Следы на болоте

Повесть

Глава 1

       Весной 1947 года в районе западной границы Украины было неспокойно. По лесам и болотам около близлежащих деревень свирепствовали бандиты из числа недобитых полицаев и карателей, служивших в СС и переодетых в гражданскую одежду.
       В это тревожное и непростое время возвращался со службы в родные места гвардии старший лейтенант Степан Сидоренко. До села, где прошло его детство, оставалось совсем немного пути.
       Спустившись с крутого холма, Степан увидел старую полуразвалившуюся колхозную кузницу. Сердце его сжалось, душа затосковала по мужской работе. Он давно не был в родных краях. Руки его истосковались по крестьянскому труду.        День только начинался. Неожиданно на дорогу выскочил облезлый рыжий кот. Вытянув горбылем спину, он уставился на Степана зеленоватыми глазами и дико завопил. Степан шикнул на него и кот, перебежав через дорогу, продолжая истошно орать, скрылся в кустах.
       По дороге плавал клочковатый туман, выползавший из камышовых зарослей, за которыми находились не очень густой лес и болото, поросшее мелким березняком и осинником. Дорога, извиваясь, терялась за тёмными деревьями.
Лес неожиданно посветлел. Лучи солнца, как бы раздвигая деревья вширь и вдаль, побежали по травянистой земле, подёрнутой проседью инея. Засверкали паутинки. Они плыли в воздухе, висели на деревьях, лежали на кустах и были похожи на серебряные дождевые нити. Воздух был сырой и прохладный.
       Степан стоял на обочине дороги и смотрел на кузницу. Легко вскинув на плечо вещевой мешок, стоящий у его ног, он поправил ремень и решительно зашагал в сторону полуразвалившегося здания.
Подойдя к кузнице, Степан заглянул в полуоткрытую дверь, висевшую на одной петле. Подвешенная к потолку, керосиновая лампа была разбита и болталась из стороны в сторону, покачиваясь на ветру. На полу валялась охапка пожелтевшей соломы, около горна стояла запылившаяся наковальня с лежащим на ней кузнечным молотом с отбитой рукояткой. В помещении пахло сыростью и тянуло холодом. Через проёмы, разбитые в стене, проникал яркий солнечный свет, освещая тёмные углы кузницы. Когда-то его отец и старший брат Фёдор работали в этой кузнице, ремонтируя сельский инвентарь.
       «Где они сейчас, живы ли?» - думал Степан. Засунув пилотку под левый погон потёртой гимнастёрки, он присел на подгнивший пенёк, снял тяжёлые пыльные сапоги с отёкших от ходьбы ног и стал растирать пальцы холодными руками.
       Солнце постепенно поднималось над лесом. В лесу отрывисто прокуковала кукушка. «Интересно, сколько мне осталось», - подумал Степан. Вопрос остался без ответа. Тяжело встав с пенька, он кое-как прикрыл дверь кузницы и, подобрав небольшую палку, повесил на один её конец запылённые сапоги. Взвалив на плечи свою ношу, он бодро зашагал босиком по просёлочной дороге.
       Внезапно набежавший ветер закачал макушки высоких деревьев. Словно волны всколыхнулась прошлогодняя сухая трава. Степан радовался родным местам и по душе его разливался покой. Недалеко от кузницы, за холмом, протяжно скулила собака. Поправив выцветшую от времени гимнастёрку, туго стянутую видавшим виды офицерским кожаным ремнём, он радостно смотрел по сторонам.
       На краю села возле конюшни Степан увидел толпу людей. Среди них он узнал бывшего учителя истории Николая Алексеевича Петренко. Тот стоял в стороне, опираясь на старые деревянные костыли, и держал в руках фуражку со сломанным козырьком. Одной ноги у него не было. На плечах висела солдатская шинель.
       Подойдя поближе, в просвете между людьми, Степан увидел лежащие на траве чьи-то трупы, накрытые тёмным покрывалом. Над одним из них, рыдая, склонилась седая женщина - из-под суконного покрывала торчали босые детские ноги. К женщине, всхлипывая, подошёл худощавый мальчуган, лет десяти, одетый в широкие латаные штаны, подвязанные на поясе верёвкой, и стал дёргать её за подол юбки.
       - Мамка, мамуля, ну пойдём отсюда, не надо плакать! - говорил он сквозь слёзы.
Твёрдый комок подкатил к горлу Степана. Слёзы поневоле выступали из глаз. Было страшно смотреть на всё увиденное.
       Заметив стоящего около людей Степана, Петренко, покачиваясь и опираясь на костыли, стал медленно приближаться к нему. Положив свободную руку на его плечо, он тяжело вздохнул и заплакал. Надев фуражку на поседевшую голову, учитель посмотрел на молодого офицера и, тихонько поздоровавшись с ним, попросил зайти в правление колхоза. С силой отталкиваясь от земли костылями и резко выбрасывая вперёд уцелевшую ногу, он зашагал по песчаной тропинке в направлении церкви.
       Провожая взглядом Николая Алексеевича и видя, как тяжело ему идти, Степан пожалел своего старого учителя. От односельчан вскоре он узнал о страшной трагедии, случившейся с семьёй Петренко.
В начале войны немцы въехали на бронетехнике и мотоциклах в село. Один из фашистов на бронемашине, развернувшись на большой скорости, наехал на молодую женщину и маленькую девочку, бежавших по краю дороги. Развернувшись на телах своих жертв и буквально разорвав их в клочья, он выпустил струю чёрного дыма и быстро скрылся за поворотом.
       Многие люди, прятавшиеся в своих домах от немцев, видели из окон эту страшную картину гибели своих односельчан. Погибшими были жена и единственная дочь Николая Алексеевича Петренко, нынешнего председателя колхоза «Новая жизнь». От только что увиденного и услышанного у Степана больно сжалось сердце. Хриплым сдавленным голосом он спросил у окружающих его людей:
       - А это что за люди лежат под покрывалом?
Кто-то ответил:
       - Это наши местные ходили по сёлам побирались, да на беду свою попались на глаза бандеровцам и те их на месте поубивали. Ножами зарезали.
С тревогой в сердце Степан поднял свой вещевой мешок и поспешно зашагал по пыльной ухабистой дороге к родительскому дому. Подойдя к нему, Степан не узнал родного дома: углы и стены дома были покрыты зелёным мхом и кое-где покосились, двери. Окна были заколочены досками, соломенная крыша прогнила насквозь, и сквозь зияющие дыры были видны стропила. Оторвав доски от двери и открыв её, Степан с волнением вошёл в дом.
       В комнате над металлической кроватью с покрытого слоем паутины и пыли портрета смотрели на него мать и отец. Степан обратил внимание на то, что все вещи находились на том же самом месте, где он их оставил четыре года назад. Подойдя к пыльному стулу, стоящему у покосившегося стола, он смахнул с него пыль, после чего присел и, достав из кармана солдатский кисет, стал неспешно набивать козью ножку, предварительно скрутив её из клочка газеты. Прикурив и выпустив через нос струйку сизого дыма, Степан внимательно разглядывал уже полузабытую им, но такую родную комнату.
