Часть Первая
С громким шипением открылись двери пригородной электрички, и из прокуренного тамбура хлынула на перрон разношёрстная толпа грибников и рыбаков с толстыми рюкзаками болотного цвета. В ярких пёстрых куртках, как попугаи, они громко галдели. Кто-то без всякого стеснения хлебал пиво прямо из горла, кто-то нецензурно бранился. Тихая лесная станция вмиг наполнилась этой хохочущей разнузданной массой. Тут же где-то недалеко с треском и кряхтением заработал старый магнитофон. Пошленькая, бессмысленная поп-музыка мгновенно наполнила пространство осеннего леса, только что безмятежно спавшего в утренней тиши.
Ещё по дороге сюда, едва втиснувшись в эту тесную электричку и учуяв удушающий запах чеснока и давно не мытых тел, я понял, что мой отпуск накрылся медным тазом. Обещанная мне в красивом цветном буклете лесная турбаза с уютными домиками на 4-х человек, с чистым воздухом и девственными природными пейзажами виделась теперь совсем иначе. Тишины уже не будет. Пение птиц и шелест опадающих листьев в осеннем лесу мне станет заглушать разношерстная попса, рвущаяся как нечистоты из прохудившейся канализации, из магнитофонов и многочисленных мобильников. Лесные ароматы трав и смол будут настойчиво перебиваться до тошноты мерзкими запахами пива и табака, а чистые нетронутые пейзажи дикой природы «украсятся» бутылками и пачками от сигарет.
На что я надеялся раньше, ответить сложно. Невоспитанность, грязь и разруха окружали меня постоянно. Но душа, жаждущая чистоты, порядка, вежливости, продолжала обманываться надеждами. Мол, там не так. Другая область, другие люди… Но нет, везде ТАК.
Когда я сошёл с поезда, толпа постепенно рассасывалась. Мелкими группками, кучками, галдящая и шумящая масса растекалась по лесу. То тут, то там слышались визгливые выкрики любителей пива. Это уже была не природа, нет… Бродвей, да и только.
Как и всегда, сдружиться ни с кем я не успел и вскоре остался один. Снова появилось приторное чувство некой собственной ненужности, замешанное на презрении к невоспитанным и нечистоплотным попутчикам.
«– Ничего, – подумал я, – и без них проживу. Я сюда приехал воздухом дышать, отдыхать и набираться сил, а не пить пиво и гоготать вместе с этими весельчаками».
Накинув лямку рюкзака на плечо, я торопливо пошёл в сторону турбазы, не упуская всё же из виду людей. Станция быстро осталась где-то позади, и широкую поначалу тропинку со всех сторон обступили дикие заросли. По идее, тут же должны были начаться и лесные ароматы. Но пока кроме дыма сигарет я ничего не чуял. Лишь от земли слегка веяло прохладой. Зелёные, но уже желтеющие и собирающиеся опадать листья сохраняли ещё летнюю непрозрачность, делали лес таинственным. Обилие неизвестного мне, но очень пышно растущего кустарника позволяло легко заблудиться, если взять и свернуть с тропинки в одну из сторон. Но пока мой путь лежал прямо, и я не особо задумывался на тему ориентирования. Сейчас гораздо острее стояла проблема обустройства на новом месте, где жить мне предстояло целых две недели. За время пути я уже заметно разочаровался в предстоящем отдыхе, уж было нацелился на возвращение домой. Отпуск, проведённый за компьютером, сейчас виделся мне на такой большой бедой.
И вот, дорога завершилась весьма неожиданно. Лес расступился, и передо мной возникла кованная металлическая ограда с небольшой калиткой. Над калиткой в виде полукруга высилась табличка – «Турбаза «Уральский берег». Почему берег, было неясно, реки тут никакой нет, судя по карте. Но выяснилось, что название очень абстрактное, подразумевающее Урал как местность. Берег же символизирует нечто новое, что увидит здесь путник, никогда не бывавший на Урале.
Группа из пяти человек, идущая передо мной, прошла через калитку. Я за ними. На территории уже начались асфальтовые дорожки, редкие столбы с фонарями освещения. А совсем скоро из зарослей вырисовался административный корпус турбазы. Двухэтажное крепкое строение с отделкой под бревенчатый сруб (но на деле дом каменный, и это видно), украшенное гирляндами из мелких лампочек и яркими разноцветными флажками. Окна первого этажа высокие, большие. За ними видно столики, барную стойку. Глаз снова уловил знакомые и до ужаса надоевшие «бренды» на рекламных плакатах. Внутри буквально всё ими обклеено. Пиво, пиво, пиво… И сигареты.
Тяжело вздохнув, я пошёл дальше. Мой домик пятнадцатый, место первое. Кто будет моими соседями – это сейчас волновало больше всего. И, надо сказать, волновался я не зря. Но всё по порядку. За административным зданием снова начинался лес, но уже не простой. Тут и там, под деревьями, скрывались небольшие домики-шале. Походили они более всего на шалаши, но как оказалось, сделаны довольно добротно. Крутая покатая крыша от самого конька доходила прямо до земли. С торца имеется дверь, с другой стороны окно.
Итак, домики пошли один за другим. Первый, второй, третий. Некоторые ещё пустые, в некоторых уже слышатся смех и галдёж. А громкоговорители на столбах вовсю, надрываясь, трезвонят попсу. Пятнадцатый домик нашёл я не сразу. Стоял он на отшибе, что поначалу меня порадовало – тут спокойнее, попсы почти не слыхать, да и ходить мимо никто не будет. Но радовался я недолго. Дверь домика открыта настежь, внутри уже хозяйничают мои будущие соседи. Надсадно орёт телефон. Конечно же, опять попса. Только слов не разобрать, телефон старый и хриплый, к тому же включен на всю мощь. Захожу. Внутри весёлая компания из трёх парней. Маленький столик заполнен бутылками, все четыре койки завалены сумками. А мои новые соседи, усевшись на раскладных стульчиках, уже в три горла хлещут пиво.
Домик оказался ужасно маленьким. Жилая комнатка с четырьмя кроватями по углам и столом посередине, и узкая ущербная уборная, где умываться можно только, согнувшись и извернувшись в неестественной позе.
«– Да… – подумал я с тоской. – Мой отдых превратится в ад…»
Любители пива не сразу поняли, что я их новый сосед. Уже порядочно поддавшие, они сначала послали меня подальше. Да я бы с радостью пошёл бы от них куда-нибудь, но другого домика мне никто не даст. И пришлось долго разъяснять пьянчугам, что мое место тут номер один. Кое-как они всё же сообразили убрать свои сумки, и я присел на край койки. Вещи тут класть некуда совершенно, никаких шкафов не предусмотрено. Оставить вот так под кроватью и уйти гулять – равносильно подарить этим пивососам. И я решил пойти прогуляться с рюкзаком.
Невесёлые мысли быстро заполнили мою голову. Отпуск, потраченный даром… Деньги, выброшенные впустую… Зато две недели неудобств, сигаретно-газовой атаки и постоянного шума я себе обеспечил…
Незаметно я дошагал до административного здания. Зашёл внутрь. А там всё та же оглушающая попса бьёт по ушам. Дым ударяет в нос. А глаза обжигает яркая вездесущая реклама пива. Народу тут уже полно. Полураздетые, потные тела танцуют, визжат, пьют пиво. Постояв на пороге, я пошёл обратно. В домик возвращаться не хотелось, и я свернул в лес. Тут, на территории, заблудиться было не страшно. Но, надо сказать, и невозможно. Музыку слыхать отовсюду, а под ноги то и дело попадаются бутылки. Всё же тут спокойнее. Наконец-то мой нос, привыкший к выхлопным газам, уловил тонкий и неповторимый аромат леса. Лес осенью – это так прекрасно! Мне, городскому человеку, трудно сказать, чем именно пахнет. Я не знаком с названиями трав, с тем, какие процессы в них происходят. Но я могу сказать одно – запах превосходный! Жадно вдыхая его, я всё ещё опасаюсь, что вот-вот к нему подмешается гадкий сигаретный дым, или же выхлопные газы. Но нет, тут уже начинается настоящий лес. Темнея там за оградой, он простирался на многие десятки километров, судя по карте. Всюду лес, лес, лес… Большое зелёное пятно в атласе без единой точки населённого пункта…
«– Сходить бы завтра туда, а не околачиваться тут с этими пивососами». – Подумал я.
Вернувшись в домик, обнаруживаю всех своих соседей мирно спящими. На улице ещё не стемнело, а они дрыхнут. В комнате не продохнуть от пивного духа. Почти все бутылки, виденные мною два часа назад, стоят пустые на полу. Стол покрыт крошками от сухариков и шкурками от фисташек. Делать было нечего, и спать пришлось ложиться тут. Посидев до темноты на крылечке, я умылся и, разобрав постель, лёг. Душно, мерзко, комары… Соседи храпят. Ужас, одним словом. Но сутки в поезде, тряска в электричке и день на ногах давали о себе знать. Постепенно пришёл сон. Кровать напротив со свисающей до пола грязной волосатой ногой медленно растворилась и уплыла куда-то далеко-далеко. Вот снова я за ручкой своего трамвая, еду почему-то по лесу. Ветки хлещут, но не по бортам, а прямо мне по лицу. Но от них почему-то не больно, а лишь неприятно. Словно маленькие иголочки вонзаются. Вдруг неожиданно передо мной возникло что-то большое и чёрное. Рву ручку на себя… Удар… И весь в холодном поту я просыпаюсь от того, что на меня кто-то упал. Ещё не поняв, что со мной, где трамвай, и что происходит, я открываю глаза. Оказалось, один из любителей пива встал по нужде и, ковыляя, поплёлся к туалету. И в темноте налетел на мою кровать. Тихо выругавшись, я отвернулся к стенке. Уснул, но снов больше не видел.
Проснулся утром разбитый, весь изъеденный комарами и со стойким намерением сегодня же уехать домой. Соседей в комнате уже не оказалось. Проверив машинально свои вещи, я убедился в их сохранности, и пошёл умываться. За окном уже к тому времени ярко светило солнышко, стояла тишина. За завтраком я любовался видом на лес. Солнечный свет столбами сходил до земли. Желтоватые листья слегка шевелились на слабом ветерке, отливая золотом. А в открытую форточку пробивался знакомый уже аромат леса.
«– Нет, – подумал я, – уезжать пока что рано. Надо погулять, порыбачить на пруду, сходить подальше в лес. Не зря же я сюда приехал».
На том и порешил. Вещи свои все брать не стал, в рюкзак сложил только самое ценное. Смену белья, куртку и джинсы оставил на кровати, и пошёл через другой выход в лес. А с противоположного края территории турбазы находились технические помещения. К ним из лесу вела асфальтовая дорога. Возле ворот на стульчике сидел пожилой сторож в смешной шапочке из газеты, играя во что-то в своём телефоне.
– Скажите, – спросил я, – куда ведёт эта дорога?
Дедок оживился, поднял на меня взгляд.
– На Каменск-Уральский эта дорога. – ответил он.
Прикинув примерно, где это, я мысленно представил карту. Нет, это направление мне было не нужно. Зелёное пятно леса как раз в другой стороне. И я, выйдя за калитку, направился в противоположном от дороги направлении. Турбаза по компасу была строго на севере. А на юге, там впереди, была пёстрая, жёлто-зелёная неизвестность. Ни тропинок, ни телеграфных проводов. Вот он, дикий девственный лес, в который я и стремился попасть. Но близость турбазы ещё напрягала. За каждым кустом я ожидал увидеть парочку целующихся полупьяных пивососов. В жухлой и жёсткой осенней траве мой взгляд всё ещё искал бутылки и упаковки от различных закусок. Но нет, ничего этого больше не попадается. Напротив, лес становится всё гуще, кусты всё непроходимее. Путь мой лежит под горку, а уклон стремительно набирает градус. Что же там, в низине? А что дальше? Движимый этими вопросами, я аккуратно пробирался сквозь колючие ветки, подныривая под толстые и ломая тонкие.
Бурелом длился долго, и я порядком уже устал, как вдруг впереди обнаружилась поляна. Местность тут снова выровнялась, и даже начался небольшой подъём. Маленькая полянка приветливо меня встретила. Трава здесь нежнее, чем в лесу, вполне можно прилечь. Осеннее солнышко светит ярко, даже пригревает порядочно. Сбросив с себя ветровку, я улёгся на неё.
«– Красота! – размышлял я. – Небо чистое, голубое! И солнце в зените. Только смотреть на небо уже можно и без очков, осенью свет не такой яркий. Вот помню этой весной, на рыбалке у нас в Саратовской области, валялся я так же на травке, только на небо долго смотреть не получалось».
Всё же немного щурясь, я повернул голову в сторону и краем глаза заметил средь желтизны листьев что-то белое. Вздрогнув, я испуганно привстал и глянул туда. А там, в той стороне, куда я и направляюсь, стояла среди кустов какая-то табличка на длинной палке. Видно было, что металл изрядно поржавел, белая краска с него уже облетала.
«– Интересно…» – подумал я, вставая. Подошёл поближе. Надпись меня только сильнее заинтриговала. «Стой! Проход воспрещён! Запретная зона». Но дальше, за этой самой табличкой, ничего запретного не видно. Всё такой же лес.
«– Наверное, воинская часть! – подумал я. – А может, ракетный полигон! Наверняка там всё давно заброшено! Неплохо бы там полазить, посмотреть. Поди, много интересного найду!».
Воображение рисовало мне диковинные картины. Ржавые локаторы, ракетные шахты, брошенные машины и ракетовозы. На складах могли оставаться всевозможные флаги, военная атрибутика. А если и здания в хорошем состоянии, то и поселиться тут не грех до конца отпуска, чтобы не жить с этими мерзкими любителями пива.
Но мои рассуждения были прерваны колючей проволокой. Уколов до крови ногу, я заметил её. Ржавая, почти невидимая, проволока как паутина опутывала лес. Снова вижу аналогичную табличку, только гораздо ржавее первой. Надпись на ней ещё более суровая, «стой, стреляем». Только стрелков никаких не видно. Лес пустынен и по-осеннему тих.
Проволоку преодолевал я долго, едва не запутался. За ней начался спуск. Сначала пологий, потом всё круче и круче. И что-то тут уже было не так. Тревога некая чувствовалась в воздухе. Табличек больше нет, но и без них жутко. Озираясь, я медленно шёл вперёд. Вдруг совсем рядом раздались выстрелы.
– Стоять!!! – чей-то громкий голос последовал за автоматной очередью. За ним ещё и ещё голоса.
Сердце моё упало в пятки. Припустившись, куда глаза глядят, я тут же споткнулся и кубарем полетел по склону вниз. Голоса, выстрелы, лай собак…
Скатившись по траве, я вскочил и со всех ног бросился бежать. Направлений уже не разбирал, лишь бы подальше. Рюкзак мотался на одной лямке, бил меня по спине. Тут на пути вдруг появился ручей. Вспомнив как-то сразу, что от собак следует уходить по воде, чтобы не унюхали, я плюхнулся с разбегу в холодную воду. Ноги с непривычки свело, но я не дал им опомниться и заставил изо всех сил бежать. Бежал против течения, всё ещё слыша сзади голоса и лай. Но ручей становился шире, вода текла шумливо. В этом шуме вскоре потонули голоса преследователей, и я, выбившись из сил, рухнул на противоположный берег. Но валяться себе не позволил. Отдышался и бросился бежать дальше, уже по берегу. Не разбирая дороги, я продирался сквозь кусты, царапая лицо и руки. Страх гнал меня ещё долго. Сколько длился мой забег по времени, я не засекал, не до того было. И вот, немного успокоившись, я остановился. Было тихо. Всё тот же лес, что и до погони. Столбы солнца пробиваются между крон, чирикают птички.
– Кажись, пронесло! – подумал я. – Но куда теперь? Что там дальше? Военная база явно не заброшенная, и я иду прямо на неё… Ладно, даже если и так, пойду прежним курсом. Там объясню, кто я и что тут делаю. Паспорт со мной. Сдамся, как говорится, властям. Но только там, уже на базе. Надеюсь, там у них собак нет».
Было уже как-то не по себе. Ощущение нависшего наказания, неизвестности, пугало. Но вместе с тем хотелось скорее уже придти к определённости. Пусть уж, наконец, будут люди, хотя бы военные. А то сердце в страхе защемило от этого пугающего безлюдьем леса с лающими голосами и стрельбой. Леденящий, дикий страх холодными щупальцами спрута опутывал мою душу. Тут вдали за деревьями показался просвет.
«– Ну наконец-то…» – вздохнул я.
Прошёл последние метры зарослей и выглянул из леса. Никакой базы не видать. За лесом идёт какое-то шоссе. А дальше опять лес. Асфальт на дороге довольно необычный. Иссиня чёрный. Строгая и непривычно ровная разметка разграничивает дорогу на четыре полосы. Но ни одной машины до сих пор не было. Даже из лесу машин было не слышно. И я, не имея больше сил, сел на траву и стал ждать…
Часть Вторая
Ветер слегка обдувал моё вспотевшее лицо. Сзади тихо шелестел листьями лес. Достав из рюкзака бутылку с водой, я утолил жажду. На душе стало как-то веселее. Угроза попасть «в плен» к военным и до выяснения всех обстоятельств «загорать» у них где-нибудь за решёткой миновала.
«– Сейчас я поймаю машину и доеду до ближайшего города. – подумал я. – Наверное, это дорога как раз ведёт в Каменск-Уральский».
Ждать машину пришлось долго. Но зато когда я её дождался, я сам раздумал её ловить. Нет, это были не военные. Почти полностью стеклянная, с маленькими колёсиками, машина бесшумно выехала из-за поворота. Похожая чем-то на летающую тарелку, она вызвала у меня смятение чувств. Что это такое, я так и не понял. Отскочив по инерции назад, под защиту зарослей, я проводил взглядом это странное транспортное средство. Тут же показалась ещё одна машина, такая же. Стремительно промчавшись, она скрылась за поворотом.
– Вот это да… – тихо произнёс я. – Какие-то НЛО тут ездят! Что же делать?
Засев в кустах, я пропустил так ещё несколько машин. Надо отметить, что не все они были одинаковыми. Некоторые покороче, некоторые подлиннее. Но все стеклянные и блестящие. Кто внутри, не видно. Вдруг смотрю, выезжает из-за леса что-то большое. Грузовик. Вот это уже больше похоже на машину. Нормальный кузов, большие колёса. Но кабина какая-то непонятная, с большим остеклением. Что за марка, догадаться невозможно. Ни на что из тех, которые я знаю, не похоже. Зато за рулём отчётливо я увидел водителя. Обычный мужик в клетчатой кепке.
Тянуть дальше я не стал, и вышел на дорогу. Спустя минут пять передо мной останавливается легковушка, похожая на НЛО.
– Пожалуйста, подвезите меня до ближайшего города, я в лесу заблудился! – говорю водителю в открывшееся окно. Тот удивлённо на меня посмотрел и сказал:
– Ну, садитесь.
Я обошёл машину с другой стороны. Бока гладкие, ручки нет. Как открыть дверь? А водитель всё более недоверчиво смотрит на меня.
– Кнопочку нажмите! – говорит он, указывая на маленькую красную точку прямо на стекле.
Протягиваю палец. Но не успел он коснуться стекла, как дверь тихонько отъехала назад. За ней было небольшое кожаное сиденье бежевого цвета. Сзади видно ещё три. Пассажиров нет, водитель один. Какой-то игрушечный руль на тонкой ножке торчит из округлых форм приборной панели. Серебристая, но приятная для глаза, панель приборов гладкая как стекло. Прямо на ней нежным матовым светом высвечиваются приборы, маленькими точками горят кнопки и выключатели.
Я сел, но как закрывать эту дверь, не знаю. Только подумав об этом, я увидел, как она закрылась сама, абсолютно бесшумно. Глянув направо, я увидел привычный ремень безопасности. Пристегнувшись, посмотрел на водителя.
– Я сейчас в Яблочное еду, но обратно поеду в Коммунарск, – сказал он. – Если хотите, могу вас туда довезти.
«– Странно, – подумал я, – тут названий-то таких нет даже близко. Прекрасно помню, на карте был нанесён Каменск-Уральский, южнее какой-то Катайск и ещё что-то на букву «к». Никакого Яблочного нет».
И я решил ехать до Коммунарска. Наверняка тот городок на «к», который я запомнил на карте, и есть Коммунарск. Оттуда уже придумаю, как до турбазы добраться.
Тут автомобиль тронулся. Непривычно бесшумно, как-то плавно, машина будто не ехала, а летела. Лес за окнами пестрил быстро-быстро. Слева промелькнули какие-то постройки, встречная машина. Ещё одна, ещё. Затем мы свернули куда-то направо, машин там стало значительно больше. И все такие, «космические». Разум отказывался объяснить мне, что это за машины. Люди обычные, говорят по-русски. Странно…
Вскоре приехали мы в Яблочное. Яркая светодиодная табличка с названием посёлка встретила нас на въезде в населённый пункт. По обе стороны от дороги стояли маленькие аккуратненькие домики. Одинаково белые, с пластиковой отделкой. На дороге – чёткая разметка, идеально ровный асфальт. Эта картина напомнила мне билеты по правилам дорожного движения. Там тоже изображены фантастически-идеальные дороги и дома, ровная разметка и чистые машины. Но тут были вовсе не абстрактные декорации, а реальность. В некоторых домиках горел свет, виднелись люди. В палисадниках краснел увядающий дикий виноград.
Свернув на перекрёстке, мы проехали пару кварталов и остановились перед двухэтажным домиком с небольшими декоративными колоннами. На колоннах, в специальных хромированных держателях, висели красные флажки, чему я немало удивился.
– Сейчас я отнесу документы в сельсовет, – сказал водитель, – подождёте?
– Конечно, – слегка удивился я, – подожду.
Бесшумно открыв свою дверцу, мужчина выскочил и быстро скрылся за высокой пластиковой дверью этого красивого домика. А я, так и не найдя логического объяснения происходящему, мучался от неизвестности.
«– Обычный мужик, – думал я, – и разговаривает на родном языке, но какой-то он не такой. И машина у него странная. И вообще всё здесь странное. Идеальный посёлочек, всюду пластик, белизна и чистота. Очень странно…».
Раньше, путешествуя по Саратовской области в поисках водоёмов для рыбалки, я ужасался разгромленным колхозам, бетонным скелетам заброшенных ферм и остовам разрушенных хозпостроек. Горечь и обида за Родину душили меня. Но тут всё наоборот. Чистота, порядок. Только душа не спешит радоваться. Подсознание подсказывает мне, что вся эта красота имеет иностранное происхождение. Такой же аккуратизм можно наблюдать в различных бизнес-центрах, банках и прилегающих к ним территориях. Неестественная ухоженность всего окружающего, блеск и дороговизна раздражают. И всякий раз, видя в своём грязном Саратове такие островки порядка, я внутренне негодовал. Банкиры и воры окружают себя чистотой, а город утопает в грязи…
Растравив себе душу, я уже с изрядным раздражением взирал на окружающее. Глаза мои искали, за что зацепиться.
«– Элитный посёлок, буржуи проклятые…» – думал я, тихо шипя.
Но вид из автомобиля всё меньше и меньше соответствовал этим мыслям. Одежда на прохожих скромная. Не видно девок с голыми пупками, вещи людей не испоганены идиотскими надписями на английском языке. Да и рекламы никакой не видать. Аккуратные дорожные знаки с подсветкой на маленьких столбиках, фонарные столбы, урны. Ничего лишнего. И потом, совершенно непонятно происхождение красных флагов на здании.
Решив осмотреться, я открыл дверь прикосновением к красной точке на стекле, и вышел на улицу. И представшая передо мной картина окончательно убила меня противоречиями. Напротив здания с колоннами на невысоком пьедестале стоял памятник Ленину. Золотые буквы на табличке, живые цветы на мраморной плите у подножия. По всему чувствуется, что памятник тут стоит вовсе не как обуза истории, а как некая святыня. В нежном свете диодных прожекторов Ильич отблёскивал красноватым медным цветом.
На улице была тишина. Никто из прохожих ничего не выкрикивал, все вели себя тихо. Если кто-то и разговаривал между собой, то разговор не разносился на всю округу. Никакого пива в руках у людей. Даже не курит никто! С полным смятением чувств я повернулся к домику с колоннами и увидел, что вышел мой водитель.
– Садитесь, поедем в Коммунарск! – сказал он. – Документы приняли, теперь в колхоз начнут поступать новые комбайны с нашего завода!
В голосе мужчины чувствовалась радость. Завод, колхоз, комбайны… Обычно, эти слова всегда произносились с грустью, с чувством сожаления об утрате. Заводы ведь разрушены, колхозы разорены, а комбайны догнивают в полях. Но здесь была другая ситуация. Понять её мне ещё только предстояло.
Машина плавно тронулась и, набирая скорость, устремилась в обратном направлении. Снова замелькали в окнах леса, встречные автомобили, какие-то постройки. Явно увлечённый чем-то своим, водитель насвистывал себе под нос какую-то песенку. А за окном тем временем смеркалось. Красные лучи заката отражались в зеркале заднего вида. Солнце стремительно садилось за лесом и, как бы прощаясь с природой до утра, нежно подмигивало. Впереди уже были видны чёрные тучи. Лес темнел.
Но ехали мы недолго. Через полчаса начался город. Да такой большой! Высотные дома, широкие проспекты, море транспорта и людей! Яркие неоновые вывески удивляли своим содержанием. Огромные световые буквы вопреки всем ожиданиям образовывали вовсе не известные торговые бренды, а понятные и приятные русские слова. «Продукты», «Универсам», «Товары для дома», «Магазин «Спорт», «Кафе «Звёздочка», «Кинотеатр «Родина»…
Машин на дорогах было много, но все они ехали с приличной скоростью. Пробок почему-то нет. Глядя в окно, я замер. А там, в вечернем полумраке проплывали яркие вывески магазинов, какие-то светящиеся на диодных табло плакаты. Но больше всего меня поразило громадное сооружение на одной из площадей. Гигантский светящийся цилиндр и венчающая его величественная красная звезда. Бегущей строкой по цилиндру идут буквы: «… дело мира, прогресса и коммунизма победит!». Затем сооружение вспыхивает невиданной красотой разноцветных ламп, и на нём проявляется во весь рост Владимир Ильич Ленин. Жестикулируя, он пламенно что-то говорит, стоя на фоне красных знамён. Затем всё исчезает, и по цилиндру вновь ползут буквы: «Коммунистическая партия и советский народ решительно выступают за…».
Тут мы свернули на другую улицу, и машина остановилась.
– Вот станция метро, отсюда вы доберётесь куда угодно! – сказал водитель. Поблагодарив его, я вышел на улицу. Машина тут же отъехала, и я остался один в этом чудо-городе. Поначалу сильное чувство испуга сковало меня, но я быстро понял, что ничего страшного нет. Этот Коммунарск вовсе не похож на Саратов. Люди совершенно другие. Лица открытые, весёлые, добрые. Невольно чувствуешь себя здесь своим. Тут ненамеренно мне мельком вспомнилась холодная злая толпа на улицах родного города. Понурые, озлобленные физиономии. Не знаешь, от кого чего ожидать. Но тут всё совсем не так.
– Молодой человек, вы не потерялись? – ошарашила меня подошедшая внезапно женщина в чёрном пиджаке в полосочку. – Вот станция метро, а там, за углом, останавливается электробус 37-го маршрута…
Она говорила так участливо, будто была моей хорошей знакомой. Но я вижу её впервые.
– Спасибо, – сказал я, и тут же удивил эту женщину сам, – а вы не скажете, какая это страна?
– Российская республика… – ответила она, удивлённо заглянув мне в глаза. – А вы сами откуда?
– А я из Российской Федерации. Только я что-то не слышал ни про какую республику.
– Вы знаете, я сразу догадалась, что вы не местный. Страна у нас закрытая, и очень странно, что вы сюда попали. Вам, наверное, надо обратиться в милицию, чтобы вам выдали советские документы и вид на жительство…
Эти слова меня весьма удивили. Да, пусть мне понравился этот чудесный город с такими добрыми людьми, но мысли остаться тут жить у меня не было. В Саратове остались родители, дом, любимая девушка, работа… А тут выяснилось, что попал я в какую-то закрытую страну. И по уверенной интонации этой незнакомой женщины я уже догадывался, что обратно меня не выпустят.
Пойти в милицию сейчас было действительно необходимо. Там мне окончательно прояснят моё текущее положение, и я избавлюсь от гнетущего чувства неизвестности. Незнакомая женщина, представившись Еленой, вызвалась помочь мне добраться до милиции. И мы пошли в сторону вестибюля станции метро.
За высокими окнами-витражами сбегали вниз, под землю, эскалаторы с блестящей хромированной отделкой. Наклонный коридор-труба привёл нас на станцию. А там я увидел просто неописуемую красоту. Стены отделаны каким-то перламутровым переливающимся в свете огромных хрустальных люстр материалом. Вдоль павильона станции стоят в виде гигантских спиралей колонны, сверкая холодным стальным блеском. Потолок высокий, сплошь отделанный мелкой мозаикой с изображениями неких странных летательных аппаратов и прочих замысловатых чудес прогресса. «Станция Сталинская» – читалось с обеих сторон павильона, напротив перронов. Большие буквы из толстого стекла с загадочной красной подсветкой были вмонтированы в стены.
А тут подошёл и поезд. Разглядеть его толком я не успел из-за высокой скорости. Двери распахнулись, и мы вошли в светлый салон. Вдоль стен располагались мягкие кожаные диваны. Тут и там стояли стойки и поручни бежевого цвета, излучающие слабый матовый свет. Оказывается, в них встроены бактерицидные лампы. Не успели мы сесть, как двери тихо закрылись, и поезд плавно тронулся, набирая скорость. Светлая станция за окнами вмиг сменилась чернотой туннеля. «Следующая станция – «Площадь Свердлова» – нежным женским голосочком объявил автоинформатор. Название станции тут же продублировалось на нескольких световых табло, встроенных в стены вагона. За какие-то две-три минуты электричка с большой скоростью миновала длинный подземный перегон и затормозила на ярко освещённой платформе. По обе стороны был перрон. Видать, станция узловая. Путей здесь несколько, и сам павильон заметно больше первого. Но вот снова двери закрылись, и мы помчались дальше. Через несколько станций, на «Дзержинской», мы сошли. Над нами, на поверхности, возвышалось величественное здание с высоким шпилем, уходящим в ночное небо. Ровные серые стены были слегка подсвечены холодным белым светом. Надпись на табличке возле дверей меня поразила – «НКВД». Но страха почему-то не было. Хоть я тут чужой, хоть ведут меня в НКВД, а всё равно ощущалась какая-то добрая атмосфера. Дежурный милиционер на входе приветливо нам улыбнулся, и мы вошли в вестибюль.
Елена, оглядевшись, подошла к стоявшему возле стены столу, за которым сидел молодой офицер с кубарями в голубых петлицах. На столе лежал строгий журнал учёта посетителей и какой-то небольшой электронный приборчик.
– Здравствуйте! – сказала женщина. – Помогите пожалуйста этому молодому человеку, он случайно попал к нам из России. Я знаю, в таких случаях ведь надо провести проверку, и выдать товарищу документы. Ему ведь даже жить негде.
– Пройдите пожалуйста в триста двадцатый кабинет, на третьем этаже, – невозмутимо сказал дежурный.
Я поблагодарил Елену за помощь, и она пошла к выходу. Я же направился в сторону лестницы. Здание поражало своими размерами. Огромные коридоры, высокие потолки. Всё сверкает, всюду мрамор. Освещение не яркое, но это только добавляет строгости и величия.
Поднявшись, я стучу в указанную дверь. В небольшом уютном кабинетике с высокой пальмой в бочке, сидит молодая симпатичная милиционерша с пышной кудрявой причёской каштанового цвета.
– Здравствуйте! – сказал я и обрисовал вкратце свою историю попадания в этот город.
– Интересно! – улыбнулась милиционерша. – Зачем же вы через колючую проволоку-то полезли? Там же предупреждения висят, что это опасно.
– Понимаете, всё из-за любопытства. Я читал раньше, что существуют заброшенные военные городки, ракетные полигоны. Там столько всего интересного! Вот я и решил, что предо мной именно такой объект. О существовании здесь, среди лесов, такого огромного города и даже целой страны я и не подозревал.
– Я охотно вам верю, и вы не первый такой турист! – с улыбкой сказала женщина. – Сейчас будем вас оформлять…
– Скажите, меня за это посадят? – спросил я, а сам даже сейчас не испытывал никакого страха. Ощущения были противоположными – некая странная радость, ещё не до конца мною осознанная.
– Да что вы! – засмеялась милиционерша. – За что вас сажать?! Я оформлю вам документы, вы получите электронный паспорт и сегодня же отправитесь в свою новую квартиру!
Эти слова меня немало удивили. Хоть я и догадывался о том, что обратно в Россию меня не отпустят, но я не думал, что всё будет так быстро. Сразу – документы и квартира!
Женщина ввела мои данные в компьютер, что-то посмотрела на мониторе и снова улыбнувшись, сказала:
– С документами у вас всё в порядке, пройдите в кабинет напротив, там вам выдадут ваш новый паспорт!
– Скажите, – спросил я, – а назад мне вернуться уже никак не получится?
– Увы, это не от меня зависит. Наша страна закрытая, о её существовании никто за границей не знает. И чтобы сохранять эту тайну и впредь, мы не можем выпускать никого назад. По нашим законам, человек, попавший в Российскую ССР, автоматически получает гражданство и все права советского человека. Ну, если конечно, он не шпион. Но вы не расстраивайтесь! Партия и правительство держат курс на выход из положения секретности. В ближайшие месяцы мир узнает о существовании нашей страны, и тогда процедура выезда за границу станет возможной!
Выходя из кабинета, я не знал, чего и думать. Странная тайная страна, в которую я попал, отнеслась ко мне как к родному. Теперь я гражданин этой страны, и мне сразу дадут квартиру! Но от такой резкой смены декораций всё равно было мне не по себе. Родные и близкие не смогут меня найти, будут волноваться. И на работе меня хватятся…
Мыслям в голове было тесно, они закипали и, казалось, начинали уже лезть из ушей. Но я держал себя в руках. Прежде всего, было необходимо соблюдать порядок и не запутаться ни в чём. Сейчас я получу паспорт, потом поеду на новую квартиру. А там уже решу, что дальше.
В кабинете напротив мне обменяли бумажный российский паспорт на маленькую толстенькую карточку серого цвета и с чёрной полосой на одной из сторон. Сотрудница милиции велела мне сесть на стул перед фотоаппаратом. Тут же сверкнула вспышка. Затем милиционерша, звонко цокая по клавиатуре компьютера, ввела куда-то мои данные. Вслед за её финальным нажатием на клавишу «ввод» в моих руках внезапно запищал зуммером мой новый паспорт. Вместо серого фона теперь на карточке красовалась моя цветная фотография, а справа от неё фамилия, имя и отчество. При нажатии на сенсорную панель, выводимая на дисплей информация меняется. За фамилией следует прописка, семейное положение и ещё много чего.
– Поздравляю! – сказала сотрудница. – Теперь вы гражданин Российской Советской Социалистической Республики!
