Итальянские очерки

ПОГОВОРИМ О РИМЕ

Часть третья – ЗАПАХИ И ВКУСЫ

Кофейный аромат

Запах кофе – один из самых типичных для утреннего Рима, как впрочем и для всей просыпающейся Италии. Казалось бы, в чем состоит удовольствие забежать в бар и стоя выпить глоток эспрессо, а ведь именно в этой кратковременной остановке у стойки и в этом маленьком горячем глоточке по пути на работу есть что-то неуловимо уютное, несколько секунд спокойствия и наслаждения. Люблю смотреть, как Рим просыпается. Кажется, что густой и теплый кофейный аромат придает всему городу какую-то особую свежесть. Хоть римляне утром и торопятся по делам, но это не та спешка, какую вы видите в Москве, в Лондоне или в Нью Йорке. Рим просыпается плавно, и часов до десяти по нему можно спокойно гулять.  Как приятно бывает в ранний час пройти по прохладной брусчатке, свернуть на всегда малолюдную увитую плющом Вия Маргутта, подняться по гулким ступеням Испанской Лестницы, пока на них еще не уселись, как шумные птицы, многочисленные туристы, посмотреть на величественные купола с высоты Пинчиева холма, вдохнуть полной грудью прозрачный мягкий воздух Вечного Города и ощутить все его ароматы.

А если времени достаточно, то можно не только заскочить, но и приземлиться в кафе, где пахнет свежей выпечкой и шипит кофейная машина, взбивая высокую пену на утреннем капучино. И пусть мой выбор покажется банальным, но миллионам других кофеен я предпочитаю Кафе Греко. Точно отыскивая следы Николая Васильевича, я день за днем медленно спускаюсь по отполированному за сотни лет травертину Испанской Лестницы и направляюсь к знакомой двери, мечтая увидеть за ней шумную толпу российских пенсионеров. Н.В. Гоголь в одном из своих писем к А.С. Данилевскому говорил: «Что делают русские питторы, ты знаешь сам. К 12 и 2 часам к Лепре, потом кафе Грек, потом на Монте Пинчи, потом в Bongout, потом опять к Лепре, потом на биллиард». Трактира Лепре, где на сущие копейки наедались до отвалу наши знаменитые соотечественники, заливая все съеденное парой графинов золотистого вина из Дженцано, уже не существует. Кафе Греко из доступного для бедной художественной публики превратилось в элегантное и дорогое. Так или иначе, некоторая творческая атмосфера в нем сохранилась, особенно она присутствует в черно-белых фотографиях, автографах и картинах многочисленных поколений живописцев - завсегдатаев этого знаменитого кафе.

Как приятно усесться на бархатный красный диванчик, подозвать элегантно одетого официанта, заказать ароматного кофе с какой-нибудь свежей сладостью и начать разглядывать людей. В ранний час тут мало туристов. Как правило до обеда они бегают по экскурсиям, а в кафе заходят лишь сами римляне. Интереснее всего разглядывать почтенных и ухоженных римских старушек. Они выходят утром из дома уже при параде, красиво уложенные, подкрашенные, в туфельках на небольшом каблучке, иная - с маленьким кудрявым пёсиком под мышкой. Эти синьоры встречаются и ведут незатейливые беседы за чащечкой кофе или капучино. Обитательницы римского центра чаще всего знают друг друга всю жизнь, вполне вероятно, что их родственники дружили или, наоборот, соперничали уже лет сто или двести назад. Они проводят время в кафе, ходят на мессу в ближайшую церковь, вечером их можно увидеть на концерте классической музыки. В отличие от большинства молодых римлянок, они всегда элегантны, ходят величественно и ровно, они несуетливы, знают себе цену, и их никогда не увидишь растрепанными или плохо одетыми. Не так уж много осталось этих седовласых коренных обитательниц Рима, поэтому особенно приятно бывает повстречать милую компанию элегантных старушек в теплой атмосфере старинного кафе.

