Крепкие корни семьи Корешковых

Живут в Череповце двоюродные братья Корешковы – Дмитрий Дмитриевич и Борис Васильевич: оба труженики, интересные, творческие люди, в согласии со своей фамилией, укорененные в наш город, в общую для них малую родину – деревеньку под Мяксой.  Но их связывает не только одна фамилия – у них общее прошлое, воспоминания о котором до сих пор - как незаживающая рана. И неважно, что Дмитрий Дмитриевич родился в 38-м, а Борис Васильевич – после войны. Дмитрий Дмитриевич никогда не видел отца, умершего в тюрьме, а Борис Васильевич не раз просыпался от криков своего отца, потерявшего здоровье в лагерях.

10 декабря 1937 года сотрудниками Мяксинского районного отдела НКВД Вологодской области были арестованы Корешкова Татьяна Ефимовна, 1886 года рождения, и два ее сына Василий Сергеевич, 1911 года рождения, и Дмитрий Сергеевич, 1918 года рождения, за «подрывную разлагательную работу» и «клеветническую агитацию против политики ВКП (б) и правительства»,  которые они, якобы, проводили в своем колхозе «Культура» в деревне Костешево.  Ордер на арест по тем временам заменила «справка» на привлечение всех троих к уголовной ответственности по ст. 58 п. 10 ч. 1 УК РСФСР, завизированная  прокурором.

В этом деле показательно уже то, что с самого начала соблюдена видимость законности – как будто и не было четырехмесячного периода массовых арестов невинных людей, начиная с 5 августа 1937 года, когда начал действовать секретный оперативный приказ наркома внутренних дел СССР Н.И. Ежова № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». Этот приказ упрощал арест, следствие и суд до нескольких процессуальных документов. От ареста до приговора проходило иногда всего несколько дней. Так называемые «тройки» приговаривали к расстрелу людей списками. Где тут разбираться с каждым! Очень спешили, видимо, «отрапортовать» о ликвидации «антисоветских элементов» к первой годовщине сталинской конституции.

«…Всех под корень без разбору
Под надуманный предлог,
Под расстрел, без приговора.
Уцелеть никто не мог.
Ждали ночью «вороного»,
В страхе жалась вся семья.
Повели отца родного,
Вслед за ним пошла жена…» (Д.Д. Корешков)

И вот дело Корешковых. Такое ощущение, что репрессивный аппарат слегка затормозило.  Все 4 месяца, пока арестованные находятся в тюрьме, тщательно подшиваются в дело   все новые и новые «доказательства» их вины: протоколы допроса, анкеты, справки, характеристики. Следователь не ленится проводить допросы повторно, копается в прошлом не только обвиняемых, но и их родственников, описывает трудовую деятельность и личные отношения между людьми, сложившиеся в колхозе. Из показаний свидетелей и обвиняемых  мы можем составить представление о социально-политической обстановке в стране в целом - колхозники обсуждают на своих собраниях стахановцев, троцкистско-зиновьевский блок, первые «свободные» выборы в Верховный Совет СССР, подписку на государственный заем… «Прорабатывают» доклад Сталина на Чрезвычайном VIII съезде Советов, новую конституцию, вопросы Всесоюзной переписи населения. Отношение к этим событиям оказывается важным для того, чтобы сфальсифицировать обвинение рядовых колхозников в антисоветской деятельности.

Хотя какие же Корешковы «рядовые»? Они наверняка давно уже были на учете в НКВД по анкетным данным – за социальное прошлое, за предыдущие преследования. Семья  Корешковых до революции  во всех документах  названа кулацкой. Корешковы Сергей Федорович (1883(1886)-1932) и Татьяна Ефимовна (1886 -…) жили крепко, как и многие работящие, предприимчивые крестьяне Мяксинской стороны. Имели большой дом в деревне Костешево, надворные постройки, скот, сыроварню, умели шить одежду и сапожничать. Естественно, что при таком хозяйстве привлекали наемных рабочих. Сергей Федорович  был еще и агентом знаменитой фирмы «Зингер», выпускавшей надежные швейные машинки. Прошел фронты первой мировой. В семье было четверо сыновей: Николай, Александр, Василий и Дмитрий – с ними можно горы свернуть. Не получилось.
 
В 1929-1931 годах хозяйство Корешковых было обложено твердым заданием по сдаче сельскохозяйственной продукции. Значит, их уже посчитали не кулаками, а только зажиточными хозяевами (в то время даже слово появилось новое – «твердозаданцы»).  Выхода не было: вся семья вступила в колхоз, а Сергей Федорович даже стал его председателем. Но недолгое время. В 1932 году он был обвинен в «разлагательско-подрывной работе», приговорен к 1 году лишения свободы и в этом же году умер в лагере – Свирьстрое.  Жену и сыновей в связи с осуждением отца исключили из колхоза. Однако единоличниками прожить было еще труднее, поэтому Корешковы снова пришли в общественное хозяйство. Работали на совесть, а Василий Сергеевич был назначен бригадиром и некоторое время замещал председателя колхоза. Однако, как неблагонадежные, они продолжали оставаться в поле зрения НКВД.

