Геленджик. Школа 1, 50-е годы ХХ столетия

                Геленджик, Первая школа (запись 2017 года)
    
     Первое необходимое пояснение. Меня позвали в мою родную первую школу, чтоб я рассказал, какой она была в 40-50-е, когда я учился. За один урок я мало что смог рассказать, и решил написать, что я помню о школе и о том времени. Это - только мои воспоминания, не претендующие на достоверность. Я так запомнил. Причем, я был подростком, когда живешь, не стараясь запомнить, не думая, что через 60 с лишним лет ты будешь это все описывать. Возможно, кто-то возразит - было не так. А я и не буду возражать - может быть, и не так.  Но это - мое, только мое. По очень немногим вопросам я кое-кого спрашивал, просил уточнить...
     Второе необходимое пояснение. Одновременно с воспоминаниями о школе я писал и воспоминания о Геленджке того же времени. О Геленджике я уже опубликовал, а воспоминания о школе, мне так показалось, будут интересны только тем, кто как-то с первой школой связан. Но оказалось в итоге моей работы, что в воспоминания о школе вошло много материалов, характеризующих и Геленджик, и эпоху. Теперь я думаю, что оба эти материала дополнят друг друга. Рекомендую заинтересованным читателям читать оба очерка.А для музея школы №1 им. С.М.Кирова я дополню это описание фотографиями.


                Школа

     Школа № 1 в Геленджике – первая по разным параметрам. Первая десятилетка и почти 20 лет она оставалась единственной десятилеткой в городе.  Строилась она именно как школа. Открылась в 1936 году. Когда она получила  имя С.М. Кирова – документов, как говорит нынешний директор, в подтверждение присвоения имени Кирова нашей школе не нашлось. Кирилл Константинович Параскева, друг и одноклассник Димы Попандопуло (оба - выпускники школы 1954 года), говорит, что она сразу строилась, как школа имени Кирова. Очень может быть. Во-первых, только что, в 1934 году, был убит С.М. Киров - первый секретарь Ленинградского обкома ВКП/б. Смерть его широко освещалась в партийной прессе, память его сразу стали «увековечивать» - Сталин называл его другом. Тогда это было приговором – везде ставить памятники, постоянно использовать его имя. Во-вторых, это я предположил, улица, на которой строилась школа, уже носила имя Кирова. Это тоже могло сыграть определенную роль – сам народ, так было проще, стал называть стройку школой (на улице)  Кирова.   Однако, есть в памяти многих учеников тот факт, что по просьбе учительского коллектива и учащихся первой школы имя С.М.Кирова было присвоено в 1951 году. Это совпадает и с моими воспоминаниями. Весь город знал первую школу, с этим именем. То, что в фойе школы - у стены слева, как войдешь, стоял бюст С.М.Кирова, и по некоторым праздникам учащиеся стояли возле этого бюста в почетном карауле - помнят многие. И так же многие с огорчением узнают, что нашей школе присвоили имя другого человека. Холостяков человек очень заслуженный. Но не думаю, что он был бы рад тому, что его имя заменило имя другого достойного человека. Причем - безосновательно.  В таких решениях власть имущим надо быть более осмотрительными.
     Вмещала школа, сколько помню, примерно 700-750 школьников. Во время войны в ней помещался госпиталь, как школа она не работала, хотя какие-то занятия со школьниками проводились по частным домам. Когда немцев отбросили от Новороссийска, думаю, в 1943 году она возобновила работу, как школа. В 1944 году в первый класс первой школы пошли два брата Попандопуло – Игорь и Дима, Кирилл Параскева, Сулакшина (Студиград) Эля. Здание  пострадало во время войны, требовало ремонта. Когда в первый класс уже в декабре 1946 года  пошла  моя сестра, все еще некоторые фрамуги окон были забиты фанерками и картонками, парт не хватало – сидели по три человека на одной парте. Учились в две смены.
     В конце 60-х к нашей школе пристроили еще примерно столько же классов, сколько было у нас. Это видно снаружи по окнам. В старой школе окна уже и выше. В новой пристройке они квадратные.  Мы учились в 40-е, 50-е годы. Кабинет директора располагался в том же помещении, что и сейчас. Первым моим директором был Батищев Николай Федорович. Преподавал он ботанику. Завучем была Серафима Захаровна  Стаканова. Дочь ее Инна (Павловна) вскоре приехала, окончив пединститут, и стала преподавать историю. Потом она вышла замуж за грека Попандопуло. Кажется, он был сапожником - весьма уважаемая профессия среди греков. В каждом классе в дальнем от доски углу была печь, которую топили дровами. Дрова заготавливали с осени, на территории двора школы был специальный дровяной сарай. Ежедневно в пять утра приходила техничка - маленькая женщина. Дрова в каждый класс приносил ночной сторож. Он знал по опыту, сколько дров принести, чтобы хватило натопить печь достаточно.  Днем, если было нужно, в сарай за дровами посылали учеников. Все мы, мальчишки, привлекались к этому, и не ленились - это было даже некоторое развлечение.  Окна были одинарные,  норд-осты дули регулярно, и достаточно часто зимой нам разрешали не снимать пальто. Обычно же мы раздевались на стоящую в конце класса вешалку. Так и занимались, хотя писать одетым, конечно, было неудобно. Если при норд-осте был мороз даже в пять градусов, то школы закрывали, мы сидели дома. 
     Эта же маленькая женщина мыла классы. Всю школу мыть ей было не под силу, поэтому техничек было несколько. Но запомнилась именно эта маленькая женщина. Может потому, что мыла полы в нашем классе. Она же всегда звонила на урок и на перемены. Она следила по школьным часам, которые висели в фойе - широкий зал при входе в школу, где в холодное время года проводили линейки школы, пионерские линейки, сборы дружины. Звонков электрических тогда еще не было. В школе был большой черный звонок - колокол, сантиметров 15 в диаметре, такие тогда вешали на коров, чтобы они при пастьбе не терялись. На перемену она звонила в фойе, а на уроки всегда выходила во двор школы, где мы успевали набеситься после сидения на уроке. Гоняли в ловитки, иногда, когда стали постарше, бегали посбиваться на бум, девчонки играли в классики, начерченные впрок сразу в нескольких местах двора. За беготней мы могли  и не услышать звонок, если он не колотил прямо в уши. При входе в школу между колоннами фасада тогда были ограждения, такие, как теперь парапет на набережной  - перила и балясины. Эти два кармана были особенно любимы нами класса до 5-6 - играть там в ловитки было особенно хорошо. Пока водящий ловит тебя внутри - ты ныряешь щучкой через ограждение - и уже вне досягаемости. А если он старается тебя запятнать - ты просто отступаешь на шаг назад.Потом он ныряет к вам, а вы дружно толпой стараетесь перевалиться на другую сторону. Потом почему-то эти ограждения просто убрали. Теперь сделали ограждения хромированными трубками - красиво, но - это не наша школа.
     Парты у нас были совершенно другой, чем нынешние, конструкции. Сидели по двое. стол был наклонным, под столешницей - два ящика для портфелей, чтобы  было удобнее доставать портфель - две откидные крышки. На самом верху столешницы горизонтальная доска, в которой сделаны два (каждому ученику) длинных желобка - для ручек, карандашей, и две круглых  ямки - для чернильниц-непроливашек. Чернильницы носили всегда с собой. только у учителя на столе всегда стояла чернильница. В наших чернильницах были фиолетовые или синие чернила, а у учителей - красные, которыми они ставили оценки. Носили их, когда идешь в школу, в мешочках, размером с эту чернильницу. Мешочки затягивались сверху шнурком - петлей, и прицеплялись к ручке портфеля. Конечно, это было не очень удобно, приходилось следить, чтоб не разбить стеклянную чернильницу, не опрокинуть, потому что непроливашки они были только по теории, а когда тебе  по дороге домой еще надо успеть отомстить неотмщенному обидчику, трахнув его собственным портфелем... Кто тут думает о чернильницах! Или ты идешь чинно, а кто-то сзади  подбивает твой портфель ногой! Ставить же в портфель было еще хуже - залитые книги и тетради могли прийти в негодность с одного раза. Этими же чернильницами пользовались и дома, когда делали уроки.
    В младших классах в сороковые-начало пятидесятых все ходили с какими-либо самодельными сумками. Тут уж, как родители умудрятся сшить. Портфели были у единиц. 1 сентября 1948 года в первом "А" портфель был у одной Лиды Киселевой. Мама ее была учительницей младших классов. Мы так и решили, что портфель Лиде достался именно поэтому.  Потом уже портфели стали появляться в продаже. Мне портфель купили к Новому году во втором классе. Первые полтора года учебы я ходил   с темно-синей сумкой, которую сшила мама сестре, когда та шла в первый класс. Все бы ничего, если бы не роза, которую мама вышила, украсив сумку для первоклассницы-девочки. Я ужасно стеснялся этой сумки и старался носить ее розой к ноге, чтоб никто не видел, что я хожу с девчачьей сумкой. Для мальчишки в послевоенные годы это было очень большим испытанием. Очень редко у кого-то появлялись ранцы. Но почему-то носить их нам официально запрещали. Возможно, в СССР так боролись с "преклонением перед Западом", или - за "дресс-код" школьников, хотя в мои школьные годы школьная форма для мальчиков как бы не существовала. Единственное обязательное требование для мальчиков было - стричься наголо. Только некоторым  (в частности, мне) разрешали небольшой чубчик. Все мальчишки, конечно, старались не стричься под любыми предлогами. Разные преподаватели по-разному к этому относились. Однажды, мы были уже в пятом классе, наш классный руководитель решил во что бы то ни стало выполнить указание сверху - стричь!!! Имя его я не помню, преподавал он историю древнего мира, и получил у нас прозвище - Хаммурапи.  Он не пускал нестриженых в класс, вызывал родителей и т.п. Кончилось тем, что мы все - весь класс, все мальчишки! постриглись. Но его возненавидели, потому что никакие другие классы не постриглись, и смотреть на нас, стриженых, ходила вся школа. Вся школа показывала на нас пальцем. Мы ему этого не простили. Правда, он работал в школе недолго, года два-три. Необходимость стричься была связана с гигиеной - после войны мыла было не найти, воду для купания или грели на печках, или раз в неделю весь город стоял в очереди в баню. А про официальную борьбу властей против "преклонения перед Западом" знали даже мы, младшеклассники. После войны появилось много чего из оккупированной Германии, в том числе - и ранцы. И это все старательно вырезалось под корень. Осуждалась одежда, прически, и т.п. Хотя, что тут плохого? Но советское ВСЕ должно было быть не такое, как у всех, и, конечно, провозглашалось, что оно, это советское, лучше всего, что есть в других странах.  Форма дисциплинирует, может быть поэтому девочки-школьницы  всегда учились лучше мальчишек. Для них обязательной и, сколько помню, любимой была их школьная форма - коричневое платье с черным фартуком повседневно, и - с белым - в праздники. А мальчишки  ходили как придется, хотя, наверно, что-то вроде "черный низ, белый верх" и существовало...
     Двор перед школой был практически голый. Примерно половину площади школьного двора, прилегающего к ул. Горького, занимал огород - "приусадебный участок". На нем росло все, что могло расти в Геленджике, от лука до кукурузы и тыкв. Посадки иногда проводили ученики на уроках ботаники. Огородом заправлял учитель ботаники Батищев Н.Ф. Думаю, этот огород был подспорьем в питании кого-то из педагогов. Не уверен, что все делилось между всеми, но не выбрасывалось - это точно. В школе был буфет, но свежие овощи и фрукты в нем не продавали.
     Именно тогда, в пятидесятые, тротуары в городе стали устилать бетонной плиткой. Такая квадратная и поделенная сверху на квадратики. Появилась она  в больших количествах. От ворот школы до самого входа такой плиткой была устлана широкая дорожка. Если во дворе школы после дождей было грязно, то всякие линейки и сборы дружины, прием в пионеры и т.п. проводили на этой дорожке. Меня принимали в пионеры на такой линейке. Тогда не было принято (как потом) ездить после приема к памятникам, или сам прием проводить у памятников, или ездить на Малую Землю. Если идешь к школе, то на полпути справа стоял на постаменте бюст Сталина. Слева - Ленина. Но про Ленина обычно забывали, все цветы, какие-то рапорта и т.п. отдавались с оглядкой на Иосифа Виссарионовича. Когда в 1953 году он умер, рыдала вся страна. Такой был психоз, что некоторые кончали жизнь самоубийством. Казалось (и у меня было первоначально такое чувство) - как дальше жить? Ведь Сталин всегда не спал по ночам, он все время думал - как сделать нашу жизнь лучше, а кто же теперь будет о нас и за нас думать? Думать-то теперь про нас некому. Мы осиротели. Точно помню - две девчонки, одна из шестого, старше нас на год, другую не запомнил, кажется, постарше, - ходили по школе с таким ревом, что учителя не знали, что с ними делать, отпаивали их валерьянкой. А все комсомольцы и пионеры стояли три дня (дни траура) в почетном карауле возле бюста Сталина. Потом, когда мы уже ушли из школы, рассказали, что бюст Сталина однажды исчез. Потом его нашли - кто-то закопал его прямо в клумбе, что была возле бюста. Недаром,  что-ли, весной 1949 года мы недосчитались в классе одноклассников-греков? Долго Ленин был один, но потом и его убрали. Это уже без нас.
     Вдоль улицы Толстого рос ряд сплошной посадки колючих деревьев - маклюра. На них росли зеленые шары, величиной с хороший кулак. Сейчас их продают в качестве лекарственных растений. А вдоль этой посадки была шестидесятиметровая беговая дорожка.. Шла она под уклон, но как-то ею обходились, даже сдавали нормы ГТО и БГТО (будь готов к труду и обороне - для средних школьников).  Вдоль дорожки стояли всякие гимнастические снаряды - турник, бум, спортивный городок - это где была шведская лестница, канат, по которому надо было взбираться только с помощью рук, шест для тех же целей  и т.п. В школе были обязательные уроки военного дела, ученики изучали теорию, например, самолеты американские, или, как уберечься от ядерного взрыва, собирали и разбирали трехлинейку-винтовку, автомат ППШ, такой, с диском, как во всех фильмах про войну.  Сдавали "полосу препятствий" - бегали, учились надевать противогазы, ползали по-пластунски, бросали гранату, пробегали по буму - бревно на высоте примерно метра, с одного конца к нему прислонено такое же бревно, по которому надо взбежать, а с другого конца просто спрыгивали и бежали дальше.
     Туалет был общий во дворе с отделениями для мальчиков и девочек. В норд-ост предпочитали туда не ходить - дуло прямо через отверстия стульчаков. Пацаны использовали его для того, чтобы курить, и чтобы преподаватели этого не видели. Хотя преподаватели-мужчины всегда могли войти и увидеть.  Некоторые мальчишки курили лет с десяти - говорят, это как-то притупляло чувство голода. Возможно. В Советском Союзе выпускали в основном  папиросы - "Север", "Беломорканал". Были и очень дорогие - "Герцеговина флор", например, или "Казбек". Говорили, что "Герцеговину" курил Сталин. Вернее, курил он не папиросы, а трубку, а набивал ее, "распатронивая" именно эти папиросы.  Всегда думал - почему ему не давали просто табак от этих папирос, зачем он портил готовую продукцию? Сигареты тоже были, но - это было ниже сортом. Помню только "Приму" - красная пачка, и "Памир" - бело-серая с коричневой невзрачной надписью. Тогда не заботились о лакированных картинках. Сами сигареты были приплюснутыми с боков, ромбовидные,если смотреть в торец. Я сам не курил, но многие мальчишки курили, или покуривали, или пробовали. Поэтому так и запомнилось. 
      Параллель Димы Попандопуло заканчивала в 1954 году. По-моему, именно весной 54-го десятиклассники посадили во дворе два ряда пирамидальных тополей, именно ребята и девчата из диминой параллели сажали деревья.  Посадки были индивидуальными. На каждое деревце повесили табличку с именем того, кто посадил. Некоторое время эти ребята даже поливали свои деревца, чтобы они прижились. Прижились, сколько помню, все. Ученикам говорили - это будет память о вас. А нас, кто оставался,  просили беречь эти деревца, не ломать. Вообще-то такие тополя недолговечны. Последний из тех, посаженных в 54-м, погиб в середине 90-х. Но все равно - двор преобразился, стало уютней, летом - зелено, и появилась хоть какая-то тень.
      Сама идея - оставить память в школе о себе мне всегда нравилась. Потом, когда я надолго ушел из школы, оказалось, что в школе не остается никаких - НИКАКИХ - следов о ее учениках. Журналы уничтожаются, никаких списков по годам нет. В 1958 году Хрущев отменил льготы для серебряных медалистов при поступлении в ВУЗы. Не знаю, возможно, какое-то время серебряные медали вообще не давали за учебу в школе, но однажды я появился в школе (наверное, когда записывал в школу сына) и увидел, что на  доске почета школы нет ни одной фамилии серебряных медалистов. После нашего прощания со школой - точно все наши шестеро только из 10А, а были и в других классах! - серебряных (золотых не оказалось. Подавали в край меня и Лешу Феоктистова, но не утвердили - у меня в сочинении было исправление - написал неправильно и сам исправил - неустойчивые знания, не золотую "не тянет") медалиста были на доске почета. Потом просто вычеркнули и нас всех, и вообще всех из истории школы. Я сказал об этом директору. Они стали исправлять это (безобразие). Оказалось, что никто не может помочь им вспомнить кто и когда получал серебряные медали. Собрали, не знаю, откуда уж, какие-то фамилии, не всех, не по тем годам, как заканчивали школу и т.п.
     Нас, "серебряных",  в 10-м "А" было четверо - Каленова Тамара, Линников Борис, Феоктистов Алексей, Углов Борис. Двое были в других четырех выпускных классах (с медалью окончила Нетта Амашукели). В первой редакции и написал, что шестеро медалистов были только в моем классе. Меня поправила Тамара Тимофеевна - всего в нашем выпуске было шестеро.
     В 1951 году школе было присвоено имя Сергея Мироновича Кирова, а, кажется, в 1954-м в фойе поставили бюст С.М.Кирова. Думаю, что это было связано с 20-летием гибели Кирова. Этот бюст стоял потом и после нас.
    При нас открыли десятилетку - школу №3. Ту, которая и теперь на улице Первомайской. Построили ее, кстати, на погосте, поскольку сначала была построена церковь, а возле церквей всегда делали захоронения, хотя это не носило массового характера.
     В связи ли с этим, а скорее, еще и с демографическим провалом рождаемости в годы войны, в начале шестидесятых школа №1 стала восьмилеткой. Дело было в том, что в июне 1958 года правительство Союза приняло постановление о переходе средних школ на 11-летнее производственное обучение. Тогда появились УПК - учебно-производственные (комбинаты? классы?). Первый набор в 9 класс в первой школе сделали в 1959 году. В 60-м выпустили последних десятиклассников. С сентября 1960 года школа стала 11-леткой. А 30 мая 1963 года статус первой школы понизили до 8-летки. С этого момента директором школы стал Панасенко Иван Давыдович, математик.  Всех учеников старших классов перевели во вновь организованную на базе Третьей школы 15-ю школу. Туда же следом за учениками перешли и многие учителя. Но в 1967 году Первая школа опять стала полной средней с 11-летним обучением. Иван Давыдович продолжал оставаться директором школы. Но многие из наших учителей уже не вернулись, коллектив в основном стал складываться новый. Кстати, именно наш выпуск - 1940 -1941 год рождения, заканчивали мы в 1958 - был вообще последним многочисленным выпуском в 50-е годы - 5 классов, 125 человек! Потом количество учащихся резко упало. 
   
