Неудачи мистера Локвуда

Он хотел не напортачить хотя бы сегодня.
Встал с утра с этим твёрдым намерением делать то, что делают обычные люди, и у него это даже получалось: он не выдавил всю пасту из тюбика разом, не закинул очки за тумбу случайным взмахом руки, даже не завязал левый ботинок на правой ноге, хотя такое случалось очень даже редко. Сегодня был воскресный день, и мистер Локвуд обычно говорил себе по таким дням: воскресные дни даны как раз для того, чтобы не напортачить.
Он решил прогуляться: прогулки – лучший способ доказать себе, что ты можешь не портить всё и не вляпываться в какие-нибудь неудобные истории будто ребёнок, измазавшийся в мёде. К тому же, день стоял весьма солнечный, и мистер Локвуд с удовольствием вспомнил: да, именно такой день и обещали по новостям.
Снаружи висел небольшой клочок бумаги – объявление. Да, так и есть: по всей стороне улицы, почти из каждого дома, пропуская только заброшенный «сарай» одном дамы, который сгорел лет пять назад, торчали ярко-жёлтые бумажки. Бумажки предупреждали:  если вы решите сегодня залезть в ванную и как следует погреться, то напортачите, потому что горячей воды не будет. Как и света, кстати.
Мистер Локвуд подумал, что он просто прекрасно начал день, раз заметил эту бумажку вовремя. Но это ещё не всё: лучшее место для прогулок, где ты можешь доказать всем, что умеешь не напортачить, это парк, ведь стоит только испортить долгожданный отдых, как тут же можете считать, что напортачили за весь день. А если вы идёте в парк, то самое главное, что вам может пригодиться, это покрывало и еда. Хотя нет, еда, наверное, даже не обязательна: там, между аттракционами, продают умопомрачительное мороженое и сандвичи. Но покрывало – да, покрывало просто необходимо.
Только Локвуд решил перед выходом из дома взять с собой покрывало, как обнаружил, что он, вообще-то, уже минут как двадцать на улице и уже совсем недалеко от парка. Неужели он и сегодня напортачил? Мистер Локвуд растерялся и даже хотел развернуться и пойти домой, ведь первая неудача – обычно только начало длинной цепочки, в конце которой он обычно оказывается либо облит грязью, либо обвалян в перьях, либо сидит в обезьяннике за то, что не уступил дорогу даме. Но только вся эта возможная цепочка пронеслась в его голове, мужчина тут же увидел большую яркую вывеску прямо над головой:
«Круглосуточный».
«Мистер Локвуд – один, жизнь – ноль!» - радостно подумал мужчина; восторг от того, что он сумел выкрутиться, так переполнил его, что мистер Локвуд вприпрыжку бросился к магазину, но тут же поскользнулся в какой-то луже. Мужчина пошатнулся, опёрся на какой-то прут, и, убедившись, что он снова на ногах, встал. Прут исчез. Тут же до мистера Локвуда дошло, то прутья обычно не появляются из воздуха и так же неожиданно не исчезают, только если это не рука помощи от инопланетян, и он обернулся. И вовремя: какая-то розовая коляска неизбежно катилась в сторону дороги.
Мистер Локвуд бросился следом: ну нет, не может он испортить такой замечательный день! Но коляска казалась так далеко, до неё уже не дотягивалась рука, и мужчина побежал, чуть не упав в эту самую злосчастную лужу… Наконец он схватил коляску, как раз в тот момент, когда она уже готова была выкатиться розовым задом на дорогу, а проезжающая мимо машина - сбить маленькую девочку внутри.
Хотя со стороны это выглядело совсем иначе: мистер Локвуд просто перепрыгнул через лужу и схватил коляску за ручку, при этом сильно встряхнув её.
Ребёнок внутри сморщился. Мистер Локвуд испугался, что ещё чуть-чуть, и девочка в коляске заплачет, и тут же принялся успокаивающе раскачивать ручку, как это обычно делали мамы в парках; только вот девочка не успокоилась, наоборот, всё больше морщилась и наконец издала первый звук. И этот звук был совсем не радостным.
- Молодой человек, что вы делаете с коляской? – раздался голос со стороны магазина.