Похоже, что первым описал Кафе Греко в литературе Джакомо Казанова. Он приехал в Вечный город мечтая сделать карьеру священника и для этого устроился поначалу на должность секретаря Испанского посольства, которое до сих пор находится на близлежащей площади Испании. Многие события его жизни были связаны с окрестными переулками и в частности с улицей Кондотти. Поэтому, и мимо Кафе Греко он пройти не мог. Но Казанова не прижился в папской столице, а уезжая, оставил о ней такие строчки: «Чтобы приспособиться к жизни в Риме, нужно быть хамелеоном... втираться в доверие, быть великим лицемером, готовым пойти на подлость, изображая искренность, всегда притворяться». Трудно сейчас судить о Риме тех времен, но нынешний город – это не место для лицемеров. Если ты приходишь сюда с открытым сердцем, то он принимает тебя. Просто его нужно полюбить, надышаться его ароматами, проникнуться его историей, узнать его жителей, и тогда ты станешь здесь своим и почувствуешь его мягкий и обволакивающий уют, который так свойственен южным городам. Есть у итальянцев выражение “dolce far niente” – сладкое безделье. Иногда оно просто необходимо. Давайте ненадолго замедлим шаг и насладимся теми маленькими и едва заметными радостями, которые дарит нам жизнь.

О хлебе насущном

Еще один из ароматов, который сопровождает путника повсюду в Риме – это запах хлеба. В наше время не каждый район может похвастаться обилием хороших пекарен, но они есть, и местные жители их знают. Запах свежей выпечки отчасти сродни запаху кофе - такой же сладковатый и призывный. Каждая маленькая пекарня неумолимо притягивает своими благовониями и приглашает зайти. Даже если не хочешь, попадешь туда, чтобы просто принюхаться и насладиться ароматом теплых булок, коврижек, батонов, лепешек. Если остановиться на ночлег где-нибудь в переулках между Кампо дей Фьори, Гетто и Трастевере, то под утро почти наверняка вам будут сниться гастрономические сны, потому что еще затемно в ноздри начнут проникать запахи из окрестных пекарен, где в это время в клубах белой мучной пыли уже работают бессонные люди, а раскаленные печи до отказа заполнены надувающимися и розовеющими cornetti. И проснетесь вы не просто с чувством легкого голода, а с конкретной решимостью выскочить из постели и прям в пижаме ринуться на поиск того волшебного места, из которого доносятся столь возбуждающие ароматы.

Понятно, что cornetti, или на французский манер, круассаны, есть почти во всех странах мира, и ими никого не удивишь. А что же есть в Риме вкусного из типичных народных сладостей? Конечно же, маритоццо - мягкая сладкая булка с блестящей корочкой, которую разрезают посередине и заполняют взбитыми сливками. Возможно, их ели еще в Древнем Риме. В христианские времена – это была единственная сладость, дозволенная в период Великого Поста. «Маритоццо» по-русски значит муженёк. Коренные римляне, в том числе и знаменитый римский диалектальный поэт Джузеппе Джоаккино Белли, рассказывают, что по традиции молодые люди дарили эти сладкие угощения любимым девушкам в первую пятницу марта (день, соответствовавший популярному сегодня Дню св. Валентина), украшая их сахарными изображениями простреленных сердечек и всякими другими символами любви, а если у парня были действительно серьезные намерения, то он прятал внутрь обручальное колечко. Более типичного кондитерского изделия, чем эта любимая всеми в Риме сладкая булочка, пожалуй и не сыщешь.