     Кстати, я часто задумываюсь: что же такое школа? Я любил свою школу и люблю ее до сих пор.  И мимо здания мне приятно проходить, и всегда я мысленно захожу в ее двери, вспоминаю все 10 лет учебы. У нас был очень дружный класс. После окончания школы мы много лет, наверное, лет 15, встречались ежегодно. У одного, у другого, в кафе, ресторане, долго провожались после таких встреч. Потом встречи стали реже, мы отметили 20 лет окончания школы, потом, кажется, сорок. На 50 лет уже не собрались. Но по прежнему при встречах тепло разговариваем друг с другом, вспоминаем наших товарищей (многие уже ушли из жизни), интересуемся судьбами наших детей, многие из которых сами уже стали бабушками и дедушками. Первые годы после школы для меня особенно памятны - все свои поступки я соизмерял по своим одноклассникам - не подвел ли их я, а как ОНИ оценили бы мой поступок?  Так вот - школа - это, конечно, здание. Но это и мой класс, коллектив, с которым я прожил 10 самых важных лет моей жизни. Это и учителя мои, наши. Они были разными, не все и не всем они нравились. Кто-то из нас унес обиду на одного, другой - на другого. Кто-то продолжает ностальгировать. Кто-то из нас был жестче других в оценках учителей и не всегда получал одобрение в таких оценках. А порой получал  и порицание. И все-таки, мы продолжаем быть десятым "А" классом Первой школы. Только всегда надо добавлять - выпуска 1958 года. Когда школа перестала быть десятилеткой, и наши учителя ушли из коллектива, я потерял интерес к своей школе. Она уже стала "не моя". Да, школа - это и тот коллектив учителей, которые приходили в твой класс много лет подряд. И само здание, и ученики в классе, и учителя - все это та школа, которая живет в тебе всю жизнь.