Затем меня направили в другой кабинет. Там такая же улыбчивая девушка-милиционер побарабанила по клавиатуре, что-то куда-то отправила и очень быстро выдала мне ключ с брелком. На брелке, выполненном в виде прямоугольной пластинки, высвечивался мой новый адрес – Коммунарск, улица Интернациональная, дом 49, квартира 118.
Добрая милиционерша даже объяснила, как туда добраться. От площади Дзержинского туда ходит трамвай 25-го маршрута. Остановка – «Кинотеатр «Салют».
С полным смятением чувств я вышел на улицу. В нос мне ударил свежий и прохладный воздух ночи. Яркое зарево стояло над городом. Множество машин, электробусов и трамваев беспорядочно, как мне казалось, двигалось по огромной площади. И над всем этим светящимся морем огней возвышается бронзовая фигура Дзержинского, подсвеченная снизу несколькими прожекторами.
«– Эх, что же я не узнал по поводу денег?! – осенило меня вдруг. – Тут ведь наверняка не принимают российские рубли…». Но тут же я вспомнил, что по пути сюда, в метро, мы не платили ни копейки за проезд.
«Неужели коммунизм?» – недоверчиво подумал я. И тут же бросился проверять. На соседней улице зашёл я в магазин. Несмотря на ночь, он работал. За ярко освещёнными витринами я с удивлением заметил отсутствие продавцов. Двери в технические помещения и склады плотно закрыты. А полки и прилавки просто ломятся от продуктов. Взяв тележку, я прошёл в зал. Очень интересно было посмотреть, что тут за продукты. А на полках, одна к одной, стояли аккуратные баночки, коробочки, бутылочки. Чисто, как в операционной, зато очень вкусно пахнет хлебом, какими-то молочными продуктами. Вспомнив тут, что я с самого утра ничего не ел, я начал набирать в корзину продукты. Никаких ценников так и не обнаружил. Зато рассмотрел все упаковки. От привычных мне продуктов отличий не было. Обычный хлеб, обычное молоко в пакетах. Только названия и адреса производителей другие. Молоко произведено, к примеру, на Славянском молочно-консервном комбинате имени Молотова. Город Славянск, улица Суворова, 51. Хлеб местный, коммунарский. Хлебозавод №6. Минеральная вода «Столовая», произведена в каком-то Нижнеуральске на комбинате шампанских вин. А на всех продуктах вместо привычного штрих-кода имелись странные круглые наклейки с блестящей поверхностью.
Я отоварился, как говорится, и подкатил тележку к столику. Тут же висят и пакеты. Взяв один, сложил всё туда. И тут прямо перед моим носом, над столом, зажглось табло. Высветилась моя фамилия, номер паспорта и список покупок! Красными буквами внизу появилась надпись «Приятного аппетита!», а из угла экрана выскочила какая-то улыбающаяся рожица, подмигивая мне одним глазом.
«– Вот это сервис!» – подумал я, выходя на улицу. Приплясывая от нетерпения, достаю ломтик хлеба и кладу в рот. Открыв минералку, запиваю, не обращая ни на кого внимания. И тут краем глаза замечаю, что метрах в двадцати от меня остановился трамвай как раз нужного мне 25 маршрута. Догоняю его. Тут же бесшумно закрываются двери, и вагон тихо трогается. «Следующая остановка – улица Маршала Василевского» – объявляет приятный женский голос.
Через несколько остановок я сошёл. Блестящий, обтекаемых форм трамвай быстро скрылся из виду. Передо мной было высокое здание с колоннами в старинном стиле. Кинотеатр «Салют». Украшенный сотнями разноцветных огней, он яркими афишами приглашал зрителей. Какие тут показывают фильмы, конечно, узнать было интересно. Но не сейчас. Сейчас меня ждала новая квартира. Дом 49 нашёлся быстро. Он располагался совсем недалеко от остановки, слегка углубившись торцом во дворы. Окна выходили на аккуратный уютный сквер с чистыми дорожками и маленькими фонариками. Подъезд у меня первый от остановки и четвёртый по порядку. Открыв стеклянную дверь, я поднялся на удивительном зеркальном лифте с сенсорной панелью управления на третий этаж и увидел дверь своей квартиры. Подъезд был скромный, но всё равно на порядок красивее даже самых элитных саратовских подъездов. Полы, казалось, были вылизаны языком. Ни малейшей сориночки на их сверкающей поверхности. Светло-зелёные стены сверкают свежестью и чистотой. Ни единой царапинки, ни единой надписи!
Квартира к моему удивлению оказалась довольно просторной. Две комнаты, все удобства. Сразу за дверью интересная прихожая овальной формы. Прямо дверь на кухню. Направо – одна комната, большая. Налево – маленькая комната и ванна с туалетом. Все комнаты прямоугольные. Остаётся загадкой лишь то, почему прихожая овальная? Но мне быстро стало всё понятно! В скрытых за закруглениями полостях находились встроенные шкафы! Справа и слева от входной двери закругления скрывали вешалку и шкаф для одежды и обуви. А напротив были универсальные шкафы с полками. Дверцы всех шкафов зеркальные.
В большой комнате было пусто. Имелся лишь выход на лоджию. В спальне же стояла типовая деревянная кровать с полосатым упругим матрасом и белой подушкой без наволочки. Рядом простенькая скромная тумбочка и такой же строгий и аккуратный шкаф. В кухне же располагалась электроплита и полностью встроенный гарнитур. Шкафы все слегка утоплены в стенах, вперёд выдаются лишь рабочие поверхности и мойка. Дверцы шкафов весьма скромные. Но явно у меня будет возможность поменять их на более красивые, купленные в магазине. Прямо перед окном стоит стол и четыре табуретки. В стене, что справа от окна, встроен холодильник.
Последнее, куда я заглянул, были санузлы. За маленькой дверцей скрывался узкий коридорчик. По левую сторону от него были ещё две двери. За первой – маленькое помещение туалета, за второй – обычная типовая ванная комната.
Всюду на потолках вместо обычных в таких случаях голых лампочек вмонтированы круглые световые блоки из диодов. Светят они ярко, а энергии потребляют очень мало. А при желании такие блоки легко вынимаются, и на их место ставится крепление для люстры.
Осмотрев свою новую квартиру, довольный до невозможности, я перекусил, принял душ и завалился спать.
Часть Третья
Разбудил меня оставленный на тумбочке… мой паспорт! Зажигаясь поочерёдно то красным, то жёлтым светом, он монотонно пищал. Сначала я не понял, в чём дело, и долго соображал, что же происходит. Потом всё же догадался взять паспорт в руки. Как того и ждав, он перестал мигать и вывел мне на дисплей следующую информацию: «Для безопасности Вас и окружающих, Вы должны пройти срочную диспансеризацию. Сегодня вам необходимо явиться в поликлинику по месту жительства (ул. Промышленная, 2)».
Эта информация плавно прокручивалась по дисплею туда-сюда, затем погасла. Но стоило снова взять паспорт в руки, она появлялась вновь. Что ж, делать было нечего, и я, перекусив купленной вчера творожной массой, отправился в поликлинику.
Просторный чистый подъезд уже был наполнен ярким светом дня. Непривычно аккуратные для подъездов стёкла окон сверкали какой-то неестественной чистотой, словно только что вымытые.
«– Кто же их тут моет?» – удивился я, а сам подошёл к дверям лифта и нажал кнопку вызова. Но лифт был где-то высоко, это угадывалось по доносящемуся сверху характерному звуку движущейся кабины. Я не стал его ждать и отправился вниз пешком, решив осмотреть по пути свой новый подъезд. На промежуточных площадках лестничной клетки обнаружился стандартный мусоропровод. Люк чист и блестит, будто им никогда не пользовались. Спускаюсь ниже. На площадке, где обычно принято вешать почтовые ящики, совершенно пусто. Ящиков нет и, видимо, никогда не было. Тут я вспомнил, что в квартире, на стене возле входной двери, висит странная картина в рамке. Вместо изображения серое стекло, а на золотистой узорной рамке красивая надпись «Почта». Вечером мне было не до этой загадочной картины. И только сейчас я понял её назначение. Почта в РССР давно уж не бумажная, а самая что ни на есть электронная. Та самая картина отображала письма на табло, а при желании абонента выводила их на печать.
За порогом подъезда мысли о почте улетучились. Необходимо было найти поликлинику. Но и тут на помощь пришёл… паспорт! Своем писком он вынудил меня залезть в карман и достать его. А на экране горел яркий значок с восклицательным знаком. Под ним подпись: «Воспользуйтесь системой спутниковой навигации для знакомства с городом!». Жму на этот значок, и дисплей паспорта, подмигнув и пискнув, отображает карту местности. В центре красная точка – я. Вот мой дом, вот кинотеатр. Видны даже дорожки и тротуары. Тут же откуда не возьмись выскакивает стрелочка, снабжённая весёлой анимацией. Смешная рожица этой стрелочки мне улыбнулась, и стрелка живо устремилась по карте между домами. Глядя на дисплей, я пошёл по указанному маршруту.
Улицы и дворы вокруг продолжали удивлять меня своей ухоженностью. Бордюры и деревья аккуратно побелены, желтеющая травка словно причёсана граблями. Как будто только что тут прошёл субботник.
Встречные люди удивляли меня не меньше. Почему-то все стремились заглянуть в глаза, улыбались. Такое поведение прохожих было непривычно и даже немного неприятно. Поначалу мне даже казалось, что они смеются надо мной. Да, если где-то, скажем, в Саратове на тебя с улыбкой до ушей смотрит встречный человек, то это означает что-то одно: либо у тебя расстёгнута ширинка, либо на одежде свежий след от птичьего помёта. Нервно оглядывая себя, я не находил никаких недостатков. Мой потрёпанный в зарослях, но всё же целый и опрятный джинсовый костюм не давал повода для усмешек. С утра я причесался, умылся. По виду мало чем отличался от аборигенов этого странного города. Но позже я всё-таки понял, что никто надо мной не смеётся. Люди здесь воспитаны иначе. Радуясь жизни, новому солнечному дню, они улыбаются и, встречаясь, дарят улыбку друг другу. Моя же угрюмая испуганно-недовольная физиономия удивляла прохожих не меньше, чем удивляли меня их улыбки.
Поликлиника оказалась в трёх кварталах от дома. За чёрной витиеватой решёткой ограды высился белым лебедем величественный корпус храма медицины. В строгом прямоугольном стиле, он был похож своим видом на большой пломбир.
Поднявшись по ступеням ко входу, я вошёл в вестибюль. Внутри поликлиники необычного ничего не было, не говоря о чистоте и порядке. На электронном табло высвечиваются расписания приёма врачей, номера кабинетов. А вот и окошечки регистратуры. Возле них скопилось несколько человек. Никаких карточек и бумажек в руках, только электронные паспорта.
Я подошёл к одному из окошечек. Под аркой в полумраке с удивлением заметил вместо медсестры маленький экран. Под ним висит блестящий металлический козырёк, из-под которого виден бледно-красный свет. Оказалось, туда надо поднести паспорт.
«– А меня ведь наверное ещё и нет у них в картотеке» – успел подумать я, доставая паспорт. Но тут экран зажёгся, на нём была моя фамилия и имя. Поприветствовав меня человеческим голосом, аппарат тут же указал мне маршрут. «Кабинет №516» – высветилось на мониторе. Голос быстро продублировал надпись. И я направился на первичный осмотр.
В коридорах снова везде ни соринки. Пока я шёл к нужному мне кабинету, по пути мне попались две автоматические машины для мойки пола. Похожие чем-то на газовые плиты, с четырьмя низенькими конфорками-мигалками на крыше, они безо всякого оператора шустро разъезжали по поликлинике, оставляя блестящий мокрый след на полу.
А вот и кабинет 516. Очереди нет, что приятно удивило. Представить отсутствие очередей в поликлинике где-нибудь в Саратове я не мог и во сне. Постучавшись, я попал на приём. Ну, как и положено, меня раздели, осмотрели. Тут же взяли и единственный анализ. Медсестричка попросила открыть рот, быстро чиркнула мне по языку ватной палочкой и засунула последнюю в чрево какого-то агрегата. Мгновенно на мониторе появился результат.
– Комплексный анализ слюны показал, что у вас имеется гастрит и нарушения в работе кишечника, дисбактериоз, – сказал мне врач, и велел одеваться. Кроме этого, зоркий взгляд медицинских работников выявил у меня проявления аллергии. Пятно на носу, над глазом и на ухе. Разумеется, я про это знал и раньше, даже обращался к врачам. Но они в один голос заявляли, что данное заболевание не лечится. Хоть оно и не заразно, но удовольствия от него мало. Кому понравится ходить с красным пятном на носу?!
Но здешние врачи не стали заниматься пустой болтовнёй, а быстро, без промедлений избавили меня от этой аллергии. В руках врача появился с виду обычный карандаш. Но вместо графитового сердечника в нём была встроена маленькая лампа. Едва заметно светясь, она живо прошлась по моим красным пятнам.
– Дня через два-три кожа отшелушится, и пятен больше не будет, – невозмутимо сказал врач.
– А мне говорили, это не лечится, – недоумённо произнёс я.
– Ха-ха, – усмехнулся эскулап, кладя на место свой волшебный карандаш. – Вы ведь из России?! А что они там вообще умеют?! Только справки выписывают.
Я улыбнулся. На душе стало как-то приятно. Хоть я ещё едва-едва коснулся местной системы здравоохранения, а уже успел почувствовать её мощь и всесилие. Гастрит и дисбактериоз, мучавшие меня ещё со школы, мне уверенно пообещали вылечить всего за неделю. Для этого доктор отправил меня на какие-то процедуры, назвав их сложнопроизносимым словом.
В процедурный кабинет уже была очередь. Но не большая – пять человек: две бабульки, молодая женщина, парень и мужчина лет сорока пяти. Присев рядом с последним, я невольно тяжело вздохнул.
– Чем же вы недовольны, молодой человек? – спросил мужчина. – Ваш явно российский вздох тут уже не уместен. Здесь надо вздыхать свободно!
Весело пошутив и растянувшись в улыбке, мужик продолжил:
– Да я сам из России. Как узнал про эту страну, сразу же сюда поехал. Ох, и каким чудом я только границу перешёл?!
– А откуда вы там узнали про РССР? – спросил я настороженно.
– Это долгая история. Я учёный, инженер-радиофизик. Работал и жил в Свердловске. Мой институт до «перестройки» занимался разработкой систем дальнего обнаружения ракет. Ну, потом это, естественно, стало никому не нужно. Институт закрыли. А я не стал расставаться с любимым делом, и продолжил научный труд. На этот раз для коммерческого использования. Делал эхолоты для богатых любителей рыбалки, сложные радары для обнаружения зверья в лесу. И на испытаниях один из таких радаров показал мне, что лесной массив за Каменском-Уральским таит в себе что-то необычное… И я стал «просвечивать» его уже целенаправленно. Обнаружил пять больших городов, которых нет на карте. Но потом-то, конечно, оказалось, что их тут не пять, а семнадцать. Плюс ещё уйма колхозов… Так вот, я и решил узнать, что же тут находится!
– Это получается, что так просто можно просветить всю территорию? Как же до сих пор тайну этой страны не раскрыли?
– Нет, это не так просто. Мой радар единственный в своём роде. Но вы не переживайте, все чертежи прибора я уничтожил. А тут меня уже взяли на работу в НИИ!
– Да, как здорово! А всё-таки, что это за страна, откуда она тут взялась? Я ещё не разгадал этой загадки.
Улыбнувшись, мужчина начал вкратце мне рассказывать тайну возникновения Российской ССР:
– Поначалу это была никакая не РССР. Официальный статус государства эта территория получила только после развала СССР. Но обо всём по-порядку. Ещё до Великой Отечественной войны Сталин распорядился построить этакий заповедник реального коммунизма. То есть целую область с разветвлённой инфраструктурой, живущую по новым правилам. Жителей сюда отбирали самых честных и самых лучших. Вот откуда взялись миллионы якобы репрессированных. Учёные, инженеры, рабочие, военачальники. В принудительно-приказном порядке тут развернулось масштабное строительство. Первоначальная задумка была далека от сегодняшней действительности. Город-сад! Сплошные парки и дворцы! В конце тридцатых так тут и было. Но потом, наученный войной, Сталин изменил стратегию развития секретной зоны. Угроза атомной войны диктовала свои условия. И коммунары стали строить подземные бункера гигантских размеров. Там разместилось самое передовое производство: заводы, фабрики, комбинаты. Просто немыслимые для тех лет технологии здесь применялись. Всё самое лучшее и совершенное: станки, аппараты, приборы. За счёт всей громадной Советской Страны на этой крошечной территории был вскоре построен рай. Подземные НИИ и заводы выпускали высокотехнологичную продукцию, о которой за пределами зоны никто и мечтать не мог. Цветное телевидение в начале пятидесятых, персональные компьютеры, портативная радиосвязь и многое другое! Но кроме бытовой техники, кроме продуктов и товаров сельского хозяйства, зона выпускала и оружие. Прежде всего, ракеты. Это сейчас приоритеты сменились, и республика теперь обладает всеми видами бронетехники и средств поражения. Численность армии превосходит в два раза армию РФ. Но тогда, в пятидесятые, тут готовился плацдарм для ядерной войны. Каждый город-сад с роскошными дворцами и просторными площадями уже тогда имел свою подземную копию. Конечно, под землёй красоту никто не наводил, но в случае войны всё население могло спокойно уйти в эту неуязвимую систему бункеров. И жизнь продолжилась бы там, не претерпев существенных изменений.
На всей территории были успешно реализованы принципы коммунизма – от каждого по возможности, каждому по потребности. Здесь трудятся все, никто не отлынивает. Тунеядствовать просто не принято. Свободный труд для местных – такая же неотъемлемая часть жизни, как еда и сон. И, надо сказать, непросто было добиться таких результатов. Лишь максимальная автоматизация и ликвидация грязного труда позволили всем людям получать удовольствие от работы. Местные жители – это аккуратисты в белых перчатках, нажимающие кнопочки, смотрящие в микроскоп и управляющие машинами. Никто давно не таскает тяжестей, не копается в грязи. А высочайший уровень эффективности производства позволил легко добиться полного изобилия продуктов и товаров…
– Да! – воодушевлённо произнёс я. – Это же просто немыслимо! Я и подумать не мог, что где-то есть такая страна, и что она – творенье рук советского человека! Но я знал, нет, вернее, чувствовал, что не мог так просто развалиться СССР и рухнуть советский строй. Должно было что-то остаться, великое наследие великой Империи. Кстати, а что же произошло после переворота 1991 года?
– Оказалось так, что на закате Советской власти в России, руководство экспериментальной зоной возглавил молодой энергичный управленец, рождённый и выращенный здесь же. Пламенный коммунист, оружейник подземного ракетного завода «Вихрь», а ныне Генеральный секретарь ЦК Компартии РССР, Иван Фёдорович Субботин не подчинился приказам Москвы и не впустил на территорию зоны губительную заразу рыночных отношений. Горбачёв и его американские хозяева поделать ничего не смогли – в руках у Субботина было мощнейшее термоядерное оружие, способное на раз-два сокрушить Америку и НАТО. Так вот и образовалась Российская ССР. Лидеры США, НАТО и новой России обязались хранить молчание. Придание огласке самого факта существования успешного коммунистического режима могло легко разрушить неустойчивый мир империализма. А бывшая экспериментальная зона, ныне РССР, до поры до времени ушла в подполье. Ты спросишь, почему сразу не дали по ушам империалистам и не спасли СССР? Конечно, это было бы на тот момент очень разумно, только вот армии как таковой в зоне не было. Пограничная охрана, милиция, и военспецы, обслуживающие стратегические ракетные вооружения. Освободить Москву от захватчиков было просто нечем. Ну, а применять ракеты и гробить природу, разумеется, никто не стал. Зато Субботин активно взялся за государственное строительство. Был образован институт Народных Комиссариатов – министерств, усовершенствованы местные Советы, создана своя Компартия. И генсек дал народу клятву – Советский Союз будет спасён. Все последние годы идёт подготовка к его спасению. И, как я понимаю, осталось совсем чуть-чуть. Запад в ужасе дрожит и не знает, что противопоставить РССР. В военном отношении мы намного сильнее. В идеологическом – и подавно. Открытая война приведёт к неминуемому краху системы капитализма. Но и тут не всё так легко. В таком случае врагу ничего не останется, как применить ядерное оружие. РССР, безусловно, отразит удар по своей территории. Но другие страны и народы будут обречены на гибель. И неизвестно, как отреагирует планета на столь мощные взрывы. Есть основания полагать, что силой ударной волны с Земли может просто сорвать атмосферу. Поэтому-то РССР не вступает в конфликты, руководство ищет мирные способы решения проблем. Но в последнее время идёт тенденция на рассекречивание страны. Об успешной реализации коммунизма должен узнать весь мир. Это будет идеологический удар по врагам. И дальше ситуация покажет, как будет нужно действовать…
Договорить нам не дали. Очередь незаметно рассосалась, и моего собеседника уже вызвали на процедуры. Пока он находился в кабинете, я ещё немного поразмышлял.
«– Ну и дела! – думал я. – Весь мир живёт и даже не догадывается о существовании в уральских лесах такой прекрасной страны! Коммунизм уже успешно похоронили, заклеймили позором и оклеветали. Вот будет неожиданностью для планеты его чудесное воскрешение! Только всё равно многое я понять не могу. Зачем всё-таки была нужна эта секретность после развала СССР? Если бы тайну раскрыли тогда, то народ Советских республик понял бы, что коммунизм реален, и что сворачивать с пути глупо. Но, видимо, в те годы сама эта зона была не готова стать достоянием общественности. Реакция народов могла бы быть противоположной. Люди обвинили бы руководство территории в том, что зона жирует за счёт всего СССР, и просто пошли бы на РССР войной. Тогда, конечно, зона не была ещё самостоятельной, не была государством. Она была всего лишь социальным экспериментом. Вот поэтому-то руководство и решило набраться самостоятельности, прежде чем учить весь мир, как правильно жить. Страна сегодня самодостаточна, имеет огромную сильную армию. Причин таиться больше нет. Более того, есть политическая воля бороться с империализмом до победного конца. Местные жители ведь с самого начала всё знали. Для них не было никаких тайн. Все тут, от мала до велика, знают, что такое империализм и как он опасен для человечества. И советское общество полно решимости дать врагу отпор!».
Тут подошла моя очередь, и я зашёл в кабинет на процедуры, оставив размышления за дверью. Классовая борьба против империалистов отошла на второй план, и на данный момент меня больше всего интересовало, вылечат ли меня от гастрита. Медсестра опять взяла у меня анализ слюны. Ни кровь, ни что другое их тут не интересует. Оказывается, современные технологии позволяют по слюне определить здоровье человека, оценить работу почти всех его органов. Здесь же целью анализа было установить, что происходит с моим желудочно-кишечным трактом, почему бурлит и болит живот.
После анализа меня тут же уложили на стол и сделали УЗИ. Затем я был усажен на непонятную штуковину с множеством каких-то кронштейнов, ручек, лампочек. Тут же из недр агрегата вышло нечто, похожее формой на сковородку. Эту сковородку повернули и прижали мне к пузу. Внутри сразу стало как-то не по себе. Опять неизвестность, только другого рода. А неизвестность пугает. Что тут со мной будут делать, будет ли больно?
– Сейчас с помощью нейтронно-ионизирующего излучения мы вам проведём терапию. Вы ничего не почувствуете, не бойтесь! – догадавшись, ответил врач на мои вопросы. – Излучение сразу же и без всяких лекарств нейтрализует вредную микрофлору, а также локализует воспалительные процессы и ускорит заживление повреждённых участков органов желудочно-кишечного тракта…
В итоге я посидел полчаса на этом странном аппарате, сковородка-излучатель потёрлась мне о пузо, и я благополучно вернулся в 516 кабинет к терапевту. Там мне выписали и сразу же выдали несколько лекарств для восстановления микрофлоры кишечника и дальнейшего заживления гастрита. Врач сказал, что всего через неделю проявлений заболевания не останется. Записав что-то в компьютер и отправив куда-то, он назначил мне дату следующего визита и отпустил на все четыре стороны.
Довольный, здоровый и свободный, я отправился на прогулку по городу.
Часть Четвёртая
Выйдя из поликлиники, я решил прогуляться в произвольном направлении, посмотреть город, город победившего коммунизма!
«– Коммунизм! Неужели вот тут, вокруг меня – коммунизм?!» – думал я радостно, всё ещё не до конца веря в своё счастье, в счастье своего народа. Ещё не так давно, ещё каких-то несколько часов назад я был уверен, что коммунизм в ближайшие лет сто недостижим, что все пути к нему давно закрыты. А вот он, коммунизм! Живёт и здравствует! Сей факт требовал длительного осмысления, осознания. Поистине, очень неожиданно я узнал, что мечта всей моей жизни – не утопия, а реальность. Что коммунизм смог победить на отдельно взятой территории и что скоро он сможет победить повсеместно.
Пройдя несколько кварталов так называемого «спального района» города, я вышел на какой-то широкий проспект. Ещё издалека была слышна отдающаяся эхом громкая звонкая музыка, полная торжественности и величия.
«– Великий Учитель, ты с нами! Твой голос не смолкнет в веках! Бессмертное Ленина Знамя у партии в твёрдых руках!..» – медленно, величаво разливалась мелодия над огромными просторами города будущего. Сотни, тысячи красных флагов, выстроившись в ряд, реяли на крышах гордых новых десятиэтажек, на флагштоках и на каких-то непонятных конструкциях, напоминающих рекламные щиты. Эти самые конструкции неопределённых форм, выполненные в футуристическом стиле будущего, высвечивали на себе яркие красочные плакаты, какие-то картины. По некоторым щитам медленно ползли буквы бегущей строки. И, надо отметить, содержание всей этой «рекламы» было далеко не только политическим. Тут сообщалось о разных новостях культурно-бытовой жизни, о погоде, о новинках кинопроката. Плакаты убедительно призывали заниматься спортом, пить томатный сок и т.п.
А сам проспект, как полная чаша, кипел и бурлил своей жизнью. По шестирядной автостраде на большой скорости сплошным потоком мчались красивые блестящие машины. Но никакого дыма, никакой гари над дорогой не было. Чистый, почти лесной воздух дикой природы наполнял просторы города. Экологию не смел нарушить ни один двигатель внутреннего сгорания. Сплошные электромобили наводняли дороги и улицы мегаполиса. А вот, совсем бесшумно и незаметно, откуда-то сзади появился трамвай. Стеклянный, полностью низкопольный, с маленькими колёсиками. Он шёл так плавно и легко, что казалось, будто идёт он вовсе не по стальным рельсам, а плывёт по воде. Внутри сидели пассажиры, свободных мест не было. А в кабине, за маленьким аккуратным пультом сидела симпатичная девушка в тёмных очках.
Я проводил взглядом вагон и невольно вспомнил о другом вагоне. О том, на котором работал я, живя в России. Да разве можно их сравнивать?! Да разве имеет право та грохочущая развалина называться Трамваем?! Здесь и сейчас, с некой покорённой высоты будущего, я смотрел на своё совсем недавнее прошлое с усмешкой и пренебрежением. Та жизнь казалась сплошным беспросветным кошмаром, вечной борьбой за выживание. Лишь от проблесков светлых чувств любви к моей милой подруге оставались приятные воспоминания…
«– Эх, где сейчас она, моя прекрасная сероглазая девушка? – думал я. – Сидит с измученным лицом за пультом гремучей железяки, лишь условно именуемой трамваем. Смотрит милыми усталыми глазами на кривые рельсы и разбитые стыки, непрерывно борясь со сном…».
Взглянув туда, в даль уходящего проспекта, примерно в ту сторону, где находится мой родной захолустный городишко и где живёт моя прелесть, я тихим-тихим шепотом сказал:
– Солнце моё, слышишь, я заберу тебя оттуда! Вытащу из этого стоячего болота пороков и беспросветного, безрадостного труда. И ты, наконец, отоспишься за все свои долгие годы бессонницы, убойной тяжёлой работы. Пройдёт твоя депрессия, пройдут все страхи и волнения. И твоё милое личико озарит довольная, жизнерадостная улыбка свободного человека!
Предавшись воспоминаниям, я растрогался почти до слёз. В груди что-то щемило. Было так тоскливо, что хотелось бросить всё и мчаться туда, через все границы и заграждения, к моей милой, любимой девушке. Пусть, она редко отвечала мне взаимностью. Пусть, виделись мы не часто. Но огонь моих чувств разгорался всё сильнее от этих вечных разлук и расстояний. И сейчас, как мне казалось, стоило бы мне её увидеть, я бы крепко-крепко обнял мою любимую, поцеловал бы её в нежную мягкую щёчку и встретил бы её добрый, ласковый взгляд!
А встреча наша была ещё покрыта мраком неизвестности. Границы закрыты, страна в глубоком подполье. И когда будет можно послать весточку туда, за кордон, было неясно… А там, в далёком городе моего детства, в полной неизвестности ждали звонка от меня мои родители. Они думали, что я на турбазе и недоумевали, почему я не звоню. Также хватятся меня и на работе, когда истечёт срок моего отпуска. Провалившись словно в чёрную дыру, я буду для всех них без вести пропавшим…
Медленно бредя по широкой аллее, я был глубоко погружён в свои воспоминания. Чувства радости от попадания в этот рай слабели. И хоть возвращаться к прежней унылой жизни всё ещё не хотелось, словно магнитом тянуло меня к близким и родным людям. Внезапно меня вывела из задумчивости громкая барабанная дробь. По улице навстречу мне бодро шагал пионерский отряд.
– Согретые Сталинским солнцем, идём мы, отваги полны! Дорогу весёлым питомцам Великой Советской страны! Звонко песню запевая, всё смелей идём вперёд! Огневая, боевая наша молодость идёт! – весело пели счастливые дети в красных галстуках и пилотках.
* * *
Дни полетели быстро. В свою квартирку я накупил мебели, бытовых приборов. Освоился на новом месте, познакомился с соседями. Оказалось, мой дом заселили почти одними выходцами из Российской Федерации. Некоторые, как и я, попали сюда недавно, другие же живут в РССР уже длительное время.
Пройдя курс лечения и полной диспансеризации, я немедля был приглашён на работу. Пригласил меня, как вы уже догадались, мой электронный друг-паспорт. И работу подыскали мне любимую и знакомую – водителем трамвая. Откуда только местная служба занятости узнала о моей профессии?!
Новая работа со старой сравниться могла лишь только по названию. Водитель трамвая из города Коммунарска мало, что имел общего с водителями из Федерации. Никаких длинных изнуряющих графиков по 12 часов здесь и в помине не было. Хотя, при здешних райских условиях труда и 12-и часовой рабочий день был бы в радость. Смена длится 8 часов вместе с обедом. Мой маршрут №19 пролегал от рабочих многоэтажных кварталов района «Радужный» к заводской промзоне. Внешний, вернее, наружный вид, здешних заводов меня немало удивил. Среди частного сектора, аккуратных белых домиков-коттеджей с уютными палисадниками, располагались одноэтажные продолговатые строения с множеством выстроенных в ряд дверей. На крыше – светодиодные буквы, составляющие названия заводов. «Завод Юпитер», «Комбинат Химволокно», «Фабрика трикотажных товаров»… Хоть я и знал, что сами предприятия находятся глубоко под землёй, в бетонных бункерах, всё равно было весьма непривычно.
За смену мой трамвай должен был сделать 18 оборотных рейсов. 9 до обеда и 9 после. Поначалу это меня испугало – всё-таки на прежней работе цифры были куда скромнее. Но позже я понял, что не так страшен чёрт… Скорость движения вагонов очень высокая, препятствий на выделенном пути нет и быть не может. А также сами вагоны в отличном техническом состоянии. Множество компьютеризированных вспомогательных средств здорово облегчают труд водителя. Автоматика не позволит проехать на красный свет, пролететь остановку, если водитель вдруг задумался. Она остановит вагон в случае обнаружения препятствия на пути, сообщит водителю приятным женским голосом о любой неисправности и моментально доложит обо всём центральному диспетчеру. Объявление остановок осуществляется вообще без участия водителя. По прибытии на остановочную платформу, специальный инфракрасный датчик на крыше вагона считывает специальный зашифрованный цифровой код с аналогичного датчика на остановке, и тут же салон наполняется мелодичным, красивым голосом автоинформатора. «Остановка «улица Звёздная», осторожно, двери закрываются. Следующая остановка – «улица Цветочная».»…
Слева от водителя в кабине стоит пластиковая тумба с торчащим сверху рычажком контроллера. Мягкая, пружинящая ручка удобна для руки и позволяет плавно, без рывков, набирать и снижать скорость. Вместо педали безопасности – сенсорный датчик, отслеживающий состояние водителя. Если вагоновожатому вдруг станет плохо, автоматика остановит вагон и немедленно вызовет «скорую помощь».
На панели приборов было пусто. Но пустота обманчива. Закруглённый стеклянный пульт имел сенсорное управление. «Кнопки» проявлялись на нём, когда включалась подсветка. И чтобы открыть, к примеру, двери, достаточно просто прикоснуться пальцем к стеклу сенсорного экрана. Анимированные кнопки, прорисованные в виде дверей, откроются. Под ними загорятся яркие красные огоньки. Откроются и сами двери. Чтобы закрыть их, водитель должен повторно щёлкнуть пальцем по стеклу. Аналогично включаются фары, поворотники, звонок.
На работу приходилось вставать довольно рано. Но проблем с транспортом с утра никаких не было. Моё депо находилось далеко, и пешком до него идти довольно долго. Однако, дежурный трамвай, идущий по линии рядом с моим домом, мог домчать меня буквально за пять минут. Обратно приезжал я так же быстро, удивляясь отсутствию привычных дневных пробок.
* * *
И вот я уже полностью влился в новую жизнь, стал своим в новой прекрасной стране. Труд приносил мне только радость. Его сменял отдых, наполненный познанием нового: прогулками по городу, поездками по нашей маленькой стране. Я вступил в общество рыболовов при депо, вместе с товарищами стал организованно выезжать на водоёмы. Иной раз ездил на пригородных поездах и самостоятельно, когда хотелось побыть одному наедине с природой.
Новые друзья появились сами собой. Коллеги из депо, соседи. Добрые, весёлые, отзывчивые. Поначалу я долго не верил, что люди относятся ко мне по-доброму. Но сама жизнь доказала мне это. Злых и просто угрюмых людей в этой стране не встречал я ни разу. Нигде не услышать здесь грубости, пошлых ругательств. Все души открыты, распахнуты тебе. Вот, что такое коммунизм!
И жизнь плавно потекла своим чередом. Страна пышно и красочно отметила свой главный праздник – 7 Ноября. Увы, на демонстрацию попасть я не смог – был занят работой. Но я не расстраиваюсь. Праздник был не только на главной площади и центральных проспектах. Праздник пришёл на каждую улицу, в каждый дом. Алое море кумача наполнило в тот день город. Шары, флажки, плакаты… И море радости вокруг. Душа моя ликовала. Вот они, родные символы – серп и молот. И нет на них клейма позора и усмешки. Этот символ всеми любим, гордо осеняет он великую Страну Труда.