Из римско-еврейских сладостей есть в Вечном Городе нечто такое, что может привести  в экстаз даже убежденного стоика – это еврейская сладкая пицца или pizza di Beridde, которую уже много лет пекут в маленькой старой пекарне римского Гетто. Кто такой Беридде, в честь которого назван этот пирог, никто точно не знает. Возможно, название это произошло от Bеrit Milah, обряда обрезания, с которым у римлян ассоциировались еврейские традиции. По сути, пицца ди Беридде на пиццу совсем не похожа, начиная с того, что она не просто сладкая, а очень сладкая. Ее делают из смеси миндальной и пшеничной муки, начиняют апельсиновыми и лимонными цукатами, изюмом, сушеной вишней, добавляют в тесто Vin Santo, различные виды орехов, включая пиноли (те самые, что растут на знаменитых средиземноморских зонтичных соснах). Результат – это невероятный по силе взрыв вкусов и ароматов, которые источает плотное душистое тесто под темной хрустящей корочкой с подрумянившимся в ней изюмом.

Слегка напоминает еврейскую пиццу римский рождественский pangiallo – желтый хлеб. Это очень древняя сладость, история которой уходит корнями в античные времена, а точнее, в императорскую эпоху. Во время праздника зимнего солнцестояния древнеримские власти раздавали народу круглые сладости золотистого цвета, напоминавшие о скором возвращении солнца, которого все с нетерпением ждали. Панджалло делали обычно из муки, меда, сухофруктов и цукатов, а чтобы придать всему этому золотистый солнечный оттенок, готовый шарик мазали специальной глазурью из яичного желтка. За последние тысячелетия панджалло претерпел всевозможные изменения, приняв веяния из других регионов Италии. Теперь в него входят ингредиенты, которые раньше не использовали из-за их дороговизны. Например, вместо миндаля в старину в панджалло клали косточки слив и абрикосов. В наши дни в него добавляют как миндаль, так и лесной орех, и сосновые пиноли, изюм, инжир и даже шоколад. Как и две тысячи лет назад эту сладкую и калорийную массу запекают, смазав ее предварительно желтком, чтобы получилось золотое солнышко. 

Что же касается самого хлеба, то тут надо сказать, что во многих районах города его вкус может показаться довольно непривычным – в хлеб часто вообще не добавляют соль. Pane sciapo (несоленый хлеб) весьма типичен для многих городов Лацио, Умбрии и Тосканы. Говорят, что всему виной были слишком высокие налоги на соль. На территории нынешней Тосканы хлеб стал пресным, когда Пиза, имевшая выход к морю, начала завышать цены на соль, а флорентийцы скорее были готовы есть несоленый хлеб, чем потакать пизанцам. Лацио и Умбрия находились на территории папского государства, и когда римский понтифик тоже ввел слишком высокий налог на соль, без которой невозможно было хранить продукты и делать заготовки на зиму, многие города отказались от ее использования при выпечке хлеба. За сотни лет народ привык к пресным булкам, тем более что оливы, сыр пекорино, колбасы и ветчины содержат уже столько соли, что в хлебе она не так уж и нужна. Но сегодня в хорошей римской пекарне вы найдете краюшки и батоны на любой вкус, пресные и соленые, а также пиццу, пироги, хрустящие печенья с орехами и шоколадом. Трудно не соблазниться теплой пахнущей розмарином фокаччей или песочной кростатой с вишеневым мармеладом и свежайшей нежной рикоттой. А чтобы не заблудиться и попасть в нужное место, надо просто уловить тонкую струйку манящего аромата и уверенно идти в ту сторону, откуда она прилетела.

Рождество в кругу семьи

Как многие из вас знают, семейные праздники и воскресные застолья в кругу семьи – это очень важная часть жизни любого итальянца. Ну, а соответственно это касается и его жены, какой бы национальности она ни была. Приходится принимать участие. И даже если вас миновала участь встречаться с родней каждое воскресенье – допустим, вы с мужем переехали в другой город или даже в другую страну - периодически, и не так уж и редко, вы все равно должны будете пускаться в путь, чтобы отметить какую-нибудь важную дату или просто повстречаться с близкими и не очень близкими родственниками за длинным и всегда чересчур сытным столом. Понятно, что люди всех национальностей ездят навестить родителей, иной раз и чуть более дальних родственников, но итальянцам свойственны именно эти длинные столы, за которыми собираются всевозможные дяди, тети, племянники, двоюродные и троюродные, и те, чье родство вообще трудно определить конкретными словами русского языка.