                Досуг и общественная работа

      Начну с общественной работы.  В младших классах все мы стали октябрятами. По"науке" весь класс должен был делиться на "звездочки" по пять человек. Мне кажется, у нас было только три звездочки - по числу рядов парт в классе.  Был командир, были командиры звездочек, выбирали кого-то для выполнения специальных обязанностей. Например, были санитарки. Это, конечно, были девочки, по одной санитарке на каждую звездочку. Они ходили с маленькими сумками на ремешке через плечо. На эти сумки нашивали красный крест. Там у них лежал бинтик, ножнички, еще что-то. По утрам, когда мы заходили в класс, одна из санитарок обязательно проверяла у каждого ногти, чтоб были подстрижены, и чтоб под ними не было грязи. Если надо было, эти девчонки подстригали ногти ножничками.  Они же следили за чистотой в классе, чтоб никто не сорил, чтобы мальчишки были стрижены или причесаны, а девочки - с аккуратной прической. Тогда в школах у девчонок практически не было принято коротко стричь волосы, до самого выпускного почти все ходили с косами. Если надо было, санитарки могли и пуговицу пришить. Иногда проводились октябрятские сборы. Обычно приходил на такой сбор вожатый из пионеров или комсомольцев. Но это было редко. Октябрятская работа не оставила у меня никаких воспоминаний. Это был просто "разгон" для того, чтобы потом в пионерах дети знали примерно, чем им и как заниматься. Хотя в пионерах санитарок уже не было.
     В пионеры уже готовились специально. Заранее уже слышали мы от учительницы фразы типа - "каким же ты будешь пионером, если..." Потом что-то читали про пионеров, нам рассказывали про пионеров-героев, которые отличились или совершили подвиг во время войны. Читали Гайдара про Мальчиша и т.п. Тут уж обязательно приходил вожатый готовить нас в пионеры. Принимать нас стали не всех сразу, а индивидуально, по возрасту, по учебе, по общественной работе (кто хоть что-то успел сделать). Готовили Торжественное обещание. Потом, на пионерском сборе школьной дружины каждый выходил из строя и наизусть произносил Торжественное обещание.  После этого обычно старшая вожатая (Ребят-вожатых  практически не помню,  а тем более - старшими. Старшая - это человек, который получал зарплату и руководил всей пионерской дружиной школы. Инструкции она получала от горкома комсомола, поскольку пионерская организация СССР считалась частью Всесоюзного коммунистического союза молодежи - комсомола) повязывала принятому галстук.  Иногда галстуки повязывали лучшие комсомольцы (или пионеры) школы. 
Обещание звучало так - "Я, юный пионер Союза советских социалистических республик, перед лицом своих товарищей торжественно обещаю, что буду жить и учиться так, как завещал нам великий Ленин, как учит нас великий Сталин". Это произносилось громко и с выражением, обязательно наизусть на пионерской линейке и строго в индивидуальном порядке, хотя, бывало, принимали в пионеры сразу целый класс. Не принимали, и только как исключение,  в воспитательных целях, самых беспросветных двоечников и хулиганов.
         После того, как галстук был повязан, тот, кто его повязал, говорил:  "Пионер! К борьбе за дело Ленина-Сталина будь готов!" И новый пионер должен был вскинуть руку в пионерском салюте и громко сказать:  "Всегда готов!"  Эта же форма салютования была принята на все случаи пионерской жизни - сдаешь рапорт - это краткий рассказ о достижениях отряда за какой-о период - в конце"  "Рапорт сдан!" И салют. Вожатый, который принял рапорт:  "Рапорт принят!" И опять - салют. Пионерский галстук теперь надо было носить всегда и везде. Тогда считалось, что при встрече два пионера, даже незнакомые, вместо "здравствуй"  должны отдавать друг другу салют. Конечно, это уж было слишком - совсем, как в армии - отдавать честь. Никто из пионеров этого не делал.
      У нас много было переростков - на год, на два, даже на три. Сказалась, конечно, война - многие, особенно те, кто был в оккупации, все время, пока немцы были в населенных пунктах, не учились. Во втором классе к нам пришел Коля Мартыновский. Очень высокий мальчик. До окончания девятого класса он стоял на физкультуре первым. Он был 39-го гола, приехали они с матерью и младшим братом с Украины. Были и еще ребята и девчонки. Но, кроме того, на моей памяти четверо или пятеро к нам приходили, и потом, как правило, уходили - кого-то  оставляли на второй год из-за неуспеваемости. По-моему, если ученик получал две годовые двойки, его не переводили в следующий класс. Такие были даже в младшей школе. Обычно, естественно, такие второгодники плохо учились не из-за неспособностей, а по обстоятельствам. Некоторые прозаично не делали дома уроки, а просто помогали матерям по хозяйству - пасли коз (козы были чуть ни в каждом дворе), помогали на огороде, заготавливали дрова - ходили в лес за валежником и так часто и приносили много, чтобы заготовить дрова на зиму. Дрова стоили дорого, попилить-поколоть их тоже стоило дорого. Мой отец был инвалидом, с нарушенными позвонками, без одного легкого, и мы с ним, я - лет с десяти - иногда, когда не могли сторговаться на пилку, сами пилили дрова, потом он колол (потом, постарше, стал колоть и я), а я носил в сарай. Дров надо было на зиму минимум пять кубов - это было много. А другого отопления просто не было. Никто из одиноких женщин с детьми практически  не мог купить дрова. А на учебу такие матери смотрели косо - только помеха, а толку не предвидится никакого. Скорей бы подрос и пошел работать. У нас Коля Мартыновский  по этой причине - надо было помогать матери, поскольку у него был младший брат - после девятого пошел работать - ни специальности, ни практики. Но у него были золотые руки - он единственный в нашем авио кружке строил кордовые модели. А работать его взяли в наш школьный радиоузел. Мы учились, а Коля крутил нам радиолу по субботам.
       Переростки, конечно, были разные, Дима Попандопуло, который выпускал "Перец", тоже был переростком. Уже в седьмом классе начинали принимать в комсомол. К этому времени нам стало исполняться по четырнадцать лет. Галстук носить становилось немного стыдно - дылда, а еще "пионер". Поэтому галстуки просто переставали носить. А тут и в комсомол пора. По уставу принимать начинали с четырнадцати лет. В двадцать шесть из комсомола выходили по возрасту.
     Потом, наверно году в 64-65 (точно не помню) комсомольский возраст продлили до двадцати восьми. Мы к этому возрасту были уже тертые калачи, оскому на комсомольскую жизнь уже набили. Так и решили, что "цекачам" (членов ЦК комсомола между собой мы называли - цекачи и цекотухи) мало денег от взносов, потому что, чем старше молодой человек, тем лучше он работает и больше зарабатывает, а значит, и взносы платит больше - это 3% от заработка. Вообще-то громадные суммы. Школьники хотя и не зарабатывали, но взносы платили (из родительских денег) - по 2 копейки в месяц.  Билет на детский киносеанс стоил тогда 10 копеек, на взрослый - 20. Булка серого хлеба стоила 24 копейки.
     Но в школе это было так здорово - вступить в комсомол, принимают самых лучших, в индивидуальном порядке, надо выучить устав, надо знать историю комсомола, всяких комсомольских "вождей", интересоваться политикой, изучать марксизм-ленинизм, потому что комсомол - резерв партии. Редко кто в комсомол не хотел вступать. Кто-то сам, а часто - не разрешали родители. Ученик хотел, но родители или бабушка-дедушка  ругались по этому поводу. Надо при этом помнить, что в 1947 году исполнилось только 30 лет советской власти. Еще было очень много людей, кто помнил дореволюционную жизнь, и кто не принимал ни советскую власть, ни гонений на частную собственность, на церковь и веру, кто протестовал, что дома можно было строить только по типовому проекту, а их было только два. На всю страну! Или так, или - вот так. И никак иначе. Поэтому такие люди старались своих детей и внуков отвратить от нововведений советской власти. Делали это, как могли. В частности, еще в конце 50-х, начале 60-х, мне несколько раз попадались Библии и Евангелия с оторванными обложками. Потом, несколько позднее, я догадался - так люди прятали от органов, от обысков, свои святые книги. Уже в 80-е я увидел такую книгу в доме моей бабушки. До того бабушка не показывала ее нам, как будто ее и не было вовсе.
      Практически каждую субботу в школе проводились вечера. Какое-нибудь мероприятие, иногда даже концерты самодеятельности школьников, а потом - танцы под радиолу. Нас всех, учеников, конечно, интересовали в первую очередь - танцы. Тогда ведь не было никаких телевизоров, зимой все санатории закрывались. Где еще можно было научиться танцевать, где еще можно было вечерком потанцевать с любимой девушкой? Иногда, чаще в новогодние вечера, играли даже в почту - писали своим девчонкам записочки, даже разборки письменные были! Потом, естественно, ходили провожать девчонок. Обычно - группами. Тех, кто "женихается", просто не любили и обязательно подначивали. Провожали девчонок, а потом расходились и ребята. На вечерах обязательно присутствовал кто-то из учителей. Обычно из тех, чей класс делал программу. Танцы - не в счет. Но иногда, думаю, учителя просто по очереди дежурили. Часто и сами учителя танцевали вместе с нами. Было много молодых, иногда приходили на практику студентки (в основном) педвузов. Где было им потанцевать?  Полы в школе были дощатые, а в фойе - выложены плиткой. Танцевать на ней было очень удобно. Обычно танцевали вальсы, бостон, танго, фокстроты. Бальные танцы не любили. Иногда, правда, учителя специально устраивали бальные танцы - па-де-грас, па-де-спань, польку, краковяк и т.п. Такие танцы тоже танцевали, и было достаточно много пар, но - это было сложно, это танцы другого эмоционального уровня, их не любили, их танцевали по обязанности. Так приказывали власти - никакого низкопоклонства перед западом. Мы тогда уже знали, что совершенно официально советскими властями был запрещен, например,  танец танго. Даже музыку нельзя было играть. Помню один маленький эпизод - по радио у нас дома вечером звучит музыка, мама говорит нашему отцу - Послушай, Саша, танго запрещены, объявили "танец", а играют музыку танго.  Бальные танцы на наших вечерах, если и танцевали, то только вначале и накоротке. И самим учителям надо было отбыть номер, и нам это не нравилось. Играли 4-5 раз такие танцы, а потом включали наши любимые мелодии. Тогда уж танцующих было много. Любимые мелодии наши: "Рио-Рита",  "Брызги шампанского", "Мне бесконечно жаль", "Джонни", "Два сольди", "Да, Мари всегда мила", "Бамбино", "Эй, Мамбо!", песни Лолиты Торрес - после того, как вышел фильм "Возраст любви". Вообще, песни на музыку Строка (его имя я узнал только в этом году)  - все его танго, любовная лирика, - это уже наши старшие классы, когда мы стали танцевать по субботам. Одевались, конечно, плохо - просто нечего было надеть - после войны люди были очень бедны, постоянно одно перешивалось в другое, дети росли, и родителям приходилось выкручиваться, во что детей одевать. Самое дорогое - это была обувь - ее сам не сошьешь, только покупать. И тут два момента - денег нет, хватает только на еду. А если деньги есть - попробуй найти в магазине, да еще - на "вырост", поносил твой ребенок полгода, нога выросла, что делать? Опять - в магазин. Тогда кстати, летняя обувь - туфли легкие - шились из ткани. Подошва - резина, а верх из парусины. Обычно они были белые и их приводили в порядок, выкрашивая зубным порошком, разводя его молоком - для клейкости (зубных паст тогда не было, был порошок из соды и мела - как мука). Такие туфли были недолговечными, но стоили сравнительно дешево, и их вполне хватало на сезон. Хотя я помню - кто-то из учеников был вынужден носить такую обувь и зимой. Но танцевать всем хотелось. Помню, одну девочку, которая танцевала в резиновых галошах, надетых прямо на чулки. Мы все знали, что семья ее живет очень скудно. Вообще -  галоши - это целая эпоха. Не помню по западным фильмам того времени, носили ли в Европе галоши. Но в СССР без них просто нельзя было обойтись. Если обувь дырявая, то галоши и скрывали дырки, и позволяли в дырявой обуви ходить под дождем по лужам. Потом, стоили они дешевле обуви - их лили из резины, внутри была тканевая прокладка, обычно красного цвета. Новые они блестели, как лакированные. Выглядели очень красиво. Часто при оттепелях галоши надевали на валенки - тоже экономия - не надо покупать кожаную обувь. Тогда ведь кожзаменители еще не изобрели, или они были очень некачественными. Все делали из натуральных материалов - кожа, шерсть. Синтетический каучук и искусственная резина появились только в тридцатые годы. В середине пятидесятых стали появляться синтетические ткани. Возможно, для спец целей они использовались и раньше, но в быт людей пришли только в  пятидесятые годы. Помню, маму попросили сшить из  крепжоржета, такая ткань, очень красивая, платье. Мама сшила. Платья  тогда женщины носили длиной за колено, до середины икры. потом пошли слухи (подтвержденные жизнью) - кто-то из женщин в платье из такой ткани попал под дождь. И вдруг чувствует, что платье делается все короче и короче - под дождем ткань сильно укорачивалась, и никак ее было не растянуть. Единственное, что могла женщина сделать - драпать со всех ног прочь от людей, чтоб не опозориться, оставшись  на людях в камбинации. Потом такие ткани уже не попадались.  Надо учитывать, что в те годы во всем Советском Союзе так мало было асфальтированных улиц, и так много грязи, что галоши можно было купить в любом магазине. Даже в сельской местности, а магазины там всегда имели статус супермаркета, поскольку рядом с хлебом и селедкой всегда можно было купить спички, свечи и галоши - все товары лежали на одном прилавке.
     Я учился еще в младших классах, когда стали показывать трофейные фильмы. Трофейные - это те, которые захватили в побежденной Германии. Тогда прошли "Три мушкетера", по-моему - французский. После него все разбитые войной дома стали местом сражений на шпагах. Пацаны толпами сражались, это нравилось всем, и, кстати, не помню ни одного случая, чтобы при этом подрались всерьез. Классная была игра! Потом - "Серенада солнечной долины". Великолепный джаз, музыка эта звучала со всех сторон. Луи Армстронг полюбился всем. Тогда же прошли четыре серии "Тарзана" - про человека, которого с малых лет воспитывали обезьяны. Он стал крепким парнем, сражался со львами, защищал обезьян. Ходил он в одной набедренной повязке, сделанной из шкуры, и был у него большой нож. Передвигался он как обезьяна, раскачиваясь на лианах и перепрыгивая с лианы на лиану, с дерева на дерево. Снимался в том фильме американский олимпийский чемпион по плаванию. Тогда все мальчишки научились характерному звуку, который издавал Тарзан для общения с обезьянами - правую ладонь подносил ко  рту, большой палец упирал в щеку, кричал он пронзительное "О", и в это время производил вертикальные колебания правой рукой, ударяя поочередно по губам. Получался громкий, прерывистый характерный звук. Первая серия называлась "Тарзан", вторая - "Тарзан в западне", третья - "Тарзан находит сына", и четвертая "Приключения Тарзана в Нью-Йорке". Возможно, их было больше, но в СССР показывали только эти. Тогда же посмотрели французский фильм "Граф Монте-Кристо". Все это, что виделось в городе, потом бурно обсуждалось в школе. Про телевидение я прочитал только, наверное, году в 53-54, в "Пионерской правде". Тогда ведь было много газет. У каждого возраста была своя "правда" - пионерская, комсомольская, и просто "Правда" - главная газета всего СССР. И на каждой в заголовке печатался обязательно девиз - "Пролетарии всех стран - соединяйтесь" - это фраза из "Манифеста коммунистической партии", написанного в 19 веке Карлом Марксом. Так что нам, пионерам, предлагалось в дальнейшем становиться пролетариями, чтобы мы могли соединиться с пролетариями всех других стран. Так вот, про телевидение. Тогда это было - как сказка - передавать изображение радиоволнами. В Москве ТВ стало появляться, но только в 60-х оно пошло по всему СССР. Стали строить ретрансляторы.  Я рассказываю это к тому, как мы жили, учась в школе, и какие были у нас возможности для дополнительного образования и развлечений. Поэтому очень были развиты всякие кружки, и спортивные секции. В школе была секция спортивной гимнастики, легкой атлетики, даже образовалась группа фехтования, была секция бокса. Были и кружки - рисования (ИЗО-кружок), шахматный, часто сами школьники организовывали художественную самодеятельность.         

