Вечерний звон

 

  Бабушка всегда рассаживала гостей по ранжиру. Во главе стола - по бабушкиной мерке свадебный
генерал - главный бухгалтер Галочкин с женой. А далее рассаживались по  рангу, установленному
хозяйкой  сей обители Алефтиной Андреевной, который семье младшего сына хозяйки, что ни на есть
нашей, отводил места от почетных весьма далекие. И поделом  сынку. Не смогла властная Алефтина
Андреевна простить ему женитьбы на голодранке без кола и двора, а того более, что приютил он, как
сказали бы сегодня, ее "понаехавшую" в Казань из  Ефремова родню.
 
  От нелепого несчастного случая, уколовшись ржавой иголкой, умерла Татьянина мама. Не слишком
активный от роду, да еще растерявшийся и убитый горем отец привез Татьянушке вместо наследства
четверых своих оставшихся без матери детей - двух ее братьев и сестренку. Но в одиночку беда ведь не
приходит. Вскоре отец, Петр Иванович, отправившийся на поиск случайного заработка, погиб, попав под
мчавшийся грузовик. Он так и не втянулся в ритмы большого города.
   
  А Татьяна только-только встретила свою настоящую любовь, красавца Сашу, молодого инженера, да еще и
перспективного футболиста-вратаря.Но тот сразу поставил вопрос ребром: или я, или они, твой выводок,
детские дома ведь еще не позакрывали! Так, ради сирот, и вышла Татьяна за давно ходившего за ней по
пятам Федора, аппаратчика завода искусственного каучука,куда некогда приехала сама по
направлению из ПТУ. Пошла за человека, сирот не прогонявшего, но считавшего каждый съеденный ими
кусок и замерявшего чайной ложкой уровень насыпанного в сахарницу песка. Подконтрольны  экономному
Федору Филиппович были  и  четверо его собственных детей. Татьяна же Петровна всех без различия детей
защищала: -Ты на водке бы в выходные экономил, когда дружок твой Григорий Феопемтович  заявляется!
 
 ...В большом и светлом зале, где разместились гости, уютное для морозного дня тепло.
Тихо потрескивают дрова в облицованной изразцами печке-голландке.А на выступе печки, по центру,   
возлежит, подперев ладонью кудлатую головку, розовощекий мужичок с ноготок, видимо из фарфора  либо
фаянса.

   -Бабуся, а что это за мужичок?-спросил как-то Антошка. -Да трубочист это,- ответила она,- разве ты
не видишь, он  только что прочистил нашу забитую копотью трубу и теперь отдыхает.

    Бывая здесь в гостях, Антон время от времени выходил на лестничную площадку. В квартире прямо
напротив  бабушкиной жила одна из самых красивых девчонок его
седьмого "б" класса Ира Романова. А вдруг сейчас она выйдет? Что будет дальше, он не очень-то себе
представлял. Скорее всего он лишь поздоровался бы с ней, не сумев заговорить, как то не раз уже бывало
в школе. Бабушка сильно соседскую девочку  хвалила. А Антон, много лет спустя,вспоминал не только о
бабушке, но и об этой вот девочке, с которой так и не решился когда-то заговорить.Став москвичом, он
приедет погостить на родину в самый разгар казанской предтечи  грядущей московской реновации.
Проводивший  великое переселение президент Татарстана Ментимир Шаймиев решительной рукой сносил целые
улицы старых казанских застроек, в том числе была снесена и вся улица Александра Островского, где
некогда жила бабушка Антона. Развалинам дома принес он последний поклон.
   
   ...Память возвращала  не только лица не раз выпивавших и закусывающих за столом у бабушки людей, но
помогала расслышать отдельные их реплики и рассказы, которые выстраивались в подзабытые уже Антоном
семейные истории.
 