Иногда я думаю про себя: какое счастье, что мой муж – не маменькин сыночек, и что наша мама – не типичная итальянская наседка, а совершенно самостоятельная старушка с кучей интересов и увлечений, не требующая постоянного внимания и даже крайне редко отвечающая на звонки. Так или иначе, и мы частенько пускаемся в путь, чтобы ее навестить. Благо, Тарквиния, где живет родня моего мужа, всего лишь в ста километрах от нашего дома. Обычно для нас это приятная, ни к чему не обязывающая поездка к морю, обед с мамой и встреча со старыми друзьями. Но не всегда. Бывают и в нашей жизни семейные праздники с продолжительными застольями, к которым нужно заранее морально, материально и физически серьезно готовиться, а Рождество – это как раз наиважнейший из них.

Рождественские обеды обычно похожи один на другой, мало что меняется, даже количество участников, как правило, из года в год одинаковое.  Если старики умирают, то их место занимает подрастающее поколение. Вот и у нас есть целая серия дядюшек, тетушек, племянников и их деток, с которыми мы проводим праздничные дни. Буквально неделю назад я сломя голову бегала по магазинам, чтобы купить и завернуть в красную бумажку что-нибудь рождественское, стараясь при этом никого не забыть.... и вот мы уже мчимся в Тарквинию с собачкой, катомками, пакетиками, звенящими бутылками просекко и с мыслями о том, как пережить этот день и не умереть от обжорства.

 Дорога туда прекрасна – идет вдоль моря, слева – синие просторы с белыми барашками, справа – холмы, красно-кирпичные пашни, разделенные ровными рядами кипарисов, стада палевых мареманских коров с длинными изогнутыми рогами и такие древности, что подобных не знает даже Вечный Город. Повсюду вдоль этого побережья жили когда-то талантливые улыбчивые этруски, в которых сочетались залихватские наклонности пиратов с ярко выраженными чертами гедонистов и утонченных любителей прекрасного. И хоть столичных городов у этого свободного народа по определению быть не могло, но как раз именно Тарквинию и можно назвать истинным центром Древней Этрурии, хоть официально она была всего лишь одним из двенадцати равноправных городов-государств.  Вот, туда-то мы и устремились в солнечный рождественский день. Но не к древним могилам этрусков, а в гости к их далеким потомкам  - на праздничный обед.

Город нас встретил нарядными улочками, как всегда ухоженными и чистыми, елками, гирляндами и живым вертепом, таким, где вместо кукол сидят, стоят и ходят живые люди. Хотя по сути Тарквинии вертепы и не нужны, она сама – большой сказочный вертеп, примостившийся на скале, смотрящий в сторону Средиземного моря и окруженный такими пейзажами, от которых захватывает дух. Центр – это множество башен, повыше и пониже, тесные и уютные средневековые кварталы, обнесенные городской стеной, древние храмы, сады у подножия скалы, по которым гуляют павлины, множество художественных мастерских, открытых и закрытых концертных площадок, литературных кафе, ремесленных мастерских – ведь этрусские гены неистребимы.

И вот, наконец, мы на месте – за большим столом, который обычно удлинняется дополнительными столиками, потому что за одним никак не уместиться. Каждый из нас уже более или менее знает свое место, ближе к кухне – хозяйка, тетя мужа, и ее невестки, которые помогают носить блюда и менять тарелки. Остальные рассаживаются по родственному признаку. Рождественская скатерть, красные салфетки, а в огромном духовом шкафу скворчит барашек. Уже одного барашка хватило бы накормить полк солдат, но праздник есть праздник, то есть, прощай талия! Сначала – лазаньи и паста, так скажем, растравить аппетит, потом немного ростбифа, пока скворчит барашек, и лишь после него – основное блюдо, то есть баранина с печеной картошкой. Думаете все? Отнюдь. Как же не развлечься жареными вкусняшками – это могут быть и ребрышки, и мозги, и рулетики с ветчиной и сыром... После салата – хлопок  - и уррррааааа! Просекко, торты, пироги, панеттоне, пандоро, фрукты и орехи. Единственное, на чем экономят наши родственники – вино. Они почти не пьют. Мы с мужем регулярно привозим с собой бутылочки и ставим на одном краю стола, к себе поближе, организуя таким образом скромный уголок для пьющих. Нас, любителей выпить, человек пять, остальные обходятся водой и фантой.

