжигала, но это лишь делало блюдо вкуснее.
Настя кивнула. Дальше ели молча, судорожно дуя на картошку. Каждый думал о своем. Наконец, порции были доедены, а остатки были убраны в холодильник.
- Фу, наелась, - выдохнула я. – Сейчас бы чаю еще.
- А за квитанцией?
- А они точно работают?
- Ну, пойдем, посмотрим.
Делать было нечего, пошли смотреть. Как и ожидалось, волшебная комната была закрыта, никого не было. Не выдают квитанции по воскресеньям.
- А завтра на пары, - уныло протянула Настя.
- Много пар?
- Ну, так. Средне.
- А я завтра на мероприятии для первокурсников выступаю.
- Везет. Иногда мне кажется, что вы только выступаете.
- Эй! Ничего подобного!
Она рассмеялась, а я сделала вид, что немного обиделась. Но уже совсем скоро мы общались, как раньше.
- Знаешь, - внезапно сказала Настя.
- А?
- Я тут Нину встретила, пока в магазин ходила.
- Ну, и как она?
- Радостная на меня напрыгнула, как ты, говорит, как лето провела.
- А ты ей что?
- Сказала, что хорошо, и поспешила уйти. Не знаю, не комфортно как-то.
Я не стала комментировать. Наверное, если бы я встретила её на улице, я бы поступила так же. Не знаю, как теперь с ней общаться. Совсем, как чужие теперь.
В комнате было тепло. Было бы жарко, если бы не приоткрытое окно. А ванная была занята – как всегда оккупирована китаянками, и было неизвестно, скоро ли освободится. За окном уже было темно, и время неумолимо двигалось к ночи. А мы сидели за столом, разглядывали карту России и говорили о каких-то пустяках. О том, как сейчас тепло, но скоро уже в Москве наступит похолодание, буквально с завтрашнего дня, и придется одеваться теплее. А потом, дни будут сменять друг друга, и наступит зима, и придется усиленно дышать, чтобы в комнате стало хоть чуточку теплее, чем на улице. Это будет единственный способ согреться, ведь в общежитии батареи старые, похожие на печки в трамваях, и греют плохо, а окна – со старыми деревянными рамами, которые как ни заклеивай скотчем, все равно будет холодно. Говорили о том, что совсем скоро учеба начнется в полную силу, и скучно нам точно не будет, а если и подселят кого, ну так и ладно.
Той ночью я спала спокойно. Старая кровать не скрипела при каждом по-вороте, а в голову не закрадывались мысли о прошлом. Все шло так, как и должно было идти, так, как было задумано судьбой. Если впереди сулили расставания, значит, этого вряд ли удастся
избежать. И та призрачная обида, которая не давала мне покоя, вдруг исчезла. Не думаю, что смогла бы нормально общаться с Ниной, если бы встретила её на улице. Но это её выбор – жить отдельно и перестать общаться. Нам просто нужно жить дальше.
Не думаю, что рассказала бы кому-то о том выводе, к которому пришла.
И следующий день начался нормально. Выступление прошло на ура, и, казалось, все тревоги позади.
А вечером, когда я сидела одна в комнате (Настя пошла гулять и обещала до утра не появляться), в двери повернулся ключ, и скрипнула дверь.
- Привет, - раздался голос.
Я обернулась, на пороге стояла какая-то девочка.
- Меня зовут Ира, теперь я тоже буду жить здесь.
Она смущенно улыбнулась.
- Саша, приятно познакомиться.
Что же, конец одного – всегда начало другого, верно?