Золушка в поезде Часть I

Ничто не сближает так людей, как поезд. Условия, в которых ты вынужден делить маленькое пространство с совершенно незнакомым человеком, эмоциональный подъем, пьянящий дух путешествия и осознание того, что ты больше никогда не увидишь этих людей, побуждает иногда открыть что-то сокровенное, глубоко-глубоко запрятанное, даже от себя, вынести это на суд людской, зная, что перед тобой сидит тот, кто тебя совершенно не знает, а значит выслушает беспристрастно и не осудит.

Я ехала поездом дальнего следования и уже целый день была в пути. Рядом со мной в купе находилась пожилая дама. Ее путь был гораздо короче моего, и уже после обеда, когда только-только начали опускаться сумерки, в купе во время очередной длинной стоянки вошел крупный мужчина с пышными усами, на которых в капли превращался иней.

- Мама! - гаркнул он громко, привлек к себе пожилую женщину, обнял и звонко расцеловал ее. Она засмеялась, потом заплакала.
- Сынок! Ой, сколько же мы не виделись! - сказала она это уже нам, и собиралась еще попричитать и поплакать, но сын уже схватил её сумки и чемоданы и с шумом увлек ее за собой. Было слышно удаляющиеся шаги и его звучный голос: «Давай-давай, Лида заждалась…», «Машина? Да нет, не заглохнет». «Мороз? Да что ты, думаешь, у нас в Сибири одни морозы? Оттепель, снегопад...».

Напротив меня сидели и наблюдали всю эту неожиданно свалившуюся картину, разнообразившую их скучное путешествие, два молодых мужчины. Хотя и лет им было не больше тридцати, вид у них был как у изрядно поношенной пары сапог. Хорошие животики от пивасика и изрядно помятые лица. Я садилась в поезд на одной станции с ними. От них шел нехилый пивной дух, и к моему огорчению надежда на тихое спокойное путешествие улетучилось, когда мы оказались с ними в одном купе.

Поначалу они пытались любезничать, шутить со мной, предлагали пивка, а через час на очередной станции в купе вошла Глафира Андреевна — та пожилая дама, и я была спасена! Но моя соседка исчезла в зимних сумерках и вот я  снова осталась одна. Я не на шутку разволновалась — перспектива провести ночь с двумя хорошо подпитыми мужчинами в одном купе меня, мягко говоря пугала. Я то и дело звонила мужу везде, где только появлялась мобильная связь.

Опускалась ночь, и мои два визави, разморенные духотой и пивом,уснули. Я еще немного побродила по пустому коридорчику вагона и постояла у окна. За окном шел снег. Нет, даже не шел, а по косой, с огромной скоростью, мчались гирлянды снежинок. Скорый поезд мчался в ночи, а они, как в сказочном балу, спешили расступиться по сторонам, чтобы пропустить его вперед. Несколько ажурных снежинок всё-таки прилипли к окну, и я смогла разглядеть их причудливый узор.

В вагоне было тихо, и уже ничто не мешало мне наслаждаться тем, что я так любила — постукиванием колес, мелькавшими огнями незнакомых городов и станций, ярко освещенными в ночи зданиями вокзалов в причудливых архитектурных нарядах, с высокими шпилями и без. А главное — снег! Снежинки, летящие в темноте ночи… от этой живо меняющейся картины, как и от живого пламени, невозможно оторвать взгляд. Очень не хотелось возвращаться в свое купе, но и часами бродить в коридоре, ловя удивленные взгляды проходящих мимо, мне не хотелось. Уставшая, я всё-таки вернулась к себе. Прислонившись к окну, я не заметила, как задремала под монотонный стук колес.

Сквозь сон я чувствовала пробивавшийся через белоснежные занавески яркий свет фонаря, слышала крики рабочих, громкий стук по колесам, и понимала, что мы стоим. Какая-то незнакомая станция.

Внезапно дверь купе резко открылась — в ярком коридорном свете стояла женщина. Она оглядывала купе, видимо решая, куда поставить свой багаж.
Зашевелился и поднял голову с подушки один из попутчиков. Он хмельным голосом спросил:
- Девушка, вам помочь?
- Нет-нет - тихо сказала вошедшая, - я сама, спасибо. Она быстро вошла, и в наше купе ворвался свежий холодный воздух и тонкий аромат приятных духов.
Она очень быстро и почти бесшумно убрала и разложила свои вещи, а у меня в сонном сознании пронеслось: «Женщина! Как хорошо! Можно спокойно спать».

