ПИВО

Пиво
1
Бутылка пива на ужин преображала мир. Прекрасно снимает стресс, дарит немного сна.
 Как истинный в душе коллекционер, ему страстно захотелось узнать, где и чьё самое лучшее в мире пиво. Профессор быстро разобрался в сортах пива и какой ему больше подходит.
 Анри Мария Ампер идёт на кухню, открывает холодильник, достаёт не баночку, а бутылку пива. Любуется. Бутылкой, этикеткой, пробкой. Возникло даже желание собрать этикетки и обклеить какую-нибудь дверь. В молодости у него висели фотографии девушек, которых он любил, и которые его любили. Теперь он обклеил бы комнату нынешними, приятными воспоминаниями: бутылочными этикетками. С удовольствием собрал бы рекламные ролики, пафосно говоря, посвящённые пиву. Пиво не вызывало у него обыденных чувств. Пиво не обманет. Не пробежит с голой грудью. Пиво умиротворит и уложит спать. Подарит сладкое дыхание и лёгкие мечты. Хмель неизбежен и разнообразен. Что интересно? Пьёшь пиво и чувствуешь обильное разнообразие вкусовых оттенков.
Старой открывалкой с деревянной ручкой, с давних-предавних времён сохранилась, а ведь он, глупый человек, хотел выбросить её! Не бывает случайных вещей. Старой открывалкой с деревянной ручкой, на кухне, в трусах, но с блаженной улыбкой, Анри Мария Ампер открывает бутылку пива.
 Однотонно барабанит дождь, шуршит по широким осенним листьям. Анри Мария Ампер любуется пивом. Достаёт гранёный стакан. Малинковский. Дедушка ещё так называл его. Хорошее дело сохранить старую вещь. Этот стакан долгое время стоял на книжной полке между Биографией Фрумкина и изысканиями Сирано де Бержерака. Профессор дунул в стакан. Интересный звук. Постоял, подумал. Подошёл к крану, ополоснул стакан. Налил.
Приятная мелодия. Янтарный напиток. Бальзам. Живопись. Снизу золотистый цвет, а сверху серебристая пена. Лунная. Белоснежная.
«Афродита вышла из пены морской? Сомневаюсь». Мысль свою он не стал заканчивать. Сглотнул слюну. Полюбовался зеленоватой бутылкой и чудеснейшим напитком в стакане.
- Ах, когда же я спал детским или богатырским сном?
Ответ напрашивался сам собой. Детским сном спал в детстве, а богатырским — никогда.
Анри Мария сделал несколько глотков. Прислушался к себе, откашлялся. Пиво вызывало у него хороший здоровый аппетит. Активное слюновыделение. Вот оно, пиво, внутри. Приятно раздражает. Рождает тишину и сосредоточенность. Вообще-то, вечером Ампер любит тёмное пиво, но сейчас, среди ночи, решил открыть светлое. Золотистая этикетка, классическая форма бутылки.
Уже не хотелось думать о шахматах, о проигрыше, о погубленной жизни и разбитых мечтах жены. Не говоря о своих. Можно послушать вдруг наступившую тишину. Не можно, а нужно. Что ещё нужно для счастья? Среди ночи думать о работе? О жене или о женщинах? Нет уж. Дудки. Надо наслаждаться тишиной, мягкостью в теле и ни о чём не думать. Что произошло в жизни — лучше забыть. Внутри пиво начало как бы покусывать, покалывать. Анри Мария Ампер любил это ощущение. Хорошо.
 «А какая разница, — мысли плавали, и появлялся некий момент открытия, эвристики. — Какая разница? Женщина прекрасна, говорят. Но ведь и берёза, безусловно, прекрасна. Любить берёзу куда правильнее и справедливее, чем любить женщину. Берёза поэтично молчит и также поэтично шёпотом листьев отвечает. На ветру она трепещет каждым листочком, какая пластичность, гибкость, грациозность, изящество! Всегда в простеньком беленьком платье. И не пытается выделиться среди подруг. И не ревнует. Выбирай себе одну, а хочешь хоть всю рощу. Уходи в траву и слушай, что они тебе говорят. Они просто поют. Ты спишь, почти под материнским, их взглядом. Берёзки. Берёзка, я тебя люблю».
На треугольном лице Ампера появилось умиление. Из берёзовой рощи его сознание вернулось на кухню, к пиву. Он наливает себе ещё стаканчик. Открывает холодильник, достаёт котлеты. «О берёзках я ещё подумаю. Это интересная идея. А ведь и, в самом деле, она периодически меняет свои наряды. Весной ей серенький  к лицу. Она изящно плачет в ожидании расцвета. Берёзовым соком, есть такая иностранная песня, напоит меня. Берёзовым соком. Что это за метафора? Весенней любовью? И ведь берёза сохраняет красоту свою с молодых лет до преклонных. Несомненное превосходство над женщиной. Интересная мысль, интересная. Нельзя больше открытие нести в народ. Всё будет понято неправильно, неверно. А почему только берёза? А вот, например, вишня. Вишнёвый сад. Берёза лучше. Она и осенью прекрасна в золоте листьев. Зимой обнажена. Ну и ню». 

2

В городе шёл дождь. Пустынно. Серебристо. Ветер южный, тёплый, уютный.
Город восстанавливается и даже хорошеет после социальных и природных катастроф. Не явная война прошла по Стерляндии. Модус под зонтиком бредёт по улице. «Потому и разведчик без миссии, что эту миссию я себе должен определить сам».
 Модус не знал, много ли таких разведчиков в Стерляндии, как он. Чтобы понять действительность, её нужно внимательно рассмотреть. Как выжить человеку в ненормальном мире? Стерляндия оставалась ненормальной страной. Патриархально-нормальных стран в мире нет и не будет. К этому нужно привыкнуть, это надо принять.
Евсеич говорил ему:
— Тебя будут спрашивать: что делать? Что делать?? Что ты будешь предлагать? Разумеется, ничего. Глупейший вопрос. Вопрос, показывающий неспособность действовать. Скажи человеку по своему уму, по своему пониманию, что нужно делать, и он пальцем не пошевелит, либо дров наломает. Да и нужно ли заниматься масштабными, грандиозными вопросами?
Модус зашёл в бар. Заказал стакан томатного сока. На бесстрастном лице бармена проявилось презрение. За своим стаканом сока Модусу пришлось пройти к краю стойки. Лёгкая обида отразилась в глазах и щекотанием в носу. Нельзя подавать вид, что ты задет. Маленькое зло проявило себя. Виноват ли в этом бармен? «Бедный человек. Я ему не судья».
Модус находился в благодушном состоянии. Визорные фигурки девушек плясали рядом со стойкой. Стерляндия оставалась Стерляндией. Что по телевизору — информационный ящик для бедных, что по визору — объёмное изображение, пели и плясали  усовершенствованные куклы. Прежнее самолюбование, жёсткий эгоизм, эгоцентризм властвовали в визоре. Вампиризм, по сути, был основой артистической среды.
Чуть ли не осязаемые прикосновения виртуальных фигур начали тревожить Модуса.
 Презрительно-высокомерная улыбка не сходила с лица бармена. Лакейская сущность этого человека прикрывалась вышколенной манерой обслуживания. За стойкой агент 007, лорд, гранд, сэр, не меньше.