     Помню, в нашем 9-10 классе, это 57-58 годы - мы сами собрали хор мальчиков. Руководить нами пришел один из  только что закончивших выпускников. Мы так гремели с этим хором, что завоевали все призы, которые можно было - какие-то фестивали межшкольные проводились, ездили и на краевой смотр.  Вообще, и кружки и секции - это было на энтузиазме преподавателей и самих учеников.  Школа для нас была самым главным домом, где мы проводили много времени. Тогда не было никаких продленок, никаких столовых. Был только маленький буфет. Располагался он на первом этаже - когда входишь в школу, сразу справа в начале короткого коридора. Там можно было купить булочку, стакан молока, по-моему, даже чай заваривали (пакеты тогда еще не существовали, по крайней мере, в Советском Союзе) и грели чайник.
     В школе была библиотека, наверное, многие ее посещали. Тогда учебники выдавали бесплатно, но на всех не хватало, некоторые учебники были по договоренности и на двоих, и на троих.  Но в библиотеке тоже можно было взять некоторые учебники на несколько дней. В конце учебного года учебники надо было сдавать, по ним учились уже следующие классы. Конечно, какие-то из них приходили у негодность - кто может сказать, что ни разу никому не дал по голове своим учебником? Или не дрался портфелем, в котором они лежали? Конечно, совсем негодные просто  списывали. Те, что еще более-менее имели приличный вид, и их можно было восстановить - обязывали перед сдачей подклеить, стереть карандашные пометки и т.п. Частично школа получала новые, которые в первую очередь выдавали отличникам.  Все новые учебники, тем более, что появлялись новые предметы, я просматривал в первую же неделю. Потом целый год мы их долбили, и это было не всегда интересно, т.к. иногда было достаточно просто внимательно просмотреть  учебник. Так было у меня, конечно, у других это было по-разному.
      Напротив директорского кабинета в длинном коридоре библиотека была как раз первой, а за ней располагался спортзал. Это был обычный класс по размеру, рядом была небольшая комнатка, где хранился спортивный инвентарь. Все было предназначено для установки спортивных снарядов. Ставили турник, брусья, гимнастического козла, коня, раскладывали маты. Если надо было - снимали эти снаряды, натягивали волейбольную сетку  и играли в волейбол, конечно, с огрехами - ни высоты зала, ни пространства не хватало.  Или делали вольные упражнения. Нам тогда говорили, что спортзал планировалось пристроить к этому зданию со стороны улицы Комсомольской (теперь она называется Луначарского), но не успели - надо было вводить школу в строй, а потом - война. 
     На втором этаже, если подняться по лестнице,  прямо была дверь  в зрительный зал, клуб - класс.  Сейчас (2017) это помещение разделено на два - убрана сцена, которая была  слева, и выделена учительская. В 40-50-х учительская была в начале длинного коридора. Окна школьного клуба, выходящие на улицу Кирова, были заложены, сцену закрывал занавес. Из зала на  сцену вели ступеньки. На сцену можно было попасть еще из соседнего помещения, дверь в которое располагалась сразу слева, рядом с залом. Это была пионерская  комната (узкая, на одно окно). В ней переодевались перед выступлением  на сцене, там  же была установлена аппаратура, через которую проигрывалась музыка на наших вечерах. Никакими микрофонами мы тогда не пользовались. В ней главенствовала старшая пионер-вожатая. Была такая совершенно официальная должность в школе. Старшая вожатая была в штате и получала зарплату. У меня (пионера) вожатой была Будаева Ольга Федоровна.  В каждый пионерский класс-отряд из числа комсомольцев школы назначался отрядный вожатый.  Он (или "она", гораздо чаще) утверждался вожатым на заседании комитета комсомола школы. Вожатый должен был организовывать досуг подопечных пионеров и проводить каждый месяц пионерский сбор отряда.  Сборы могли быть разные - или в виде собрания - что-то обсудить, например, участие в празднике, или подготовить концерт для школьного праздника, или устраивался поход куда-нибудь - в музей, на природу, с последующим обсуждением того, как что получилось, понравилось или нет, и что именно. Бывали совершенно разные темы и никто особо не настаивал на каких-то обязательных темах и обсуждениях. В этом плане все отдавалось на откуп вожатому. Но контроль, конечно, был, подпихивание в нужную (в идеологическом плане) сторону, конечно, было. Но только подпихивание. В комсомоле это было уже жестче, а в партии - совсем жестко. Сколько помню, вожатые приходили нечасто и иногда не приходили совсем, так что отрядные сборы были редкостью. Вожатых найти было трудно - тут нужны были - желание работать с детьми и педагогические наклонности, что было далеко не у всех. Это была постоянная проблема. В клубе проводились разные мероприятия, как обычно. Часто - концерты самодеятельности. В штате школы был обязательно или баянист, или аккордеонист. В наши времена  на аккордеоне играла, аккомпанировала, занималась с хором - Шешина Елизавета Семеновна. Сын ее,  Массин Юра,  учился в нашем классе - шалопай был - еще тот! Теперь он - композитор, заслуженный деятель искусств России,  много чего написал, некоторые его песни стали хитами, пишет и симфоническую музыку. Песни, написанные Юрием Массиным, исполнял, в частности,  Николай Караченцев.
     Наверное, к 20-й годовщине школы, а эту дату отмечали очень широко, в весенние каникулы провели конкурс среди классов - "За честь школы". Проводились сборы и линейки пионеров, комсомольские собрания, рапортовали об учебе, об участии в общественной работе, был конкурс чтецов, певцов, самодеятельности классов и т.п. Потом было то, что называется теперь "гала-концерт". Устроили вечер, на котором подводили итоги, поскольку на вечер не могли прийти все школьники, - зал их просто не вместил бы, раздали специально изготовленные пригласительные, на фотобумаге напечатали ромбовидные значки - "За честь школы" для участников. Событие было грандиозное. Потом стали проводить такие конкурсы и в других школах, и - в итоге - между школ. Так длилось, пока мы ни закончили десятый класс. Тогда, кстати, учились только десять лет, школу заканчивали в семнадцать, если с учебой все было нормально. Получали "Аттестат зрелости". Что меня сейчас возмущает в нашем обществе, это то, что ушедших в армию ребят называют детьми. Мы, закончив школу, становились взрослыми людьми, не помню ни одного случая чтобы после окончания школы кого-то из моих сверстников назвали ребенком. Мы сами считали, что мы самодостаточны, это мы не позволяли относиться к нам, как к детям. Соответственно, мы и могли взять на себя ответственность и за себя, и еще за кого-то. А это очень важно, когда ты вживаешься в новый коллектив, когда создаешь семью и т.п.
      Году в 52-м Дима Попандопуло взялся выпускать сатирическую школьную газету - "Перец".  Рисовались карикатуры на нерадивых учеников, "протягивались" отстающие в учебе, недисциплинированные, двоечники.  Конечно, это он не сам делал, хотя идея была их класса. У них была целая команда - в частности - Параскева Кирилл. Дима рисовал ее всю сам - ловил сходство, на кого рисовал, писали они и стихи, и рисунки были просто великолепные.  Форматом "Перец" был -  полный ватман. "Перец" вывешивали на колонне, которая в фойе подпирает перекрытие первого этажа и вся школа стояла толпой перед каждым новым номером. Не помню, как часто он выходил, но точно - долго, до самого ухода ребят из школы, и много раз. Возможно даже - раз в неделю, или в десять дней.  Когда они ушли, редактором стал Виталий Чекмарев (стал авиаконструктором, работал в Минске). Он был переростком на год, и заканчивал в 1956-м. После него - уже я и Валера Диденко делали эту газету.  Наверное, в 1975-м, когда мой сын  пошел в первый класс, я увидел в школе, теперь уже "Перчик".  Не "Перец"!, а "Перчик". - Мельчает народ, - решил я. Была еще одна, официальная стенгазета. Вообще, стенгазеты были совершенно обязательным атрибутом в школе, каждом классе(!), отдельно - пионерские и т.п. Стенгазеты были и в институтах, и на производствах, в каждой организации Советского Союза. Это было требование партии - пропагандировать прелести марксизма-ленинизма и советского строя. Но - на уровне предприятий, учебных заведений и проч. Стенгазеты должны были актуально реагировать на местные события и учить, как правильно поступать в том или ином случае. Как мы теперь обходимся без них - просто ума не приложу! В таких - официальных - стенгазетах все должно было быть идеологически выверено и - никаких шуточек! Любой проверяющий организацию (школу, класс) обязательно смотрел стенгазету и делал замечание - что это у вас висит газета трехмесячной давности? Их выпускали по обязанности, они были неинтересными, они были никому не нужны. Поэтому "Перец", выпускаемый энтузиастами, свежий, хлесткий, был совершенно другим "органом" (так называли стенгазеты). Его любили, его ждали.
   Весной 1957 года на нашей школьной  сцене учитель литературы Василий Васильевич (    ) ставил  "полнометражный" спектакль "В добрый час". Играли ученики 9-х, 10-х классов. Состоялось одно представление, и принято оно было очень хорошо.  К сожалению, не помню фамилию Василия Васильевича, в моем классе он не преподавал, работал он в школе совсем немного, может, года три-четыре. Потом я встретил его как-то в Краснодаре - он жил и работал там. В этом спектакле играли (в частности) Галя Пащенко (Антипова), Лена Солуянова, я.
     Вся эта кружковая работа, секции, даже подготовка спектакля, который прошел всего один раз - это очень стимулировало нас на активную жизнь, побуждало искать интересные дела, пробовать себя и в одном, и в другом.  Что касается меня, то после окончания школы мне все хотелось попробовать, искать себя во всех ипостасях - и написать книгу, и сняться в фильме, и написать картину, и быть хорошим специалистом в технике. По радио, а радио в пятидесятые годы было единственным каналом, по которому в каждый дом приходили известия  о том, что происходит в нашей стране и в мире, часто я слышал фразы - стахановец, новатор производства, передовой рабочий, знатный рационализатор... Должен сказать, что это здорово стимулировало, хотелось быть и тем, и другим, и третьим. И не только мне.  Я понимаю, что я воспитанник своего времени, и всегда кажется, что то, что было в нашем детстве, было более правильным, чем то, что делается сейчас. Конечно, это не так. Но очень многое стоило бы вернуть в школы, пересмотреть отношение к тому, что и как делается теперь. Например - русское дворянство всегда было цветом нации. А дворян учили обязательно и музыке и рисованию. Лермонтов - поэт. Картин написал он немного. Но они стоят внимания. Есть разные точки зрения на образование. Я придерживаюсь той точки зрения, что в первую очередь надо обучать гуманитарным наукам. Они -  основа нравственности, основа патриотизма, основа в каждом человеке его внутреннего родства со своим народом. Основа внутренней культуры человека, а это, может, главное в человеке. Остальное - техника, новые технологии, интернет (правильность его понимания и т.п.) - приложится.
                Игры.   

     Что было в ту пору из развлечений?  Кино, кружки по интересам, самодеятельность, чтение - у кого не было книг, можно было ходить в библиотеки, спортивные занятия.  В волейбол играть мы, например, еще в 5-6 классах, ходили в санатории. В каждом обязательно была волейбольная площадка и натянута сетка. Часто они простаивали, и мы этим пользовались. Тогда не было закрытых территорий, кроме дома отдыха МВД (теперь "Звездочка"). Основной проблемой всегда были нормальные мячи. Они стоили дорого, и были у кого-то из нас очень редко. Кроме того, часто приходилось клеить, а это - клей, латка, шкурка для зачистки латок и т.п. плюс - насос. Но чаще надували просто ртом - кто посильнее, просили тех. Сосок перевязывали шнурком и заправляли под покрышку. Такие мячи, как теперь, бескамерные, без соска, тогда просто еще не изобрели. Но все же играли мы достаточно часто. Во дворе школы, на спортивном городке, на турнике, на канате,  проводили достаточно много времени. В первую очередь, конечно, те, кто не мыслил себя без спорта -  качали мышцы, старались стать сильными и ловкими. Это было престижно.  Где-то году в 57-58 появилась даже пара шпаг. Кто и где их приобрел, не знаю, но ребята сами организовались - их было буквально человека четыре, но они каждый вечер, когда в школе можно было, фехтовали прямо в фойе на первом этаже. Они занимались достаточно долго, но это была именно группа, а не секция, в которую можно было записаться. Тренера не было.
    В младших классах мальчишки играли  в футбол, в ловитки, девчонки - по весне, только по весне! прыгали в классики. Постарше - для мальчишек весной была игра - Чалдык. Играли команда на команду. Ставили кон - вертикальный плоский камень. Одна команда у кона, другая - в поле. Кто у кона, кто - в поле - канались. Машин тогда было - единицы. Улицы - грунтовые. Играли прямо на улицах. У ведущего у кона - в руках палка сантиметров 50-60 длиной, и вторая - сантиметров 20. Держишь палку в руке, маленькую кладешь поперек, подбрасываешь ее и бьешь большой палкой маленькую, которая летит в поле, где стоит другая команда. Летящую палку можно поймать. Смельчаков было мало, но были. Если палка поймана - команды меняются местами. Такое бывало редко. С того места, куда палка упала, ближайший игрок из поля старался попасть ею в кон. Кон защищает ведущий игрок своей длинной палкой. и старается отбить ее как можно дальше. Уже куда-нибудь в сторону. И потом, как землемер, длинной палкой начинал измерять от кона - сколько палок-бит  уложится до места падения маленькой палки. Каждый десяток - это - галан. Неполные десятки запоминались и прибавлялись к следующему ходу. Если ведущий не смог защитить кон, и маленькая палка попадала в кон, этот ведущий уступал свое место товарищу по команде. Если команда играла хорошо, сзади кона скапливалась длинная цепочка галанов, в качестве которых ставились камни (гамаи). Игру вели до договоренного числа галанов, иначе игра могла никогда не кончиться. Если команду выбивали (например, выбили всех игроков этой команды, или поймали палку) и они менялись местами, то команда из поля вначале тем же порядком должна была убрать все галаны старой команды, а потом уже ставить свои. Шустрые ребята при этом мухлевали, старались незаметно сбросить больше галанов противника, чем заработали. По этому поводу бывали горячие споры. Но без драк - того не стоит.
     Осенью начинали играть в лапту. Тут уже играли и мальчишки и девчонки. Немного похоже в чем-то на процесс игры в чалдык, но - с мячом, маленьким, чтоб легко было брать в руку. Самый смак, если у кого-то был теннисный. Они были редкостью, но очень долговечны и упруги, как раз то, что надо. Обычно пользовались детскими резиновыми - просто других не было, ими играли даже в футбол. Но и в лапту тоже. Для чалдыка использовали палку, а для лапты делали биту. Брали   неширокую доску, сантиметров 70 длиной, на одном конце доску состругивали с двух сторон, чтобы получилась ручка, чтоб удобней было держать. Правила у нас были простые и удобные для нас. Никаких судей - это игра, а не соревнование. Две команды, поровну участников. Одна у кона, другая - в поле. Подающая у кона - с битой и мячом. Один из игроков подбрасывает мяч, сильно бьет его в поле, бросает биту и стремглав бежит в конец поля - отмеченную черту. Если успеет, пока летит мяч, бежит обратно, чтоб продолжить игру. Команда в поле ловит мяч. Поймали с лета, или подобрали - надо попасть в бегущего. Он при этом, если в поле - уворачивается. Может и не возвращаться за один раз, переждать, пока мяч запустит в поле следующий игрок его команды. Если все же в бегущего попали (не терплю слово "осалили". Не знаю, почему, но для меня оно звучит как-то мерзко. ???. Лучше - запятнали, поставили пятнышко), он выходит из игры. если успел или в него промазали, и он добежал - становится последним на подачу своей команды. Мяч возвращается подающим. Иногда на конце площадки скапливается несколько участников, кому надо добежать до кона. Бегут гурьбой, таких легче запятнать мячом. Но иногда приходится ждать сильного игрока, когда он ударит так, что мяч летит далеко и долго. Бывает, вся команда успевает добежать. Когда полевые выбьют всех игроков подающих, меняются местами. Лапту очень любили, да и площадок,  иногда тех же свободных от транспорта улиц, было много. Но играть выходили дружно и все и всегда - сидеть дома мы не любили. Играли, пока начинало темнеть, и родители  кричали - звали детей на ужин. И драк у нас никогда не было. Я помню свое детство. Было много людей, которые могли что-то украсть, обидеть обманом, но мы, ребята и девчонки, разных возрастов всегда были дружны и открыты навстречу. Думаю, наши игры этому помогали. Конечно, и людей было меньше. а потому - и пороков было меньше. Но почему их стало так много теперь? Почему при встрече с человеком больше ожидаешь непонятного, если не плохого? Сытая жизнь портит души людей.
     Старшеклассники  играли в третьего-лишнего. Обычно начинали, когда становилось уже темно, и мяч или чалдык не было видно. Играли ребята и девчонки. Только ребятам, или только девчатам играть было не интересно. Суть такова. Самая интересная игра была, когда набиралось человек двадцать. Все становились в круг парами друг за другом. Между парами - промежутки. Одна пара начинала догонялки. Кто-то убегает, другой - с ремнем в руках -- догоняет и старается врезать ремнем пониже спины. Догонялки, естественно - вокруг стоящих пар.  Если догоняющий достанет стегнуть ремнем убегающего, бросает ремень на землю и теперь - он убегает. Не  обязательно бегать долго. Если не хочешь, или уже невмоготу убегать - запрыгиваешь перед любой из пар, и тогда стоящий или стоящая сзади,  теперь получается третьим-лишним  в этой паре - его очередь убегать. Теперь этот побегает и тоже куда-то заскочит. и т.д. Почему в эту игру начинали играть старшеклассники? Понятно, что к 16-17 годам (а после войны старшеклассники бывали и постарше) начинали проявляться какие-то симпатии между мальчишками и девчонками, и наставала пора как-то показать себя, не говоря,  не признаваясь... Самое время начать дружить с хлесткого шлепка ремешком по попе... Потом будет повод подойти с извинениями, или просто - поговорить, как хорошо побегали. Я помню, эту игру любили, играли часто. А потом ведь - совершенно легально можно постоять в обнимку со своей девочкой у всех на глазах. Постоять, конечно, только до того времени, пока возле твоей попы ни засвистит ремень. Тогда уж - ноги в руки...