Проходящие мимо люди удивлённо обернулись: они-то думали, что это мистер Локвуд – незадачливый отец. «Что это – похищение?!» - так и слышал мистер Локвуд их шёпот. «Надо брать ситуацию под контроль», - решил он, воинственно выпрямился, готовясь показать себя настоящим героем, спасшим девочке жизнь, но молодая мама так требовательно посмотрела на него, что мистер Локвуд весь вдруг сдулся и промямлил:
- М-м-мэм…
- Что? – выплюнула мама.
- Я, это… тут покатилась коляска, и я поймал её… - мистеру Локвуду казалось, что взгляд женщины сейчас расплющит его пополам, а потом сотрёт в мелкий порошок. Но она вдруг улыбнулась; правда, улыбнулся только её рот, сами-то глаза, да и всё лицо тоже остались строгими, поэтому это выглядело так, будто женщину заставили.
- Что ж, в такой случае, благодарю вас, - отчеканила она, даже при своём небольшом росте умудряясь смотреть на мистера Локвуда сверху вниз, а затем многозначительно добавила, - вы свободны, молодой человек.
Локвуд обнаружил, что он всё ещё стоит перед ней, а женщине, похоже, уже надоело стоять здесь и ждать, пока он очнётся, и, промямлив ещё одно «извините», ретировался в магазин.
«Можно ли это считать ещё одной победой?» - уже более неуверенно подумал он.
Но тут же его мысли полностью улетучились, словно шар в боулинге или крутящаяся дверь в богатых отелях, стоило какому-то мужчине задеть хлипкого мистера Локвуда своим мощным плечом. Мистер Локвуд полетел вперёд, и, быстро заплетя косичку из собственных ног, врезался в стену с хлопьями: картонные коробки посыпались вниз, точно самооценка мистера Локвуда, прямо на голову бедняги. Мужчина ойкнул, а затем, когда уже точно ни одна коробка не могла слететь с полок, высунул руку – и синие хлопья для завтраков Завтрак у Бэнни» разъехались по гладкому полу магазина, точно лавина. Не успел мужчина вылезти из своего «гроба», как пошутил кто-то из толпы вокруг, он уже знал, какие взгляды на него сейчас обрушатся. Но знаете, взгляды всё-таки ещё ничего, но слова, которые мистер Локвуд выслушивал ото всех почти каждый день – вот, что заставило его ненавидеть себя и все происходящие с ним несчастья.
- Молодой человек, вы что, не завтракали? – с лёгкой иронией произнёс кто-то неподалёку. Мистер Локвуд поднял глаза: у входа, опираясь одной рукой на коляску, совсем как он недавно, стояла та самая женщина.
Мистер Локвуд не знал, почему она до сих пор не ушла: может, её привлек звук лопающихся картонных коробок и грохот, что они издали, падая на пол; мистер Локвуд вообще боялся эту даму – уж очень строго она глядела на него. Что недавно, что сейчас.
Тут даму загородил скрестивший руки охранник магазина; это был офицер полиции, большой, с таким же большим пузом и почему-то очень большой головой; даже его головы стало достаточно, чтобы мистер Локвуд полностью потерял из виду даму с коляской. Хотя он и не думал о ней уже: лишь на сердце осталась тягость. В этот день он снова напортачил.
- Простите, я всё соберу, - расстроено промямлил мистер Локвуд, поднялся и принялся уныло собирать коробки.
Толпа разошлась, но что-то всё никак не расходилось вместе с ними чувство глубокого провала. Мистер Локвуд понял: он никогда, никогда своей жизни не сможет провести день нормально. Без казусов. Неужели так сложно не портачить? Может, ему вообще стоит всегда сидеть дома, чтобы никто не напоминал Локвуду, какой он дурак? Хотя нет: если мужчина останется дома, то может и сжечь его ненароком.
Прошло минут пять; люди вокруг давно разошлись, но Локвуду становилось всё горше, как вдруг коробку рядом с ним поставила на полку какая-то женская рука.
- И часто у вас такое? – насмешливо спросила дама; теперь она была без коляски. Локвуд сначала оробел, потом немного отошёл назад, загородившись коробкой с хлопьями на случай, если эта женщина снова строго посмотрит на него; потом до него дошло, что мамы обычно просто так не оставляют свои коляски.
- Где ваша дочь? – спросил он в ответ, выглянув из-за коробки. Ему очень хотелось излить свою душу кому-нибудь; кому-то, но не строгой даме, тем более, если она без коляски.
К его удивлению, дама растерялась:
- Дочь? А, это… - она замялась, но потом снова посуровела. – Ах, неужто вам обязательно надо отвечать вопросом на вопрос? Это довольно бестактно.
