Кто решает?

Он помнит, что когда в капот их машины на высокой скорости долбанул огромный грузовик, почувствовал только сильнейший удар. Не было ни испуга, ни боли, только грохот металла, удар и яркий-яркий свет, не вспышкой, а продолжительный яркий свет. Потом откуда-то налетел сильный ветер, создавший вихревую воронку, в которой они с сыном, бывшим в тот момент за рулем, долго-долго куда-то летели. Вокруг был только ослепляющий свет. Потом ветер исчез. Погас яркий свет, потемнело, но через короткое время стало видно вокруг. Они стояли в огромном зале, среди множества людей, в полной тишине. Не было слышно ни звука, хотя в такой толпе всегда обязательно возникают какие-то шумы. Не было ни разговоров, ни покашливаний. Сотни, а может быть, тысячи людей молча, почти неподвижно, стояли вокруг них, изредка осматриваясь. Тесноты не ощущалось. Дышалось легко.

     Вдруг опять стало очень светло. Далеко впереди распахнулись большие двустворчатые двери. Произошло какое-то движение, ему не было видно. Потом двери закрылись. Это повторилось несколько раз, прежде чем Он понял, что не ощущает времени. Он никак не мог понять, короткими или длинными были паузы между открываниями дверей. Странным образом они с сыном продвигались всё ближе к этим дверям. Они не шагали, можно сказать и не двигались вовсе, а двери становились всё ближе.

     Наконец,  двери распахнулись прямо перед ними. Он взял сына за руку и невольно напрягся. Хотел сделать шаг, но этого не понадобилось. Створки дверей каким-то чудесным образом пропустили их в светлое пространство (не было видно ни пола, ни стен, ни потолка) и закрылись за спинами у них. Непонятно было, откуда исходит свет.
 