                Учеба

     Когда во время войны - 1943-44 год - школа возобновила занятия, ничего не хватало для полноценной учебы. Не было достаточного количества парт, часто сидели, особенно младшие, по три человека. Учебников тоже было недостаточно, еще в начале пятидесятых учебники выдавали на 2-3 человека. Стекла были выбиты, не было мела, писали на старых книгах, старых тетрадях, на газетах - между строк. Ручки и перышки, чернила - все было в дефиците. Чернила даже мы в пятидесятых часто разбавляли по нескольку раз - и потому, что их не хватало, и потому, что купить их многим было не на что. У  того, у кого чернильница была полная, часто просили поделиться, переливали из одной "непроливашки" в другую, если получалось, они же непроливашки - учителя прямо на уроках разрешали это делать, чтобы все могли участвовать в процессе. У учителей в  шкафчике можно было отыскать бутылочку с чернилами. но на всех чернила не давали - завтра нечего будет давать. Конечно, были у нас ученики, кто намеренно не приносил на уроки или ручку, или чернильницу, или учебники, а потом - прекрасная отговорка - У меня нет... Но учились - как всегда - кто-то - старательно, как говорили - "тянул на отличника", кто-то -  спустя рукава. Хотя, конечно, условия были очень напряженные, не сравнить с нынешними. Но к концу пятидесятых положение во многом полностью выправилось и с учебниками, и с прочими атрибутами учебного процесса.
    Что касается "отличников" - в среде школьников все десять лет моей учебы это было ругательное слово. Отличников и "хорошистов", т.е. потенциальных отличников, не любили, считали предателями - если взрослые, родители и учителя, говорят, что надо учиться, то ученическая "солидарность" требовала не подчиняться этому требованию.  Были в каждом классе компании, которые это особенно культивировали, устраивали дразнилки, чаше других лупили отличников просто так. Это больше было в младших классах. Хотя те же самые  - к кому еще? - обращались к тем же отличникам - Дай списать.  Думаю, это во многом влияние войны - несмотря на сплоченность народа против врага, общество делилось. Сталин много этому способствовал - любое обращение к учителю, даже  по случаю несправедливости,  считалось "доносом". Таких называли "сексотами", хотя слово-аббревиатура "сексот" происходило от сокращения - "секретный сотрудник", но в народе оно означало именно добровольных доносчиков. Тогда ведь была уголовная статья за "недоносительство", и народ это старательно не выполнял, а доносчиков презирал в полной мере. Хотя - при чем здесь отличники учебы?
     Первого сентября 1948 года я пришел в первый класс. Нас было в классе сорок один ученик. Был еще один класс, там было не меньше. Видимо, не хватало ни помещений, ни учителей начальных классов. Учились в две смены. Первоклассники всегда ходили в первую смену, а потом - как-то по другому. Мне нравилась больше первая смена, но так получилось, что, по-моему, за десять лет я только три года ходил в первую смену.
    Первые четыре класса - это была начальная школа. Нас учили письму, чтению, арифметике. Много внимания уделялось чистописанию и каллиграфии. Писать разрешалось только перьями без "уточек" и обязательно с нажимом. Вниз ведешь - нажимаешь, линия расширяется, вверх - "волосяная" - тоненькая, без нажима (да его и невозможно сделать. Но когда ведешь вниз - можно не нажимать, тогда получится тоже волосяная. Нас обучали при письме вниз - обязательно нажимать). Писали тогда чернилами. Их продавали в канцтоварах. Там же продавали перышки. Перышки были разные. Рекомендовалось пользоваться № 86 (?). Какие-либо другие номера мне практически не известны, да мы и не задумывались тогда об этих номерах. Но вот, на пере с "уточкой" недавно обнаружил №23. Что значат эти номера, по-моему, сейчас не помнят даже те, кто их выпускал, если таковые остались живы. Чернила наливались в чернильницы-непроливашки. Для рисования перьями я теперь с трудом покупаю стальные перышки, т.к. их почти не выпускают. Правда, иногда можно купить в магазине для художников. Но теперь на тех, наших перышках №86, номера уже не ставят. Хотя всем другим они совершенно не отличаются. Первые шариковые ручки появились, по-моему, в 1952 году. У нашего Славки Громова была такая - первая во всей школе. Но писать нам не разрешали. Да и писали такие ручки плохо. Потом выяснилось, что долго не могли сделать идеально круглый шарик - он не хотел кататься, и линия чернильной пасты прерывалась. Потом технология изготовления шариков изменилась. Но мы закончили школу в 1958 году, пользуясь только чернильными ручками. Даже автоматические ручки - это в которых был баллончик с чернилами и можно было писать непрерывно, не макая перо в чернильницу, нам не разрешалось использовать - на кончиках их перышек "уточка" была обязательна. Чернила бывали разных цветов - и красные (ими пользовались учителя при проверках наших письменных работ, ставили оценки), и фиолетовые, и синие, и зеленые. Школьникам разрешалось пользоваться только синими или фиолетовыми.
     Чистописание - палочки, крючечки, отдельные буквы, то, что потом назвали прописями, у нас было три года. В четвертом чистописания уже не было. Была арифметика - четыре действия, много решали примеров. Во втором классе, прямо в сентябре начали учить таблицу умножения. Требовали знать наизусть, и всех поголовно вызывали к доске, чтобы рассказал наизусть всю таблицу. Это проделывали несколько раз. Один начинал, другой подхватывал и так от 1х1 до 10х10. Некоторых спрашивали какую-нибудь одну цифру от начала до конца. Некоторые девочки у нас были совершенно неспособны к математике даже на уровне арифметики. Одной из таких была Скиба Вера. Она очень старалась, и стихи наизусть заучивала, может быть и таблицу умножения она тоже знала чисто механически. Но после девятого класса из-за математики ей пришлось уйти из школы.  Всю жизнь она проработала медсестрой, и лучше ее не было в городе мастера по забору донорской крови.  Я давно думаю, что уже после начальной школы можно было бы предлагать ученикам выбрать - направление учебы полное, или ближе к гуманитарному, или ближе к математико-физическому. Что-то так.
     Очень много учили наизусть - стихи, а в старших классах - и прозу. Учили первые абзацы "Слово о полку Игореве" - "не лепо ли ны бяшеть, братие"... Стихотворения в прозе Тургенева читали, а про русский язык - учили наизусть.  Стихи некоторые, которые учил в начальной школе, помню до сих пор (2017 год). Это были - Пушкин, басни Крылова, Некрасов, Тютчев...
     Четвертый класс заканчивался обязательными экзаменами - русский устный и письменный (диктант) и арифметика - устная и письменная.  Кто успешно сдал все четыре экзамена, переводились в пятый класс. 5,6,7 - это была средняя школа. Начинались алгебра и геометрия, зоология, ботаника, география, литература ( то, что в начальной школе называлось "чтение"), иностранный язык. В седьмом классе появилась физика. Иностранных было два - английский (преимущественно) и немецкий. Немецкий учить надо было, были преподаватели, было обязательство школы перед государством учить детей немецкому. Если перед войной немецкий учили без напоминания, как необходимость знать язык возможного противника в предстоящей войне, то теперь никто не хотел его учить. На английский записывали отличников, а в группы немецкого записывали принудительно отстающих. После войны  немецкий в нашей школе презирали. Учеников, кто учил - нет. Но язык был персоной "нон-грата".
     В средних классах английскому нас учила Зинаида Васильевна. Уже идя на первый урок, мы знали - "тиче-манки" (именно так - по английско-русски). Учитель - обезьяна. Не знаю, кто и когда придумал ей эту кличку. Еще у нее было и прозвище - Зисиливна - это понятно. Это в моей школьной жизни был первый и единственный учитель, который позволял опускать себя, как теперь говорят, у нас так не говорили, ниже плинтуса. На уроках ее совершенно не слушали, и сквозь общий шум она старалась хоть что-то преподавать. Очень часто, просто хватала какого-нибудь расшумевшегося и трясла за плечо, и кричала - Замолчите, замолчите... А потом становилась к окну, скрещивала руки на груди, качала предосудительно головой и плакала. После этого иногда шум прекращался, иногда - нет. Чаще это не помогало. Школьники - жестокие люди, они не умеют не сочувствовать, ни соболезновать. Кое-как в такой обстановке мы умудрялись хоть что-то знать по английски. Но, конечно, уровень знаний  был очень низкий. Удивительно, но  как-то экзамены сдавали. Она была, конечно, несчастной женщиной. Нервная, не умеющая держать себя в руках, и потому абсолютно баз намеков на авторитет у учеников. Ей лучше было бы уйти с преподавательской работы. Но - не хватало учителей, думаю, ее уговаривали не уходить, и потом - уйти, это ведь надо уметь делать что-то другое. Про это о ней я ничего не знаю. Но в школе ее держали долго. Два  года для нас длилась эта мука. Потом, в седьмом классе, пришла Лидия Ивановна (фамилию не помню), а в старших классах  английскому учила нас  Генриетта Георгиевна Косицына. Тут уж был совершенно другой учитель. И не сказать, что она выламывала нам руки. Просто - другой человек, уверенный в себе, знающий свое дело.
     Начиная с пятого класса экзаменов было уже много. Для сдачи экзаменов по каждому из предметов , наверное, где-то в апреле, раздавали экзаменационные билеты. В каждом было по три вопроса. Билетов на класс давали несколько списков. Кто-то переписывал, кто-то заказывал машинистке. Собирались группами, оплачивали, кто мог и хотел. Экзамены проводили прямо по этим билетам. Ученики на экзамене подходили к столу, на котором россыпью лежали перевернутые билеты. Брали любой. На них были отпечатаны точь в точь те самые вопросы, которые мы уже два месяца видели перед собой. Ожидающие экзамен бегали со своими списками, всех выходящих спрашивали - У тебя какой был? Кто не очень подготовился, старались идти попозже, когда оставалось уже не так много (обычно все количество билетов было в пределах 25-30 штук) и можно было быстренько хотя бы просмотреть учебник по оставшимся, или проконсультироваться с отличниками. Редко, но бывали и переэкзаменовки у тех, кто не сдал с первого раза. У нас в 6 классе должно было быть 9 экзаменов - 1953-1954 годы. Но в 1953 году умер Сталин. Начались перемены. В частности, сильно реформировали процесс обучения в школе. Стали вводить уроки труда. Нам в тот год отменили три экзамена. Переводили в следующий класс по годовым отметкам-оценкам. Потом каждый год количество экзаменов уменьшалось. Только на аттестат зрелости экзаменов опять было то ли семь, то ли восемь.
     В средних классах при изучении литературы писали изложение - после знакомства с одним каким-то произведением классика русской литературы, пересказывали в письменном виде суть этого произведения - сюжет, замысел, отношения героев и т.п.
     Семилетка давала неоконченное среднее образование. После седьмого класса ученикам давали на руки "Свидетельство об окончании неполной средней школы". С ним можно было пойти в восьмой класс, а можно - и в техникум.  По советским законам до 1956  года обязательным было неоконченное среднее образование. Отличников принимали в техникумы без экзаменов. Техникумы давали среднее образование и специальность. После техникума уже можно было идти работать с хорошей специальностью. Техникумы были практически по всем отраслям "народного хозяйства" - так это тогда называлось. Но в техникумы шли очень немногие. Греки, которые учились с нами, обычно после семилетки сразу шли работать. Ребята - на стройки, водителями или еще куда  - подсобниками. Город был маленький, работы практически не было. Кого-то брали в рыбаки, кто-то выучивался на радиста, или шел матросом на рыбацкие сейнера. Девушки чаще всего шли в торговлю или в медицину - санитарками, выучивались на медсестер. Потом - "замуж" и - домохозяйка. В старшие классы - 8,9,10 - шли не все. Русские практически все учились 10 лет, получали аттестат зрелости - документ о среднем образовании. Потом многие шли в институты. Это не потому, что  греки не любили или не хотели учиться, а мы - русские - хотели. Просто в греческой диаспоре так было принято, так они строили жизнь. В то же время, могу назвать фамилии тех греков, кто учился все 10 лет и потом еще окончил ВУЗы. А в русском менталитете что-то было по-другому. Только и всего. Еще одна проблема была при поступлении в старшие классы. Обучение в старших классах было платным. Не знаю, сколько это стоило, т.к. наш отец вернулся с войны инвалидом, и он имел право учить своих детей бесплатно. Это касалось моей сестры точно - в восьмой класс она пошла в 1953 году. Но  в 1956 году в СССР ввели обязательное среднее образование для всех, и поэтому, естественно, плату за обучение в старших классах отменили.
     В старших классах по литературе всегда писали сочинения. "Проходили", т.е. изучали произведения, какого-либо из классиков русской литературы, а в завершение писали обязательно сочинение по "главному" его произведению. Так было все три года старших классов. Сочинение требовало уже как-то самому дать оценку произведению, характерам героев, постараться отличить добро от зла в характерах и поступках. Рекомендовалось дополнительное чтение, использование критической литературы (главным критиком русской классики считался для нас Белинский).
     По окончании средней школы всем выпускникам, не имеющим двоек ни по одному предмету, выдавали "Аттестат зрелости".  Если ученик закончил с золотой медалью или серебряной, то сама надпись "Аттестат зрелости" печаталась "золотом" или "серебром". Всем остальным аттестаты выдавались с черным шрифтом. В моем классе были два ученика - парень и девушка, которым аттестаты не выдали - по каким-то предметам их не аттестовали. В этом случае выдавалась справка, что такой-то "прослушал" курс средней школы. Теперь, если хочешь, аттестат можно было получить, обучаясь в школе рабочей молодежи (официальная аббревиатура ШРМ, в народе - шарамыжники), вечерней. Там учились после рабочего времени.
     Наблюдая сегодняшнюю жизнь, удивляюсь, как измельчал народ. Я пережил 90-е. Но все равно не могу понять, как не уважают себя парни, которые идут а армию. Мамы создают "родительские комитеты" за надзором над ситуацией в Российских вооруженных силах. Постоянно слышу по радио, по телевидению - дети пошли в армию, детей в армии... В наше время главным в окончании школы было  слово "зрелость". Если кто из нынешних выпускников школы не знает - зрелость - это когда плод готов к употреблению, он созрел. А "дети" сегодняшние с удовольствием продолжают оставаться "детьми" до сорока. Конечно, с детей меньше спрос. А наша школа, приведя нас к "аттестату зрелости", воспитала в нас способность и желание  самим делать свою жизнь, самим брать на себя ответственность. Парни моего поколения никогда не позволяли, чтобы кто-то, а особенно родители, вмешивались в наши дела после получения аттестата зрелости. Таких, если они и были, презирали, называли "маменькиными сынками", "маменькиными дочками". Не хочу никого обидеть. Есть, и, наверное, много, среди нынешних выпускников школ другие, ответственные ребята и девушки. Но общая картина все же заставляет меня так высказаться. Я ведь не просто так заметил, что наш "Перец" 50-х годов уже в 70-х  стал "Перчиком". Почувствуйте разницу.