Локвуд застыл, будто ему надавили на какой-то нерв, и теперь он не мог ни пальцем пошевелить. Дама посмотрела на его ещё более затучившееся лицо и вдруг засмеялась. Мистер Локвуд даже не взглянул на неё, продолжив собирать коробки. Тогда дама перестала смеяться, поставила последнюю коробку на полку и сказала:
- Иногда подобные людские вопросы бывают довольно грубыми, но вы, смотрю, такой же, как и я, так что вам я расскажу. Как насчёт встретиться сегодня в четыре у перекрёстка возле парка?
Локвуд недоверчиво взглянул на неё. А потом подумал, что это, возможно, его шанс исправить сегодняшний день, и кивнул. Дама улыбнулась так же непонятно, как и в прошлый раз – её лицо вновь стало каменным – и вышла. Уточнять не было смысла: город маленький, перекрёсток у магазина знали все.
Но приготовиться ко встрече мистеру Локвуду не удалось: кран в ванной булькал, словно в агонии, иногда изрыгая из себя потоки ржавой воды. Мистер Локвуд расстроено цокнул, но потом вспомнил, что не так с горячей водой: объявление. Те жёлтые бумажки, что он заметил ещё раз по пути домой, но забыл, о чём они предупреждают, и решил проигнорировать.
«Ещё раз напортачил?» - обречённо подумал Локвуд, но тут же вскочил. «Нет, раз уж сама судьба дала мне второй шанс, я не напортачу!». Быстро посмотрев в одной из листовок часы работы одного заведения, он схватил куртку и бросился из дома вон.
Дверь тихо звякнула новому посетителю: это мистер Локвуд ворвался в новенький салон, уже успевший приесться глазу благодаря яркой вывеске. Внутри почти никого не было, только дама и молодой человек болтали за стойкой, и Локвуд прыгнул прямо к ним, на ходу задев что-то рукой.
- Я хочу записаться, - шумно выдохнул он. От быстрого бега кружилась голова, но мистер Локвуд решил, что, если он собирается взять судьбу в свои руки и не портачить, то ему нужно быть быстрым.
- Вы, видно, так любите наш салон, что даже решили купить новую вазу, - хихикнула дама за стойкой. В руках она листала журнал, который тут же, найдя нужную страницу, протянула кому-то в другом зале. Когда она вернулась, Локвуд всё ещё обеспокоенно стоял: он не понял, что она имела в виду, и из-за этого начинал паниковать.
- Простите, что? – он огляделся по сторонам, но не заметил ничего, что могло бы стать причиной их смеха. Вот она, ваза, стоит себе целёхонькая, даже не качается.
- Вы её задели, и она чуть не упала, - улыбнулся молодой человек рядом с ней, что-то проверяя на компьютере. – Будьте впредь осторожнее. Три часа вас устраивает?
Локвуд сначала не понял, о чём тот говорит, и на всякий случай кивнул. Но потом он замер, боясь, что снова напортачил; во сколько он договорился встретиться с той дамой? Локвуда на миг проглотила паника, но затем что-то промелькнуло в мозгу, и он ухватился за эту мысль, вытянул, словно невод, и вспомнил: четыре часа. Да, именно, четыре часа. На перекрёстке. Сейчас мистер Локвуд не напортачил!
Локвуд снова кивнул, и молодому человеку, и самому себе.
- Да, три часа вполне подойдут.
После оплаты мистер Локвуд вышел из салона – девушка помахала ему рукой – и тут же врезался в какую-то старушку.
- Ой, простите, - испуганно промямлил Локвуд, а сам подумал: «Ну неужели я не могу хотя бы не врезаться в людей?»
Но старушке до его извинений было как козе Луна: женщина, не слушая его, тут же ухватилась, нет, даже вцепилась в пальто мистера Локвуда, шкрябая своими грязными жёлтыми ногтями. Со стороны это выглядело так, будто старушка вдруг нашла своего пропавшего сына или вроде того; Локвуд, однако, не чувствовал себя ни потерянным сыном, ни даже кладом, за который можно ухватиться и не отпускать.
- Простите? – снова робко начал он.