Холодные обветшалые стены говорили о том, что комната была необитаема долгое время. На запылённом столе лежали высохшая чернильница и пожелтевшая от солнечных лучей стопка газет. Смахнув с верхней страницы слой пыли, Степан прочитал несколько строк. Старая хроника возбудила в нём прошлые воспоминания.
       Мать свою он помнил очень плохо. Скорее всего, это были даже не воспоминания, а какие-то подсознательные ощущения. Ему было всего два года, когда она умерла от тифа. Присев на край кровати, он закрыл лицо руками и немного даже вздремнул. Очнувшись, Степан принялся убирать в комнате. Решив отдохнуть с дороги и поспать, он снял с кровати матрац и, держа его под мышкой, вышел во двор. Разложив матрац на лежащем дереве, принялся нещадно хлестать его офицерским ремнём. Выколачивая пыль и беспрестанно думая о погибших людях, Степан мысленно сочувствовал горю односельчан.
       Вернувшись в дом и водрузив матрац на место, он застелил его чистой простынью, достав её из своего вещевого мешка. Присев на край кровати, Степан разулся, аккуратно поставил сапоги под кровать, снял гимнастёрку, галифе, лёг на кровать и вытянулся во весь рост. Кровать хрустнула. Накрывшись с головой офицерской шинелью, он мгновенно заснул.
В соседнем дворе залаяла собака и через некоторое время умолкла, наступила тишина.
       Утром, выйдя во двор и быстро сделав короткую зарядку, Степан умылся свежей водой, принесённой им из колодца, после чего растёрся жёстким полотенцем.
       Закурив и присев на край крыльца, он задумался. Попытался вспомнить лицо отца, которого не видел много лет, но память сохранила только припухлость его глаз, выпуклость скул и шероховатый нос. Они не были особенно близки, но Степан всё-таки любил и очень уважал своего отца. Он хорошо помнил его тяжёлые натруженные руки, пахнущие дымом и металлом. Отец вместе со старшим сыном Фёдором с утра до поздней ночи работали в кузне, куда в полдень прибегал Степан, принося им нехитрую крестьянскую еду, которую готовила соседская бабка Маланья.
Ему уже захотелось, чтобы кто-нибудь из селян пришёл проведать его и ободрить словом. Но никто не приходил.
       Время было тревожное, многие боялись выходить на улицу. Налёты недобитых бандитов в последнее время резко участились. Они грабили и тащили всё подряд, начиная с гусей и кур и заканчивая крупным рогатым скотом и лошадьми. Забирали даже домашнюю утварь и одежду. Тех, кто оказывал малейшее сопротивление и не хотел расставаться со своим добром, жестоко избивали и убивали. Всех сочувствующих советской власти вырезали целыми семьями. Активистов и представителей власти зачастую сжигали живьём. Многих топили в болоте.
       В минуты тяжкого раздумья давно небритое лицо Степана принимало страдальческое выражение. Вспомнив о приглашении Петренко зайти в правление колхоза, Степан стал собираться. О событиях, прошедших за последнее время в селе, ему хотелось узнать именно от него.
       Наскоро перекусив краюхой чёрного хлеба и кусочком пожелтевшего сала, припасённого ещё в дороге, Степан аккуратно сложил остатки еды в холщёвый мешочек и положил его в ящик стола. Одевшись теплее, так как было на улице прохладно, он закрыл дверь дома и направился в центр деревни. Петухи наперебой перекликались друг с другом, радуясь хорошему солнечному дню.
       Через неплотно прикрытую дверь в здании правления были слышны громкие голоса людей. Постучавшись в дверь, Степан вошел в помещение. За широким столом покрытым красным сукном сидел Николай Алексеевич и о чём-то серьёзном спорил с колхозным конюхом Григорием Панкратовым. Напротив массивного стола на стене висел портрет Сталина в деревянной рамке.
       Часто жестикулируя руками, конюх убеждал Петренко, что сын местного кулака Тихон Рогачёв - сообщник бандитов и его необходимо арестовать как можно быстрее. Слушая конюха, Петренко понимал, что Тихон, возможно, действительно является сообщником бандитов и наверняка должен знать, где находится основное бандитское логово. С его помощью, вольной или невольной, можно было выйти на след банды и уничтожить её.
       - Ладно, Гриш, успокойся, придумаем что-нибудь, спасибо тебе за помощь. Вошедший в кабинет Степан прервал их разговор. Увидев военного, Панкратов надел на голову шапку и быстро вышел, плотно закрыв за собой дверь.
       - Здорово, гвардеец! - дружелюбно встретил Степана председатель колхоза, крепко пожимая ему руку.
       - Навсегда к нам в колхоз или так, проездом?
 Степан слегка замялся с ответом. Он ещё и сам не определился, чем будет заниматься, просто уж очень сильно соскучился по родным местам. Вдоволь навоевавшись, его тянуло к спокойной домашней жизни и крестьянскому труду. Однако то, что он увидел и услышал вчера, не располагало к мирной жизни.
       Время было тревожное. Петренко посоветовал Степану повременить с отъездом.
       - Ты не спеши никуда уезжать, - сказал он ему. - А там, глядишь, и отец с братом вернутся домой. У нас в колхозе и так мужиков не хватает. Всю мужскую работу бабы да старики выполняют, а тут ещё и бандиты чуть ли не каждый день совершают налёты на село - то корову уведут, то птицу заберут. Нет житья от них. Уж сколько времени райцентр обещает прислать солдат для охраны селян и ликвидации банды, но воз и ныне там. Как грабили бандиты местное население, так и продолжают грабить и убивать людей. Да ты и сам, Степан Лукич, всё видел. Ну ладно, давай, присаживайся ближе к столу, есть разговор. На минуту замолчав, Петренко посмотрел в запотевшее окно, лицо его внезапно исказила гримаса нестерпимой боли. Наверное, жену с дочкой вспомнил, подумал Степан.
       Озверевшие бандиты никого не боялись. Они даже днём совершали набеги, но всякий раз после налётов им удавалось уйти от преследования. Да и какое могло быть преследование, если в селе не было людей, владеющих оружием. Пока из райцентра приедут сотрудники НКВД и милиционеры, банда успевала скрыться, предупреждённая кем-то из местных жителей.
       Вспомнив разговор Петренко с конюхом о связи Рогачёва с бандитами, Степан задумался. Если колхозники думают, что это делает именно Тихон, то тут, как говорится, дыма без огня не бывает. Неплохо было бы проверить эти сведения. Но как это сделать, Степан пока ещё не знал. Надо будет лучше расспросить местных жителей, глядишь, и появится ниточка, а по ней до всего клубка можно будет добраться.
       В селе многие видели у Рогачёва немецкий автомат, с которым Тихон часто ходил на охоту, возвращаясь слишком поздно.
Прервав думы Степана, Петренко предложил ему создать и возглавить отряд из числа демобилизованных солдат и местных жителей.
       - Оружие непременно найдём, - добавил председатель.