 
                Учителя
      
     Тут я хочу выделить свои воспоминания о тех учителях, которые работали с нами в школе, и кто мне особенно запомнился. В то же время продолжу описание учебного процесса.
     Моей первой учительницей была Полина Емельяновна Герштейн. 1 сентября 1948 года нас в классе было - 41 человек.  Как все и всегда - мы были очень разными, кто-то отчаянно тянул руку с первых дней, чтобы ответить на вопрос, кто-то с трудом раскрывал рот, когда его спрашивали и говорил так тихо, что Полина Емельяновна просила его вновь и вновь повторить, что же там было сказано. Терпение у нее было велико. Она была настоящей учительницей младших классов. Потихоньку, настойчиво она научала нас обыкновенному и ровному участию в уроках, терпеливо поправляла все наши кривые палочки, неумение говорить, если читалось стихотворение, то учила делать это с выражением, а не бубнить как заведенная машинка. Думаю, не только мне она дала хорошую основу для учебы в следующих классах. По  правилам тех лет учитель младших классов должен был вести все уроки со своими учениками. По-моему, у нас были уроки физкультуры один раз в неделю, но мы в лучшем случае просто гуляли с нею во дворе школы. Или она выводила нас во двор, и мы играли в какие-то необязательные подвижные игры. Если была непогода, мы занимались чем-нибудь в классе - иногда повторяли какой-то урок вроде   чтения вслух выученных стихотворений, или она сама читала нам книжки. Были еще уроки пения. Опять же - сама Полина Емельяновна должна была с нами петь. Иногда мы пели. Хором, естественно. Самой любимой, как мне запомнилось, была песня "Есть не севере хороший городок". Я и теперь могу спеть один-два куплета. Но на уроках пения она часто спрашивала - Петь будем, или книжку вам почитать? Мы, конечно, петь не хотели. Она читала нам небольшие рассказы, сказки, притчи. Это из ее уроков мне запомнились на всю жизнь (чем и руководствуюсь) рассказ про пастушка, который, оставшись один, решил проверить, прибегут ли к нему на помощь, если вдруг возле стада появится волк. Он кричал - Волк! и раз, другой - прибегали, но, не увидев волка, уходили. И когда волк на самом деле появился, и он заорал - никто не пришел на помощь. "Единожды солгав..." - это теперь я прочитал в библии. Но тот рассказ открыл мне истину. Второй (что-то мне помнится, что это из маленьких рассказов Льва Толстого) - о том, как мальчик взял незаметно пятачок, и это ему сошло. Потом взял второй... Когда он, вор, шел на каторгу, то сказал матери, которая провожала его - Меня погубил пятачок... Такие у меня в младших классах были уроки пения.
     25 мая 1958 года у нас был последний звонок. Я отыскал Полину Емельяновну, и мы все, ее первоклассники, а осталось нас в нашем классе к этому дню только двенадцать, сфотографировались с ней. Нет фото  от 1 сентября 1948 года - тогда об этом никто просто не думал, на это не было ни средств, ни технических возможностей. А эта фотография осталась и греет душу.
      В течение четырех лет - 7-10 классы - нашим классным руководителем был историк Троицкий Лев  Николаевич. Высокий, молодой,  красивый мужчина. У него был врожденный физический дефект - он слегка приволакивал правую ногу, но это не сильно бросалось в глаза. На наших вечерах, когда он присутствовал, он прилично танцевал. Наши молодые учителя, танцуя вместе с нами, пару себе выбирали  в своей среде, особенно, если бывали практикантки из педвузов. Он был старше нас лет на восемь, мы с ним вместе меняли комсомольские билеты (досталось нам такое мероприятие, когда мы еще учились в школе). А тогда возраст комсомольцев ограничивался 26-ю  годами. Лично я не "сошелся" с ним характерами. Он старался придавить меня своим авторитетом, а я не давался. Теперь, прожив уже много лет, я знаю, что это было в моем характере - я никогда никому не поддавался. Но тогда я делал это интуитивно. Я мог задавать неудобные вопросы, и теперь понимаю, что не на все из них  он мог ответить в силу тех рамок, в которых обязаны были действовать педагоги в школах.  Но тогда я этого не знал. После смерти Сталина чувствовалось, что грядут послабления этих рамок, но угадать тонкости перехода было очень сложно. Тем более, подростку. Он много внимания уделял нам, бывал с нами на всех мероприятиях, был даже на концерте, который наш класс сумел дать однажды в санатории Ломоносова среди зимы в нетопленном зале. Мы пели, танцевали, читали стихи. После девятого класса летом несколько учеников, восемь или девять, чьи родители смогли оплатить поездку, и Лев Николаевич, поехали в Крым.  От Новороссийска до Ялты мы путешествовали  на теплоходе "Адмирал Нахимов", который лежит теперь на дне Черного моря напротив мыса Дооб. Тогда говорили, что это - личная яхта Гитлера, полученная СССР в качестве репараций по результатам войны. В Ялте мы жили  в какой-то школе (Лев Николаевич имел письмо от отдела образования и договорился о нашем пребывании в школе), смотрели Ялту, дворец в Ливадии, где во время войны проходила ялтинская конференция антигитлеровкой коалиции, Воронцовский дворец, Ботанический сад. Пробыли там несколько дней, пока "Нахимов" ни вернулся из Одессы. И вернулись домой.  Мы всегда чувствовали, что Лев Николаевич  понимает и принимает ответственность за нас, как за коллектив и за каждого из нас. Думаю, он был хорошим классным руководителем.
      В 10-м классе изучали астрономию. Что касается меня, я всегда любил посмотреть на ночное небо, "посчитать" звезды, достаточно много прочитал. Мы изучали звезды и планеты, небесную механику,  по карте ночного неба изучали созвездия. Карта была так устроена, что можно было при желании посмотреть, какую часть неба, какие созвездия, можно увидеть в тот или иной час суток, числа, месяца, года.  Мне кажется, что астрономию надо преподавать в школах - это очень сильно расширяет кругозор человека. Тем более, что нынешнее состояние науки астрономии и астрофизики не в пример тому, что мы знали в 50-е годы. Астрономию преподавал Червонный Михаил (Александрович?). Он был очень эрудированным человеком. Преподавал математику, английский, русский, физику, мог подменить любого преподавателя. В октябре 1957 года однажды на уроке астрономии он нам сказал - сегодня в 10-55 (примерно) вечера выходите на улицу - в зените увидите, как пролетает первый спутник Земли. Время его пролета над нашими головами он вычислил сам. Я вышел тогда на улицу Горького, где мы жили (сейчас на месте нашего дома построен торговый комплекс "Престиж"), и действительно увидел маленькую движущуюся звездочку - первый советский искусственный спутник Земли. Такой был у нас учитель астрономии.
     В старших классах учили химию. Делилась она на два больших раздела - один год учили неорганическую химию, второй - органическую. Преподавала ее Мария Павловна Деревягина - высокая, худенькая, с мелкими чертами лица и двумя маленькими косичками, сложенными в узелочки.  Ее муж тоже был учителем в нашей школе, но он как-то не запомнился. А Марипалну все мы уважали. На мой взгляд, она была идеалом школьного учителя - прекрасно знала предмет, доходчиво объясняла, с учениками всегда была вежлива, корректна, никогда не повышала голос, и на уроках занималась только химией. У меня было такое чувство после ее уроков, что рядом с ней всегда было пространство спокойствия и нацеленности на конечный результат, которым было - знание химии.
     Математику в старших классах преподавала у нас Николаева Тамара Тимофеевна. Она была совсем молодым специалистом. Сама она геленджикская, закончила нашу первую школу в 1948 году, отучилась в институте и по распределению (в советские времена все выпускники ВУЗов должны были ехать на работу по распределению) поехала на Дальний Восток, в Биробиджан. Так советская власть обеспечивала окраины нужными специалистами и обеспечивала всех выпускников институтов и университетов работой. На мой взгляд, это было очень хорошо. По распределению надо было отработать три года, а потом можно было увольняться и самостоятельно искать работу. Она отработала три года и вернулась в Геленджик, на наше счастье. Это был учитель "от бога". Она прекрасно знала всю математику, и что нам больше всего нравилось - ее огорчало, если кто-то что-то не мог понять или не знал - это ведь так просто! Она не ругала за то, что не учим, а огорчалась.  Я очень любил геометрию, и раз или два, когда ей крайне надо было уйти с урока, она оставляла на геометрию меня. Я разбирал теорему у доски вслух, отвечал на вопросы, если они возникали. Между собой Тамару Тимофеевну мы тогда (да и теперь) звали ласково Тимошей, и очень ее любили. Она вышла замуж за сотрудника Южморгеологии Агафонникова Аскольда Михайловича, родила дочь Ольгу, и до сих пор они живут, Аскольду в прошлом году (2016) исполнилось 90 лет. Мы продолжаем общаться с нею, она всегда интересовалась нашим классом, нашими успехами. Какие она давала знания - вот пример: в 1958 году я сдавал экзамены в Ленинградский политехнический институт и по математике получил четверку. А сдавал преподавателю Шахно, который был известен всему Советскому Союзу, потому что написал учебник по математике для поступающих в ВУЗы. Когда я сказал об этом Тамаре Тимофеевне, она очень порадовалась за меня. Но это - ей спасибо. Я совершенно уверен, что от учителя зависит больше, чем наполовину - знаем мы предмет, или нет. Если педагог предмет любит, будут любить его и его ученики. Пример в этом - Тамара Тимофеевна.
     Помню учительницу литературы Коваленко Нину Васильевну. Она пришла к нам в восьмой класс, а после нашего девятого уехала. У нас было много таких "временных" учителей. Дело в том, что учителей всегда не хватало. А в Геленджике была средняя партийная школа. После войны много партийных работников - секретарей и прочих, особенно в станицах Кубани - не имели даже среднего образования - война помешала. Их присылали в Геленджикскую партшколу на два года, где они получали среднее образование (т.е. как мы - заканчивали школу), и попутно их учили марксизму-ленинизму - это такая философия, если кто теперь этого не знает, на которой базировалась всея идеология правильности советской власти. Они же - партийные работники, они и должны были в первую очередь знать и уметь втолковать народу основы коммунистической идеологии. Школа располагалась у моря в начале улицы Грибоедова (тогда этой улицы еще не было). На ее месте потом построили партийный дом отдыха, который после 91-го года стал детской поликлиникой, а теперь там детско-юношеский центр творчества. Там же во дворе были и какие-то помещения, где они жили с семьями, а напротив, в здании, где теперь аквапарк "Дельфин",  у них был клуб. Мы так и знали его, как клуб партшколы. В старом, дореволюционном, Геленджике это был "курзал". В 50-е годы он был  единственным большим помещением в городе, где проводилось все, что требовалось для больших собраний - партийные и комсомольские городские конференции, концерты, крутили платное кино, у нас проходили там слеты и выступления художественной самодеятельности. А питались слушатели партшколы  в  "столовой партшколы". Это здание только в девяностые снесли, когда начали строить "Сады морей", те павильоны, что стоят вдоль набережной. Располагалась столовая сразу за забором причала рыбаков-охотников, 50 метров дальше начала улицы Крымской. Мы тоже иногда ходили в "столовую" - на танцы, там тоже проводили какие-то мероприятия - зал был очень большой, другого такого не было. Что это были за помещения до партшколы, я не знаю.
     Нина Васильевна Коваленко была женой кого-то из  слушателей партшколы. Таких учителей у нас было всегда несколько. Поэтому они и менялись через два года. Вот кого мне очень хотелось бы увидеть теперь. Спросить, как она относится к переменам в обществе, в государстве. Почему именно ее? Она была очень энергичной, очень яркой, литературу знала, много общалась с учениками. Была открытой и контактной. Ей первой я показал первые свои жалкие попытки написать что-то похожее на стихи. Она всегда говорила веско, не стеснялась и похвалить, и откровенно назвать своим именем то, что считала плохим, или ошибочным, или несуразным. Это она, поскольку была истинной большевичкой, мы это чувствовали,  очень твердо сказала нам как-то: "Пройдет еще лет пятьдесят, во всем мире будет социализм, и тогда  летоисчисление наше будет считаться не от рождества Христова, а от 1917 года, от Великой Октябрьской Социалистической Революции!!!" Все большие буквы в названии революции - это от нее,  она говорила так, что маленькие буквы ставить было просто неприлично. Что бы она теперь сказала? Она была старше нас лет на десять, ей тогда было лет двадцать шесть. Вполне может быть жива.
    Физику преподавали разные педагоги. Начиналась физика, кажется, в седьмом классе. Первым педагогом у нас был Братков Леонид Петрович. Он поработал года три, и потом ушел работать в "Океанологию". Давал он самые начала физики. Был спокойным, знающим предмет, рассудительным. С нами держался по-товарищески, требовал знаний, но больше старался объяснить, если что непонятно. Я всегда вспоминаю его с благодарностью. Тогда мало что можно было купить в магазинах - после войны промышленность медленно переходила на гражданские товары. А я с двенадцати лет начал заниматься фотографией. Родители на пленки и проявитель деньги иногда давали, а фотоувеличитель я сделал сам - из фанеры. Была хорошая книжка "Сделай сам". Специально для подростков. Я много чего  старался из нее почерпнуть. Но на все нужны были деньги, которых у родителей просто не было. Объектив  выкручивали из фотоаппарата, чтобы поставить на время печатания  в увеличитель. И все у меня получилось, не было только - как крепить всю конструкцию увеличителя на штанге, чтобы можно было менять высоту. На уроке физики я увидел, что в кабинете физики есть зажимы с двумя фигурными болтами - как раз то, что мне и надо. И осмелился попросить такой себе у Леонида Сергеевича. Он спросил - для чего мне. И потом дал! насовсем! Так у меня получился увеличитель. До сих пор я ему благодарен! Физика, конечно, сложный предмет. Я любил физику, читал книжки Перельмана. Был такой писатель-популяризатор, написал "Занимательную математику" и три книги "Занимательная физика". Я перечитывал их несколько раз - брал в городской библиотеке. Но уроки физики мне никогда не нравились. Даже не знаю, почему. Хотя на вступительных в Ленинградский политехнический я получил по физике пятерку.  В старших классах физиком был А.Н. Мохов. Это была педагогическая семья, его жена преподавала тоже, но у нас она ничего не вела. Было у них четыре дочки (по тем временам - очень много), одна из них тоже стала педагогом. А еще одна училась вместе со мной. Но десятый не заканчивала, ушла из школы раньше. Ушла после девятого класса, но не знаю, по какой причине. Мохов считался сильным преподавателем. Но мне он, как преподаватель, мало запомнился.
     С пятого класса, когда мы стали учить алгебру, нашим учителем была Ардашева Галина Петровна. Ветхая сгорбленная старушка, в очках с толстыми стеклами, она тяжело, чуть раскачиваясь, ходила по классу, но говорила достаточно громко и четко, объясняя математику. На ее уроках как-то считалось неприличным шуметь и вообще плохо себя вести. Она, кстати, учила математике и нашу Тамару Тимофеевну, когда та была школьницей. И так случилось, что когда Галина Петровна умерла, на ее место пришла ее ученица.
     В пятом же классе вместо уроков чтения появились уроки русской литературы. Первым педагогом по литературе у нас была Линникова Екатерина Тимофеевна (сестра моего отца). В 1917 году она окончила гимназию и имела право преподавать русский и литературу в средних классах. Высшее образование у нее было, в 20-е годы она окончила Учительский институт, но в старших классах не преподавала, хотя в старших классах таким правом пользовались только педагоги с высшим образованием. Это она сказала мне однажды, что Чехов - хороший писатель. Тогда я ей не поверил, но уже в 25 лет купил собрание сочинений А.П.Чехова, и люблю его до сих пор. Это писатель не для развлекательного чтения. Это писатель для воспитания души. В шестом и седьмом классах русский и литературу вел Кацко Федор Павлович. Большой, грузный, толстый и добродушный человек. Он преподавал и русский, и немецкий. Кацко - это была династическая фамилия геленджикских педагогов. Его родители были педагогами, и его дочь, Кацко Вера Федоровна (историк) работала в нашей школе.
     С Федором Павловичем у меня был такой случай. Тогда по осени мы все, ученики всех классов, и почти поголовно, жевали сосновую смолу. Когда ее нагреешь во рту, она достаточно мягкая и в то же время - упругая. Но просто жевать - неинтересно. Мы ходили специально в предгорья, чтобы найти глисник - тонкую колючую лиану. Если собрать немного ее ягод - красных, величиной чуть больше горошин, то у них на крупных семенах под шкуркой находилась тоненькая пленочка, очень тягучая, как резинка. Ее бережно снимали и вжевывали в смолу. Чем больше этих резинок в твоей жвачке, тем больший по объему пузырь можно было надуть. Пузыри эти дули там и сям. Конечно, не на уроках. На уроках можно было незаметно чуть-чуть надуть, чтоб пузырь не лопнул, а потом втянуть в себя и опять жевать, и опять чуть-чуть надуть... И вот на уроке русского я слегка надул. И перестарался - пузырь громко лопнул! Федор Павлович вздрогнул и замер, но даже глаза не поднял. И через полминуты сказал не очень громко - Я рад, что и вы (он всех нас называл на "вы") занялись этим... Не знаю, угадал ли он, что это сделал я, но больше на уроках я в рот не брал жвачку.
     Вел уроки физкультуры и спортивные кружки Черный Борис Акимович. Он долго был единственным преподавателем (если так можно выразиться) физкультуры в школе. Мы пришли, он был, мы закончили школу - Борис Акимович остался. Был он неторопливый и деловой. Никогда не повышал голос, все показывал сам. Иногда привлекал для этого спортивных ребят. Он же организовывал всякие соревнования в школе, сдачу норм БГТО - Будь Готов к Труду и Обороне - для средних школьников, и ГТО - (Готов!) - для старших.  Там были - бег, прыжки, подтягивания, отжимания, бросание гранат и т.п. упражнения. Был у него дефект на лице - ранение с потерей части челюстной кости. Говорил он, немного кривя рот. Но его все любили - он был хорошим наставником по части - как стать сильным и ловким.
     Военное дело (так и называлось) вел у нас Москалев Сергей Иванович, "Борода". Он был среднего возраста, наверное, лет 35-40-ка. Был он рыжим и с рыжей бородой. Тогда настолько не принято было носить бороду, что мы думали - наверное, скрывает ранение. Но это было не так. Девчонки на военное дело не ходили, кажется, у них были какие-то уроки оказания первой медицинской помощи, но точно не помню. Война в 50-е была еще совсем рядом, фактически, мы все еще продолжали жить теми страхами, которые пережили, и потому так много уделялось внимания военному делу. Теперь появляются сведения, что Сталин и боялся, что со дня на день начнется третья мировая война, и сам готовился ее начать. Но больше боялся, понимая, что народ измотан только что отгремевшей. Тогда он, Верховный главнокомандующий, не отдавал приказ о демобилизации  призванных в 1945 году в течении семи лет. Призыв 45-го демобилизовали только в 1952-м.  Сергей Иванович был с нами по-товарищески ровен, отвечал на любые вопросы, знал предмет. После школы у нас остались такие же дружеские с ним отношения. При встречах он всегда интересовался нашими делами.
     А на уроках мы разбирали и собирали автоматы ППШ (с круглым диском, которые прошли всю войну), "Трехлинейку" - винтовку образца "1891дробь30-го года", изучали тактико-технические данные американских бомбардировщиков, теоретически учили правила поведения при атомном взрыве и т.п.  В нормы ГТО тогда входило и бросание гранат - нам давали алюминиевые "гранаты" с весом, как у настоящей. И были нормы, как далеко ее надо бросить.
     В десятом классе на литературу пришла новая учительница - Патрина Наталья (   ). Совершенно сухой и неинтересный человек. Ей бы - математику, а лучше - слесарное дело. Литература у нее была такой же сухой и неинтересной, сочинения должны были быть предельно выверены и без отклонений от принятой (партийной) линии. Не скажу, что она грешила твердо выраженной позицией работника горкома (коммунистической) партии, от откровенной идеологической агитации она была далека. Но уроки ее были нам не интересны, мы ходили к ней просто по обязанности. Если бы нам разрешили - не ходили бы. После Нины Васильевны Коваленко это был сухарь.
     Географию в старших классах преподавал Николай Васильевич Вахрушев. Тихий, скромный, на наш взгляд, несколько чудаковатый человек. Он всегда был спокойным, даже в конфликтных ситуациях. На его уроках, если и хулиганили, то потихоньку. Голос он никогда не повышал, но к прохулиганившимся ребятам был строг,  и если выяснял, кто исподтишка балуется, просто вызывал к доске и терпеливо спрашивал, о чем говорилось на уроке.  Так получалось, что он к нам относился более порядочно, чем мы к нему. Прозвище у него было - "Помазок". Придумали его не мы, оно пришло от старших, и откуда взялось, мы не знали. Я вспоминаю это не для того, чтобы унизить его,  но это - исторический факт нашей первой школы. Было и прошло. Но предмет знал хорошо и хорошо подавал материал урока. Однажды я решил внимательно прослушать весь урок (что трудно было сделать) - тема была - климат Северной Америки. До сих пор помню!