Старушка подняла на него свои белёсые глаза, окружённые не то чтобы морщинками, о какими-то слезливыми полосами с невероятно большим количеством родинок вокруг – Локвуд был поражён, однако к нему ещё и закралось подозрение, видит ли эта старушка вообще. Однако она тут же приветливо улыбнулась и своим привычным для всех старушек скрипучим голосом сказала:
- Внучок, переведи бабушку через дорогу. Вон она, там, пошли, - и старушка заковыляла к тихому перекрёстку прямо возле них. Локвуду оставалось лишь пробормотать что-то вроде «Да, конечно» и поспешить следом.
Казалось, эта «переправа» будет длиться вечно: когда мистер Локвуд распрощался наконец со странной старушкой (она ещё долго держала его трясущейся рукой за пальто, оставляя на нём грязь из-под жёлтых ногтей) и взглянул на часы, оказалось, что он опаздывает в салон. Оставалось совсем немного времени, однако этого времени было достаточно, чтобы купить сейчас цветы и не напортачить потом. Мистер Локвуд, если честно, не понимал смысл дарения цветов, однако он решил сделать так, как принято в обществе: кто знает, может, эта грозная дама опять так посмотрит на него, что он с перепугу упадёт в обморок, а если уж мистер Локвуд падал где-нибудь на улицу, то всегда – в лужу. Однако, сколько бы ни был мистер Локвуд слабохарактерным, столько же он был любопытным, и поэтому та странная фраза про «похожесть» и манила его на встречу со строгой дамой.
Пока мистер Локвуд размышлял таким образом, он успел добраться до магазина, уже нам знакомого: яркая вывеска «Круглосуточный» горела и сейчас.  Чем он привлёк мистера Локвуда, так это своей многофункциональностью: насколько он помнил, в магазине был отдел для цветов, куда мужчина и направился.
Но следовало ли ему вообще возвращаться в этот магазин? Только Локвуд благополучно миновал отдел с хлопьями (охранник хмыкнул при виде него), как тут же оказался в отделе с пирожными; запах от них был настолько сильным, что мужчина на пару секунд забыл, зачем он вообще сюда пришёл. Даже рядом болтающаяся детвора, прыгающая и толкающаяся вокруг какого-то торта, не отвлекала его. Здесь были всевозможные пирожные; однако не будем останавливаться на их расписывании, поскольку каждый знает все прелести и притягательность вида пирожных и без труда может представить что-нибудь такое, что заинтересовало бы не только мистера Локвуда, но и себя самого. Сам же мистер Локвуд любил практически все виды сладостей, и потому тут же потянулся к ним носом; в магазине это было нечто вроде пекарни, поэтому, когда детвора, про которую Локвуд уже давным-давно забыл, вдруг врезалась в него, мужчина полетел носом прямо в крем. Стало нечем дышать. Мистер Локвуд высунул нос, и теперь у него вновь стремительно падала самооценка. Детвора отскочила, потом кто-то сказал «простите», а другой тут же потянул его за рукав: «К выходу!». Они тут же умчались, а мистер Локвуд только высунул нос. Мужчина со страхом обернулся, но ровно для того, чтобы увидеть надвигающегося на него злого охранника.
- Мне надоели твои выходки! – выкрикнул он.
Стоило ли мистеру Локвуду вообще думать, что он может не напортачить?
Мистер Локвуд бросил случайный взгляд на часы и понял, что ему надо бежать. Прямо сейчас: стрелки указывали на «четырнадцать» и «сорок восемь». Он же опаздывает! Мистер Локвуд вылез из стенда с пирожными – охранник был совсем рядом – и бросился к выходу. Мужчина с огромным животом – за ним, срезая путь через отсек с рыбой; Локвуд понимал, что выглядит это как побег от правосудия, однако тут же чуть не поцеловал какую-то жестяную банку, возникшую у него на пути, и решил, что думать ему вообще сейчас не стоит.
Сзади раздались крики охранника. На пути возникла тележка, но Локвуд, не думая, тут же перемахнул через неё – и оказался у входа. Кассиры что-то прокричали, и охранник выкрикнул что-то им в ответ на своём бульдожьем языке – Локвуд его совсем не понимал сейчас.
Стоило Локвуду отбежать на пару десятков метров в сторону салона, как тут же - старушка. Она снова вцепилась в его пальто грязными пальцами, но Локвуд, судорожно оглядываясь по сторонам – охранник появился в конце улицы – вытряхивал её пальцы из своих.