Это предложение не очень обрадовало Степана, но он понимал, что кроме него в селе это поручение выполнить будет некому.
       Домой он решил не идти, а пройтись по селу. По улице вдоль домов с обеих сторон стояли, как стражи, высокие деревья. Вечер был туманным. В это время суток село казалась опустошённым. Всюду были видны следы разрухи, оставленные войной. Лёгкий прохладный ветер шарил вокруг ветхих сараев и носился по окраинам села.
       Прогуливаясь по дороге, Степан подошел к добротно выстроенному деревянному дому Рогачёвых. Сквозь щель в заборе был виден большой двор. Во дворе никого не было кроме лохматой чёрной собаки, лежащей у перевернутого набок деревянного корыта. Почуяв посторонних, собака подняла голову и громко залаяла. Степан отпрянул от забора и, не оглядываясь назад, быстро зашагал по улице. Ближе к ночи небо стало заметно темнеть, сделавшись вскоре фиолетово-чёрным.
       Подойдя к забору, Степан собрался было открыть калитку, но неожиданно чья-то рука коснулась его плеча. Обернувшись, он увидел возле себя конюха. С удручённым видом, глядя куда-то в сторону, тот тихо, почти шёпотом, проговорил:
       - Я видел, как вы заглядывали во двор Рогачёвых. По ночам этот бандитский прихвостень куда-то уходит с автоматом. Вы бы, товарищ офицер, пораньше утречком подошли к его дому, возможно и застали бы его. Выслушав внимательно конюха, Степан откашлялся и, не сказав ни слова, посмотрел в сторону леса и болота. Поймав его тревожный взгляд, Григорий повернулся и быстро зашагал прочь, прихрамывая на одну ногу.
       - Погоди! - окликнул его Степан. - Дай-ка я на всякий случай пройдусь вместе с вами. Конюх, не оборачиваясь, согласно кивнул головой.
       -Так говорите, по вечерам уходит, - в раздумье протянул Степан.
       - Ну да, - не оборачиваясь, обронил конюх, - особенно в последнее время зачастил куда-то.
       - Я за ним ещё с прошлого года наблюдаю.
       - Понятно, - удовлетворённо хмыкнул Степан. - Ну, а что ещё можете добавить?
       - А чего тут добавлять, ясно же, что он пособник бандитов. Только я думаю, что Тихон здесь не один такой. Ему точно кто-то из селян помогает, только кто, никак в толк не возьму.
За разговором незаметно подошли к дому конюха.
       - Ну что, прощевайте, господин хороший.
Сняв треух и пожав Степану руку, Григорий вошёл к себе во двор и, прихрамывая, направился к дому. Немного постояв в раздумье, Степан тяжело вздохнул и, свернув очередную цигарку, направился так же к себе домой. Ночь прошла очень тревожно. Степан спал плохо, всю ночь мучили кошмары, виделись отрубленные руки, ноги и почему-то истошно кричал петух.
       Утром уставший и не выспавшийся Степан кое-как умылся, оделся и поплёлся в контору. «Ну, надо же, вот угораздило, из огня попасть в неприятную ситуацию. Чую, пропадёт моя буйная головушка».
Председатель настороженно и, глядя с сочувствием на поникшего Степана, произнёс:
       - Что же ты, дружок, зажурился.
       - А-а, – вяло махнул рукой Степан, - мало хорошего.
       - Ну, да ничего, ничего, - принялся успокаивать его Николай Алексеевич. Где уж там наша не пропадала. Страшнее смерти всё равно ничего нет. А ты её уже вдоволь видел, хлебнул, видать, на фронте?
       - Да, что уж там, было дело, неопределённо ответил Степан. Только я гляжу, у вас здесь ещё похлеще будет.
       - Так для того тебя и позвал, - продолжал разговор председатель. - Ты же опытный фронтовик, офицер, кому же, как ни тебе гниль эту из болота выкорчёвывать.
       - Да я что, я, если надо, помогу, чем смогу, - ответил Степан. - Тут же, как бы всё своё родное, поневоле защищать станешь.
       - Ну не один ты такой, подберём тебе ребят, мужиков какие покрепче, да и я сам, возможно, на что-то сгожусь, хоть и одноногий.
На том и решили. Надо было подумать и всё взвесить.
       Повеселевший, Степан отправился домой. Хотелось что-нибудь приду-мать с обедом. На улице было прохладно. По земле стелился туман, кое-где поднимаясь до нижних веток берёз. Ветер шумел как-то особенно таинственно. Под ноги попадались пустые банки, ветки цеплялись за штаны. Туман приятно касался своей прохладой его лица.
       «Может, по старой памяти к бабке Маланье заглянуть, глядишь, она чего расскажет», - подумал он. Порассуждав так сам с собой, Степан уже бодрым шагом направился к своей старой знакомой. Подойдя к дому Маланьи, он заглянул через окно и, увидев очертания знакомой фигуры, хлопотавшей у печи, Степан радостно заулыбался.
       - Кажется, это я удачно заглянул. Постучав в дверь, и не дожидаясь ответа, он, пригнувшись, боясь задеть дверной косяк, вошёл в хату, и принялся тщательно вытирать сапоги о лежавший у порога домотканый коврик. На шум, произведённый Степаном, выглянула краснощёкая от жара печи бабка Маланья. Седая прядь волос выбивалась из-под тёмного платка, морщинистое лицо излучало доброту, и глаза светились каким-то озорством и лукавством.
       - Ох, да кто ж это в гости пожаловал, - всплеснула пухлыми руками старушка.
       - Батюшки, да это же сам Степан Лукич объявился, собственной персоны.
       - Ну, проходи в хату, дайка я на тебя полюбуюсь, ты гляди, какой бравый молодец стал. Вымахал, косая сажень в плечах.
       - Ну, вылетай батюшка в молодости, только чуток повыше.
Не давая гостю опомниться, она стала хлопотать у печи, накрывая на стол.
       - Да погоди ты, успеешь ещё, дай же поздороваться, как следует с тобой.
Степан подошёл к старушке, обнял её за плечи и крепко расцеловал в обе щёки. На него пахнуло знакомым с детства запахом свежих пирогов и украинского борща.
       - Ну ладно, ладно не хватай, знаем мы вас, - легонько толкнула в грудь сухонькими кулачками старушка. - Присаживайся к столу, сейчас обедать будем,                - улыбаясь, сказала она гостю.
Ослабив ремень на брюках, Степан присел к столу.
       - Ну, что ж, я согласен. Давай угощай, посмотрим, что у тебя есть.
       - Что бог послал, то и есть, а бог сегодня нам послал вкусный наваристый борщ и рассыпчатую варёную картошку, - невнятно ответила старушка.
Уминая за обе щёки, Степан не переставал нахваливать хозяйку.
       – Вкуснотища! И откуда у тебя, Маланья, только такие продукты взялись?
       - Ты ешь, ешь, потом болтать будешь, - проговорила хозяйка. - А продукты эти специально для дорогого гостя берегла. Слава богу, дождалась.