Я проснулась от того, что вагон сильно раскачивался, а колеса издавали жуткий звук. Было уже совсем светло. В купе уже кипела жизнь. Парни с помятыми лицами пили чай и изо всех сил старались казаться трезвыми. Рядом с ними, уступив им место у столика, сидела молодая красивая женщина, и что-то читала или смотрела в телефоне.

Парни широко жестикулировали, подмигивали друг другу, и громким шепотом предлагали чай соседке. Та, не поднимая взгляда, только помахивала головой, давая знак «нет-нет». А те, швыркая горячий чай, бросали на нее любопытные взгляды.
«А, новая соседка!» - вспомнила я её ночное появление. Не отрывая взгляд, я рассматривала ее через опущенные ресницы, притворившись спящей. Шепот парней становился все громче, жесты развязнее, и наша новая соседка встала и вышла из купе. Наверное, подумала я, она почувствовала себя запертой наедине с этими двумя.

- Чё она? - услышала я громкий шепот, - Чё не понравилось? Уже чё-то строит из ся, терпеть не могу таких. Ну попей ты чаю с людьми, пообщайся...
- Да ладно тебе! Вишь, птица какая-то, не простая. Ни чё, таким надо побольше улыбаться, да «пожалуйста», да на «вы» — таким бабам это нравится - начал наставлять другой, но, увидев, что я проснулась, замолчал.

Я встала, и взяв полотенце, быстро вышла. Через несколько минут, освежившись и поправив прическу, я возвращалась назад. Соседка все еще стояла в коридоре, и ее взгляд был мечтательно устремлен куда-то далеко-далеко, будто и не в окно она смотрела, а в даль, видимую только её одной.
- Доброе утро! - улыбнувшись, сказала я.
Она тоже поздоровалась, и увидев, куда я зашла, через пару минут вернулась в наше купе.
Я уже собрала завтрак.
- Вы присоединитесь ко мне? - спросила я её.
- Нет, спасибо — сказала она, мило улыбнувшись — еще совсем ничего не хочется. Я позже позавтракаю.

Наши соседи удалились покурить и свободно поболтать в холодном тамбуре. Свободно стало и в купе.
- Меня зовут Анна — сказала она приветливо. Я тоже представилась. - А знаете, я, пожалуй, выпью с вами чашечку чаю. Она достала дорожную кружку и встала, чтобы сходить за кипятком. - Давайте, я вам тоже принесу?
- хорошо — сказала я, и протянула свой стакан.

Мы говорили с Анной о том, о сём, как общаются с малознакомым человеком. Но ее легкость и простота в общении быстро убрали первую неловкость, и уже совсем скоро мы разговорились с ней, как старые знакомые.

При свете яркого дня я по-новому разглядела Анну. Женщина глядит на женщину женскими глазами. Мужчины, которых считают ценителями женской красоты, не заметят того, что сразу замечает другая женщина. Состояние ногтей и лака, чистота кофточки, свежесть волос и предательские морщинки — в голове проносится целая буря химических процессов, от чего может проснуться превосходство, либо зависть и соперничество. От нашего взгляда также не ускользнет красивое украшение, сверкающие камни в серьгах… в общем, всё, что так любит птица с женским именем «сорока».

Себя я не считаю красавицей, и от всей души впечатляюсь чьей-то привлекательностью, ухоженностью и красивыми манерами. Анна, на первый взгляд, не блистала какой-то особой красотой. Не было на ней дорогих украшений, но было в ней что-то, что привлекает, - когда смотришь-смотришь — и не можешь насмотреться.
Мне вспомнились строчки стихотворения: «Есть что-то в ней, что красоты прекрасней, Что говорит не с чувствами — с душой». Вот в Анне все было как-то с душой. Неброский маникюр на её красивых пальцах. Макияж едва угадывался на её свежем, отдохнувшем лице, как будто она только сейчас вышла из хорошего салона красоты, а не провела ночь в душном купе мчащегося через всю страну поезда.