     В 1948 году директором школы был Батищев Николай Федорович.  Я мало его знал, мало помню. Преподавал он, как я уже сказал, ботанику, "вел" огород, что был во дворе школы. Кстати, на месте огорода перед войной был городской рынок. Об этом пишет Дмитрий Попандопуло (тоже выпускник нашей школы)  в своих книгах. Потом рынок перенесли вниз по улице Горького, где он и сейчас.  Он занимал четверть той площади, что занимает сейчас, единственный  вход был с улицы Горького. 
     Батищев всячески пытался снять с себя директорство.
     Некоторое время был у нас директором Долгов. Я, вообще говоря, мало помню его, как-то не приходилось общаться. Он был спокойным человеком. Это все, что могу вспомнить.
     Потом, с сентября 1954 года, директором стал Поспелов Вячеслав Александрович. Очень интеллигентный, всегда хорошо одетый, чисто выбритый и с небольшими усами,  он производил впечатление человека на своем посту. Откуда он появился, нам точно не докладывали. Был он строг и требователен. Мы его побаивались - на разнос можно было попасть запросто. Но и уважение к учащимся он проявлял вполне открыто, хотя всегда чувствовалась дистанция, на которой он держал учеников.  Потом он уехал в Волгоград. Пришел Ампилогов Алексей Иванович. Тихий, скромный, незаметный человек. Очень высокий, очень уважительный и к ученикам, и к преподавателям. Он был как близкий друг - общался с учениками, спокойно разбирал, в чем проблема. Никогда я не слышал, чтобы он повышал голос. Батищев - тот, отчитывая учеников в своем кабинете, мог орать истерично так, что слышала вся школа. При этом он краснел и брызгал слюной. Я видел это случайно, когда приоткрылась дверь его кабинета в такой момент. Конечно, ему досталось не самое лучшее время - только что кончилась война, дети, и все, особенно мальчишки, особенно переростки, были на-взводе. Обстановка была предельно нервная. Пацаны не привыкли к требованиям дисциплины.  В школе было несколько "командиров", которые задавали тон, пропагандировалась определенная вольница. Ему приходилось приводить их в чувства. Поэтому, наверно, он и старался уйти от директорства в свой огород. Поспелов был поспокойней и потверже. Дисциплину он не выбивал криками, но порядка при нем стало больше. Второгодников и переростков тоже поубавилось просто потому, что они выросли, кто-то ушел из школы,  стали исчезать коноводы.  В школе стало более комфортно.  При Алексее Ивановиче уже была тишь и гладь. Так мне помнится. Именно он выпускал нас из школы. Потом его направили директором 15-й, вновь образованной, школы, а после ее расформирования назначили руководителем отдела образования исполкома.
     Уже  59 лет как мы закончили школу, а  два года назад Алексей Иванович умер. Много лет, при встрече с нами, он всех помнил, если требовалось - помогал, что было в его силах. Нам, например, помог устроить младшую в садик, когда ей исполнилось три года.

                О моих школьных товарищах
 
      При подготовке этого материала сестра напомнила мне строчки стихотворения Андрея Дементьева - "учителями славится Россия, ученики приносят славу ей". Так вот, об этом.
      Меня удивило, что в самой школе так мало знают о своих выпускниках, которые составляют славу школы. Они есть в любом выпуске, и я бы рекомендовал историкам школьной жизни каким-то образом находить таких людей, хотя бы коротенько записывать их в историю школы. То же самое - и об учителях. Здесь есть трудность - проявляется то, о чем я говорю, через много лет после окончания школы, и бывает - просто не найти тех, кто мог бы рассказать об этих людях. Тут могут помочь списки выпускников, если их старательно составлять каждый год и потом периодически просматривать историкам школьной жизни.
     А пока расскажу о своих одноклассниках.
     Углов Борис, окончил школу с серебряной медалью. После окончания МГУ долго работал в НПО "Южморгеология" в Геленджике. Создатель лаборатории магнитометрии. Потом работал в Москве. Доктор геолого-минералогических наук.
     Каленова Тамара, окончила школу с серебряной медалью,  окончила историко-филологический факультет Томского государственного университета.  Писатель, преподаватель Томкого университета (латынь). Член Союза писателей СССР с 1970 года. Кроме художественных произведений написала (совместно с Сергеем Заплавным) Историю Томской писательской организации и Историю Томской области. Живет в Томске.
     Массин Юрий - композитор. Окончил Саратовскую консерваторию по классу композиции. Пишет симфоническую музыку, песни, музыку для детей, для музыкального театра. Член Союза композиторов СССР (1983), заслуженный деятель искусств России (1995). Живет в Саратове.
     Диденко Валерий. больше 50  лет работает в НПО "Южморгеология", Награжден двумя медалями ВДНХ (Выставка достижений народного хозяйства - высший государственный орган СССР в области технических достижений) - 1980 и 1985 годы, лауреат Государственной премии СССР (1987) за разработку глубоководного исследовательского аппарата "Абиссаль".  Награды - Почетный знак Советского фонда мира, "300 лет горно-геологической службы России","300 лет Российского флота". Живет в Геленджике.
     Феоктистов Алексей, закончил школу с серебряной медалью, Окончил Московский физико-технический институт, кандидат технических наук, всю жизнь работает в проектах, связанных с космосом (космонавту Феоктистову - однофамилец). Живет в Долгопрудном (Московская область).
      О себе не принято говорить, но кто же расскажет?  Я, Борис Линников, окончил школу с серебряной медалью, окончил Новочеркасский политехнический институт. Специальность - автоматика и телемеханика.  25 лет работал в НПО "Южморгеология".  Создал метрологическую службу в НПО. Награжден медалью "За заслуги в разведке недр". В сорок лет осуществил свою детскую мечту - стал учиться живописи. Художник, член Союза художников Кубани. Авторская галерея на сайте ArtLib.ru.


    Моя сестра, Линникова (в замужестве Яковлева), Татьяна  поступила в первый класс первой школы в декабре 1946 года.  Первой ее учительницей была Ксения Вавиловна Захарова.  Но через год класс взяла Галина Сергеевна Осадчая. Татьяна вспоминает своих учителей очень тепло, с большой благодарностью за их подвижнический труд. Директор школы - Поспелов Вячеслав Александрович умел прислушиваться к мнению учеников при решении некоторых проблем школы. Ее учителя - Галина Степановна Коваленко - преподаватель литературы и русского языка, выпускница МГУ; Евфросинья Андриановна Мельникова - строгий и справедливый  учитель физики; историк Вера Федоровна Кацко - очень эрудированный человек; бессменный классный руководитель, учитель математики -Анна Николаевна Грошенко;  учитель математики - Анна Яковлевна Антоненкова. Учитель английского языка Генриетта Георгиевна  Косицина в 9-10 классах помогла ликвидировать пробелы прошлых лет в знаниях по английскому, "просто спасла" старшеклассников-выпускников.  Вот что еще вспоминает Татьяна - В 1956 году школа торжественно отмечала 20-летний юбилей. 8 апреля 1956 года городская газета "Красное знамя" целую страницу посвятила юбилею первой школы.  Были статьи об учителях, об учениках, большая статья директора Поспелова В.А., посвященная решениям правительства СССР о переходе на профессиональное обучение в школах.
     Татьяна  окончила школу №1 в 1956 году с золотой медалью. В том же году, пройдя только собеседование - тогда золотые медалисты могли не сдавать вступительные экзамены - в Ленинградском университете, зачислена на факультет восточных языков. Окончила ЛГУ в 1961 году, индолог.  47 лет работала преподавателем хинди в специализированной школе г. Ленинграда-Санкт-Петербурга с углубленным изучением иностранных языков.  Многие ее ученики окончили Восточный факультет ЛГУ-СПбГУ и МГИМО, работают в России и за рубежом. Татьяна  - автор "Начального курса языка хинди" и двух "Учебников по языку хинди для средней школы". Награждена значком "Отличник народного просвещения" и медалью "В память 300-летия Санкт-Петербурга". Занимается историей своей школы. В 2006 году участвовала в создании книги о школе хинди в СПб - "Сила любви. История ленинградской школы-интерната №4". Живет в Санкт-Петербурге.
      В 1985 году окончил первую школу мой сын - Линников Борис. После окончания в 1993 году Нижегодского театрального училища работает в Москве. Актер, анималист, больше 20 лет работает с вертуальными куклами. Живет в Москве.
     В 1992 году нашу школу окончила с серебряной медалью моя двоюродная сестра - Неклюдова Анфиса.