Плотно пообедав и, попыхивая папироской, специально припасённой ею, Степан внимательно слушал не хитростные бабушкины рассказы. Решив перевести разговор в нужное ему русло, он, как бы, между прочим, спросил:
       - Ну, а за бандитов ничего не слышала.
       - Да кто ж мне будет чего докладывать, я ж одна живу. Так что про бандюков ничего не знала. Хотя, погодь, раза - два вроде бы видела, как мимо моих окон незнакомая, лет сорока женщина, к Тихону Рогачёву заходила в дом.
       - Что за женщина, откуда взялась? - спросил Маланью Степан.
       - Кто такая не знаю, только поселилась она у нас в селе сразу после ухода немцев. Вначале жила в доме бывшего сельского старосты, который сбежал вместе с полицаями и немцами, а больше я ничего не знаю, так как никуда не хожу, ноги болят.
       Посочувствовав своей кормилице и поблагодарив её за обед, Степан в раздумьях пошёл домой.
       «Странно всё это, - рассуждал он сам с собой, -  и женщина эта и Тихон, выглядит всё это уж больно как-то подозрительно. Надо бы проследить за этой странной женщиной».
       Придя к себе домой и отдохнув с полчаса, Степан решил вернуться в правление. Подходя к зданию конторы, он увидел колхозного конюха, который топтался у крыльца, явно кого-то поджидая. Завидев подходящего Степана, он радостно заулыбался и, протягивая ему мозолистую руку, проговорил:
       - Наконец-то, а то я тут уже вас заждался.
       - Что случилось, - коротко спросил Степан.
       - Да понимаешь, Лукич, женщина тут у нас в деревне незнакомая объявилась, к Тихону всё время ходит и ходит.
       - Знаю, - тихо сказал Степан.
       - Это хорошо, что знаете, тут дело такое: пасу, значит, я коровушку свою на окраине села, а по пригорку женщина эта с Тихоном нашим в сторону болота идут и, что характерно, щегольнул городским словечком конюх, оба при оружии. У Тихона, значит, автомат через плечо висит и подсумок, а женщина с ружьём тащится. Ну, я их до леска проводил, понаблюдал, а дальше сунуться побоялся.
       - Всё? - спросил Степан.
       - Всё! - коротко, по-военному ответил Григорий.
       - Ну, хорошо, ступайте пока, а мне с председателем поговорить надо.
Степан вошёл в правление, где ему было всё знакомо, и увидел председателя, сидящего за столом и что-то быстро писавшего на бумаге. В углу комнаты возле дымящейся буржуйки, Степан неожиданно для себя увидел группу сидящих на корточках и протянувших руки к огню сотрудников НКВД. Коротко кивнув головой в ответ на приветствие Степана, председатель сказал:
       - Видишь, помощь прислали.
       - Вижу, - ответил вошедший в помещение Степан.
       - Да, помощь действительно серьёзная, - и, обращаясь к солдатам, сказал:
       - Ну что, товарищи, старший-то среди вас есть?
Встал невысокого роста сержант с лихо закрученными усами и сбитой на затылок пилоткой. На вид ему было не более двадцати пяти лет. Явно гордясь своим положением, он ответил:
       - Ну, я старший.
       - Ни нукай, не запряг, – одёрнул сержанта Степан. - Доложите мне по форме, - сказал он, представившись старшим лейтенантом Красной армии.
Сержант быстро одёрнул гимнастёрку и, заправив её за ремень, лихо отпечатал два шага и вскинул руку к пилотке.
       - Гвардии сержант Подопригора и десять бойцов НКВД, прибыли в ваше распоряжение, – чётко доложил он.
       - Вольно, - подал команду Степан.
       - Ну что, хорошо, - обратился он к бойцам. - Я вижу, вы обсушились и обогрелись.
       - Так точно, - недружным хором ответили вставшие бойцы.
       - Ну, вот и хорошо.
       - Так, - обратился он к сержанту, - давай быстрей направляй бойцов в столовую, пусть перекусят немного, а мы с председателем пока обсудим план совместных действий.
       Бойцы гурьбой вышли на улицу, где их уже поджидала прибежавшая на зов председателя соседская девчонка Галя.
       - Ой, хлопцы, яки же вы худеньки, - затараторила она, помаргивая белёсыми ресницами. - Давайте я уже вас до харчевни доведу.
Солдаты, рассмеявшись, дружно затопали за ней следом. Степан Лукич придвинул табурет поближе к столу председателя.
       - Давай, сержант, присаживайся, будем думу думать. За обед ты уж не беспокойся, пожалуйста, накормим.
Председатель усмехнулся, видя, как залилось краской от смущения лицо сержанта. Видно Степан точно угадал его мысли.
       - Да я чего, я ничего, если что, и потерпеть могу, нам не привыкать.
       - Ну-ну, - одобряюще хлопнул его по плечу Степан. И, уже обращаясь к председателю, сказал:
       - У меня есть для вас кое-какие новые сведения по банде.
Николай Алексеевич поднял на него глаза и внимательно уставился на него.
       - Тихона Рогачёва с какой-то женщиной видели с оружием у опушки леса. Они о чём-то говорили и спорили, размахивая руками, после чего женщина, пожав руку Рогачёву, скрылась в камышах болота. За ними следил конюх, он же мне и доложил об этом.
       - Да, дела, - в раздумье почесал затылок председатель.
       - Что предлагаешь, - обратился он к Степану.
       - Предлагаю ликвидировать банду уже сегодня, пока след не остыл.
       - Каким образом, - переспросил председатель.
       - Очень просто, предлагаю, не откладывая времени, всем отрядом двинуться в лес и попытаться захватить и уничтожить бандитов на месте, - ответил Степан.
       - Погоди, погоди, - сказал председатель. - Ты, Степан Лукич, человек ещё молодой, горячий, поэтому можешь впопыхах таких дров наломать, век не разгребём потом. Я вот что думаю, пусть сержант своих бойцов пока в правлении подержит, а мы тем временем постараемся всё подробно разузнать: сколько человек находится в банде, где базируется, и, самое главное, кто из жителей села им активно помогает.

Глава 2

       На следующий день, рано утром Степан решил, раз выпало свободное время, сходить на речку порыбачить, глядишь, что и на ужин себе поймать.
Возвращаясь к себе, домой за удочкой, Степан по дороге встретил конюха Григория. Дальше они уже пошли вместе. Пока шли, разговор у Степана с Григорием не клеился. Рассказав немного о себе и о том, как однажды его единственную дочь Настю, ехавшую в начале лета на подводе с сенокоса в село, застрелил один из бандитов, конюх достал из кармана кисет с махоркой и предложил Степану закурить. В эту тяжёлую минуту воспоминания он был необычайно печален. Видно, пережитое горе не давало ему покоя.
       Степан взял удочки. Ещё вчера, попросив у Николая Алексеевича лодку, он накопал в банку червей, около навозной кучи скотного двора, и поставил её на завалинке у порога дома. Из полуоткрытой двери неприятно потянуло холодком. Он вспомнил, как строго выговаривал ему отец: «Плотно закрывай дверь, дров до конца зимы не хватит». И сейчас в коридор врывался прохладный воздух, от которого тело тут же покрывалось мурашками. Взяв с собой немного еды, Степан зашагал по тропинке к реке, никуда особенно не торопясь.
