Четыре камешка

– В Цхинвал вошли танковые подразделения пятьдесят восьмой армии. Их действия координировала разведгруппа... – из приоткрытой для сквозняка двери в палату было слышно воркование телевизора в комнате медперсонала. Известия из Южной Осетии в эти августовские дни будоражили всех. Война. Война.
Яшка там... В составе этой разведгруппы. Конечно, там... Яшка... Додумать мысль до конца не получилось – она затерялась в извилистых коридорах неустойчивого сознания, нашпигованного обезболивающими препаратами.
Приказ подписан. Контракт разорван. Он больше не старший сержант Лёнька Лис... А кто он вообще? Комок угасающего сознания в распластанном на больничной койке теле. Тело будто бы больше не принадлежит этому сознанию, оно лежит отдельно, само по себе. И сознание в нём пульсирует тоже само по себе.
Он один в палате. Потому что умирающих всегда стараются положить отдельно. Живым – жить и искать смыслы жизни. Умирающим – гнить в отдельной палате и не осквернять собой очаги бытия.
Зашла медсестра. Августовская жара. Белый халат и лёгкий сарафан. Подошла к окну, запустила руку под халатик и поправила неловко сбившиеся трусики. На Лёнькино тело и бровью не повела, он для неё всего лишь пациент, кусок страдающей плоти. И никак не человек. Крикнула в коридор:
– Таня, этого сегодня надо от аппарата отключить, Александр Петрович распорядился. Должен сам задышать. Не задышит – се ля ви.
– А родным сообщили? – отозвалась её коллега.
– Нет у него никого. Отправляли запрос. Никто не приезжал ни разу. Если задышит, нам самим его выхаживать придётся.
– Так отключи, чего орёшь-то? Красивый, вроде, парнишка был...
– Да?
Девушка подошла к постели. Впервые за всё время всмотрелась в лицо сержанта. Пожала плечами...
Лёнька смутно понимал, что сейчас может всё закончится. И ничего не чувствовал. Для него всё кончилось ещё тогда, под горящим «Уралом»... Не всё ли равно.
Медсестра щёлкнула кнопкой. Ловким и точным движением выдернула трубки. И вышла из палаты.
Лис замер: совсем отвык от механического дыхательного движения, оно не шло на автомате. Будто бы внутри застрял большой металлический подшипник, и его требовалось вытолкнуть, чтобы освободить место для воздуха. Но шар не выталкивался, всё рос и тяжелел. Тело, лишённое ритма дыхания, само не могло вспомнить, поймать этот ритм.
Лёнька попробовал сконцентрироваться только на сознании. Войти в состояние покоя и умиротворения...
Будь что будет. Я уже за пределами страха. Ему не поймать меня.
Металлический шар в груди превращается в четыре камня...
Первый камешек – это цветок. Он открыт всему миру и дарит ему свою любовь. Я улыбаюсь миру, как цветок. Лучи солнца согревают меня...
Второй камешек – гора. Я спокоен, как гора. Я в безопасности. Я вечен, как гора. Ничто не может со мной случиться.
Третий камешек – тихая вода. Я вижу всё правдиво и ясно, как отражение в безмятежном озере. Я сам отражаю и несу только правду, без иллюзий.                Я принимаю истинную суть всего.
Четвёртый камешек – пространство. Я свободен.  И нет границ моему сознанию... Оно сливается с миром и заполняет собой весь мир. Мироздание и я едины...
Когда медсестра вернулась, чтобы вынести заключительный вердикт, Лёнька спал. И дышал во сне.