Но к переполняющему чувству радости добавлялась ноющая, щемящая тоска по родным и близким, друзьям и товарищам, по любимой девушке. Я от них очень далеко, они не знают, где я и что со мной. Но сам я знаю точно – скоро я их увижу, скоро помогу я им попасть в сказку.
* * *
Праздник сменился буднями. В последние погожие деньки осени выбрался я на рыбалку, с новым своим товарищем Иваном из мастерской депо. На его машине, вместе с его женой и детьми, мы отправились в один из тихих уголков нашей маленькой страны, на озеро, носящее странное название Рубежное. Что за рубеж был на этом озере, сейчас уже никто и не вспомнит. Только название это окажется весьма символичным.
Просторный стеклянный электромобиль, едва не застряв в непролазной грязюке, выбрался на пологий берег водоёма. Высокие, коренастые дубы плотной стеной окружали озеро. Их корявые голые ветки тихо покачивались у самых верхов на слабом ветру, щекоча густые кучевые облака. Зеркальная гладь озера отражала в себе осеннее небо и девственно-чистый, не тронутый цивилизацией пейзаж увядающей природы. Поникшие, потемневшие листья камыша склонились над водой. Напоминающие сладкую вату, белели над тёмной водой своим пухом сами камыши. В воздухе стоял терпкий аромат дубов, сырой земли и осенней прохлады. Тишина. Птицы давно смолкли, лишь изредка из глубины леса доносится эхом ритмичный стук дятла.
– Эх, вот это красота! – сказал я, вылезая из машины. Мои товарищи, с наслаждением вдыхая ароматный воздух леса, спустились вслед за мной к воде. Какое-то время мы молча любовались красотой этого чудного лесного озера, даже дети моего друга, шестилетний мальчик и семилетняя девочка, не шумели. Мне чуть странно было видеть таких детей. Они непривычно тихие, скромные и умеющие ценить красоту. Позже, когда мы устроились на пикник, они принялись играть в привезённые с собой игрушки, но не визжали на весь лес, не мусорили и не убегали далеко. Как воспитывают таких детей, я давно хотел спросить у Ивана.
– Ну что, попробуем закинуть удочки? – сказала жена моего товарища Анна.
– Что ж, поглядим, какая тут рыба водится! – ответил ей Иван.
И вот, выстроившись рядком, наши поплавки замерли на хрустальной глади водоёма. Все замерли. Дети пристально наблюдали за поплавками, устроившись на берегу повыше. И вот, первая неуверенная поклёвка. Мой поплавок дёрнулся и как бы кивнул в сторону. Круги разошлись, и он вновь замер. А рука моя, которой я держал удочку, напружинилась, была готова к мгновенной подсечке. С минуту всё оставалось неподвижным. Вдруг внезапно под водой мелькнуло что-то тёмное, и мой поплавок мгновенно скрылся с поверхности. Подсечка! И что-то тяжёлое на том конце лески прочно зацепилось за крючок. Удилище согнулось в дугу, гитарной струной натянулась леска. Рыба отчаянно боролась. И казалось, будто борьба эта тянется очень долго. Крутя ручку катушки, подтягивая улов всё ближе к поверхности, я медленно отступал назад от кромки воды. А мои товарищи, наготове с сачком, готовились принять рыбу. И вот над водой показалась серебристая голова с большими выпученными глазами. Карп. Сильный, могучий и, вероятно, уже не молодой. Килограммов семь в нём будет точно. Сопротивляясь, он норовил опять уйти на свои дремучие тёмные глубины. Но ловко подхваченный сачком, он был выброшен на берег.
– С почином, Диман! Экий трофей отхватил! Но мы ещё посоревнуемся! – воскликнул Иван.
С карпом сфотографировались, освободили его от крючка и посадили рыбину в садок. Из него одного для всей нашей компании вечером получится прекрасная уха.
И дело у нас пошло. Таких великанов больше, правда, не попадалось, но карпят поменьше и вполне нормальных карасей мы наловили на славу. Вот уже короткий осенний день близится к завершению, небо над нами темнеет. А по лесу уже разносится аппетитный аромат ухи.
– Да, сколько рыбачу, но чтобы так – никогда, – произнёс я. – Обычно то рыбы нет, то погода отвратительная, то шумная компания по соседству. А тут просто сказка!
– Ну, в Федерации ведь тоже полно красивых водоёмов, – сказала Анна. – Природа-то она везде одинакова, в наших широтах.
– Не скажи! – ответил ей Иван. – Какая там у них экология? Сплошные загрязнения. Если где и есть чистые места, так только очень далеко от цивилизации.
– Верно, – сказал я. – В таких местах я всегда мечтал порыбачить, отдохнуть. Однако на деле приходилось ездить на замусоренные и грязные пруды, забрасывать удочку меж плавающих пустых бутылок и пакетов… А тут, ну неужели никто не мусорит?
Мои товарищи переглянулись, не сдерживая улыбок.
– Как видишь! – сказала Анна, обведя рукой пространство вокруг себя. – Тут люди часто отдыхают. Но разве это заметно? Лишь рогулька в воде, чтобы ставить удочку, да пятно золы от кострища, напоминают о том, что тут были люди.
Для меня всё же оставалось большой загадкой, как и кто сумел так хорошо воспитать людей, приучить их к порядку. Ещё живя в родном городе, я удивлялся другому – как можно сорить, хулиганить и вредить обществу? Ведь так просто и приятно быть порядочным.
Когда стемнело, мы поставили большую палатку. Внутри расстелили надувные матрасы, приготовили одеяла. А перед сном, пока маленький портативный обогреватель грел воздух, Иван включил телевизор. Вообще о телевидении разговор отдельный. Такого телевидения я себе и вообразить не мог. Во-первых, никаких реклам. И потом, интереснейшие передачи, фильмы – как новые, так и старая классика. В новостях нет криминала, катастроф и ужасов. Симпатичная дикторша весело рассказывает о новых достижениях на трудовом фронте, о стройках, о культурных мероприятиях. Политики немного, да и сама политика не такая навязчивая, как была в СССР до перестройки. Для трансляции всяких съездов есть специальный партийный канал. Кому надо, кому интересно – тот и смотрит. А на пятнадцати основных каналах идут фильмы, концерты, познавательные передачи.
Но сегодня, в нашей палатке, телевизор почему-то ничего не показывал. Синий экран тускло светился, а при переключении менялись только эмблемы каналов в уголке.
– Да что такое… – злился Иван, пытаясь что-то настроить в меню. – Всё же работало, в чём дело?
А дело было не в телевизоре. Переносной плоский «Горизонт» на литиевых аккумуляторах работал отлично. Лишь сигнал с телевизионной станции был весьма странный… Вдруг внезапно на экране появилась заставка новостей, зазвучали позывные Центрального Телевидения. Пометка «Экстренный выпуск» зловеще высвечивалась внизу экрана. Тут же появилась взволнованная дикторша.
– Здравствуйте, товарищи! – начала она. – В эфире Советского телевидения экстренный выпуск новостей. Сегодня в восемнадцать часов тридцать минут на нашу страну совершено нападение. Империалисты США, движимые ненавистью ко всему прогрессивному, попытались массированным электромагнитным воздействием своих военных станций радиоборьбы, расположенных на Аляске, вывести из строя советские системы связи и управления, ослепить и оглушить нашу страну и армию, а затем вторгнуться в пределы РССР. Но благодаря неусыпной бдительности наших советских воинов, всей нашей Красной Армии, удалось вовремя принять меры и не допустить коварных планов противника. Но всё же враг сумел нарушить нашу мирную жизнь. На полчаса по всей территории страны прекратили работу системы мобильной связи, электронной почты, телевидения и радио. Аппаратура защиты автоматически отключила передатчики эфирного вещания во избежание их выхода из строя. Но на данный момент работа всех служб восстановлена в полном объёме. А агрессоры, так нагло посягнувшие на нашу свободу, получили военный ответ. Подробнее об этом вам расскажет Народный комиссар Обороны, Маршал Армии товарищ Говоров.
– В восемнадцать часов тридцать минут наши станции тропосферной радиоразведки засекли повышенную электромагнитную активность. Мощные пучки направленных электромагнитных полей были сориентированы на нашу территорию, а прежде всего на узлы связи и административные центры. Источник излучения был определён быстро – это целая сеть военных спутников США. Но позже выяснилось – спутники лишь отражали электромагнитные волны, генерируемые на наземной ионосферной станции в Аляске. Мощность этой станции такова, что её вполне хватит не только для создания помех, но и для уничтожения всей сложной электроники и систем связи практически любого противника. Однако, системы электромагнитной защиты Вооружённых Сил Республики не дали американцам шанса лишить нас связи и управления. Волны резонансных частот быстро подавили излучения с американской станции, а военный орбитальный комплекс «Варшавянка» Космических Войск Российской ССР по приказу Верховного Главнокомандующего уничтожил американские спутники. Но чтобы ошеломить противника и не дать ему опомниться, наши ракетные войска нанесли тактический удар по американской станции на Аляске, выведя её из строя… После этих решительных действий с нашей стороны, противник спешно отменил наземное вторжение. Но в случае, если враг попытается опять на нас напасть, у него нет никаких шансов. Военная мощь ВСР несокрушима…
Далее выступил Нарком Иностранных Дел. Он говорил долго и воинственно о том, что отныне Советская Страна не намерена терпеть провокаций империалистов и в скорейшем времени выйдет из «подполья», заявит о себе всему миру…
Это действительно был рубеж. Переломный момент в истории. И с этого самого дня начиналась новая эпоха, несущая миру свободу и коммунизм, равенство и братство. Мне же лично этот перелом сулил долгожданное открытие границы и встречу с родными и близкими.
Часть Пятая
Жизнь внутри маленькой Страны Советов практически не изменилась. Лишь учения служб Гражданской обороны стали проходить всё чаще, всё натуральнее. В депо я вместе с остальными водителями прослушал инструктаж о поведении в случае угрозы нападения с воздуха, угрозы ядерного взрыва. Нам показывали страшные картинки атомных «грибов», разрушенных городов и сёл, описывали разрушительные свойства ядерного оружия. Детальные инструкции эвакуации пассажиров мы заучивали наизусть… Но город продолжал жить мирной жизнью. Очевидно, нападение на нашу страну отменили. Зато сама Советская Страна, как сказал Нарком Иностранных Дел, вышла из подполья, открыто заявила буржуазному миру о своём существовании.
В свой первый рабочий день после выходных, откатавшись в первую смену, я вернулся домой. В лотке-приёмнике почтовых сообщений уже лежала свежеотпечатанная «Коммунарская правда» с громким заголовком: «Мир империализма в шоке». Авторы статьи подробно, со смаком, описывали заявление Советского правительства, скрупулёзно перечисляли многочисленные иностранные языки, на которых транслировало это заявление Советское радио. Но читать я не стал, включил телевизор. А там дикторша взахлёб рассказывала о реакции мирового сионистского капитала на «воскрешение» коммунизма:
– Коммунарск сегодня смотрели и слушали миллиарды людей во всём мире. Репортаж из Дома Советов транслировался всеми телевизионными станциями страны, системами космической связи, предназначенными для телевизионного и радиовещания, по системам «Восток» и «Орбита», передавался по каналам «Интервидения», транслировался через международную компьютерную сеть «Интернет». Коммунарское Радио вело трансляцию из Дома Советов на основных иностранных языках. Телевизионную информацию о заявлении Советского Правительства получили во всех странах Западной Европы и в США. С пометкой «молния» крупнейшие информационные агентства мира передали сообщение о заявлении Советского Правительства и докладе, с которым выступил Генеральный Секретарь ЦК Компартии РССР, Председатель Президиума Верховного Совета РССР товарищ Иван Фёдорович Субботин…
Агентство СНН, Вашингтон, распространило сообщение правительства США, в котором американские империалисты призывают весь капиталистический мир к консолидации и жёсткому отпору «красной угрозе».
Агентство АДН, Берлин, сообщило реакцию германского правительства на наше заявление. Лидеры Германии призвали мировую общественность к всесторонней блокаде коммунистического государства.
Агентство ФрансПресс, Париж, отразило мнение французского правительства, которое выделялось из всех прочих заявлений буржуазных правительств наибольшей разумностью. Власти Франции призвали мировую общественность выдержать нейтралитет и с настороженностью наблюдать за дальнейшими действиями «воскресшей» Страны Советов.
Наиболее радикальным заявлением отличилось официальное казахское информагентство КазахТелеком. Власти Астаны призвали мир к немедленному вооружённому вторжению в «рассадник терроризма и нестабильности», к «уничтожению ростков коммунизма». Суть заявления казахского правительства ясна: господин Назарбаев и его националистическая хунта, удерживающая власть в республике, за доллары продались американской военщине и активно помогали осуществлять подготовку к военному вторжению в РССР. Однако, когда агрессивные планы США сорвались, казахские националисты оказались в очень сложной ситуации. Перепуганные «красной угрозой», они сами теперь ждут вторжения.
Тут же дикторша добавила, что в планах Советского Правительства нет войны против Казахстана. Но в случае, если угнетённый народ республики восстанет против правящей хунты, Красная Армия активно поддержит национально-освободительную борьбу.
…После рабочего дня хотелось подремать, в голове что-то звенело. Телевизор я выключил, новостей на сегодня было довольно. Сквозь дневную усталость мысли уже не доходили до большой политики. Доклад, о котором сегодня не говорит только ленивый, я так и не прочитал. Мне хотелось скорее связаться с родным городом, дозвониться до родителей, до любимой подруги.
«– Интересно, телефонную связь с заграницей уже разблокировали?» – подумал я, снимая с аппарата трубку. Набрал код, затем заветный номер. Ухо замерло в ожидании гудка. Но в динамике телефона длительное время было тихо. Потом раздался приятный женский голос, вежливо сообщивший уже знакомые слова: «Неправильно набран номер»…
«– Ну что ж, – подумал я, – осталось недолго. Скоро услышу я родные голоса…».
Этой ночью спалось мне особенно крепко. Снился город детства. Знакомые, родные улицы, скверы, парки. Всё было неестественно ярким, особенно чистым, манящим. Огромное солнце озаряло полупустые проспекты, вселяло в душу некую внутреннюю радость, радость предвкушения чего-то долгожданного, особенного…
А в эту самую ночь моя страна делала первые шаги к возрождению СССР и мировой системы социализма. Только кроме военных и разведчиков об этом никто не знал. Всем остальным информация стала доступна лишь ранним утром, когда первый шаг был уже сделан. И встав в половине пятого, я услышал из радиоприёмника торжественный голос диктора:
– Под давлением широких трудящихся масс Казахстана сегодня ночью было свергнуто националистическое буржуазное правительство республики, и в ноль часов тридцать шесть минут по коммунарскому времени над правительственным дворцом в Астане взвился красный флаг. Казахский народ при поддержке Вооружённых Сил нашей страны изгнал из пределов республики американский воинский контингент, разгромил и уничтожил наёмнические вооружённые формирования националистов. И в три часа двадцать пять минут по коммунарскому времени по главной площади Астаны прошли парадом войска 6-го Экспедиционного корпуса 11-й Красной Армии, а военный оркестр Штаба ЮВО исполнил на этой площади гимн Казахской ССР. Также запись гимна транслировалась всеми телевизионными и радиостанциями республики, системами оповещения Гражданской обороны.
Скупая сводка, озвученная по радио, была щедро «размочена» моими коллегами на работе. Мой товарищ, слесарь Иван рассказал мне интересные подробности ночной операции. И сразу же всё стало на свои места; я понял, каким образом казахи так спонтанно пошли совершать революцию. Оказалось, советская агентура действует во всех республиках бывшего СССР. Ещё в начале 90-х годов она начала заниматься подготовкой боевых кадров для свержения марионеточных режимов. Когда пробил час, была дана последняя решительная команда, и в считанные часы тысячи подготовленных бойцов встали под ружьё. Обязанности были давно распределены, и взятие конкретных объектов было лишь делом времени. Разрушительная антиправительственная пропаганда способствовала массовому переходу служащих армии и полиции на сторону повстанцев. А централизованное управление вооружёнными силами, правительство и президент были уничтожены точечными ударами советских ракетных войск. Так, националист Назарбаев, ещё вечером, при встрече с советским представителем, получил в лицо струйку бесцветной и мгновенно высыхающей жидкости, брызнувшей из наушника дипломатического сотрудника. По следам этой самой жидкости, уже ночью, его и нашла «умная» советская ракета. Похожая формой на обычную швабру, эта ракета не содержала ни грамма взрывчатого вещества. Она была выпущена с орбитальной станции «Салют» с огромным ускорением. Состоящая из сверхпрочного сплава, основанного на нанотехнологиях, эта швабра без каких-либо двигателей, оснащённая только рулевым механизмом и системой наведения нашла цель и, пробив стены президентского дворца, прошила самого Назарбаева. Жертв и разрушений нет, а цель достигнута! Аналогичным способом были уничтожены все высокопоставленные члены правительства, генералы, чиновники. Обезглавленную республику буквально за три часа взяли под контроль хорошо организованные отряды повстанцев и части Красной Армии. Местная коммунистическая партия, подконтрольная НКВД, быстро сформировала новое, социалистическое правительство, которое в кратчайшие сроки распространило заявление об образовании Казахской ССР. РССР незамедлительно признала её независимость.
Ошеломляющая быстрота блицкрига поражала. Одна из крупнейших республик бывшего СССР всего за три часа освободилась от ига капитализма и встала на социалистические рельсы. А в нашей стране с самого утра комсомол уже начал вербовку молодёжи в стройотряды для восстановления народного хозяйства освобождённой Казахской ССР. Как по команде, молодые люди с гитарами и весёлыми песнями ехали на вокзал, в том числе и на моём трамвае. А уличные электронные транспаранты и автоматические информационные комплексы вовсю трезвонили о ленинском призыве в ССО, об организации добровольческих групп молодых строителей.
– В дорогу, в дорогу! Комсомольская путёвка нас зовёт! И песня у порога провожает нас, друзья, в поход! Зовут-зовут дороги, в Коммуне остановка! И карта пятилетки в пути горит звездой. В райкомах комсомольская путёвка ждёт расстающихся со школьною скамьёй! – разливалась по городу мощная комсомольская песня, исполняемая Большим Хором Коммунарского радио и телевидения.
Весь день я находился под впечатлением от происходящего. События следовали одно за другим, как по маслу, будто расписанные заранее мудрым сценаристом. Вечером советское телевидение уже рапортовало о развертывании первых палаточных лагерей строителей. А так называемое «мировое сообщество» заняло выжидательную позицию. Выступать с агрессивными речами против РССР не решалась больше ни одна страна. Тихо, шёпотом неофициальные источники шипели на Советское Правительство, обвиняли в нарушении прав человека, грозились войной. Полнились злобой и агрессией марионеточные правительства оккупированных республик бывшего СССР. Они всё ещё рассчитывали на помощь и поддержку американского дяди Сэма с ядерной дубинкой.
И вот, часов в девять, когда я, удобно устроившись перед телевизором, смотрел концерт Хора имени Пятницкого, эфирное вещание прервал экстренный выпуск новостей. Артистов прославленного народного хора продолжали слушать лишь зрители в зале коммунарского Театра Драмы. А по телевидению передали знакомые уже тревожные позывные, и на экране появилась дикторша.
«– Опять что-то из ряда вон… – подумал я. – Надеюсь, война не началась».
Оказалось, поводом для экстренного выпуска новостей послужил демонстративный антисоветский акт, совершённый правительством Узбекистана. Памятник «Защитникам Родины» – советским революционерам, борцам с басмачеством, перенесённый в 2009 году из центра Ташкента на окраину, сегодня вечером был показательно уничтожен. Кадры, облетевшие весь мир, транслировало сейчас и советское телевидение. Огромный американский бульдозер, обклеенный рекламами известных брендов и корпораций, увенчанный звёздно-полосатым масонским флагом США и флагом Узбекистана под истерично-радостный визг националистов раскатал гусеницами скульптуру. Тут же на обломках памятника устроили свои мракобесные пляски религиозные фанатики ислама. Обкуренные гашишем муллы с дикими глазами скакали вокруг обломков и вразнобой выкрикивали «иль-алла, аллаху-акбар!». Затем на экране появилась довольная физиономия узбекского президента Каримова. Проговорив что-то, разумеется, не по-русски, он пригрозил оппозиционным силам и заявил, что «русской угрозы» отнюдь не боится.
«– Ну-ну, – подумал я. – Назарбаев тоже не боялся. Посмотрим, что расскажут мне завтра утром товарищи в депо!». С этими мыслями я выключил телевизор и лёг спать.
Результат был предсказуем. И перед выездом на линию слесарь Ванька рассказал мне все подробности новой ночной операции. Как и вчера, всё началось с дипломатического визита. На этот раз к жертве явился посол Российской Федерации, сто раз уже проверенный узбекской разведкой, вручил президенту ноту протеста. Штатный сотрудник НКВД, двадцать лет маскировавшийся под российского дипломата, из своего наушника автоматического переводчика обрызгал господина Каримова радиозаметной жидкостью. И через несколько часов по этой самой жидкости узбекского президента нашла советская ракета. Пригвождённый к кровати вместе с одной из наложниц из гарема, господин Каримов отдал концы. Такую же участь разделили его подельники, министры-капиталисты и религиозники-исламисты высшей касты.
Стремительная ракетная атака на политико-административные центры и военные объекты Узбекистана перешла в воздушное и наземное вторжение войск Красной Армии. Рядовые бойцы пограничной охраны встретили части ВСР с радостью и немедля перешли на их сторону. И наша армия пошла вглубь узбекской территории, практически не встречая сопротивления. Регулярные войска были расколоты. Большая часть рядового и младшего офицерского состава перешла на советскую сторону. Остальные, осмелившиеся поднять оружие, были разгромлены силами 1-й Воздушной Армии ВВС РККА и ракетных войск. Различные ярые националисты и прочая исламистская нечисть в столь поздний час просто не знала о вторжении. Их арестовали и расстреляли лишь утром. Но нашлись такие силы, которые внесли свои коррективы в планы Красной Армии. Так называемая «национальная гвардия президента», состоящая из профессиональных головорезов, прошедших обучение в США и вооружённых самым современным американским оружием, оказала яростное сопротивление частям ВСР. Нераскрытые вовремя, эти тайные стражи Каримова серьёзной угрозы не представляли и с успехом уничтожались советскими солдатами. Но основной их задачей было одно: нанести народному хозяйству республики как можно больший ущерб и убить побольше народу. Перед носом у наступающих на Ташкент частей 11-й Красной Армии были заминированы и взорваны несколько гидростанций Чирчик-Бозсуйского каскада и Ташкентская ГРЭС. Бандиты попытались взорвать и ряд архитектурных сооружений столицы Узбекистана, но были вовремя обезврежены местной милицией, перешедшей на сторону Советской власти.
Совершённые теракты повергли город во мрак, лишив его электричества. Бандиты рассчитывали устроить на тёмных улицах беспрецедентную резню, убить как можно больше мирного населения. С этой целью остатки «национальной гвардии» рассредоточились по жилым кварталам. Только начать свою кровавую акцию они не успели. Советская авиация с помощью управляемых мини-ракет с тепловыми датчиками наведения искусно и ловко уничтожила всех бандитов. А вошедшие в город экспедиционные части советских войск лишь довершили зачистку территории. Жертв и разрушений нет.
Примерно в четыре часа утра по коммунарскому времени в непроглядном мраке южной ночи вспыхнула яркими огнями ташкентская телебашня. Части снабжения Красной Армии подключили её к передвижным электростанциям. И советские военспецы пустили в эфир по всем частотам гимн Узбекской ССР. В обесточенном городе величественную торжественную песню дублировали десятки передвижных армейских станций звукоусиления. Одновременно над правительственным дворцом, в перекрестье лучей прожекторов повстанцы медленно подняли красное знамя. Это великолепное зрелище с вертолётов было заснято на видео и утром пущено в эфир по каналам «Интервидения», через системы «Восток» и «Орбита».
А с утра, как уже повелось, Российская ССР начала отправлять в освобождённую республику стройотряды, специалистов разного профиля. Всего за одну ночную смену ударники Славянского машиностроительного завода «Кузница Ильича» изготовили новый гидроагрегат для восстановления Чирчикской ГЭС-7. А Лениногорский комбинат «Звезда Октября» отправил в помощь обесточенному Ташкенту пять автономных пьезоэлектрических станций мощностью по 2МВт каждая, которые в первое время будут обеспечивать электроэнергией больницы и школы.
Мощнейшая, высокотехнологичная промышленность Российской ССР активно подключилась к восстановлению разграбленной и униженной республики. Наркоматы среднего и тяжёлого машиностроения помогали узбекскому народу сооружать новые и восстанавливать старые заводы. Такое же насыщение инновационным производством пережил и Казахстан. Советская Страна средств не жалела. И нужно это было, прежде всего, для увеличения экономического потенциала самой РССР, для расширения её производственной базы. За долгие годы подполья Страна Советов достигла полного совершенства и небывалого прогресса. Производство станков, турбин и прочей подобной продукции для внутренних потребностей было уже не актуально. Заводы такого профиля часто простаивали. Но сейчас всё заработало на полную мощность. Вереницы эшелонов с различной продукцией, электромобилями, техникой потянулись в освобождённые республики.
А «мировое сообщество» опять осталось с носом. Вводить войска и махать кулаками после драки уже поздно. Советский Узбекистан провозгласил курс на построение коммунизма и принял новую Конституцию. Хорошо подготовленные за годы подполья активисты Компартии возглавили вновь созданные наркоматы, комитеты и ведомства.
Европейским и американским «правозащитникам» оставалось лишь кусать локти и томиться в тихой злобе, сочиняя ядовитые статейки. Империалисты гадали, над какой страной в следующую ночь зазвучит советский гимн.
Но наша Республика Труда выбрала иную тактику. К ночным переворотам враг уже готовится, поэтому их эффективность под угрозой. Тем более, под угрозой жизни людей: военнослужащих ВСР и народных повстанцев. А терять в локальных конфликтах людей наша страна не могла. Жизнь граждан была превыше всего.
Следующий тихий переворот произошёл только через неделю. На этот раз в дружную семью советских народов вернулись сразу две республики. Беларусь – добровольно, Украина – принудительно. Товарищ Лукашенко стал первым секретарём ЦК Компартии БССР, руководителем республики. А господин Янукович получил от Советской Страны свою заслуженную «швабру». Главари преступных шаек и националистических организаций Украины были взяты живьём и показательно осуждены украинским народом. Банды фашиствующих подонков, обосновавшихся на западе республики, за считанные часы были уничтожены спецназом военной разведки ГРУ РССР. Все их места обитания были давно известны нашей агентуре. За каждым советским разведчиком был закреплён целый список бандитов, которых он должен был уничтожить по приказу из Центра. Терпение у людей было на пределе – приказа ждали каждый день, глядя на то, что творят националисты. И вот, дождались. Осмелевших и забывших о конспирации бандеровцев перестреляли как куропаток. Потерь с советской стороны нет.
Обе республики сразу же были подключены к централизованной хозяйственной системе РССР. Отряды ССО, комсомольцы-добровольцы, из Казахстана и Узбекистана спешно переезжали на Украину. Беларусь же справлялась своими силами. Модернизация производства там прошла тихо и без хлопот. Республика и раньше была далеко не отсталой. Тяжелее пришлось с Украиной. Уничтоженные практически до основания промышленные гиганты республики требовали поистине громадных вливаний средств. Металлургические предприятия восстанавливать пришлось с нуля. Всё оборудование, от и до, завозилось из РССР. Угольные же шахты и разрезы решено было закрыть навсегда. Уголь – древний вид топлива, не удовлетворял современных требований энергоэффективности. К тому же, его добыча была сопряжена с угрозой для жизни шахтёров. Угольные котельные, ТЭЦ и ГРЭС повсеместно заменялись на компактные мини-АЭС и современные, не имеющие аналогов в мире ПЭС – пьезоэлектрические станции.
…А жизнь в нашей маленькой коммунистической республике практически не изменилась. Мощных экономических ресурсов вполне хватало и на собственное существование, и на активную помощь братским народам. Освобождённым республикам было необходимо в кратчайшие сроки пройти длинный и трудный путь от пещерного капитализма до социализма и коммунизма. И пока свободные народы строили себе светлое будущее, границы РССР для них были закрыты. Нашлись, конечно же, люди, которые резко осудили такой шаг Советского Правительства. Но меры эти были вынужденными. Развращённые капитализмом, одичавшие люди, хлынувшие большим потоком в коммунистическую республику, могли бы легко нарушить все многолетние порядки и устои, расшатать систему распределения продовольствия и всех прочих товаров. К тому же, попасть в рай хотят все жители освобождённых стран, и если удовлетворить их потребности, просто некому будет работать в самих этих республиках. Поэтому Наркомат Просвещения и всё Советское Правительство приняли решение довести уровень жизни и воспитания освобождённых народов до коммунистических стандартов, а уж затем открывать им границы. Пока же страна была открыта лишь для экскурсий и официальных делегаций. Ни о каких переездах на постоянное место жительства и речи не было. Основным аргументом против этого был призыв восстанавливать свою республику, свой дом.
Также закрытой была и граница с Россией. Сама же Россия пока что держала с РССР нейтралитет. Американские «друзья» России активно помогали Москве бороться с оппозицией, искать советских агентов в недрах Кремля. А чиновники «белого дома» рвались дружить с коммунистической республикой, скрывая волчий оскал за дружелюбной улыбкой. «Национальный лидер» даже подписал с товарищем Субботиным торговый договор, по которому РССР в обмен на золото и определённые редкоземельные металлы обязалась поставить пять гидротурбин для восстановления Саяно-Шушенской ГЭС. Когда заказ был выполнен, и специалисты СМЗ «Кузница Ильича» доставили и установили на ГЭС гидроагрегаты, российские власти пошли на смягчение таможенного режима. В РССР разрешили выезд граждан, но только по официальному приглашению государственных ведомств. Например, какой-нибудь наркомат может выслать приглашение российскому учёному, желающему работать в РССР. Выезд же из РССР в РФ был практически невозможен. Одно лишь радовало – налажена телефонная связь между странами.
Случилось так, что об этом я узнал, будучи на работе. На большом информационном табло по пути следования моего трамвая всегда бегущей строкой выводились последние новости.
«– Телефонная связь с Федерацией с сегодняшнего дня установлена для всех абонентов КГТС, КМСС, всех районных стационарных и мобильных телефонных операторов РССР…» – прочитал я и тут же достал свой мобильный телефон. Набираю номер родительской квартиры. Тишина. Очевидно, сеть перегружена – все кинулись звонить. Устаревшее телефонное оборудование в России не позволяло использовать все возможности советских широкополосных многоканальных АТС. Пренебрегая правилами безопасности, я продолжал держать трубку и ждать ответа прямо на ходу. К счастью, наставники на пути мне не попадались, и мой проступок остался безнаказанным. А вот и долгожданный ответ станции на той стороне. Длинные гудки. Затем трубку сняли.
Разговор с мамой был продолжительным и напряжённым. Два с лишним месяца я не давал о себе знать и вдруг позвонил, да сообщил, что нахожусь в Российской ССР, про которую телевидение в РФ наговорило немало гадостей. С трудом успокоив маму, я сказал ей, что скоро приеду и заберу её и отца к себе в Коммунарск.
Уже на конечной, отдав путёвку диспетчеру, я, терзаемый сомнениями, решил позвонить своей подруге.
«– Моя Лена наверное про меня уже забыла, – подсказывал мне внутренний голос. – Она и до моего отъезда была со мной неприветлива, а уж теперь наверняка я ей не нужен… Но попытка не пытка, возьму, да позвоню. Пора уже расставить все точки над i, разобраться в своих запутанных чувствах…».
Набираю номер, но ответа всё нет и нет. Длинные гудки сменяют друг друга. Тишина… Собравшись отменить вызов, я отнял телефон от уха и уже было протянул палец к кнопке отбоя, как увидел на экране высветившуюся надпись «Соединение установлено». Мгновенно подношу трубку к уху и слышу тихий хриплый, но знакомый голос своей подруги.
– Алло… – сонно говорит она. – Кто это?
– Лена, это я, Дима! Я сейчас живу в Коммунарске, в РССР. Работаю на таком красивом трамвайчике! А у тебя как дела?
– Плохо… – закашлявшись, говорит Лена. – Я тяжело заболела. Лежу дома одна. С работы уволили, лекарств купить не на что…
– А что с тобой, чем ты заболела?
– Тяжёлая форма пневмонии. В больницу не кладут, так как у меня кончились деньги. Лечусь сама… Дим, прости, не могу больше говорить, очень больно…
В трубке раздались короткие гудки. А что случилось в моей душе, не передать словами. Осознание того, что я далеко и помочь не могу перемешалось с горечью безысходности. Горький ком подкатил к горлу, всё вокруг разом померкло. Повесив голову, я словно сам уже не живой, передал ключи от трамвая сменщице и побрёл прочь из диспетчерской. У самого выхода глаза мои невольно встретились с плакатом на стене: «Наркомат Здравоохранения предупреждает – мойте руки перед едой!».
«– Наркомат Здравоохранения? – подумал я. – А что, если…». Искорка сверкнула в моих глазах, и я стремглав бросился на близлежащую станцию метро. Не замечая и расталкивая людей, буквально сбегаю по эскалатору вниз. Поезд вмиг домчал меня на станцию «Площадь Октября», где и располагалось главное медицинское ведомство страны.
В просторное высокое здание НКЗ РССР попал я без труда и сразу же устремился не к кому-нибудь, а лично к наркому – товарищу Васильеву. Попасть к нему оказалось не так-то и сложно. Растерянная секретарша ничего со мной поделать не смогла, и я ворвался в кабинет, где сидел немолодой усатый мужчина в очках, похожий на Айболита, и внимательно изучал какие-то документы.
– Товарищ нарком! Товарищ нарком! – начал я. – Пожалуйста, выслушайте меня! Только вы можете мне помочь!
Немало удивившись моему вторжению, народный комиссар замер на мгновенье с карандашом в руках, затем велел мне присесть, и я начал свой рассказ. Товарищ Васильев внимательно меня выслушал, задумался.
– Да, история действительно выходит трагическая… Но чем я отсюда могу вам помочь, молодой человек? Российским медикам я не указ, без денег они её всё равно не примут. А учитывая тот факт, что ваша подруга лежит дома с запущенной пневмонией, российская медицина ей уже не поможет.
Тут я дал волю чувствам, и на высоком эмоциональном подъёме буквально закричал:
– Как же так выходит, товарищ нарком, у нас страна социальной справедливости, а мы не можем помочь тем, кто нуждается в нашей помощи? Тем, кто страдает от ужасов капитализма в оккупированных республиках бывшего СССР? Что же это получается? Да какой же это к чёрту коммунизм? Коммунистическое государство должно быть всесильным, оно должно спасать своих людей, не бросать их в беде…
– Ладно, не горячитесь, – сказал товарищ Васильев. – Сейчас я позвоню в Службу медицины катастроф, что-нибудь придумаем…
Сняв трубку, народный комиссар властным голосом приказал кому-то немедленно поднять дежурный вертолёт и подать его вместе с бригадой реаниматологов на взлётную площадку на крыше наркомата. Услышав на том конце провода утвердительный ответ, товарищ Васильев повесил трубку.