 Прямо напротив семьи Антошки - Сафиулины, Булат и Ляля. Булат, коренастый жизнерадостный татарин,
породнился с семейным кланом, женившись  на кудрявой хохотушке Ляле, внучатой племяннице  Алефтины
Андреевны. Детей у них не было, и они с удовольствием "водились" с Антошкой и его старшим братом
Юркой. И не только за столом. Оба они работали киномеханиками в детском кинотеатре   "Пионер".
-Ну что пацаны,- Булат, улыбаясь, накладывал себе очередную порцию салата,- придете к нам завтра на
сеанс, будет "Война гаучо"? Фильм здоровский!
   
  За пристрастие поесть от души Булата Магометовича недолюбдивал скуповатый Федор Филиппович Семин:
-С ним хоть не садись,- говорил он жене,-и ест, и ест, и ест! И рюмку ни одну не пропустит, даром что
татарин.-А ты бы про коран ему напомнил,-улыбнулась  Татьяна Петровна. -Да уж напоминал. А ему все
хаханьки.В коране, мол, лишь про вино написано, про водку же - ни слова! -Родители, а вам не приходит
в головы, что дядя Булат атеист и не считает грехом пошутить над религией,- закрыл тему умный Юрка. 
   
...Никто не догадывался тогда, что Булат, чревоугодник и казалось бы бездуховный, сегодняшним днем
живущий человек,на самом деле окажется трагически беззаветным однолюбом. Свою внезапно  почившую
Лялечку он пережил лишь на полгода.
   
  По правую от семейства Семиных руку располагались Васильевы. Николай Иванович, жена его Надежда и
трое мальчишек, их с Юркой погодков.Пацаны двух семейств, собравшись вместе, с удовольствием играли,а
более всех угощений обожали бабушкины пирожки, коих не часто им удавалось отведать в голодные
пятидесятые. Они у бабы Али особые,- рассказывал Юрка,- начинку она не из вареного, а из сырого мяса
делает, а затем запекает!
 
  Надежде все завидовали: любит ее Николай! Он  с фронта ей письма нежные писал и симоновские стихи у
товарищей-бойцов переписывал: "Жди меня и я вернусь..." А однажды пришла к Семиным Надежда в слезах.
Бросил их Николай, ушел жить к женщине на пять лет себя старше. Я,сказал он, за короткий срок столько
от нее  ласки получил, сколько ты мне за всю жизнь не дала.
   
   Ради детей Николай впоследствии в семью вернется,  подавая тем самым положительный пример своему
крестнику Антону. И годы спустя уже сам Антон раз и навсегда сформулирует 
свое семейное кредо: "Дети - наша радость и отрада, и любой иной любви
преграда!"
 
  И еще одна соседка Семиных по столу, невзрачная тетя Тася, медсестра, бывшая фронтовичка,вдруг
отчудила. Будучи женой статного, при орденах и медалях офицера-фронтовика Георгия Сергеевича,
боготворя своего героя, она в одночасье...ушла к другому фронтовику - инвалиду. Пожалела, ведь от
жалости до любви путь известен. Антон видел как плакал высокий, физически очень сильный Георгий
Сергеевич. И он его очень жалел. Еще того более - своих приятелей Васильевых, временно оставшихся
без отца.Однако ему даже в голову никогда не приходило осуждать поступки этих бабушкиных гостей,
явно выламывающихся и из народных традиций, да и просто из норм нравственности и морали. С годами
осознал он и логику такого поведения. Все старшее поколение, недавно
одержавшее Великую Победу, безусловно имело право и на жалость, и на большую любовь, по которой так
истосковались эти люди.
   ..."Вечерний звон, вечерний звон, как много дум наводит он..." Центр внимания стола в кои то веки
переместился на середину, где восседали Семины, а сам Федор Филиппович, пришел и его час,  выводил
грустную мелодию на мандолине.Дружно и слаженно поющие  люди были в тот миг счастливы, абсолютно не
догадываясь о дальнейших перипетиях своей судьбы.