- Ох, спасибо, внучок, подсобил сегодня…
Она вцепилась ему в обе руки, словно пыталась взобраться на него. Вцепилась, а охранник в конце улицы! В конце, вот он, приближается, и Локвуд отчаянно вырывает руки, что-то приговаривая бабушке, а охранник кричит ему что-то про обезьянник…
Тут старый охранник появился прямо возле Локвуда, и тот с перепугу так вздрогнул, что с силой вырвал обе руки из цепких лап старушки и бросился прочь. Он на конце улицы, и охранник магазина дышит ему в спину; он громко ругается и говорит что-то про незавидную участь Локвуда, и тот паникует, уже выбивается из сил, но тут…
Что-то вцепилось в него и затащило в переулок: Локвуд не успел и вдохнуть, как тут же полетел на грязный мокрый асфальт, но только вскочил – тут же обнаружил перед собой девушку. Ту самую строгую даму. Она сердито сдвинула брови; охранник, тяжело дыша, обернулся и пошёл назад, потеряв Локвуда из виду, но сам мистер Локвуд этого не видел, и потому быстро схватил даму за руку и потащил вон из переулка. Напротив была оранжерея; они почти добежали туда, как тут охранник обернулся и громко крикнул:
- Вот он!
Тут же Локвуда как уколотый юркнул в оранжерею, бросившись мимо растерянного флориста к цветам, и замер там. «Пусть он сейчас поймёт, пусть он окажется понятливым, пусть…» - думал он, дрожа от страха; ему совсем не хотелось тратить время на разборки с охранником, чтобы не опоздать в салон. Дама оказалась понятливее: кинула на кассу зеленеющую бумажку и присела рядом. Локвуд думал, как бы не опоздать, однако вдруг обнаружил, что эта дама, вообще-то, сидит возле него, а еще у него…
Дама достала из сумки салфетку и вытерла Локвуду лицо от крема. Нос у неё был красный, как будто она подвыпила; Локвуд решил, что так она будет ещё более строгой, и хотел было сбежать, но тут же в оранжерею ворвался охранник. Локвуд замер. Тяжело дыша от бега, человек с большим пузом и такой же большой головой грозно рявкнул на бедного флориста:
- Не видел тут, не забегал мужчина? Всё лицо в креме, мимо точно не пройдёт, - он сердито придвинулся к продавцу. Из-за цветов Локвуд не видел, что сделал флорист, однако, видимо, он так сильно мотал головой, что охранник нехотя отстал. Он уже хотел было уйти, ещё раз зыркнув по сторонам, однако Локвуд вдруг заметил, что сидящая рядом с ним дама вся красная. Её ноздри широко раздувались, и, не успел Локвуд осознать, что это значит, как дама тут же громко чихнула на весь зал, едва успев прикрыть лицо ладонями.
Так это аллергия!
Локвуд растерялся; однако охранник зыркнул в их сторону, и, прыгнув в их сторону, конечно, увидел их. Дама решила больше не портачить, и, в отличие от Локвуда, у неё это удалось: они вскочили на ноги и выбежали прочь охранника, и бежали, бежали, бежали…
****
Мистер Локвуд умывался уже в третий раз.
Ничего лучше фонтана под рукой не было, однако тоже помогло. Локвуд повернулся к даме: та уже перестала чихать. Он сел.
- Кажется, мы до сих пор не знакомы друг с другом, - робко начал он и протянул руку. – Мистер Локвуд.
Дама удивлённо взглянула на его протянутую руку, но потом всё же пожала её.
- Аннета, - произнесла она.
Любопытство больше не могло терпеть, и потому Локвуд выспросил у Аннеты, что же всё-таки за коляска была с ней утром. Аннета помрачнела; однако эта мрачность уже была для Локвуда привычной – всё та же кажущаяся строгость.
- Это случилось неделю назад, - со скрипом начала она. – Скажу сразу, мне неприятно это говорить, но я вижу, что вы такой же, как я, а значит, вам можно довериться. - Произошла автокатастрофа, в которой от моей сестры и её мужа остались лишь клочки. Какое счастье! – их дочь в это время была у моих родителей. Прошла неделя, но для родителей, потерявших почти всё за несколько мгновений, это слишком небольшой срок. Когда им становится совсем плохо, я выхожу на улицу гулять с маленькой Лиззи… - тут она вздохнула. – Но теперь вы, я рассказала всё, что вы хотели узнать.
Мистер Локвуд удивился.
- Мне так жаль, что это случилось именно с вами. Но в чём же заключается та самая похожесть, о которой вы говорили?
Она смахнула с ресниц слезинки и сказала ему, что он всё ещё не ответил на её вопрос.