     К ним приблизился седобородый, длинноволосый человек в каком-то белом одеянии, не похожем ни на какой знакомый вид одежды. Невозможно было определить его возраст. Лицо было светлое и не испрещенное морщинами, но волосы и борода были совершенно седыми. Какое-то время прошло в молчании. Он решил начать:
     - Где мы?
     - Там, где решаются судьбы. - голос Старца  с лицом юноши был чист и мягок - На земле вы называете это страшным судом, но, как видите, здесь не страшно, да и суда, в вашем понимании, нет. Нет прокурора, нет адвоката, нет свидетелей, только судья.
     - Это Вы?
     - Нет, судья - твоя совесть. Здесь все отвечают на все вопросы правдиво. В отличие от земного суда ты сам решаешь - виновен или нет. Можешь тоже обращаться ко мне на "ты". Наш суд не скорый. Впрочем, время теперь для тебя и твоего сына не имеет никакого значения. Вы теперь в Вечности. Здесь нет ни дней, ни часов, ни минут.
     - Откуда ты знаешь, что это мой сын?
     Лёгкое подобие улыбки мелькнуло на лице Старца:
     - Я многое знаю про тебя и про твоего сына. Но знаю я не всё. Поэтому задам тебе несколько вопросов, которые касаются твоих тайных мыслей и чувств. Такой же будет разговор и с твоим сыном.
     - А нельзя начать с него? Я бы хотел услышать его ответы.
     - Это невозможно. Так же как на исповеди, беседа должна быть конфиденциальной.
     - А куда я уйду? - Он невольно осмотрелся вокруг.
     - Это во многом зависит от твоих ответов. Но, зная о твоих поступках и деяниях в земной жизни, могу надеяться, что ты пойдешь в рай.
     - А сын?
     - Вот тут пока нет ясности. Беседа с ним будет более насыщенной и глубокой.
     - То есть, он может попасть в ад?!
     - Не исключено.
     - За что же?!
     - Я не могу с тобой это обсуждать. Он грешен.
     - Так что же? Выходит, с ним тоже решено?
     - Не окончательно. Мне нужно знать, совершал ли он грешные поступки по велению своей души или из-за слабости, не устояв перед дьявольским соблазном. Искренне ли он раскаивается в своих прегрешениях. Может быть после беседы ему будет предоставлена возможность искупить свои грехи и очистить душу.
     - Каким образом?
     - Этого я тебе сказать не могу. Да и незачем тебе знать это. Здесь ты не в силах помочь ему или что-то исправить. У тебя была такая возможность на земле. Теперь поздно.
     - Значит, я пойду в рай, а мой сын в ад?
     - Не исключено.
     - А как протекает жизнь в раю?
     - Она очень похожа на жизнь земную. Главное отличие в том, что ты будешь жить так, как хочется тебе. У тебя будет такое жилище, какое хочешь ты.    Тебя будут окружать люди и животные каких ты хочешь видеть около себя. Тебе никуда не надо будет спешить, у тебя не будет никаких обязанностей. Говоря "по-человечески", у тебя будут только права. Ты можешь в любой момент сменить место жительства. Ты всегда найдешь в своем доме любую пищу, о которой только подумаешь. Ты понимаешь, что в раю нет места людям с грешными мыслями или дурными замыслами. Грешник может превратить РАЙ в АД, что происходило, как тебе известно, на Земле неоднократно.
      Только сейчас Он заметил, что сына рядом нет.
     - Где мой сын.
     - С ним происходит то же, что и с тобой.
     - А когда я смогу его увидеть?
     - Может быть, никогда.
     - Не говори так! - эти слова вырвались невольно. Ему вдруг стало необыкновенно холодно и жутко. - Где он?!
     - Пока там же, где и ты. Земные острословы называют это место "небесной канцелярией". Сейчас решается его судьба.
     От собственного бессилия Ему захотелось выть. Он закрыл лицо ладонями и застонал.
     - Отчаяние, если помнишь, не является добродетелью. - странным образом Он почувствовал, что эти слова как будто проистекают изнутри Его самого. Подумал: "Надо успокоиться."
     - Что же будет теперь?
     - Скорее всего, ты отправишься в то место, которое пожелаешь.
     - Я хочу туда, где мой сын. - такой твёрдости и решимости Он никогда прежде не вкладывал в свой голос.
      - Но ведь ему может достаться участь пребывания в одном из кругов ада.
     - Я хочу быть рядом с ним!
     - Ты должен пребывать в раю. Тебя ждёт счастливое вечное будущее.
     - Значит, ты считаешь, что я могу быть счастлив, зная, что мой сын обречен на вечные муки?! Что мой мальчик, которого я по полночи носил, баюкая, на руках когда он не мог уснуть, пел ему песенки, менял ему пеленки, не спал по ночам, когда он болел, водил его в детский сад, помогал ему делать школьные домашние задания, горевал вместе с ним, когда его постигали неудачи, отдавал ему самый лакомый кусочек за столом, мой Малыш будет отдан сатане на поругание?! Я могу счастливо и беззаботно существовать?!
     Старец молчал. Взгляд его не выражал ничего.
     - Скажи мне, что я должен сделать, чтобы очутиться там, где мой сын будет (замялся) существовать далее?
     - Здесь - Старец произнёс это слово с ударением - ты уже не сможешь согрешить. Твоя дорога - в рай.
     - Ты сказал, что я волен выбирать место пребывания?
     - Да.
     - Я выбираю то место. где будет мой сын!
     - Ты не заслуживаешь такой участи. - сказано это было спокойно, но Он почувствовал некоторую нетвёрдость в голосе Старца.
     - Я волен выбирать себе место и людей, которые будут меня окружать? - интонация была скорее утвердительная, чем вопросительная.
     Старец молчал. После продолжительной паузы, наконец, поднял руку так, как изображают на православных иконах:
     - Твоё место в раю. Это неколебимо. А твоему сыну предоставляется испытание. Пусть то время, которое он ещё проведёт на Земле, послужит ему для возможности исправить свою судьбу. Да будет так.
                Ж Ж Ж Ж Ж Ж Ж
     Заплаканная женщина сидела в больничном коридоре и думала. как ей горько будет жить дальше. К ней медленными, нерешительными шагами подошёл молодой врач с висящей на одном шнурке, зацепившемся за ухо, марлевой маской.
     - Ваш сын будет жить. - пауза - Мужа, к сожалению, спасти не удалось.