Аида

      
                Посвящается Б.Р.

   Я с детства любил животных. Особенно кошек и собак. Больше, конечно, кошек за их независимый нрав. Когда человек заводит в доме кошку, то по глупости считает, что стал её хозяином. На самом деле всё наоборот. Кто за кем убирает дерьмо, моет посуду? Уж точно не кошка за человеком!
  Человек сколько угодно может прикрываться ответственностью, её ещё французский граф де Сенкт-Экзюпери выразил в ёмкой фразе «мы в ответе за тех, кого приручили». Но обратите внимание на взгляд, которым нас одаривают «египетские хорьки» . Лично я вижу в нём больше всего снисхождения.
   Начиная с поры мятежной юности, кошки в моём сердце уступили место женщинам. И главными  женскими достоинствами  считал независимый нрав и загадочность.
  С Аидой  судьба свела меня на двадцатом году жизни. До неё были какие-то мимолётные встречи, но я даже имён не помню. Но тут всё было по-другому. Да и сама наша встреча была запоминающейся, хотя и отдавала дешёвой мелодрамой.
  Сдав экзамены за второй курс, я гостил у тётки в Таганроге. Ранним, но уже жарким июльским утром вышел на пустынный пляж, собираясь совершить свой ежедневный заплыв. Южное солнце с трудом отражалось в зелёной азовской мути. Я уже натягивал плавательные очки, как  метрах в пятидесяти от берега увидел мелькнувшую над водой тонкую смуглую руку. Рука виднелась пару мгновений и вдруг исчезла. Прошло долгих десять секунд, но рука всё не появлялась. Я бросился в зелёные воды.
  Девчушка, которую я вытащил на песок, была хрупкой, но с вполне сформировавшейся грудью под сиреневым купальником. Да и бёдра радовали мой мужской взгляд соблазнительной округлостью. Она не подавала признаков жизни, и мне пришлось вспомнить уроки первой медицинской помощи, которые мы посещали на первом курсе.
  Через три минуты утопленница распахнула огромные карие глазищи и с испугом взглянула на меня. Я послал ей свою самую ободряющую улыбку, и спасённую тут же вырвало на песок.
  Пришлось ждать, когда ей станет легче. Чтобы не смущать девушку, я встал и окинул взглядом пустынный пляж, надеясь найти её одежду. Но увидел один песок, если не считать моих шорт и гавайской рубашки. А она уселась на пятую точку и уткнулась лицом в колени.
  Так прошло несколько минут. Меня стала переполнять обида. Не обязательно бросаться мне на шею, но неужели я не заслужил даже одного благодарного взгляда? Я хотел встать и уйти, но странная девица опередила меня. Она поднялась и пошла вон с пляжа, по пути надев мою рубашку. Это было так неожиданно, что я продолжал сидеть, глядя вслед удаляющейся стройной фигурке. И тут взгляд мой обратился к тому месту, где только что сидела спасённая мной. На песке были написаны четыре аккуратные буквы АИДА.
  Поначалу я подумал, что девушка назначила мне свидание в театре, где состоится постановка оперы Верди. Но, вернувшись, домой и, расспросив тётю, вовсе пал духом. В Таганроге не было оперного театра с далёкого 1982 года.
  Ночью мне снилась она. Я барахтаюсь, а девушка идёт по воде и протягивает ко мне свои тонкие смуглые руки.
   В семь утра я уже был на пляже. Тёплый ветер нагнал лёгкие облака, которые время от времени закрывали солнце, по зелёной воде бегали белые барашки волн. Очень хотелось опять спасти вчерашнюю девушку, но кроме пары яхт вдалеке от берега, в море никого не было.
   Она появилась на третье утро. Я уже уходил с пляжа, поднимаясь на Пушкинскую набережную, когда мы буквально столкнулись  на лестнице. Молча, протянула мне пакет. В нём оказалась моя гавайская рубашка, постиранная и выглаженная. На ней было облегающее летнее платье, подчёркивающее все достоинства фигуры. 
   Имя Аида досталось ей от армянской бабки и  к Верди никакого отношения не имеет. Хотя  любит классическую музыку.  В Таганроге гостит, вот совпадение, у тёти. Это было всё, что я о ней узнал.
  Если я скажу, что Аида была немногословна, то погрешу против истины. Мы провели с ней полдня, а она произнесла три коротких предложения: об армянской бабке, классической музыке и таганрогской тётке. Зато ваш покорный слуга заливался соловьём, уж очень хотелось произвести впечатление на красивую смуглянку.
