Расстегаи. Ольга Ланская

Сколько раз мы с ней виделись? Точно и не скажу. Обычно вскользь, мимоходом, в "каких-то кого-то" собраниях – кивнёшь на приветствие, улыбнёшься и бежишь дальше. Без необходимости нигде подолгу я не засиживалась: на пустяки  времени не было. Такая стремительная была жизнь, и я из неё не выпадала.

Однажды, правда, пригласила Галина нас к себе в гости:

– Лёня из Поморья отличную сёмгу привез. Приходите на расстегаи!

Кто от такого откажется?

Пришли мы. Расстегаи были отменные, но сделаны не по-северному.
У нас пекли их треугольными и закрытыми, так, что весь сок от начинки внутри оставался, не выгорал.
 
А тут, что-то вроде маленьких пирожков, не застегнутых только. По всем правилам, видимо, на то они и расстегаи!

Но что там форма, когда вкусности они были необыкновенной.
Наверное, Галя вообще была хорошей хозяйкой, раз такое блюдо изготовить сумела, подумала я, не зная, что расстегаи – лишь присказка, а сказка вся впереди…

Угостив нас своим отменным ужином, хозяйка наша достала гитару, и стала тихо наигрывать что-то очень русское, народное.

Подивились мы неожиданному этому наигрышу, но вслух ничего не сказали. Были времена, когда в домах петь перестали, все слушали какие-нибудь зарубежные концерты.

А тут и супруг её Лёня подпевать начал. Потихонечку – так на заре купальщики пробуют кончиками пальцев речную воду. Потом увереннее…

И мягко, в тон ему, включился грудной глубокий Галин голос, всё отчетливее и сильнее вырисовывая редкой красоты мелодию.
И полилась песня…
 
Мы замерли, не смея нарушить это волшебство.

Так хорошо, так ладно у них получалось, что ясно было, не впервые поют они вместе. И не для кого-то, а для души поют…

За первой песней возникла вторая, третья,  да так естественно, словно плели их голоса венки из лугового многоцветия…

 И, погруженные в этот луговой бред шмелей и стрекоз, в это далёкое от здешних мест наше лето, чувствовали мы, что песни-то, знакомые, вроде бы, с детства, но звучат совсем по-иному, чем по радио, или на концертах "песни- пляски", куда мы никогда и не шагивали из-за нежилой их пластмассово-фанерной картонности, в которую обращалась вдруг русская песня то по-татарски лишенная всех обертонов, прямолинейная, как лошадиный волос, то еще по-какому-то, когда поют, зажав горло и оставив для песни тонюсенький просвет, и не песня рождается, а жуткий скелет, каким только людей пугать.

…Встречала я людей, уверенных, что только так петь и есть по-русски. Понимали, что лгут, но они же и обучали этому канону в музыкальных школах, и шло по Руси нерусское пение…
 
Были среди них и сердцем чистые, да обманутые. И эти искренне полагали, что не имеет права русская песня на полнозвучность и многоголосие. Видимо, кому-то там, в верхах,  не хотелось, чтобы жила русская песня широко и свободно, кто его знает?..

Но в тот удивительный вечер открылась нам по-новому родная песня, обволокла она нас мягким неповторимым уютом и красотой, увлекала и околдовала на всю жизнь.
И плыла мимо забытая напрочь стылая белая полярная ночь без красок и запахов, белесым туманом занавесившая все окна в мир. Словно бы его и не было.

И за тысячи вёрст от нас, где-то на юге, шумела цивилизация, осколками которой были мы, четверо, заброшенные сюда, на краешек ледяного побережья, со всем, чем она снабдила нас от рождения.
 
И поэтому, наверное, так волновала нас песня, так увлекала за собой, что отклик на нее, созвучность с нею шел к нам оттуда, где о нас всегда помнили и всегда ждали матери и бабушки наши.

Не бывала я больше в таких семьях. Не случалось.
 
Один раз повезло. Потому и запомнилось.

Вскоре мы уехали. И так сошлось, что не виделись, не созванивались после вечера этого мы ни разу. Разошлись наши пути-дороги, и даже не скажу, на сколько лет.
 
А вот когда случилась страшная непоправимая беда в доме нашем, взяла я в руки старый телефонный справочник и увидела их телефон. Набрала. Просто так.

Не надеясь, что есть такой телефон, и что те же люди рядом с ним, да и вообще, – вспомнят ли, узнают?

Знакомый голос закричал радостно, будто только вчера расстались:

– Ты где? Вы вообще куда подевались?

– Сержа не стало, – сказала я. – Помолись за него, Галя.

– Как не стало?! Быть не может! Как с тобой связаться?

Я назвала телефон и положила трубку, всё ещё не веря в реальность происходящего.

Значит, не одна я на свете. Не одна. Есть еще кто-то, кто печет русские расстегаи и поёт по-русски наши песни.

Санкт-Петербург