       Вокруг было тихо и светло. В утреннем небе над лесом занималась заря. Изредка кусты и деревья отряхивали с ветвей капельки ночного дождя. Проснувшись, лесные птицы летели кормиться на опушки и поляны, где всегда больше березняка и болотного камыша. Со стороны болота дул лёгкий ветерок, на пригорке деловито собиралась стайка уток. Посидели на ветках старой вербы, и вроде бы как, посоветовавшись, полетели всей стаей к реке, чтобы принять утреннюю ванну.
       Много лет живя в селе, Степан давно уже не обращал внимания на красоту здешних мест и только сейчас он увидел, как серые дикие утки летят на болото.
       - Что ни говори, утренние часы - самые интересные, - проговорил Степан.
       Клёв в этот день был неважный. Он решил поменять место рыбалки. Подплыл на лодке ближе к камышам, где торчали поваленные ветром деревья, здесь глубина была небольшая, слегка оттолкнулся веслом от речного дна и почувствовал, что наткнулся на какой-то объёмный предмет.
       «Что бы это могло быть?» - подумал Степан. Развернув лодку, он подплыл поближе и стал водить лодочным багром по илистому дну. Зацепившись за обнаруженный предмет, Степан потянул слегка багор на себя и стал осторожно вытаскивать его наверх. На поверхности воды показался вздутый человеческий труп, одетый в военную немецкую куртку и чёрные гражданские штаны. Ноги утопленника были босыми.
       С большим трудом вытащив труп на берег, Степан почувствовал, что за ним кто-то тайком наблюдает. Он обернулся. Из-за толстой берёзы на него смотрел пожилой на вид человек в солдатской гимнастёрке и брюках галифе с огромными заплатами в районе коленей. Степан привстал. Наблюдавший незнакомец отпрянул от дерева и побежал вглубь леса. Возможно, это был бродяга.
       В послевоенное время был страшный голод, и люди ходили по хуторам и сёлам в поисках пищи. Прикрыв труп еловыми ветками, Степан решил зайти в правление колхоза и рассказать о находке Петренко.
       «Интересно, что это за человек и имеет ли он какое-то отношение к банде, - рассуждал он. - Вполне возможно быть, что это убийство совершил Тихон Рогачёв, - вспомнил Степан разговор Николая Алексеевича с конюхом, который неоднократно говорил и пытался доказать председателю, что Тихон, сын бывшего сельского кулака Рогачёва, неоднократно покидал свою усадьбу, особенно по вечерам, и только под утро возвращался в село. - Да и откуда бандиты, скрывающиеся в лесу, каким-то тайным образом знали всё, что делалось в селе, и могли незаметно выходить из болота и уходить без потерь обратно».
       При осмотре трупа Степан обнаружил на его голове глубокую рваную рану. В засохшей траве, недалеко от места происшествия, валялась окровавленная рукавица. Подняв её, и взяв на всякий случай, в качестве улики и доказательства по факту совершенного убийства, Степан неспешно направился в правление.
       Размышляя о том, кто же всё-таки это мог быть, убитый человек, труп которого он обнаружил, Степан вскоре подошёл к правлению колхоза. Толкнув  дверь, и увидев, что она заперта изнутри, он подумал, что бойцы спят после дальней дороги и не стал их беспокоить. Решив, что дело терпит до утра, а покойнику уже ничем не поможешь, Степан направился домой.
Открыв дверь дома, он увидел на полу кусок бумаги. На нём корявым почерком было написано, что вчера поздно ночью в дом Рогачёва заходили трое вооружённых людей.
       Степан взглянул на часы - было около шести часов вечера. Он остановился у калитки и, не заходя в свой дом, быстрым шагом направился к дому председателя. Николай Алексеевич находился у себя в усадьбе. Увидев Степана, он обрадовался его приходу.
       После гибели жены и дочери он был одинок. Своё одиночество заполнял работой. Поздоровавшись за руку с председателем, Степан достал из кармана гимнастёрки записку и протянул её Петренко. Прочитав несколько раз подряд текст записки, он посмотрел на Степана, потом в окно и на часы.
       - Попробуем бандитов задержать, если они ещё не ушли от Рогачёва, - сказал он Степану. - Быстро поднимай свой отряд.
На улице было прохладно, тянуло ночной сыростью, вдоль дворов расстилался туман. Поёживаясь от холода, Степан направился к дому Григория Панкратова.         Как и многие односельчане, конюх один из первых вступил в отряд, специально сформированный для ликвидации банды.
       Постучав в окно его дома, Степан вдруг увидел, как от калитки вдоль забора, мимо дома Рогачёва, в сторону болота, согнувшись, почти бегом шли три человека. Оружия у них не было видно. За плечами одного из них висел большой объёмный мешок.
       - Вот сволочь! - выругался Степан. - Похоже, Тихон снабдил бандитов продуктами питания.
       Дождавшись Панкратова и объяснив ему обо всём увиденном, он сказал, чтобы тот срочно доложил обо всём Петренко, а сам побежал вслед за бандитами, которые удалялись в ту сторону болота, где был найден труп утопленника.
       Добежав до знакомого места, Степан стал наблюдать за ними. Вытащив из-за пояса наган и проверив наличие патронов, он провернул барабан и взвёл курок, после чего стал внимательно всматриваться в кромешную темноту. Вокруг камышей, где скрылись бандиты, было тихо.
       Со стороны болота неожиданно подул сырой ветер и стал накрапывать мелкий дождь. Степан не мог предположить, что бандиты в какой-то момент выйдут именно к этому скрытому месту. Главное, не упустить их из виду.
       В это же время, разбудив своего единственного сына Митяя и прибывших бойцов, Панкратов стал запрягать лошадь в телегу. Когда все собрались, отряд направился в сторону болота. У берёзовой опушки их встретил Степан.
       Привязав лошадь к стволу одиноко растущего дерева, дальше пошли пешком. Дойдя до камышей, они выбрали удобное место и залегли.
       Осматривая территорию обрывистого берега речки, у края болота, Степан обнаружил на одном из деревьев небольшую зарубину, которая была не очень свежей и глубокой. Возможно, это и было указателем безопасного пути прохождения бандитов через болото. Вокруг камышей висела зловещая тишина. Всю ночь до самого утра Степан со своими товарищами пролежал в кустах, не смыкая глаз. Неожиданно в камышах что-то зашуршало. Из-за стеблей выглянул человек. Это был один их тех самых бандитов, за которыми следил Степан.
       - Тихо, - прошептал он, приложив палец к губам. Крепко сжав рукоятку нагана, Степан почувствовал, как кровь застучала в висках. По движениям незнакомца было видно, что он явно торопился. Вскоре показались ещё двое.
Озираясь по сторонам, они приблизились настолько близко, что отчётливо слышались их голоса. Медлить было нельзя.