– Сейчас, поднимайтесь на лифте наверх. Полетите вместе с экипажем, укажете пилоту точный адрес. А я попробую договориться с Наркоматом Обороны, чтобы вам дали воздушный коридор.
Дальше события понеслись очень стремительно. Из лифта я попал сразу на взлётную площадку. Теперь торопили уже меня, чтобы быстрее садился на борт вертолёта. Пилот в белом халате поверх красивой военной формы с петлицами непрерывно переговаривался с кем-то по рации:
– Узловая, я борт 0322, Наркомздрав, специальный. Курс 146. Разрешите вылет…
Вертолёт плавно поднялся в воздух, крыши коммунарских высоток растаяли в облаках. Покачиваясь и увеличивая скорость, машина шла в сторону границы. А наш пилот меж тем продолжал переговоры с наземными службами:
– Я борт 0322, прохожу над границей, квадрат 17/22. Опознавательные 15-46, эхо-пеленг ПВО включён…
Оказывается, для нас специально приоткрыли «занавес» системы противовоздушной обороны. Российским «друзьям» Наркомат Обороны настоятельно рекомендовал вертолёт не трогать и обеспечить беспрепятственный перелёт в обе стороны.
Скорость у этой сверхсовременной винтокрылой машины на электрической тяге была просто неимоверной. Красавец МИ-85Э с гордой эмблемой Аэрофлота и надписью «Наркомздрав» на борту всего за полтора часа домчал нас до города Саратова. Вынырнув из-под низкой облачности, он стал сбрасывать скорость и снижаться. Из шлемофона пилота послышалась ругань местного диспетчера:
– Вы кто такие? Немедленно убирайтесь! Над городом запрещено летать без покупки лицензии…
«– Вот оно что! – подумал я. – Воздух тут принадлежит только богатым, с частными вертолётами и самолётами. Ну что ж, с нас местные зарвавшиеся власти не получат ни копейки! Поэтому пусть молчат в тряпочку и не возникают!».
Но на том конце всё не унимались. А наш пилот терпеливо объяснял злобному саратовскому диспетчеру:
– Я борт 0322, Наркомат Здравоохранения РССР, мне поручено эвакуировать тяжелобольного человека. Разрешите посадку…
Злой голос по ту сторону лишь кричал: «Посадку запрещаю!», но пилоту явно было всё равно. Переключив каналы рации, он сообщил в Коммунарск об успешном прибытии в Саратов и стал расспрашивать меня, где лучше приземлиться. Неумело потыкав пальцем в электронную навигационную карту на пульте, я показал, где примерно находится дом моей Лены и назвал адрес. Не долго думая, лётчик принял решение садиться на крышу. Порубив лопастями верхушки тополей и распугав бабушек у подъездов, он заглушил двигатель. Дверь квартиры пришлось взламывать, на звонки никто не отвечал. Сотрудники Службы медицины катастроф быстро порезали автогеном замки, и мы вошли в квартиру. В своей комнате, на кровати лицом вниз лежала моя милая подруга. Врачи тут же бросились к ней.
– Пульс?! – выкрикнул фельдшер. Медсестра на мгновенье застыла, обхватив пальцами запястье Лены. Казалось, время тянется неимоверно долго. Секунды превращались в часы. Долгожданного ответа всё нет и нет. Жива или нет? Ну же, скорее!
– Есть пульс! – радостно говорит медсестра.
– Аппаратуру искусственного дыхания, быстрее! – крикнул фельдшер.
Лену подключили к каким-то сложным приборам, поставили ей систему и положили на носилки. Бегом её подняли по лестнице на пятый этаж, через чердачный люк вынесли на крышу и погрузили в вертолёт. Сквозь звук запускаемого двигателя раздался откуда-то снизу вой полицейских сирен. Люди в гадкой тёмно-синей форме и СС-овских фуражках повыскакивали на крышу, но наша винтокрылая машина была уже высоко.
– Узловая, я борт 0322, пациента загрузили, возвращаемся на базу, – сообщил пилот диспетчеру в Коммунарск.
Пока вертолёт поднимался в заоблачную высь и набирал скорость, медики, суетясь, подключали мою Лену к каким-то приборам, делали ей уколы, снимали какие-то показания с датчиков.
– Скажите пожалуйста, она не умрёт? – шепотом спросил я.
– Сто лет ещё проживёт! – пошутил фельдшер. – Только скорее надо в больницу, ей операция нужна.
Тут в иллюминаторе что-то промелькнуло. Потом ещё раз. Ещё и ещё. Приглядевшись, я заметил два чёрных истребителя «Фантом» с двуглавыми орлами на крыльях. В шлемофоне нашего лётчика загудел зуммер. Его вызывали на связь эти стервятники.
– Приказываем вам немедленно изменить курс и приземлиться на аэродроме ВВС США южнее Екатеринбурга… – донеслось из рации.
Но наш пилот не отвечал. Делая вид, что ничего не слышит, он продолжал спокойно вести вертолёт. Далее пошли уже угрозы сбить нас. Но и после этого пилот даже не шелохнулся. Он тянул машину к границе.
– Последнее предупреждение! – послышалось из рации. – Выпускаем ракеты!
Сердце моё упало в пятки…
Но тут из-за облаков на горизонте показались наши серебристые краснозвёздные ястребки. «Фантомы» немедленно развернулись на 180 градусов и скрылись в низкой облачности. В иллюминаторы теперь были видны советские истребители МиГ-46. Они летели параллельно нам, охраняя наш вертолёт от стервятников.
«– Это какая же тогда максимальная скорость у этих самолётов, – подумал я, – если даже вертолёт может летать со скоростью звука?.. Вот теперь я начинаю понимать, почему огромная Америка боится малюсенькой РССР…».
А полёт меж тем подходил к концу, мы летели уже над нашей территорией. Звено советских истребителей довело нас до границы и вернулось к патрулированию воздушных рубежей. И вот уже наш вертолёт приземлился на территории военного госпиталя в городе Сталинске. Лену быстро переложили в фургончик «скорой помощи» и увезли с взлётной площадки, затем укатили на каталке вглубь огромного больничного корпуса. Все куда-то разбежались, и я остался один посреди большого и неуютного госпитального аэродрома. Вдалеке уныло поблёскивая мигалками, стояло несколько пожарных и специальных машин. Наш вертолёт тягачом отволокли к ангару и взялись мыть из шланга водой. Серые тучи грузно нависали над площадкой, угрожая не то снегом, не то дождём. Холодная изморось ощущалась разгорячённым лицом. Мелкими иглами капли дождя кололи кожу.
Я всё ещё находился под впечатлением от недавних событий. Страх за подругу, наложившийся на него ужас воздушной погони… Всё было уже позади. Необычайно резко наступило какое-то неестественное расслабление. Спокойная, тоскливая обстановка невольно внушала, что всё в порядке, что всё будет хорошо.
Поёжившись от холода, иду внутрь корпуса. Не успел я сделать там и двух шагов по этим белоснежным коридорам, как меня тут же схватили, нарядили в белый халат и бахилы, прочитали лекцию о том, как нужно вести себя в больнице и отпустили. Не поняв толком, в чём дело, я пошёл искать Лену. Благо, блуждать по коридорам не пришлось – первая встречная медсестра объяснила мне, где приёмный покой, и я, поднявшись на лифте, очутился возле нужной двери. Больше часа ждал, пока завершится операция. Затем в закрытой со всех сторон каталке мою подругу провезли мимо меня в палату.
– Ну как она? – нерешительно спросил я у врача.
– Железно! – ответил тот, показав жестом, что всё нормально.
В палату меня поначалу хотели не пустить. Всё спрашивали, кем я прихожусь больной. А я возьми да и ляпни: «Муж!».
На пять минут всё же прорваться удалось. Лена была ещё под действием наркоза. Замерев над ней, я пристально вглядывался в измученное лицо моей милой подруги. Погладив кончиком мизинца её по височку, я тихо прошептал:
– Леночка, завтра я к тебе приду ещё! Спокойной ночи!
Часть Шестая
После такого тяжёлого, наполненного приключениями дня уснул я как убитый. А наутро не вышел на работу. По электронной почте передал в депо заявление на отгул, позавтракал и быстрее бросился на вокзал. Скоростная электричка на Сталинск домчала меня до места всего за полчаса. По пути купив Лене фруктов, я на ходу нацепил бахилы и халат, и быстрее побежал к палате, где лежит моя подруженька. Сшибая в коридоре зазевавшийся медперсонал, залетаю в заветную дверь. За ней же меня встречает неимоверно тёплая, милая улыбка моей Лены, уже пришедшей в себя.
– Леночка! Любимая! – не сдерживая эмоций, произношу я и обнимаю мою дорогую подругу. Она тоже пытается приобнять меня ещё неокрепшими руками. Поцеловав Лену в щёчку, я сел рядом на стул.
– Ну как ты себя чувствуешь?
– Уже лучше! А где мы, неужели правда в этой самой РССР?
– Да! Прелесть ты моя! Я сам очень долго не мог поверить, что попал в страну коммунизма! Но к хорошему привыкают быстро. Вот по тебе только скучал ужасно… Но теперь ты со мной, радость моя!
– Ты очень вовремя меня разыскал, Димуля! Врачи сказали, что буквально с того света меня вытащили. Ещё бы час-два, и всё…
– Ну, не будем о грустном, Леночка! Давай я лучше расскажу тебе, какие у нас трамваи…
Но тут нашу беседу прервал бодренький голосок пожилой санитарки, заглянувшей в палату. Мы с Леной аж вздрогнули.
– Слышали?! Этой ночью наши войска освободили Туркмению, Киргизию и Таджикистан!
– Вот здорово! – воскликнула Лена.
– Ага! – вторил ей я.
– Погодите, это ещё не всё, – продолжала санитарка, доставая газету. – Госсекретарь США Кондолиза Райс, узнав последние известия из РССР, выбросилась из окна Белого дома!
Дружно расхохотавшись, мы продолжили весело беседовать, обсуждать большую политику и житейские мелочи, сравнивать наши трамваи и просто говорить ни о чём. Лена наконец признала, что раньше её политические взгляды были неверными. Говорить сейчас по-иному она и не могла, ведь эта самая Советская власть, о которой Лена раньше не совсем лестно отзывалась, сделала буквально невозможное для её спасения. Как же теперь относилась Леночка ко мне, было пока не понять. Тёплая доброта, которую излучала сейчас моя подруга, могла быть обманчивой. Но я решил не торопить события и просто подождать, надеясь на лучшее.
Каждый день после работы я теперь ездил на электричке в Сталинск, привозил Леночке свежие фрукты. Правда, в госпитале и без того была отличная кормёжка. Ещё лучше там было медицинское обслуживание. И всего за неделю мою прекрасную подругу там поставили на ноги. В этом же госпитале она прошла обязательную диспансеризацию, необходимую для всех въезжающих в РССР, получила новый советский паспорт. И в свой выходной день я приехал, чтобы забрать Лену домой. Привёз ей комплект одежды, который на свой вкус подобрал в магазине. Девушка, чувствуется, по обыкновению была недовольна присутствием в этом комплекте юбки. Ей по душе всегда были только брюки, что не очень-то нравилось мне. И я взял инициативу в свои руки. Нарядил любимую так, как всегда и мечтал, и мы отправились домой.
Ранним морозным утречком мы домчались на скоростной электричке до Коммунарска, затем на трамвайчике доехали до моего микрорайона. Этот самый трамвайчик, такой же, как и мой нарядный, вызвал у Лены бурю восторга. Хоть она и не любила низкопольники, этот красавец-вагон ей очень понравился.
– Уж поверь, работать на нём одно удовольствие! – сказал я.
– А меня возьмут в ваше депо? – спросила Лена.
– Конечно! – ответил я.
Мы поднялись в мою квартирку, я провёл для подруги кратенькую экскурсию, ведь многих приборов, обычных в быту советского человека, она никогда не видела.
– Вот видишь, – сказала мне Лена, улыбаясь, – а ты говорил, что не можешь меня ничем удивить! Теперь вот удивил так удивил!
Особенно подруге понравился анимированный электронный паспорт. Маленькая карточка, в которой есть абсолютно всё необходимое, что нужно советскому человеку в быту. Контакты всех экстренных служб, телефоны и адреса различных организаций, электронный путеводитель по городу и стране, и ещё много-много различных полезных функций, от будильника и фонарика до спутниковой навигационной системы. И всё это не надо искать, команды подаются голосом. А если включить анимацию, паспорт будет весело приветствовать своего хозяина при каждом контакте, улыбаться забавной рожицей и подмигивать.
– Паспорт-паспорт, – никак не могла наиграться Лена, – скажи, сколько времени?
– Десять часов, пятнадцать минут! – отвечал довольно необычным голосом робота электронный друг.
* * *
Завтракать дома мы не стали. Зная пристрастие Лены к походам в кафе, я сразу же повёл её в одно из лучших заведений Коммунарска. На метро мы быстро добрались до главной улицы города – Проспекта Ленина, и направились в наверное самое необычное кафе Коммунарска – «Глобус». Оно представляло собой гигантский стеклянный шар, абсолютно прозрачный. В нём на трёх ярусах располагались столики, тоже полностью из стекла. Прозрачная посуда и даже ложки довершали неповторимый образ заведения. А разноцветные огни подсветки создавали весьма необычный интерьер. Шар непрерывно вращается, как бы плывёт над широким проспектом, над его нескончаемыми потоками машин. А какой бесподобный кофе здесь подают! Лена была просто в восторге. Но я решил не останавливаться на достигнутом и преподнести своей подруженьке ещё один подарок. Уже давно зная о том, что Лена любит посещать ботанические сады, я заранее заказал ей экскурсию в такой сад, состоящий на балансе Коммунарского ВНИИ Растениеводства. И допив кофе, мы прямиком отправились туда.
Пусть поздней осенью растения под открытым небом уже все голые, не видно их диковинных листьев, но всё же полюбоваться здесь было чем. Кусочек почти что дикого леса, безлюдного и местами даже жутковатого, нам очень понравился. Порою даже не верилось, что такие джунгли находятся в черте огромного мегаполиса. Напоследок мы посетили тепличный комплекс, где вежливая сотрудница поведала нам много интересного о диковинных растениях, мхах и лишайниках, произрастающих в Коммунарском ботаническом саду.
Домой вернулись только к вечеру, уставшие, переполняемые впечатлениями, новыми радостными чувствами. Лена была в восторге от огромного, красивого города со всеми его прелестями, разноцветными огнями и широкими проспектами. Я был в восторге от Лены. Довольные, мы поужинали полуфабрикатами из местного продмага и стали собираться спать. Я постелил Лене постель на диване в зале, и мы, приняв душ, легли спать, чтобы наутро со свежими силами начать новый день.
* * *
Слесарь по выпуску подвижного состава, мой друг Иван, всегда узнающий первым все мельчайшие подробности различных политических и военных событий, встретил меня на входе в цех профилактики. Не обратив внимания даже на мою прекрасную спутницу, он начал свой очередной восторженный рассказ:
– Диман, представляешь, что сегодня ночью было!
Диман, то бишь я, конечно же представлял, что было. Очередная бывшая союзная республика содрогнулась от народного недовольства и свергла буржуазное правительство. Вопрос был только в том, какая именно республика. Но это, признаться честно, уже волновало мало. Особенно на фоне долгожданной встречи с Леной.
– Да нет, ты не представляешь! – интригующим голосом продолжал Ванька. – Наши дотянулись до Европы! Знаешь, чей гимн звучал этой ночью над Старым Светом?
– Ну же, не томи! – ответил я.
– ГДР! – весело произнёс слесарь. – Я и вообразить даже не мог! И ведь наши ВСР даже не участвовали!
– Как же? – удивился я. – И кто же свергал старый режим?
– Немецкие рабочие. У них там уже длительное время бушует кризис, заводы стоят. Рабочие бастуют. Их энергию просто пустили в правильное русло. Вооружили, распропагандировали. И всё, Берлин теперь опять наш!
– И что же, стену по новой строить будут?
– Наверное…
Тут подала голос стоявшая всё это время рядом Лена:
– Дима, может мы всё-таки поднимемся в отдел кадров? А политику вы и потом обсудите.
– Лен, прости, – опомнился я. – Пошли конечно… Кстати, Вань, познакомься, это Лена, моя любимая… подруга.
Поднявшись на второй этаж, в административное помещение, мы зашли в отдел эксплуатации к моему начальнику Алексею Георгиевичу. В просторном светлом кабинете громко звучала мелодия гимна ГДР. Алексей Георгиевич стоял возле окна, облокотившись на подоконник, и любовался пейзажем поздней осени в деповском саду. Низкого роста, забавный мужичок с чёрными усами, он всегда казался мне похожим на таракана. Но так я его не называл, даже мысленно. Начальник был очень хорошим. Без лишних слов он давал мне отгулы и позволял сменяться на линии раньше времени, когда мне было это нужно. В депо в Саратове такие номера не прошли бы.
И сейчас Алексей Георгиевич встретил нас приветливо. За чашкой кофе я представил ему свою подругу. Лена рассказала о себе, о работе в Федерации и тамошних трамваях. Естественно, начальник не мог не взять её на работу. И всего несколькими нажатиями на сенсорный дисплей своего компьютера Алексей Георгиевич оформил Лену и принял на должность водителя. Паспорт тут же запищал в сумочке девушки. Анимация была включена, и из сумочки донёсся весёлый голосок:
– Служба занятости уведомляет вас, вы приняты на работу в трамвайное депо номер пять Сталинского района города Коммунарска! Запомните ваш график…
На обязательную в таком случае стажировку Лена была распределена ко мне. Хоть и нет у меня первого класса, усатый начальник не отказал мне в такой просьбе. И со следующего дня началась наша совместная весёлая десятидневка.
* * *
В самый первый день стажировки за пульт вагона сел я. Лена на выдвижной скамеечке рядом. Внимательно разглядывая приборы, она то и дело удивлялась и как-то испуганно говорила:
– Ой, я наверное не смогу на таком ездить… Тут всё так сложно…
– Да что ты, Леночка! – успокаивал я свою подругу. – Тут всё намного проще, чем в тех наших старых трамваях! Ты уже видела, как я включал аккумулятор. Нажал маленькую кнопочку на брелке от ключей и всё. А на старых вагонах надо было лезть под грязную скрипучую крышку фальшборта, пачкать руки об забрызганный грязью рубильник. И пантограф тут другой. Поднимается и опускается тоже кнопочкой. Не надо виснуть на тугой верёвке, ломать об неё ногти и сдирать кожу. Цепи управления и система климат-контроля включаются поворотом ключа под приборной панелью. Больше ничего включать не надо. Бортовой компьютер сам проверит исправность всего оборудования и выведет отчёт на экран. Вот, смотри! «Аппаратура исправна, вагон готов к выезду на линию». Бывает, что в отчёте содержится информация о мелких неисправностях. Не работает поворотник или не горит одна из фар. Тогда по радиосвязи сообщаешь это диспетчеру и едешь в цех профилактики. Стрелки переводить тоже не надо – это автоматически сделает система централизации и безопасности.
Сегодня неисправностей не было, и мы, дождавшись своего времени, двинулись в путь. Несмотря на мои довольно небрежные и резкие повороты рычажка контроллера, вагон шёл плавно. И неизвестно, кто управлял вагоном больше – я или компьютер. Плавные ускорения, плавные замедления. В кривых и на стрелках умная электроника сама снижала скорость. А перед секционами автоматика на мгновенье отключала питание двигателей.
– А трамплины тут есть? – спросила Лена.
– Нет, откуда?! – удивился я. – Троллейбусов-то нет.
– Неужели одни автобусы?
– А это не автобусы. Электробусы. Они имеют автономный источник тока, не нуждаются ни в бензине, как автобусы, ни в проводах, как троллейбусы.
– Забавно! А почему же тогда существует трамвай? Его также могли бы заменить электробусами.
– Я предполагаю, что трамвай оставлен как память, как символ ушедшей эпохи. Нет, он тут ничуть не устарел. Он совершенен и соответствует последнему слову техники. Просто сама система трамвая, с рельсами и проводами, служит действующим памятником. Да и вообще, трамвай – признак большого города. Куда уж без него…
* * *
Вопрос в самом деле был интересный. Но ответ на него оказался намного прозаичнее, чем я думал. Просто трамвай, особенно сочленённый или состоящий из нескольких вагонов, был эффективнее любого электробуса. Провозная способность выше в десятки раз. А питание от контактной сети трамваю оставили исключительно из соображений экономии. Об этом я прочитал в книге «Сухопутный транспорт РССР», взятой в библиотеке при депо. Кстати, надо сказать, очень интересная книга! Читая её в обеденные перерывы в диспетчерской, я узнал немало интересного об истории транспорта в Российской ССР.
Оказалось, собственная автомобильная промышленность здесь появилась лишь в начале 70-х годов. До этого все автомобили, средства железнодорожного, городского, авиационного и водного транспорта завозились сюда с заводов СССР. На старых фотографиях Коммунарска в книге видны газики, «Волги», «Запорожцы». Трамваи в закрытую зону поставляли Ленинградский завод ВАРЗ-2 и Усть-Катавский вагоностроительный. Но позже всё изменилось. На базе некоего огромного оборонного комбината развернулось массовое производство электромобилей. Руководство тогдашнего СССР планировало обкатать электромобильный транспорт в закрытой зоне, и уж затем, учтя все ошибки и недоработки, внедрить его в остальные Советские республики. Зона, которую кстати во всей местной литературе именуют только как РССР, была в Советское время гигантским испытательным полигоном. Не только для транспорта, а абсолютно для всего. Именно здесь впервые было испытано и успешно реализовано цветное телевидение в конце 50-х, мобильная телефонная связь и электронная почта в 70-е… Но вернёмся к транспорту. Комбинат, перепрофилированный под электромобилестроение, получил название «ЭСЗ имени Сталина», на нём развернулось производство первых советских серийных электромобилей. Первенцем завода был среднетоннажный двухосный грузовичок ЭлектроЗиС-1. Снабжённый двигателем с асинхронной тягой, тиристорно-импульсной системой управления и моторно-генератной электростанцией, он успешно заменил собой обычные бензиновые и дизельные грузовики. Спустя всего год после начала серийного производства появилось множество вариантов исполнения данной машины. Бортовая платформа, самосвал, различные будки, фургоны, седельный тягач. Затем появился ЭлектроЗиС-2 – трёхосный заднеприводной грузовик повышенной мощности. С него начались и поставки электромобилей в Вооружённые Силы. Войска КГБ СССР, охранявшие зону, полностью перешли на ЭлектроЗиС-2.
Затем был ЭлектроЗиС-3 и множество вариаций на его тему. Отличие от предшественников – более совершенная система управления, улучшенный дизайн. А вот ЭлектроЗиС-4 в серию не пошёл. Конструкторы снабдили его сложной турбореакторной электростанцией, производство которой было очень дорогим удовольствием. К тому же, новый источник тока был опасен в эксплуатации. Единственный его плюс – огромная мощность. На эту мощность и был рассчитан ЭлектроЗиС-4. Моторно-генераторные станции с предыдущих моделей ему не подходили, нужен был принципиально новый источник питания. И он появился.
В итоге все наработки конструкторов перешли на современную машину – ЭлектроЗиС-5. Этот мощный полноприводной двухосник с движками ТЧРД-21И получил дизайн и «начинку» от неудавшейся четвёрки. Только его двигатели питал уже не опасный турбореактор, а маленькая и компактная пьезоэлектрическая станция АГП-1000. Такую же электроустановку получил и трёхосный ЭлектроЗиС-6, а также все ныне существующие грузовые электромобили на его основе.
С начала 90-х годов Завод имени Сталина начал массово выпускать электрогрузовики 5-й и 6-й модели для Вооружённых Сил Республики. Помимо транспортных машин, начался выпуск бронетехники и средств артиллерии на электрической тяге. И это производство вышло далеко за рамки ЗиСа…
Выпуском легковушек в РССР занимаются два завода: гигантский НПО «Опытный завод», выведенный из комбината секретных машиностроительных предприятий, и Лениногорский Электрозавод. Первый специализируется на фургонах, микроавтобусах, легких грузовых электромобилях и, собственно, легковушках. Второй выпускает только легковые электромобили упрощённой конструкции – для массового потребителя. Первый завод, что расположен в Первомайске, Уральской области, за свою историю выпустил больше сотни различных моделей машин. Они сменяли одна другую; приходили новые модели, старые навсегда снимались с производства. Самой частой причиной снятия с конвейера было «несоответствие современным требованиям». Под этой формулировкой скрывалось моральное устаревание дизайна, двигателей, «начинки». И вполне себе надёжные, качественные и красивые машины навсегда уходили в историю… Вот они, репрессии «кровавого тоталитаризма», направленные не против «инакомыслящих» людей, а против устаревшей техники! Правда, приходили новые машины: ещё более надёжные, ещё более качественные, ещё более красивые. На сегодня «Опытный Завод» производит фургоны АЭМ-2 «Усть-Катавец», АЭМ-3 «Стрела», мини-грузовик ЭГМ-1, а также легковой электромобиль повышенной комфортности АЭМ-4 «Сталинец».
Завод в Лениногорске выпускает несколько видов легковушек с футуристическим дизайном. Тех самых, которые я принял за НЛО в свой первый день пребывания в стране. Это ЛЭ-11 и ЛЭ-11ТС «Пионер», ЛЭ-12 «Комсомолец», ЛЭ-13 «Энтузиаст» и полноприводной электромобиль ЛЭ-14 «Турист».
А всю железнодорожную технику, трамваи, электробусы, а также речные суда производит Машиностроительный Комбинат «Звезда Революции» в городе Советске.
* * *
А наша с Леночкой весёлая стажировка подходила к концу. Жизнь возвращалась в обычное русло. Жили мы по-прежнему вместе, только спали в разных комнатах. Но отношения складывались блестящие. Старые грешки моей подруги постепенно забывались. Нет больше и в помине её странного свойства ничему не удивляться. Да это и немудрено – попробуй-ка, не изумись небывалому прогрессу после российской-то разрухи. Нет больше у девушки никаких комплексов, застенчивости. Она носит замечательную стильную одежду от ведущих модельеров Республики, довольна сама собой и своей фигурой. И не боится больше появляться на улице в юбке. Со мной Лена всегда приветлива, добра.
– Ну что, дорогая моя? – спросил я у своей милой. – Завтра самостоятельно на линию? Не боишься?
– Честно сказать, немного коленки трясутся, – начала Лена. – Всё-таки непривычно ещё управлять такой техникой. Это ведь целый космический корабль, а не трамвай!
– Зато ты непременно должна быть довольна уютной тёплой кабиной, ровными рельсами и вежливыми пассажирами!
– Да! Но к этому я уже привыкла!
– К хорошему привыкают быстро! Ничего, освоишься!
Последний день стажировки закончился, и следующим утром нам с Леной предстояло работать уже порознь. Вечерком, усевшись перед телевизором, мы позволили себе по рюмочке красного вина, отметили окончание стажировки.
– Дим, я так рада, ты даже представить себе не можешь! – сказала Лена.
– Просыпаюсь ночью и думаю, может это был всего лишь сон? – продолжала она. – Но нахожу на тумбочке свой электронный паспорт и возвращаюсь в эту сладкую реальность. Я раньше ни за что бы не поверила, что жизнь может быть такой простой и беззаботной!
– А уж как счастлив я, не описать словами! – шепчу нежно на ушко Леночке. – Сижу рядом с дорогой, прекрасной, милой девушкой, легонько обнимаю её за нежную шейку! И даже прелести сказочной жизни при коммунизме меркнут на фоне такого счастья!
На эти слова Лена не ответила. Лишь слегка покраснели её щёчки, да милая улыбка едва ощутимо промелькнула на губах девушки. Любит она или не любит? Это по-прежнему оставалось загадкой. Только всё больше и больше верилось, что ответ на эту загадку положительный.
Часть Седьмая
Наш плоский жидкокристаллический телевизор «Рекорд-200У», занимающий чуть ли не половину поверхности торцевой стены комнаты, передавал вечерние новости. Торжествующим голосом молодая дикторша Алёна Катина рассказывала об очередной революции на постсоветском пространстве. В дружную семью свободных народов на этот раз вернулась Молдавия, объединившаяся с Приднестровьем под красным знаменем социализма. Республика в течение часа стала Советской. Слабое внутреннее сопротивление было жестоко подавлено, оппозиция, финансируемая румынскими националистами и НАТО – разгромлена. Каких-то несколько часов назад отсталая деревенская Молдавия ещё влачила жалкое существование, но уже сейчас, когда по телевидению идёт этот репортаж, республика начинает преображаться. С территории Украинской ССР в неё хлынул поток молодых строителей.
Лена положила мне голову на плечо и прикрыла глазки, тихонько посапывая. Я же, неторопливо гладя её по спинке, размышлял.
«– Какое пленительное счастье! Как оно прекрасно! Но с другой стороны, как это счастье призрачно! И дело не только в том, что не определены ещё наши отношения с Леной. Счастье всей нашей страны под угрозой. РССР – это же крошечная точка на карте, окружённая огромными, воинственными странами капитализма. Тучи сгущаются над ней каждый день. Мир капитала с самого первого дня затаил злобу на Страну Коммунизма. И злоба та растёт по мере того, как РССР освобождает захваченные советские республики…».
Обстановка действительно накаляется. Уже вовсю летят искры. Целые стаи беспилотных самолётов-разведчиков курсируют вдоль границ, периодически делая попытки вторгнуться в наши пределы. И если сама РССР не допускает к себе таких гостей, то освобождённые вновь республики не могут ничего поделать с этими стервятниками. Оставшиеся им в наследие от СССР ракетные комплексы давно устарели, а новое вооружение Красной Армии ещё не поступило в полной мере. И хищники, чувствуя безнаказанность, снуют из одной дыры в зоне ПВО в другую. Радует хотя бы то, что вся территория страны, все освобождённые республики надёжно прикрыты от спутникового наблюдения новейшей системой «Блик», основанной на лазерных технологиях. Вражеские спутники «слепнут» сразу, как только смеют заглядывать на нашу землю.
С началом массовой научно-технической экспансии наши технологии стали главной мишенью для вражеских разведок. Хранить и дальше в тайне последние разработки стало невозможно. По огромным территориям рассредоточилась высокотехнологичная советская техника, миллионы людей получили к ней доступ. Естественно, многое было в той или иной форме украдено. Но не бездействовала и наша разведка. По её данным, добытые американцами образцы советской техники оказались бесполезными. Хвалёные американские учёные, лучшие специалисты из лучших институтов попросту не смогли разобраться в устройстве наших машин и приборов. Работу ворам затруднял ещё и тот факт, что советская наука длительное время вела разработки в изоляции, в полном отрыве от всего мира. Технологии были не просто новыми, они были необычными. Причём, необычность эта сменила несколько поколений.
Больших успехов в воровстве технологий мир капитала не достиг. Ему оставалось скрипеть зубами и копить злобу. Тем временем начавшиеся тенденции к возрождению мировой системы социализма вызвали жесточайший кризис по всему миру. И сильнее всего пострадала Россия, как наиболее вероятная «жертва» «коммунистической агрессии». Из России спешно выводились инвестиции, сокращались рабочие места. Рухнула в момент мнимая стабильность, и в стране начались волнения. Народ требовал смены курса, отставки правительства и немедленного перехода на социализм. Но сырьевые олигархи были ещё сильны. Баснословно дорогая нефть придавала им новых сил. И в стране проводился настоящий информационный террор против сторонников социализма. Но террора настоящего власть старалась не допускать. Кровь, трупы, открытый антикоммунизм – всё это неминуемо привело бы к гражданской войне, исход которой был явно не в пользу господ-олигархов.
Российское телевидение изощрялось в попытках демонизировать Республику Труда. Фильмы о «злодее-Сталине» чередовались с аналитическими передачками, где новоявленные геббельсы рассуждали о «бесчеловечности» Советской власти. Как бы ни было странно, но некоторые из этих передач передавало и наше телевидение. Естественно, тут они теряли всякий пропагандистский смысл. Ничего, кроме смеха, эти жалкие опусы не вызывали. И показывали их в юмористических же целях. Совсем по-другому дело обстояло в России. Одураченный народ имел весьма смутные представления об РССР. Сигналы Советского радио и телевидения беспощадно глушились, цензура проникала даже в интернет. И народ удавалось ещё держать в узде. Но правду не скроешь. Слухи о сказочной жизни при коммунизме упорно ползли сквозь все заслоны и барьеры. Власти, стремительно теряющей свой авторитет, нужны были железные аргументы. А ими могли стать только прямые репортажи из РССР. Однако, Советская сторона отказывалась принимать журналистов-геббельсят из Москвы. Прожжённые акулы пера и волки телекамер получали стандартную характеристику «неблагонадёжен» и не допускались в РССР. И тогда хитрая буржуазная власть стала искать журналистов в провинции.
* * *
Делегация администрации президента РФ прибыла в неприметный захолустный городишко Бийск, что в Сибири. Направлялись гости дорогие не на осмотр разрушенных реформами предприятий, не в обесточенные частные домишки, отапливаемые дровами и не в холодные аварийные школы – целью их визита была редакция местной ядовитой либеральной газетёнки «Свобода». Лощёные господа, одетые в одинаковые дорогие чёрные пальто, вошли в отделанное сайдингом помещение, расположенное в бывшей детской поликлинике. В кабинетах кипела работа: стояла оглушительная клавиатурная стрекотня, тут же шли яростные политические споры – с пеной у рта журналисты доказывали друг другу что-то. Так верстался новый номер. Газетка, финансируемая напрямую из США, публиковала лишь сплошную антисоветскую ахинею. Но господа из администрации президента прибыли сюда не с инспекцией, не изучать степень ядовитости печатной продукции. Им был нужен один из самых отъявленных антикоммунистов Сибири, журналист Яков Вознесенский. Немолодой полноватый мужчина с семитскими чертами лица и с бородой-щёткой незваным гостям обрадовался. В своём кабинете он принял москвичей и уже спустя полчаса вышел оттуда с довольной физиономией. Завтра ему предстояло ехать в Коммунарск!
Но неприятность ждала Якова Абрамовича на самой границе. Советская девушка в зелёной беретке, расплывшись перед ним в милой улыбке, сказала, что распоряжением командования Погранвойск НКВД РССР велено не пропускать господина Вознесенского на территорию республики без всяких объяснений. И Яков Абрамович, недовольно дёрнув щетиной на своём подбородке, вынужден был покинуть контрольно-пропускной пункт. Никакие документы, подписанные главой Союза журналистов РФ и самим президентом не помогли.
Подобных Вознесенскому, журналистов было много. И все они по очереди тыкались любопытными носами в закрытую границу. Российская власть уже теряла всякую надежду внедрить своего корреспондента в РССР, как вдруг в кабинет президента вбежал разгорячённый советник по безопасности и с криками «Давид Аронович, я придумал!» достал из чемоданчика свой план.