  Мы позавтракали в кафе на набережной, погуляли по приморскому парку и вышли в город. Как-то неожиданно Аида сжала мне руку, бросив коротко «пока» и прыгнула почти на ходу в трамвай.
  Ну что ж, если в моей шкале женских ценностей загадочность ценится больше всего, то я получил женщину своей мечты. Как пишут в бульварных романах, я потерял покой и сон, и даже тётя стала что-то подозревать.
  Следующим днём в шесть утра я уже был на ногах и стремглав нёсся в сторону пляжа. Каковыми же были мои радость и удивление, когда увидел стоящую у кромки моря Аиду в сиреневом купальнике.
  Мы резвились как пара дельфинов, причём девушка прекрасно чувствовала себя в воде, а плавала лучше меня. Но я  уже  болел Аидой, чтобы сопоставить, как четыре дня назад она была совершенно беспомощной, когда  тянул её из воды.
   Неожиданно Аида вынырнула прямо передо мной, очередная волна услужливо подтолкнула меня, и мы невольно оказались в  объятьях друг друга. И тут же слились в нежном поцелуе. Море, пляж, да и весь мир перестали существовать для меня. Не помню, сколько всё это длилось, когда очнулся, то увидел её уже выходящей из воды. Я хотел выкрикнуть её имя, но лишь глотнул азовской водицы. А когда нащупал ногами дно, девушки и след простыл.
  Натянув одежду на мокрое тело, бросился следом, но, увы, напрасно. Она испарилась, растворилась в воздухе.
  Болезнь моя начала прогрессировать. Я обратил внимание на календарь, и с ужасом обнаружил, что через неделю должен уехать домой. Но когда тебе нет двадцати, кажется, что недели достаточно, чтобы перевернуть собственный мир.
  Я уже не грезил, а бредил Аидой. Это было так заметно, что тётка забила тревогу. Поздно вечером лёжа в своей комнате, я слышал, как она звонила сестре – моей матери и говорила, что «мальчик не на шутку влюбился».
   А потом Аида вонзила острый нож мне под левую лопатку. До сих пор удивляюсь, как я выжил.
  На следующий день после того, как она бросила меня в море, я, как обычно утром спустился на пляж. Погода была безветренная, и море приняло лазурный цвет. Я бросился в тёплые воды и где-то с полчаса плавал и нырял, время от времени поглядывая на берег. Моей любимой не было. Потом валялся на песке, поджариваясь на южном солнце. Где-то к одиннадцати я понял, что она не придёт. Натянув шорты,  пошёл по кромке моря, оставляя на мокром песке неровные следы.
  И тут я увидел сиреневый купальник. Она лежала на покрывале в объятьях мускулистого парня, черноволосого и с выдающимся кавказским носом. Они целовались, не замечая никого и ничего вокруг. Он гладил её красивую грудь и округлые ягодицы.
  А я почувствовал слабость в ногах и сильную боль в левой стороне груди. Но так и не смог остановиться, продолжая идти в их сторону. Уже слышал, как она ласково называла парня Ашотик, видимо это был земляк её бабушки,  давшей моей любимой
 имя. Имя, с которым я последнюю неделю засыпал и просыпался.
  Боль становилась всё сильнее, и я опустился прямо на сырой песок. Голова клонилась, будто мне очень хотелось спать.
  А они, смеясь, вскочили, парень подхватил её мускулистыми руками и понёс прочь с пляжа.
  Не знаю, откуда взялись силы, но я тоже встал и поплёлся за ними.
  Наверху, в парке, парень поставил её на ноги, обнял за тонкую талию, а она его за широкие плечи. Я шёл следом, прячась за деревьями.
  Мы миновали парк, вышли на Греческую улицу. Затем Аида с Ашотом свернули в Лермонтовский переулок, и остановились у полутора этажного дома, оживлённо, переговариваясь. Судя по жестикуляции, парень приглашал её войти,  Аида отказывалась. Вот он грубо схватил её за руку, она вырвалась и не удержалась на ногах. А Ашот даже не помог ей подняться.
  Я бросился к Аиде, но натолкнулся на её полный презрения неузнавающий взгляд. А тут вдруг вернулся Ашот. Между нами произошла перепалка, в результате которой я схлопотал мощный  удар правой прямой в челюсть и оказался на земле. Цепляясь остатками сознания за действительность, увидел в размытом фокусе, как парень с девушкой скрылись в подворотне.
 
