День Святого Георгия. роман. Глава 7

«…Но в этих сшибках удалых забавы много, толку мало;
Прохладным вечером, бывало, мы любовалися на них,
Без кровожадного волненья, как на трагический балет;
Зато видал я представленья, каких у вас на сцене нет...»   М. Ю. Лермонтов

Юра с Мариной  так и не дождались звонка. Выехали в вечерний жар с тяжелым сердцем. Их путь ложился совсем по-другому, не так как детям. Они не поехали, поплыли. По Ефрату. Цель их путешествия находилась ниже водохранилища, и оттуда нужно было еще добираться сушей. И хотя они без вопросов загрузили свой джипик в багаж контрабандистов, иначе этих моджахедов было не назвать, и должны были сойти на утро, не доходя до Ракки, какое-то смутное беспокойство не покидало Марину.

 В документах, по которым Юра оказывался пятидесятилетним турком, а она его женой-немкой, придраться было не к чему. Так им сказали. Собственно, их документами никто даже не поинтересовался. Их больше волновали пачки купюр, которые Юра предъявил в первую очередь. Главный, типа капитан, одобрительно покивал немытой башкой, почесал небритую шею, вытер мокрый лоб и прибрал пачки в большой мешок, одновременно прикидывая, откуда Юра достал  эти, и сколько там еще осталось.
 
Юра угрюмо, прямо и исподлобья глядел на щенка (лет, может, тридцать, не больше) дождался, пока тот осознает, что его точно так же зондируют. Минуту продавливал эту наглую улыбочку,  потом резко шагнул в его сторону, положив руку на пояс. Тот отшатнулся. И они еще на какое-то мгновение застыли в этих немыслимо напряженных позах. Потом он отошел к Марине и шепнул, скажи ему «контракт»
 
«Контракт» - сказала Марина хорошо поставленным адвокатским голосом. И глянула на бандита, как обычно глядела на прокурора. Потом Юра отвернулся,  и, взяв Марину за талию, подтолкнул к выходу из каюты.

Оставалось закрыться в каюте и отсидеться. Но  как раз в каюте Юру тряхнуло.

Он прямо выпал в истерику, то ругался страшным матом, тем более старшным, что извергал он эти потоки шепотом, то колотил по стенам кулаками, тоже очень тихо, то завывал таким же тихим воем. Потом он обнимал Марину, целовал, куда попало, и шептал «прости, прости, я урод!» То хватался за голову, бессильно сжимал кулаки, то снова шептал « прости, Маринка, как же я так! сука! ненавижу себя!» Потом его отпускало…
 
Он нашел в каюте мини-бар, открыл бутылку ракы, и выхлебал из горла чуть ни половину, выдохнул, тупо глядя в пол, потом еще раз выдохнул, потом еще раз… Посидел, хлебнул еще глоток…,закурил, позвал Марину и приказал ей выпить тоже… Она плеснула с полстакана. Давно собиралась попробовать… Чисто турецкий бренд… Водка ей не понравилась…

Юра обнял ее горячей рукой, и они посидели так на краю кровати, неприкаянные любовники… Без вариантов на связь, без времени на любовь, без надежды выбраться от сюда хотя бы живыми. Было осень жарко.Юра, наконец, обрел способность внятно выражаться: « Это самое тупое, что я мог сделать, Маринка! Как же я так! Прости меня…»  - он то плакал, то снова ее обнимал.

У Марины ком стоял в груди, холод в животе и страх в кончиках пальцев, кроме того страшно потели подмышки. Юра еще сильнее ее пугал «бля, надо было тебя отправлять с детьми!» Если бы не эта сцена, Марина не посмела бы  признаться себе, что жалеет о том, что не поехала с Викой и мальчиком…

За полчаса он выкурил пол пачки сигарет, но в какой-то момент, наконец, смирился с ситуацией. Достал из рюкзака пистолет, и устроил Маринке краткий курс молодого бойца. Все оказалось не так сложно. Перезаряжать он ее не учил, только стрелять, сильно целиться тоже не приходилось. Бой если и был возможен, то только ближний, поэтому промахнуться она вряд ли успела бы. Итак, с предохранителя - раз, курок – два, выстрел – три.

- А сейчас мы с тобой устроим  спектакль - сказал Юра, и распахнув иллюминатор, пальнул в сторону берега, от чего Марина взвизгнула, и неожиданно для себя засмеялась истерическим и вульгарным смехом. Жара хлынула в каюту вместе с горьким запахом степи.

- Молодец, девочка!- шепнул ей Юра и сам  громко засмеялся тоже  каким-то похабным смехом.  Потом они палили из пистолетов по берегам пустынного и унылого Ефрата,  до тех пор, пока к ним  не постучались в каюту, робко и сравнительно вежливо  спросив,  все ли у них нормально  « иуи мисин? А у ол райт?»
 