       - Руки вверх! - скомандовал Степан, направляя дуло нагана в сторону рослого широкоплечего бандита. От неожиданности тот уронил мешок и машинально поднял руки. Стоящий позади него второй бандит выхватил из-за пояса обрез и выстрелил из двух стволов в сторону окрика. Степану сильно обожгло правую руку.
       При слабом туманном свете отчётливо было видно перекошенное лицо стрелявшего бандита. Ощерившись волчьим оскалом, он выхватил из-за голенища сапога нож и бросился на раненного Степана. Превозмогая боль в руке, тот выбил нож из его рук и ловко свалил бандита на землю. Его сообщника, стоящего поодаль и испуганно поднявшего костлявые руки вверх, задержали подбежавшие Григорий Панкратов и бойцы НКВД.
       Бандит тихо стоял, не понимая, откуда могли появиться вооружённые солдаты. Судорожно глотая воздух, он потихоньку оседал на землю. Третьего бандита на месте схватки не оказалось.
       - Неужели ушёл! Вот гад! - переводя дыхание и держась за раненую руку, произнёс Степан. Осматривая место боя, он обнаружил обгоревшую часть газеты. Подняв её с земли, Степан подумал, что это похоже на оружейный пыж. Кусок газеты был напечатан на немецком языке.
       Связав верёвками задержанных бандитов, их посадили на подъехавшую телегу и повезли в село. Домой Степан пришёл под утро. Расстроившись из-за того, что упустили одного из бандитов, он сразу не смог уснуть.
Обработав кое-как рану на руке, не раздеваясь, он лёг на кровать, уткнувшись лицом в подушку, и вскоре уснул. Проснувшись ближе к вечеру, Степан с неохотой поднялся с кровати и направился в контору к Петренко.
       Получив от Степана обгорелый кусок газеты, Николай Алексеевич стал внимательно, не спеша рассматривать её и размышлять. Посмотрев на вошедшего Степана, Петренко поделился с ним своими догадками. Почесав голову, он сказал, что найденный кусок газеты будет уликой, если при обыске в доме у Тихона будут найдены остатки этой же газеты. Степан хмыкнул и ничего не ответил.
       За беседой с председателем он не заметил, как на улице стемнело. Гроза ушла так далеко, что и сверкания молнии не стало видно. Только на западе всё ещё тускло светилась рубиновая полоска вечерней зари. Небо в зените совсем очистилось от туч, и крупные, точно промытые ливнем, звёзды высыпали весёлым хороводом.
       Из-за леса, со стороны болота, между верхушками деревьев, стал выскальзывать серебристый, всё более яркий свет. Степан сразу догадался, что вот-вот взойдёт луна. Насыщенный влагой сырой воздух заметно становился всё прохладней. Выкурив цигарку, он взял с собой троих бойцов во главе с сержантом и направился к дому Рогачёва.
       Открыв плетёную калитку, Степан вошёл во двор один. Вспомнив о лохматой чёрной собаке, он посмотрел на то место, где она лежала. Собака, на удивление, оказалась добродушной. Приподняв голову, она лениво зевнула и продолжала лежать, вытянув передние лапы, не реагируя на незнакомого пришельца, словно не замечала его. Найдя в кармане кусок чёрного хлеба, Степан на всякий случай бросил ей и осторожно подошёл к окну дома.
Постучав в стекло, он стал ждать появления хозяина. Тусклый свет, горевший в окне, тут же мгновенно погас. Вынув наган, Степан приблизился к двери и постучал в дверь. Тут же послышался хрипловатый голос.
       - Кто там?
       - Откройте дверь! - потребовал Степан.
Через минуту засов в двери загремел, и дверь приоткрылась. Не дожидаясь приглашения, Степан резко толкнул дверь и быстро вошёл в дом.
В темноте Рогачёв не смог сразу определить, кто пришёл к нему в гости, но, увидев перед собой дуло нагана, направленное в его сторону, тут же почувствовал всем своим телом и мозгами определённо что-то неладное. Дрожащей рукой, это было видно по горящей спичке, Рогачёв осторожно взял подсвечник и зажёг свечу. Повернувшись к вошедшему офицеру, он по-дошёл к окну и посмотрел во двор.
       Лицо его было небритое и местами усыпанное угрями. Одетый в кальсоны и полосатую домашнюю рубаху, он был похож на арестанта. Осматривая комнату, Степан спросил Тихона, есть ли кто ещё в доме.
       - Один я, - испуганно сказал Рогачёв и присел на стул.
В правом углу от окна стояла печь, выложенная из кирпича и обмазанная глиной. Дверка её была открыта. На полу возле неё лежала куча дров. На столе, стоявшем у стены, Степан увидел газету, напечатанную на немецком языке. Взяв её в руки, он обратил внимание на оторванный угол. Обрадовавшись своей находке, спросил у Рогачёва, откуда у него немецкая газета. Выслушав невнятный ответ хозяина, Степан увидел стул и, присев на него, осмотрел взглядом комнату. Нагнувшись, он заглянул под кровать. Там никого и ничего не было.
       Через пару минут в дом вошли два бойца. Взяв газету со стола и засунув её в карман, Степан попросил Тихона одеться и пойти с ними в правление колхоза. Рогачёв прекрасно понимал, что пришедшие в его дом люди что-то знают о его связях с бандитами.
       Когда бойцы и задержанный Рогачёв вошли в кабинет председателя, Петренко напоминал философа, вполне отдававшегося земным помыслам о мирских делах, тогда как взгляд его, оторвавшийся от листков бумаг, лежащих неровным слоем на столе, устремлялся ввысь, словно он отыскивал там правильные решения. Все его мысли носились как чёрные тучи, омрачая чудную картину, которую ему рисовало воображение.
Увидев вошедших в кабинет людей, он встал из-за стола и поздоровался с ними.
       - Всё, что я хотел найти, я нашёл, - сказал Степан, протягивая Петренко, найденную при обыске газету. Сличив содержание текста в обеих частях газеты, председатель восторженно воскликнул и сказал:
       - Вот это находка! Теперь это действительно улика.
Желая оправдаться в том, что он ничего не знает о газете, Рогачёв больше молчал, чем говорил, так как не понимал, за что его задержали. Внезапная дрожь пробежала по его телу. Он внезапно осознал, чем это может для него закончиться.

Глава 3

       Лицо Петренко выдавало лёгкую усталость. Николай Алексеевич по-дошёл к окну. Он всегда так делал, когда было необходимо сосредоточиться в мыслях и принять правильное решение. Пустым невидящим взглядом он уставился на улицу, глубоко затянувшись цигаркой, периодически стряхивая пепел в банку.      Повернувшись, Петренко присел на стул и положил правую ногу на деревянный костыль. Лицо его было мрачным. Подняв голову, он по-смотрел на Степана, который, прислонившись к печной трубе, грел озябшие руки.
       Разомлев от тепла, тот закрыл глаза. Оторвавшись от своих мыслей, Степан взглянул на председателя и, не говоря ни слова, встал. Попрощавшись с ним, он накинул на плечи куртку и вышел во двор.