- Я? – Локвуд задумался. - Зачем вам я? Поверьте, во мне нет ничего примечательного; разве что то, что я за одно утро успел врезаться в стойку с хлопьями, чуть не разбить вазу, забыть про то, что отключена горячая вода и пойти домой мыться, а после влететь носом в пирожное, убежать от охранника магазина, ну и, конечно, встретить вас…
Локвуд вздохнул, однако Аннета вдруг удушливо рассмеялась, как бывает, когда пытаешься справиться с нахлынувшими эмоциями.
- Чего в этом смешного?
- А то, что вы говорите так, будто всё это плохо, - она перестала смеяться и стала вновь серьёзной. Её глаза мрачно прожигали асфальт, но затем она посмотрела на Локвуда; и теперь это был не лазер, но свет.
- Но неужели нет? – искренне удивился Локвуд и… вдруг совсем раскис. – Неужели не плохо то, что я постоянно что-то порчу, делаю не так, забываю, врезаюсь, создаю неприятности для всех или хотя бы для себя? Разве не плохо то, что я постоянно портачу? – воскликнул он.
Аннета слегка улыбнулась; но лицо её при этом, до чего же удивительно, оставалось серьёзным.
- Но разве вы не счастливы?
Локвуд замер.
- Что?
- Вы разве не счастливы? – вновь повторила она, словно Локвуд не понимал значение этих слов. Он и правда не понимал, только здесь – то, отчего он должен быть счастлив. – Я ведь совершенно такая же. Раньше, до того, как погибла сестра, я постоянно ворчала на неё, потому что она вечно всё портила, меняла, лезла в мои дела, и всё шло наперекосяк. Но сейчас я поняла одну важную вещь. Если бы она не вмешивалась, моя жизнь была бы намного скучней и однообразней.
Вы знаете, что завтра случится всё совсем не так, как планируете, однако это не плохо. Ваша жизнь намного более яркая, чем у тех, у кого всё получается; вы делаете свой день непредсказуемым, наполненным эмоциями, и, стоит вам понять всю прелесть такой яркой жизни, как вы тут же, уверяю вас, полюбите её до конца своих дней.
- Я не такой авантюрист… - вздохнул Локвуд уныло. Ну вправду, неужели она может думать, что все несчастья, что случились с ним хотя бы за этот день, все неприятные слова и взгляды, действительно и есть его счастье? Локвуд не понимал её.
Но лицо Аннеты оставалось таким же загадочным.
- Попробуйте, опишите свой идеальный день, - предложила она.
Локвуд вдруг понял, что никогда над этим не задумывался: каждый раз он уныло говорил себе, что такого не случится, потому что он снова напортачит. Но если отбросить все сомнения… то почему бы не попробовать?
- Ну, например… - робко начала он. – Например, я встаю и чищу зубы, не выдавливая из тюбика всю пасту. Потом надеваю тапочки, потому что ни один из них не закинут за диван; я обычно называю это утренней зарядкой. Потом готовлю себе завтрак, и он не подгорает. Обычно он подгорает, когда я решаю сделать себе яичницу, и потому приходится импровизировать, и у меня получаются неплохие бутерброды… - Локвуд робко взглянул на Аннету, но та так посмотрела на него, что мужчина сразу понял, чего она добивается. И продолжил чуть увереннее, понимая, что она на самом деле права, - Потом я бы отправился на пробежку, но обычно мне приходится бегать за своим котом, который любит стаскивать у меня шапку с помпоном, а так бы шапка была бы разорвана, а я пришёл бы уставший ещё в начале дня. И… Я ведь описываю именно так, как вы хотите, верно?
- А как я хочу? – напористо спросила Аннета. Улыбки ещё не было видно, но Локвуд чувствовал, что она вот-вот появится.
- Вы хотите, чтобы я описал плюсы моего дня. Чтобы я понял, что мой день намного интереснее обычных… и ведь вы совершенно правы! – вдруг воскликнул он.
На лице Аннеты наконец появилась улыбку. Настоящая: теперь улыбались и глаза.
- Вот видите, - произнесла она, улыбаясь. – Вы наконец поняли, в чём рецепт вашего счастливого дня.
- Знаете, даже этот день был неплохим, - выдал вдруг Локвуд, окончательно осмелев. Он встал, взял Аннету под руку и предложил, - пойдёмте в ту пекарню?
- Только если вы, поскользнувшись, не сломаете там лампу, - засмеялась Аннета.