- Вот ду ю вонт? Ви хев зе контракт! – рявкнул Юра через дверь, стремительными шагами подошел к двери и распахнул ее так, чтобы были видны водка, стаканы,полная пепельница, мятая постель, и женщина у окна с пистолетом в легкомысленных руках.
 
Лохматый матрос покивал  вежливо и испуганно и ретировался. Юра захлопнул дверь и перевел дух. Потом бесшумно подошел к Марине, взял у нее пистолет и перезарядил его, громко ругаясь по-английски. Оставшееся до темноты время они провели возле иллюминатора. Периодически стреляя в какие-то  им одним видимые цели. Марина смеялась, при том, что ей даже притворяться не приходилось. Отдача была такой сильной, что каждый  раз пугала и возбуждала одновременно.
 
Они действительно выпивали понемножечку, чисто для поддержки энергетики. Тем более, что смотреть за окном каюты было не на что. Пейзаж скучнейший! Это, конечно, не Волга. Марине показалось, что Ефрат - самая унылая для путешествия река. Грязная вода. Унылые пустынные пейзажи, цвета выгоревшей травы, летнего камуфляжа, как говорил Юра.

 Потом их пароходик миновал какой-то населенный пункт, вполне возможно границу, их никто не тревожил, и это немного напрягало. Но по легенде они давно уже должны были свалиться пьяные. И они ничем не выдавали своего беспокойства.

Время тянулось мучительно медленно. Они  уже сделали пару подходов к сексу. Секс получался быстрым и яростным, без прелюдий и раздеваний. Буквально с пистолетом в руке. На нервах и адреналине. К середине ночи Марина устала от напряжения и задремала.

Проснулась она от того, что Юра тормошил ее за плечо, и зажимал рукой губы. Она почти сразу вспомнила, где они, испугалась и обрадовалась, что Юра зажал ей рот. Потому что она бы крикнула. Когда уже осознала, что хочет стать мышкой и убежать в другую каюту через дырочку в плинтусе. Или вообще никогда не оказываться в этой жуткой дыре, а  сидеть за своим скучным адвокатским столом и рассматривать чужие трагедии из безопасного далека. Юра при этом требовал внимания, и она, наконец, сфокусировалась на нем.

 Он показал жестом, что ей нужно молчать, что опасность исходит от двери, и что ей нужно взять в руки пистолет. Она сделала все, что он велел и прислушалась. В двери кто-то неловко ковырял… чем-то, точно не ключами. Потому что ковырял долго, даже уже Марина устала прислушиваться. Юра удостоверился, что Марина проснулась и пришла в боеготовность, потом он сделал странное. Он снял брюки, расстегнул рубашку, быстрыми и громкими шагами подошел к двери и… с громким матом распахнул ее и включил свет. Под дверью сидел давешний матросик, бестолково возившийся с отмычкой.
 
- За мной! -  скомандовал Юра, и схватив за шиворот нарушителя спокойствия  потащил его по коридору и дальше наверх, в каюту капитана. Марина по дороге несколько растрепала свое обмундирование,  кое-как накинула платок, и подоспела «к мужу» в тот момент, когда он рычал что-то бессвязное, указывая  капитану на перепуганного вора, угрожающе размахивая пистолетом.

- Контракт! -  сказал он, наконец, уперев пистолет в грудь ошалевшему капитан – Ай вонт ту си май кар! – неожиданно сказал он.  И капитан тут же с радостью закивал.

Так и удерживая за шкирку незадачливого вора, Юра проследовал за капитаном в багажное отделение. Марина – за ними. В багажнике бедного джипика обнаружились следы вскрытия. И он указал на это капитану. «Скажи ему, что я урою его бизнес!», сказал он и Марина перевела:

- Мой муж говорит, что у него пропали несколько очень ценных вещей, и если они не найдутся, то мы приложим все усилия, чтобы положить конец вашему бизнесу.

Капитан нагловато улыбнулся, но после… до него дошел смысл сказанного, и он нервно закивал. Юра удовлетворенно кивнул, обнял Марину за талию и подтолкнул ее вперед  по коридору в сторону их каюты. И сам гордо прошагал следом в своих прекрасных семейных трусах. Когда двери закрылись, он обессиленно прислонился к стене, постоял так секунд сорок. Потом сказал:

- Мариша, мне нужно уснуть на двадцать минут… Ты сможешь покараулить?

Она закивала.

- Хорошо… Двадцать минут, потом можешь будить. Или раньше… если будет нужда… Но я думаю, что у меня есть полчаса, - он чмокнул ее в висок. Усадил как надо, направил пистолет,  куда надо, и через пять секунд уже храпел.