       В этот вечер, придя домой, Степан впервые с момента приезда решил напиться, да так напился, что к утру ничего не помнил. На следующий день, лёжа с тяжёлой после похмелья головой, он мучительно, держась обеими руками за кровать, вспоминал подробности прошедшей ночи. Открыв глаза, Степан лежал неподвижно и тупо смотрел в потолок. Вспомнился вчерашний разговор с председателем.
Озираясь по сторонам комнаты, не вставая с постели, он нашёл окурок цигарки и прикурив, с наслаждением затянулся. Отшвырнув догоревший окурок в сторону остывшей печи, резко повернулся и сел на край кровати. От тяжёлого похмелья очень сильно болела голова. Закурив новую сигарету, он выпустил сизое кольцо дыма и болезненно поморщился. На душе было муторно и тошно. Чтобы заглушить в себе поднимающийся стыд, Степан решил  опохмелиться. Вперив рассеянный взгляд в потолок, он сконфуженно улыбнулся и отбросил прядь волос на вспотевший лоб.
       «Видел бы меня сейчас Петренко», - подумал он. Вставая с кровати, Степан пошатнулся, но устоял на месте. Словно чем-то холодным скребнуло по душе, и где-то там, в глубине, сильно заныло. Раненая рука его слегка побаливала. Недовольный тем, что напился, он принялся ковырять вилкой в холодной тарелке, стоящей на столе.
       Утро было туманное и пасмурное. Белобрысый радист, приданный к сводному отряду, Андрей Селиванов, облокотившись на стол обеими руками, крутил ручкой радиопередатчик, пытаясь поймать нужную волну. Непривычный к ночному дежурству он с трудом выдерживал ночные часы. Не прошло и минуты…
       - Не спится? - тихо спросил Николай Алексеевич, открывая дверь в кабинет. Не дожидаясь ответа, он поставил свои костыли у стенки напротив стола и заглянул в пустой чайник. Дьявольски болела потерянная нога. Этот остаточный нервный синдром, когда болит то, чего у тебя нет, присущ всем инвалидам, по какой-либо причине лишившимся своих конечностей.
       - Андрей, сбегай к колодцу и принеси воды, - попросил Петренко радиста. Селиванов взял чайник и быстро направился к колодцу.
Слегка усмехнувшись, Николай Алексеевич посмотрел вслед молодому радисту. Андрей казался ему каким-то смешным мальчишкой. Не по размеру гимнастёрка и штаны висели на нём балахоном. Петренко относился к парню с уважением. Редко кто в его возрасте так хорошо разбирался в радиотехнике. Андрей знал и очень любил свою работу. Однажды, он на спор, с завязанными глазами, разобрал и собрал рацию.
       Председатель ценил его не только как знающего своё дело работника, но и как честного добросовестного человека.
       Проведя бессонную и тревожную ночь, Николай Алексеевич чувствовал в душе какую-то опустошённость и тревогу. Достав из кармана большой носовой платок, он громко высморкался.
Запыхавшись и слегка поёживаясь от холода, вбежал с улицы Андрей. Поставив чайник на печь, он собрался уходить, но Петренко остановил его.
       - Подожди, не спеши, давай за компанию попьём чайку. Он полез в нижний ящик стола, достал две кружки и банку с кусочками сахара, после чего пригласил Андрея к столу. Положив в каждую кружку по два кусочка сахара, Петренко и Селиванов стали ждать, когда закипит чайник.
       Посматривая на часы, Николай Алексеевич изредка бросал тревожный взгляд в сторону окна. Он знал и понимал, что дальше нет времени отсиживаться и чего-то неопределённого ждать. После задержания бандитов, на некоторое время налёты на село прекратились, и жители вздохнули с облегчением.
       Стараясь заполнить чем-нибудь тягостное молчание, председатель посмотрел сверху вниз на Андрея, подмигнул левым глазом и вытащил из ящика стола кусок сала, завёрнутого в чистую холщовую тряпицу. Андрей, молча посмотрел на Петренко. Николай Алексеевич увидел, какими голодными глазами он уставился на сало.
       Неожиданно к зданию правления подъехала служебная машина. Из неё вылезли три солдата с огромной чёрной собакой на поводке. У проводника собаки было крупное азиатское лицо, рыжие торчащие по сторонам волосы и раскосые глаза.
       Бросив пить чай, Петренко попросил Андрея сбегать и позвать Степана. Достав из портсигара сигарету, он закурил. Так аппетитно Николай Алексеевич курил только в окопах на войне, в передышках между тяжёлыми боями. Потоптавшись одной ногой на месте, он поправил на плечах овчинный кожух и откашлялся.
       На дворе стоял тихий майский день. Словно пастух, охранявший рассыпавшееся стадо коз и овец, в тёмном небе задумчиво дремал одинокий месяц, хотя на улице было довольно светло.
       Вскоре в окне показался Андрей с идущим рядом Степаном. Не дожидаясь их прихода, Петренко взял из сейфа найденную у реки окровавленную рукавицу и, тяжело опираясь на костыли, направился к выходу, держа её в руке.
Выйдя на крыльцо, он протянул  рукавицу проводнику служебной собаки.
       - Попробуйте изучить её.
Проводник взял рукавицу и принялся её внимательно оглядывать со всех сторон. Наконец, увидев то, что ему было нужно, он удовлетворенно шмыгнул носом и, подозвав пса, сунул рукавицу ему прямо в нос.
       - Работай, работай, - бормотал он.
К зданию правления подошли Степан и Андрей. Петренко попросил их присоединиться к группе сотрудников НКВД, а Степану поручил возглавить отряд.
Дав понюхать ещё раз окровавленную рукавицу служебной собаке, проводник издал гортанный крик. Это была команда «След». Собака, покружившись вокруг стоящих людей, радостно заскулила и рванулась резко с места в сторону реки и болота.
Периодически нюхая рукавицу, она радостно визжала и кружилась на месте. Взяв с самого начала след, она уверенно побежала вперед. Степан понимал, что у берега реки след может потеряться, однако он надеялся, что следы бандитов можно поискать у камышей. И тут неожиданно он вспомнил о зарубине на дереве.
       Продвигаясь короткими перебежками вдоль кустов, Степан внимательно искал то место, где была найдена рукавица.
Увидев знакомую зарубину на дереве, он обрадовался. Проводник дал в очередной раз понюхать собаке рукавицу. Уткнувшись своим мокрым носом в неё, она поводила им по траве и рванула поводок.
       Внезапный мощный раскат грома, гулко пронёсшийся над рекой, заставил бойцов вздрогнуть. Первые капли дождя были крупные и редкие, они падали ему на лицо, ныряли в прядь волос и тонкими холодными струйками стекали за ворот гимнастёрки. Гром начался где-то вдали, со стороны сельских покосных лугов, потом мягко перекатился через лес и, достигнув болота, оглушительно раскололся.
       Закрыв голову руками, Степан втянул её в плечи и, закусив нижнюю губу, вцепился руками в берёзовую слегу, которую он прихватил по дороге.