В ее манерах, жестах светилось какое-то особое достоинство, свойственное воспитанным людям с широким взглядом на жизнь, учтивость ко мне, малознакомому человеку, которого она видит раз в жизни и, возможно, больше никогда не встретит.
Мы пили чай, общались, смеялись, я показывала ей свои фотографии, рассказывала про своего сына, вспоминала добрые и смешные моменты. Анна слушала, смеялась: «Да, чудесный мальчуган у вас, и веселый». Я ожидала, что в ответ она в ответ покажет фото своих детей, расскажет, скучающая с ними в разлуке и простившая через это все их «грехи» и шалости, что-то доброе, что в дали от дома так греет сердце матери. Но Анна, держащая в руках телефон и изредка заглядывающая в него, ничего и никого мне там не показывала.

- Анна, а у вас есть дети? - задала я вопрос, который обычно стараюсь не задавать, ведь никогда не знаешь, не заденешь ли какую-то невидимую струну, которая, как раскаленный, обжигающий провод натянут в сердце некоторых женщин. Я не знаю, почему у меня это вырвалось, может быть легкость в общении с Анной подтолкнула меня к тому, или сыграл дух путешествия, когда с незнакомыми людьми ты ведешь себя более свободно, чем обычно, когда привычное чувство такта может отказать тебе.

Анну не смутил мой вопрос, на удивление. - Нет, у меня нет детей — слегка улыбнувшись сказала она. В моей голове стали носиться вихрем утешающие мысли. «Ну ничего, всё еще впереди, вы станете прекрасной матерью...» и т. п.

Мы с Анной были почти ровесницами — я как-то интуитивно поняла это, хотя о возрасте мы не говорили. И в этом возрасте наши ровесники выдают своих детей замуж, женят, и гуляют у них на свадьбах. Я тоже поздно стала матерью, и как-то ни душой ни телом не вписываюсь в ряд своих сверстниц. А несколько моих подруг с великовозрастными детьми, давая мне советы по поводу моего ребенка, делают это так наставительно, как будто я им не подруга и ровесница, а их бестолковая неопытная дочь. Меня это и смешило, и порой злило, но если честно, и я себя как-то ощущаю моложе их.

Но вместо нелепо-утешающих фраз я снова спросила:
- А семья? Муж? - Тут я заметила, что на безымянном пальце у нее нет обручального кольца. Но это еще ни о чем не говорит — подумала я — некоторые не носят его.
- Нет, и семьи у меня нет. Я не замужем — и повернувшись к окну так же тихо произнесла: - И никогда не была.

В голове снова рой мыслей: Почему? Такая приятная женщина! Хотя, как правило, таким и не везёт в жизни. Я «превзошла себя»:
- ну почему, Анна? Вы же такая… - я сделала выразительный жест, с восхищением глядя на неё — Не сложилось?

Я знаю, что не все обзаводятся семьями, кто-то намеренно, кто-то нет. Одни рассматривают это как трагедию, другие гордятся, что не обременили себя грузом семейных забот. Но в большинстве из нас неугасимым пламенем горит желание, древнее, как мир, иметь самого близкого друга, заботиться о нем, находя в этом покой, удовлетворение и счастье. При этом я знаю прекрасных людей, которые нашли удовлетворение в другом, например, в науке или путешествиях. Но от Анны исходил такой душевный, уютный домашний свет, как от ярко пылающего камина, и очень хочется сесть к нему поближе, чтобы согреться.

Анна посмотрела в телефон, ответила на сообщение и, снова повернувшись к окну, сказала:
- Я только недавно стала такой… знаете сказку про Золушку? - и она в волнении стала поправлять своими красивыми пальцами безупречно лежавшую прическу. - Большая часть глав моей жизни именно об этом.

Я была заинтригована. Она посмотрела мне прямо в глаза:
- Казалось, жизнь не давала мне никаких шансов. Единственное слово, которое я слышала всё детство в свой адрес - «дура». Так называла меня мать, мои брат и сестры, соседи, и… даже учителя.

Она вздохнула и опустила глаза. Голос ее дрожал. Мы молчали. Через какое-то время она подняла на меня глаза, и уже ровным голосом сказала:
- Если любите грустные истории, я вам расскажу.
Я молча кивнула.
(Продолжение следует)