В 1934 году Корешкова В.С. обвинили в хищении колхозных продуктов. Но суд его оправдал. В 1935 году мать, Татьяну Ефимовну, осудили за хищение молока на 6 месяцев исправительных работ, которые она отбывала в колхозе «Культура». А хищением в то время могла стать даже выпитая кружка колхозного молока. Все эти «компрометирующие» факты снова всплыли при аресте  в 1937 году и стали отягчающими вину обстоятельствами, а вменялось Корешковым и арестованному вместе с ними колхознику Славинскому ни много ни мало – «создание антисоветсткой, разлагательно-подрывной группировки».
 
За доносами  дело не стало. Нашлись доносчики и в колхозе «Культура». Главные показания дала родственница Корешковых. Мы можем только догадываться, что двигало ею: желание выслужиться или страх самой попасть в «жернова» репрессивного аппарата? А может быть личные неприязненные отношения или копившаяся многие годы зависть к родным, жившим когда-то счастливо и благополучно? Бог весть. Только ей это не помогло - через некоторое время, тоже по доносу, она была сама осуждена к лишению свободы и, отбыв несколько лет, вышла по «бериевской» амнистии. Но страх допросов испытала сполна!

Все трое Корешковых ни в одном из предъявленных обвинений свою вину не признали: в антисоветской группировке не состояли, в «разлагательной» деятельности не участвовали. Пытаясь вывести их «на чистую воду», следователь оставил нам бесценные свидетельства правды о жизни колхозников в то время. Ведь то, что вменялось Корешковым в вину,  фактически отражало действительное положение дел: государству сдавался практически весь собранный урожай, колхозники трудились за «голые» трудодни, голодали, были «беспаспортными» и не имели никакой возможности изменить свое положение.

Со слов свидетелей,  Василий Корешков порочил колхозный строй, когда говорил: «Не надо работать в колхозе, а нужно всем уезжать на сторону. Там лучше будет жить, больше заработаешь. А в колхозе, сколько не работай, все равно будешь голодным сидеть. В нашей стране кто гуляет, тот живет хорошо, а кто работает, как лошадь, тот голодом сидит»». Он же задавал «явно антисоветские вопросы»: «Почему правительство заботится только об улучшении жизни рабочих и служащих, каждому дает путевки в санатории, дома отдыха на целые месяцы, а нам, колхозникам, что дает правительство? Ничего».
Дмитрий Корешков на собрании по проработке приговора по делу троцкистов-зиновьевцев, якобы, выступал в защиту врагов народа и «с террористическо-повстанческими намерениями против ВКП (б), Советской власти и ее вождей»: «Долго ли просуществует такая власть, которая всем надоела? Я бы первый пошел за Троцким!»

Их малограмотная мать Татьяна Ефимовна, если верить следствию, со знанием дела рассуждала о выборах в Верховный Совет СССР. Так, она заявила, что «т. Сталин не может быть избран депутатом - он в прошлом судимый» и что «выборы по новой конституции будут проходить неправильно», поскольку колхозникам не разрешают выдвигать своих кандидатов. При этом она пыталась скрыть «свое настоящее социально-экономическое лицо», которое как было «чуждым до революции» - дочь кулака и жена кулака,  так и осталось таким.

Много внимания  уделено конкретной «подрывной работе» в колхозе. Из справок и характеристик, выданных председателем колхоза, следует, что все Корешковы саботировали распоряжения бригадира, плохо работали, не берегли общественную собственность, отказывались от обобществления излишков сена, призывали косить сначала для своего скота, не подписывались на государственный заем и т.д. Они   выражали также явную «нелюбовь» к рабочим, служащим и военным, которые кормятся колхозным хлебом, а «сами живут лучше колхозников». Даже  передовики-стахановцы не вызывали у них уважения: «Все эти стахановцы только умеют много трепать языками, а не хорошо работать!»

Более 4 месяцев длилось следствие. 3 мая 1938 года в череповецкой тюрьме от воспаления легких и туберкулеза скончался младший Корешков – 20-летний Дмитрий, так и не увидевший своего сына, родившегося  вскоре. Через много лет названный в честь своего отца Дмитрий Дмитриевич Корешков напишет стихи:

«…Поднимая все архивы,
Закипала в жилах кровь.
Миллионы тел в могилах,
Уничтожен генофонд.
Цель оправдывает средства –
Вот порочный лозунг наш.
Миллионы жизней, бедствий -
Не статистика для нас.
«От Москвы до самых до окраин,
 С южных гор до северных морей»
НВКД, правительство, Хозяин –
Все рулят системой лагерей…»

В этих лагерях испили полную чашу страданий другие Корешковы - дожившие до суда. Приговор был вынесен 28 мая 1938 года. Корешкову Татьяну Ефимовну приговорили к 8 годам лишения свободы с последующим поражением в правах на 5 лет, и она сгинула в лагерях. Корешков Василий Сергеевич получил 6 лет лишения свободы и 3 года поражения в правах. Приговорили за антисоветскую агитацию, а обвинение в создании контрреволюционной организации все-таки исключили.