   Перепечатываю из газеты "Красное знамя" от 8 апреля 1956 года материалы, посвященные 20-летнему юбилею школы №1.
   
                Н А Ш И   В Ы П У С К Н И К И
       
     20 лет - замечательная дата в жизни нашей школы. Со всех концов Советского Союза десятки теплых писем, поздравительных телеграмм получил педагогический коллектив от своих бывших учеников.
      За время своего существования школа выпустила 976 десятиклассников, из них 4 с золотой медалью, 22 - с серебряной, 74 отличника учебы. Все они в дальнейшем нашли верный путь в жизни, стали активными строителями коммунизма.
     С чувством глубокого уважения и гордости вспоминают учителя окончивших школу с золотой медалью: Веру Полушину, Зину Медвежову, ныне врача, Нонну Дубову, окончившую МГУ и работающую при кафедре академика Несмеянова, Нину Крят, ныне студентку Новочеркасского химико-технологического института*. Среди выпускников нашей школы - братья Андриевские, Николай - капитан 3-го ранга и Виктор, инженер связи, Юрий Канунников - отличник учебы, один из лучших секретарей школьного комитета ВЛКСМ, ныне преподаватель Высшего Военно-Морского училища, капитан 3-го ранга, братья и сестра Кивокурцевы, из которых Герман - офицер Советской Армии, а остальные - студенты ленинградских институтов, и многие другие.
     Педагогический коллектив сумел воспитать достойных продолжателей своего благородного и трудного дела. В школу вернулись преподавателями ее бывшие выпускники - преподаватель истории, секретарь партийной организации В.Ф.Кацко, преподаватель математики Н.С. Кудрявцева, И.П. Попандопуло, добивающаяся стопроцентной успеваемости. Многие работают учителями в других школах.
     Наши ученики с благодарностью вспоминают своих учителей - Н.А. Казанского, Ф.П. Кацко, С.З. Стаканову и других преподавателей.
     Решениями ХХ съезда  предусматривается в новой пятилетке переход на обязательное десятилетнее обучение. В этом великая мудрость нашей партии. Невольно вспоминается первый выпуск школы, в котором было 17 человек, и встает картина больших изменений в последующие годы. В прошлом году школа выпустила 136 человек, а теперь в десятых классах обучается 120 учеников.
      Отлично занимаются секретарь комсомольской организации Таня Линникова, редактор общешкольной стенгазеты С. Антоненкова, А. Заславская, А. Гоценко, Р. Чурсина, Н. Рассказова, С. Лесников и другие.
     Многие наши выпускники пошли работать прямо на производство. Так В. Кесопуло работает в стройбригаде колхоза имени Ворошилова, П. Терских - моряком на судне "Академик Вавилов", Н. Федорова - работница комвольно-суконного комбината в Новороссийске.**
     Хочется от души передать всем нашим выпускникам счастья и успеха в строительстве коммунистического общества.
                Л. ШИРИНА,
                зав. учебной частью.

     ( вынужден сделать два уточнения:
       * Нина Крят училась на химико-технологическом факультете               
          Новочеркасского политехнического института
       ** Нина Федорова работала на КСК в Краснодаре. Такого               
          комбината в Новороссийске не было)


             Ю Б И Л Е Й Н О Е

Я помню день... А разве вы забыли,
Когда пришли гурьбою в первый класс?
С веселою, приветливой улыбкой
Учительница принимала нас.

И побежали дни в учебе и работе,
Мы научились многому, друзья, -
Читать, писать, любить и ненавидеть,
Пересказать всего нельзя.

Мы выросли, окрепли, возмужали,
Мы научились Родину любить.
Все это ты дала, родная школа,
И нам нельзя тебя забыть.

В твой юбилей двадцатой годовщины
От всей души я шлю тебе привет.
Свети, как солнце, разум сей,
Живи и здравствуй много лет!

                Нелля ЧУРИЛОВА,
                ученица 9-го класса.




                П И С Ь М О  И З  Д О Н Б А С С А

     Дорогие преподаватели! Поздравляю ваш коллектив со славным юбилеем, благодарю вас за те знания и навыки, которые я получил в стенах средней школы №1.
     Большое шахтерское спасибо Н.А. Казанскому, С.З. Стакановой, Н.В.Вахрушеву и всем тем учителям, у кого я учился.
     Сейчас я работаю начальником смены комсомольско-молодежной бригады на ордена Ленина шахте 13 "бис". Наша бригада ежемесячно добивается высоких производственных показателей, добывая по 1200-1400 тонн сверхпланового угля.
     Быть полезным Родине - вот та основная цель, к которой должен стремиться каждый школьник, а для этого нужно учиться - учиться терпеливо и настойчиво.

                АНДРЕЙ ЩЕРБАКОВ,
                бывший ученик средней школы №1.
                гор. Ханженково



                ТРУД  ТЕРПЕЛИВЫЙ,  БЛАГОРОДНЫЙ...

     Когда перелистываешь страницы альбомов, посвященных ХХ-летию средней школы №1, невольно встают перед глазами картины многих красивых жизней - тех, кто вышел из стен этой школы, и тех, кто посвятил себя труду терпеливому, благородному - учительству.
     ...Двадцать лет назад, на обширном пустыре, недалеко от центральной части города выросло большое двухэтажное здание. Любовно готовили его к началу учебного года учителя, школьники и их родители. Первый директор этой школы Николай Викторович Леонов - он отдал свою жизнь за Родину в годы Великой Отечественной войны, - положил много сил на сплочение педагогического коллектива. Вместе с ним пришли в школу и работают там и поныне учителя М.П. Деревягина, Ф.П. Кацко, Е.А. Мельникова, Г.П. Ардашева и многие другие, о которых с большой теплотой пишут бывшие их ученики, поздравляя со всех концов нашей необъятной страны родную школу с ее славным двадцатилетием.
      "Прошло много лет со времени окончания школы, - пишет из Туркменистана главный геолог нефтепромыслового объединения "Челекен-нефть" В. Семенович, - но чувство глубочайшей любви и благодарности к ней не только не ослабло, а, наоборот, усилилось и углубилось, так как годы учебы в институте, а затем работы показали мне, как много дала школа, как прочен фундамент знаний, который она заложила.
     Я с благодарностью вспоминаю своих учителей, которые своей любовью к делу, своим самоотверженным трудом дали мне настоящую путевку в жизнь. Никогда не исчезнут из нашей памяти имена М.П. Деревягиной, Г.П. Ардашевой, А.Д. Кацко, А.Т. Лагода, Ф.П. Кацко и многих других.
      А разве не участвовали учителя в формировании характера бывшего ученика этой школы Льва Антоненкова - это подлинная "Повесть о настоящем человеке", разве нельзя сказать, что они воспитали прекрасного советского человека, не падающего духом ни перед какими трудностями.
     ...Это было в годы Великой Отечественной войны. В одном из боев снаряд попал в танк, которым командовал Лев Антоненков. Танкисту удалось выбраться из пылающей машины, но больше он не вернулся на фронт - Лев потерял зрение и правую руку... Несчастье не сломило волю советского человека. Горячее желание быть полезным Родине дало ему новые силы. Лев поступил в педагогический институт и с помощью товарищей успешно окончил его. Сейчас Лев Тимофеевич - кандидат исторических наук и преподает в Московском пединституте имени В.И. Ленина, который он в свое время окончил.
     Много труда вкладывают учителя в обучение нашего подрастающего поколения, готовя молодежь к работе на производстве, воспитывая патриотов родины. Под руководством В.А. Поспелова - директора - педагогический коллектив добился повышения успеваемости учащихся, школа вышла по этим показателям на первое место в районе.
     Верным помощником учителей является комсомольская организация. В этом году, говорит завуч школы Л.И.Ширина, особенно чувствуется инициатива комсомольцев, помощь комсомольской организации педколлективу.
     В день двадцатилетия отмечена славная педагогическая деятельность преподавателей, работающих в школе со дня ее основания. Вручены почетные грамоты Заслуженной учительнице РСФСР С.А. Стакановой, Ф.П. Кацко, А.Я. Антоненковой, Е.П. Клыковой, Е.А. Мельниковой, А.П. Лагода, М.П. Деревягиной и Г.П. Ардашевой.
     Из более молодых педагогов получили почетные грамоты Г.С. Коваленко, И.Н. Брандт, В.Ф. Кацко, И.П. Попандопуло, Н.С. Кудрявцева.

                Н, БОГАТЫРЕВА.



           П О Л И Т Е Х Н И Ч Е С К О Е   О Б У Ч Е Н И Е


    На ХХ съезде огромное внимание было уделено вопросу политехнического обучения в  школах. И это не случайно, т.к. для успешного овладения современной наукой и техникой требуется не только высокая грамотность и культура, но и глубокое понимание законов природы, на использовании которых основывается техника и технические процессы.
      В преподавании физики, химии, биологии и других дисциплин педагогический коллектив нашей школы стремится к осуществлению единства теоретических знаний и практических навыков. Под руководством таких опытных педагогов как А.Н. Мохов, М.П. Деревягина, Е.А. Мельникова, С.З. Стаканова и других учащиеся знакомятся с научными принципами производства, решают задачи с политехническим содержанием, участвуют в практических работах и экскурсиях на предприятия и в колхозы, изготовляют наглядные пособия, с увлечением работают в кружках.
      Особенно усилилась тяга учащихся к овладению трудовыми навыками после введения новых предметов: труда, машиноведения, электротехники и практики по сельскому хозяйству. Под руководством преподавателя И.Н. Брандта ученики принимали участие в оборудовании столярной и слесарной мастерских. Юные радисты под руководством учителя-комсомольца О.П. Осеннего и лаборанта А. Макарова построили школьный радиоузел и смонтировали звукозаписывающий аппарат. К ХХ-летию школы все десятиклассники помогали проводить радиолинию по классам. Теперь радиоточки имеются во всех классах; выступления членов комитета ВЛКСМ, учкома, совета дружины, а также юных певцов и чтецов будут слушать одновременно все школьники.
      Второй год регулярно проводятся в школе кино-уроки. Учебные кино-фильмы с успехом используются почти по всем предметам.
     Под руководством преподавателей географии ученики с увлечением занимаются на школьной метеостанции.
     Два года назад под руководством С.З. Стакановой и Н.Ф. Батищева начал работать кружок юных натуралистов. Наряду с изучением теоретических вопросов много внимания в работе с юннатами уделяется практике на пришкольном учебно-опытном участке. В минувшем году юннаты посадили 300 кустов виноградника, вырастили урожай зерновых и огородных культур, который превысил средние районные показатели. Юннаты и другие учащиеся  помогали строить и оборудовать школьную теплицу.
      Сейчас на пришкольном участке высаживается 400 кустов винограда, производится посадка овощных культур. На школьном дворе заканчивается посадка 300 декоративных деревьев и кустарников.
      Школьники помогают колхозникам артели имени Ворошилова. Во время уборки они выработали около тысячи трудодней.
      Разнообразная работа политехнического содержания
проводится с учащимися начальных классов учителями тт. Клыковой, Абрамовой, Кислинской, Чуприной, Тесленко.
      Прошедшая недавно в школе теоретическая конференция по материалам ХХ съезда КПСС показала стремление всего учительского коллектива упорно трудиться над претворением в жизнь решений съезда по улучшению дела политехнического обучения.

                В. ПОСПЕЛОВ,
                директор школы №1.



     В качестве дополнения к написанному.
     Инна Павловна Попандопуло, историк  - дочь Серафимы Захаровны Стакановой. В 80-е организовала школьный музей.
     Лидия Ильинична Ширина -в 50-е годы  была завучем.
     Нонна Васильевна Ромась - преподаватель литературы и русского языка.
     Олег Павлович Осенний - преподаватель черчения.
     А. Макаров, лаборант, упомянутый в материалах газеты - выпускник школы №1.

     Студиград (девичья фамилия - Сулакшина) Эльвира Абрамовна, выпускница 1954 года. Хирург, почетный гражданин города Геленджика. Сегодня продолжает работать. Проживает в Геленджике.

     Попандопуло Дмитрий Спиридонович, окончил школу №1 в  1954 году. Подполковник - Владикавказское военное училище, художник - Московский полиграфический институт, написал две книги о Геленджике - "Христо борец" (2000 год) и "Русский грек" (2016 год). "Русский грек" опубликована на  сайте "проза.ру"

     Слюсаренко Анатолий Михайлович. Учащийся  школы №1  (до 1962?). Окончил Новосибирское театральное училище, работал актером в Новосибирском областном драматическом театре, в Краснодарском краевом театре драмы. В  восьмидесятые годы  вернулся в Геленджик.  В конце восьмидесятых основал муниципальный театр "Торикос", в котором был художественным руководителем, режиссером, актером. Под его руководством в бывшем клубе рыбаков путем перестройки был построен театральный зал. Впервые в России поставил спектакль по пьесе Гарсиа Лорки "Любовь дона Перлимплина", который получил ряд престижных премий на европейских и латиноамериканских театральных фестивалях. Был организатором театральных фестивалей в Геленджике. В 2000 году театр закрыт властями города. А.М. Слюсаренко ставит спектакли в других городах России - Москве, Омске, Ярославле, Белгороде, и других.