    Я должен был умереть. Не от удара Ашота, челюсть, поболев пару дней, прошла. Рана была ниже – в сердце. Смерть не пришла по одной причине; я чувствовал, как моё мягкое, нежное сердце превращается в камень.
  Последующие три дня я не выходил из своей комнаты. Тётя, отличавшаяся врождённым тактом, с расспросами не лезла, просто оставляла у кровати еду и тяжко повздыхав, уходила.
  За день до отъезда я пришёл к морю. Всю ночь я думал о том, что лучшим выходом было бы нырнуть в азовские воды и не выныривать. Может мне удастся превратиться в какую-нибудь рыбу, потому что я уже не был человеком. Я был холоднокровной амфибией.
  В то утро был сильный ветер, море волновалось, пляжный песок хлестал по голым ногам. Я разделся и повернулся лицом к городу,  прощаясь с этим жестоким миром. И тут до слуха донёсся девичий крик. Обернувшись к морю  увидел среди белых волн смуглую руку. Увидел всего на пару мгновений, потом она исчезла. Эту руку я не спутал бы с миллионами других женских рук. Секунды переходили в минуты,  рука так вновь и не появилась. А я продолжал стоять и смотреть на разыгравшуюся стихию.

 Я окончил институт, устроился работать по специальности. А тут умерла отцовская мама и оставила мне однокомнатную квартирку в Солнцево и теперь я живу один. Женщины у меня нет, зато есть кошка, красавица ангорской породы. Мы живём каждый в своём мире и соприкасаемся, когда дело касается кормёжки и уборки туалета. Иногда и её и меня переполняет нежность, мы валяемся вместе на диване, я щекочу ей за ушком, она в благодарность трётся об меня своей очаровательной мордашкой.
  И угадайте, как я её назвал?

  Прошло ещё лет десять. Кошка Аида покинула меня, просто не вернулась с прогулки. Моя крохотная квартирка с её исчезновением потеряла какую-то часть своего уюта. Тогда я понял, что одиночества не должно быть слишком много. Мне уже было за тридцать, семьёй я так и не обзавёлся. Хотя на своё материальное положение грех было жаловаться. И я решил продать бабушкину квартирку, а также квартиру умерших родителей и купить домик где-нибудь в Подмосковье. Через полгода я стал владельцем пятикомнатного особнячка в коттеджном посёлке, в шестидесяти километрах от столицы. Я теперь не одинок, у меня пёс породы немецкий дратхаар и красавец «перс» дымчатого цвета. Всё своё свободное время, а его у меня очень мало, я посвящаю им.
   Как-то задержавшись в Москве, я на машине возвращался в свой дом поздно вечером. Гнал под сто сорок, беспокоясь о своих питомцах. Как они там? Ведь уехал из дома рано утром.  Я уже свернул с шоссе на дорогу, ведущую к посёлку, как увидел в кювете перевёрнутый автомобиль. Дорога была пустынна, и, судя по всему,  автомобиль перевернулся недавно.
  В салоне был мужчина, и кажется, без сознания. Подушка безопасности почему-то не сработала, и тело висело на ремнях. А где-то играла мелодия телефонного вызова.
  Я вытащил бесчувственного водителя на ещё тёплую сентябрьскую землю. Никаких явных повреждений, пятен крови на дорогом костюме видно не было, но судя по тому, как неестественно повёрнута голова, я предположил, что у несчастного сломана шея.  Но он был жив, пульс, пусть и слабый, я нашёл. Мужчину надо было срочно везти в больницу. Я не врач, но знал, что при переломе шейных позвонков может отключиться дыхание, что в свою очередь приводит к потере сознания. Ну, а третья стадия – это смерть, так как мозг не получает кислорода. Поэтому ждать скорую рискованно. А больница подмосковного городка была в трёх километрах отсюда.
  Я как мог осторожно уложил мужчину на заднее сиденье своего «рено». Вынул у него из  кармана брюк не умолкающий телефон.
 - Ашот! – услышал я женский голос. – Ты почему трубку не берёшь?
 Это, без сомнения была близкая женщина потерпевшего, и я объяснил ей положение дел. Она обещала подъехать в больницу через полчаса.
  Мне удалось довезти беднягу Ашота в больницу. Когда его на носилках везли в реанимацию, он был жив. Но всё же врачам не хватило каких-нибудь нескольких минут. Когда его подключали к аппарату искусственного дыхания, сердце его уже перестало биться.
  Меня попросили подождать приезда полиции. Я сидел в больничном коридоре,  когда услышал быстрый стук женских каблучков.
  Я поднял голову. Это была она. Узнал её сразу, несмотря, на то, что прошло двенадцать лет. Её красота, если можно так выразиться, приобрела законченную форму – не добавить, не убавить. Из хрупкой сирены Азовского моря она превратилась в зрелую красавицу, которую сложно представить резвящейся в морских волнах.
  Она скользнула по мне равнодушным взглядом, и в это время из реанимации вывезли накрытое простыней тело. Женщина властно остановила санитаров и подняла простыню. А я впился в её прекрасное лицо. Лицо Аиды не отобразило никаких эмоций; ни кривящихся губ, ни маленькой слезинки из глаз. Лишь на мгновение мне показалось, как её карие зрачки стали угольно-чёрными.
  Через два часа, полицейские, наконец, отпустили меня. Я вышел из здания больницы. Была полночь, круглая луна висела над миром, придавая ему какой-то нежилой пепельный свет. Когда  подходил к своему автомобилю меня окликнули по имени.
  Она сидела за рулём своего БМВ, длинные пальцы с фиолетовыми ногтями отбивали нервную дробь по пластику руля.
  - Торопишься? – хриплым голосом задала она вопрс.
  - Ты любишь животных? – в свою очередь спросил я.