Боясь увязнуть в болотистой жиже, он осторожно ступал по следам впереди идущего проводника с собакой. Болотистая топь противно чавкала под ногами, угрожающе предупреждая об опасности. Стыдясь своего страха, Степан старался быть очень осторожным. Повернувшись назад, он видел, как Андрей поочередно вытаскивал то одну, то другую ногу из трясины, переваливаясь при ходьбе из стороны в сторону. Он был похож на пингвина, идущего по берегу.
       Неожиданно, за грядой невысоких берёзовых деревьев раздался выстрел. Проводник присел на мгновение и зажал пасть собаке. Та поняла команду и, приподняв большие уши, внимательно смотрела вперёд огромными глазами желтоватого цвета. При малейшем шорохе она вздрагивала всем своим телом и вытягивала голову вперёд. Степан посмотрел в сторону, откуда донёсся звук выстрела и, соблюдая осторожность, медленно двинулся вперёд.
       После удачного задержания Рогачёва, снабжать продуктами банду стало некому. Им приходилось довольствоваться дарами леса. Поневоле приходилось охотиться.
Махнув рукой, Степан дал команду двигаться дальше, при этом достал наган и взвёл курок. Вскоре выстрел повторился, и в наступившей тишине стали слышны чьи-то голоса. Степан двигался так осторожно, что слышал только собственное отрывистое дыхание. А дождь всё хлестал и хлестал по спинам людей.
       Потеряв счёт времени, Степан присел на кочку и стал всматриваться вдаль. Он даже не заметил, как погряз по колено в топь.
Боясь шелохнуться, чтобы не утонуть в болоте, Степан попросил помощи. Андрей протянул ему слегу и вытянул его из трясины.
Отдохнув несколько минут, осматриваясь по сторонам, чтобы не увязнуть в топь, бойцы двинулись дальше.
       Дождь постепенно утихал. Руки и одежда пахли болотной тиной. Через всё небо, упираясь краями в горизонт, перекинулась цветная радуга. Промытая дождём болотная зелень искрилась капельками росы. От напряжения на лбу у Степана выступили холодные мелкие испарины пота и кровоточили искусанные губы. От болотной сырости кидало в дрожь.
       Пропуская вперёд Селиванова и бойцов, Степан на минуту остановился по нужде. Бойцы отряда продолжали двигаться вперёд и вскоре скрылись из виду. Не успел он развернуться, как неожиданно почувствовал себя зажатым в объятиях чьих-то рук. Степан попробовал освободиться от них и вцепился в руки неизвестного зубами. Нестерпимая боль в плече заставила его вскрикнуть. Резко обернувшись, он увидел обросшее, перекошенное гримасой ненависти лицо человека.
       На крик прибежали бойцы во главе с сержантом. Выбив у бандита обрез, Степан повалил его на мох и, заломив руки за спиной, связал их ремнём. Преодолевая боль в плече, Степан довольно улыбнулся. Приказав бойцам поднять бандита, Степан пошёл в сторону берёзовой гряды, бойцы следовали за ним, таща за собой связанного и упиравшегося рослого бандита.
       Добравшись до деревьев и наскоро допросив задержанного, он пропустил его вперёд, приказав показать тропу в расположение банды.
       Близился вечер, и необходимо было торопиться. Не доходя метров тридцать до небольшого холма, бандит рванулся в сторону, но, не успев пробежать и несколько шагов, рухнул лицом вниз, уткнувшись в мокрый, пахнущий тиной, мох. Повернувшись назад, Степан увидел улыбающееся лицо сержанта, который броском ножа убил бандита.
       - Вот это бросок! Молодец, сержант! - сказал Степан, похлопав его по плечу.
       - Туда этой сволочи и дорога! - выругался проводник собаки.
Дав команду остановиться и ещё раз отдохнуть, Степан решил сам лично разведать местность и скрылся за холмом. Время тянулось медленно. Нудной бесконечностью ползли минуты. Степан не приходил. Все стали тревожиться. Неожиданно он появился с совершенно другой стороны и, отдышавшись, сказал:
       - Отсюда примерно метров в пятистах я обнаружил лагерь банды. Бандитов насчитал около семи человек. Все они вооружены, а у некоторых есть даже автоматы.
       Сумрак ночи опускался на болото незаметно быстро. Степан дал команду бойцам - до темноты окружить лагерь и уничтожить бандитов.
Подойдя поближе к шалашам, сотрудники НКВД начали окружение. Притаившись в густых кустах, они стали выжидать удобного случая для нападения.
Бандиты сидели и лежали у горящего костра и громко разговаривали. Двое из них были одеты в немецкую форму. Остальные были похожи на бродяг. Глядя прямо в глаза проводника, Степан кратко, но обстоятельно объяснил ему план захвата.     Высказав свои соображения, он замолк. Проводник молча кивнул головой и, успокаивая свою собаку, стал выжидать удобный момент.
       Посмотрев на лежащих в напряжённом ожидании бойцов, он дал команду собаке: «Фас, Граф!» Собака вскочила, грозно зарычала и бросилась на одного из бандитов, сидящего ближе всех и вцепилась ему в руку. Перепуганные от неожиданности бандиты вскочили и, не успев взять в руки оружие, оказались окружённые со всех сторон сотрудниками НКВД, державшими их на прицеле. Сергей громко скомандовал бандитам бросить оружие и лечь. Бандиты, как подкошенные, рухнули на землю, держа руки за головой. Собака прохаживалась между ними и рычала при малейшем их движении. Один из бандитов, укушенный собакой, жалобно стонал. Слетевшая с его головы шапка валялась на земле недалеко от костра.
       Подойдя поближе к костру, Степан с удивлением увидел рассыпавшиеся по спине одного из бандитов длинные женские волосы. Поняв, что перед ним женщина, переодетая в немецкую военную форму он спросил:
       - Ты кто?
       - Магдалена Збрыльска, - сквозь зубы прошипела она. - Я здесь случайно оказалась, они… - она мотнула головой в сторону лежащих бандитов, - меня насильно удерживали и насиловали.
       - Ну да, - неожиданно хмыкнул один из задержанных, - ты сама кого хочешь, изнасилуешь.
       - Заткнись, тварь продажная! - зло бросила женщина.
       - Нет, нет, продолжай, - сказал Степан, обращаясь к бандиту. - А ты, - обернулся он к женщине, - лежи и не вякай, а то мы тебя здесь в болоте утопим.
       - Никакая она не Збрыльска, - продолжал лысоватый бандит, - она немка из Прибалтики, жила где-то под Ревелем. За полячку себя выдаёт. Немцы, когда убегали, её специально оставили, чтобы она руководила нами. Все налёты на село и грабежи мы совершали по её указанию. Жестокая очень. Одного из наших застрелила у нас на глазах только за то, что он случайно схватил её за грудь.
       - Ну, теперь всё понятно, - сказал Степан.
Связав руки бандитов и потушив костёр, бойцы внимательно осмотрели шалаши и территорию лагеря, после чего поспешно отправились в обратный путь.
       На землю опускались сумерки ночи, укрывая следы на болоте.