Василий Корешков отбывал наказание на Севере –  на лесоповале. С началом войны питание резко ухудшилось,  потом пайку стали привязали к выработке. Кто выполнял норму - жить было можно.

Вернулся домой в августе 1943 года. Спасла его врач. Загибаясь в больнице, он слышал разговор о себе: «Зачем он здесь лежит? Все равно помрет. Лучше его съактировать, может, дома подкормится, там можно и на фронт». Комиссия решила съактировать. Уголовников тогда брали в штрафбат.

От матери Борис Васильевич слышал, как отец возвратился из лагеря:
«Сам он, доходяга, добраться не мог. Помог земляк, отмотавший срок. Его довезли из Череповца до Мяксы. Расстояние до Мяксы 34 км и еще до Костешево – 9. Маленькая, худая (150 см) мать поехала на лошади за мужем. Проезжая мимо столовой, услышала: «Матка, ты меня не узнала?» Пригляделась и в грязном худом старике узнала мужа. Ему тогда был 31 год.

Уже в наше время односельчанин Анатолий Марков вспоминал, как помогал немощному соседу ползком двигаться вдоль стенки дома. Кое-как Василий начал ходить по дому. Подойдет, увидит очистки картошки (готовили скотине) и не дает выбрасывать: сами съедим. Чуть мать его откормила - за ним приехал военком, даже предложили вступить в партию.  В 1944 году попал он на Ленинградский фронт, в боевых действиях участия не принимал. Служил в пехоте вестовым. После лагеря, казалось бы, ко всему привыкший, он боялся трупов на войне. Его ранил немецкий летчик. Спикировал на него, поливая из пулемета, тот бросился в мелколесье. Пуля пробила ногу. Лежал в тихвинском госпитале, долечивался в череповецком - на Советском проспекте. Ко дню Победы - 5 мая 1945 года вернулся домой».

Борис Васильевич Корешков родился в 1946 году. Он вспоминает, что отец  часто кричал во сне: «Страшно! За мной гонятся! Меня кто-то душит!» Это их гнали этапом. Побег за всю историю был один: «Дурак, побежал в апреле. Поймали,  избитого бросили у входа - в назидание другим…» 

В мирной крестьянской жизни Василий Сергеевич Корешков был мастером на все руки. Мог изготовить  телегу,одер (сноповозку - прим. автора) сани, насельник, дуги и учил этому детей. Одно время  кожу на сапоги колхозникам выдавали заготовками, так отец шил из них прекрасную обувь. В 1961 году образовался совхоз «Мяксинский».  Отец работал плотником, но коллективной работы не любил. Зимой их отпускали на заработки. Как он рассказывал, в поисках работы с бригадой плотников иной раз доходили аж до Саратова. На пенсию вышел  1972 году, умер в 1987-м. О лагерях отец говорить не любил. Отсидев почти весь срок, он не хулил Сталина, а говорил: «Меня не Сталин, а родная  тетка посадила!» Кроме Бориса, в семье родились сын Герман - в 1949 году и дочь Капитолина - в 1952 году (в замужестве Ентюшова).

Прошло 80 лет. Ушли уже в мир иной почти все старики, уцелевшие в лагерях. Ушли и те, кто свидетельствовал против них. Забылись старые обиды, заросли мелколесьем бывшие колхозные поля, нет уже и тех колхозов, да и многих деревень. Но остались Корешковы на нашей земле, и Ивановы, и Кузнецовы и многие другие потомки репрессированных, которые хранят память. Остались их корни.

Послесловие.

Дмитрий Дмитриевич Корешков – ветеран труда, награжден ведомственной медалью «За автоматизацию металлургического производства», имеет сыновей и внуков, автор книги стихов.
Борис Васильевич Корешков – ветеран труда, бывший волочильщик, заслуженный работник Череповецкого сталепрокатного завода, кавалер ордена "Почета",  многолетний народный заседатель Череповецкого городского суда. Имеет двух сыновей.
Корешков Герман Васильевич - работал в совхозе "Мяксинский" трактористом, кавалер ордена  Трудовой славы 3 степени,двое детей, умер в 2010 году.
Ентюшова (Корешкова) Капитолина Васильевна - ткачиха фабрики "Красный ткач" г. Череповца, ветеран труда, имеет диплом Министерства легкой промышленности, двое детей.

Реабилитатированы:
Корешкова Татьяна Ефимовна - 25 мая 1992 года,
Корешков Василий Сергеевич и Корешков Дмитрий Сергеевич - 21 мая 1992 года.


Источники:
-  материалы уголовного дела № 428/38 по обвинению Славинского Е.В., Корешковой Т.Е., Корешкова В.С. и Корешкова Д.С. по ст. ст. 58-10 ч. 1, 58-11 УК РСФСР из архива УФСБ по Вологодской области;
- воспоминания Корешкова Б.В. и Корешкова Д.Д.;
- Корешков Д.Д. Стихи о современной России. – Череповец: Окраина. 2013.

На снимке: Корешков Василий Сергеевич.