Чипсы - Кока-Кола

                Мне было, по меньшей мере, десять лет, когда мы с отцом в последний раз стояли на берегу озера «Песчаное». Тропинка, ведущая к озеру, не была вытоптана, а лишь обозначалась, безропотно примятым к земле, зеленым пыреем, а все пространство по обе стороны тропы окружали двухметровые, цветущие зонтики борщевика. Мой взгляд производил панорамный обзор местности на 360 градусов; голова закружилась, и я крепко схватился за карман штанов своего отца. Отец, едва присев на полусогнутые ноги, с увлечением указывал пальцем на горизонт, где слышны были хлесткие всплески рыб. У него в зубах, впрочем, как и всегда, была сигарета. Это было потрясающее зрелище: сизые, вечерние сумерки, переливающаяся рябь озера, скользящий по воде селезень с изумрудными перьями. И даже клубы дыма от терпкой, красной «ЯВЫ» гармонично сливались с природной аутентичностью.
В тот вечер, как мне показалось, он курил значительно больше обычного. Едва сигарета заканчивалась, он тут же прикуривал следующую – прямо от окурка. Я снял сандалии и босыми ногами ступал по остужавшейся влажной земле. В руках у меня была пачка «Московского картофеля» с сырным вкусом и маленькая баночка «Coca-Cola». Я внимательно смотрел под ноги, в страхе наступить на тленные окурки. Кажется, окурков должно было быть не меньше десяти, но я не увидел ни одного.
         - Жаль, что спиннинг с собой не взяли. Как-то мне и невдомек…, – послышался низкий бас, который был пленительно приятен на слух, но также в нем чувствовалась незыблемая косность характера. Это был отец.
         - Ты, что это и вправду думаешь здесь рыбу поймать? Я здесь, за все свою жизнь, определенно, ни одного рыбака не встречал, - ответил я без должного увлечения разговором.
         - Хе-хе! За всю свою жизнь… А когда гуляешь во дворе, после завтрака, видишь рыбаков?
         - Ну да, вижу. Только не на озере. Они проходят мимо нашего дома с удочками.
         - И какой вывод мы сделаем, сынок?
         - Какой?
         - Как ты считаешь, откуда они могут идти, да еще с удочками?
Тогда я промолчал, обдумывая сказанное, незамедлительно поняв намек отца.
         - Надо пораньше просыпаться, - стушевавшись, ответил я
         - Для чего же такие неистовые страдания, а?
         - Что бы застать рыбаков на озере.
         - Ха-ха-ха! Молодец, быстро соображаешь. Ну, обувайся, доедай чипсы, а то скоро совсем темно будет, - он легко потрепал меня по голове и снова закурил.
Мы аккуратно шли по тропинке мимо борщевика, боясь дотронуться до него. Я шел впереди, что бы всегда быть в зоне видимости отца, и каждый раз оборачивался, боясь, что не увижу его. Однако он всегда был сзади, и всякий раз, улыбаясь, дразнил меня, строя несуразные гримасы. 
         - Ты сегодня много курил.  13 сигарет, я посчитал.
         - Правда? Я и не заметил.
         - А куда делись окурки от сигарет?
         - Я положил их в карман.
         - В карман? А зачем же они тебе нужны?
         - Они мне не нужны, я их сейчас выкину в урну. Нельзя же мусорить на природе. Мы об этом уже, кажется, разговаривали.
         - Как, по-твоему, маленькие окурки, которые едва видны на земле, могут навредить природе?
         - Нет ни большого, ни маленького, есть только – относительное. Даже несанкционированная маленькая свалка, может быть хуже исполинского мусорного полигона.
                - Почему?
                - Потому что маленькая свалка имеет накопительный характер и не привлекает абсолютно никакого общественного интереса.
                - Но ведь есть дворники, которые получают деньги за уборку территории. Если не будет мусора, то у дворников не будет работы.
                - Каждый человек должен быть дворником своей жизни, что бы окончательно не потерять дух альтруизма. Флора и фауна – единицы не постоянные.
         - Ты говоришь непонятные для меня вещи.
         - Попомнишь мои слова, и поймешь, когда подрастешь.
Парадокс, но, когда к выражению прибавляют фразу:  «попомнишь мои слова», то они действительно, словно нарочито, откладываются в голове у реципиента. Человек запоминает интонацию, тембр и даже настроение, с которым эта фраза была выкована у него в голове.
Спустя двадцать лет, я едва узнал это место. Былой, девственной тропинки не было. Земля была вытоптана и изъезжена до неузнаваемости: на ней виднелись черные, масленые пятна, местами валялись ржавые автомобильные свечи зажигания. Представлявшие в прошлом опасность борщевики, оставили от себя лишь трухлявые стволы и омертвевшие, сухие зонтики. Берег был разноцветный, но это отнюдь не украшало его. Жестяные банки, стеклянные бутылки, ржавые, разваливающиеся мангалы, полиэтиленовые пакеты и даже продукты жизнедеятельности, педантично прикрытые газетой – это был целый авангард  цветовых гамм и ароматов.
  Над озером стояла тишина. Не было видно рыбаков. Рыба не волновала воду внезапными ударами хвоста. Я внимательно разглядывал каждый кустик камыша, в надежде увидеть селезня. Увы, это было тщетно. Прямо скажем, превратная обстановка.
Посмотрев под ноги, я увидел краешек пакета вросшего в землю, доподлинно напоминавшего пакет из-под чипсов, который я когда-то здесь выбросил. Я выдернул его, как морковку из земли и очистил. Пакет был практически полностью выцветший и его внешний вид говорил о том, что он, определенно, из далекого прошлого.  Я положил его в карман и, схватив первую попавшуюся банку из-под «Coca-Cola», с тоской направился прочь, больше никогда не возвращаясь в это место.