* * *
Тем временем у нас с Леной намечались заметные улучшения в отношениях. Я начинал поговаривать о свадьбе. Девушка поначалу молчала, но позже стала говорить, что без ведома её мамы это невозможно. Но мама моей подруги была далеко за рубежом, в Италии, у своей дочери – Ленкиной сестры. Забрать её оттуда было ещё сложнее, чем вывезти моих родителей из Саратова. И я решил не тянуть кота за хвост – поскорее взяться за дело, начать добиваться разрешения на переселение наших с Леной близких к нам в город. Сама девушка отнеслась к этому очень деятельно – разузнала, что, да как, съездила в Наркомат Иностранных Дел. Там ей сказали, что для процедуры переселения нужно собрать уйму подписей, получить с десяток разрешений, а самое главное – взять справку с текущего места жительства лиц, подлежащих переселению. Долго, но выполнимо. И мы с Леной, поговорив с Алексеем Георгиевичем, получили добро на отгулы и отправились за границу.
Утром, вместо наших трамваев ждал нас скоростной электропоезд на Чапаевск. Оттуда нам предстояло добраться электробусом до деревни Знаменка, где расположен КПП. Около часа вёз нас комфортабельный поезд. Снег в полях, чёрные голые деревья лесополос за окошком слились в некую быстротечную серую реку от высокой скорости. Пока ехали, мы с Леной обсудили план предстоящих действий.
– Значит, ты сразу из Екатеринбурга полетишь в Рим? – спрашивал я.
– Да, так быстрее. Пока ты ездишь в Саратов на поезде, я слетаю, повидаюсь с мамой, возьму справку и вернусь.
– А может, всё-таки вместе слетаем, а оттуда в Саратов?
– Ну, я не знаю… У нас денег-то хватит? Это здесь коммунизм. А там всё за деньги.
– Нам же выдали в наркомате тысячу долларов! Хватит! Тем более, я в Италии не был никогда.
– Ну, давай тогда вместе, паспорта нам всё равно выдали дипломатического образца, хоть в какую страну можем полететь!
Наш разговор прервала приятная и какая-то знакомая мелодия.
– Гулял по Уралу Чапаев-герой… – напел я ей в такт и глянул в окно. – Мы приехали, Чапаевск!
Когда мелодия смолкла, вокзальный диктор поприветствовал гостей города и стал объяснять, как пройти к выходу с вокзала. Наша дорога сейчас лежала на автовокзал. Схватив свои сумки, отправляемся через подземный переход к выходу в город. От привокзальной площади имени Чапаева на трамвае добираемся до автовокзала, садимся в 27-й электробус и через полчаса мы уже в Знаменке.
Пограничный пункт представлял собой отдельно стоящий военизированный городок. Аккуратный невысокий заборчик с этой стороны – бетонный трёхметровый заборище – с той. Хозяйственные постройки, казармы. В центре одноэтажное стеклянное здание возле дороги. Внутри виднеется пограничный пост с вертушкой. Дорога же перекрыта обычным шлагбаумом, за которым уже видно Федерацию.
В документах нам поставили отметки, и мы вышли с противоположной стороны. Увязнув тут же в глубоком снегу, медленно стали пробираться к посёлку Троицкое. Дороги здесь нечищеные, дома все сплошь перекошенные, будто пляшут. Половина из них заброшенные, в остальных доживают свой век старики, да пьянствует немногочисленная молодёжь. Каменный остов павильона остановки торчал посреди поляны. Автобусов нет.
До самого вечера мы с Леной мёрзли в этом жутком вымирающем посёлке. Грелись в крошечном грязном магазинчике, куда постоянно забегали местные любители выпивки за новыми бутылками. После советского благополучия всё это выглядело сущим адом. Наконец, пришёл автобус, едва пробравшись по заснеженной дороге. Старый, пропахший выхлопными газами и соляркой «Мерседес» раскрыл перед нами свои скрипучие дверцы. В Екатеринбург мы прибыли лишь к полуночи. Город оказался очень большим, но совсем не таким, как Коммунарск. Кругом бомжи, торгаши, пьяная молодёжь с бутылками пива… За несколько месяцев рая я отвык от всего этого. Да и Лена уж забыла все «прелести» жизни в Федерации.
Как же обстояло дело в цивилизованной Европе? Аэропорт Рима встретил нас блеском и сверканием, но за красивым фасадом скрывалась дремучая нищета. Лишних денег на такси у нас не было, и мы естественно добирались общественным транспортом. Сестра с семьёй и мама Лены жили в пригороде Рима, в небольшом посёлке, куда ведёт линия электропоезда. Ещё на платформе пригородных электричек мы столкнулись со всё теми же бомжами и любителями пива. От российских «коллег» их отличал лишь другой язык.
Свежа ещё была в памяти советская скоростная электричка «Коммунарск-Чапаевск». После неё итальянский электропоезд показался помойкой. Вагоны не только снаружи, но и внутри разрисованы граффити, исчерчены фломастерами. Стёкла сплошь расцарапаны какими-то надписями, сиденья грязны и изорваны. Такой Европу увидеть я не ожидал.
Гостить у Ленкиной сестры мы долго не могли – отгулы, данные нам в депо, скоро кончались. Но и без этого хотелось скорее вернуться в цивилизацию. Хоть дом у родственников моей подруги был и неплохой, уровень жизни здесь намного ниже по сравнению с РССР. Тем более, мировой финансовый кризис добивал остатки социальных гарантий, и граждане выживали, кто как умел.
Справку нам удалось получить быстро. Мама Лены поставила свою подпись в фирменном бланке Наркомата Иностранных Дел, и мы на следующий же день отправились в Саратов.
Родной город уже было не узнать. Весь центр сплошь состоял из ныне закрытых магазинчиков и лавочек. Кризис нещадно косил предпринимателей. Запустенье резко сменялось толпами людей. Неслась откуда-то весёлая бессмысленная музыка с нерусскими словами. Народ гулял, веселился, пил пиво. В моём районе также было много нового. Вместо 58-й школы теперь какой-то склад. Судя по вывескам, там несколько раз пытались делать торговый центр. Но всякий раз магазин ждало банкротство. Из-за кризиса в стране отменили обязательное среднее образование. Школы закрывались. В общем и целом, творилось что-то страшное. Об этом, о страшном, буквально кричали листовки с каждого столба и каждого забора. Компартия, ныне в полулегальном положении, продолжала призывать народ к борьбе. Однако толку было мало. Основная масса россиян верила телеящику, считала, что при социализме будет ещё хуже. Робкие, нерешительные ростки сопротивления умело давились полицией.
И вот, мы с Леной наконец-то добираемся до квартиры моих родителей. В подъезде темно, лифт не работает. Оказалось, всему дому отключили электричество за неуплату.
– Ну вот, Леночка, всё-таки привёл я тебя в гости! – сказал я. – Раньше всё как-то не получалось.
– Теперь можно! – ответила девушка.
Родители долго и поочерёдно меня обнимали, даже не обращая внимания на Лену. Попив несладкого чайку с чёрствыми печеньями, мы в этот же день пошли в ЖЭК за справкой. Некоторую часть наших долларов, выданных нам в РССР, пришлось отдать местным бюрократам – за скорость. Справку нацарапали прямо при нас.
Утром следующего дня мы уже уезжали. Если всё получится, то через неделю мои родители и мама Лены смогут получить официальное приглашение в РССР.
Миновав жуткую разруху саратовских улиц, мы сели на поезд и отправились в Екатеринбург.
* * *
В помещении контрольно-пропускного пункта царило некоторое оживление. Сотрудники в зелёных фуражках суетились, оформляли какие-то бумаги. Возле поста толпились люди. А из-за высокого забора, с советской территории, нескончаемым потоком выезжали грузовики-трейлеры с эмблемами Наркомздрава и Красного креста. Голодающим Федерации наши власти отправляли гуманитарную помощь. Водители трейлеров ставили отметки, запрыгивали обратно в свои машины и проезжали под шлагбаумом. Но очередь была не только с той стороны. Из Федерации в РССР пытался попасть какой-то парень высокого роста с большой спортивной сумкой. Разложив кипу документов, он ждал, когда пограничники поставят свои печати и решат вопрос о его допуске. Мы с Леной встали за ним «в очередь».
– Да что такое! – возмущался парень. – Вы мной вообще не занимаетесь, только этими шофёрами! Мне надо всего одну печать!
– Подождите, с вами потом разберёмся. Насчёт вас не было ещё ответа от руководства, – ответила девушка в зелёной беретке. – Пусть следующие проходят.
Тут парень обернулся, собирая в пакет свои документы. В его лице мне показалось что-то знакомое. Остановившись, он тоже глянул на меня.
– Алексей? – спросил я неуверенно. – Майоров?
– Да, – ответил он удивлённо, вспоминая, кто же перед ним стоит.
– Диман! – догадался он, наконец. – Да неужели ты?! Ты что, тоже туда?
– Конечно! – ответил я. – Мы там живём! А ты каким ветром здесь?
– Я по заданию редакции, репортаж снимать про Российскую ССР!
– Замечательно! Буду твоим гидом в Стране Труда!
Этот парень оказался моим саратовским товарищем, журналистом с местного телевидения. В былые времена мы переписывались с ним по интернету, обсуждали несправедливую буржуазную власть и её религиозных защитников, читали друг у друга рассказы и повести, писали рецензии. После очередного моего сообщения «До завтра!» он заметил, что я пропал из интернета. На турбазе со всеми её «прелестями» мне было уже не до всемирной паутины, а за границей Федерации мой телефон стал бесполезной игрушкой. Выйти в интернет уже не представлялось возможным. И вот теперь так неожиданно мы встретились с этим товарищем.
Пока девушка-пограничница изучала наши с Леной паспорта, мы беседовали.
– А почему именно тебя сюда отправили, ты сам захотел? – спрашивал я.
– Да я-то хотел, только одного желания тут мало! Сам бы и пытаться не стал попасть в РССР. Не потому, конечно, что боюсь «ужасов коммунизма», – усмехнулся Алексей, – просто сюда ведь никого не пускают. А это по договорённости с Москвой… Отправляют журналиста, непременно из провинции, чтобы он, ну то есть я, показал и рассказал всю правду российскому зрителю.
– Так как же они тебя-то выбрали?
– Ну… – замялся немного мой товарищ. – Приехали к нашему редактору люди из Москвы, поговорили. Спросили, кого он им рекомендует. Ну, поскольку я на хорошем счету, он рекомендовал меня. Бумажки все запилили мне в два счёта, и вот я тут. Теперь пропустили бы, а то как бы назад ехать не пришлось…
– Да пропустят! – сказал я. – Сейчас с этими дальнобойщиками разберутся…
В этот момент с улицы послышался какой-то грохот, звон разбивающегося стекла и выстрелы. Мгновенно всполошились все пограничники, похватали автоматы. А над территорией КПП громко зазвенел какой-то звонок, похожий на звонок старого механического будильника.
– Прорвался! – послышался выкрик одного из солдат. – Ты смотри, подлец какой, прорвался!
– Рядовой Варенцов убит, четверо бойцов ранены… – доносились ещё голоса.
Что случилось, мы ещё не поняли. Пограничники суетились, докладывали что-то по рации. Грузовики остановились, всё больше и больше солдат стягивалось к шлагбауму. Мы вышли наружу со стороны Федерации. А там, за пределами помещения, картина была страшная. Напоровшись на противотанковый ёж, что справа от ворот, стоял покорёженный чёрный джип «Тойота Ленд Крузер». На лобовом стекле множество пулевых отверстий. Рядом валялась зелёная фуражка, а из-под колёс виднелась чья-то рука со сжатым в ней пистолетом. Но судя по следам, был и ещё один джип. Он-то и прорвался на территорию РССР.
Держать нас на границе не стали – быстро пропустили всех троих. И мы по аккуратно расчищенным дорожкам пошли на электробус. А в Знаменке тем временем все были уже на ушах. Живут тут почти одни военные, и вся деревня в момент ополчилась. Солдаты бежали к КПП, на ходу застёгивая шинели. Уехать отсюда сразу нам не удалось – движение по направлению к Чапаевску перекрыли. Делать было нечего, и мы сели в электробус, стоявший возле оцепления.
– Вот тут у вас весело! – сказал Алексей.
– Да сами первый раз такое видим… – ответила Лена.
Достав видеокамеру, мой товарищ сразу принялся снимать, высунув объектив в форточку. Перекрытая дорога, множество солдат, суетящиеся люди…
«– Что же он снимает? – подумал я. – Ведь такие кадры на той стороне как компромат используют!».
Но говорить пока ничего не стал. Майоров казался мне надёжным товарищем, и все мысли о том, что он шпион, я гнал прочь.
Тут водитель электробуса додумался включить радио. А там уже вовсю рассказывали о произошедшем.
– … контрольно-пропускного пункта Знаменка на Северной границе. Им оказался сын известного криминального авторитета из Российской Федерации, Александр Бутман. Сейчас его автомобиль «Хаммер Н4» направляется по Чапаевскому тракту в сторону посёлка Широкополье. В населённом пункте Утреннее бандит сбил 32-х летнюю местную жительницу и её годовалую дочь, а также расстрелял из автомата патрульную машину милиции. Один милиционер погиб, трое ранены. Пострадавшие госпитализированы в Зоринскую ЦРБ. В посёлке Возрождение Бутман въехал в помещение почты, разрушив стеклопластиковую веранду здания и частично обрушив крышу. Семь человек получили ранения. Затем преступник совершил наезд на троих колхозников, шедших на работу, и направился в сторону шоссе. Трое пострадавших в тяжёлом состоянии госпитализированы в Новоивановскую райбольницу…
Поверить в такой кошмар было сложно. Только что всё было в порядке, люди наслаждались мирной жизнью, как вдруг появился этот мерзавец и начал убивать, громить и давить. Пограничники и советская милиция были просто не готовы к такому дерзкому нападению. И это пугало ещё сильнее. Что ещё натворит обкуренный гламурный подонок в наших сёлах и городах?
Тем временем продолжалась погоня. Милицейские патрули из всех близлежащих посёлков с пронзительным воем сирен мчались за разбушевавшимся негодяем. А убийца и не думал даже поворачивать назад. Он был уверен в своей безнаказанности и непобедимости. Опьяняли преступника и простые победы над милицией. Огромный мощный «Хаммер» запросто разбрасывал и опрокидывал лёгкие патрульные электромобили ЛЭ-12, сминал их как консервные банки. Как назло, вся сельская милиция имела такие машины. Схожие с «Хаммером» по массе и превосходящие его по мощности «Усть-Катавцы» присоединились к погоне позже.
Но до очередного посёлка убийце добраться не удалось – поднятые по тревоге части 2-й Дивизии НКВД взяли подлеца в окружение. Прямо по полям, по глубокому снегу навстречу «Хаммеру» мчались тяжёлые армейские грузовики ЭлектроЗиС-6В. Вывернув из-за леса, Бутман был вынужден развернуться – со стороны Широкополья его уже встречали, ощетинившись стволами пулемётов и артиллерийских орудий, с десяток ЭБМП-2. А сзади, сверкая вразнобой проблесковыми маяками, бандита настигали милицейские патрули на бронированных ППСных фургонах «Усть-Катавец». Теперь уж, обкуренный и оттого «бесстрашный», гламурщик наконец-то испугался. Но трястись пришлось недолго: внезапно, глянув влево, Бутман увидел стремительно приближающийся огромный грузовик цвета хаки. Удар! И убийца отрубился. ЭлектроЗиС-6В буквально переломил «Хаммер» пополам, порвав как бумажку его мощную раму. Тучное тело еврея выбросило через лобовое стекло, и Бутман воткнулся жирной рожей в снег. Как ни странно, подонок почти не пострадал, не считая ссадин, ушибов и лёгкой контузии. Милиционеры пинками привели Бутмана в чувства, одели ему наручники и немедленно увезли в Коммунарск, во внутреннюю тюрьму НКВД.
Кроме Бутмана в «Хаммере» находилась ещё и гламурная проститутка. Ей повезло меньше – армейский грузовик буквально размазал шлюшку по обломкам джипа. Сам же «Хаммер», вернее, то, что от него осталось, погрузили тельфером на тот же ЭлектроЗиС и отвезли на Чапаевский Металлургический. Теперь эта злая американская дрянь перевоплотится в очищающем пламени мартена и станет башней советского электротанка или колёсной парой бронедрезины НКВД.
…Тем временем открыли дорогу на Чапаевск, и электробус шустро домчал нас в город. Всюду, на всех дорогах, городских улицах и площадях была милиция. Машины с мигалками, люди в синих шинелях. На тротуарах, казалось, на каждого прохожего приходилось по два милиционера. Такого в Российской ССР я не видел никогда. Обычно милиции почти не видно.
Наш товарищ, Алексей Майоров, камеру не выключал. Снимал милиционеров, испуганных людей, стихийные блокпосты на дорогах. Честно сказать, всё это меня страшно насторожило.
«– Приедем домой, я с ним поговорю» – подумал я.
А мы были уже на вокзале. Тут народу не шибко много, однако усиленная милицейская охрана присутствовала. Из громкоговорителей вокзального автоинформатора лилась грозная мощная песня в исполнении военного хора:
– …Смело защищай страну! Народ советский победит! И пусть посмеет враг начать войну – он будет беспощадно бит!
– Слушай, – сказал Алексей, – у меня есть эта песня, тридцатых годов исполнения! С сайта Советской музыки!
Я лишь улыбнулся. Мне здесь даже не нужно было иметь все эти песни в записи – их постоянно гоняли по радио, телевидению и системам громкой связи.
– Ты можешь купить диск с новыми советскими песнями, там различные тематические подразделы есть. Например, об авиации. Сталинский Авиамарш, Авиационная, На взлёт, Песня лётчиков, В солнечный полёт, Марш воздушного комсомола и многое другое!
– Круто! – ответил Алексей.
Тут подошёл наш поезд, мы быстро заняли свои места, и скоростная электричка, пронзительно свистнув, отправилась в путь.
– …Прольём свинцовым градом непрошенных гостей! Смело… – доносились с вокзала отголоски песни.
В вагоне же зазвучало радио. В приёмнике, встроенном в одну из стенок, тихо заговорил знакомый голос диктора Коммунарского Радио.
– Сделай погромче! – прошипела Лена, хватая меня за плечо.
Сенсорным регулятором я прибавил радио на полную мощность.
– В эфире «Последние известия». Я напоминаю, что сегодня на нашу страну было совершено наглое, невиданное по своей дерзости нападение. С территории Федерации на Советскую землю прорвался российский бандит Александр Бутман в состоянии наркотического опьянения. Управляя американским военным джипом, он проскочил границу в тот момент, когда с территории РССР в Федерацию направлялись грузовики с гуманитарной помощью. Воспользовавшись тем, что барьеры-автоматы открыты и прикрывшись от пуль пограничников лёгкой бронёй своего внедорожника, Бутман из неустановленного пока оружия ранил четверых бойцов Погранвойск НКВД РССР и устремился вглубь мирной Советской Страны. Вместе с Бутманом пытались прорваться ещё трое бандитов на внедорожнике марки «Тойота»; возможно, его охрана. Но благодаря личному мужеству рядового пограничных войск товарища Варенцова, второй джип был остановлен. Товарищ Варенцов в тяжелейшем состоянии доставлен в городскую больницу посёлка Мирный. Сейчас за его жизнь борются советские врачи. Двое бандитов из «Тойоты» убиты, третий арестован пограничниками.
Прорвавшийся через границу Бутман сумел проехать около пятнадцати километров, побывать в двух населённых пунктах, ранить 12 местных жителей и 17 сотрудников милиции. Один милиционер от полученных ранений скончался на месте. Остальные пострадавшие были вовремя госпитализированы. Спустя двадцать минут после нападения, бандит был остановлен силами Советской милиции и Внутренних Войск НКВД. Бутмана взяли живым, теперь его ожидает суд…
Про сегодняшнее нападение, всколыхнувшее всю страну, говорили ещё долго. У арестованных бандитов брали интервью – те, протрезвев, каялись в содеянном. Последовала и реакция Российской стороны – дипломаты от Федерации настаивали на срочной выдаче преступника. Однако, все их попытки вернуть кровавого буржуйского сынка домой закончились безрезультатно. Народный Комиссар Внутренних Дел на пресс-конференции заявил, что преступника, отнявшего жизнь гражданина РССР и посягнувшего на жизни советских людей, ждёт адекватное наказание в самой Республике Труда. А экстрадиция Бутмана в Россию невозможна, так как по ту сторону границы преступник будет немедленно откуплен своим отцом – вором в законе и бизнесменом, и избежит положенного наказания. Забегая вперёд, я скажу, что спустя неделю, после суда и следствия, Бутман будет расстрелян. Его подельник из личной охраны отправится в колонию строгого режима.
* * *
А мы с Леной и Алексеем были уже дома.
– Может, мне лучше в гостиницу? – неуверенно спросил мой друг.
– Нет, останешься у меня! – сказал я. – Т-с-с! Это военная тайна!
– У нас только две кровати, – продолжал я, пока Лена разбирала сумки, – тебя мы разместим в гостиной, и Ленке придётся лечь со мной! Ну, ты понял?!
– Ага, ясно!
– А журналистскими твоими делами займёмся завтра, у нас последний выходной перед работой остался. Лена пойдёт в Наркомат Иностранных Дел документы оформлять, а я помогу тебе с репортажем. Идёт?
– Да, было бы отлично!
До вечера ещё было полно времени, и мы решили побеседовать за чашкой чая.
– Ну, друзья, я просто поражён этой замечательной страной! Как всё чисто, какие все вежливые и доброжелательные! – удивлялся Алексей.
Мы с Леной лишь переглянулись. Девушка мило улыбнулась, аккуратно размешивая серебряной ложечкой сахар в только что заваренном чае.
– В России тот же климат, снегу – выше крыши. А тут в городах все дороги идеально чисты, и снегочистов никаких не видно, – продолжал удивляться наш товарищ. – Даже тротуары и тропинки расчищены.
– Всё просто, – отвечала Лена, – под дорогами стоят обогреватели, снег тает и по каналам ливнёвки уходит в канализацию.
– Да, – сказал я. – Нагревательные элементы напрямую соединены с датчиками термоконтроля и запитаны от солнечных батарей, из которых выполнены крыши зданий. Зимой асфальт нагревается, а летом посредством фреон-генераторных подстанций, напротив, остужается и орошается водой. Это решает множество проблем. Так, не надо чистить снег, не надо летом поливать улицы. К тому же, в жару эти встроенные системы не просто охлаждают дороги – они преобразуют солнечную энергию в электричество. Городское освещение, электроснабжение жилых домов и организаций фактически осуществляется без затрат. Атомные и пьезоэлектрические станции на летний период работают в половину мощности, частично закрываются на профилактику.
– Круто! – ответил Алексей. – Технологии будущего просто! А что у вас тут ещё этакого есть, высокотехнологичного?
– Да у нас всё здесь высокотехнологичное! – усмехнулась Лена.
– Ну, в принципе, она права! – ответил я. – Транспорт ты уже видел: электробусы, поезда, метро и трамваи…
– Авиацию бы посмотреть!
– А, ну я знаю, ты этим делом увлекаешься! Я сам, честно сказать, не особо во всём этом разбираюсь. Знаю только, что советские самолёты имеют электро-реактивные двигатели. Электрические установки позволяют усиливать тягу в несколько раз, изменять вектор тяги и маневрировать самым причудливым образом. Наши Сталинские Соколы действительно летают быстрее и выше всех!
– Сталинские? – удивился Алексей. – В РССР имя Сталина в почёте?
– Да, а ты не знал? – спросил я. – Мудрая Сталинская политика взята здесь за основу политического курса. Именно эта модель, разработанная Иосифом Виссарионовичем, позволила Советской Стране достигнуть коммунизма, прийти к изобилию…
– Ладно, ребята, разговоры о политике мне слушать как-то неохота, – сказала Лена. – Пойду телевизор пока посмотрю.
– Так вот, – продолжил я. – Основы, заложенные товарищем Сталиным, и являются фундаментом политической системы Российской ССР. Советская Конституция 1991 года является точной копией Сталинской Конституции 1936 года.
– Вот честно, не знал! – ответил Алексей. – Нам говорили, что тут поздне-брежневская модель государства с разжиревшими чиновниками и коррупцией…
– Да, похоже, в Федерации про нас ничего не знают…
– Ну, кто надо – тот знает. Знает и пытается опорочить…
– Вот именно. И я думаю, ты здесь, чтобы не допустить этого опорочивания. Иначе и быть не может, твои взгляды и отношение к российской власти я знаю хорошо.
– Ну, в принципе так…
– Только тогда объясни мне, что ты снимал там, из окна электробуса? Ты ведь не достопримечательности искал в объективе своей камеры, не достижения советской науки и техники.
Алексей, опустив глаза, немного замялся. Чувствовалось, что он хочет сказать мне что-то важное, но по какой-то причине не может. Однако, я сам догадывался, в чём дело. Его послали сюда с каким-то заданием. С антисоветским заданием.
– Давай выкладывай всё. Можешь на меня положиться – чекист-трамвайщик тайны хранить умеет! – сказал я полушутливым тоном.
– Ну, я не знаю…
– Скажи прямо – тебя завербовали в ФСБ? – спросил я в лоб.
Алексей вытаращил глаза, как-то резко, с раздражением глянул на меня.
– Да ты что! Как ты мог такое подумать?! Нет…
– Что же тогда? Я же вижу, не просто так тебя сюда послали.
– Репортаж мне надо снять. Показать, что здесь всё плохо, – полушепотом сказал Алексей, облокотившись на стол и подперев руками голову. – Иначе плохо будет мне…
– Так, давай теперь начистоту. Рассказывай всё, что и как. И никаких намёков и недосказанности не надо. Если нам будет нужно кому-то мозги вкрутить, мы их вкрутим, а между собой чтобы тайн не было, идёт?
– Идёт… – ответил Алексей. – Короче, у них моя невеста. Если через неделю не будет репортажа, обещают убить.
– Так, кто и как вышел на тебя, кто похитил твою Женю? – чекистским тоном продолжал я расспросы.
– Какие-то люди из Москвы, я не знаю, кто они. Специально искали журналиста с коммунистическими взглядами, чтобы и талантлив был и грамотен. Денег даже не предлагали, сразу силовой приём использовали. Женя в тот день с отчимом в церковь пошла; этот придурок повёл её за каким-то чёртом святую воду набирать. Крещение ещё не скоро, а ему эта водица позарез понадобилась. Взяли по бидону, и пошли. Я даже не знал. Только потом, когда этот урод вернулся – пьянющий, всё стало известно. Засобирался я церковь эту громить, вышел в подъезд, гляжу – письмо в ящике. В конверте глянцевый листок с текстом. Так, мол, и так. Твоя невеста у нас. Хочешь увидеть её живой – выполнишь наше задание. Аппаратура и подробные указания – в камере хранения в аэропорту… Так я попал сюда…
– Однако, зверство… – произнёс я. – А этот отчим, видать, всё знал. Подкупили они его…
– Да уж много ли ему надо? – нервно ухмыльнулся Алексей. – Бутылку православной «Путинки» поставили, он и рад.
– Что же делать-то будем? Снимать станешь?
– Ох не знаю, не знаю… Так и охота запилить этим гадам назло репортаж про чудеса технического прогресса, про эти ваши электробусы, да асфальт с подогревом… Но что они сделают с Женей?..
– Слушай, давай не будем ждать у моря погоды, и обратимся в НКВД. У них есть все средства и все возможности, чтобы тебе помочь.
– Да, а они её там… Она у них в заложниках, как ты не понимаешь?! – в сердцах резко произнёс Алексей.
– Успокойся, ничего с твоей девушкой не случится. Пойми ты, это уже политика. Для наших – дело чести тебе помочь. У нас коммунизм! Всё для людей и во имя людей! Я же рассказывал тебе в поезде, как мне помогли Ленку спасти.
– Ну ладно… – на два тона ниже проговорил Алексей. – Поехали. Выбора нет…
– Ты на часы взгляни. Завтра.
* * *
В гостиной Лена смотрела по телевизору концерт. Все три часа, пока он шёл, мы с Алексеем беседовали в кухне.
– Дим, – позвала меня Лена, – иди сюда, новости твои начинаются!
Девять часов, программа «Время». Мы с другом прошли в гостиную. Знакомая заставка на экране, классические позывные образца 70-х годов. А вот и дикторша – молодая курносая девчонка, Василиса Финогорова. Расплывшись в забавной улыбке, она принялась рассказывать новости.
– Пострадавших в результате нападения жителей Озёрского района Чапаевской области сегодня вечером посетила в больнице делегация пионеров. Юные ленинцы поблагодарили раненых милиционеров и пограничников за их мужество, высказали благодарность от лица всего советского народа. Сами пострадавшие ни в чём не знают нужды. С ними работают лучшие специалисты-медики, с ними – наша партия, с ними – весь наш народ. Пусть знают враги – им оказалось не под силу испортить нам жизнь, испортить нам грядущий праздник – Новый год. Любой враг, попавший на нашу землю, найдёт на ней свою могилу!
Дальше был репортаж из больницы, интервью с пострадавшими. Потом показали обращение товарища Субботина, генерального секретаря ЦК Компартии. Он извинился перед ранеными за то, что не смогла Советская Страна уберечь их от того зла, которое кружит вдоль наших границ, и пообещал сурово наказать виновных. Кстати, позже не только расстреляют бандита Бутмана, но и снимут с должности начальника той самой заставы, на участке которой случился сей инцидент. На всех КПП начнут вводить беспрецедентные меры безопасности.
Закончилась программа на весёлой, этакой залихватской ноте. В последнем сюжете выступил Нарком Обороны товарищ Говоров. С присущим ему темпераментом, он заявил, что мощь наших Вооружённых Сил несокрушима, что нет в мире такой силы, которая могла бы покорить нашу Родину. Параллельно с речью Маршала Армии шёл видеоряд с подборкой лучших моментов военных парадов на Площади Коммунаров. Мимо величественной и строгой Старой башни ровным строем шли советские воины, а вот уже появились и танки. Новейшие, высокотехнологичные машины ЭТВ-17У бесшумно ехали на электромоторах. За танками – пусковые установки тактических и баллистических ракет, радиолокационные станции и машины боевого управления. Суровые и грозные советские ракетчики внушали спокойствие и уверенность. Это они, славные артиллеристы Страны Советов, за считанные часы поставили на колени вооружённые до зубов националистические хунты в оккупированных республиках СССР, это они держат в страхе американо-английских кровавых империалистических зверей.
* * *
Посмотрев прогноз погоды, мы отправились смотреть сновидения. Завтрашний день предстоял сложный и наполненный.
Часть Восьмая
Сегодня спалось особенно сладко, ведь на одной кровати со мной спала Лена! Её диван занят моим другом, и деваться девушке было некуда. Но она особо и не упрямилась. Наше взаимное недопонимание давно позади. Леночка на глазах превращалась из известной мне девушки-загадки в девушку-мечту. Вернее, в девушку моей мечты. Доброта милой Леночки теперь греет меня постоянно. Ещё вечером, когда мы укладывались, я обнял свою дорогую подруженьку, уткнулся носом в её мягонькую щёчку. Нежные волосы девушки приятно щекотали лицо, но я уже не обращал на это внимания. Дикая усталость клонила в сон. И мы сладко заснули до самого утра.
А день грядущий стремительно нас взбодрил и настроил на боевой лад. Моя прекрасная Елена отправилась в НКИД, мы с Алексеем – в НКВД. Принял там нас немолодой подполковник с тремя шпалами в петлицах и орденскими колодками на строгой чекистской форме. Без лишних предисловий мы рассказали ему всё. Как на духу, Алексей выложил гебисту про похищение своей невесты, про своё тайное задание. Подполковник, на удивление моего товарища, воспринял всё очень серьёзно.
– Значит, так, – сказал он, обращаясь к Майорову, – репортаж ты снимешь позже, но сейчас свяжешься с Федерацией и потребуешь прямого эфира, на восемнадцать ноль-ноль. Скажешь, сенсация у тебя, «жареное», понял?
– Да, но как же Женя? – воскликнул Алексей. – Они же её за такую «сенсацию» растерзают!
– Женя твоя к этому времени будет здесь. Вы с другом отправитесь за ней. А сейчас действуй!
Алексей был ошарашен. Признаться честно, и я с трудом понимал, что происходит, что придумал этот пожилой чекист. Но сомневаться не приходилось – по всему было видно, наш подполковник не зря носит шпалы в своих петлицах. Я мало что понимал в орденских колодках, но уловил главное – орденов у этого рыцаря тайной войны много. А за просто так их не дают.
* * *
Пока Алексей, сидя в одном из кабинетов, связывался со своими телевизионными редакторами из Федерации, я проходил инструктаж в подвальчике у майора Старинова. Средних лет, суровый чекист рассказывал мне об оружии. Без всяких предисловий и объяснений. К чему это, я догадался позже. Вместе с бойцами спецназа НКВД нас с Алексеем спустя считанные минуты отправят в Россию. Мой друг укажет чекистам, где прячут его невесту. А мне было поручено всё проконтролировать. Поначалу я даже возмутился:
– Да вы что, товарищи! Следить за своим другом? Да он никакой не шпион!
– Не в этом дело. Дмитрий, вы человек партийный, член Союза Воинствующих Безбожников. Вам мы доверяем. А друга вашего не знаем. Не обессудьте, работа у нас такая! – ответил мне товарищ Старинов, оголив золотые зубы хитрой улыбкой.
И мы перешли к обсуждению пистолетов. Выяснилось, что стрелять я умею, однако мне знакома конструкция лишь одного пистолета – АПС. «Стечкин» нравится мне давно, я изучил его устройство и даже умудрился из него пострелять в своё время. Пистолет разбирал с закрытыми глазами. Старинов, проверив это, вручил мне АПС. Я расписался за него. Алексею же он велел передать ТТ.
Закончив все формальности, мы в сопровождении трёх спецназовцев отправились во двор к машине. Чёрный АЭМ-4 «Сталинец» с никелированными молдингами и бамперами ждал нас у ворот. Через десять минут мы уже взлетали на маленьком военном вертолёте с аэродрома НКВД. Винтокрылая машина поражала своей простотой. Стеклянный шар, винт и крошечные колёса шасси. Мотора толком не видно, он маленький, но очень мощный. Ребята, с которыми нас отправили – молодые офицеры спецназа НКВД: Иван, Игорь и Константин, оказались весёлыми людьми. Узнав, что пункт нашего назначения – церковь, они стали отпускать различные шуточки про попов, и вся наша компания дружно и заливисто смеялась. Игорь сел за штурвал, и маленький бесшумный Ка-205ЭМ поднялся в воздух. Для радаров он незаметен. Раньше, когда я летал на вертолёте Наркомздрава, довелось мне познать скорость и мощь советских винтокрылых машин. И поэтому сейчас я уже мало удивлялся. Вертолёт пулей промчался над границей, затем набрал высоту, чтобы не привлекать внимания на земле, и устремился в Саратов.
– Так вот, – продолжал Алексей рассказывать историю, – был у нас один знакомый странный поп – Дениска. Мы его с камрадами в интернете прикалывали ужасно! Он ещё молодой, тощенький, Лексуса пока не имел, но злой был!!! Всех считал тупыми, типа он один самый умный.
– Все они умные, – вставил реплику Иван, – когда дело касается прибыли.