Но им и пить не обязательно – более шумных людей трудно встретить. Если бы не боязнь обидеть, я бы привозила с собой затычки для ушей, чтобы хоть чуть-чуть приглушить пронзительные крики. Никто не скандалит – это всего лишь оживленная беседа о том и о сем... Сначала – о Тарквиниии и о ее обитетелях, кто родился, кто умер, и что вообще происходит. В этом году, например, один местный поэт съездил в Африку, а с тех пор как вернулся, ходит потерянный по улицам, никого не узнает и говорит, что в нем поселилась пустыня. "О, бедный-бедный мой Евгений..." Тут же возникает необходимость поговорить о болезнях, чуть-чуть, чисто к слову, слегка поныть, чтобы после этого ринуться в политику и вдоволь накричаться. Еще один обязательный аргумент – религия. Среди нас есть как глубоко верующие, так и убежденные атеисты. Поэтому, перемыть кости папе с кардиналами просто необходимо, хотя нынешний папа Франческо, надо заметить, во многом симпатичен даже самым воинственным антиклерикалам. Есть у нас еще и заядлые охотники. Ну, можете себе представить, какие байки звучат за столом – это и встреча нос к носу с огромным кабаном, размерами с африканского слона, и чудо, когда от одного выстрела к ногам героев падает одновременно с десяток бекасов, и уникальная добыча, которую не удается вывезти из леса на здоровенном фургоне и приходится вызывать подмогу из ближайшей деревни....

Но самая животрепещущая тема – это наш дядя (точнее, один из них). Старику, о котором идет речь, сейчас 82, все болит, он регулярно готовится к смерти, но это не мешает ему по уши влюбляться. Началось это уже довольно давно, когда дядя влюбился в бразильянку. И потянулась череда заморских путешествий в сопровождении племянника, моего мужа, потому как после инфаркта все боялись отпустить дядю в столь дальний путь. Бразильянку сначала благополучно перевезли в Тарквинию, а потом также благополучно увезли обратно, потому как дедуля ее настолько довел безудержной ревностью, что она не выдержала. Чуть позже география сменилась, и внимание деда привлекла Восточная Европа. Появилась целая серия девушек из бывшего СССР. Но тут хоть все проще с точки зрения логистики, они сами переезжали к нему в дом, и он незамедлительно переписывал наследство. С наступлением преклонного возраста случаи участились. Он то и дело прибегает к своей родне, помахивая очередным вариантом завещания, по которому все нажитое должно достаться новой пассии, что приводит в возбуждение братьев, сестер и племянников, и тема дядиного наследства продолжает лидировать среди всех других топиков за праздничным столом уже много лет.

Темнеет, маленькие участники посиделок начинают зевать и ныть, и их увозят первыми. Потом доходит черед и до всех остальных. Они облачаются в пальто и куртки, но останавливаясь на пороге, продолжают еще час-другой перемалывать самые волнительные моменты беседы. Хозяйка предлагает снова перекусить - у большинства все-таки срабатывает чувство самосохранения. В конечном итоге гости расходятся. Уходим и мы. Перед тем, как выехать на автостраду, отправляемся на прогулку по вечерней Тарквинии. С наступлением темноты она волшебна. Загорается подсветка, стройные башни красуются на фоне иссиня черного неба, в кафе звучит музыка, весь город с его древними туфовыми стенами, залитыми персиковым светом от фонарей, превращается в самый прекрасный рождественский вертеп, из всех, что мне довелось увидеть в Италии.