– Ага! – сказал я. – И этот Дениска ещё пузо отъест, вот подождите!
– Мы из его пуза сито сделаем! – пробурчал Константин, сжимая рукоять «стечкина».
Все дружно рассмеялись. Тем временем вертушка шла на посадку. Игорь посадил машину подальше от людских глаз, на поляне посреди лесопарка, что в пригороде Саратова.
– И что, отсюда пешком что ли пойдём? – спросил Алексей.
– Ага, прям уж… – ответил Игорь. – Реквизируем сейчас какой-нибудь тазик.
Тазик искали недолго. Тут, метрах в двухстах, наткнулись мы на следы от джипа. Колеи в глубоком снегу вывели нас к машине. Хёндай «Таксон» притаился под ёлкой. Внутри занималась любовью сладкая парочка: лощёный мажор, сынок какого-то городского бандита и гламурная проститутка в короткой кожаной юбочке. Молодёжь была так увлечена своими охами-вздохами, что не заметила появившегося на фоне окошка неизвестного мужчину. Этим мужчиной оказался советский чекист Иван. Патроны он тратить не стал. Открыв дверцу, просто свернул шею буржуйскому сынку, отвалил тело в сторону и взял за волосы полуголую проститутку. Хруст шейных позвонков – и раба любви отправляется вослед за своим господином…
Нам терять время нельзя. Выбросив трупы из джипа, отправляемся в город. Суббота, пробок нет. До той самой церквухи на улице Вокзальной добрались быстро. Тут-то началось самое интересное.
Сперва в помещение вошли мы с Алексеем – в гражданской одежде. Сняв шапки, чтобы не привлекать внимания, остановились возле какой-то иконы с Иисусом. Сын божий глядел на нас со своей фанерки с невиданной злобой. Сразу вспоминалась картинка из Интернета – «он смотрит на тебя, как на говно». Но разглядывать пейсатое божество я не стал. Отвернувшись к иконе, мы ждали появления батюшки. Брюхатый слуга господень не показывался долго. Зато бабок в церкви было полно. Их гадкое шепелявое шептание доносилось и до нас.
– Что-то эти парни так долго молятся, грех у них большой, видать… – долетали до моих ушей слова старушек.
– Я бы им показал свой грех, да рано ещё, – злобным шёпотом сказал Алексей, сжимая правой рукой ТТ в кармане.
– Мы свои грехи для батюшки оставим, – ответил я, нащупав свой АПС за поясом.
Наконец, откуда-то из технических помещений вышел толстый чернорясый бородатый поп. За ним увивался попик потоньше, с царапиной во всю харю, восторженно о чём-то рассказывая. В первом я признал того самого батюшку, которого регулярно наблюдал из окна своего трамвая. Наглый, жирный, богатый, он всегда приезжал на службу на огромном джипе Линкольн «Навигатор».
– Давай послушаем, о чём они говорят, – сказал я.
А разговор у слуг господних явно был о деньгах.
– Три храма теперь построим! Нет, четыре! – повизгивая, как поросёнок, говорил тощий попик.
– Глупец, какие храмы? – отвечал ему толстый. – Ты разве не хочешь дом в Усть-Курдюме?
– А, да, точно! И джип как у вас!
– Вот так-то. А теперь за работу пора браться.
– Ваше святейшество, да мне боязно как-то, может, не надо?
– Ты что, зассал, щенок? Аарон Натанович обещал ещё два лимона накинуть, если мы шлёпнем эту бабу. Я вообще хотел с ней порно-ролики снять. Ты знаешь, грешник, какие это деньги?
Продолжая беседу, попы скрылись за резной позолоченной дверцей.
– Пошли скорее! – прошипел Алексей. – Она у них. Зла не хватает на этих скотов…
Мы, пробравшись на четвереньках между подставкой для свечек и стеной, незаметно для бабок прошмыгнули вслед за чернорясниками. В комнатке, что за дверью, было довольно просторно. Стоял широкий кожаный диван, стеклянный столик. На столике бутылка дорого коньяка, конфеты. Батюшки немало удивились нашему появлению.
– Где девушка, мрази?! – выкрикнул я.
– Диман, это делается не так, – сказал мне Алексей, с размаху въезжая кулаком в челюсть толстому попу.
Батюшкины зубы фонтаном разлетелись по комнате. Прикрыв окровавленный рот пухленькими ручонками, поп завалился на диван. Второму досталось уже от меня. Отбив ему ногой орган размножения, я взял бутылку с коньяком и проверил ею прочность батюшкиного черепа. Череп оказался всё же прочнее, чем бутылка из толстого матового стекла. Весь в коньяке и стёклах, тощий попик рухнул на пол. Второй выл и молил о пощаде.
– Всё покажу, всё! Не убивайте! – скулил слуга господень мерзким плаксивым голосочком, как баба.
– Вставай, скотина! – ревел от злости Алексей, наводя на батюшку ТТ. – Быстро показывай, где Женя!
Обделавшись со страху, поп поправил мокрую рясу и повёл нас вглубь церковных помещений. Распахнув одну из дверей, он неожиданно шарахнулся назад. Жирное пузо попа упёрлось в дуло «стечкина». Вздрогнув, я тут же вздохнул спокойно. Оказалось, чекисты проникли в церковь со двора и проводили зачистку помещений. В небольшой комнатке прямо по коридору мы увидели Ваньку. Хохоча, он стегал трёх молодых попиков куском провода от телевизора, а те усердно лизали ему сапоги. Константин с Игорем же такими приколами не занимались. Пристрелив каждый по батюшке, они искали новых паразитов.
– Мы тут спуск в подвал нашли, – сказал Игорь. – Наверное, девушка там.
– Ух, смотри, – рявкнул я попу, – если у невесты моего друга хоть один волос с головы упал, мы тебя на ремни порежем.
– Да жива она, жива… – визгливо отвечал батюшка.
Мы спустились в подвал. Там, посреди беспорядочно разбросанных бочек с кагором, сидела на стуле симпатичная темноволосая девушка в наручниках и рваной куртке. За ногу её крепко держала толстая верёвка. Рядом валялись какие-то целлофановые пакетики, куски еврейской мацы.
– Женечка, родная! – выкрикнул Алексей, подбегая к своей невесте. – Ты в порядке? Что они с тобой делали?
Измученное лицо девушки вмиг изменилось. Улыбнувшись, она крепко обняла Алексея.
– Всё хорошо, милый! – ответила Женя. – Они ничего не успели сделать. Когда эти гады меня вязали, я одному морду поцарапала.
Пока влюблённые обнимались и о чём-то своём шептались, мы с чекистами обследовали помещение.
– Похоже, они её мацой кормили, – сказал я.
– Что же ты молчишь, сволочь? – пробасил Игорь, хватая попа за бороду. – Откуда маца?
– Я… Я всё скажу! – лебезил попик. – Это Аарон Натанович привёз, вместе с деньгами...
Бывший когда-то жирным и важным, сейчас этот боров выглядел очень смешно. Большой, объёмный, бородатый – и трусливый как мышь! Где его басовитый поповский голос, которым он напевал глупой пастве свои молитвы? В один момент, почуяв силу, батюшка наложил в штаны. Он больше не надеялся на помощь свыше. Бог, если бы он и был, не стал бы помогать такой грязной скотине.
Пока Алексей освобождал девушку от наручников и верёвки, Игорь с пристрастием допрашивал батюшку. И поп действительно рассказал всё. Мацу и деньги за похищение Жени им привёз представитель администрации президента РФ, Аарон Пейсман. Цель похищения еврей объяснил так: надо наказать одного журналиста. Поначалу жертву планировалось просто запугать. Но позже, когда Майоров успешно перешёл границу РССР, Пейсман приказал убить девушку как ненужного свидетеля. Промедли мы хотя бы немного, случилось бы страшное…
Тянуть попа за хвост не стали – не сговариваясь, мы с Алексеем одновременно продырявили поповский череп из пистолетов. Бросив труп прямо в подвале, пошли к машине.
– Так, ребята, – заговорил вдруг молчаливый Константин, – не даёт мне покоя этот Пейсман. Надо бы найти, да потолковать с ним по-чекистски.
– Погоди, Костя, – ответил Иван. – Если они там наверху узнают обо всём, прямой эфир отменят. И не будет нашего репортажа. Верно, Алексей?
– Ага, – ответил мой товарищ, – я договорился по телефону, эфир предоставят. В сетку вещания уже внесли изменения. Реклама этой моей «сенсации» крутится каждые пять минут на всех каналах.
– Прекрасно! – сказал Иван, глядя на часы. – Шесть с половиной часов до эфира, успеваем. Надо пока что тут прибраться, чтобы овечки православные ничего не заподозрили и тревогу не подняли.
– Товарищи, – спросил тут Алексей, – а можно мы с Дмитрием ненадолго съездим в одно место?
– Ну, разве что ненадолго. Валяйте. Встречаемся у вертолёта.
Алексей повёл меня к поповскому Линкольну.
– Куда это ты хочешь ехать? – недоумённо спрашивал я.
– Сейчас увидишь, тут недалеко. Надо наказать одного гада. Пускай моя фройлен пока побудет с чекистами.
Мы открыли «Навигатор», Алексей сел за руль. Мощная импортная дрянь взревела мотором. Тут же заколыхались висящие над лобовым стеклом всевозможные крестики, иконки. На ходу я посрывал эту гадость и выбросил в форточку. А Линкольн меж тем мчался по саратовским улицам в сторону Детского парка. Свернув в старый дворик, Алексей затормозил возле подъезда трухлявой пятиэтажки.
– Это здесь, пошли, – сказал он мне.
Мы поднялись на четвёртый этаж по мрачному, зассаному подъезду. На всех этажах на нас встревоженно взирали глазками дорогие железные двери. Лишь нужная нам дверь была деревянной. Старенькая такая, потёртая.
– Здесь эта пьянь живёт, – процедил злобно Алексей, доставая из кармана ключ. – Отчим Женин.
Дверь бесшумно открылась. Внутри – полумрак и стойкий запах перегара. Отчим был дома один – это легко угадывалось по доносящемуся издалека его пьяному голосу. Православный забулдыга громко молился. Мать Жени с ребёнком ушла на прогулку в Детский парк, точнее в церковь, там расположенную.
– Отче наш, иже еси на небеси… – гундосил где-то в глубине квартиры пьяница.
– Сейчас ты сам на небеси окажешься, подонок! – говорил Алексей, аккуратно пробираясь в коридор.
Мы вошли и прикрыли за собой дверь. Огляделись. На полу что-то стояло. Блестящее. Это что-то оказалось пустыми бутылками. Награда за продажу девушки уже выпита.
– Отойди на пару шагов назад! – сказал Алексей.
Я отошёл, достав на всякий случай АПС. Но алкаш нас ещё не обнаружил. Кувыркаясь перед иконой, он продолжал молиться. Вдруг, нарушая тишину, раздался громкий выкрик моего друга и звон бутылок.
– СПААААРТАААААААА!!!! – просто заорал Алексей, пнув с размаху ногой груду пустой тары из-под «Путинки».
Фильма, из которого был заимствован этот выкрик, я, к сожалению, не видел. Однако, действия Алексея всё равно смотрелись эффектно. Молитва тут же смолкла, и к нам навстречу выскочил полуголый, в одних семейных трусах, до ужаса мерзкий мужичок. В одной руке у него был большой позолоченный крест, в другой – початая бутылка водки.
– Это ты, мерзкий богохульник! – выкрикнул пьяница, кидаясь на нас с кулаками.
Но Алексей хладнокровно снял свой ТТ с предохранителя и одним выстрелом уложил буйного алкоголика на пол. Забрав кое-какие вещи своей невесты, он переломал все иконы молотком, и мы пошли обратно.
Спустя полчаса мы всей компанией уже взлетали с поляны, на которой нас всё это время дожидался вертолёт. Спасённая девушка, заливисто смеясь, рассказывала, как один из чекистов нарядился попом и пошёл объяснять бабкам, что их любимый батюшка уехал по срочному вызову – освящать новый Мерседес самого губернатора. Бабок удалось выпроводить из церкви. А вот юродивого попрошайку, вечно толкущегося возле церкви, чекист Иван не без удовольствия пристрелил, заведя в будку у ворот.
– Вот круто! – сказал Алексей
– Ещё бы! – ответил я. – Только жаль, что тот «менеджер по сбору подаяний» умер не от моей пули!
* * *
Сгущались сумерки над огромным мегаполисом. Половина шестого вечера. В зале Коммунарского театра Драмы шла подготовка декораций. Каменные стены, решётки, цепи, параша в углу. Настоящая тюремная камера. А другая камера, которую дали Майорову люди Пейсмана в Федерации, стояла на штативе напротив. Аппаратура спутниковой связи уже готова к работе. Алексей, взглянув напоследок в зеркало, шлёпнул по клавише ноутбука, и телемост с Москвой заработал. Пока что трансляцию наблюдали только редакторы, до эфира ещё было время.
– Ребята, сенсация! – восторженным шёпотом говорил Майоров в камеру. – Я тайно проник в секретную тюрьму НКВД, здесь содержатся 25 миллионов человек! Это огромнейший бункер с множеством пыточных камер! Вот он, истинный быт коммунистической страны!
А по ту сторону телемоста пейсатые ребята уже потирали ручонки. Раструбив всем жителям Федерации о прямом репортаже из «советского ада», они уже уверовали в свою победу. Получив от президента заслуженную «конфетку», его советник Пейсман нежился в сауне с проститутками, поглядывая на работающий телевизор. До заветной передачи оставалась минута.
Пока шла отладка оборудования, Алексей выключил камеру и направился на улицу. Секунды неумолимо бежали, приближая эфир. И вот, в беспроводной телефонной гарнитуре в ухе Майорова раздалась команда:
– Включай камеру, болван! Эфир начинается! – пробасил один из редакторов.
– Хорошо! – ответил им Алексей.
Камера заработала, сигнал с неё через спутник пошёл напрямую на ретрансляторы и, обращённый в радиотелевизионные волны, растекался по всей необъятной России. Только вместо застенков ужасного НКВД зритель увидел широченный проспект Советской Столицы, проспект Ленина. Миллионами огней светился прекрасный советский город, тысячи сверкающих, футуристических машин мчались по широкой проезжей части. Сияя счастливыми улыбками, шли по тротуарам люди, вовсе не похожие на жертв кровавого тоталитаризма. Вот паренёк с мобильным телефоном, вот компания молодых людей с гитарой – идут неспешно по проспекту, напевая что-то под мелодию струн. Женщины с колясками, множество детей. Не видно исхудалых и истощённых лиц – жители Страны Труда едят отнюдь не обойный клей и кору с деревьев. Нет серой однообразности, нет быдла. Нет ничего из того, что рассказывали геббельсята российскому зрителю в своих ядовитых опусах.
Телекамера была в руках у меня. Алексей с микрофоном стоял перед объективом. Представившись, он начал свой репортаж.
– Дорогие телезрители! Товарищи! – говорил Майоров. – Всё, что вам рассказывают по телевидению и радио про Российскую ССР – ложь. Российская власть боится. Она боится вас, что вы воспрянете от дурмана и восстанете, имея перед глазами такой замечательный маяк – РССР, такую прекрасную цель – коммунизм! И власть делает всё, чтобы опорочить Советскую Страну. Сейчас я покажу вам всю правду, сколько успею, конечно…
В беспроводной гарнитуре слышался до ужаса злобный мат, отборные ругательства. Но Алексей уже не слушал редакторов. Наушник лежал у него в кармане. А сам журналист увлечённо рассказывал зрителю о Коммунизме.
– У всех отдельное жильё, работа. Всё бесплатно, всё доступно, всё качественно. Достижения прогресса, представленные в этой крохотной стране, и не снились умным японцам и хитрым евреям из гарвардских университетов, – рассказывал Алексей.
Достав из кармана мой электронный паспорт, он показал его в камеру. Потом я заснял крупным планом проезжавший мимо сверкающий стеклопластиковый электробус и несколько машин. Мы заглянули в один из магазинов, случайно попавшихся нам на пути. Полки и холодильники ломятся от продуктов. Никаких очередей, никаких касс, никаких продавцов! Редкие покупатели деловито бродят средь аккуратно расставленного товара, складывая нужные продукты себе в корзинки. Далее мы показали простых советских людей, взяли интервью у первого встречного прохожего. Мужчина лет пятидесяти охотно согласился с нами побеседовать.
– Как вам живётся в Российской ССР? – спросил Майоров.
– Да ничего, нормально. Я работаю оператором городской воздухоочистительной подстанции, живу с женой. Дочка недавно замуж вышла, в Уральск к мужу уехала. Он у неё инженер-приборостроитель. Квартиру сразу получили, трёшку.
– А проблемы какие-нибудь у вас есть?
– Конечно! Мы с соседями жалобы устали писать – чтобы установили нам на столике во дворе сенсорный дисплей для игры в домино и шахматы. А то мужикам завидно – во многих дворах уже цифровые игры, а у нас всё ещё аналоговые! Знаете ли, вечерком приятно после работы посидеть во дворе с друзьями, позабивать козла!
Закончив беседу, мы шустро поднялись на эскалаторе в кафе «Глобус» – показать виды ночного Коммунарска. Оттуда, из вращающегося хрустального шара, город выглядел просто великолепно. На фоне кипящего проспекта Алексей стал говорить свою финальную речь.
– Уровень жизни в Российской ССР значительно выше не только, чем в России, но и чем в США и Европе. И заслуга этому – не рыночная экономика, не пресловутый доллар, ВТО и международный валютный фонд, а мудрая сталинская политика. Страна пришла к изобилию, обеспечила своих граждан всеми благами. Коммунизм – не красивая сказка, не утопия. Он возможен. Возможен не только здесь, но и в ваших разорённых реформаторами городах! Советская Республика вас в беде не оставит. Не верьте власти, сопротивляйтесь! Наша победа близка!
* * *
Камера выключена. Какой фурор произвёл репортаж по ту сторону границы, мы ещё и представить не могли. Первыми с кресел вскочили взбешённые власть имущие и их телевизионные холуи. Мгновенно прервать вещание оказалось физически невозможно. Разное оборудование в разных городах имело разные центры управления. Спутниковое вещание вообще шло в автоматическом режиме. В адской суете российские телевизионщики носились по операторным, куда-то кому-то звонили, паниковали. Передатчики отключили не все и не сразу. Некоторые зрители увидели часть репортажа, некоторые – половину. Интернет же досмотрел репортаж до конца.
В ярости Пейсман больно шлёпнул мокрой рукой по заднице проститутку, вскочил, опрокинул телевизор в бассейн и злобно выругался на иврите. Мендель теперь просто четвертует его за такой досадный прокол, и отправится бывший советник президента РФ дворником в какую-нибудь захолустную синагогу…
Сам Давид Аронович тоже смотрел репортаж. Маца выпала из его пухлых ручонок от негодования. Выключив дорогой японский телевизор, Мендель немедленно вызвал к себе всех членов совета безопасности. Началось совещание. Не было на этот раз на нём ни хруста мацы, ни «хава-нагилы». Еврейская оккупационная власть всерьёз забеспокоилась о своих шкурах, о своих шекелях.
– Пора спасать наши пейсы… – высказался кто-то из приглашённых.
– Что за пораженческие настроения? – пресёк высказавшегося Мендель. – Сегодня же покажем гоям опровержение всего этого бреда. Эрнст с Познером что-нибудь придумают…
Однако, в зале стояла тишина. Мало кто верил, что ситуацию можно спасти. Народ, итак еле сдерживаемый полицией, получил мощную подпитку правдой. На селектор Менделю уже поступали сообщения от шиксы-секретарши – в стране начинались волнения. Подписав последний в своей жизни указ – беспощадно подавлять народные восстания, Давид Аронович тем самым подписал себе смертный приговор…
* * *
А мы, довольные репортажем, были приглашены на небольшой фуршет в «серый дом», то есть в Управление НКВД. Проведённая сегодня операция была не просто болезненным уколом, она явилась смертельной инъекцией загнивающему буржуазному режиму Федерации. Доведённый до скотского состояния, российский народ ясно увидел цель, поднялся с колен. Теперь-то борьба обрела смысл. Это не выборы и не бесполезные митинги. Массы отчётливо осознали – их судьба в их руках. Лживое телевидение, все эти еврейские «опровержения» уже никто не смотрел. В России назревал настоящий переворот. И волей случая положили ему начало именно мы с Алексеем. Советская власть в долгу не осталась – за нашу работу нас поблагодарил по телефону сам товарищ Субботин, а нарком Внутренних Дел вручил нам почётные грамоты и памятные статуэтки в виде бюста Дзержинского. Алексей и его невеста, к тому же, получили советские паспорта и квартиру. Жильё им подобрали в соседнем со мной подъезде.
На фуршете всё было скромно, по-чекистски. Боевые сто грамм, спартанская закуска. И весь высший комсостав грозного ведомства. Нас чествовали как каких-то героев, хотя я особо и не ощущал ещё значимости нашей операции. Всё промелькнуло так стремительно, что казалось, происходило всё не со мной. За день я крепко подустал, ещё и «боевые сто грамм» добавили мне смуты в голову. Когда я вернулся домой, Лена уже ждала меня у двери.
– Милый, где ты был так долго? – спросила моя прелесть.
– Это военная тайна, дорогая! – ответил я, улыбнувшись. – Мы Родину нашу спасали с Алексеем!
– И в каком же кабаке вы Родину спасали?! – строго сказала Лена, учуяв запах алкоголя.
К счастью, объяснять ничего и оправдываться мне не пришлось. За меня Леночке всё рассказал телевизор. Вся наша «военная тайна» превратилась в красивый репортаж Центрального Телевидения. Дикторша Алёна Катина завораживающим голосом рассказала и про попытки российской власти очернить советскую страну, и про наши с Алексеем утренние приключения в Саратове, и наконец, про наш репортаж и реакцию той стороны. Оказалось, Мендель приказал прекратить всякую связь с РССР, объявить бойкот и поставить «железный занавес». Только все эти потуги потерявшей авторитет власти выглядели смешно.
Леночка, нежно обняв меня, поцеловала в щёчку и рассказала о своих приключениях. Несмотря на обилие документов, бюрократических преград, она добилась разрешения на въезд в РССР наших близких. Мама Лены и мои родители хоть завтра могут выехать в Коммунарск. Поначалу моя подруга была этому несказанно рада, но позже поняла – граница опять закрыта, теперь с той стороны…
Поужинав и приняв душ, мы ещё долго беседовали, лёжа в постели, рассказывали о своих сегодняшних похождениях, думали, как помочь нашим близким попасть в РССР. Диван в гостиной был сегодня свободен – но Лена всё равно легла со мной. Обнявшись и укрывшись махровой простынкой, мы сладко заснули. Впереди был новый день.
Часть Девятая
Раннее предновогоднее утро советского города было морозным и свежим. Шёл мелкий снежок. Пустынные улицы мегаполиса сверкали огнём неоновых вывесок. Возле нашего дома уже стояла наряженная ёлка, вчера я её не заметил, возвращаясь из НКВД. Множество гирлянд с разноцветными диодами переливались всеми цветами радуги. Самодельные игрушки, сделанные ребятами из близлежащей школы, колыхались на ветру. И величественная красная звезда рубинового цвета венчала праздничную ёлку, озаряя двор каким-то волшебным светом.
Минута в минуту к нашей остановке подошла дежурка – служебный трамвай для сотрудников депо. И мы с моей Еленой поехали на работу. Матёрая дежурная водительница – Ольга Мазунова, напоминавшая больше не трамвайщицу, а лётчицу знаменитой эскадрильи «Ночные ведьмы», слушала радио.
– Нет, ну вы только послушайте, что творится! – сказала нам тётя Оля, прибавляя громкость.
– …Средствами космической разведки обнаружено большое скопление кораблей ВМС США в районе южнее Крымского полуострова, близ морских границ Украинской ССР и в территориальных водах республики. – доносился из приёмника спокойный голос диктора. – Три авианосных ударных группы и корабли прикрытия разместились также в районе архипелага Шпицберген в Баренцевом море. Ракетные крейсера Соединённых Штатов обнаружены в Охотском и Японском морях. Военно-Морской Флот братской Северной Кореи сегодня ночью вёл бой с подводными лодками ВМС США. Отрядом торпедных катеров был потоплен атомный ракетоносец «Огайо», повреждения получили ещё шесть американских подлодок. В Чёрном море ракетный катер «Зоркий» Военно-Морского Флота РССР несколько часов назад вступил в бой с американской эскадрой. В результате боя потоплен крейсер «Тикондерога» и два эсминца, повреждения получили ещё три корабля ВМС США. Лёгкий советский катер на пьезоэлектрической силовой установке скрылся в нейтральных водах. Потерь с нашей стороны нет…
Уже в депо мы узнали подробности у Ивана. Слесарь-трамвайщик уже успел выведать у своего брата, работающего редактором в службе новостей ТАСС, все последние известия «с фронтов».
– Ещё с вечера, как говорилось в донесении разведки, американцы зачесались, – начал Ванька свой рассказ. – В России стало неспокойно, народ просыпаться начал. И заокеанские «друзья» взялись стягивать к границам Федерации свои войска. Да так грубо действовали, что границы порой нарушали. В территориальных водах КНДР вздумали обосноваться – оттуда сподручнее Владивосток и Хабаровск обстреливать. Ну, корейские ребята показали им, где у них зимуют раки, как зовут у Кузьки мать! Янки, прямо как в той песне, наступали в полной форме, удирали без штанов! Одну подлодку корейцы хлопнули, ещё семь порядочно потрепали. А в Чёрном море вообще веселье было: обосновались, значит, ракетные крейсера США близ побережья Крыма, стали готовить свои «томагавки» для атаки, а тут, откуда не возьмись, маленькое юркое судно с вымпелом ВМФ РССР. На радарах его нет, однако само оно в наличии! Выряженные как петухи в своей форме, такие гордые и важные янки, вышедшие из кубриков пофоткать крымские берега, углядели в видоискателях фотоаппаратов совсем не то, что хотели. Катер «Зоркий» Черноморской Эскадры РККФ не спеша занял позицию и средствами реактивной артиллерии отправил американцев рыбам на корм! Один из крейсеров пошёл на дно, следом эсминец, потом ещё один… Три крейсера с изрешечёнными палубами и множеством пробоин чудом остались на плаву. Теперь поди в Штаты их уж буксируют. Так вот, пока янки сообразили, что к чему, «Зоркий» был уже далеко!
– Слушай, я что-то не пойму, откуда у РССР, страны без выхода к морю, свой флот? – спросил я недоумённо.
– А ты что, не в курсе разве? – удивился Иван. – У нас ведь пять укреплённых морских баз в разных точках мира. Ещё во времена СССР их строили. С начала 90-х годов там уже наши моряки служат. Одна база – прямо в самой пасти у врага – на дне Мексиканского залива. Там базируются атомные подводные лодки Атлантической Эскадры РККФ. Незаметные для радаров и сонаров, бесшумные, они бороздят Атлантику и готовы в любой момент стереть с лица земли США. Янки бесятся уже давно, но вычислить лодки и даже саму базу не могут. Но самая крупная база у нас в Индийском океане, на острове Безымянный. Там целый город, судостроительный комбинат «Южная звезда», ремонтные терминалы для всех советских судов и подлодок. С островом налажена постоянная авиационная связь; именно туда вылетают наши призывники для прохождения службы в Морфлоте. Оттуда и рыбка свежая в наших магазинах!
– Эх, здорово как! – восхитился я. – А какие корабли имеются в нашем флоте?
– В основном, такие вот катера, как «Зоркий». Маленькие, шустрые, незаметные, но обладающие большой разрушительной силой. Подводных лодок полно. Старые атомные, новые – на пьезоэлектричестве. Есть и большие надводные корабли. Флагман ВМФ РССР – тяжёлый ракетный крейсер «Серго Орджоникидзе», например. Авианесущие крейсера «Адмирал Нахимов», «Октябрь», «Коммунарск».
– А как же им удаётся оставаться незамеченными? Или про них знают?
– Да конечно знают… Те же американцы контролируют со спутников крупные суда, пасут их. Но сделать с ними ничего не могут, как, в принципе, и с нашей Республикой!
* * *
Тут мы с Леной получили у диспетчера путевые карты – цифровые аналоги путевых листов, и отправились на веер, к своим вагонам. Стоит заметить, что процедура подготовки к работе здесь сильно отличается от того, что мы делали в Саратове перед выездом. Приходить на работу, как и положено по правилам технической эксплуатации, надо за 20 минут до выезда. Но вот что делать в это время, новые правила умалчивают. В Саратове мы брали путёвку, книгу поезда, проходили медицинский осмотр, получали инвентарь и шли к вагону. Здесь всё куда проще: надо лишь получить путевую карту – спутниковый маячок, и ждать своего времени. Отдельное слово о самой путевой карте. Это не обычная «путёвка» – отмечать у диспетчера её не нужно. Всё время она лежит на полочке за пультом. Но на каждой конечной эта карточка «оживает». На дисплее, в графе «Оценка рейса» появляется определённый значок. Если успел приехать по графику, это будет буковка «п», если опоздал – «х». Также путевая карта держит постоянную связь со спутником. Таким образом, диспетчер всегда знает, где находится конкретный вагон.
Никакой книги поезда нет – её заменяет бортовой компьютер. Именно он автоматически ставит отметку о том, что водитель принял вагон, он же в случае поломки записывает в память информацию обо всех неисправностях. Медицинским осмотром заведует тот же компьютер – пьяному водителю он просто не позволит открыть дверь кабины. Инвентаря тоже как такового нет. Ломик для перевода стрелок на коммунарских трамваях я вообще не видел. Всюду автоматика. Она переводит стрелки. Ручного вмешательства не требуется никогда. Устройства громкой связи уже встроены в вагон, их носить с собой не надо. Естественно, не нужно носить с собой и гаечные ключи, и различные отвёртки, плоскогубцы. Сферы применения таких суровых инструментов на вагоне просто нет! Всюду высокие технологии, автоматика. И если трамвай когда-либо и ремонтируют вручную, то делает это уж точно не водитель!
И вот, положенные на приёмку вагона двадцать минут я всегда трачу на беседы о политике. Друг Ванька охотно коротает со мной время, скрашивая своё скучное дежурство. Ремонтировать что-то серьёзное ему приходится очень редко. И в основном, его работа заключается в сидении на диване в комнате мастера.
После увлекательной беседы о Советском Флоте я и оглянуться не успел, как оказался за пультом своего вагона. Трамвай под моим управлением уже выезжал на линию. Всё было обыденно, как и всегда. Вдалеке, из других ворот, выехала Лена. Мигнув мне фарами, она скрылась за поворотом и устремилась на свой маршрут. Я – на свой.
В утренний час-пик время по обыкновению летит быстро. Откатав где-то три рейса, я уже подъезжал ко второй, технической конечной станции – заводу «Юпитер». Народу в салоне было немного, за окном шёл мелкий снег.
– Погодка новогодняя! – доносились до меня разговоры пассажиров. – Сейчас ёлку быстро возьмём с дочкой, и на этом же трамвае домой!
– Что ж вы поздно спохватились? – отвечал другой голос. – Успеете до вечера нарядить?
– Так ещё же весь день впереди! – продолжал первый голос.
Вдруг тишину зимнего морозного утра буквально прорезал какой-то страшный резкий звук. Что это, я сразу и не понял. Словно какой-то сигнал, гудок. Но тут не начало двадцатого века, заводы гудков не дают. Меняя тональность, становясь всё выше и выше по тону, гудок разбудил в моей голове знакомые ассоциации.
«– Воздушная тревога!» – подумал я почему-то с неким восторгом.
И точно. Уличные системы громкоговорителей передавали жуткие сигналы гражданской обороны. Когда сирена смолкла, в гробовой тишине раздался суровый мужской голос:
– Внимание-внимание! Слушайте-слушайте! Передаётся чрезвычайное сообщение штаба местной противовоздушной обороны. Воздушная тревога! Воздушная тревога! Угроза ракетного нападения! Угроза…
Как надо действовать, я знал благодаря постоянным занятиям по гражданской обороне. Пассажиров необходимо отвести в убежище. Тут оно как раз было рядом – подземный завод. По инструкции нужно спуститься в любое из убежищ по пути следования трамвая и переждать угрозу нападения. Всякий раз, когда мы с коллегами заучивали схемы укрытий, я мечтал взглянуть на грозные подземелья, глубокие бункера, посмотреть, так сказать, на подземный Коммунарск. И вот, такая возможность представилась. Кроме, собственно, бункера, мне предстояло увидеть ещё и завод.
Открыв все двери, я скомандовал по громкой связи пассажирам приказ: организованно выйти из вагона и направиться к проходной подземного предприятия. Народ быстро, но без паники, покинул трамвай. Около двух десятков человек устремились за мной. А я, не забыв нажать кнопку на брелке и отключить трамвай от сети, заспешил к низенькому одноэтажному зданию с большими буквами на крыше «Завод «Юпитер».
За крутящимися стеклянными дверьми стояли турникеты. Их заслонки как по команде вдруг резко поднялись, освободив путь. Помещение озарил непонятно откуда льющийся красный свет. Мы с пассажирами прошли турникеты и попали на широкую каменную лестницу, ведущую вниз. Пахнуло теплом, подвалом. Холодный свет диодных блоков ярко освещал помещение, отчего создавалось впечатление, будто потолка над нами нет.
«– Светло как днём, – подумал я. – Не таким я представлял себе бункер бомбоубежища».
Но это был ещё далеко не бункер. Лестница вскоре привела нас к широким гермоворотам. Одна половинка ворот открыта, возле неё суетятся люди в спецовках.
– В убежище? – спросил один из них. – Прямо, потом на лифте на шестой уровень.
Народ, колонной по двое, послушно шёл за мной. К пассажирам моего трамвая присоединялись люди с близлежащих домов, случайные прохожие. Ворота за нами закрыли. Возле них остался дежурный – на случай, если подойдут ещё люди. А мы шли всё ниже и ниже. Высота сводов постепенно понижалась. От главного хода с лестницей в стороны отходили какие-то слабо освещённые коридоры, по которым шло бесчисленное множество кабелей, каких-то тонких и толстых труб. Но нам прямо. Пройдя ещё около ста метров, мы увидели ещё одни ворота. За ними был лифт. Внутри нас уже ждали. Кабина, размером со школьный класс, была отделана блестящим белым пластиком. Потолок ярко светился диодным светом. Двое мужчин в рабочих спецовках быстро закрыли ворота на ручные винтовые замки, и лифт пошёл вниз. Оценить истинную глубину нашего спуска не представлялось возможным. Цифры, высвечивающиеся возле пульта, показывали не метры, а некие уровни, этажи. Первый, второй, третий… Лифт набирал скорость, пол буквально уходил из-под ног. Люди молчали, никто не паниковал. Даже дети, и те спокойно ждали, что будет дальше. А дальше был шестой уровень. Ворота нам открыли, и мы увидели святая святых подземного Коммунарска – бункер сверхглубокого залегания. Белые стены, белый пол. Светло, как и на поверхности. Дежурный по убежищу повёл нас по довольно широким коридорам в жилой сектор. Людей встречалось мало. Все – в рабочей одежде, сотрудники завода. Частично нам удалось увидеть и сам завод – то и дело, тут и там, за широкими открытыми воротами с гермозатворами виднелись огромные, как футбольные поля, цеха. Ряды станков, краны, какие-то крюки. Вдали ездят погрузчики, электрокары.
«– Что же здесь производят?» – подумал я.
Тем временем дежурный свернул в узкий коридорчик и остановился перед маленькой зелёной дверью. Справа от двери имелся небольшой пульт с мигающими диодами, какими-то табло.
– Товарищи, – сказал дежурный. – Приготовьте ваши паспорта. Проходим по одному, поднося паспорт к сенсорному датчику. Так централизованная система учёта внесёт вас в базу данных, что позволит властям города иметь точные сведения о количестве людей в убежищах, их локализации.
Дверь распахнулась. Первым пошёл я. Карточку электронного паспорта нужно было лишь поднести к пульту на расстояние нескольких сантиметров. Зуммер в пульте издал отрывистый писк.
– Следующий! – сказал дежурный.
За дверью жилой зоны был длинный коридор с рядом обычных дверей. За каждой из них – комната на 5 человек. Отделка здесь уже немного другая. Пол коричневый, стены до половины – светло-зелёные, дальше белые. Потолок белый, с частыми точками диодных блоков. Судя по всему, всё пластиковое. Зайдя в одну из комнат, я увидел помещение примерно пятнадцатиметровой площади, с декоративным окном по центру торцевой стены, занавешенным шторкой в цветочек. Слева и справа от «окна» – двухъярусные кровати. В боковины кроватей встроены небольшие вещевые шкафчики. Возле самого «окна» – раскладной столик. Справа от входа – одинарная кровать, она предназначалась старшему комнаты. Эту кровать немедля занял я. Над ней имелся большой шкаф с различными средствами индивидуальной защиты. Слева от входной двери был санузел, отгороженный от основного помещения пластиковой перегородкой. Там всё стандартно: компактный, привинченный к стене унитаз, прямо над ним – откидная полиэтиленовая раковина, а чуть подальше, в углу, душевая кабинка.
Жилая комнатка маленькая, довольно уютная. В ней имеется всё необходимое для длительного проживания людей. Единственное, пока непонятна была система питания. Как и чем здесь будут кормить, если мы задержимся надолго? Оказалось, в жилом секторе есть пищеблок. Там большой запас продовольствия, различных продуктов. Имеются холодильники, электрические и СВЧ печи. Обслуживают кухню штатные сотрудники местной, заводской, службы Гражданской обороны.
В комнатах есть радио, телевидение. А декоративное окошко снабжено жидкокристаллическим экраном, который показывает виды из окон коммунарских высоток. Это для того, чтобы люди не ощущали себя узниками глубокого подземелья. И вообще, о столь глубоком залегании бункера здесь почти ничего не напоминает. Обстановка больше похожа на некий дом отдыха, санаторий. Всё аккуратно и чисто, светло, просторно.
* * *
Минут за десять народ рассредоточился по комнатам. Более половины мест в бункере остались свободными. Наверное, не все ещё подошли. К тому же, убежища строились с многократным запасом свободных мест, учитывая растущее народонаселение Коммунарска, а также разные показатели сосредоточения людей в городе в разные периоды. Если тревога случилась ночью, когда люди в основном дома – их должны в полном объёме принять убежища, расположенные в спальных районах. Если тревога застала днём – убежища промышленной зоны должны вместить всех граждан.
Кроме людей «сверху», наш «санаторий» заселили рабочими завода «Юпитер». Но, надо отметить, не все рабочие заняли свои места. Частично, посменно, сотрудники продолжили свою обычную работу. Терять время было ни к чему, ведь цеха итак расположены на огромной глубине.
В мою комнату поселили ещё четверых. Женщина с маленькой девочкой заняли нижние места, парень и пожилой мужчина – верхние. Но, естественно, пока ложиться никто не стал – все ждали, что скажет радиоприёмник. А он, встроенный под декоративным окном, пока молчал. Тишина настораживала. Но страха отчего-то не было.
– Интересно, надолго мы здесь? – произнесла женщина.
– Мама! – тихо прошептала девочка. – Это война?
Парень, расстёгивая дублёнку, задумчиво произнёс:
– Наверное, надолго. Не стали бы просто так, по пустяку, весь город эвакуировать…
– Что же произошло? – сказал я. – Неужели Америка на нас напала?
Мужчина усмехнулся:
– Кишка у них тонка. Это, наверное, с Россией всё связано. Народ-то там поднялся, бороться стал. Это всё наши чекисты вчерашней операцией способствовали!
– Почему же тогда у нас воздушная тревога? – поинтересовался парень.
– Лес рубят – щепки летят. Наверняка янки принялись Россию бомбить. Они её в руки Советов просто так не отдадут…
– Значит, – сказал я, – есть угроза, что под шумок могут и нас разбомбить?
– Ну, разбомбить – не разбомбят, а вот попытаться могут, – сказал мужчина. – Скажут потом, мол, вас мы не трогали, это случайно ракеты с курса сбились.
– Ладно, не будем гадать, – тихо произнесла женщина. – Давайте ждать сводку.
Радио пока что молчало. Мы же, не теряя времени, пытались связаться с родными и близкими, узнать, где они находятся. Я достал свой мобильный телефон, вызвал Лену. Связь, как ни странно, была. Видимо, в бункерах тоже стоят базовые станции телефонии.
– Леночка, дорогая! – прошептал я в трубку. – С тобой всё в порядке?
– Да, Димуль! Я со своими пассажирами где-то глубоко-глубоко, нас спустили на лифте в огромный бункер! Здесь так здорово! А ты где?
– Я тоже в бункере, на заводе «Юпитер». В каком месте ты находишься?
– Тревога застала мой трамвай возле дворца культуры «Рубин», через подвал этого огромного здания мы и спустились сюда!
– Ладно, Леночка, скоро, наверное, будет отбой тревоги. На обеде в диспетчерской увидимся!
Подруга положила трубку. Мои соседи по комнате тоже переговорили со своими близкими, быстрее спеша закончить разговор. Все боялись пропустить сводку по радио.
И вот, наконец-то, в динамике приёмника раздались позывные. Коротенькая звонкая мелодия повторилась несколько раз, затем раздался голос диктора:
– Дорогие товарищи! Штаб местной противовоздушной обороны благодарит вас за организованность и чёткость эвакуации. Сообщаем, что на данный момент все наземные службы и структуры, все граждане, жители города Коммунарска, эвакуированы. Люди размещены с одинаковой плотностью по всей системе убежищ. Просьба в дальнейшем соблюдать порядок, действовать согласно инструкциям Гражданской обороны, подчиняться уполномоченным лицам…
Диктор говорил долго, объясняя ещё раз правила и внутренний распорядок убежищ, рассказывая о том, где и как можно установить местонахождение своих близких. Но он ни словом не обмолвился о причине и длительности этой эвакуации. Это как-то настораживало. Однако, вскоре заговорил другой диктор:
– Городской исполнительный комитет уведомляет, что в связи с опасностью ракетного нападения всем жителям Коммунарска необходимо оставаться на своих местах в убежищах. Сроки эвакуации, по данным Наркомата Обороны, называются следующие: с 8:30 по 12:30. Время указано примерное. В случае неблагоприятной обстановки оно может быть увеличено.
Затем заговорил первый диктор. Он стал подробно объяснять, как и в каком порядке следует возвращаться на поверхность, если будет дана команда «отбой». Потом второй диктор вновь сменил первого, стал зачитывать информационные сводки ТАСС. Из сухих протокольных фраз было понятно – в России начиналось нечто страшное. Часть армии, не подчинившись правительству, поддержала устремления Компартии и принялась свергать правящий режим. Имея танки, авиацию, ракетное оружие, повстанцы атаковали многочисленные иностранные воинские подразделения, расположенные в России. НАТОвские оккупанты, охранники российской власти, заблаговременно приглашённые в страну, оказали яростное сопротивление. Помимо иностранных интервентов, на защиту буржуазного компрадорского режима встали многочисленные националистические, фашистские и монархистские молодёжные объединения. Огромная страна стремительно была порезана на лоскуты разных цветов и оттенков. Часть территорий контролировали «красные» повстанцы, часть – иностранные оккупанты, часть – всевозможные бандиты и националисты. Чётких фронтов и границ проследить невозможно: земли, города и сёла постоянно переходят из рук в руки. Многие участники сражений борются друг с другом, со всеми подряд… Немудрено, что находясь по соседству с такой свалкой, можно случайно получить удар по своей территории. Вот РССР и перестраховалась. Войска ВСР пока в конфликт не вмешивались, основная ставка сейчас делалась на наших людей в самой России. Грамотно организованные опытными подпольщиками, повстанцы должны были занять не менее половины территории страны. Только тогда Советское правительство имело право ввести войска. Иначе РССР могут обвинить в открытой агрессии.
Часть Десятая
Не дожидаясь озвученного ранее времени, штаб дал команду отбоя. В течение получаса миллионы жителей Коммунарска вновь оказались на поверхности. Выйдя из бункеров, люди продолжили свои привычные дела, пошли туда, куда и шли до эвакуации. Продолжил движение и я, вместе со своими пассажирами. Угроза, к счастью, миновала. Была ли она реальной, или это просто перестраховка, мы так и не узнали. Город и вообще страну в целом никто не бомбил. Как рассказали в новостях, по периметру границ было сбито несколько ракет, имевших цели на нашей территории. Но массированного обстрела не состоялось. В самой России всё было куда страшнее. Сжимавшаяся все эти годы пружина народного гнева резко распрямилась. На улицы вышли тысячи, миллионы озлобленных граждан. И далеко не все из них поддерживали Советскую власть. Уйма всевозможных бандитов, фашистов, религиозных фанатиков с оружием в руках взялись бороться за власть: с официальным правительством и интервентами, с повстанцами-коммунистами и друг с другом. Но долго такая неразбериха не длилась. Правительство бежало, и в подавляющем большинстве населённых пунктов власть сумели взять коммунисты. К середине дня границы Федерации пересекли войска ВСР. А уже к вечеру, благодаря массированной поддержке повстанцев Советской авиацией и ракетными войсками, территория РФ была полностью взята под контроль. Конечно, контролем это называлось весьма условно. Обширные земли необъятной России лишь номинально считались советскими. На деле же в руках новой власти были только административные центры и крупные населённые пункты. Силами авиации, флота и ракетных войск ВСР удалось подавить очаги сопротивления, разбить основные силы бандитов и интервентов. Иностранные войска спешно выводились. России предстоял долгий и тяжёлый период чистки, восстановления и возрождения…
* * *
Мы с Леной сдали свою смену и с тяжёлым сердцем вернулись домой. Близость Нового года уже не радовала, атмосфера главного праздника сменилась страхом за наших близких. Мои родители до сих пор находятся в Саратове, связи с ними нет. Мама Лены тоже приехала в Саратов из Италии, перед самым переворотом. И теперь наши родные оказались заложниками творящейся в России неразберихи, гражданской войны. Несмотря на установление официальной Советской власти, в стране царит хаос. В новостях без перерыва рассказывают о новых диверсиях, терактах. Бандиты и националисты, перешедшие в подполье, взрывают представителей новой власти, устраивают кровавые разборки между собой, мародёрствуют. Не упускают своего шанса и американцы, изредка нанося точечные удары по уцелевшей инфраструктуре и административным центрам. Суматоха, отсутствие противовоздушной обороны, делают эти злодейства недоказуемыми. Вместо грохота салютов и петард, в Новогоднюю ночь над Россией гремели взрывы фугасов, боеголовок ракет, выстрелы.
Вооружённым Силам Республики совместно с повстанцами ещё только предстояло зачистить всю территорию, найти и обезвредить спрятавшихся врагов. И пока в стране не станет безопасно, естественно, границы никто не откроет…
* * *
Время близилось к полуночи. Телевидение передавало праздничный концерт, регулярно прерываемый экстренными выпусками новостей. Выступить успевал, как правило, только один исполнитель. Затем, обрывая конферансье, звучали тревожные позывные. И дикторша принималась рассказывать сводку событий из России. Очередной информационный выпуск поверг нас с Леной в шок:
– Как заявили в сети «Интернет» представители радикальной группировки «Православное братство», на территории России будет произведена серия ядерных взрывов. Переносные взрывные устройства спрятаны боевиками организации во многих крупных городах Федерации. Эти взрывы, по словам представителей «Православного братства», должны наказать якобы от имени бога непокорный русский народ, если в течение трёх суток он не откажется от построения коммунизма. Религиозные фанатики с ядерными бомбами требуют от всех повстанцев немедленно сложить оружие и сдаться на милость боевиков «Православного братства». Свою крайнюю агрессивность и разнузданный террор эти «братья» объясняют необходимостью возрождения религии, борьбы с дьяволом. Дьявол, по их словам, овладевает душами коммунистов и всех, кто их поддерживает… Как заявил корреспондентам Центрального Телевидения председатель Совнаркома товарищ Подгорный, части ВСР и советские спецслужбы сделают всё возможное для предотвращения ядерных взрывов. С боевиками, выставляющими такие размытые и заведомо неприемлемые требования, переговоры исключены. «Бандиты будут уничтожены все до единого, и угрозы мирным жителям России мы не допустим» – сказал товарищ Подгорный.
– Ужас! – воскликнула Лена, хватаясь руками за голову. – А если они взорвут эти бомбы, что будет? Там же наши родные! Что делать, Дима?
– Что нам остаётся? – ответил я. – Только ждать и надеяться… Не успеют бандиты ничего взорвать. Наверняка наши чекисты уже обезвреживают этих подлецов. НКВД ещё никто не смог перехитрить!
– Нет, я не могу так сидеть! Надо что-то делать! Ну, скажи ты мне, откуда у этих религиозников ядерные бомбы?
– Леночка, успокойся. Мы ничего сделать не сможем... А бомбы... Бомбы у них американские. Я же тебе ещё раньше говорил, что все эти божественные «братцы во Христе» служат Штатам.
Всхлипывая, моя любимая подруга вытирала рукавами слёзы и уже равнодушным взглядом смотрела продолжение новогоднего концерта. На сцене тем временем появились юные артисты Большого Детского Хора Всесоюзного Радио. Пионеры дружно запели:
– На опушке ёлки грустят: «Только снег, да зайцы вокруг. Вот бы побывать у ребят, встать бы с ними в праздничный круг!». В домах у всех гостит сегодня смех, по улице идёт весёлый Новый год!
Необычная, с первого взгляда нескладная, песня с типичным советским колоритом трогала почти до слёз. Счастье, веселье, безмятежность – всё это тут, на отгороженном и охраняемом клочке земли. Там, за границами, бушует пожар войны, страдают миллионы людей, в том числе и наши родные. Яркий контраст между миром и войной, между светом и тьмой, между добром и злом...
Следующий выпуск новостей прервал концерт незадолго до полуночи. Дикторша рассказала о предложении Советского правительства прервать всякие боевые действия на период празднования Нового года. Ровно в одиннадцать части ВСР прекратили огонь, приостановили операции. Но их примеру не последовал никто. Многочисленные боевики «Православного братства» и других группировок помельче, продолжали обстрелы военных колонн, различных объектов и жилых домов. Российские города сотрясались от грохота разрывов. Наёмным бандитам, прислужникам американского империализма было наплевать на Новый год, на всенародный праздник. Они отрабатывали свои доллары...
– С Новым годом, с новым счастьем поздравляем наш народ! – продолжали концерт артисты Коммунарской филармонии. – Отворяйте двери настежь, в гости едет Новый год! Без печалей и забот, а совсем наоборот! Ворох смеха, горы счастья, добрых дел невпроворот! Бьют часы на Старой башне: до свиданья, год вчерашний! До свиданья, год вчерашний, старый год! Здравствуй-здравствуй, Новый год!
Без пяти минут двенадцать выступил Первый Секретарь ЦК КП РССР. Его обращение в этом году было адресовано не только жителям маленькой Страны Советов. Выступление товарища Субботина транслировалось на Советские республики, освобожденные от адского гнёта капитала и на Россию, где освобождение только началось.
Главные часы страны – куранты Старой башни на площади Коммунаров, пробили полночь. Затем, за мощным аккордом последовал величественный и торжественный пролетарский гимн Интернационал. Под знаменитую мелодию Пьера Дегейтера и пение Большого Хора Центрального Телевидения все каналы передавали виды ночного Коммунарска. Залитые золотым фонарным огнём проспекты пролетарской столицы, столицы государства победившего коммунизма, смотрелись богато, царственно. Большие, монументальные здания с огромными окнами, дворцы, памятники. Всё блестит, сверкает, отражает золотой фонарный свет. На проспектах и улицах, автострадах и развязках ни людей, ни машин. Широта, простор, порядок.
Под финальный аккорд Интернационала показали советский флаг, гордо реющий над куполом Дома Советов. В перекрестье лучей прожекторов знамя плыло над огромным кипучим городом, над всей нашей страной. И далеко за её пределами видно было это знамя, знамя свободы.
* * *
Долго сидеть перед телевизором мы с Леной не стали, и гулять даже не пошли. Без особого настроения, в подавленном состоянии выпили пару фужеров шампанского и собрались ложиться спать. Вдруг, где-то в половине первого ночи раздался звонок видеотелефона. Звонил Алексей Майоров. Стукнув пальцем по сенсорной панели аппарата, я включил громкую связь.
– С Новым годом, друзья! – сказал Алексей. – Как у вас дела?
– С Новым годом! Ох, лучше и не спрашивай... – произнесла Лена.
– Вон чего в России творится. Православное фанатьё грозится ядерные взрывы устроить, – добавил я.
– Да если бы они сами... Янки их руками всё это делают, – сказал Алексей.
– Ясен пень, – ответил я. – Но это всё ненадолго. Порядок в России – вопрос лишь времени. Родители наши все там, вот что плохо.
– Мои тоже. Правда, они задолго до всей этой заварухи уехали в Сибирь, в деревню к дальним родственникам. Там, в глуши, никакая ядерная бомба не страшна. Но я вот, что звоню. Ты думаешь что-то предпринимать, ехать в Россию?
– Я-то думаю, но всё это нереально. Границы закрыты, там настоящая война.
– И что? Ты забыл про наши знакомства в НКВД? Давай завтра съездим к товарищу Старинову в «Серый дом» на площади Дзержинского.
Лена сразу оживилась. Эта идея ей понравилась.
– Зачем завтра, давай сейчас! – сказала моя подруга.
– Нет, что ты, – ответил Алексей. – Там сейчас никого нет. Что же они, не люди? Празднуют Новый год вместе со всеми.
– Ладно, до завтра, – подытожил я наш разговор.
* * *
Утром, наспех позавтракав остатками вчерашних салатов, мы с Леной и Алексеем отправляемся на остановку. На улицах пустынно. После пышных гуляний народ отсыпается дома. Асфальт усыпан разноцветным конфетти, серпантином. В морозном воздухе стоит специфический запах использованной пиротехники. А вот и сонный новогодний трамвай. Полупустой, он медленно подкатил к нашей остановке, и мы сели. Тут же за окнами замелькали безлюдные городские пейзажи, вагон неторопливо пополз к центру города.
– Слушайте, – начал я. – Предлагаю ехать в Саратов своим ходом. Знаю, опасно, но это единственный реальный выход. Вертолёта нам уже никто не даст – в период боевых действий не до роскоши. Возьмём в депо аварийную машину, чекисты оружия дадут. И вперёд!
– Неплохо, но давай всё же спросим, может, нас подбросят до места назначения, – сказал Алексей.
– Ребят, давайте сегодня же поедем, время не терпит, – суетливо говорила Лена.
– А ты-то куда, дорогая?! – ответил ей я. – Видишь, Алексей свою Женю не берёт с собой. А ты под пули рвёшься.
– Ты же знаешь, – возмутилась девушка, – я всё равно сделаю по-своему и никого слушать не стану. Поеду, и точка. Там у меня мама...
Спорить не стали. Трамвай тем временем был уже возле нужной остановки. Ещё недавно оживлённая, площадь Дзержинского словно вымерла. Прохожих, машин вообще нет. Только лениво ползут по своим маршрутам трамваи и электробусы. В здании НКВД, напротив, царило оживление. Сотрудники в красивой форме, от рядового до полковника, носились по коридорам и лестницам. Беспорядочное, на первый взгляд, движение было обусловлено срочной работой, подготовкой различных операций в России. На нас даже не обратили внимания. Поднявшись на третий этаж, мы стали искать Старинова. Но это занятие оказалось непростым. На местах никого нет, все в бегах. Чего они делают, я так и не понял. Есть ведь современные средства связи, селекторы, факсы. А сотрудники бегают туда-сюда с бумажками.
Старинова нашли близ оружейной комнаты, на цокольном этаже. В отличие от других, он не суетился. Спокойно чистил ТТ, прогуливаясь по коридору. Окружив чекиста, мы сразу же рассказали ему о нашем плане.
– Товарищ майор, – говорила Лена. – Помогите нам спасти наших родных! Мы вас очень просим!
Старинов почесал седоватый затылок стволом пистолета и, задумавшись, произнёс:
– Вертолёта мы вам дать не можем. Все машины задействованы в операциях государственной важности. А пропуск и удостоверения выпишем, это не проблема. И оружие берите.
Через двадцать минут мы уже мчались подземными тоннелями метрополитена в сторону трамвайного депо. Пусто было и в подземке. Но мы уже не обращали ни на что внимания. Показав пропуска на проходной депо, бегом направляемся к аварийной машине. Начальства нет, спрашивать не у кого. Взяли без спроса.
Двухосный красно-жёлтый ЭлектроЗИС-5 с надписью «Служба пути КТУ ГЭТ» сорвался с места. Управлять им умел только я – друг Ванька в своё время обучил, когда вместе коротали день запаса в депо. Вместо контрольного ключа вставить пришлось обычный гвоздь. Русской машине много не надо. Суровая техника прочна и неприхотлива. И вот, педаль хода утоплена в пол. С писком широтно-импульсного модулятора и тихим гулом редукторов пятитонный электромобиль набирал скорость. Жёлтый проблесковый маяк на крыше кабины отблёскивал в витринах магазинов, в тёмных окнах жилых домов. Вылетев на всех парах из города, мы устремились к границе.
В Чапаевской области, возле того самого посёлка Знаменка, где раньше был контрольно-пропускной пункт, теперь совсем иная картина. Дороги запружены колоннами военной техники. Друг за другом, след в след, ползут грозные советские танки. Остановившись на примыкающей дороге, мы стали разглядывать бронетехнику, пока регулировщик не дал разрешающего сигнала и не пропустил нас.
В танках я не особо силён. Хорошо знаю только Т-34, а современные склонен путать. Но эти танки – Т-95П уже не спутаешь ни с чем. Плоские, как блины, даже круглые, если взглянуть сверху, они были выкрашены в белый защитный цвет. Чтобы на фоне снега не выделяться. В каких позах сидел экипаж этих «блинов», мы могли лишь догадываться. Но такая плоская форма необходима – чем ниже танк, тем труднее в него попасть. Кроме такой пассивной защиты советские машины имеют и высокотехнологичные средства обороны. Неприметная с виду рогулька на крыше, из которой торчит высокая антенна – есть не что иное, как лазерный комплекс активной защиты «Радиус». Я недавно смотрел про него передачу по военному каналу ВТВ. Этот комплекс отслеживает одновременно до ста целей – ракет, снарядов, гранат. И все сто может сбить мгновенно – лазерными лучами. На испытании, показанном по телевизору, это выглядело красиво. Рогулька над танком засветилась, и от неё подобно лучам солнца, брызнул во все стороны лазер. Тут же на расстоянии нескольких метров от танка образовалось огненное кольцо. Лучи поразили все сто снарядов, летящих с разных направлений.
Пушка у этого танка самая обычная. Только лишь внутри всё сделано по-новому. Заряжает автоматика, целится и сбрасывает стреляные гильзы из танка тоже автоматика. Пороховые газы отводятся наружу, минуя отсеки экипажа.
Но самое интересное у этого танка заключается не в вооружении. Оригинальное устройство привода позволило сэкономить много места. Нет громоздкого дизеля, трансмиссии. Инверторная коробка пьезогенератора и всё. Двигатели конструкторам удалось спрятать в катки танка. Всего их шестнадцать, и все они синхронно крутятся, вращая гусеницы. Траки тоже не простые. Металл особый, прорезиненный. Это позволяет добиваться высоких скоростей, бесшумности при движении по скоростным автострадам. Сохраняется притом и дорожное покрытие. Скорость до двухсот километров в час – другим танкам такого не снилось.
И вот, колонна Т-95П прошла. Замыкающий колонну танк понравился мне больше всех. Над ним, на тонкой гибкой проволоке, плыл по воздуху белый воздушный шарик. Первое впечатление – чья-то шутка. Но на деле это никакой не шарик, а навигационный зонд. С его помощью командир подразделения контролирует точное местоположение всех своих машин. Такая же информация поступает и со спутника. Но спутник скорее на подстраховке. В огне горячего боя чёткого сигнала нет, данные запаздывают. А такой вот «шарик» всегда летает над полем боя, видит все машины подразделения и все вражеские танки.
Наконец, военный регулировщик разрешил нам ехать. Полосатая аварийная машина шустро выскочила на шоссе и устремилась вслед за танками. Каково же было наше удивление, когда вместо шлагбаума и стеклянной будки мы увидели широченные ворота из толстого стального профиля с колючей проволокой. Вокруг море военных грузовиков, броневиков и пехоты. Все окрестности Знаменки запружены войсками. А ворота, глотая ежеминутно десятки машин и сотни солдат, просто не справляются с этим мощным потоком. До нас очередь дошла нескоро. Битый час мы ждали, пока пройдут все танки. Уже затем, перед мотопехотой, пропустили и нашу машину.
Часть Одиннадцатая
Россия сильно изменилась. И первое, что мы увидели в ней – это посёлок Троицкое. Гора бутылок с не выпитым пивом валялась перед бывшим магазином. В здании – штаб местного гарнизона. На месте лавочки с алкашами стоит броневичок ЭБМП-2, рядом несколько солдат. Сами алкаши, поджав хвост, в ужасе прячутся где-то в погребе или на чердаке своей лачуги-притона. При новой власти пьянствовать им никто не позволит. Такая вот несвобода, такой тоталитаризм.
На шоссе, ведущем в Екатеринбург, ныне переименованный обратно в Свердловск, военной техники не меньше, чем на советской территории. Под охраной наших войск мы спокойно добрались до столицы Урала. Ночевать остались там же. Наводнённый войсками ВСР, Свердловск был уже полностью советским. Подполье тут разгромлено, и местные энтузиасты вовсю занимаются восстановлением родного города. А вот дальше, по дороге в Саратов, нам попадались населённые пункты, где Советская власть существовала лишь номинально.
Утром, едва только отъехав от Свердловска, мы попали под массированный обстрел. Из обрезов, каких-то самодельных берданок по нашей яркой аварийной машине открыли огонь бандиты некоего местного «атамана». Деревушка неподалёку была под их властью. И разбойники, фактически отделившись от государства, промышляли грабежами на дорогах.
У нашего ЭлектроЗИСа тут же были пробиты все колёса. Толстый корпус злым бандитским пулям оказался не по зубам, это нас и спасло. Пули барабанили по бокам машины, крошили окошки в будке. Стёкла в кабине странным образом оставались целыми. Позже выяснилось, что деповская аварийка – это переделка из военной машины. Стёкла бронированные.
Остановившись посреди дороги, мы послушали залп противника и выступили, так сказать, с ответной речью. На белом снеге пьяные бомжеватые стрелки были очень хорошо видны. Приоткрыв водительскую дверь, я прицелился и выстрелил из «стечкина». Один из бандитов упал. Затем второй, третий. Со своей стороны стрелял Алексей. Его ТТ поразил наповал подбирающегося к машине негодяя. Словив пулю прямо в лоб, здоровенный верзила в драном ватнике упал на заснеженный асфальт. Следующая пуля догнала уже убегающего, забывшего про свой обрез разбойника. Выскочив, мы пошли в контратаку. Такого «атаман» и его шайка явно не предполагали. Многие бросились бежать. С десяток бандитов было убито в спину. Остальные отстреливались из леса, но с большого расстояния попасть не могли. Какая может быть прицельная дальность у древних разбитых обрезов?!
Мы с Алексеем залегли в снегу, под дорожной насыпью. Подле нас фонтанчиками вздымались снежные брызги, пули свистели совсем рядом. Прицелившись, я открываю огонь. Несколько выстрелов, и самый громкий обрез в лесу замолчал. Плашмя мы стали подбираться ближе. Гадов необходимо добить, чтобы навсегда пресечь деятельность этой кровавой шайки.
Пока мы подползали к лесу, бандиты уже сбежали в деревню, что виднелась за опушкой. Там их штаб, там, в самой богатой хате сидит их «атаман». Этот гад и был нам нужен. Пробравшись незаметно, кустарником, мы приблизились к околице. И тут навстречу нам вылетает 469-й УАЗ, без стёкол и крыши, в котором сидели четверо разбойников с ружьями. Летела эта лихая тачанка явно в сторону шоссе, на выручку первой группе бандитов. Но метким выстрелом из АПС я убил водителя. УАЗ подскочил на кочке и, наехав правыми колёсами на сугроб, перевернулся. Оглушённых бандитов взяли живыми. На месте они были связаны кусками провода, найденными в машине. В близлежащем сарае эти негодяи будут дожидаться военного патруля ВСР.
Мы же с Алексеем пошли дальше. Дома вокруг пустовали. Видимо, уже давно. Эта часть деревни – мёртвая. Покосившиеся заборы, проваленные крыши, белые облупленные остовы печных труб... Жилая зона была подальше. Последние уцелевшие от вымирания жилые дома сгруппировались вокруг крепкого особнячка из красного кирпича. Вот оно, логово «атамана». Ещё до войны этого местного предпринимателя, разграбившего соседний колхоз, обслуживала вся окрестная алкашня. Бывшие колхозники, а позже – спившиеся рабы, пахали на хозяина день и ночь. Нынче же с обрезами в руках они встали на защиту награбленных миллионов своего босса. Но сам босс, судя по всему, далеко не умный человек. Сидел бы тихо, так нет, надо на шоссе разбойничать. Властью, видать, упивался. Но мы отобрали у него эту власть – власть убивать и грабить.
Первым за бетонный забор ворвался Алексей. Его ТТ растратил всю обойму. В итоге двор оказался завален трупами. Я же бил по окнам. Брызнули стёкла. Из окошка мансарды прямо на дровяной сарайчик упал какой-то толстенный бугай с автоматом, проломив своей тушей крышу. Забрав у него АКС-74У, я направился в дом. Дверь оказалась незапертой, и я сходу влетел в сени. Удар прикладом, и пьяный вусмерть бандюга роняет на пол свой обрез. Ещё удар – и он в отключке.
– Лёха, свяжи эту мразь, пока он не очухался. А я дальше, – кричу товарищу.
Тут распахивается дверь и раздаётся автоматная очередь. Упав как по команде на пол, мы откатываемся к выходу. Но отступать уже незачем – метким выстрелом из ТТ Майоров поразил нападавшего. Жирный бородатый поп с АК-47, схватившись за своё брюхо, рухнул на пол. Пуля, пробив крест на его пузе, застряла где-то глубоко в поповском сале.
Алексей схватил автомат, и мы пошли дальше. В большой комнате за дверью было пусто. По полу разбросаны бутылки, шприцы. На столе валяется включённый ноутбук, спутниковый телефон и несколько дисков. По открытому окну мы поняли – «атаман» слинял. Но долго искать его не пришлось. Моя пуля настигла толстого бизнесмена, пробив ему ногу. Полуголый, он упал в снег, выронив свой револьвер.
– Ба, египетская сила! – выругался Алексей. – У него же Кольт «Анаконда»! Я такой только на картинке видел!
– Ствол-то какой длинный! – изумился я.
Главаря связали, и по его же спутниковому телефону связались с нашими войсками. Штаб Свердловского гарнизона обещал через час прислать сюда патруль. Мы же ждать не стали и вернулись к машине, где нас ждала испуганная Лена.
– Где вас носило?! – закричала она. – Я тут одна, знаете, как страшно?
Перекусив консервами, мы принялись за ремонт пробитых колёс. На случай прокола у советских грузовиков имеется две запаски. Но оставшиеся два колеса так и так придётся заклеивать. Благо, в будке нашёлся вулканизатор и все необходимые инструменты. Часа два убили мы на ремонт. И тут же отправились в путь.
К вечеру добрались до Красноуфимска. Город действительно был красным. Войск тут нет, зато местные жители с оружием и знамёнами громко празднуют победу. Улицы запружены рабочими местного комбината, колхозниками. Народ ликует. На всех домах, на столбах рдеют кумачовые флаги. Слышны мелодии гармошки, пение революционных песен.
Ночевать остались тут. Как людей из РССР, нас приняли очень хорошо. Председатель Ревкома товарищ Синебородов распорядился разместить нас в коттедже-дворце одного бывшего «хозяина», которого этим утречком рабочие повесили на воротах завода. В шикарных апартаментах, на дорогущих импортных диванах мы выспались как короли. И утром снова отправились в путь.
Многие города и посёлки встречали нас красными флагами и революционным настроением. Глядя на такие оплоты новой России, радовалась моя душа. Не всё ещё потеряно, не погибла страна, пока есть эти люди, пока горит искорка правды в их глазах. Но встречались нам и другие, озлобленные на новую власть люди. Возле захолустного посёлка Чернушка ещё издали мы увидели большое скопление машин, кучу народа на шоссе. Хмурая, чёрная толпа перекрыла дорогу. Над старушечьими головами в пуховых платках развевались хоругви. Были средь старух и молодые, одураченные религиозниками люди. А руководитель всего этого действа взирал на стихийный митинг издалека, из окошка своего Лексуса, стоящего на пригорке возле церкви.
Я остановил машину, велел Лене и Алексею ждать здесь, а сам направился в церковь. Мой план был прост: с помощью «стечкина» я заставил толстого попа, активиста «Православного братства», отдать приказ своим овцам освободить дорогу. Трусливый по своей натуре, бородач намочил рясу, увидев только мой пистолет. Свой ПМ батюшка добровольно отдал, вместе с тремя обоймами. Больше вооружённых «братцев» в посёлке не было, по словам попа.
– Так, падла, а сейчас ты выйдешь к пастве и будешь повторять всё, что я тебе продиктую по телефону, – грубым голосом скомандовал я носителю обоссанной рясы. – Надевай гарнитуру, брюхатая скотина! А посмеешь ляпнуть лишнего – отправлю тебя к твоему небесному боссу. Понял, гад?
Батюшка, скрывая под бородой испуганную морду, трусцой побежал к толпе. Я же, сидя в Лексусе, принялся диктовать:
– Братья и сёстры! Возликуйте же, наконец! Мы победили! Простой человек труда наконец-то одержал победу! Теперь вы не рабы, теперь вы свободные люди! Молодые получат право учиться и работать, где они пожелают. Старики получат право на достойную старость. Это вам даст Советская власть!
Овцы явно растерялись. Большинство всё же повиновалось авторитетному попу, люди стали расходиться. Но нашлись и такие, кто начал возражать. Кучка самых фанатичных «братьев» решила намылить шею слуге господа. Палками, топорами и просто сапогами семеро бугаёв забили батюшку быстрее, чем я успел добежать до шоссе. Это оказались вовсе не местные жители, это – замаскированные активисты «Православного братства». И пока я к ним бежал, численность «братцев» стала сокращаться. Оказалось, не бездействовал и Алексей. Издалека он открыл огонь по гадам из трофейного Кольта. Уцелевших добил мой АПС.
Оставив тут всё, как есть, мы поехали дальше, по раздолбанным российским дорогам. Ещё долгих два дня длились наши путевые приключения. Мелкие перестрелки, стычки с бандитами. Одно из происшествий запомнилось особо. Случилось оно в Куйбышевской области. В окрестностях областного центра, в цыганском посёлке Зубчаниновка увидели мы беспрецедентную резню. Вооружённые ножами, топорами и битами, в толпу цыганья врезались бритоголовые молодчики со свастиками на рукавах. Оказалось, в городе очень сильны банды различных националистов. Бойня была масштабной, с каждой из сторон в ней участвовали не менее сотни человек. Занимать тут чью-либо сторону было бессмысленно. Ни фашиствующие подонки, ни грязнопопые торговцы наркотиками симпатий не вызывали. Самое умное, что я придумал – это с разгона проехать по дерущейся толпе. Мощный ЭлектроЗиС расшвыривал тела, ломал колёсами кости. Убив немало цыган и столько же скинхедов, мы поехали дальше.
В Саратов попали только на пятые сутки. Ситуация в самом городе была очень непростая. Часть районов и кварталов контролировали одни группировки, часть другие. Советской власти почти не было. Преобладали хорошо вооружённые ЧОПовцы, церберы своих богатых воров-хозяев, объединённые под одним началом. Городская буржуазная знать держала Саратов в своих щупальцах. И лишь некоторые кварталы и микрорайоны контролировались коммунистами. Удивлял ещё и тот факт, что воинствующие религиозники, нацисты, чебуречная кавказская мафия и прочие скоты не грызлись друг с другом. Единым фронтом они выступали заодно с городскими олигархами – против коммунистов. Город был поделен между ними на зоны влияния. Чурки контролировали базары, точки продаж шаурмы. Нацисты шерстили спальные районы Солнечного и Юбилейного, выискивая бедных, безвредных лиц нерусской национальности, которых им разрешено для вида уничтожать. Церковники же продолжали привычный бизнес. А руководил всей этой свистопляской главный городской олигарх, бывший крупный чиновник бандитской партии власти – господин Колодин. Холуи уже произвели его в генерал-губернаторы, и ныне Вячеслав Викторович появляется на публике исключительно в мундире дореволюционного образца.
Попасть в сам город было сложно. Ещё на подъезде к нему, возле Багаевки, нас обстреляли из автоматов. Мы ответили тем же, но прорваться не получилось. Дорогу в город перегородили два джипа Мицубиси «Паджеро» и с десяток хорошо вооружённых бандитов в камуфляже. Отстреливаясь, мы свернули к пруду. Уже там, в здании заброшенного овощехранилища, устроили передышку. Погони не было. Видимо, бандитам велено стоять на месте. И мы решили не идти на них в лоб. Местность я знал неплохо, можно было объехать и зайти с тыла. В своё время приходилось разведывать здесь короткие дороги к пруду. Но рыбацкие времена прошли, сейчас у меня другие задачи. Оставив машину и в ней Лену, мы с Алексеем направились пешком проверять посёлок. Улицы были пусты, снег не убран. Люди в страхе прятались по домам. А по посёлку разгуливал конный патруль бандитов. Местный царёк из администрации района в старые времена держал тут конезавод. Ныне его охрана разъезжает на конях. Сам же поселковый олигарх обитал в Саратове.
Патруль мы ликвидировали без лишнего шума. Обычный лом, позаимствованный в одном из дворов, внезапно выскочил перед мордой пьяного «кавалериста» и отправил гада в нокаут. Второго устранил Алексей с помощью косы. Один взмах – и получился всадник без головы! Дальше нашей целью был импровизированный бандитский блокпост на дороге. Тамошние бандюки были трезвы и, судя по всему, хорошо обучены. Профессиональные охранники. Но для них у нас был особый сюрприз. В одной из деревень по пути сюда Алексей надыбал где-то гранату. Увесистая лимонка не могла не пригодиться. Размахнувшись, Майоров забросил её аккурат между джипами бандитов. Красивый взрыв зажег, словно спички машины, изрешетил и расшвырял гадов. Дорога снова свободна.
К вечеру пробились мы в Саратов, и сразу же стали очевидцами жестокого боя. На окраине, на 25-м квартале, со стороны садов вёлся ураганный огонь из автоматов и ручных пулемётов. А с дороги сады обстреливали люди в камуфляже, приехавшие на бронированных Хаммерах и инкассаторских фургонах. Кто есть кто, было понятно без лишних слов. На рабочих окраинах сильны коммунисты. И эти ребята, что засели в зарослях, устроили засаду на колонну бандитов. Куда ехали последние, пока что было загадкой.
Мы оставили машину под мостом и все втроём пошли в сады. Лена оставаться в машине не захотела. Поначалу нас едва не арестовали свои же. И только увидев документы, городские партизаны успокоились. Их командир, рабочий завода «Крекинг», Георгий, пояснил нам ситуацию в городе, когда бой утих.
– Так вот, ребята, тут всё просто. Власть у нас не менялась. Раньше они были единороссами, теперь стали сплошь «православной братвой». Но морды всё те же. Ещё три дня назад целая армия у них была. Какие-то элитные части ОМОНа и СОБРа, все проплаченные «зеленью». Но с воздуха эту кодлу накрыли ракетами. В казармах бывшей воинской части на станции Примыкание, где они базировались, камня на камне не осталось. Ещё товарищи с Ленинского района передают, что и у них советская авиация хорошо поработала. Несколько бандитских главарей сожжено в собственных домах. Ещё есть информация, что скоро подойдут части войск ВСР. Вот бандиты и суетятся. Эти, например, ехали завод «Нитрон» минировать. Против Советской Армии они – ничто, вот и пытаются хоть что-то пакостное сделать.
– А много ли их ещё в городе? – спросил Алексей.
– Да кто ж их считал?! Там кого только нет, и все заодно. Ещё со старых времён все повязаны, замешаны на одном тесте. Национальные мафии кавказцев, церковная мафия.
– Как вы считаете, эти очаги сопротивления по всей стране связаны друг с другом? – поинтересовался я.
– Связаны-то точно, но в каких они отношениях друг с другом, это вопрос, – ответил Георгий. – Вы же все прекрасно видели, что стоило только уничтожить централизованное управление, как все местные царьки перегрызлись друг с другом. Это же натуральные феодалы с приветом из прошлого. Им выгодна ситуация, сложившаяся сейчас. Раньше они лизали зад московской власти, теперь её нет. Теперь они сами себе короли. Вот и пытаются такой порядок сохранить. Не без помощи извне, разумеется. Иначе откуда у этих скотов американское оружие, всякие технические штучки?
– Да ясен перец... – сказал я. – Американцы всеми силами поддерживают противников Советской власти. Открыто сейчас уже не лезут, поняли, что с Красной Армией шутки плохи... Да если бы не они, не продержались бы эти местные царьки и дня.
– И бомбы ядерные американцы привезли. Только ни одной взорваться так и не удалось. Во многих городах советские спецслужбы через свою агентуру вычислили взрывателей. Бомбы обезврежены. Некоторые пропали, по последним данным. У нас же ситуация была иная. Местные главари не столь фанатичны, чтобы умирать за веру, царя и Отечество. Они сразу прибили американских агентов и инсценировали похищение бомбы, а фактически выкинули её у нас под носом. Сейчас бомба разобрана и спрятана до прихода Красной Армии.
* * *
На ночлег мы остановились у новых знакомых. Нас разместили в какой-то бытовке на заводе «Крекинг», а машину спрятали в заброшенном цехе. Боевой денёк не прошёл бесследно – спать хотелось просто дико. Одолевала смертельная усталость. И мы уснули как убитые. Утром предстояло отправиться на поиски моих родителей и Ленкиной мамы.
Ночь пролетела незаметно, и мы с новыми силами устремились к заветной цели. Двигаться по городу на нашей пёстрой машине было опасно – могли обстрелять из автоматов с подствольниками и даже из гранатомётов. Поэтому решено было передвигаться пешком, не создавать особого шума и не привлекать внимания. В бой стараться не ввязываться.
До моего дома дошли за два часа. Вокруг не было вооружённых бандитских толп, постов на каждой улице тоже не замечено. Город охранялся разъездами. Патрули на джипах, набитых доверху оружием, носились по пустым дорогам, без предупреждения расстреливая всех подозрительных. По пути к моему дому нам встретился только один такой джип. Встретился аж пять раз. Судя по всему, на весь Заводской район он один. Силы у бандитов явно не бесконечны. Строй головорезов редеет.
– Может, грохнем? – предложил Алексей.
– Мы сейчас тут шум устроим, они ещё силы сюда стянут, – ответил я. – Мы не знаем доподлинно, сколько бандитов в городе. Так что, пока никакой стрельбы.
Оставив Алексея возле подъезда – следить, чтобы всё было в порядке, мы с Леной отправились за моими родителями. С момента нашего прошлого визита мало, что изменилось. Отсутствие света, холод и голод. Мама из последних сил обняла меня, прижала к груди.
– Сыночек, мы уже неделю ничего не ели... – сказала она.
– Мамуль, всё в прошлом! Мы приехали за вами. А где папа?
– Папа не встаёт уже третий день... Сил просто нет...
С собой, как назло, еды никакой не было. Поэтому пришлось выводить родителей голодными.
– Дим, – сказала Лена, – давай машину найдём, чтобы пешком их не вести.
– Хорошая идея. Ты помоги родителям собраться, а я пойду за машиной.
Искать долго не пришлось. С Алексеем мы просто вышли на Новоастраханское шоссе и остановили проезжавший мимо Лексус. За рулём сидел маленького роста кругленький такой попик. Сиденья завалены старинными иконами, разными позолоченными поповскими побрякушками.
– На ловца и зверь бежит! – воскликнул я, наводя на батюшку АПС.
– Умоляю, Христом-богом прошу, не убивайте! – скулил поп, выползая из джипа.
Ряса, заправленная в дорогие фирменные джинсы, вызвала у нас дикий приступ смеха. Пока слуга господень ползал у нас в ногах, из его карманов сыпались деньги. Пачки туго скрученных евро.
– Да ты, я смотрю, сказочно богат! – сказал Алексей. – Деньги-то, небось, боженька с небес тебе сбросил? Теперь за границу намылился поди, да?
Поп молча кивал, стараясь во всём соглашаться.
– Ну что, – спросил я товарища, досылая патрон в патронник, – нарушим тишину?
Алексей, улыбнувшись, лишь кивнул в ответ. «Стечкин» тут же сделал своё дело. Труп мы оттащили за ноги к сугробу и присыпали снегом. Туда же свалили и иконы со всеми остальными цацками из джипа. Обшарив Лексус, нашли в багажнике несколько свиных окороков.
– Вот живут же эти попы! – продолжал возмущаться Алексей.
– Это понятие относительно! – ответил я шутливо. – Этот уже не живёт!
На Лексусе мы отвезли моих родителей и кота в лагерь повстанцев, на завод. Туда же, в местный пищеблок, сдали и окорока. Теперь дело за мамой моей Лены. Где её искать, мы не знали. Первым делом решено было посетить бывшую квартиру моей подруги. Возможно, тётя Ира находится там. Но чтобы прорваться на другой конец города, надо изрядно попотеть. На ночь глядя затевать такую операцию мы не стали, выехали лишь разок с заводскими ребятам на патрулирование района. Поиск Ленкиной мамы оставили на утро.
Часть Двенадцатая
Ночь в лагере вооружённых рабочих была на редкость тихой. Лишь вдали едва слышно гудели компрессоры нефтеперегонки. Технологический процесс крекинга не останавливался ни на минуту.
Родителей моих разместили в заводском медпункте, превращённом нынче в военный госпиталь. Слишком они ещё слабы после длительной голодовки. Но местный усатый доктор, работающий на заводе уже лет сорок, пообещал мне поставить отца с матерью на ноги за пару-тройку дней. Пообщаться с ними сегодня так и не получилось – вердикт медицины был однозначен: не беспокоить.
Спали опять в той же бытовке, где прежде отдыхали рабочие смены одной из перегонных установок. Приземистое кирпичное здание с атмосферой 60-х годов, с крашеными стенами и какими-то плакатами по технике безопасности, было весьма уютным. Мощная заводская котельная отапливала его паром. Немаленькое помещение рабочие заставили импровизированными нарами, сколоченными из дверей и дверных косяков. Вместо матрасов расстелены какие-то промасленные бушлаты, телогрейки. Спали мы с Леной вместе, на нижнем ярусе нар возле стенки. Положив милую в уголок, я укрыл её чехлом с сиденья нашей машины, обнял, и мы задремали.
Где-то в восемь бойцы стали просыпаться. В бытовку зашёл Георгий, велел всем построиться на площадке перед зданием. Наспех прибрав наши «постели», мы надели шапки, похватали автоматы и выскочили во двор. Лену я оставил в помещении.
– Товарищи! – начал говорить наш командир. – Уже совсем скоро в город войдут советские войска. Сейчас 52-я дивизия 6-й Красной Армии ведёт бой в районе Куйбышева и на подступах к Новокуйбышевску. Это уже недалеко от нас. И наша задача – несмотря на все усилия противника продержаться, не давать спуска врагу. Колодин и его головорезы, по последним данным, пригласили в Саратов около трёх тысяч боевиков с Северного Кавказа. Вооружённые до зубов, они попытаются взять город под свой контроль, выдавить нас из Саратова. Дело в том, что Саратовская область – это последняя уцелевшая смычка восточной части России с западной. Лишь через нашу область, ещё не занятую частями ВСР, бандиты с востока могут отступить на запад и бежать за границу. С юга, с территории Казахской ССР к нам прорываются войска 122-й дивизии 11-й Красной Армии. Если они соединятся с частями 6-й Красной Армии, огромная группировка бандитов окажется в окружении. На сегодня наша задача – удержать въезд в город со стороны Волгоградской трассы. Ленинские товарищи будут оборонять Вольский тракт. Не дадим бандитам свободно проезжать через наш город!
После построения мы пошли на завтрак. Из добытых нами вчера окороков местные заводские повара сварили ароматную перловую кашу с мясом.
– Товарищи, товарищи! – звонко щебетала, суетясь возле жующих бойцов, какая-то девушка в военной форме. – Мне нужны ваши данные, фамилия, имя, отчество, год рождения...
– Это кто такая? – спросил я у Георгия.
– Разве ты не знаешь? Это ваша, из РССР. Как я понял, из чекистского ведомства. Её ещё до войны прислали – для координации действий и связи. Приёмник какой-то диковинный она привезла, через него сводки из Коммунарска слушаем. Обычные приёмники ничего не ловят.
– А чего она всех описывает? Раньше что ли нельзя было?
– Да у нас новых полно. Она данные собирает, отправляет в штаб.
Тут очередь назвать свою фамилию дошла и до меня. Приятной внешности, рыжеватая такая девушка с забавными веснушками на лице, улыбнувшись, записала мои данные.
– А вас как зовут?! – сказал я шутливым тоном.
– Инна, – ответила она. – Инна Паницкая, 6-й отдел НКВД!
Расплывшись в улыбке, она пошла дальше. И долго ещё бросала на меня взгляд из разных концов столовой.
– Ну что, товарищ командир, – заговорил я с Георгием о нашей операции. – Нам в Ленинский надо прорываться. Искать мать моей подруги. Лена вся извелась, волнуется за свою родительницу. Вдруг что случится...
– Покажи мне на карте, какое место.
– Ну... Вот, недалеко от станции. Как её... Молодёжная что ли.
– Ага... Местность контролируется Исмаил-ханом, главарём наёмников из Чечни. Не советовал бы я вам туда соваться. Наших поблизости нигде нет. Если что, даже помочь не сможем.
– Да мы только туда, и назад. Просто заберём женщину и вернёмся. Если она, конечно, там.
– Ну что ж, вы не в моём подчинении, запретить не могу. Будьте осторожны, – ответил Георгий.
Мы с Алексеем выкатили нашу машину из заброшенного слесарного цеха, взялись готовить её к боевому рейду.
– Боковые стёкла неплохо бы прикрыть листами металла. Да и лобовое чем-то загородить надо. Хоть оно и бронированное, но от автоматов это не защита, – сказал Алексей.
– Ты пока поищи железо, а я за сваркой, – ответил я ему.
Я сбегал в соседний цех, разыскал там сварщика. Мужик уже забыл про свой аппарат и увлечённо занимался чисткой автомата. Но я вернул его к прежней профессии и уговорил помочь нам.
Пока мы занимались нашей машиной, откуда-то со стороны штабного здания к нам подошла та самая Инна. В ушанке, в шинели, с ТТ в кобуре, она всё равно смотрелась как-то забавно, не по-военному. И чем-то напоминала Марусю Огонёк из польского телесериала про танкистов и собаку.
– Ребята, откуда же у вас такая машина, это, по-моему, ЭлектроЗиС... – сказала Инна.
– Совершенно верно! – ответил я. – ЭлектроЗиС-5! Это наша аварийка из трамвайного депо Коммунарска.
– Вы из Коммунарска? – удивилась Инна.
– Да, мы за нашими родителями сюда приехали, – ответил я.
– Здорово! – обрадовалась девушка. – А где вы там живёте, в Коммунарске?
– В Орджоникидзевском районе. Интернациональная улица, слыхали? – сказал я.
– Так и я недалеко! На Дальней, 25. В башенке такой двадцатиэтажной. Ну, за Дворцом пионеров. До вашего кинотеатра «Салют» от меня десять минут пешком идти!
– Ну что ж, – улыбнулся я, – заходите в гости! Интернациональная, дом 49, квартира 118!
– Я запомню! – произнесла девушка. – Ждите!
Тут из бытовки появилась Лена. Окинув происходящее недовольным взглядом, она посмотрела на меня и спросила:
– Кого это к нам приглашаешь?
– Да вот, Ленусь, познакомься: товарищ Паницкая, из НКВД. Живёт с нами рядом! – ответил я как-то заискивающе.
– Смотри у меня! – в шутку пригрозила мне моя подруга.
– Не беспокойся, мне кроме тебя никто не нужен! – ответил я и попытался поцеловать Лену в щёчку.
Но моя подруга изящно увернулась и пошла в сторону пищеблока.
* * *
Часам к одиннадцати, когда основные силы лагеря уже отправились в сторону Волгоградской трассы, мы закончили подготовку машины. Оставалось позаимствовать у товарищей немного патронов и, желательно, ручной пулемёт. Оставив Лену и Алексея в машине, я отправился в штаб. Там уже почти никого не было, лишь сидел за старым полированным столом перед картой дежурный, крутя в руках спутниковый телефон.
– Товарищ дежурный! – сказал я. – Вы не можете нам дать пулемёт и хотя бы одного бойца? Мы должны прорваться в Ленинский район...
– Пулемёт – пожалуйста, получите на складе у Лидии Алексеевны, – ответил мужчина. – А вот людей нет, все до единого отправились на задание.
Тут из примыкающей к штабу комнаты показалась та самая девушка, Инна. Торопливо застёгивая шинель, она сказала:
– Возьмите меня, я хорошо стреляю!
– Ну что ж, – ответил я, – собирайтесь и ждите в машине. А я на склад.
Пока девушка искала свою шапку, пристёгивала кобуру с ТТ, я добежал до соседнего здания, где до войны располагался отдел кадров. Ныне картотека сотрудников и все прочие бумаги в огромном количестве пылятся в подвале. Основное помещение занято ящиками с патронами, завалено оружием. И всем этим делом заведует бывшая бухгалтерша, активистка Компартии, пенсионерка Лидия Алексеевна. Я хорошо знал её ещё задолго до своего попадания в РССР. Раньше она считала меня чуть ли не своим внуком, мы часто ходили с ней клеить листовки, разносить газеты. Бабулька бывала у меня в гостях, видела моего роскошного норвежского кота, и всякий раз потом справлялась о его здоровье, о том, как он поживает. Вот и теперь, поздоровавшись, она первым делом спросила:
– Дима, ну скажи, как там Баська-то?
– Похудел маленько, но ничего, отъестся ещё! – ответил я. – Лидия Алексеевна, я вот зачем пожаловал: мне пулемёт нужен. Желательно, ДШК.
– Откуда у меня ДШК?! – удивилась бабуля. – Такого старья не держим. ПКМ есть, 6П6М.
– Ну, давайте хотя бы его...
* * *
Когда пулемёт был установлен, мы отправились в путь. Лену с Инной разместили в будке, Алексей же расположился в кабине. Третье сиденье занял ящик с патронами для пулемёта, а сам ПКМ разместился на панели управления. Для его ствола пришлось пробивать ломом дырку в стекле. Я, понятное дело, буду рулить. Задача Майорова – обеспечивать пулемётный огонь по противнику. Инна из будки также будет вести огонь, высунувшись в окошко. И лишь Лена принципиально отказалась от всякого оружия, усевшись на ящик с патронами.
Дороги были пустынны. Заводской район сегодня полностью перешёл под контроль коммунистов. Бои шли где-то в районе завода Ленина. Но мы туда соваться не стали – поехали по объездной дороге, через Комсомольский посёлок, и дальше по Волгоградской трассе, минуя Кумысную поляну. Последний пост вооружённых рабочих встретился нам на повороте к дачному массиву. Ребята с красными повязками на рукавах залегли возле перевёрнутого выгоревшего бензовоза. Дальше начинались уже опасные, простреливаемые со всех сторон края. Недалеко, возле самых дач, попался нам брошенный Икарус-гармошка 28-го маршрута. Стёкла выбиты, обшивка изрешечена пулями. Видать, и тут были бои. Но пока что всё тихо, никаких признаков противника. Дорога давно не чищена и не езжена. То и дело приходилось таранить высокие снежные барханы. Но мощному ЭлектроЗиСу это ничуть не мешало.
Доехав до окраины Ленинского района, мы заметили вдалеке стоящий поперёк дороги КамАЗ. Возле него суетились какие-то люди.
– Наших тут быть не может, открывай огонь, – говорю я Алексею.
Тут же заговорил ПКМ. Не тормозя, я направил машину прямо на КамАЗ. В последний момент резко поворачиваю руль вправо и, задевая мощным бампером зад грузовика, отбрасываю его с дороги. Тут же под колёса попадают несколько бородатых моджахедов. Пулемёт покосил остальных, пытавшихся удрать. А Инна из своего АКМ добила уцелевших, высунувшись из заднего окошка будки. Мы прорвались.
Ленинский район был не менее жутким, чем Заводской. Безжизненные окна домов, пустые улицы с брошенными машинами. На кольце трамваев, на 6-й Дачной, стояло несколько выгоревших вагонов. На месте диспетчерской – развалины. Промчавшись мимо, мы свернули налево. Неприятеля пока не встречалось. Но вскоре мы нарвались на хорошо укреплённый пост. Прямо посреди моста через железную дорогу, что недалеко от станции Молодёжная, заняли позиции десятка с два кавказцев. Как только мы повернули на этот мост, нас встретил ожесточённый шквал огня. Остатки бронестекла разлетелись на мелкие кусочки, пули с грохотом бились по обшивке. Едва-едва мы с Алексеем успели пригнуться и спрятаться ниже уровня окна. Засыпанный сверху битым стеклом, я дотянулся до рукоятки реверса и выключил её. На нейтральной позиции наш грузовик скатился задом с моста, уйдя из-под обстрела.
– Не прорвёмся там... – произнёс Алексей.
– Да уж, чертей оттуда просто так не выбить. Через площадь Ленина тоже, думаю, бессмысленно. Там их должно быть ещё больше.
– Надо напролом, по железке, – предложил Алексей.
Делать было нечего, пришлось так и сделать. Развернувшись, мы проехали назад десятка с два метров и нашли узкую дорожку между заборами.
– Надеюсь, не застрянем! – сказал я, поворачивая руль направо.
Деповская аварийка, скребя бортами будки по бетонным плитам, медленно ползла в сторону железной дороги. Когда коридор закончился, мы снесли стоящий в его конце металлический заборчик и съехали на рельсы.
– Быстрее, под мост! – закричала из будки Инна, открывая огонь.
Кавказцы нас заметили и уже перетаскивали пулемёты к краю моста. Пули Инны поразили двоих бандитов, и те живописно свалились вниз. Тут огонь открыл Алексей. Его пулемёт заставил воинов Аллаха отступить от края моста. Воспользовавшись ситуацией, я рванул вперёд. Пара секунд, и мы уже по ту сторону железной дороги. На улицу выезжать не стали – направились вдоль рельсов к платформе «Молодёжная». Уже там, прямо через перрон, вылетели мы к улице Бульварной. Один квартал, поворот и вот он, Ленкин дом. Только сам дом и окружающие постройки выглядели как-то странно. Стёкол на окнах нет, внутри виднеются признаки погромов. А стены, особенно вблизи окон и дверей, испещрены следами осколков и пуль.
Наехав прямо на брошенную возле подъезда дешёвенькую иномарку, я остановился. Сразу понять, что к чему, было невозможно.
– Надо осмотреться, – сказал я. – Не нравится мне всё это.
Пригнувшись, мы с Алексеем выбрались наружу. Вдруг в неестественной, в какой-то гробовой тишине раздался звук хлопающей двери. Выглянув из-за кабины краем глаза, я увидел Лену. Она бежала к подъезду.
– Лена, стой! – выкрикнул я, бросаясь за девушкой. – Там может быть небезопасно!
В три прыжка догнав подругу, хватаю её за рукав. Но Лена, оттолкнув меня, вырывается и устремляется к выбитой двери подъезда. В этот самый момент из окна второго этажа высовывается страшная, бородатая рожа кавказца в какой-то зелёной косынке с надписями арабской вязью. Выкрикнув что-то не по-русски, бандит бросает гранату и быстро прячется.
Что произошло дальше, я помню смутно. Оглушающий хлопок отдался диким звоном в ушах. Некая мощная сила подбросила меня в воздух. На миг я увидел хмурое свинцовое небо и тут же, ударившись головой об нашу машину, отключился...
* * *
...Страшно болело всё тело, а в особенности голова. Веки, точно склеенные, не открывались. При малейшей попытке пошевелиться острая боль пронзала каждую клеточку организма. Откуда-то издалека до меня доносились голоса:
– Срочно в госпиталь, у нас он и дня не протянет...
– В палате ещё трое тяжёлых... Ждём вертолёт...
Сознание снова отключилось. И предо мной была какая-то огненная река. Жарко, очень жарко. Смертельно хочется пить. Но вокруг только огонь, раскалённая лава. Я пытаюсь пошевелиться, но тут же из ниоткуда возникают какие-то щупальца, скручивают меня и пытаются утопить в лаве. Смирившись, я погружаюсь в темноту. Река, щупальца и огонь пропадают. Тело вдруг начинает холодеть. После обжигающего жара стало так приятно...
Спустя какое-то время я вновь пришёл в сознание. С трудом приоткрыв глаза, вижу яркий свет. Вокруг всё белым-бело. Пошевелив рукой, пытаюсь привстать, оглядеться. Тут же кто-то меня останавливает. Яркий свет слепит глаза, я толком ничего не вижу. Какая-то девушка в белом халате склоняется надо мной.
– Лежи, лежи! – раздаётся тихий женский голосок. – Тебе нельзя ещё вставать.
– Лена? – спросил я едва слышным, сдавленным шепотом. – Это ты?
– Нет, – ответила девушка. – Меня зовут Марина, я медсестра.
– А где Лена? – продолжаю я настаивать.
– Скоро придёт, – спокойно ответила Марина.
Приподняв голову, оглядываюсь. Вокруг сверкающий белый кафель. Больничная палата. Склонившись надо мной, стоит молоденькая медсестра. Включив встроенный в одну из плиток на стене радиоприёмник, девушка предложила послушать новости. Тут же зазвучали позывные «Родина слышит» Всесоюзного Радио.
– Говорит Коммунарск, – заговорил диктор спокойным, степенным голосом. – Декретное время – одиннадцать часов. В эфире новости. Начнём выпуск с положения в России. Сегодня ночью в районе южнее Казани части специального назначения 6-й Красной Армии довершили разгром бандитской националистической группировки. Арестован главарь татарских националистов Ильдар Алиев. Севернее Грозного, в Чечено-Ингушской АССР, в результате огневого боя уничтожена банда арабских наёмников. Части 11-й Красной Армии произвели зачистку горной местности, в ходе которой обнаружили потайные пункты связи бандитов со своими американскими хозяевами. Спутниковые рации и прочее оборудование изъято, арестовано семнадцать членов радикальной исламистской группировки. В районе Комсомольска-на-Амуре обнаружена и уничтожена диверсионная группа из лиц японской национальности. Войска 1-й Красной Армии также произвели зачистку близлежащих таёжных районов, в ходе которой раскрыли тайный лагерь японских диверсантов... Последние очаги антисоветского сопротивления подавлены, окончательно освобождены от бандитов десятки населённых пунктов Татарской и Чечено-Ингушской АССР, Хабаровского и Приморского краёв... Теперь о других новостях. После реконструкции советскими специалистами, сегодня была торжественно введена в эксплуатацию Днепровская гидростанция. На пуске станции присутствовал Первый Секретарь ЦК Компартии РССР товарищ Субботин, члены и кандидаты в члены Политбюро ЦК КП РССР, а также первый секретарь ЦК Компартии Украины...
– Мы в Коммунарске? – спросил я медсестру.
– Нет, это город Славянск, госпиталь Наркомата Обороны, – ответила она.
– А как я сюда попал? Меня же в Саратове ранило. И где моя подруга? – продолжал я грузить девушку вопросами.
– Тебя, как и всех раненых, привезли три дня назад на вертолёте, – сказала Марина. – Девушки никакой с тобой не было, только трое рабочих из России.
– Где же она? Всё ли с ней в порядке? Я хочу её видеть!
– Не переживай, найдёшь. Главврач утром тебя осмотрел. Говорит, как от наркоза отойдёшь, можно выписывать. Завтра, думаю, будешь уже «на свободе»!
– А что со мной было? Какие операции делали?
– Контузия, сотрясение мозга, мелкие осколочные ранения. В принципе, ничего страшного. Тебе провели лучевую терапию, радиологическое обследование отделов мозга. Гематомы рассосались, остаточные явления должны пройти. Через месяц после выписки не забудь показаться врачу.
– Значит, меня уже выпишут?
– Конечно! Чего тебе тут залёживаться?!
* * *
К вечеру мне действительно стало значительно лучше. Руки и ноги шевелились поначалу как-то туговато, как после сильной заморозки. Но стоило мне немного их размять, как движения стали лёгкими, боль ушла. Прогуливаясь по палате, я размышлял:
«– Вот это медицина! Только что лежал как бревно, и уже хожу. Ничего не болит, голова даже не кружится. Сказка, да и только!».
В девять часов меня осмотрел главврач. Пожилой, такой полненький эскулап с седыми усиками постановил: выписать. Утром, ровно в восемь, он заполнит какие-то документы, и я могу быть свободен!
Довольный, я принялся усиленно делать зарядку, размахивая руками и ногами, стал напевать свою любимую песенку:
– ...Нигде на свете нет силы, чтобы сломила молодость нашей страны! Смело шагайте! Вперёд, наши соколы, армии славной сыны!
Задев случайно стенку с радиоприёмником, я включил сенсорную кнопку, и радио заработало. А там как раз передавали концерт какого-то детского хора, посвящённый открытию нового Дворца пионеров:
– Мы растём, мы поём, мы играем! Мы в счастливое время живём! Песней дружною мы открываем пионерский наш радостный дом! Вы, трамваи, звените потише, у реки на Бульварном кольце! Чтоб народ наш любимый услышал нашу песню в красивом дворце!
Услышав про трамваи, я вновь вспомнил свою Лену. Где она сейчас? Почему не со мной? Эти вопросы добавляли какую-то неуверенность, пугали. И я старался детально вспомнить свои последние минуты до ранения:
«– Где тогда была Лена? – из памяти выплывали отдельные фрагменты недавних событий. – Ленкин дом, страшный, без стёкол. Вот наша машина. Вот мы остановились во дворе. Лена побежала к подъезду, я за ней. И тут... Эта граната... Но где она была? Куда её кинул бородатый бандит?».
Самый важный момент почему-то не отображался памятью. Вероятно, я просто не успел это увидеть. Но и самого разрыва я не помню.
«– Да если бы граната взорвалась передо мной, от меня бы точно ничего не осталось. А меня лишь подбросило. Значит...» – тут в голову полезли какие-то нехорошие мысли, но я гнал их прочь.
«– Не может быть. Не могла она сразу взорваться, перед Ленкой. Это слишком быстро... – искал я объяснения. – Наверняка граната отскочила от асфальта и взорвалась только за деревом. Поэтому осколков и не было...»
Ночью я толком не спал. Неизвестность пугала.
«– Куда отвезли мою Лену? Насколько тяжёло она была ранена? А может, она вообще не пострадала? Тогда почему её нет сейчас со мной? – продолжал я размышлять. – Буду надеяться, что всё хорошо...».
* * *
Утром, как и обещал главврач, меня выписали. Вернули мой электронный паспорт, и я стал собираться. Марина принесла мне новенький костюм, загадочно улыбаясь.
– Одевайся, тебя встречают! – сказала она.
Душа моя просто возликовала.
«– Раз встречает, значит с ней всё в порядке! – думал я. – Какое счастье! Сейчас домой поедем! А там, поди уж, и родители меня ждут!».
Одевшись, я тщательно поправил воротничок рубашки, затем накинул поверх пиджака дублёнку, но не стал застёгивать. Взял сумку и с чувством некоего внутреннего волнения стал спускаться по лестнице вниз. Сейчас там, за турникетами, в просторном вестибюле госпиталя, увижу я свою любимую Леночку!
Спустился, подхожу к заветному повороту коридора, где сидит вахтёрша. Но в вестибюле пусто. Яркий свет люминесцентных ламп и тишина. Впереди дверь на улицу, в окошке над которой видно хмурое зимнее небо. Пройдя немного, я вдруг слышу откуда-то сзади звонкий девичий голосок:
– Дима!
Резко оборачиваюсь. Тут же улыбка постепенно сходит с моего лица. Вытаращив глаза, я уставился на окликнувшую меня девушку. Это была не Лена...
– Дима, ты помнишь меня? Это я, Инна! Инна Паницкая! – заспешила ко мне девушка, но тут же остановилась.
Встретившись с ней взглядом, я сразу всё понял. Нет больше моей Лены... Горький ком подкатил к горлу, хотелось просто разрыдаться, но слёз не было. Девушка подошла ближе, обняла меня. Я тоже обхватил руками её за плечи. Постояв так с минуту, мы медленно пошли к выходу...
Автор – Очкаев Д.С., 2011г.
Тайная страна
© Copyright: Дмитрий Очкаев, 2018
Свидетельство о публикации №218011602011
Свидетельство о публикации №218011602011
Рецензии